Сердечные тайны

Глава 7

Нет, он не мог этого сделать, не смог прикоснуться губами к ее губам, преодолеть это крошечное пространство, разделявшее их. Просто потому, что ему не пришлось этого сделать: Бэнни опередила его.

Это было так легко. Она решила просто приласкать его, облегчить немного боль в руке. Но чем дольше она держала его в объятиях, тем сильнее билось ее сердце. Она всем телом ощущала теплоту его тела. Его дыхание ощущалось на ее губах. Всякие мысли об утешении и милосердии вылетели у нее из головы. Ей вдруг захотелось почувствовать себя обыкновенной девушкой, которая тайком целуется со своим милым за конюшней. Она приблизила губы к его губам и они слились в поцелуе. Она думала, что этот поцелуй будет нежным, но вместо этого он был страстным и говорил о чем-то большем, чем дружеские чувства. Это было удивительно. Она еще никогда не испытывала ничего подобного. Ей захотелось большего, она прижалась к нему и обвила его шею руками. В глазах у нее потемнело, она ничего не видела. Бэнни прикоснулась к его руке и почувствовала через шерстяную ткань его твердые мускулы.

– Джон, – прошептала она. – Джон.

Он резко вскочил на ноги. Бэнни открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.

– Джон?

– Бесс. – В его голосе чувствовалось напряжение. Он протянул к ней руку, но на полпути его рука остановилась и повисла в воздухе, как будто он не знал, что с ней делать.

– Извини, Бесс.

Джон выскочил из таверны, хлопнув за собой дверью.

Бэнни все еще смотрела на дверь, как будто не могла осознать, что его уже нет рядом с ней.

Боже всемогущий, что же она сделала не так? Она подняла дрожащую руку ко рту. Она поцеловала его, а он убежал, как убежал бы английский солдат, если на него шла армия американцев, а вокруг на целые мили не было бы ни одного британского военного. Ей вдруг пришло в голову, что многие женщины прельстились его красивой внешностью и замучили его своими поцелуями. Он считал ее настоящим другом, а она оказалась обыкновенной женщиной, которую ослепляет красивое лицо и мускулистая фигура. Да, она захотела слишком многого.

Она напугала его, в этом не было сомнения. Элизабет умела наводить ужас на мужчин, но она не собиралась делать этого с Джоном.

Давным-давно она смирилась с тем, что, по всей вероятности, ожидало ее в будущем: у нее будет музыка. У нее будет, конечно, и семья, мать, отец, братья, но не будет у нее ни свиданий, ни поцелуев, ни детей. Она знала это давно, но забыла. И поплатилась за это – она потеряла настоящего друга.

Бэнни положила руки на стол и грустно уронила на них голову.

Господи, что он натворил? Он сделал самое худшее, что можно было сделать. Мышцы слегка побаливали от напряжения, которое он испытывал, стараясь удержать себя и не обнять Бэнни, когда она целовала его. Ну, хоть это ему удалось. Интересно, что она думает о нем? И что еще важнее – что ему делать дальше?

Он мог бы не показываться в Нью-Уэксфорде как можно дольше. Но тогда задание не будет выполнено. Мир держался на волоске. Назревал конфликт между враждующими сторонами. А в дальнейшем будет еще меньше шансов поправить положение. Самое лучшее, что он мог бы сделать – это использовать ее в своих целях. Он мог бы вытянуть из нее любые сведения. Ее семья была в курсе всего, что происходило в округе.

Это было бы вполне логично. Но его совесть – или, вернее, то, что от нее осталось – упорно сопротивлялось этой идее. Бесс не заслуживала такого обращения с ней. Да, он так долго притворялся дурачком, что уже наполовину был им на самом деле.

Бэнни была осторожна и всегда держалась в тени. В самом дальнем углу «Дансинг Эля» была дверь в темную кладовую. Там она могла слушать и наблюдать, не рискуя попасться на глаза отцу. Конечно, Кэд знал об этом. Но пока Бэнни не напоминала ему о своем присутствии, он мог делать вид, что ее там нет. Если бы он увидел дочь в главной комнате, он, вероятнее всего, просто выставил бы ее за дверь. Собрание «Сынов Свободы» не место для женщины.

Бэнни знала об этих собраниях уже по меньшей мере пять лет. В конце концов, почти треть находившихся в этой комнате мужчин были ее родственниками. Это была слабоорганизованная группа в небольшом поселке, которая никогда не привлекала к себе особого внимания англичан. Последние несколько лет им нечем было заняться, кроме как изредка собираться выпить, пожаловаться на корону и обменяться сведениями, распространяемыми различными комитетами.

Бэнни начала попытки уговорить отца позволить ей посещать эти собрания, с того самого момента, как узнала об их существовании. Она была такой же патриоткой; как и ее братья. Кроме того, ее завораживали рассказы о стычках в Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии.

Кэд и сам хотел бы, чтобы Бэнни присутствовала на собраниях – все другие его дети были здесь. Но Мэри в совершенно недвусмысленных выражениях дала ему понять, что ее дочь никогда не станет посещать сборища любителей выпить и поболтать, называющих себя патриотами. И Кэду приходилось отсылать Бэнни домой всякий раз, когда он замечал ее в таверне во время собраний.

Потому Кэд и Бэнни порешили на том, что она может присутствовать на этих собраниях, не попадаясь ему на глаза.

В этот декабрьский вечер собравшиеся в «Дансинг Эле» выглядели необычно подавленными. Это было очередное ежемесячное собрание. Со дня смотра прошла уже неделя, и как раз сегодня выпал первый снег. В самой же таверне летали клубы дыма, обволакивая притихших людей. Неверный свет свечей оставлял большую часть комнаты в тени.

– Ну, что, ребята, нам повезло. Мы все-таки смогли провести смотр до того, как появились красномундирники, – заговорил Кэд.

– А что, если бы они пришли раньше? – крикнул кто-то. – Мы могли бы справиться с ними.

– Да, уж, но какой ценой? – Адам взял огромную кружку пива, стоявшую перед ним. – Мои дети были там, Мартин, и твои тоже.

– Думаю, мы все согласны, что столкновение неизбежно, – сказал Кэд. – Но я не вижу ничего, что помешало бы нам выбрать место и время по своему усмотрению.

Он нахмурился.

– Не могу понять, почему они все-таки успели, несмотря на то, что мы перенесли время. Можно, конечно, считать совпадением то, что они появились здесь в прошлом месяце за какие-нибудь полчаса до того, как мы должны были собраться. Но то, что они пришли раньше на смотр…

– Это же очевидно, – Брэндан стоял, прислонившись к стене, почти невидимый в тени. – Кто-то сказал им, когда придти.

– Нет! – дружно прогремело в комнате, и каждый посмотрел вокруг, на своих друзей, родственников и соседей. Никто из них никогда не предал бы своих сообщников, уж это точно.

Брэндан пожал плечами.

– А откуда бы иначе им знать точно, когда мы встречаемся? Они получают от кого-то сведения – очень хорошие сведения и очень быстро. Мы изменили время смотра всего лишь за два дня.

– Брэндан, – сказал Кэд, и в его голосе ясно слышалось предостережение. – Я знаю каждого в этой комнате и ты тоже. Никто из них никогда бы не предал нас.

– Может быть, неумышленно, – Руфус поправил на носу очки. – Ведь многие из нас могли бы бросить что-нибудь мимоходом. Женам, невестам, да мало ли кому?

Мужчины беспокойно задвигались.

– Ну, вот что. Какая разница, как они узнали? На этот раз все обошлось. Главное, чтобы этого снова не случилось, – Кэд обвел глазами комнату, останавливаясь на каждом из присутствующих. – Теперь, когда англичане расположились так близко, может быть, настало время действовать? И если до них дойдут хоть какие-нибудь сведения, это может плохо кончиться. Но зато мы будем знать, что среди нас – предатель.

– Но что мы можем сделать? – спросил кто-то.

– Может, ничего. А может и многое. Все вы знаете, что наши в Бостоне уже давно не дают покоя англичанам. Почему бы и нам этим не заняться?

– Отец, ну и чего они там, в Бостоне добились? Ну напугали несколько солдат, ну отменили им некоторые мелкие налоги. Но англичане-то и поныне здесь.

– А смысл в том, Брэндан, что это – наш дом. Наша страна. И если они хотят управлять нами без нас, мы не намерены облегчать им эту задачу.

– Да! Давайте избавимся от них! – Генри, седьмому брату Бэнни, было всего семнадцать, и он был убежден, что один смог бы уничтожить целый полк англичан.

Бэнни больше всех волновалась именно за Джорджа, Генри и Исаака. У них была энергия и энтузиазм молодости, и не было жен и детей, – крайне эффективный фактор, удерживающий патриотический и боевой пыл остальных ее братьев в разумных пределах.

– Еще не время, Генри, – улыбнулся Кэд. – Нам пока нужно подождать и присмотреться. Ты еще повоюешь.

Собрание на том и порешило. Некоторые сразу же ушли домой, к своим семьям. А некоторые остались, чтобы выпить кружку-другую эля перед тем, как выйти на ночной холод.

В таверне по-прежнему было жарко и накурено, и Бэнни вдруг захотелось подышать свежим воздухом. Она накинула на плечи теплый плащ и вышла через черный ход.

Элизабет прислонилась спиной к стене таверны и посмотрела на небо. Там не было видно ни луны, ни звезд, ни облаков – только густая, плотная, непроглядная тьма.

Бэнни хотелось покоя, свободы! Но покой быстро исчезал из ее жизни, и она ничего не могла с этим поделать.

В поселке теперь не было уже так спокойно, как раньше. Близость англичан держала всех в напряжении. Люди раздражались по пустякам. Все ждали неизбежного столкновения с солдатами.

В семье Бэнни тоже не было покоя и чувствовалось напряжение. Конфликт между отцом и Брэнданом, который еще раньше можно было выносить, теперь превращался в острую и болезненную проблему! И ее младшие братья становились все более спокойными, торопясь хоть каким-то образом утвердиться в этом мире.

А теперь вот и сама Бэнни. Снежинки падали ей на лицо – маленькие, легкие, мелкие пушинки. Они опушили ее ресницы, поэтому она ничего, кроме них, не видела. Несколько снежинок упало ей на губы, она быстро собрала их языком и почувствовала во рту приятную прохладу. Раньше она думала, что сможет прожить простую, спокойную жизнь. Без любви, без страсти. Но даже сейчас холод каменной стены только еще живее напоминал жар того поцелуя.

Бэнни поняла, что покой – плохая защита против огня.

Этого требовала его работа.

Через две недели после смотра Джон быстро шел в Нью-Уэксфорд. Он откладывал свое возвращение в поселок до самого последнего момента.

Перед тем, как отправиться сюда, Джон несколько раз проверил себя, чтобы быть уверенным, что он думает о военной силе и стратегии, а не о лаванде и нежной коже. Единственной, интересовавшей его тайной была та, которую его послали сюда выяснить, а не та тайна, которая крылась за обманчиво-спокойной внешностью женщины, играющей на скрипке.

Ему нужно было найти предателей. И если ему придется для этого использовать Бэнни, он это сделает. Это – его работа. И только это имеет сейчас значение. А если ему потребовалось бы две недели, чтобы придти к этому выводу, то… Ну что же… каждому человеку позволяется одна глупая юношеская выходка. Ну, и что из того, что он совершил ее на десять или пятнадцать лет позже, чем все нормальные люди. Теперь он уже контролировал свои чувства.

Первое, что ему нужно было сделать – заставить людей в поселке привыкнуть к тому, что он будет часто там появляться. При этом нужно было, чтобы они воспринимали его точно так же, как и все в его роте – дружелюбным, неуклюжим дурачком, который никому не может причинить вреда. Одно неосторожное слово в его присутствии, какой-то разговор, который, по их представлению, он не сможет понять, – и его задание будет почти выполнено, и он сможет приступить к выполнению следующего.

Проходя мимо того места, где свиньи копошились в грязи, Джон поморщился. Почти весь выпавший на прошлой неделе снег растаял, а тот, что остался, к великому удовольствию свиней, смешался с грязью. Джон подошел к ним, свиньи завизжали, как бы приветствуя его.

– Не могу остаться и поиграть с вами сегодня, ребятки, – пробормотал он, надеясь, что его долг перед Родиной никогда больше не заставит его валяться в грязи вместе со свиньями. В конце концов, всему есть предел.

– Эй, поросенок!

Комок смешанного с грязью снега больно ударил его в правое плечо. Джон едва не застонал вслух. Только не сейчас! Он хотел пойти в «Данслинг Эль», немного «перебрать» пива и поиграть в карты, при этом проиграв кругленькую сумму. Он знал, что за последнее время беспокойство и тревога английских солдат возросли. Каждый раз, когда они входили в Нью-Уэксфорд, их забрасывали камнями и гнилыми овощами. Кажется, эти парни быстро сообразили, что у солдат был приказ не отвечать на подобные выходки. Он не собирался пререкаться с этими мальчишками, которых замучила скука. Черт побери! И почему они не в школе?

Таверна была в нескольких ярдах от него. Он поспешил по направлению к ней и был уже на порядочном расстоянии от ребят, когда еще один комок грязи стукнул его по затылку. Проклятье, их не назовешь мазилами.

«Ну, вот, действие второе», – подумал Джон. Он споткнулся о кочку, которой там и в помине не было, и упал лицом вниз в грязный снег.

Он повернулся и вытер лицо. Снег был со льдом и обжег ему кожу. Его окружили мальчишки. Рядом с ними стоял уже знакомый ему белобрысый паренек. С усмешкой на лице он мял в руках комок снега.

– Ну, что, ты ведь тот самый громила?

– Я тоже помню тебя!

– Да?

Джимми провел рукавом по своему покрасневшему от холода носу.

– Ну, и я тебя помню. Но на этот раз тебе так просто не удастся отделаться от нас.

– Да?

– Да. Мой отец сказал, что американцам ничего не грозит со стороны британцев. Потому что нет этого…

– Соответствующего распоряжения властей, – прошептал другой мальчишка.

– Ну, да, властей! Так что мы можем с тобой делать все, что захотим. – И он потянул Джона за нос.

Но Джон не обратил на это внимания, так как рассматривал комок снега, который лепил Джимми.

Джон поднялся на ноги, с намерением пойти в таверну.

Дверь таверны открылась, и оттуда выскочила Бесс, с таким разъяренным выражением лица, как тогда, когда она спешила на выручку Саре. Только на этот раз она собиралась спасти его.

С гордостью и достоинством он простился уже давно: такую роскошь человек его профессии не мог себе позволить. Он мысленно помолился о помощи. «Господи! Пожалуйста, не дай ей спасти меня».

– Эй, мальчики! Что это вы там делаете?

Джон закрыл глаза. О, Боже! Только не это!

– А ну-ка марш отсюда, пока я не рассказала обо всем вашим мамам!

Бесполезно. Разве Господь помогал ему когда-нибудь, если он просил об этом. Он услышал, как мальчишки убегали прочь. Но последний снежок – нет сомнения, что его бросил именно Джимми – угодил ему прямо в голову. Ну что еще мог сделать шпион – профессионал? Джон упал на землю, лег на спину и стал ждать Бесс.