Серебряный мир. Книга о фотоискусстве

Портрет

Говорить сейчас о портрете почти бессмысленно, так как жанр этот необычайно быстро деградировал за последние годы. И, как мне кажется, не только по вине фотографов. Люди перестали интересоваться своей внешностью: благодаря развитию компактной видео- и фототехники произошла катастрофическая девальвация изображения человека. Наши предки относились к портрету, почти как к чуду, особенно тогда, когда видели на полотне или фотобумаге себя. Еще не так давно предложение фотографа сделать портрет было лестным для потенциальной модели. Я это помню. Теперь наоборот: приходится чуть ли на коленях умолять, чтобы кто-то к тебе пришел и соизволил посидеть четверть часа перед фотоаппаратом. То есть перед тобой. Бредовая, абсурдная ситуация! Но это — полбеды: теперь и уговорить-то почти никого не удается. А те, кого удается, всячески препятствуют съемке: то у них работа, то у них настроение не то… То да се. Даже относиться к предложениям сфотографироваться стали с подозрением, мол, нет ли тут какого-то подвоха? «„Мыльницы“ убили фотографию», — сказал один мой знакомый. Что касается фотографии портретной — похоже, так оно и есть. Конечно, человек остается главнейшей темой любого современного искусства — Вы можете сходить на ту или иную выставку и почти обязательно увидите там изображения людей, но осмелитесь ли Вы назвать их портретами — вопрос. У меня как-то язык не поворачивается называть так раскромсанные тела и лица, опутанные какой-то дрянью, etc. Теперь считается, что просто фотографировать homo — занятие для умственно отсталых.

Есть следующие варианты изображения человека: человек более-менее целый, набор сюжетов ограничен; самый популярный — человек за столом, обязательно наличие выпивки и закуски; человек на своей даче; человек на фоне своего автомобиля; человек со своим ребенком; человек со своей собакой. Второй вариант: человек более-менее расчлененный, во всяком случае, в изображении всегда присутствуют аксессуары, в обычной жизни невозможные или маловероятные: какие-то лохмотья, веревки, железки, какашки и черт в ступе. Все это представляет как бы одно целое с лицом или телом. Для нормального портрета места нет [10]. Если же постановочные и монтажные навороты отсутствуют, то тогда уж наверняка будет изображен или суровый бомж, или идиот, или просто какой-нибудь урод.

Человечество пресытилось изображениями людей. Лицо, особенно женское, стало очень ходовым товаром и обесценилось в еще большей степени, чем рубль. Лица пустые, бездумные, красотой соперничающие лишь с лицами манекенов, преследуют нас повсюду; мы ходим, разговариваем, смеемся, читаем, слушаем, смотрим — а за нами со всех сторон подсматривают соглядатаи. Это третий вариант изображения человека — такой же, как и предыдущие два, когда изображаемый не в состоянии испытать никаких чувств, кроме кайфа от сожранной шоколадки, обладания консервной банкой на колесах и успешного посещения ватерклозета. Может, потому люди и не хотят больше сниматься?

Никакой реалистический портрет немыслим в принципе. Точно так же, как никакой портрет другой. Обман. Если Вам нравится обманывать себя — займитесь портретом. А как же великие произведения искусства? А Вы знаете этих людей, которые позировали художнику? На многих ню изображены проститутки, — пардон, не проститутки, а вымыслы, созданные абстинентными мозгами творца. Ложь, все ложь. Искусство — непонятная штука: похабство выглядит невинностью, а невинность — такой мерзостью, что смотреть тошно. Да что это такое — портретирование, скажите мне? Человек приходит в фотоателье, снимается на паспорт — и то себя не узнает. А что за зверь такой — художественный портрет? Тонкая, понимаете ли, материя. Так называемый художественный портрет — это поиск идеала, даже если Вы мните себя реалистом. Дело вот в чем: допустим, Вы портретируете мерзавца (какой уж тут идеал!); при этом ищете идеальный язык для общения со зрителем, иначе говоря, абсолютный способ подачи материала. Все упирается в то, какой Вы крутой. Ничего удивительного: самовыражение. Так во всех жанрах. Но не в портрете. Человек — слишком уж странная штука. Это не ваза с цветком, которую можно вертеть, как хочешь. Человек — хрупкая хреновина, и какое-то ни было прикосновение к нему его разрушает. Нет и не может быть никаких портретов! Тешьте себя иллюзиями сколько влезет. В лучшем случае люди, изображенные Вами, остаются вроде бы самими собой, в худшем — Вы ломаете им гештальт. Какими бы благородными мотивами Вы ни руководствовались.

Может быть, это дошло до коллективного сознания, и именно поэтому люди перестали сниматься. До сих пор человечество верило в оптический обман портрета, теперь пора прикрывать лавочку. Наступило такое похмелье, когда опохмелиться невозможно. Не потому что нет пива, а потому, что пиво стало водой.

Портрет не имеет права лгать, и в то же время это самый лживый жанр. Портрет перестает лгать тогда, когда выходит за рамки контекста. Как «Джоконду» ни назови — все равно гениально. Если откинуть названия от большинства портретов — возникает вопрос: и шшо это такое? Названия не всегда проясняют суть дела, скорее бывает наоборот. «Жанр», репортаж немыслимы без правды — они сама правда. Пейзаж может пробуждать какие угодно ассоциации. Стиллевен уводит нас в глубины подсознания, где не разберешь, что́ есть истина, а что́ — ложь. В идеале портрет должен иметь толкование, не зависящее от его названия. Имя абстрактно, если только оно не слишком известно. Известное имя — опять же контекст. То есть называть портрет «Иваном Иванычем» бессмысленно. Назвать же его известным именем — значит разрушить портрет.

Ну и как в такой ситуации снимать портреты? Похоже, никак. Но я продолжаю снимать, и сам не понимаю, как это делаю. Другие снимают. Правда, я уже давно не вижу хороших портретов. В рядовом фотоателье можно увидеть снимки, поражающие технической виртуозностью, но людей на них нет — одни манекены. Клиенты пищат от восторга. Прелесть! Я не умею так снимать. Я делаю другие портреты. Их эстетика не вписывается в современные каноны. Я консерватор. Как я снимаю? Просто снимаю и все… Не могу объяснить. Знаю одно: чем меньше мудришь, тем лучше. Технология классическая. Некоторые мои клиенты говорят так: «Ты снимаешь в стиле ретро». Я с ними не спорю. Пускай себе балдеют от своих иллюзий. Вообще не понимаю, что такое стиль ретро. Если я свинтил штатный объектив и поставил монокль — все мои снимки автоматически переводятся в стиль ретро, так, что ли? Нет, мои портреты современны, потому что я фотографирую современников и хочу понять, каковы они на самом деле. То есть занимаюсь реализмом и стараюсь никому не подражать. Если на пленке находится хотя бы один кадр, где, как мне кажется, я заглянул в душу человека (проникнуть туда почти невозможно), то считаю, что съемка состоялась. И вот парадокс! Именно этот кадр скорее всего заказчику не понравится. Почему — объяснить не сможет. Сошлется на какие-то дефекты типа: «Что-то у меня здесь шея коротковата. В чем-то и неплохой снимок, но как-то я неудачно сел (повернул голову)…»

Как же все-таки снимать портреты? Попробуем разобраться. Если Вы занимаетесь этим только ради денег — можете забыть о том, что такое душа. А если для искусства? Тогда Вам надо стать психологом и научиться входить в тесный контакт с портретируемым. Чтобы контакт состоялся, надо как-то располагать людей к себе. Как? Вот это загадка. Не каждому это дано. Притворяться бессмысленно — Вас вмиг раскусит даже не очень проницательный человек. Необходимо найти общий язык. Говорите с клиентом. Что интересно, это одновременно помогает и мешает фотографу. Можно предложить гостю чаю — ничего странного в этом нет. Правда, соглашаются не все — кто-то стесняется, кто-то спешит. Если человек согласился, это очень хорошо: Вы получите возможность наблюдать за ним, а он расслабится и будет более раскован. Удивительно, насколько некоторые люди зажимаются перед камерой. Еще более удивительно то, что этим страдают многие актеры, особенно начинающие. Помню, как снимал одну молоденькую театральную студентку, очень симпатичную (это даже слабо сказано… э-эх!) Все вроде было хорошо, и свет весьма удачно ложился на лицо. Но юная красавица была вся какая-то потерянная. «Может, тебя свет слепит?» — спросил я. — «Пожалуй, да», — ответила она с серьезным видом, и я понял: еще чуть-чуть, и она зациклится на этой теме, а как снимать без света? — «Но ведь в театре, когда ты находишься на сцене, свет слепит гораздо сильнее?» — Этот аргумент сразил ее наповал. Она чувствовала себя дискомфортно и не понимала, почему. Я потихоньку начинал злиться, хотя, конечно, винить ее было нельзя. «Что же тебе мешает?» Оказалось, вопрос был поставлен неверно. Ей не хватало актерской задачи! Она не понимала, как это быть просто самой собой! Каждый носит маску, и задача портретиста — ее снять. В фотоателье, напротив, клиенту стремятся всячески подыграть и наводят глянец на эту маску. Я мог бы придумать что-нибудь для растерявшейся барышни, но, во-первых, это не в моем стиле, во-вторых, снимки предназначались для актерского отдела «Ленфильма», а там требуются, в общем-то, документальные фотографии. По большому счету эту съемку я завалил: ничего особенно художественного не получилось. Такие съемки по сути прикладные, но я всегда стараюсь подходить к ним как к художественным. Ну и как успехи? Успехи вот какие: в среднем отлично либо хорошо получается каждый второй портретируемый, остальные — более-менее прилично. Полные проколы бывают редко. Может, это и неплохо, но хочется лучше. Клиенты же моей работой довольны, хотя почти всегда им нравятся те дубли, которые не нравятся мне, и наоборот. Наверно, дело в том, что человек в принципе не может постичь самого себя, и имеет о себе мнение искаженное. Поверхностный кадр может ему понравиться, если он именно так представляет себя со стороны. Кадр же воистину психологический он отвергает: «Я не такой!» Вот такие пироги с котятами.

Вернемся к зажимам. Бороться с ними бывает очень трудно. В моей практике был такой случай — хоть смейся, хоть плачь. Коллега по работе, с которым я был знаком уже давно, решил рвануть куда-то в Сибирь на вольные хлеба, и захотел напоследок у меня сфотографироваться. Затея обернулась жутким фарсом: только я навел на него аппарат, как у парня включилась деревянная улыбка, превратившая моего коллегу в дебила. «Прекрати! — поморщился я. — Не можешь улыбаться — не улыбайся». Его лицо приняло нормальный вид, но, как только я поднял фотоаппарат до уровня глаз, повторилась та же белиберда. Я опустил аппарат — улыбка исчезла, будто выключили лампочку, и коллега вновь стал нормальным человеком. Поднял — то же самое… Так мы развлекались с полчаса, потом я плюнул и механически отщелкал пленку. Фиаско! Коллега, впрочем, снимками был доволен.

Зажимы бывают двух видов. Первый: зажим перед Вами как перед человеком. Второй: зажим перед Вами как перед фотографом. Первый вид зажима не очень опасен, обычно им страдают субтильные барышни. Если популярно объяснить им, что Вы не волк и барышнями не питаетесь, зажим исчезает. Описанный пример с коллегой, как Вы догадались, относится ко второму виду. Тут уж и не знаю, что посоветовать. Если человек склонен к беседе, его надо разговорить, и он отвлечется от съемочного процесса. Чем активнее беседа, тем лучше. Однако старайтесь, чтобы он говорил больше, чем Вы. Элементарное психологическое правило: человек должен быть выслушан. Поговорить любят почти все, патологических молчунов мало. Еще раз: поменьше говорите о себе, побольше о собеседнике. Говорите с ним на тему, которая волнует и Вас, и его, но в первую очередь его. Это не значит, что Вы должны трещать как сорока. Хотя бывают такие исключения: портретируемый сидит как истукан и молчит, фотограф заливается соловьем, и вдруг что-то срабатывает, человек начинает улыбаться и оживает.

Модели должно быть комфортно во всех смыслах. Правда, излишний физический комфорт нежелателен: представьте, Вы усадили модель в огромное мягкое кресло, ей там очень уютно. На лице блаженство. При съемке второго человека в этом кресле Вы получите, вполне возможно, такое же выражение лица. Избыточный комфорт как бы нивелирует личность. С другой стороны, если модели явно неудобно, удачи также не ждите. Многих раздражает яркий свет осветительной техники. Попробуйте перейти на импульсный свет. Впрочем, некоторых людей больше нервирует мерцание вспышки, нежели сильный постоянный свет. В общем, приспосабливайтесь. Портретируемый должен чувствовать себя как дома. Помню, со светом была история: снимал я одну барышню, тоже театральную студентку и тоже очень красивую. Общий язык, слава Богу, мы нашли очень легко. Но ее слепил прожектор. Я сказал (стояла поздняя осень): «Представьте себе, что это весеннее солнышко». Барышне понравилось мое предложение, и вот результат: на снимках она выглядит совершенно раскованно.

Важно принять решение, как расположить модель: сидя, стоя или как-то еще. Может быть, придется усадить ее на пол, или на ящик для пивных бутылок. Штампы неприемлемы (разве что в прикладной съемке. Понятно, хочешь — не хочешь, а порнозвезду c впечатляющим бюстом придется снимать средним планом, либо в полный рост в похабном контрапосте. М-м-м… то есть о чем я?) В расчет следует брать два нюанса: как это будет работать на образ, и как себя будет чувствовать портретируемый в таком положении. Поза не может быть навязанной! Вы наверняка видели подобные портреты: человек явно выглядит неестественно. Часто авторы таких снимков усугубляют проблему каким-то взятым с потолка жестом: например, человек зачем-то хватается за очки. Плохо они на его голове сидят, что ли? Пусть закажет другие, — так может подумать зритель. Вообще-то очень заманчиво использовать разные фенечки, то бишь реквизит. Загадочно улыбающаяся барышня прикрыла часть лица опавшим кленовым листом — понятно, значит, наступила осень. Подозрительному субъекту на фоне кинокамеры дали в руки мегафон — ага, кинорежиссер. Если мегафон заменить бутылкой водки, кадр озадачит. Но если убрать кинокамеру, станет ясно — алкаш… Ладно, я не об этом. Мало толку сажать всех на один и тот же стул, так же как и снимать всех по одной световой схеме. У каждого человека своя манера сидеть, впрочем, как и лежать, и стоять, и ходить. На это можно возразить: какая разница, сидит он или стоит, если я снимаю крупно? Разница может быть очень существенной даже при съемке крупного плана. Мало того, что человеку должно быть просто удобно — ему надо находиться в своей, а не в придуманной Вами позе. Если Вы достаточно долго общаетесь с портретируемым, то можете подметить какие-то выразительные моменты его пластики. Если же Вы снимаете малознакомого или практически незнакомого человека, необходимо очень быстро просечь, кто он таков. На мой взгляд, это почти нереально. Такие штуки отлично срабатывают при съемках «жанра» и репортажа. Но в «жанре» и репортаже раскрытие образа идет через какую-то сиюминутную эмоцию, иногда это выходит потрясающе (Картье-Брессон!), а портретирование предполагает другой метод — в портрете как раз и не должно быть сиюминутности. Хотя бывают и экспрессивные портреты, но это уже стык жанров [11]. Портрет можно «схватить», то есть застать человека врасплох, но в этот миг человек должен как бы отрешиться от дела, которым сейчас занимается, Вам же нужно поймать его мысль — а ради чего, собственно, он делает это. В противном случае получится репортажный либо «жанровый» снимок. Тот запечатленный Вами факт, что к Вам пришел гость и уселся на какой-то там стул, никого не вдохновит. Человека надо изображать так, чтобы другой человек, не знакомый с ним, мог бы написать о нем роман, причем реалистический. То есть герой в этом романе должен совершать только свойственные себе поступки. Это идеал портрета. Если репортаж строится на отсутствии непосредственного контакта между снимающим и снимаемым, то портрет, наоборот, невозможен без диалога между моделью и автором. («Жанр» находится где-то посередине). В исключительных случаях диалог возможен и без слов… Так вот, если человек находится в «чужой» позе, никакого диалога не получится. Как же «вычислить» позу? Очень трудная задача! Можно попытаться представить портретируемого в какой-нибудь ситуации, причем необходимо напрочь отрешиться от того, как выглядит человек сейчас — ведь в данный момент он находится в искусственной среде. Далее, следует уйти от конкретики воображаемого — иначе уже получится навязывание роли! Многие фотографы так и делают, заставляя модель играть по своему сценарию. Но модель — не натурщик! Спорить не буду, иногда это приводит к интересным результатам. Просто не мой метод. Можно, конечно, что-то лепить из модели, как из глины. Мое кредо таково: избегать подобной лепки как можно больше. Бывают такие прекрасные мгновения, когда человек как-нибудь куда-нибудь сядет или встанет, и я говорю: «Не двигайся. Вот сейчас — то, что нужно». Бывают промежуточные моменты: человек принял нужную позу, и свет на него хорошо идет, мешает только какая-то мелочь. Например, нужно наклонить голову на миллиметр-другой. Я говорю ему об этом. Важно, чтобы модель сделала это движение в чистом виде, не приплетая ничего другого. Здесь нужно командовать четко, емко и предельно кратко. Возможность двойного толкования сказанного исключается, иначе человек начнет умствовать и сделает совсем не то, что требовалось Вам [12].

Обычно съемку желательно проводить как можно быстрее [13]. Но без суеты! Жалок фотограф, бешено перерывающий белье в комоде в поисках припрятанной на черный день батарейки взамен внезапно севшей. Строго ограничьте себя в технических аксессуарах. В то же время может возникнуть и непредвиденная ситуация, поэтому все то, что может понадобиться для данной съемки, должно находиться не слишком далеко. Крутых профи эти проблемы обычно не касаются: стоит пара зонтов, управление ими беспроводное, штатив им, умникам, не нужен (зачем выверять композицию?), на аппарате зум, так что ничего перекручивать не нужно… Blow up! Увы, не всем это доступно. Может оказаться, что у Вас где-то люфтит какая-то гайка. Где-то что-то на соплях (ну нет денег на фирменное оборудование!) Значит, нужно позаботиться обо всем необходимом. Это может быть отвертка, скотч, плоскогубцы, ножницы и т. п. Перед съемкой желательно составить план. Первая часть — творческая, вторая — техническая, вытекающая из первой. Продумайте все мелочи заранее, особенно если Вы надумали ради эффекта воспользоваться оборудованием, которым пользуетесь редко. Все необходимо проверить.

К началу сеанса — полная готовность. Вещь сама собой разумеющаяся, но я говорю о ней потому, что почти всегда возникают мелкие (а иногда и серьезные) технические накладки. Это легко объяснить: снимая не каждый день, а от случая к случаю, навык притупляется, и всякая ерунда типа гаечек-винтиков вылетает из головы. Все готово? Прекрасно. Но из этого не следует делать вывод, что как только человек вошел, его сразу же надо начать «обстреливать», как из пулемета. Человеку даже хорошо знакомому требуется какое-то время, чтобы освоиться в обстановке. Не слепите его сразу прожекторами! Если Вы видите, что модель слегка не в себе, но чувствуете, что через пару-тройку минут все придет в норму, потяните чуть-чуть время. Сделайте вид, будто поправляете что-то. Модель, видя, что фотограф не сверлит ее глазами, а отвлекся на свои дела, расслабится, и дальше все пойдет как по маслу. Теперь самое время задать какой-нибудь вопрос, шуточный или немного каверзный. Может быть, портретируемый сам что-либо спросит.

Если Вы хорошо знаете человека, которого снимаете, это, конечно, значительно облегчает труд. В то же время на старого знакомого нелегко взглянуть свежим взглядом. Профессионалу чаще приходится снимать незнакомцев. В Вашем распоряжении всего несколько минут, чтобы приглядеться к человеку. Используйте их с максимальным толком.

И еще о мелочах. В кадре не должно быть никакого мусора. Во время съемки, будучи охваченным пламенем творчества, легко не заметить крошечную ворсинку на костюме модели или ее встопорщившийся волосок. Легко не заметить, но заметить необходимо, потому что потом могут возникнуть заморочки с ретушью [14]. Зрение фотографа работает как бы в трех плоскостях: во-первых, он следит за психологическим состоянием модели, во-вторых, следит за техническим уровнем кадра (а для этого необходимо четко представлять его увиденным на фотобумаге), и в-третьих, контролирует каждую пустяковину, которая может испортить все. Только при соблюдении этих условий можно добиться успеха в своей работе.