Сергей Капица

Феномен телепередачи

В том, что ведущим регулярной научно-популярной передачи был поставлен известный ученый-универсал, широко известный в научном мире специалист сразу в нескольких, мало взаимосвязанных направлениях современной физики и смежных с ней наук, заведующий основной кафедрой ведущего физического вуза страны, бесспорно, была высшая справедливость. Вместе с тем нельзя не отметить руководство советского телевидения, сумевшее найти такого человека, предоставить для него эфирное время, необходимый персонал (редакторов, режиссеров, операторов, звукооператоров, монтажеров, помощников) и оборудование, последовательно довести программу «Очевидное — невероятное» до уровня передачи, имеющей наибольшее число зрителей среди всех регулярных научно-популярных передач в мире.

Вспоминая о начале популярной передачи «Очевидное — невероятное», Сергей Петрович писал: «Передача началась 25 лет назад по инициативе Жанны Петровны Фоминой[60], которая заведовала редакцией кинопрограмм и просветительских передач, таких как «В мире животных» и «Клуб кинопутешествий». Поначалу наша передача мыслилась как панорама научно-популярного кино. В этом был резон: у нас производилось много научно-популярных фильмов, однако до зрителя они часто не доходили. Однако очень скоро мы поняли, что научное кино непосредственно для телевидения не годится. И тогда мы решили основу передачи строить в большей степени не на киноматериалах, а на разговорах с учеными. То есть перешли от обзора научных фильмов к панораме научных идей».

Плодотворное сотрудничество с Ж. П. Фоминой, как это часто бывает в жизни, имело и личные корни. Дело в том, что ее отец — вице-адмирал Петр Фомич Фомин, выходец из крестьянской семьи Тверской губернии, в 15 лет получивший ранение в ходе Гражданской войны, с двадцати лет посвятил себя кораблестроению: с 1929-го — военпред в Николаеве, с 1930-го — старший военпред в Севастополе. В 1931 году он назначен помощником начальника кораблестроительного отдела Управления кораблестроения ВМФ, одновременно вел самостоятельную конструкторскую работу. После окончания Военно-морской академии направлен уполномоченным Управления кораблестроения ВМФ на Тихоокеанский флот. Все эти годы П. Ф. Фомин был тесно связан с дедом С. П. Капицы академиком А. Н. Крыловым. Впоследствии Фомин активно участвовал в восстановлении судостроительных заводов и в перевооружении флота, в принятии на вооружение ядерного оружия, создании первой атомной подводной лодки, в вооружении подводных лодок и кораблей крылатыми и баллистическими ракетами, в строительстве ядерного полигона на Новой Земле. Приязненные отношения между молодым военпредом Фоминым и главным кораблестроителем страны академиком Крыловым через их детей и внуков вылились спустя годы в создание новой программы, вскоре ставшей одним из лидеров телевизионного проката страны.

Похожие на «Очевидное — невероятное» передачи существовали и в других странах. Как отмечал С. П. Капица, замечательную серию такого типа передач — «Космос — персональное путешествие» делал американский ученый и писатель Карл Саган. Научная публицистика сильно развита в Англии, где, например, выходит научно-популярная передача под названием «Завтрашний мир» — «Tomorrows World». На так называемом общественном телевидении США есть бостонская программа «Нова», в Англии популярна серия телепередач «Горизонт», выпускающаяся Би-би-си.

«Особое место на мировом телеэкране сегодня занимают большие мировоззренческие сериалы, — как правило, это 13 часовых телефильмов, объединенных одним ведущим, — писал Сергей Петрович. — Таковы «Цивилизация», история европейской культуры в представлении английского искусствоведа Кеннета Кларка; «Восхождение человека», рассказ английского профессора Якова Броновского о ступенях познания мира; «Космос» — американского астрофизика Карла Сагана».

Сергей Петрович был лично знаком с Карлом Саганом. В 1985 году оба они были приглашены в ООН и неофициально выступили перед ее представителями в одном из служебных помещений на тему о последствиях применения ядерного оружия. Официальное выступление ученых было невозможно по протокольным соображениям. Карл Саган был открытым противником ядерных вооружений, программ ПРО и СОИ…

Название передачи, — по замечанию самого Сергея Петровича, — предложила Ирина Александровна Железова — старший редактор отдела. Название происходило из научно-популярного фильма, снятого Киевской студией.

Знаменитый впоследствии эпиграф передачи был найден режиссером Борисом Моисеевичем Левковичем.

Передача «Очевидное — невероятное» впервые вышла в эфир 24 февраля 1973 года.

Для всегда уверенного в себе Сергея Петровича, к тому времени отчитавшего сотни лекций взыскательным студентам МФТИ, роль телеведущего, тем более в научно-популярной передаче, не была сложной. «Я всегда рассматривал просветительскую деятельность как одну из функций ученого. Работа на телевидении — это возможность выступать перед аудиторией не из двадцати студентов, а из двадцати миллионов слушателей», — говорил он позднее.

Вместе с тем в своих мемуарах он отмечал: «Очень много сил и времени ушло на овладение собой: надо было научиться держаться, думать и говорить перед камерой. В этом мне очень помогло терпеливое, полное веры в успех, отношение моих коллег, профессионалов телевидения.

…Я очень обязан тем, кто помог мне сделать первые шаги на новом поприще, кто учил меня работать в студии. Это редактор Тамара Владимировна Черменская и режиссер Борис Левкович».

Первое же его выступление получило высокую оценку зрителей. В том числе и оценку, для него самую дорогую, — материнскую: «24 февраля в субботу смотрели Сережину первую передачу — комментарии к научно-популярным фильмам. Очень хорошо говорит, свободно, держится хорошо. Мы удивлены, что хорошая дикция, очень четкая мысль хорошо выражена в довольно короткие промежутки между кусками фильмов. Как он это делает — удивительно, ведь это импровизация перед телевизором? Он сам очень заинтересован и, по-моему, несколько удивлен, что у него хорошо получается. В этом отношении он скромен, но ему это нравится».

«Нетривиальным» (физтеховское слово, часто употреблявшееся и Сергеем Петровичем) было отношение к новой ипостаси некоторых известных академиков.

«Помню, я спросил у Льва Арцимовича, идти ли мне на телевидение, — вспоминал С. П. Капица. — «Попробуйте, — ответил он, — но стоить это вам будет дорого, это неизбежно отразится на отношении к вам коллег-ученых и разрушит академическую карьеру». Так оно и оказалось. Но, по-моему, это стоит того: ведь я получил трибуну, с которой перед громадной аудиторией можно говорить о проблемах науки и общества — тех проблемах, которые я много обсуждал и с ним, и с моим отцом. Я думаю, что без этих разговоров, без этой домашней работы мне было бы очень трудно вести свои передачи и рассчитывать на их успех».

Очень характерны слова авторитетнейшего во всем около-ядерном мире академика Л. А. Арцимовича, что новая роль С. П. Капицы «разрушит его академическую карьеру». Но не менее характерна и реакция на эти слова Сергея Петровича: «Так оно и оказалось». Увы, одними из самых устойчивых черт многих академиков во все времена были недоброжелательство и зависть, которые вовсе не требовалось объяснять. Конечно, несправедливо, что С. П. Капица, при всем разнообразии своих научных устремлений и значительности достигнутых результатов, при всей представительности своей фигуры в мире науки, не был избран даже членом-корреспондентом ни АН СССР, ни РАН.

Как писал один из известных впоследствии академиков: «Вообще выборы в Академию наук, хоть академиков, хоть членкоров, — это цепь согласований и компромиссов. И не так уж редко ими становятся далеко не корифеи в науке».

Заметим, что ни в академики, ни в члены-корреспонденты не были избраны ни творец выдающейся авиационной техники авиаконструктор П. О. Сухой, ни Г. А. Ефремов (генеральный конструктор ракетной техники, сменивший В. Н. Челомея), ни изобретатель отечественной радиолокации и интроскопии П. К. Ощепков, ни многие, многие другие крупнейшие ученые и достойнейшие люди.

Конечно, избрание в действительные члены Академии наук, помимо соображений престижа и возможности участвовать в организационном строительстве науки, давало и существенные материальные блага — ежедневно можно было вызывать академическую машину, а зарплата только за звание академика в середине 1960-х годов составляла 500 рублей в месяц, при средней зарплате по стране, не достигавшей в то время 100 рублей, так что бороться было за что.

Заметим, что Сергей Петрович никогда в своей жизни не опускался до резкой критики Академии наук, подчеркивая, что «такой институт совершенно необходим», что «речь может идти только о его омоложении, повышении статуса и требованиях к членам РАН».

Впоследствии Капица замечал, что прошло немало времени, прежде чем программа получила признание в высоких научных сферах. Крупнейшие ученые, а именно их участие в программе он считал принципиально важным, поняли, что от них ждут в передаче не отчета и не упрощенного доклада, а предлагают возможность поделиться своим мироощущением, поразмышлять о перспективах науки и ее составляющих. Причем возможность эта была шире, чем в профессиональном кругу, когда она ограничивалась рамками специализации. Участие в передаче постепенно стало престижным, раскрывающим новые возможности.

На первом этапе существования передачи «Очевидное — невероятное» она в значительной степени рассматривалась как программа, посвященная критике научно-популярного кино. В СССР в то время работало несколько хорошо оснащенных, высокопрофессиональных научно-популярных студий, выпускавших не один десяток фильмов в год. Первоначально фонд достойных научно-популярных картин казался действительно большим, но запас фильмов пополнялся куда медленнее, чем расходовался. От передачи к передаче совершенствовалась взыскательность авторов. Вскоре им стало очевидно, что значительная часть научно-популярных картин относится к разряду информационных, или технико-пропагандистских. Доля же картин подлинно с научным подходом оказалась относительно невелика. Выяснилось, что целый ряд важнейших научных направлений вовсе не нашел своего отражения в кино. Особенно остро обстояли дела в области научно-социальных проблем. С. П. Капице же казалось очень важным «строить мост не только между наукой и людьми, но и между наукой и обществом».

Лев Николаевич Николаев, редактор программы «Очевидное — невероятное», вспоминал: «Тон и число писем говорили о том, что передача попала в цель. Причем даже беглый обзор писем позволял выделить редкий для телевизионной почты контингент зрителей — научно-техническую интеллигенцию, людей достаточно молодых и активно работающих в своих областях. Мы увидели в этом еще одно подтверждение актуальности новой программы…

Единодушия не было лишь в одном — в отношении к ведущему. Одни приняли С. Капицу безоговорочно, другим он, что называется, не пришелся по вкусу. Этим любопытным феноменом заинтересовался кинокритик Л. Рошаль. Провел анализ, пересмотрел с десяток передач. И пришел к такому выводу: С. Капица не соответствует сложившемуся стереотипу телевизионного ведущего. Он не улыбается зрителю, не старается ему понравиться и уж тем более не заискивает перед ним. Он обращается к зрителю как к серьезному собеседнику, предлагает ему принять участие в размышлении. Он сам работает на экране и заставляет работать других. (Тут вспоминается реплика Ивана Семеновича Козловского, который обратил внимание на то, что С. Капица иногда недоговаривает мысль, и прямо спросил у него: «Это что, такой прием? Чтобы люди домысливали сами?»)

Все это было непривычно, противоречило принятому этикету телеэкрана и раздражало часть зрителей до крайности. Особенно когда ведущий «нетактично» прерывал своих собеседников, направляя беседу в нужное русло, или, еще хуже, позволял себе высказывать довольно резкие суждения. Некоторые зрители прямо-таки негодовали: «Как же так можно? Чему вы учите молодежь?» И даже предлагали заменить ведущего.

Мало-помалу число таких писем сокращалось. Может быть, происходило привыкание, а может быть, не исключаю, наиболее ярые противники просто перестали смотреть наши передачи…

Первое, о чем на телевидении заботятся всегда, — это умение приглашенного специалиста говорить доступно, увлекательно, ярко. Тут у нас нет особых секретов…

У нас, к сожалению, бывали случаи, когда С. Капица приходил на запись недостаточно подготовленным или слишком уставшим. Это немедленно сказывалось, и не только на качестве вопросов: не получалось диалога. Ведущий должен не просто иметь представление о предмете обсуждения — у него должна быть своя позиция. Только тогда получится разговор на равных, только тогда гость будет готов раскрыться в разговоре перед камерой. Ему важно чувствовать в ведущем не интервьюера, а собеседника.

Как мы находим таких людей? По-разному. Чаще всего инициатива здесь принадлежит С. Капице. У него очень широкий круг контактов, жизнь так или иначе сводит его с самыми разными людьми. Причем часто именно старые и новые знакомства нашего ведущего рождают идеи и темы очередных передач. То есть получается движение не от плана к человеку, а наоборот. Как правило, такие импровизированные включения в наш тематический план бывают весьма удачными. Мы стремимся произвести съемку тут же, незамедлительно, пока ведущий «горит» новой темой, пока в нем жив интерес к новому знакомому. Это очень существенно для качества диалога — взаимный интерес собеседников.

Как развиваются события дальше? Обычно Сергей Петрович приглашает будущего участника передачи и меня к себе домой. И несколько часов мы проводим в беседе на самые разные темы, как правило, почти не обсуждая главного предмета. Это можно назвать выяснением позиций, а можно посчитать просто вольной беседой о науке и искусстве. Как угодно. Обычно в конце такого разговора гость начинает беспокоиться о предстоящей записи — дескать, надо обсудить, обдумать. На что С. Капица неизменно отвечает: «Зачем вам думать специально? Вы об этом всю жизнь думаете».

Наш гость, в каком бы звании он ни был и каким бы опытом публичной речи ни обладал, готовится к выступлению, а не к беседе. Некоторые даже пишут себе подробный текст на нескольких страницах. Сохранить намеченный план — это значит отдать инициативу гостю и лишить передачу самого дорогого — живого рождения мысли на глазах у зрителей…»

Решительность и внутренняя смелость позволили Сергею Петровичу снять несколько уникальных программ. Так, в конце 1980 года появилась передача, где выдающийся советский физик-атомщик, создатель атомной и водородной бомбы, трижды Герой Социалистического Труда Юлий Борисович Харитон, впервые появившийся на экране со всеми звездами, доверительно рассказывал Капице о своей первой встрече с Абрамом Федоровичем Иоффе, о самом начале своего плодотворного пути в науку.

Очень живой и интересной получилась телевизионная беседа с выдающимся биохимиком, старым знакомым Сергея Петровича, академиком Александром Александровичем Баевым, занимавшимся изучением структуры и функций генома человека. Передача эта была удостоена сотен зрительских писем, несших главным образом ее положительную оценку, задававших авторам десятки серьезнейших вопросов.

Одной из ярчайших, нашумевших передач стало «Очевидное — невероятное», когда были приглашены академик Н. Н. Иноземцев, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета, фактически главный экономист страны, и получивший образование в Ленинграде лауреат Нобелевской премии по экономике В. В. Леонтьев, эмигрировавший в США в 1931 году, женившийся на американке, позднее преподававший в Нью-Йоркском и Гарвардском университетах.

Сергей Петрович рассказывал: «Я всегда вспоминаю о дискуссии, сыгравшей для меня очень большую роль. Это было, наверное, в 1977 году, когда Николай Николаевич Иноземцев и Василий Васильевич Леонтьев обсуждали в моей телевизионной программе, можно ли у нас вводить рынок и что такое рынок вообще в современном мире. Совершенно замечательной была модель Леонтьева. Он говорил, что рынок — это парус, который наполняется стихийной силой ветра, а задача капитана — государства — управлять кораблем и этой стихийной силой (В. В. Леонтьев увлекался парусным спортом. — А. М., Н. Б.). А если только полагаться на рыночную силу, то мы никуда не придем. Такой красивый, в общем-то, образ обсуждался тогда, когда в нашем государстве о подобных вещах нельзя было даже упоминать. Это был очень интересный опыт экономического и социального мышления. Мне кажется, мы сегодня опять начинаем возвращаться к пониманию роли и значения государства.

…Экономисты говорили час пять минут, а нужно было пятьдесят семь. Убрав кинохронику, мы смогли восстановить изначальный вариант. Так она и вышла, единственная наша передача без киноиллюстраций, практически полностью передающая беседу двух выдающихся ученых СССР и США. Вскоре, осенью, она была повторена. Ни одна наша передача так скоро не повторялась…»

Порой идеи новых передач возникали спонтанно и даже вынужденно. Так, осенью 1976 года С. П. Капица, в кабинете режиссера Театра на Таганке Ю. П. Любимова, разговаривал с М. М. Плисецкой на театральные темы.

Вот как рассказывал об этом эпизоде сам Сергей Петрович: «Вдруг ко мне подходит один малознакомый тип и говорит: «Сергей, ты все делаешь передачи с учеными, а слабо тебе с Плисецкой сделать?» Я стою рядом с Майей, и тут такой вызов! Мне ничего не оставалось, как сказать: «Майя Михайловна, наши зрители предлагают идею. Вы согласились бы с этим?» Она была несколько растеряна, но ответила: «Интересно! Я спрошу Щедрина». А он: «Ну, если тебе хочется, конечно. Известная передача…» Уговор состоялся».

Впоследствии Сергей Петрович оставил интереснейшие воспоминания о той съемке со знаменитой балериной: «В понедельник, точно к 15 часам, М. Плисецкая приехала в театр и съемка началась. Больше всего я запомнил первый кадр. Мы вдвоем, разговаривая, хотя звук не записывался, должны были подниматься по парадной лестнице наверх, к камере. Вся лестница залита светом. В. Есин наверху руководит происходящим, а я в страшном волнении стою внизу, рядом с Майей Михайловной. Меня не так пугал разговор, как то, что я должен двигаться — по длинной лестнице о трех маршах долго идти с великой артисткой, которая именно своим движением может выразить все, но мне помочь не может. Мгновение съемки приближается. Наконец команда В. Есина: «Мотор!»

Мы пошли, я судорожно стараюсь сообразить, как мне надо идти: в ногу, чуть впереди или сзади… Но ничего не могу решить. Однако чувствую, что Майя Михайловна идет так, как надо, — она это умеет, знает и делает лучше всех. Я уже смелее иду рядом и веду так называемую непринужденную беседу».

Вручение Нобелевской премии Капице-старшему в 1978 году совпало с периодом творческого расцвета его сына. В это время Сергей Петрович находился на вершине успеха своей передачи «Очевидное — невероятное», которая, стартовав в 1973 году, завоевывала все больше и больше новых зрителей. В знак признания его заслуг в этой области через год, в 1979 году, он удостоится премии Калинги (ЮНЕСКО). В дальнейшем за создание передачи он получит также Государственную премию СССР, а в 2008 году в честь 35-летия программы — национальную премию «ТЭФИ» как бессменный ведущий программы.

Нельзя не отметить исключительную, столь важную для характеристики и прекрасную по своей сути, но почти забытую сегодня скромность обоих Капиц. Когда-то Петр Леонидович ушел с заседания секции общей физики Академии наук, чтобы не голосовать за собственного сына: он считал это неэтичным. Сын позднее, когда В. Викторовым и Л. Николаевым был снят телефильм «Рассказы про Петра Капицу», не стал показывать его в своей программе, где был не только ведущим, но в значительной степени и хозяином.

«Я тогда, откровенно говоря, побоялся быть неверно истолкованным. Представлять фильм о собственном отце мне показалось неудобным», — писал С. П. Капица.

Сюжеты передачи были посвящены различным направлениям в науке и технике, вопросам, которые возникали в работе над ними и при их решении, философским, культурным и психологическим. Все факты, освещавшиеся в передаче, тщательно проверялись, для этого привлекались эксперты в различных областях, среди них самые видные ученые.

Сергей Петрович вел любимую передачу увлеченно, ярко, доступно. Его вдумчивые, зачастую нешаблонные комментарии, тот энтузиазм, с которым он организовывал каждую встречу на телевидении, умение находить интересных людей для очередной беседы — все это обеспечивало высокий уровень программы. Участие в передаче, посвященной месту науки в современном мире, стало престижным делом для ученых, артистов, художников, писателей. Ведущий предоставлял им возможность поделиться своими взглядами на мир и познание, поразмышлять о природе вещей, о перспективах развития науки и общества. Как результат, перед многомиллионной аудиторией представала полная картина мира.

Среди регулярных авторов передачи, видных научных работников, ее создатели называли академиков А. Г. Аганбегяна, Ю. В. Бромлея, А. Б. Мигдала, Н. Н. Моисеева, И. Т. Фролова, члена-корреспондента АН СССР П. В. Симонова, кандидатов наук И. Н. Бубнова и Т. В. Потапова, количество же известнейших лиц — участников передачи исчислялось десятками. Среди них были и академики АН СССР, и лауреаты Нобелевской премии, и выдающиеся конструкторы, и космонавты, и летчики…

«Мы в «Очевидном — невероятном» считаем — и это следует из наших представлений о пропаганде науки, — что очень важной предпосылкой формирования научного мировоззрения телезрителей является приглашение к экрану самых крупных ученых, — писал Сергей Петрович в одной из своих книг. — И делается это не ради удовлетворения чьего-либо тщеславия, а чтобы усилить авторитетность высказываемых суждений. Сначала мне часто говорили: «Зачем приглашать нобелевского лауреата при обсуждении элементарных вопросов, с которыми может справиться любой профессионал?» Однако, повторю еще раз, для нас важна не только специальная информация, которую можно получить от ученого, — важны его взгляды, его отношение к научным проблемам».

Благодаря своему таланту и исключительной образованности Сергей Петрович в любой теме умел уйти от тех самых «элементарных» задач, лежащих на поверхности. Он проникал глубже, нередко подходя к самой сути сложнейших явлений, когда своими вопросами, самим ходом своей мысли ставил в тупик, а порой подталкивал к нахождению новых решений самого изощренного, самого уверенного в себе специалиста.

Необходимо отметить, что зрители чувствовали как искренний интерес ведущего к собеседнику, так и уважение к себе. Сергей Петрович, не стараясь угодить зрителю, работал во время передачи сам и заставлял работать других, чтобы проникнуть в суть вещей. Он беседовал всерьез, на равных, без ложного заигрывания. А, как известно, естественность и искренность всегда подкупают.

Весьма показательно, что, когда в 1977 году выпустили первый номер «Курьера «Очевидного — невероятного», где участие С. П. Капицы было серьезно сокращено, на телевидение стала приходить лавина писем с требованием вернуть ведущего.

Сергею Петровичу самому приходили просто горы корреспонденции, его узнавали на улице, в общественных местах. Надо сказать, что рейтингами телепередач в то время никто не занимался, и популярность программы определялась именно этим, вполне материальным, вещественным фактором — огромными мешками писем, на которые надо было отвечать.

Но у известности была и оборотная сторона. Профессор Юрий Михайлович Ципенюк, близкий друг Сергея Петровича по работе в Институте физических проблем, вспоминал довольно типичный для того времени случай: «Телевидение его фантастически вознесло, он стал очень известен. Он не пользовался вообще общественным транспортом. Если возникали проблемы с его личной машиной, то обращался к друзьям. Дело в том, что к нему часто обращались люди. Звонки, письма, просили помочь. Сергей Петрович писем уже не читал. Случайно мы прочитали. Одна женщина постоянно ему писала. Последнее ее письмо было: «Я видела Вас по ТВ, Вы все рассказали про наши отношения. Верните мои письма».

А один раз я его буквально спас. Еще Петр Леонидович завел, что обед в 13.15, к этому времени он ехал к себе домой, на Ленинский, 13. Так и Сергей Петрович — собрался домой и вдруг возвращается, его чуть ли не трясет: «В моей машине кто-то сидит! Выручай!»

Я взял ключи от машины и пошел. В машине сидит молодая женщина лет двадцати восьми. Спрашивает: «Вы кто?»

— Я шофер Сергея Петровича.

— А где сам Сергей Петрович?

— Его нет.

И повез ее к главному зданию. А пока мы ехали, она достала бутылочку — и стала пригоршнями глотать таблетки».

Многие и сейчас задаются вопросом: «Чем объяснить феномен Капицы-ведущего?» Ясно, что невозможно просто так завоевать любовь миллионов, что для этого требуется самому быть ярким явлением в общественной жизни, настоящей личностью. Передач для «галочки», сделанных без огромного личного интереса, без привлечения самых сведущих в рассматриваемой области людей, у Сергея Петровича было очень мало. И магия его личности, пожалуй, являлась здесь решающим фактором.

То, что Сергей Петрович делал на телевидении, не вписывалось в рамки обычных представлений. Он вкладывал душу в каждую передачу. Он, как никто другой, умел объяснять. Он рассказывал понятно о непонятном. Он доказывал, что понимание законов науки, на которых зиждется мир, должно быть неотъемлемой частью нашего мировоззрения. Он доносил до аудитории ощущение нужности работы по проникновению в суть вещей. Именно таким образом он решал поставленную перед самим собой задачу — объяснял громадной аудитории достойное место науки в достойном обществе.

Огромный, в какой-то степени даже нездоровый интерес вызвала вышедшая в 1976 года передача с участием активного сторонника разного рода фантастических гипотез, уфолога, бывшего военного моряка, кандидата технических наук Владимира Георгиевича Ажажа. Речь шла о загадках Бермудского треугольника. Именно Ажажа был тем самым «краснобаем и баламутом», вдохновившим В. С. Высоцкого на написание известной песни, снискавшей немало симпатий со стороны зрителей.

В ходе передачи В. Г. Ажажа приводил почерпнутые из самых различных источников «свидетельства» событий, якобы происходивших в Бермудском треугольнике. Незадолго до передачи эти непроверенные «аргументы» были приведены в популярном журнале «Наука и жизнь», что было известно и авторам передачи, и многим зрителям. Сергей Петрович последовательно разбивал аргументацию оппонента, указывая на ее несоответствие основным законам природы.

Передача вызвала тысячи писем зрителей, несколько издательств, даже в те, далекие от коммерческой свободы времена, быстро подготовили и издали скороспелую литературу на затронутую в передаче тему. С. П. Капица, по-видимому, был сильно обеспокоен разгоревшимся интересом к лженаучным сенсациям и паранормальным явлениям, немедленно подготовив и выпустив ряд программ, разоблачающих и НЛО, и снежного человека, и лох-несское чудовище.

«Сенсации — это слишком дешевый способ привлечь внимание к науке. Мы говорим о паранормальном, но полагаем, что все это нужно рассматривать единственным способом — как симптом больного общественного сознания. Такие симптомы в истории наблюдались не раз, правда, таким глубоким, как сегодня, кризис нашего общества еще не был», — замечал по этому вопросу Сергей Петрович.

Конечно, воспитанный в традициях первой половины XX века, всегда ощущавший внутреннюю связь со своими великими предками — П. Л. Капицей, А. Н. Крыловым, И. М. Сеченовым, Н. Л. и В. П. Филатовыми, А. М. Ляпуновым, — Сергей Петрович переживал падение интереса к науке, прежде всего в России.

«Более того, исчезает сам институт науки, как части культуры общества. В других странах популяризации науки придают исключительное значение. Так, например, в Эдинбурге ежегодно проводится фестиваль науки, на который приезжает 300–400 тысяч человек, причем в основном — молодежь. Я предлагал во время празднования 850-летия Москвы устроить нечто подобное, но, к сожалению, это не реализовалось», — говорил он в одном из своих интервью.

Бесспорно, передача «Очевидное — невероятное» во второй половине 1970-х — первой половине 1980-х годов стала ярчайшим универсальным явлением советского телевидения.

Ярчайшим — поскольку Сергей Петрович стал, наверное, самым популярным человеком страны — Юрия Гагарина уже не было, будущие политики новой волны еще изощренно клялись в верности «традициям марксизма-ленинизма» и собирались с силами. Сам С. П. Капица все чаще становился персонажем карикатур, пародий, героем анекдотов. Однажды ему даже предлагали роль самого себя в художественном фильме («Елки-палки», 1988).

В 1977 году популярнейший в стране поэт и исполнитель собственных песен Владимир Высоцкий — «голос эпохи» — написал и исполнил одну из своих известнейших песен, которую называют то «Дорогая передача!», то «Письмо из психушки», то «Письмо в редакцию телепередачи «Очевидное — невероятное»… Песня оказалась одной из самых ярких в творческом наследии Владимира Семеновича. Практически сразу вся она была разобрана на цитаты, которые повторяла вся страна.

«Я считаю, что это одна из самых высоких оценок той деятельности, которой я занимался, и выражена она в бесспорно талантливой манере», — замечал Сергей Петрович по поводу этой песни.

В ноябре 1980 года, к очередной годовщине Октябрьской революции, Сергей Петрович Капица, автор и ведущий, и Лев Николаевич Николаев, автор сценариев и выпусков программы, — за телевизионную программу «Очевидное — невероятное» (выпуски последних лет) и научно-популярные фильмы «Объять необъятное», «Живая Вселенная», «Тайна» — были удостоены Государственной премии СССР.

Лауреаты получили по две с половиной тысячи рублей (общий размер премии составлял пять тысяч рублей) и почетные знаки лауреатов Государственной премии.

В 1981 году в Париже, куда С. П. Капица прибыл из Йемена, в штаб-квартире ЮНЕСКО ему была вручена премия Калинги за 1979 год. Эта премия была учреждена ЮНЕСКО в 1952 году и присуждалась за популяризацию науки перед самой широкой аудиторией. Нашему герою премия была присуждена за популяризацию науки посредством научно-просветительской телевизионной программы «Очевидное — невероятное».

Словом «Калинга» именовалось древнее царство в Восточной Индии, процветавшее при царе Кхаравеле (II век до н. э.) и по площади превышающее треть территории современной Индии. Позднее царство Калинга значительно сузилось и стало занимать незначительную, в несколько сотен квадратных километров территорию на востоке современной Индии. Многочисленные культурно-исторические находки, обнаруженные на названной территории, а также древнеиндийские эпосы «Махабхарата» и «Рамаяна» дали основание считать, что в Калинге процветали высочайшие наука и культура. Ввиду сознательного отказа от насилия древнее царство пало. Тем самым слово «Калинга» было признано символом высокого и бескорыстного интереса к науке и культуре.

24 марта 1981 года генеральный директор ЮНЕСКО А. М. М’Боу в присутствии заместителя генерального директора ЮНЕСКО по науке профессора А. Р. Каддуры, посла СССР в ЮНЕСКО И. М. Земскова, большой группы приглашенных лиц и журналистов вручил С. П. Капице в актовом зале штаб-квартиры медаль Калинги, специальный диплом и чек на тысячу английских фунтов стерлингов.

Сергей Петрович по традиции ответил на вручение яркой речью, где анализировал возможности телевидения, глобальные проблемы, поднимаемые наукой, изложил свой взгляд на возможности их решения.

«Руководствуясь принципами исторического оптимизма и политического реализма в чрезвычайно актуальных вопросах, мы должны стремиться пропагандировать метод научного мышления, принципы которого значительно шире и важнее, как известно каждому ученому, чем даже полученный результат», — сказал он в частности.

Почему закрыли программу «Очевидное — невероятное»? «…Первый канал требовал, чтобы я, во-первых, громил советскую науку и, во-вторых, не возражал против всякой лженауки. Я отказался категорически. Тогда меня выгнали оттуда…» — именно эти слова С. П. Капицы были приведены в качестве ответа на поставленный выше вопрос.

Всего вышло более шестисот выпусков передачи «Очевидное — невероятное». Первоначально это были еженедельные программы. Затем их сократили до двух в месяц, урезав и хронометраж.

«Но других передач о науке так и не появилось!» — сетовал Сергей Петрович.

Алла Мостинская:

— Я вспоминаю свою первую поездку с Сергеем Петровичем за границу в 2007 году. Мы летели в Чехию на встречу международных изданий «Scientific American». Я ехала представлять наш альманах «Космос», содержавший статьи из журнала «В мире науки» как иностранных, так и российских авторов. Судя по откликам в печати и Интернете, книга удалась и понравилась читателю. Для меня же главным было то, что Сергей Петрович был доволен результатом.

Уже в самолете я почувствовала его хороший настрой, еще не зная, что он всегда сопутствовал ему в поездках. Сергей Петрович любил и умел путешествовать со вкусом, получая максимум удовольствия от общения с новыми людьми, от новых впечатлений и старых воспоминаний, связанных с местами его прежних посещений. Ведь он объездил к тому времени почти весь мир.

В воздушном пространстве между Москвой и Прагой состоялся мой первый неторопливый разговор с главным редактором, чьим заместителем я была до конца его жизни. Он был человек, с которым всегда было интересно, и порой забывались время и место беседы, но слова, а главное, интонации запомнились на всю жизнь.

Я не смогла удержаться от того, чтобы не задать ему достаточно банальный вопрос:

— Сергей Петрович, вы не устали от славы?

Я воочию наблюдала, как его везде узнавали и просили автограф, а еще чаще — сфотографироваться на память, как от журналистов просто не было отбоя.

Вместо прямого ответа я услышала историю об отце, Петре Леонидовиче: «Журналистов он считал за недостойных собеседников и почти никогда не давал интервью. Даже когда в 1978 году он получил Нобелевскую премию, он спасался от прессы в Барвихе, в правительственном санатории. А я за него отдувался, должен был отвечать на все вопросы журналистской братии, а потом ему докладывать обо всем, что происходит. Но иногда журналисты все же пробирались к нему. Как-то я приехал в Барвиху и застал отца в парке на скамейке с одной очень эффектной дикторшей Центрального телевидения. Она брала интервью, и когда я подошел, видимо, желая сказать что-нибудь приятное, заулыбалась: «Смотрите, какой у вас знаменитый сын». Отец повернулся и ответил: «Это я знаменитый, а он только известный».

Чудесный город Прага! Столица Чехии встретила нас теплом и солнцем. Как обычно, Сергей Петрович, разместившись в гостинице, сразу же отправился на прогулку по весенним улицам, заполненным толпой туристов и местных жителей.

В первый же день нашей поездки я стала свидетелем того, как обычные люди останавливались на улице, узнавая Сергея Петровича, и обращались к нему с совершенно удивительными вопросами: «Есть ли жизнь на других планетах? Когда закончится нефть? НЛО — это миф или случайность?» Им казалось, что он знает всё и они наконец-то смогут получить ответы на самые спорные вопросы.

Капица вежливо и приветливо вступал в беседу. При этом ему самому, скорее, интересно было узнать, как живут эти люди, с кем и чем связывают свои надежды на будущее.

Через какое-то время стало заметно, что он устал от излишнего внимания к своей персоне, ему захотелось просто остаться наедине со своими мыслями и впечатлениями. Вот оно — бремя славы! Здесь она была ему ни к чему и даже мешала.

Последний день в Праге. Мы приехали в аэропорт и встали в очередь на паспортный контроль. У Сергея Петровича был английский паспорт, и ему следовало обратиться в отдельное окошко, но он разговаривал с нами. Вдруг подошел приятного вида человек, который оказался представителем компании «Аэрофлот», и обратился к Сергею Петровичу: «Позвольте предложить вам последовать за мной!»

Как выяснилось позже, он узнал ведущего своей любимой передачи «Очевидное — невероятное». Решив, что такой заслуженный человек требует особого отношения, он провел Сергея Петровича отдельно и предложил ему места в бизнес-классе, а не в эконом, как нам тогда полагалось. Уже когда самолет набрал высоту, мы пошли проведать нашего главного редактора. На вопрос, доволен ли он, тот ответил:

— Хорошо, можно ноги вытянуть, а так — скучновато одному.

И хитро улыбнулся.

Эта дорожная сценка невольно напомнила эпизод, случившийся при возвращении Сергея Капицы в Москву из эвакуации в октябре 1943 года. Он ехал вместе со своей тетей, Натальей Константиновной, в вагоне президента Академии наук. Поезд, курсировавший между Казанью и Москвой, возил важных персон, имевших отношение к академии. Перед самым отправлением к Сергею подбежал Ярослав Ляпунов, дальний родственник Капиц, и попросил спрятать у них в купе свою девушку Киру, у которой не было пропуска в Москву. Сергей залез на верхнюю полку, укрылся пледом, а Кира спряталась за его спину.

Когда в купе вошел офицер, Наталья Константиновна предложила ему документы с пропусками. Тот посмотрел документы и сказал: «Думаю, мне нет необходимости осматривать купе, в котором едут родственники академика Капицы».

Бремя славы

Капица-старший как-то заметил: «Зачем нужна слава? Она только мешает. Слава нужна не сама по себе, а для того, чтобы лучше было работать, чтобы появились условия для работы. Когда есть слава, известность — быстрее выполняются заказы. Вот для этого и нужна слава».

Зачем нужна была слава Сергею Петровичу?

Ему нужна была трибуна, позволявшая открыто высказывать свои мысли, объяснять власти важность коренного изменения отношения к науке, к ученому, необходимость повышения престижа научных знаний. В 1990-е годы, когда по российской науке, занимавшей лидирующие позиции в мире, нанесли сокрушительный удар, это являлось вопросом принципиальной важности.

Эта проблема остается актуальной и сейчас. Не случайно такой болью пронизаны слова Евгения Максимовича Примакова, высказанные им в 2013 году, спустя год после смерти С. П. Капицы: «С 1992 года из России эмигрировало более трех миллионов специалистов. Особую роль в организации столь массовой «утечки мозгов» играет политика ведущих западных государств и стран Юго-Восточной Азии, стимулирующих научную эмиграцию. Талантливых иностранных ученых не просто зовут — их ищут. Созданы специальные программы поиска. На постоянной основе в США работают 900 тысяч российских ученых и научных сотрудников, в Израиле — 150 тысяч, в Канаде — 100 тысяч, в Германии — 80 тысяч, в Великобритании — 35 тысяч, в Китае — 25 тысяч, в Японии — около трех тысяч. Бывшие российские граждане выступают основателями шести процентов высокотехнологических компаний в Нью-Йорке, трех процентов — в Массачусетсе. Серьезно рассчитывать на их возвращение в Россию не приходится. Они уже вросли в зарубежную научно-коммерческую среду. Этот вывод охватывает иммигрантов-ученых и специалистов из всех стран»[61].

Из года в год Сергей Петрович не упускал случая высказаться по этому поводу в печати, на телевидении, на заседаниях Никитского клуба, председателем которого он оставался до конца своей жизни: «В современном мире произошло, по-моему, очень важное событие, которое мы до конца не рассматриваем, но которое играет роль в настоящем и особенно будет играть в будущем. Это исход интеллекта из нашей страны за последние десятилетия, что мы рассматриваем как страшные потери для нас. На самом деле это абсолютно другой и новый вклад в мировую цивилизацию, который несравним ни с американским, ни с европейским. Европа пыталась сделать это в XIX веке, а мы сделали в XX веке — тема, которая практически никогда не обсуждается.

Ленин изгнал сто философов и экономистов, которые ему не были нужны, но они оказали большое влияние на западный мир. Социология того же Питирима Сорокина в Америке, экономические работы, многие работы наших механиков и т. д. сыграли очень большую роль в развитии мировой науки. А оценка эмиграции последних десятилетий, по-моему, требует гораздо более интересного и глубокого анализа. Это очень крупное историческое событие, которое отражается и на нашей стране. Мне бы хотелось, чтобы оно как-то учитывалось в современном историческом анализе как новый фактор. Да, скороварка раскрылась, весь наш талант разбрызгался по свету…»[62]

Слава позволила Сергею Петровичу в 1980-х годах издавать в СССР международный журнал «В мире науки»; иностранные публикации, тем более журнальные, находились под большим подозрением. Слава помогала ему приглашать на свои передачи тех людей, которые являлись настоящими лидерами своего времени, разбирались в актуальных событиях на международной арене, держали руку на пульсе общественной и научной жизни…

И никогда никто из них не отказывал ему. Потому что все прекрасно понимали, что делал он это не для себя, не ради своей известности, а ради дела, которому он беззаветно служил в интересах отечественной науки.

В 2008 году С. П. Капица наряду с другими крупнейшими общественными деятелями страны принял участие в широко разрекламированном телепроекте «Имя России», когда посредством интернет-голосования были выбраны имена наиболее «влиятельных персонажей российской истории». Из пятисот предварительно названных человек было отобрано 50, затем 12. Каждое из двенадцати отобранных имен в ходе состоявшейся серии ток-шоу по собственной инициативе поддерживал тот или иной общественный или политический деятель. Сергей Петрович взялся защищать — «быть адвокатом» — по его собственному выражению, великого русского химика Д. И. Менделеева, при этом он, как и остальные участники ток-шоу, высказывался при обсуждении других деятелей, отобранных для финала. В итоге телефонного, эсэмэс- и интернет-голосования десять персоналий, в том числе «защищаемый» С. П. Капицей Д. И. Менделеев, получили достаточно равную поддержку: от 230 до 313 тысяч голосов, а победителем стал Александр Невский. В десятку также вошли П. А. Столыпин, И. В. Сталин, А. С. Пушкин, Петр I, А. В. Суворов, В. И. Ленин, Д. И. Менделеев, Ф. М. Достоевский, Иван Грозный.

В кругу друзей

Благодаря родителям, врожденной общительности, прекрасному образованию, а также исключительности месторасположения своей дачи Сергей Петрович был знаком с большинством своих известных соотечественников-современников, за малым исключением — со всем цветом советской науки. Наверное, проще было бы назвать известных людей, кто не был знаком Сергею Петровичу.

Среди людей, видевших Сергея Капицу ребенком, были Эрнест Резерфорд и Поль Дирак, Иван Павлов и Джон Чедвик, Патрик Блэкетт и Джон Кокрофт…

Когда он жил на даче с отцом и матерью на Николиной Горе, а позднее в эвакуации, в Казани, его знали и общались с ним многие видные академики: А. Ф. Иоффе и С. А. Чаплыгин, Н. Н. Семенов и А. Н. Бах, И. В. Курчатов и И. П. Бардин, И. В. Тамм и А. П. Александров, А. Н. Туполев и А. П. Виноградов, Ю. Б. Харитон и И. К. Кикоин, И. Г. Петровский и A. Н. Колмогоров, Л. Д. Ландау и С. Л. Соболев, В. Л. Комаров и В. А. Энгельгардт, А. И. Алиханов и Г. Н. Флеров, А. Ю. Ишлинский и С. А. Христианович, М. В. Нечкина и А. В. Чаянов…

Был он знаком и с известными писателями, музыкантами, художниками, режиссерами, артистами, спортсменами, политическими деятелями. В несколько меньшей степени круг его знакомых охватывал военных.

Среди деятелей искусств, лично знакомых Сергею Петровичу, были композиторы: С. С. Прокофьев, Н. Н. Сидельников; скульпторы: В. И. Мухина, С. Т. Коненков; писатели: Л. М. Леонов, С. Я. Маршак, К. И. Чуковский, С. В. Михалков, И. Л. Андроников; режиссеры: Г. В. Александров, А. Я. Каплер; артисты и исполнители: Л. П. Орлова, А. И. Райкин, М. Л. Ростропович… Были среди них и известные шахматисты: B. В. Смыслов, М. М. Ботвинник, А. Н. Таль, А. Е. Карпов…

По-соседски он был знаком с братьями Н. С. Михалковым и А. С. Кончаловским — сыновьями С. В. Михалкова, жившими на Николиной Горе неподалеку.

В зрелые годы он не раз встречался и беседовал с композиторами Г. В. Свиридовым и Р. К. Щедриным, писателями Д. А. Граниным и Д. С. Даниным, поэтами Е. А. Евтушенко и А. А. Вознесенским, Р. И. Рождественским и Б. А. Ахмадулиной, с режиссерами М. К. Калатозовым и Ю. П. Любимовым, с великими певцами С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, актерами Л. А. Филатовым и Б. Н. Ливановым, балериной М. М. Плисецкой, с выдающимися спортсменами А. В. Дмитриевой, В. Н. Брумелем, Л. И. Яшиным…

Вскоре после полета Сергей Петрович встречался с Ю. А. Гагариным, приглашал на свою передачу давно знакомого ему, одного из первых русских летчиков К. К. Арцеулова, выдающихся летчиков-испытателей М. М. Громова и Г. Ф. Байдукова…

В процессе своей научной работы Сергей Петрович работал и общался со многими выдающимися учеными. Среди них М. В. Келдыш, М. А. Лаврентьев, А. А. Дородницын, Л. А. Арцимович, А. Н. Тихонов, П. А. Черенков, И. В. Тамм, А. И. Берг, В. И. Векслер, Г. И. Будкер, В. Н. Кондратьев, А. М. Прохоров, В. Л. Гинзбург, А. Б. Мигдал, А. Д. Сахаров, Б. Н. Понтекорво, А. А. Абрикосов, Л. С. Понтрягин, Д. В. Скобельцын, В. И. Гольданский, С. Т. Беляев, О. М. Белоцерковский, А. В. Топчиев, Е. П. Велихов, Н. М. Эмануэль, Ю. П. Гуляев, А. Ф. Андреев, Р. З. Сагдеев…

Огромное количество людей работало с Сергеем Петровичем на телевидении, помогая ему делать передачи, высказывая на программе, которую он вел, свои мысли. Среди все тех же академиков были такие известные фигуры, как Я. Б. Зельдович, Б. Б. Пиотровский, А. А. Логунов, В. И. Арнольд, Р. В. Хохлов, Б. П. Константинов, И. Т. Фролов, Н. Н. Иноземцев, Л. В. Канторович, А. Г. Аганбегян, Г. А. Месяц, Ю. В. Бромлей, Д. М. Гвишиани, В. Л. Янин, Ю. А. Рыжов, И. В. Петрянов-Соколов, Е. К. Федоров, Е. И. Чазов…

В его передачах участвовали десятки членов-корреспондентов, докторов и кандидатов наук, многие космонавты, выдающиеся летчики, врачи, художники, журналисты…

В ходе своих работ Сергей Петрович неоднократно общался с крупными политическими деятелями: министром обороны Д. Ф. Устиновым, министром иностранных дел А. А. Громыко, генеральным секретарем М. С. Горбачевым, который даже посетил его юбилей, отмечавшийся в Иностранной библиотеке.

Товарищеские отношения завязались у него с Генри Киссинджером — участником Пагуошского движения, госсекретарем США в середине 1970-х годов, интеллектуалом номер один по американским меркам, лауреатом Нобелевской премии мира, членом Бильдербергского клуба[63]. Киссинджер приезжал на дачу к С. П. Капице во время одного из своих визитов.

Совершенно особую страницу в его жизни составляли отношения с друзьями. Среди ближайших друзей Сергея Петровича дети и большинство близко знавших его людей называют И. С. Балаховского, А. Е. Чудакова, Ю. М. Кагана, А. А. Туполева, Н. А. Платэ, С. Е. Шульмана, Ю. А. Рыжова.

Со своим ровесником Юрием Каганом Сергей Капица познакомился в МАИ, вернувшись из эвакуации. Юра стремился стать физиком, и знакомство с сыном крупнейшего советского специалиста в избранной им области было для него лестно. Впоследствии Каган перевелся во вновь созданный институт МИФИ, после окончания которого в 1950 году он стал одним из немногих, кому удалось сдать знаменитый «теорминимум» самому Л. Д. Ландау. Это достижение сделало его популярным в узком кругу молодых физиков. Хотя «теорминимум» был сдан, Каган принят в аспирантуру, но учиться в ней ему не довелось. В духе времени он был направлен в так называемый Свердловск-44 для работ по атомному проекту. На целых шесть лет Юрий Моисеевич Каган уехал на Урал. Там в 1954 году он защитил кандидатскую диссертацию по разделению изотопов урана. На Урале его научный вклад был высоко оценен академиком И. К. Кикоиным, одним из ведущих исполнителей атомного проекта. По команде И. В. Курчатова Ю. М. Каган был переведен в Москву — в Институт атомной энергии. Встречи Юрия Моисеевича и Сергея Петровича вновь стали частыми. Сергей Петрович обсуждал со старым приятелем перспективы создания нового ускорителя — микротрона. Тот всесторонне поддерживал этот проект. Порой их беседы прерывались теннисной партией, чтобы возобновиться после ее окончания.

Юрий Моисеевич Каган стал лауреатом Государственной премии СССР и Ленинской премии, в 1984 году был избран действительным членом АН СССР.

Игорь Сергеевич Балаховский, как и его младший брат Сергей, был знаком с Сергеем Петровичем с детских лет.

Игорь и Сергей были внуками академика Алексея Николаевича Баха, основоположника советской биохимии, в конце жизни удостоенного звания Героя Социалистического Труда, детьми его младшей дочери и известного ученого, профессора С. Д. Балаховского. А. Н. Бах также получил дачу на Николиной Горе, неподалеку от дачи П. Л. Капицы. Так же как и П. Л. Капица, А. Н. Бах был сильным шахматистом, и Петр Леонидович оценил его поддержку и расположение с первых дней приезда в Москву.

На даче братья Балаховские подружились с братьями Капицами и вместе участвовали в многочисленных забавах и проказах, какие порождала их безграничная детская фантазия. Воспитание, конечно, сказывалось, и даже среди мальчишеских забав они организовали несколько полезных для собственного развития игр. Так, увлекшись минералогией, Сергей, в ту пору ученик седьмого класса, предложил приятелям по даче построить доменную печь, в качестве сырья используя красный песчаник с берега Москвы-реки.

Впоследствии пути ребят разошлись: Сергей окончил МАИ, Игорь — МГУ, но из вида они друг друга не теряли.

Когда в 1965 году на факультете общей и прикладной физики МФТИ была открыта кафедра физики живых систем, Игорь Сергеевич читал студентам-физтеховцам лекции по биохимии.

Сегодня доктор медицинских наук, полковник медицинской службы Игорь Сергеевич Балаховский — один из видных деятелей отечественной клинической биохимии, член Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского, автор десятков статей, изобретений и нескольких монографий, посвященных в том числе и вопросам космической биологии.

С Александром Чудаковым Сергей Капица познакомился в эвакуации, в Казани, куда проходивший во вспомогательных частях службу Александр приезжал к отцу — известному всей стране вице-президенту АН СССР, одному из организаторов советского автомобилестроения, орденоносцу, академику Евгению Алексеевичу Чудакову. Александр был на семь лет старше, учился в то время на физическом факультете МГУ, неплохо знал астрономию и во многом стал для Сережи примером. Александра Евгеньевича Чудакова с Сергеем Петровичем на всю жизнь связала крепкая дружба.

Александр Евгеньевич также решил посвятить себя физике. С отличием окончив физический факультет МГУ, он был распределен на работу в ФИАН, где защитил кандидатскую и докторскую, а после образования Объединенного института ядерных исследований перешел туда на работу. Александр Евгеньевич известен прежде всего как специалист в области физики космических лучей и элементарных частиц. При разработке методики измерения энергии частиц им, совместно с будущим академиком С. Н. Верновым, был обнаружен внешний радиационный пояс Земли. Эта работа была признана как открытие и зарегистрирована в Государственном реестре научных открытий СССР под номером 23 с приоритетом от июля 1958 года. В 1960 году за это открытие Александр Евгеньевич был удостоен Ленинской премии, впоследствии награжден тремя советскими и российским орденом, а в 1987 году он был избран академиком.

Человеком, высоко ценившим Петра Леонидовича Капицу и относившимся к нему с большой симпатией, был выдающийся русский авиаконструктор и один из главных организаторов отечественного самолетостроения Андрей Николаевич Туполев. Для Туполева приятельские отношения с кем бы то ни было были скорее исключением из правил: он был предельно сдержанным в быту, очень занятым своими служебными обязанностями человеком. Известно лишь несколько человек, в присутствии которых Андрей Николаевич мог быть самим собой. Среди них были П. Л. Капица, И. В. Курчатов, А. П. Виноградов… Не исключено, что именно совет А. Н. Туполева открыл перед Сергеем дорогу в ЦАГИ, что именно его вмешательство позволило Сергею в сложное для семьи время остаться в стенах престижного института.

Как это часто бывает, дружеские отношения отцов не оставили равнодушными их детей, и хотя Алексей Туполев был почти на три года старше Сергея Капицы, между ними завязались товарищеские отношения, окрепшие с годами и превратившиеся в настоящую дружбу.

В один год они окончили МАИ, контактировали по вопросам работы Сергея в ЦАГИ, позднее встречались по несколько раз в год, искренне радуясь взаимным визитам. Под руководством Алексея Андреевича Туполева были созданы такие эпохальные машины, как сверхзвуковые ракетоносцы Ту-22М2 и Ту-22М3, тяжелый сверхзвуковой бомбардировщик Ту-160.

Не ослабли контакты и при назначении Алексея Андреевича генеральным конструктором после смерти отца. Заметим, что в том же году Сергей Петрович впервые выступил ведущим своей впоследствии знаменитой телепередачи «Очевидное — невероятное».

Видного советского химика, директора Института нефтехимического синтеза им. А. В. Топчиева, академика, главного ученого секретаря, вице-президента РАН Николая Альфредовича Платэ также можно отнести к ближайшим друзьям Сергея Петровича. Он был несколькими годами младше и также имел знатное научное происхождение, будучи внуком выдающегося русского химика академика Н. Д. Зелинского, сыном его дочери, художницы Раисы Николаевны Платэ-Зелинской и профессора МГУ А. Ф. Платэ.

С Николаем Альфредовичем Сергей Петрович сошелся в первую очередь на почве международной деятельности, благодаря их сотрудничеству с научными учреждениями зарубежных стран, где в полной мере проявился талант обоих ученых как прирожденных дипломатов и крупных организаторов науки с яркими способностями человеческого общения. С начала 80-х годов XX века Н. А. Платэ, как и Сергей Петрович, был активным участником Пагуошского движения ученых.

Дружеские отношения связывали Сергея Петровича с Соломоном Ефимовичем Шульманом — писателем, режиссером, сценаристом, путешественником. С. Е. Шульман получил известность, сняв более сорока документальных фильмов для телевизионной программы «Альманах кинопутешествий». Съемочные экспедиции с его участием можно было встретить и в ледяных полях Арктики, и в горах Тибета, и в джунглях Центральной Африки, и в Уссурийской тайге… Он работал со многими студиями мира. Пробовал себя как сценарист и писатель. Лауреат нескольких престижных журналистских премий. Известен также тем, что в середине 1960-х годов несколько лет состоял в браке с популярной советской актрисой Татьяной Самойловой.

В 1980-е годы у Сергея Петровича завязались крепнущие дружеские отношения с Юрием Алексеевичем Рыжовым — академиком АН СССР и РАН, ректором МАИ, политическим и общественным деятелем, чрезвычайным и полномочным послом России во Франции. Более десяти лет он был председателем Российского Пагуошского комитета при Президиуме РАН. Юрий Алексеевич окончил МФТИ, работал в ЦАГИ и МАИ, то есть их с Сергеем Петровичем жизненные пути вначале были весьма схожими. Наряду с советскими и российскими орденами он награжден высшей степенью ордена Почетного легиона. Является одним из самых авторитетных политиков современной России.

Конечно, круг общения Сергея Петровича был намного шире, но среди лиц, с кем он общался с видимым, причем обоюдным удовольствием, он всегда отмечал вышеназванных, сетуя порой, что встречаться с ними случается не так часто, как хотелось бы.

Один день из жизни на Николиной Горе

Нам показалось уместным дополнить это повествование описанием одного дня из жизни Сергея Петровича на Николиной Горе, когда он был уже известен и знаменит и когда буквально разрывался сразу между несколькими проектами, всегда требовавшими его неуклонного и срочного участия.

Семья С. П. Капицы большую часть жизни прожила на даче на Николиной Горе, перешедшей в их владение от тестя — Алима Матвеевича Дамира. Огромный, под два гектара участок Капицы-старшего, находящийся неподалеку, был разделен впоследствии его вдовой Анной Алексеевной между внуками.

Лет до семидесяти Сергей Петрович, здесь же, на даче, на прекрасно оборудованном корте с удовольствием играл в теннис. Играл он с детства, достаточно сильно, редко кому уступая.

Среди его партнеров по теннису были многие известные люди. В 1970-е годы дачу на Николиной Горе, принадлежавшую авиаконструктору А. А. Архангельскому, купил другой авиаконструктор — Ростислав Аполлосович Беляков, имевший, кроме выдающихся технико-конструкторских достижений (создание истребителей МиГ-23, МиГ-25, МиГ-27, МиГ-31, МиГ-29, Сталинская 1-й степени, Ленинская и Государственная премии СССР, дважды Герой Социалистического Труда, академик РАН), и замечательные успехи в спорте: он был четырехкратным чемпионом СССР по горнолыжному спорту и рекордсменом СССР по прыжкам на лыжах с трамплина. Беляков был старше Капицы, еще в 1941 году он окончил МАИ, а в 1971-м возглавил ОКБ им. А. И. Микояна. Ростислав Аполлосович оказался сильным теннисистом и в свободное время с нескрываемым удовольствием приходил к Сергею Петровичу, чтобы сыграть одну-две партии. Другим партнером стал его старый приятель, однокашник по тому же МАИ, другой генеральный конструктор и также дважды герой, близкий друг Р. А. Белякова — Генрих Васильевич Новожилов — заядлый теннисист, увлекшийся теннисом с 1944 года и завоевавший (именно завоевавший) себе в этой игре первый разряд. Генрих Васильевич оценивал качество игры Сергея Петровича как «очень неплохое для любителя».

Иногда теннисные баталии становились острыми и напряженными, но их участники — азартные, но мудрые люди всегда находили время на шутку, чтобы разрядить накал эмоций.

Спортивному «болению», столь настойчиво атаковавшему многих мужчин и женщин, Сергей Петрович был абсолютно не подвержен. Удивительно, но, азартный по природе человек, он не болел за сборную даже на чемпионатах мира.

Сергей Петрович не любил вставать рано. Ему довольно часто в последнее время не удавалось долго заснуть, и он допоздна работал у компьютера, когда в доме давно всё стихло. Домашние, досмотрев какую-то телепередачу, разбредались по своим комнатам. Сам Сергей Петрович уже редко смотрел телевизор, он стал раздражать его. А когда на душе раздражение, всегда трудно сосредоточиться и спокойно работать.

Часов в десять утра он обычно спускался к завтраку. Татьяна Алимовна уже ждала его, занимая свое обычное место напротив окна, из которого лучшего всего видны участок, тропинка кусты жасмина и часть теннисного корта. Сергей Петрович усаживался на свое место посередине круглого стола, но спиной к окну. Отсюда хорошо видно всё, что происходит в доме, удобно приветствовать гостей, которые приезжали из Москвы, соседей, заглянувших на огонек. Он привык, что дом был всегда полон: дети, внуки, друзья детей и друзья внуков…

Сергей Петрович неизменно пил чай с молоком, без сахара. Яйцо всмятку, тосты, ломтик сыра, немного сока. Пора вставать из-за стола, водитель уже приехал, торопит — пробки. Сергей Петрович не любил опаздывать куда бы то ни было и перед выездом часто нервничал. Он полагал, что лучше пораньше выехать и добираться в город через Рижское шоссе. Вспомнились слова отца: «Машина всегда должна находиться в рабочем состоянии, чтобы она в любую минуту могла подхватить свой груз».

В 12.00 была запланирована встреча с сенатором в Совете Федерации, в 15.00 — запись телепередачи «Очевидное — невероятное», а в 20.00 надо было уже успеть в ресторан на встречу с другом-банкиром. Многие крупные политики и бизнесмены понимали ценность общения с С. П. Капицей, общения и для души, и для дела. Он мог в двух словах сформулировать ответ на давно мучивший их вопрос, и все вставало на свои места, оказывалось так просто и так правильно.

Заняв место рядом с шофером, Сергей Петрович старался отвлечься от дороги, поскольку, как водитель с большим стажем, он невольно отслеживал всё происходящее. Но смотреть по сторонам тоже не хотелось: там были сплошные заборы. Он прикрыл глаза — и тут же нахлынули воспоминания о другой, прежней Николиной Горе, где запах от выхлопных газов не заглушал аромата соснового леса и разогретого на солнце песка, где по весне распускались трогательные дикие анемоны, где всё располагало к длительным прогулкам. Кого только, бывало, не встретишь, совершая променад по тенистым дорожкам поселка, который помнил много славных имен.

Действительно, на Николиной Горе были дачи И. П. Бардина, А. Н. Баха, М. М. Ботвинника, Н. Н. Бурденко, В. В. Вересаева, И. М. Виноградова, А. Б. Гольденвейзера, В. И. Качалова, Н. П. Кончаловской, А. Н. Кравченко, С. В. Михалкова, В. М. Мясищева, А. В. Неждановой, Л. П. Орловой и Г. В. Александрова, С. С. Прокофьева, Н. А. Семашко, А. Н. Туполева, Д. Ф. Устинова, Т. Н. Хренникова, А. В. Чаянова, О. Ю. Шмидта, В. Я. Шебалина, В. А. Энгельгардта и многих других. Нередко они привозили на Николину Гору своих друзей, таких же талантливых и известных, друзья восхищались местом и атмосферой, строились и дружили семьями. На общественной веранде в течение лета устраивались концерты и выставки художников-никологорцев и их гостей…

Но сейчас лучше сосредоточиться на сегодняшних делах, решил Сергей Петрович и взял в руки листки со своими набросками. Он всегда находил время подготовиться к записи телепередачи «Очевидное — невероятное». Конечно же, редакторы готовили необходимую справку по очередному гостю, но Сергей Петрович со многими был знаком лично, зачастую он знал о герое передачи больше, чем было в справочной литературе и Интернете. Как повелось еще с советских времен, он мог запросто уговорить любого гостя, приехавшего к отцу на Николину Гору, принять участие в своей программе и «тепленьким» (выражение самого Сергея Петровича) привести на запись.

Ему вдруг почему-то вспомнился разговор отца с журналистом, состоявшийся в 1943 году. Сереже было всего 15 лет, и он тогда мало что понял. Спустя время он прочтет эти слова отца, которые так соответствовали его представлениям о популяризации науки, главному направлению своей жизни. Петр Леонидович сказал тогда: «У нас много говорят о популяризации науки, подразумевая под этим популяризацию ее для широких масс, но не привыкли думать, что кроме нее существует еще пропаганда науки. Всякое большое научное достижение, всякий шаг вперед к науке можно не только популяризировать — и это, конечно, не обязательное дело ученого — но и пропагандировать его, то есть показать своим же товарищам-ученым его значение, объяснить ту роль в науке, которую это достижение призвано сыграть, указать, какое влияние оно может иметь на развитие научной мысли, на наши философские воззрения, на нашу технику и т. д.

Пропаганда науки — это не пересказ научных мыслей более простым языком. Это — творческий процесс, потому что совсем не так ясно и легко представить самому себе и объяснять другим, как может повлиять то или иное научное достижение на развитие науки, техники и культуры в целом»[64].

Поэтому Сергей Капица, сын Петра Леонидовича Капицы, будет часто в своих интервью и выступлениях повторять: «Культуру (читай: науку) надо насаждать!»

Несмотря на то, что почти 40 лет С. П. Капица посвятил работе на телевидении и знал все рифы и подводные течения жизни в прямом эфире, запись телепередачи «Очевидное — невероятное» всегда занимала у него много сил, требовала вполне определенного эмоционального настроя. Небольшой отдых в специально подготовленном для него помещении помогал восстановиться и настроиться на нужную волну. В это время его никто не смел беспокоить, все перемещения технического персонала были рассчитаны так, чтобы не попадать в поле зрения ведущего телепередачи. Сергей Петрович не любил суеты. Он встречал очередного гостя в назначенный час, бодрый и сосредоточенный, готовый к интересной беседе и ее неожиданным поворотам.

А повороты в самый тяжелый, но и яркий период перестройки были порой достаточно стремительными и непредсказуемыми. В, казалось бы, совсем безысходной ситуации Сергея Петровича всегда выручала смелость, а также свойственная ему авантюрная жилка и прекрасное чувство юмора.

Вот как он описывает в своих воспоминаниях одну из таких ситуаций: «Когда меня пригласили работать на телевидение, мне сказали: «Вы всё знаете про половозрелых крабов и прочее, и вы должны сами за все отвечать, а мы будем за вами смотреть». Это самая разумная система, и у меня практически никогда не было серьезных затруднений с цензурой, разве что один раз с военными, когда я рассказывал про ускорители, тогда мощные ускорители рассматривались как космическое оружие. Мне сказали: «Вы нарушили правила, нельзя было об этом рассказывать» — «Ну, покажите, что именно было нельзя говорить». — «Нет, не можем, это секрет». На этом мы и разошлись. Такие были времена».

«Мы смонтировали две передачи о том, как спасти страну при помощи инноваций и коренных изменений. Решили показывать ее в сентябре, когда начинается сезон. В газете с телепрограммой дали анонс — фотография Аганбегяна и о чем он говорит. Наша передача три раза прошла по центральным каналам, в последний раз ее показали во второй половине дня в воскресенье. В понедельник было заседание коллегии Госплана, посвященное экономике Сибири, на которое был приглашен Аганбегян. Выступал Байбаков, и половина его выступления была посвящена проклятиям в адрес Аганбегяна, ну и частично — меня. Он говорил, что передача эта — совершенно безответственное дело, мы раскрыли государственную тайну, дезинформировали советский народ о состоянии нашей экономики, совершив идеологическую диверсию. В результате было организовано две комиссии: одна — со стороны КГБ — по вопросу разглашения государственной тайны, а вторая — со стороны ЦК — об идеологической ошибке на Центральном телевидении. Приходят эти комиссии — а им предъявляют полную стенограмму передачи с визой и печатью Госплана! Правая рука не знает, что делает левая! И ведь никто не требовал от нас этой визы, просто у меня было счастливое прозрение.

Началось расследование комиссий. Как раз в это время я должен был с телевизионной бригадой ехать в Берлин, Прагу и Будапешт снимать передачу о прогрессе и инновации в Восточной Европе — но все было перечеркнуто. Моих помощников лишили премии, мои лучшие друзья говорили, что дни мои на телевидении сочтены, а я молчал. Но ничего не происходило, и мы продолжали выпускать нашу передачу в еженедельном ритме. Так прошло, наверное, месяца два. Когда надо было подводить черту под расследованием комиссий, нас — меня и Николаева — вызвали к зампреду Гостелерадио Владимиру Ивановичу Попову. Я его знал, мы с ним в теннис играли. Мы явились к нему в кабинет, и он стал нам выговаривать, как мальчишкам, которые спалили школу, перебили окна и вообще сделали что-то совершенно неподобающее. «Как вы безответственны! Страна в таком положении! Зачем вы лезете в экономику? Рассказывайте лучше про свои галактики и одуванчики». Мы не оправдываемся, не говорим, что это в последний раз, что мы больше не будем, мы просто молчим. Я молчал, потому что у меня были свои соображения, Николаев тоже молчал. Попов нам минут пятнадцать так выговаривал, и после этого мы должны были выползти из его кабинета и больше, как говорится, не возникать. Когда мы пошли к выходу через весь громадный кабинет с двойными дверями, он пошел нас провожать, непонятная такая куртуазность. И когда я уже выходил из комнаты, Попов меня похлопал по плечу и говорит: «Знаешь, Сергей, вы все правильно сделали». Время было тогда непонятное, у власти был Черненко.

Через два месяца Черненко умер, генсеком стал Горбачев, и первый пленум ЦК обсуждал те самые проблемы, которые мы подняли в нашей телепередаче. Меня это не удивило: утром того дня, когда мы пили коньяк и ели шашлык, Аганбегян провел три часа у Горбачева и рассказывал ему то же, что и нам: экономическое исследование было сделано по его заданию. Я об этом знал с самого начала, но хранил это в тайне, сидел и ждал. Есть такой сказочный образ, царевна спит на золоченом ложе, и к ней пробирается принц. Справа и слева ему угрожают огнедышащие драконы и змеи и тому подобные страшные чудовища. Шаг вправо, шаг влево — моментальная смерть. У меня тогда было ощущение, что я так же иду с праведными целями к спящей царевне…»[65]

Главный редактор. «В мире науки»

Время неумолимо отсчитывает свой срок, и за плечами журнала «В мире науки», русской версии научно-популярного журнала «Scientific American», основателем и главным редактором которого являлся Сергей Петрович Капица, уже почти 30 лет. Много это или мало? Не нам судить, ведь важны не годы, а жизнь в этих годах и их наполненность нашими усилиями, успехами и достижениями, нашим трудом на благо людей.

В начале 80-х годов прошлого столетия Сергей Петрович пришел к мысли, что России необходим научный информационный журнал международного уровня. По его мнению, как раз такое издание, как «Scientific American», с его высоким авторитетом и крепкими традициями, было способно успешно справиться с этой задачей. Недаром еще Арманд Хаммер, рассказывая в своих воспоминаниях о встрече с В. И. Лениным, упоминал, как тот ссылался на «Scientific American»: «Ленин взял в руку номер журнала «Сайнтифик америкэн» (американский научный журнал). «Взгляните, — говорит он, быстро перелистывая страницы, — вот чего достиг ваш народ. Вот что значит прогресс — строительство, изобретения, машины, механизация, облегчающая человеческий труд».

Почему же для Сергея Петровича оказался так важен выпуск американского журнала «Scientific American» в России? В этом вопросе ярко проявились просветительские традиции клана Капиц, осознание Сергеем Петровичем того, насколько необходима для российского ученого полная и достоверная информация о зарубежных исследованиях в различных областях науки. Капица-младший прекрасно понимал, что время неумолимо диктует свои законы, что приходит эра междисциплинарных исследований, открытий на стыке различных наук, что совместные усилия исследователей различных стран принесут больше пользы его стране…

Поэтому идея о необходимости издания в России научного информационного журнала международного уровня зародилась у Сергея Петровича не случайно. И тот факт, что Петр Леонидович постоянно выписывал журнал «Scientific American», а Капица-младший частенько заглядывал на его страницы, сыграл важную роль в ее воплощении в жизнь. Создание в России этого уникального журнала — личная заслуга Сергея Петровича, который добился этого благодаря обширным личным зарубежным связям, своей энергии, интуиции на актуальные идеи и талантливых людей.

Сергей Петрович любил рассказывать историю возникновения русскоязычного издания «Scientific American», которое издавалось в дальнейшем под названием «В мире науки»: «Этим мы обязаны замечательному человеку Джеральду [Джерарду] Пилу[66]. Отец его был из немцев, держал в Нью-Йорке пивоварню. Он дал сыну хорошее образование, тот учился в Гарварде, где ментором его был Питирим Сорокин, один из основателей современной социологии. Сорокина в свое время изгнали из России на знаменитом «философском пароходе», и впоследствии он стал профессором Гарварда. Благодаря его влиянию Пил еще с институтских лет интересовался идеями социализма и Россией. Когда Пил окончил Гарвард, началась Вторая мировая война и его откомандировали работать в издательском доме «Тайм лайф». В то время им руководил знаменитый американский журналист Генри Люс, который создал новый журнальный стиль — иллюстрированное издание, и этот стиль стал главным методом пропаганды американцев во время войны. Пилу поручили отдел науки и техники. Он сказал, что ничего не понимает в науке и технике! «Вот и хорошо, — ответил Люс, — наши читатели еще меньше в этом понимают». И Пил стал заведовать отделом науки.

Это был человек необычайной интуиции. Так, начав заниматься наукой, он очень скоро нюхом журналиста понял, что идет работа над атомным проектом. Его вызвали куда надо и сказали, чтобы он не совался, и тут он убедился, что действительно происходит нечто очень важное, но нос не совал.

После войны Пилу стало ясно, что пора издавать отдельный научно-популярный журнал. В Америке с середины XIX века существовал журнал «Scientific American», но к этому времени он пришел в упадок. Собрав по друзьям и знакомым деньги, Пил приобрел права на этот журнал и стал его главным редактором. Чтобы возродить журнал, он использовал приемы современной журналистики, где мощный поток изобразительного материала подается иллюстрациями, текст идет от первого лица ученых, и так дается картина современной науки. Результат оказался блестящим. Журнал стал, по существу, знаменем мировой науки; сорок нобелевских лауреатов первоначально публиковались именно в нем — не в специальном научном издании, а в этом, популярном. В 1962 году за популяризацию науки Пил получил премию Калинги.

Не будучи ученым, Пил обладал поразительным чутьем, которое ему никогда не изменяло. Он точно понимал, что надо печатать, а что — не надо. Пил много раз приезжал в Советский Союз, интересовался нашей наукой, заказывал нашим ученым статьи; тогда за статью платили до 1000 долларов, большие деньги по тем временам. Журнал издавался на нескольких языках — немецком, французском, итальянском… Очень хотелось сделать и русское издание, но наши идеологи были против. Журнал, правда, фотокопировался в урезанном виде: многие статьи изымались, вместо цветных иллюстраций — маленькие черно-белые фотографии…

Джермен Гвишиани[67], который очень хорошо понимал важность научной и технической информации, начал добиваться, чтобы появилось полноценное русское издание. Были длительные переговоры, и вдруг как-то меня вызвали к Гвишиани и предложили возглавить журнал. Я согласился. К этому времени я уже был знаком с Пилом, он бывал в Институте физических проблем, и мы стали очень серьезно взаимодействовать. Журнал назвали «В мире науки». Французское издание называется «Pour la science», «За науку», немецкое — «Spectrum den Wissenschaft», «Спектр наук», но на всех, так же как и у нас, указано, что это перевод «Scientific American»[68].

Так началось первое десятилетие (1983–1993) издания журнала «В мире науки» еще на советском пространстве.

В 1983 году вышел первый номер журнала «В мире науки», где наряду с переводными статьями присутствовали материалы по ключевым отраслям российской науки. Наступило десятилетие успешной реализации идеи популяризации научных знаний и науки в СССР. Научно-техническая интеллигенция, или НТР, как говорили в те времена, испытывала колоссальный голод к информации подобного рода. Еще не было Интернета, электронной почты, которая бы позволила нашим ученым с легкостью наладить связи с международным научным сообществом. Именно поэтому появление в России переводного международного журнала с его объективной и наглядной информацией позволяло читателю не только изучать историю мировой науки, но и получать буквально из первых рук статьи ученых с мировым именем. Тираж составлял 30 тысяч экземпляров, многие сегодняшние ученые, руководители, другие читатели «В мире науки» до сих пор помнят тот важный период в развитии журнала С. П. Капицы.

Одному из авторов — Алле Юрьевне Мостинской посчастливилось работать в журнале «В мире науки», по инициативе Сергея Петровича выходившем в СССР с 1983 по 1993 год, выпуск которого был возобновлен в 2003 году.

Алла Мостинская:

— Российский новый университет во главе с выпускником факультета общей и прикладной физики МФТИ Владимиром Алексеевичем Зерновым предоставил редакции кров и финансовую помощь, и нас, тогда еще совсем молодых журналистов, которые освещали различные научные проекты, но, по существу, были далеки от науки, ректор пригласил к себе на чай и знакомство.

Присутствовавший на этой встрече Сергей Петрович, который был научным руководителем университета, внимательно нас рассматривал и задавал совершенно обычные, как нам тогда казалось, вопросы:

— Знаете ли английский? Плохо? Ничего, подучите! А ваши матушка и батюшка чем занимаются? А что окончили? МГУ? Факультет журналистики? Прекрасно. Я, знаете ли, пишу иногда с ошибками, так что будет кому их исправлять.

Простота его общения с нами способствовала тому, что обстановка мгновенно разрядилась.

После этой беседы мы, окрыленные разговором с Капицей и предстоящими перспективами, готовы были горы свернуть на поприще научной журналистики. Тогда мы еще не знали, какая кропотливая, серьезная и ответственная работа ожидает нас в журнале, которым так дорожил Сергей Петрович. Это была работа, которая, с одной стороны, не знала выходных и отпусков, с другой — приносила огромную радость от осознания того, что мы делаем действительно важное и нужное всем дело. Мы становились другими, и мир вокруг становился другим — его преобразовало присутствие ученого такой величины.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как не стало Сергея Петровича. Имя Капицы — ученого, просветителя и популяризатора науки в России и за рубежом — широко известно. Сочетание могучего интеллекта и яркой личности принесло ему не только известность, но и уважение ученых, любовь миллионов простых людей, пристальное внимание поклонников, читателей журнала «В мире науки», зрителей телепередачи «Очевидное — невероятное».

Сергей Петрович 35 лет посвятил научной деятельности в Институте физических проблем АН СССР и любимом Московском физико-техническом институте, который всегда являлся для него образцом «правильного», как он выражался, образования; почти 30 лет руководил журналом «В мире науки» и русскоязычной версией журнала «Scientific American»; около сорока лет своей жизни отдал телевидению в качестве бессменного ведущего телепередачи «Очевидное — невероятное». Много это или мало?

Его судьба, судьба ученого и просветителя, сына нобелевского лауреата и человека, чья бурная жизнь, полная поразительных путешествий и экстремальных видов спорта, прошла в основном в условиях советской действительности, была совершенно удивительна.

Безоблачное детство в Кембридже, отрочество и юность в советской России, война и эвакуация, взлет и опала отца, роль профессорского сыночка, всемирно известного ученого, которому советское правительство закупило в Англии лабораторию и в кратчайшие сроки построило институт, внезапное увольнение молодого специалиста с первого места работы, признание миллионной телевизионной аудитории и первый иностранный американский (!) журнал, основанный благодаря упорству и личным связям…

А затем — невероятно тяжелые 1990-е годы, когда, казалось, всё рухнуло: наука никому не нужна, все усилия по ее поддержке напрасны. Журнал и телепередача закрываются. Детище Сергея Петровича — микротрон, оригинальный ускоритель элементарных частиц, — не получает дальнейшего движения. Хотя его преимущества очевидны, но применение на практике тормозится: ведь выгоднее было закупать оборудование за рубежом. Капица на год уезжает в Англию — чтобы, вернувшись, начать всё сначала, практически с чистого листа.

Возобновляется выпуск журнала, вновь начинает выходить телепередача, полным ходом идет работа над новой книгой. Одновременно сфера его научных интересов делает крутой поворот в направлении демографии. Жизнь опять набирает обороты, появляются новые цели и новые интересы.

Но болезнь, к сожалению, незаметно подтачивала его здоровье, забирала силы. Экстремальные виды спорта сменялись на теннис, а затем и на пешеходные прогулки. Сергей Петрович, однако, не сдавался. Он до конца своих дней руководил журналом, продолжал сниматься для всенародно любимой телепередачи, посещал и вел заседания Никитского клуба, читал лекции, с увлечением занимался демографией. И все его лекции, книги, телепередачи были посвящены будущему. «Самый интересный день — завтрашний!» — были его главные слова, которые стали, по существу, его девизом в жизни.

Несомненно, его внутренним стимулом к работе было не стремление к славе, а неистощимое любопытство, неистребимая страсть к познанию мира и законов природы в их больших и малых проявлениях. Именно поэтому был столь широк круг интересов Сергея Петровича. Помимо физики его интересовали минералогия, науки о земле и космосе, демография и инженерия. Его собеседники и гости телепередачи «Очевидное — невероятное» чувствовали этот неподдельный интерес ведущего. Да и зрители понимали, что стали соучастниками важного научного диспута, свидетелями серьезной научной дискуссии. Может, в этом и состоит секрет обаяния личности Капицы, этим и объясняется столь долгий срок жизни его телепередачи?

Стремление к разумной простоте и порядку всегда было свойственно складу ума Сергея Петровича. Это проявлялось не только в работе, но и в бытовых мелочах. Он не терпел неопрятного вида составленных документов, недоработанных статей с небрежным оформлением. Нет необходимости говорить о том, что сам он никогда не допускал ничего подобного. Он долго и кропотливо работал над своими лекциями, статьями, выступлениями, телепередачами. Вечером накануне съемок его нельзя было беспокоить. Он умел сосредоточиваться на главном, отодвигать на второй план второстепенное, безжалостно отсекать ненужное.

Именно организованность мысли породила масштабность научного таланта обоих Капиц — отца и сына, этих выдающихся людей, чья судьба стала ярким примером переломной эпохи в судьбе российской интеллигенции, эпохи, охватившей XX век, который подарил миру немало ярких, цельных личностей…

В 1993 году «В мире науки» приостановил свою деятельность для того, чтобы примерно через десять лет возродиться под тем же названием. Сергей Петрович, заручившись поддержкой В. А. Зернова, ректора РосНОУ, и В. Г. Костюнина, технического директора компании «TARIO Communications», возобновил издание журнала. Не случайно первым номером стал специальный выпуск журнала «В мире науки» под названием «Время». Видимо, тогда, в 2002 году, действительно пришло время, когда предприниматели, в том числе бывшие выпускники его любимого Физтеха, готовы были обеспечить изданию «В мире науки» новый старт.

Самое начало 2000-х годов для журнала «Scientific American» складывалось удачно. Сильные в профессиональном плане журналисты подготавливали качественную и увлекательную информацию. Добротные материалы сопровождались наглядным иллюстративным рядом, многие статьи имели для науки поистине прорывной характер. Знакомиться с изданием было интересно и маститым ученым, и молодым специалистам.

Российская часть издания готовилась с особой тщательностью. Статьи обсуждались порой не один раз. Главное слово в вопросе об их праве на публикацию всегда принадлежало Сергею Петровичу. Он мог снять не только российскую статью, но и американскую, если считал, что она недостаточно актуальна или просто плохо написана.

Научное чутье редко подводило его: сыну нобелевского лауреата посчастливилось общаться с огромным количеством выдающихся ученых, как российских, так и зарубежных. Похоже, вся история науки XX века прошла перед его внимательным и пытливым взором. Долгие беседы с маститыми учеными после ужина на Николиной Горе и короткие, но не менее насыщенные встречи с коллегами в квартире на Ленинском проспекте служили ему органическим и необходимым дополнением к книгам по специальной тематике. Поэтому он не уставал повторять нам, сотрудникам редакции: на страницах журнала необходимо давать слово крупным ученым, рассказывающим о ходе своих исследований и сути проблемы, поскольку в их устах всё приобретает иной смысл, задается другой масштаб. Этот принцип распространялся и на телепередачу «Очевидное — невероятное»: там тоже не было места случайным собеседникам.

В подтверждение хотелось бы привести следующий пример. Как-то нам попалась любопытная книжечка «Все простое — правда…», изданная в МФТИ к столетию со дня рождения Петра Леонидовича Капицы. Мы сразу же обратили внимание на изречение ученого, которое касалось творческого воспитания: «Мне кажется, что при воспитании молодых ученых им исключительно полезно слушать лекции по общим курсам, которые непременно должен читать большой ученый: они научатся тому, чего ни в одной книге найти не смогут, — оригинальному подходу к пониманию явлений природы. 1966»[69].

Сразу подумалось: «А ведь именно это любил повторять его сын!»

Сергей Петрович отдал журналу много сил, он был настоящим главным редактором, который проводил сбалансированную, но жесткую редакционную политику, не допускающую на страницы издания статьи сомнительного содержания. С. П. Капица предпочитал самостоятельно заказывать статьи российским авторам и лично связываться с ними по телефону, держал под контролем деятельность своей редакции, всегда читал и подписывал номер в печать. На ежегодных встречах национальных изданий «Scientific American», которые проходили в той или иной из девятнадцати стран, издающих свою версию журнала, Сергей Петрович принимал личное участие, достойно представляя научную интеллигенцию своей страны.

Невольно вспоминается наша беседа с Сергеем Петровичем по поводу редакционной политики журнала «В мире науки». Многие советовали нам «облегчить» содержание издания, сделав тексты более понятными, доступными для массового читателя. Действительно, неподготовленному человеку сложно освоить статьи по космологии или физике, тем более что объем текстов достигал порой восьми — десяти полос. Сергей Петрович всегда отстаивал следующую точку зрения: читатель может многое простить автору или редактору, только не занижения оценки его, читателя, уровня компетенции.

«Пусть читатель поймет только 20 процентов прочитанного, но это заставит его продолжить изучение предмета. А материал, освоенный в результате мобилизации своих сил, всегда дольше остается в памяти», — объяснял Сергей Петрович свою позицию.

Было ли это результатом собственного жизненного опыта ученого или же это являлось жизненной мудростью, вскормленной традициями клана Капиц? А может быть, стремлением противостоять обрушившейся на телевидение и другие средства массовой информации лавине посредственности и упрощенности восприятия, желанием противодействовать формированию клипового сознания у подрастающего поколения? Как бы то ни было, жизнь показывает, что он оказался прав. Науку осилит только идущий.

Блестящее знание английского языка и энциклопедичность знаний позволяли главному редактору журнала добиваться того, что многим было не под силу. Кроме того, в 2003 году С. П. Капица запустил свой проект — издание альманаха «Космос», в котором нашли свое место не только статьи американского журнала, но и материалы ведущих российских авторов. В предисловии к этой книге он следующим образом изящно формулирует свои мысли: «…Как мгновенный снимок самых последних результатов, многие из которых будут развиты и дополнены, материалы, вошедшие в наш альманах, имеют свою интеллектуальную и даже эмоциональную ценность. Главное, они знакомят читателя с достижениями на самом переднем крае фундаментальных исследований природы, передают всю драму идей и негаданных открытий…» И подмечает то, что для него было главным и о чем он часто упоминал: «Тем не менее эти исследования не обещают немедленной пользы, даже не сулят отдаленной выгоды, которую некоторые ожидают получить взамен на миллиарды, потраченные на эти приборы и работы по их применению. Однако без этого современная наука не может развиваться»[70].

Алла Мостинская:

— 14 февраля 2012 года мы поздравляли Сергея Петровича Капицу с днем рождения, с его 84-летием, строили планы на год и обсуждали новые проекты. В июне я подписала у него последние редакционные материалы, а 14 августа его не стало. Закончилась эпоха и началась другая — без него.

Но он преподал нам так много уроков для жизни и профессии, что их хватит каждому из нас на всю жизнь. Нам достались девять плодотворнейших лет совместной работы в международной журналистике — период, в течение которого практически не менялся творческий состав редакции «В мире науки». «Кадры решают всё», — неизменно повторял наш главный редактор.

В общении с ним мы обретали самое ценное — мудрость жизни.

Мы научились любить науку и уважать людей, посвятивших ей свою жизнь.

Мы осознали, как важно в современном мире не столько знать, сколько понимать. И старались донести эту заповедь до читателя, рассказывая, чем живет международное научное сообщество.

Мы научились тому, что наше время требует моральной и гражданской позиции, ответственности за любое начатое дело.

Мы научились выделять главное и видеть будущее, которое, как утверждал Сергей Петрович, всегда интереснее прошлого.

«Давайте вместе думать об этом», — говорил нам наш главный редактор.

Мало кому известно, да едва ли в полной мере это знал и сам Сергей Петрович, что он был членом редакций многих отечественных и зарубежных журналов и редакций: в 1961–1993 годах — журнала «Природа»; с 1974 года — издания «Классики науки»; в 1970—1982-м — журнала «Ускорители заряженных частиц»; с 1991-го — международного журнала «Public Understanding of Science» (Лондон); с 1992-го — журнала «Skeptical Inquirer» (Нью-Йорк); с 1994-го — международного журнала «Здравый смысл»…

Заметим, что свои соболезнования на кончину Сергея Петровича прислали многие руководители научных и научно-популярных издательств со всего мира. Среди них: Мариэтт Ди Кристина — главный редактор «Scientific American», Майк Флорек — вице-президент «Scientific American», Дэвид Суинбэнкс — управляющий директор издательской группы «Nature», Ник Кэмпбелл — исполнительный редактор журнала «Nature», Лин Лампо, Раф Ширс, Коэн де Бук, Кристин Оомс — представители бельгийской и голландской редакций «Scientific American», Лю Фан — вице-президент китайской редакции «Scientific American», Карстен Кеннекер — главный редактор немецкого издания «Scientific American», Райнхард Бройер — колумнист и бывший главный редактор журнала «Spektrum der Wissenschaft», немецкого издания «Scientific American» и многие, многие другие.

Участие в антивоенном движении

Как физик, Сергей Петрович хорошо сознавал разрушительную мощь ядерного оружия, а как интеллигентный человек, как русский патриот, в то же время имеющий внутреннюю связь с западным миром, прежде всего со своей малой родиной — Великобританией, он прикладывал значительные усилия, чтобы снизить опасность возникновения новой войны. На этом направлении Сергей Петрович был активным участником самых разных организаций. Он работал и в Советском комитете защиты мира, и в сменившей его Федерации мира и согласия, и в Центре международных и политических исследований, был заместителем председателя Комитета советских ученых за мир, против ядерной угрозы.

С 1977 года он был членом совета Пагуошского движения ученых, с 1987 года — заместителем председателя Советского (затем Российского) Пагуошского комитета при Президиуме Российской академии наук.

Напомним, что Пагуошское движение — движение ученых, выступающих за мир, разоружение и международную безопасность, за предотвращение мировой термоядерной войны и научное сотрудничество. Пагуошское движение зародилось в 1955 году, когда 11 всемирно известных ученых, в том числе А. Эйнштейн, Ф. Жолио-Кюри, Б. Рассел, М. Борн, П. У. Бриджмен, Л. Инфельд, Л. Полинг, Дж. Ротблат, выступили с манифестом, в котором призвали созвать конференцию против использования ядерной энергии в военных целях.

9 июля 1955 года лорд Бертран Рассел выступил по британскому радио, огласив названный манифест: «Мы считаем, что в том трагическом положении, перед лицом которого оказалось человечество, ученые должны собраться на конференцию для того, чтобы оценить ту опасность, которая появилась в результате создания оружия массового уничтожения, и вынести резолюцию в духе прилагаемого проекта…»

В итоге манифеста была принята следующая резолюция: «В связи с тем, что в будущей мировой войне будет непременно использовано ядерное оружие, и поскольку это оружие угрожает существованию рода человеческого, мы настаиваем, чтобы правительства всех стран поняли и публично заявили, что споры между государствами не могут быть разрешены в результате развязывания мировой войны. Мы требуем, чтобы они находили мирные средства разрешения всех спорных вопросов».

На конференции в Пагуоше (Канада) для организации дальнейшей деятельности было принято решение об образовании Пагуошского постоянного комитета в составе лорда Рассела (председатель), профессоров С. Пауэлла, Ю. Рабиновича, Дж. Ротблата и академика Д. В. Скобельцына. На своем первом заседании в декабре 1957 года Постоянный комитет принял решение о проведении ежегодных Пагуошских конференций в разных странах мира.

Когда американский интервьюер спросил С. П. Капицу, с какого времени он является членом Пагуошского движения, он ответил: «Я действительно не помню. Мне кажется, я был им всегда. Да, всегда»[71].

Однако впоследствии Сергей Петрович вспомнил детали своего присоединения к знаменитому движению и назвал 1968 год.

Для распространения идей участников Пагуошского движения выпускаются периодические издания: «Proceedings of the Pugwash Conferences on Science and World Affairs» (ежегодно, c 1957 года), «Pugwash Newsletter» (ежеквартально, c 1963 года), «Pugwash Occasional Papers» (ежеквартально, c 2000 года), публикуются специальные монографии и доклады.

В 1972 году С. П. Капица, по рекомендации академика Л. А. Арцимовича, стал членом Европейского физического общества (ЕФО). В 1970-е годы он был там одним из немногих представителей советских ученых.

Членами общества могли становиться как отдельные ученые, так и научные сообщества и фирмы, ведущие исследовательские работы в области физики. Среди последних можно назвать такие известнейшие фирмы, как «Филипс», «Сименс», «Томпсон». Среди научных сообществ в ЕФО представлена Российская академия наук (ранее АН СССР), а главным членом общества считается Немецкое физическое общество (Deutsche Physikalische Gesellschaft), в значительной степени обеспечивающее финансовую сторону общества.

ЕФО — это некоммерческая организация, созданная с целью координирования физических исследований, обмена научной информацией в области физики, развития уровня преподавания физики в Европе, проведения научных конференций. Одной из важнейших целей ЕФО является популяризация физики. Общество было основано в 1968 году и сегодня (начало 2015 года) включает физические общества сорока двух ведущих европейских стран и около 3200 индивидуальных членов.

ЕФО финансирует несколько научных журналов. Среди них «ЕФО» (EPL), «Новости Еврофизики» («Europhysics News»), «Европейский журнал физики» («European Journal of Physics»). Обществом вручается несколько престижных в физике премий, таких как премия Эдисона — Вольта, Еврофизическая премия ЕФО, Премия в области высоких энергий и частиц и др.

Говоря о ЕФО, С. П. Капица писал: «Это общество было очень интересно с двух точек зрения: во-первых, это передний край науки, ты видишь людей и понимаешь, в какую сторону все происходит, куда движется наука и какими людьми это делается. Второй функцией было взаимодействие науки с промышленностью, «охота за головами», подбор руководящих кадров в компании, которые занимались новой техникой. В советское время это нас мало волновало, но было очень существенно для других участников».

В 1976 году Сергей Петрович был избран в состав исполкома ЕФО, а в 1978–1981 годах, когда президентом ЕФО был итальянский физик Антонино Зичичи, он был вице-президентом общества.

Будучи вице-президентом общества, Сергей Петрович способствовал в получении Еврофизической премии (премия «Еврофизика») академиками Ю. В. Гуляевым, Л. В. Келдышем, членом-корреспондентом АН СССР Я. Е. Покровским.

«Опыт международных премий показал, как важно обязательно участвовать в этих интригах: мы вам, вы нам… я… прекрасно видел, как закулисно идут всякие разговоры, кому дать, кому не дать, что будет справедливо, а что нет, это делается на человеческой, часто неформальной основе. При этом учитываются и региональные вопросы, и политика в международном масштабе», — отмечал Сергей Петрович.

Многие работы в ЕФО и в Пагуошском движении были неразрывны.

В канун перестройки взаимодействие ученых СССР и США вышло за рамки Пагуошского движения, развившись в новое самостоятельное направление.

Так, в начале декабря 1983 года группа советских ученых в составе вице-президента АН СССР академика Е. П. Велихова, академика АМН СССР А. С. Павлова, В. В. Александрова и С. П. Капицы была приглашена вместе со своими американскими коллегами выступить в сенате США и официально сообщить там имеющиеся данные о климатических, эпидемиологических, географических и иных глобальных последствиях ядерной войны. Сам факт этого приглашения был уникален: никогда прежде ни одного советского человека не приглашали на официальные слушания в высшем законодательном органе США.

Слушания проходили в огромном переполненном зале Рассел-холл, при подчеркнутом внимании прессы и телевидения, когда было аккредитовано в общей сложности несколько десятков периодических изданий и 24 телекомпании. В ходе докладов и состоявшейся дискуссии выявилось полное совпадение взглядов советских и американских ученых. Сенатор-республиканец Хэтфилд даже поделился в этой связи своим наблюдением, которое показалось ему неожиданным и вместе с тем глубоко симптоматичным. Оказывается, когда советский или американский ученый во время беседы или публичного выступления запинался, не находя сразу нужных слов, то на помощь ему приходили коллеги, порой иноязычные, и подсказанное ими слово или выражение оказывалось в точности тем самым, которое ученый только что тщетно искал. Видимо, заметил сенатор, ученые, на зависть политикам, все же сумели выработать единый и точный язык, не зависящий от государственных границ.

Очень ярким на этих слушаниях было выступление С. П. Капицы. В своей речи он использовал строфы из стихотворения Джорджа Байрона «Тьма», прочитанного на великолепном английском. В переводе И. С. Тургенева часть этого стихотворения звучит так:

Американцы были поражены и самим забытым ими стихотворением, и блестящим чтением произведения. Но американцы не терпят собственного смятения. Сенатор Эдвард Кеннеди, перебив Капицу, задал ему вопрос о состоянии гражданской обороны в СССР: «Наши специалисты утверждают, что у вас такая гражданская оборона, что весь Союз может закопаться на две недели под землю, пережить ядерный удар, а уж потом вылезти и дать нам так, что мало никому не покажется».

Сергей Петрович сразу нашелся и с присущим ему юмором отвечал: «Сенатор Кеннеди! Когда вы создаете большой проект, вы уделяете много внимания тому, как его название будет звучать сокращенно, — это создает в общественном мнении образ всего дела… Гражданская оборона в Советском Союзе известна как «гроб» — по первым буквам слов «гражданская оборона». А слово «гроб» на английский переводится как «coffin».

В зале раздался дружный хохот, и многие американцы прониклись к советским ученым большим расположением.

Многие присутствовавшие на слушаниях сенаторы сами были достаточно серьезно озабочены результатами расчетов, демонстрирующих губительность военного противостояния. В частности, Э. Кеннеди заявил, что он, как и многие мыслящие американцы, обеспокоен непрекращающимися свидетельствами того, что кое-кто в нынешней американской администрации считает возможным выжить и победить в ядерной войне, а военные строят планы такой победы. Так, всего за неделю до этой встречи, уже после того, как содержание докладов на конференции «Мир после ядерной войны» стало известно общественности, управление по мобилизации в чрезвычайных обстоятельствах направило в Белый дом доклад не более и не менее как о перспективах сельскохозяйственного производства и обеспечения продовольствием во время ядерной войны. Э. Кеннеди с возмущением цитировал фразы о радужных перспективах сбора урожая после начала войны: ведь сельское население должно-де пострадать от взрывов меньше городского, и к тому же беженцы из разбомбленных городов создадут на селе избыток рабочей силы, благоприятствующий быстрому сбору урожая. И при любых условиях беспокоиться, мол, нечего: припасов хватит на всех. Ведь едоков, получивших смертельную дозу облучения, придется кормить сравнительно недолго. Соответствующий фрагмент доклада сенатор зачитал дословно и с особой горечью. На фоне приведенных на конференции данных эти мысли, видимо отражающие точку зрения администрации, звучали неприкрытым издевательством.

Пауль Эрлих обратил внимание сенаторов на неизбежность гибели экосистемы Земли — и человека как ее части — в результате даже самого «мягкого» из сценариев ядерной войны. В своем выступлении он часто повторял слово «overkill» — «переубийство» — «убийство с запасом». Именно этот термин становится основным при описании любых сценариев ядерной войны. Ведь на самом деле понижение среднегодовой температуры в Северном полушарии даже не на заявленные ранее 20–30 °C, а всего лишь на 6–7° будет означать, заметил он, полную гибель урожаев.

Карл Саган, развивая в дискуссии свои мысли, ранее высказанные в его сценарии и докладе, подчеркнул, что пока еще трудно точно назвать тот порог мощности, ту «dead line», за которой ядерные взрывы приведут к уничтожению человечества, однако уже сегодня очевидно, что такой порог существует и он весьма невысок — значительно ниже, чем уровень накопленных запасов ядерных зарядов.

С. П. Капица, согласившись с основными выводами американских ученых, справедливо усомнился в возможности установить «порог» мощности ядерных ударов, гарантирующий выживание человечества. Современные развитые государства — весьма сложные системы, которые легко могут выйти из состояния равновесия, тем более под влиянием такого мощного возмущающего фактора, как ядерные удары, пусть даже ограниченной мощности. А когда сложная система выходит из равновесия, нельзя надеяться на возможность контроля протекающих процессов. Это противоречит современным представлениям о природе сверхбольших систем. Единственная надежная гарантия контролируемого развития событий — полное исключение всякой ядерной войны, как «большой», так и «ограниченной».

Академик Е. П. Велихов, выступавший последним и как бы подытоживший мнения ученых, подчеркнул, что из всего сказанного на слушаниях явственно следует одно: ядерному оружию больше невозможно приписывать какой бы то ни было военный или политический смысл — это оружие просто нельзя применять ни в каких целях, кроме самоубийства. Военные средства превратились в триггер, включающий цепную реакцию перестройки природы. И если даже кто-то, включив этот триггер, сумеет отсидеться в каком-нибудь немыслимом убежище, выйдя из него, он найдет совсем другую планету, где ему уже не будет места.

Впоследствии, рассказывая в своих мемуарах об одном неудавшемся аспекте контроля ядерных вооружений даже в период наибольшего сближения СССР и США, Е. П. Велихов приводит строфу А. А. Фета:

В 1995 году Пагуошское движение было признано лауреатом Нобелевской премии мира «За большие достижения, направленные на снижение роли ядерного оружия в мировой политике, и за многолетние усилия по запрещению этого вида оружия».

С 2007 года Пагуошские конференции собираются раз в два года. Ранее они проводились ежегодно, а иногда и по два раза в год.

Председателями Российского Пагуошского комитета являлись академики: вице-президент АН СССР А. В. Топчиев (1957–1962), вице-президент АН СССР В. А. Кириллин (1963–1964), вице-президент АН СССР М. Д. Миллионщиков (1964–1973), академик-секретарь Отделения ядерной физики АН СССР М. А. Марков (1973–1987), директор Института химической физики им. Н. Н. Семенова РАН В. И. Гольданский (1987–2001), чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации РАН Ю. А. Рыжов (2001–2012).

Профессор Сергей Петрович Капица, главный научный сотрудник Института физических проблем им. П. Л. Капицы РАН, с 1987 года был заместителем председателя Российского Пагуошского комитета при Президиуме РАН.

«Мое участие в Пагуошских встречах началось довольно неожиданно. В 1968 году академик Л. А. Арцимович, который, как и мой отец, академик П. Л. Капица, принадлежал к первому поколению советских ученых, участвовавших с 1957 года в международном диалоге по проблемам глобальной безопасности, пригласил меня с женой на встречу Нового года в московский Дом ученых. К тому времени стала уже очевидна необходимость вовлечения в Пагуошское движение следующее, более молодое поколение. К назначенному часу мы приехали на Кропоткинскую улицу (теперь она вновь стала Пречистенкой) и оказались в обществе американской делегации Пагуоша во главе с профессором Генри Киссинджером. Тогда он еще не был советником президента США по национальной безопасности и государственным секретарем. Среди советских ученых были В. И. Гольданский, Г. А. Арбатов и другие. Беседой полностью завладел Л. А. Арцимович, которому дискуссия с Киссинджером доставляла удовольствие, особенно тогда, когда ясные и иногда парадоксальные аргументы ученого сталкивались с позицией политика и дипломата. Но именно в этом и состоял смысл Пагуошских встреч, которые имели своей целью не столько переговоры, сколько достижение понимания путем диалога. Только потом, на основе общего понимания ситуации, необходимый результат может быть развит, сформулирован и закреплен путем переговоров. Поэтому, когда в мире возник принципиально новый фактор — конфронтация СССР и США в связи с обретением ими ядерного оружия, — обычный переговорный процесс не приводил к достижению соглашений, поскольку ни военные, ни политики по существу не понимали масштаба и механизмов того, с чем они столкнулись. Сам диалог стал возможен благодаря договоренности, достигнутой при встрече Н. С. Хрущева и Дж. Кеннеди в Вене. Но реализация этой возможности состоялась только благодаря очень ответственной позиции советских и американских ученых, многолетнему и целеустремленному диалогу, развивавшемуся в положении, которое многим казалось безнадежным», — вспоминал позднее С. П. Капица.

Римский клуб

Римский клуб — «нетривиальная», даже по физтеховским меркам, элитарная организация — сыграл большую роль в жизни Сергея Петровича, до самой своей смерти он представлял Россию в Римском клубе.

Исследования, в свое время предложенные Римским клубом, в частности работа, проведенная под руководством Денниса Медоуза — «Пределы роста», предопределили новую направленность работ Сергея Петровича в области демографии, а демократичное устройство, повторимся, элитарного клуба было взято за основу при организации клуба Никитского, президентом которого он был со дня его основания.

В апреле 1968 года итальянский промышленник Аурелио Печчеи (ставший впоследствии первым президентом Римского клуба) и генеральный директор по вопросам науки Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Александр Кинг разослали приглашения тридцати виднейшим мировым ученым и бизнесменам для обсуждения важнейших насущных проблем. Появившаяся таким образом организация объединяла представителей «…ученых, педагогов, экономистов, гуманитариев, промышленников и государственных служащих национального или международного уровней». Организация определяла свой первостепенный интерес в изучении перспектив развития биосферы и в пропаганде идей гармонизации отношений человека и природы.

Римский клуб был зарегистрирован в Женеве как некоммерческая гражданская ассоциация. Члены правительства какой-либо страны не могут быть одновременно членами Римского клуба. Ни один из участников Римского клуба не должен представлять государственную организацию или отстаивать ее интересы. Девиз Римского клуба: «Мыслить глобально — действовать локально».

Некоторые исследователи считают, что главная задача Римского клуба — контроль над разделом мира по регионам и объединение всего мира. Поэтому они ставят Римский клуб выше Бильдербергского клуба в иерархии организаций единого мира. Напомним, что на собраниях этого клуба запрещена видео- и аудиозапись; исключены также любые заявления для прессы и разглашение содержания дискуссий, происходивших на этих встречах. Большинство директив о планировании мирового управления сегодня исходит именно из Римского клуба, — считают они.

В 1972 году Римский клуб сильно добавил себе известности, выпустив в свет книгу-отчет под названием «Пределы роста», работа над которой была выполнена по заказу Римского клуба группой системологов из Технологического института Массачусетса. Отчет изучил несколько сценариев и подчеркнул варианты, которые позволят обществу согласовать устойчивый прогресс в условиях ограничений в отношении окружающей среды. Публикация названного отчета вызвала большой интерес в самых различных слоях общества.

Международное влияние этой публикации в сфере политики, экономики и науки падкие на сенсации журналисты характеризовали как «большой взрыв»: Римский клуб неопровержимо доказал тупиковость главной идеи «общества потребления» — безудержное потребление в мире, где ресурсы безусловно являются ограниченными, он также поставил эту проблему на первое место повестки дня в мире. Книга-отчет была сконцентрирована на долгосрочных перспективах и прогнозах, на провокационных сценариях. А главное — она была распродана тиражом, превышающим 12 миллионов копий, более чем на тридцати языках мира!

Сергей Петрович назвал эту работу докладом и заметил: «Первым, вызвавшим бурные научные дискуссии, был доклад Д. Медоуза — «Пределы роста»… Сейчас уже ясно, что эти выводы ошибочны. Боялись, например, что кончится серебро и это парализует фото- и кинопромышленность. А сегодня мы видим, что развиваются цифровые технологии и видеоиндустрия прекрасно обходится без серебра. Но при всей наивности прогнозов, работа группы Медоуза заставила думать над этими проблемами».

Среди других известных работ, стимулированных Римским клубом и вызвавших бурные научные дискуссии, — «Стратегия выживания», 1974 (руководители М. Месарович и Э. Пестель), «Пересмотр международного порядка», 1976 (руководитель Я. Тинберген), «Цели для человечества», 1977 (Э. Ласло), «Нет пределов обучению», 1979 (Дж. Боткин, М. Эльманджра, М. Малица), «Маршруты, ведущие в будущее», 1980 (Б. Гаврилишин), «Микроэлектроника и общество», 1982 (Г. Фридрихе, А. Шафф), «Революция босоногих», 1985 (Б. Шнейдер) и др.

Хотя Римский клуб провозглашает себя надполитической организацией, многие исследователи подвергают этот тезис резкой критике. «Задача Римского клуба — контроль над разделом мира по регионам и объединение всего мира. Клуб стоит на ступень выше Бильдельбергов в иерархии организаций единого мира. Насколько мне удалось узнать, большинство директив о планировании мирового управления идет именно из Римского клуба», — пишет американец Гари Ках в своей книге «Глобализация. На пути к всемирному завоеванию».

Почти полтора десятка лет советское руководство сторонилось от участия в работе Римского клуба своих граждан. Но в 1981 году академик Д. М. Гвишиани — муж дочери А. Н. Косыгина — Людмилы Алексеевны, наряду с академиком геофизиком Е. К. Федоровым получили официальное разрешение на членство в Римском клубе к уже имевшемуся для них приглашению. Д. М. Гвишиани в то время занимал пост заместителя председателя Государственного комитета по науке и технике (1965–1985) и с середины 1960-х годов поддерживал с С. П. Капицей самые добрые отношения.

«…Он и привлек меня к работе в Римском клубе, — вспоминал С. П. Капица. — Там я начал вплотную заниматься глобальными проблемами, а потом и демографией».

Сергей Петрович считал, что именно глобальные проблемы привели к «новому мышлению», столь активно продвигаемому в свое время Горбачевым, а само оно «родилось в умах ученых».

«Вскоре после начала перестройки возникла идея создать книгу, в которой ученые разных стран могли высказать свои взгляды на взаимоотношения науки и общества в ядерную эпоху. Я вошел в редколлегию этого издания и посвятил ему немало усилий. Вместе с профессором Стэнфордского университета Мартином Хеллманом мы написали вступительную статью «Наука и современный мир. Призыв к переменам». Вся книга получила название «Прорыв» — «Breakthrough».

В течение двух десятилетий С. П. Капица был связан с дискуссией о так называемых глобальных проблемах. Еще в 1960-х годах была организована группа из ста экспертов, которых объединил главный управляющий директор концерна «Фиат» Рейберки Чейн. Он считал, что и тогда, и сегодня нужно совокупным разумом человечества стараться понять, куда мы двигаемся. В результате появилось почти 40 книг и родилась концепция глобальных проблем. На большинство наблюдателей в то время это произвело сильное впечатление. Потом С. П. Капица был вовлечен в дискуссию о последствиях ядерной войны. Тогда проблема приобрела уже совершенно конкретную форму: что будет с миром, если вспыхнет большая ядерная война. Ведь накоплено в мире свыше 60 тысяч ядерных боеголовок, мощностью от 10 кТ К чему это приведет? Какие будут климатические, человеческие, экономические, социальные последствия конфликта? Каковы могут быть последствия даже не войны, а гонки вооружений, заставляющей человечество платить жупелу войны все более высокую цену? Сам Сергей Петрович говорил, что именно эти вопросы подтолкнули его к очевидной глобальной проблеме — проблеме демографии. Может быть, именно война является необходимой платой за избавление от перенаселения нашей планеты?

На поприще демографии

Проблемами демографии Сергей Петрович впервые начинал заниматься в середине 1980-х годов. В своей статье «Взгляд в прошлое и будущее» Сергей Петрович писал, что именно попытка решения глобальных проблем подтолкнула его к тому, чтобы с 1991 года заняться еще одной глобальной проблемой — проблемой демографии.

Важно отметить, что значительный шаг вперед при работе над этой проблемой он сделал, будучи в длительной, более трех месяцев, командировке в Великобританию в 1993 году. Сергей Петрович, работая в нескольких университетах, в том числе в Кембриджском, ознакомился с большинством серьезных трудов на эту тему. Обсудил ее с английскими специалистами. Имя Капиц популярно в Англии, и ему был выдан небольшой грант на проведение работ по демографии.

Как это часто бывает с русскими людьми, на Западе ему вскоре стало скучно, и он вернулся на родину, к семье, друзьям, знакомому быту и неустроенности. В России — Советский Союз к тому времени был преступно низвергнут — разворачивался «бандитский капитализм».

Именно увлеченность новой темой позволила ему пережить смутное время, пройти мимо многочисленных вызовов, соблазнов и провокаций.

Свои последовательные взгляды, в том числе и сделанное им демографическое открытие, Сергей Петрович изложил в статье «Взгляд в прошлое и будущее», опубликованной в интернет-источнике «Народная книга Интернета». Пройти мимо этого труда невозможно:

«Сколько людей живет на Земле? Что они делают? Как развиваются? Можно ли количественно проанализировать ход мировой истории? И оказалось, что эта проблема решается. Развитие человечества можно представить численно, если использовать демографические данные…

…Если рассматривать развитие человечества, то все человечество — единая система, как говорят в кибернетике и синергетике, один ансамбль. Сейчас нас всего около шести миллиардов. А когда я был мальчиком, 60 лет назад, нас было два миллиарда. За время моей жизни население увеличилось в три раза! Такого роста населения ни по числам, ни по темпам никогда не было и не будет…

Если построить кривую демографического роста, то число людей устремится в бесконечность уже через 20–25 лет в будущем столетии. Находились религиозные фанатики, которые говорили: «Смотрите, математики доказали, что грядет судный день, конец света, записывайтесь в нашу секту, и мы вам гарантируем спасение, когда негде будет стоять». Вот тогда-то я и углубился в исследование так называемых режимов с обострением, которыми занимаются в Институте прикладной математики РАН. Функции, описывающие такие процессы, внезапно обращаются в бесконечность. Ученые столкнулись с ними, когда изучали взрывные (нелинейные) процессы.

Так было положено начало моему сотрудничеству с Институтом прикладной математики и, в частности, с его директором — профессором Сергеем Павловичем Курдюмовым. Возник большой проект, написано на эту тему уже несколько трудов, дан старт сотрудничеству с математиками, физиками и демографами. Проводился анализ того, что должно ограничивать бесконечный рост параметров реальной системы в режиме с обострением. Оказалось, и это исключительно важно, что имеются внутренние факторы, которые определяют развитие человечества как целостной системы. Обычно предполагают, что отсутствие ресурсов (пищи) ограничивает численный рост населения. Никак нет: рост человечества ограничивается именно внутренними системными причинами. Чтобы понять это, потребовались длительные исследования. В итоге в 1997 году мы написали с Сергеем Павловичем книгу, а в 1998 году я закончил новую. Позже выяснилось, что имеется математическая модель, которая одна может охарактеризовать демографический рост на всем этапе развития. Примерно 4,5 миллиона лет назад, как считает современная наука, началось обособление человеческого начала из некоего стада приматов в Африке, занявшее примерно 3 миллиона лет, в результате чего появился человек умелый, живший тоже в Африке…

Тогда, 1,5 миллиона лет назад, когда появился проточеловек, началось развитие по единому генеральному закону вплоть до наших дней. Это, пожалуй, один из самых поразительных фактов, причем все человечество в своем развитии описывается как единый процесс, где бы что ни происходило. Из Африки люди через несколько сотен тысяч лет расселились по всему миру. Сначала — Ближний Восток, Европа, Индия, потом — Китай, затем — Америка. Поднялся уровень океана, Америка оказалась отрезанной от основного массива человечества, то есть от Евразийского суперконтинента. Но шло непрерывное увеличение числа людей. Случались, конечно, всякие катастрофы, на 100 метров поднимался и опускался уровень океана, было 5 или 6 ледниковых периодов, климат Земли менялся, но численность человечества в целом неуклонно увеличивалась, следуя гиперболическому закону роста, который в наши дни привел к взрыву. Это есть, по существу, совершенно новый взгляд на всю историю человечества, который подтверждается данными антропологии и истории.

Антропология выделяет несколько периодов. Первый период длился один миллион лет, когда жил примитивный человек, но уже человек, не так сильно отличающийся от нас. Он делал простейшие каменные орудия, по которым идентифицируют данный период — это «галечная» культура, потом была новая культура, длившаяся 300 тысяч лет, следующая — 100 тысяч лет, потом — 30 тысяч лет. Каждая культура была в 2,5–3 раза короче предыдущей! Вспомним: история Древнего мира — 2 тысячи лет до н. э., падение Рима — 500 лет н. э.; всего 2,5 тысячи лет. Средние века — 1000 лет, до 1500 года. Новое время — 300 лет, с 1500 до 1800 года. Следующий период — Новейшая история: 120–150 лет, с 1800 года до середины нашего века. А дальше время, достигнув интервала порядка 40 лет, больше сжиматься уже не может: развитие человечества просто не в состоянии идти быстрее; если бы оно шло быстрее, то сейчас нас было бы не 6, а 8 миллиардов, и человечество должно было бы удваиваться за 18 лет, а этого даже в Африке не умеют делать.

Кстати, на такое сжатие исторически значимых интервалов времени обращали внимание ученые. Есть один замечательный историк — И. М. Дьяконов. Ему сейчас 85 лет, живет он в Санкт-Петербурге. Он написал прекрасную книгу «Пути истории» и тоже по-своему указал на подобное «сокращение времени». Мне много раз приходилось сталкиваться с тем, что историки обладают колоссальной профессиональной интуицией. Они настолько знают свой предмет, что могут гораздо больше о нем сказать, чем им это кажется. Я с большим доверием отношусь к высказываниям и мыслям крупных историков. Например, Продэ — один из самых блестящих современных французских историков. Он умер всего 20 лет назад и написал замечательные книги по мировой истории. У нас — академик Николай Иосифович Конрад, один из крупных современных историков. Все они мыслили и мыслят в русле глобальной истории и подчеркивают в своих книгах, что нет иной истории, кроме истории всего человечества…

Если следить за высказываниями историков, то можно получить подтверждения этим представлениям о мире в той же синергетике, в той математической модели, которая лежит в основе моих расчетов. По существу, получилось так: за год я разработал математическую модель, и приблизительно 6 лет заняло осмысление и знакомство с работами крупных историков, а также установление связи между пониманием историков, их высказываниями и концепциями, с одной стороны, и теми понятиями, которые возникают в математической теории, — с другой. То же самое происходит в физике. Вы можете взять формальный аппарат, положим, квантовой механики. Это теория, конечно, гораздо более сложная, чем та, которой я занимался, хотя некоторые аналогии между ними имеются. В квантовой теории формальные уравнения были написаны за 2–3 года. А приблизительно 15–20 лет заняло осмысление того, что бы все это значило, и потребовало уже ученых масштаба А. Эйнштейна и Н. Бора.

Сама возможность математически описывать непрерывный процесс развития человечества казалась поразительным фактом. Вначале не хотелось этому верить, и была мысль, что из деталей нужно построить общее здание, а здесь, наоборот, я строю общую картину и наполняю ее частностями. Целостный взгляд позволяет дать гораздо больше. Мне очень помогло знакомство с работами людей, занимающихся проблемами синергетики. Замечу, кстати, что в Америке гуманитарные науки находятся в критическом состоянии как раз из-за подробного изучения частностей, а не крупных явлений. Европейская, особенно русская традиция в гораздо большей степени интересуется целостным синергетическим взглядом на окружающую действительность. В рамках именно подобной модели основные черты развития человечества проявились в полной мере.

Всякое нормальное животное живет в одном районе, в одной экологической нише. Скажем, уссурийский тигр, медведь с Аляски приписаны к какому-то одному региону. Зверей, сравнимых по размерам с людьми, примерно около 100 тысяч особей, что еще позволяет популяции быть устойчивой. Через 1–2 миллиона лет, если изменятся климатические условия, она может переместиться в другое место, породить новые виды, что займет несколько миллионов лет. Человечество же, в 60 тысяч раз более многочисленное, «расползается» по всей планете. Есть еще одно специфическое различие между людьми и земными тварями сравнимого размера: мы достигаем зрелости только к 20–25 годам и живем дольше. Кошки, собаки, свиньи, физиологически очень близкие к человеку, дают потомство через два-три года, а человеку нужно в 10 раз больше времени. Почему? Дело в воспитании мозга человека. Человек — «гомо сапиенс» (человек разумный).

Спрашивается: что является движущей силой, которая приводит к взрывному развитию? Движущей силой в конечном итоге является разум, которым не наделены животные в той мере, как человек, причем разум не только индивидуума, а разум человечества в целом, разум как социально-коллективное явление, как общественное сознание. Ну а что такое сознание? Современные книги по психологии, а их достаточно много, не могли мне объяснить, что такое сознание. В английской энциклопедии статья о сознании начинается фразой о том, что сознание есть самое очевидное и самое непонятное свойство человеческого ума, и после этого идет некоторый набор слов. Общественное сознание — это еще более туманная категория, и никто не может сказать, что это такое, хотя очевидно, что оно есть, но неизвестно, как оно работает.

Тем не менее оказалось: в рамках нашей синергетической демографической модели удается дать математическое описание и общественного сознания, разобраться в его структуре и показать, что это действительно коллективное состояние всей глобальной системы человечества. Можно написать уравнение, которое совершенно адекватно выражению, известному в теоретической физике, в теории атомных ядер и других объектов. Оно хорошо знакомо физикам как способ описания коллективных состояний вещества. Это уже прикладная математика. Так что совершенно естественен переход к математическому описанию происходящего с человечеством. Причем сразу выясняется, что нельзя рассматривать только отдельную страну или регион. Как только происходит отделение от всего человечества, то эта теория перестает работать! А вот в случае самом общем работает вполне удовлетворительно, объясняя прошлое и общий ход развития истории. И главный ее вывод: мы живем в исторически необыкновенное время — в середине великой 100-летней эпохи. Бурный рост населения Земли уже произошел, и мы уже так быстро расти никогда не будем. Население мира в конечном итоге удвоится и установится на уровне примерно в 12–13 миллиардов человек. Эта цифра должна стабильно держаться в обозримом будущем.

Что же это за демографическое состояние? В некоторых развитых странах, в том числе и России, и мы уже видим это, рождается существенно меньше детей. Каждой женщине нужно иметь двоих детей, точнее, 10 женщинам — 21 ребенка. Сейчас — это три ребенка на одну женщину. Мир прогрессирует лишь за счет «развивающихся» стран. Развитые же регионы — Америка, Европа, Япония, Австралия, Канада, Россия стабилизировались в росте своего населения.

Одна из самых острых проблем — резкое старение населения, что оказывает чудовищный прессинг на пенсионную систему во всех странах. Кстати, анализировать нашу ситуацию без того, чтобы не обращать внимание на демографический перекос, демографическую революцию, как я ее называю, практически невозможно. Мало людей, которые вообще знают, что мир находится в середине демографического перехода, и мы будем в ближайшем будущем еще испытывать его последствия — резкое уменьшение молодых граждан, а это уже влияет на качество нашей армии, на тонус общественного сознания.

Происходит очень резкое изменение ценностей в жизни людей. Ведь человечество в течение 1,5 миллиона лет развивалось по иному, очень простому принципу: нужно было иметь больше — детей, денег, автомобилей, женщин, солдат, пушек, товаров… А сейчас мы видим, что такой экстенсивный рост человечества прекращается. Принцип «сила есть — ума не надо» исчерпан. Кстати, природа сил, способствующих развитию человечества, — информационная. Люди всегда обменивались информацией, только не в таком темпе, как это делается сегодня, благодаря телевидению и Интернету. Безумный современный темп в обмене информацией есть именно результат того критического состояния, через которое мы сейчас проходим. Идеи, возникающие в некоторых умах, оказывают быстрое влияние на жизнь. Человечество, в этом смысле, стало гораздо компактнее, и в этом тоже специфика нашей исторической эпохи, поэтому и каменный век кажется нам гораздо ближе. Всего 12 так называемых суперпоколений отделяют человечество от того времени. В общих чертах, социально, идеологически люди очень мало изменились на протяжении десятков, даже сотен тысяч лет. Но развитие шло столь интенсивным путем, что сейчас от количественного роста мы должны перейти к качественному. И вот здесь возникает множество самых глубоких проблем нашего будущего. Как изменятся ценностные ориентиры? Какой будет научная парадигма? Как пойдет количественный рост населения? Что к этому приведет? Как это произойдет? Какими это будет сопровождаться вторичными явлениями?

Из физики и синергетики уже известно, что когда-нибудь происходит распад любых крупных систем. Поэтому крушения империй — Российской, Английской и всех других — это не случайные явления, а следствия глобальной динамики в развитии человечества!

Действительно, синергетика расширяет системный подход, открывая возможности поиска универсальных принципов формирования и эволюции сложных систем, необходимых для моделирования эволюционных процессов и катастрофических ситуаций. Линейное моделирование, широко применявшееся в прошлом, могло быть использовано лишь на ограниченных участках времени.

Достижения коллективного разума в науке и технике, равно как и информационное общество, формирующееся в течение последних десятилетий, коренным образом изменило характер взаимоотношений между людьми. Парные взаимодействия (формирующие квадратичные нелинейные зависимости) еще играют существенную роль, однако на смену им идут взаимодействия коллективные, когда благодаря средствам массовой информации, компьютерным сетям, новейшим средствам мгновенной связи и сверхбыстрого транспорта в общении могут принимать участие тысячи и миллионы людей, еще вчера казавшихся оторванными от дороги мирового прогресса.

Внутренняя устойчивость гиперболического роста населения, судя по всему, глубоко связана с естественными характеристиками мира как глобальной системы. Развиваемый ныне в демографии системно-исторический подход состоит в рассмотрении мира как единой системы, нелинейной и самоорганизующейся с положительными (рост) и отрицательными (стабилизация) обратными связями. Флуктуации численности на протяжении истории быстро сглаживаются, собственная тенденция роста быстро восстанавливается. Чудовищные войны, эпидемии, приводящие к вымиранию населения огромных регионов, ложатся на кривую роста лишь как малые отклонения. Известно, например, что в 1343 году 30 процентов населения Европы вымерло от чумы, а от «испанки» в 1918–1919 годах вымерло до 5 процентов населения мира! Подобного рода возмущения приводят к незначительному, на несколько лет, наступлению нового «момента обострения». По-видимому, существуют некоторые иные «параметры порядка», свертывающие внутреннюю сложность и представляющие общий характер поведения этой системы, такие как время жизни одного поколения или общее, интегральное число людей, когда-либо живших на Земле на протяжении всей истории человечества. Фундаментальный смысл имеет финальность, асимптотика этого процесса, на которую, вероятно, не влияют начальные условия; они «забываются» с выходом на образовавшуюся притягивающую цель.

Характер современной стадии цивилизационного развития определяется во многом приближением демографического роста к «моменту обострения». Это — ускорение мировых процессов, возрастающая нестабильность, множество возможных, угрожающих миру глобальных опасностей (падение астероидов, экологическая катастрофа, разгул терроризма, ядерный катаклизм), перед лицом которых мир превращается в единое целое. Важно понять, что проблема эволюционных кризисов носит общечеловеческий характер.

Сверхбыстрое развитие вблизи обострения чрезвычайно затрудняет возможность приспособления, адаптации человека и окружающих его систем к стремительно изменяющимся условиям. Резко возрастает опасность нового коллапса — имущественного, демографического, культурного, религиозного, социального.

Асимптотическая неустойчивость сложных организаций, развивающихся в режиме с обострением, приводит к «фазовому переходу» — к появлению двух сценариев дальнейшего хода событий: или к гибели организации, крушению империй, распаду государств, или к выходу на новый аттрактор, на новый режим функционирования.

Анализ синергетических моделей эволюции сложных систем дает объяснение давно известному, подробно описанному историками феномену — периодичности в истории.

Для поворота с режима роста на режим замедления и стабилизации населения, как и для выхода на новый аттрактор — притягивающий центр, характерны колебания, «потрясения» системы. Нужно пройти через периоды хаоса, зарождения, становления, нового смятия, становления на более высоком уровне, внутренней борьбы, притирок, а то и коллапсов, прежде чем достигнуть нового равновесия, предопределяющего новый, во многом революционный переход к еще только брезжущей неведомой системе…»

Никитский клуб

Никитский клуб — клуб ученых и предпринимателей, учрежденный в июне 2000 года по инициативе людей, стремящихся объединить интеллектуальные силы России как активный ресурс развития страны, найти ответы на злободневные вопросы современности.

Главной задачей клуба его участники считали создание междисциплинарного форума авторитетных представителей профессионального сообщества с широким гражданским взглядом на важнейшие проблемы России, помощь обществу в осознании интересов страны и вытекающей из этих интересов внутренней политики.

Клуб проводит цикл публичных дискуссий под общим названием «Россия в глобальном контексте». Стенограммы круглых столов цикла размещаются на web-сайте клуба, публикуются в выпусках Никитского клуба и распространяются по списку рассылки в правительственные, общественно-политические учреждения, предпринимательские организации, СМИ, библиотеки.

Название «Никитский» связано, с одной стороны, с местом рождения клуба, с другой — отражает стремление к культурно-исторической преемственности. Современное здание Московской межбанковской валютной биржи (ныне Московская биржа), при поддержке которой был создан и продолжает работу клуб, находится в непосредственной близости к месту расположения в прошлом известного Никитского монастыря, основанного в XVI веке боярином Никитой Романовичем Захарьиным-Юрьевым. В районе Никитских улиц Москвы, получивших свое название от монастыря, в разное время жили выдающиеся люди России. В этой части исторического центра столицы находятся факультеты Московского университета, консерватория, другие культурные и образовательные учреждения с богатым историческим прошлым.

Первым президентом Никитского клуба в 2000 году стал известный ученый и телеведущий — Сергей Петрович Капица. Наталия Михайловна Румянцева бессменно является исполнительным директором клуба.

Объединение, известное сегодня как Никитский клуб, было замыслено тремя тогда еще молодыми людьми, занимавшими активную гражданскую позицию — Наталией Румянцевой, Дмитрием Мурзиным, Алексеем Макушкиным, нашедшими поддержку Александра Владимировича Захарова, в то время генерального директора Московской межбанковской валютной биржи (ММВБ). При обсуждении кандидатуры на пост руководителя объединения все поддержали имя С. П. Капицы — настолько он был популярен и авторитетен в то время. Нашли телефон Сергея Петровича, созвонились с ним, он от всей души приветствовал инициативу.

В определенной степени новый клуб должен был соответствовать широко известному Римскому клубу — международной общественной организации, созданной итальянским промышленником Аурелио Печчеи и генеральным директором по вопросам науки ОЭСР Александром Кингом 6–7 апреля 1968 года, объединившей представителей мировой политической, финансовой, культурной и научной элиты. Организация внесла значительный вклад в изучение перспектив развития биосферы и пропаганду идеи гармонизации отношений человека и природы. Одной из главных своих задач Римский клуб изначально считал привлечение внимания мировой общественности к глобальным проблемам посредством своих докладов. За все время членами Римского клуба состояло около десятка граждан СССР и России, среди них С. П. Капица.

Предварительная встреча организаторов клуба состоялась 5 февраля 2000 года. На этой встрече были обсуждены первоочередные, стратегические и тактические задачи клуба, и Сергей Петрович предложил назвать клуб «Самаркандским», вкладывая в это слово символ родства с Римским клубом, а также того, что названный древнейший город в Средние века был центром восточной науки, а географически лежал на середине Великого шелкового пути между Китаем и Европой.

«Слово «Никитский» первым произнес Сергей Петрович (запомнилось даже выражение его лица), — на очередной рабочей встрече мы выбирали название клуба. Никитский клуб прожил во главе с Сергеем Петровичем 12 лет. Возможно, не все удалось осуществить в соответствии с его замыслом «Самаркандского клуба», но при нем и благодаря ему была задана высокая планка состава участников и обсуждений. С. П. Капица умел создавать контекст, в котором даже понятная, казалось бы, тема обретала неожиданные грани. Более того, он сам был носителем такого контекста. При одном его присутствии люди возвышались разумом, а предметы — смыслом», — вспоминает Н. М. Румянцева.

18 апреля 2000 года состоялся первый круглый стол Никитского клуба: «Восприятие современной России за рубежом». 27 июня 2000 года было официально зарегистрировано некоммерческое партнерство «Никитский клуб — клуб ученых и предпринимателей России».

«Основной смысл заданной нами темы обсуждений состоит в том, что в нашу эпоху — это даже не нуждается в специальном обосновании — необходима выработка идеологий, идей. Необходимо понять, что происходит внутри страны и в мире. Актуальность этой задачи можно оценить как остро поставленный социальный заказ. В ответ на этот заказ инициативная группа решила организовать сообщество, названное по географической привязке «Никитским клубом». На Никитских улицах размещаются МГУ, консерватория, здесь жили известные деятели русской культуры: князья Юсуповы, графы Толстые, полководец А. В. Суворов. Здесь работал В. И. Вернадский, творил П. И. Чайковский и многие другие известные личности, к которым мы относимся с величайшим уважением.

Наконец, здесь расположено здание Московской межбанковской валютной биржи, дирекция которой любезно приняла клуб на территории биржи, а ее генеральный директор Александр Владимирович Захаров возглавил попечительский совет клуба.

Исторический аспект отражает намерения нашего клуба, смысл которых состоит в том, чтобы постараться в свободном поиске осмыслить действительность на достаточно большом временнбм периоде.

Это существенное для нас соображение: мы не считаем нужным говорить о том, что имеет короткий политический, тактический, сегодняшний смысл. Необходимо постараться заглянуть за горизонт событий в той степени, в какой это возможно, чтобы сохранить связь с действительностью», — говорил С. П. Капица на первом заседании клуба 18 апреля 2000 года.

На подавляющем большинстве заседаний Никитского клуба он был ведущим круглого стола, всегда активно участвовал в дискуссиях. Сказать, что Сергей Петрович был высокообразованным человеком, значит ничего не сказать о нем. Его образованность была такого уровня, что нередко именно он выделял новое направление в науке, общественной жизни, кратко описывал его, давал определение, которое сразу приживалось и использовалось впоследствии без каких-либо ссылок на его автора.

В рамках Никитского клуба Сергей Петрович постоянно выступал ведущим, а часто, негласно, был главным экспертом рассматриваемых проблем. Широта вопросов, рассматриваемых клубом, поразительна: от частных вопросов истории, искусства и науки до глобальных вопросов экономики, политического устройства, мировых кризисов. В позиции Сергея Петровича, в дискуссиях клуба, повторимся, чаще решающей, никогда не было ни позы, ни искательства. К марту 2015 года, в виде сборников от шестидесяти до двухсот страниц, вышел 71-й выпуск публичных дискуссий клуба. Приведем несколько высказываний ученого, прозвучавших в рамках дискуссий, для иллюстрации широты его интересов.

«Американский физик-теоретик Сокол написал статью о герменевтике и социальных последствиях теории квантовой гравитации и отнес ее в самый авторитетный американский журнал, который ее трижды прорецензировал и опубликовал. В тот же час, когда она вышла, в «Нью-Йорк тайме» появилось сообщение о том, что вся эта статья — набор ученых слов и чистая галиматья, хотя там есть ссылки на всех философов, великих физиков и написана она наукообразным языком.

Цель состояла в том, чтобы продемонстрировать пустоту современной постмодернистской философии, что Соколу с успехом удалось сделать. Это, по-моему, только демонстрирует кризисное состояние многих глав современной философии, то, о чем вы сказали. Поэтому, кто кого будет учить, мы их или они нас — это еще надо увидеть».

«Энергия, так же как информация, является даже не мировым товаром, а мировой субстанцией, определяющей, по существу, развитие человечества. Человек практически одновременно научился говорить и высекать огонь.

В начале XX века впервые в мире было осознано, что энергетика лежит в основе промышленного развития и могущества страны. Кстати, в России этому придавали значение больше, чем в других странах. Взять, например, знаменитый план ГОЭРЛО. Идеология этого плана была разработана рядом просвещенных деятелей еще до революции, наиболее известный из которых, наверное, В. И. Вернадский…

Сейчас все говорят о глобализации, — я думаю, ни в какой другой области глобализация не проявляется в такой же мере, как в области энергетики. Энергия легко пересекает границы, легко измеряется, и в этом смысле это универсальная субстанция…

Физика энергии, по-видимому, изменится мало. Надежды на быстрое производство термоядерной энергии пока не оправдываются. Термоядерная энергетика — на горизонте, а горизонт, как известно, по мере приближения удаляется. Правда, в 2006 году была присуждена международная премия за проект опытной термоядерной установки, которая должна быть построена в ближайшие десять лет».

«Последнее, о чем хотелось бы сказать, — это о роли Российской академии наук. Ее принято критиковать, ругать, требовать роспуска с конфискацией имущества, даже высмеивать и… завидовать. Однако такой институт совершенно необходим, несмотря на все сказанное. В стране должен быть институт, на мнение которого можно опереться, и это одна из главных уставных обязанностей РАН. Это особенно важно теперь, в эпоху резких и непредсказуемых перемен. Какие бы тактические и сиюминутные соображения ни руководили властью, глубокое знание и объективное понимание происходящего в науке и обществе, их независимая экспертиза совершенно необходимы и стране и власти. Необходима и полная ответственность в ее организации при опоре на знания и моральный авторитет лучших умов страны, а для крупных проектов — и иностранных ученых. Что бы ни говорилось, другой такой организации в России нет, и речь может идти только о ее омоложении, повышении статуса и требованиях к членам РАН».

«Телевизор — это, по-моему, развращающая машина для государства, для страны и для личности. Это как наркотик, надо иметь устойчивость к таким явлениям. В то же время телевидение держит в своих руках власть больше, чем власть — телевидение».

«Сейчас было обращено внимание на расслоение общества. Оно есть и в нашей стране, как вы знаете. По-моему, хуже дело только в Бразилии. Там отношение самых бедных к самым богатым — около восьмидесяти, а у нас — около сорока. В мире, в среднем, по статистике ООН — около пятнадцати. Мы на примере собственной страны видим, к чему приводит проблема расслоения. Самое удивительное, что «отслоившаяся» часть общества, в том числе и наши олигархи, совершенно не думают даже об оправдании собственного существования. Обычно любой правящий слой занимается идеологическим самооправданием, а у нас даже этого нет».

Важно заметить, что многие правила Никитского клуба были привиты Сергеем Петровичем Капицей и сегодня остаются в числе его важнейших принципов. Это некоторая англизированность, в лучшем смысле этого слова, общения членов клуба. Частые ссылки выступающих на англо-американских авторов XIX–XX веков: Р. Киплинга, С. Моэма, В. Фолкнера, Дж. Оруэлла, Л. Кэрролла, К. Воннегута, Р. Брэдбери, а порой и их прямое цитирование. Безусловная доброжелательность и предупредительность членов клуба. Тонкое чувство юмора, свойственное большинству членов клуба. Смелые попытки вести самые серьезные научные дискуссии с привлечением ученых и специалистов из различных, непересекающихся областей знаний…

Отношение к религии

«Поколение моего отца было активно антирелигиозным в силу партийных принципов. А я — русский православный атеист. Это, кстати, весьма распространенная формула отношения к вере, к духовной культуре. По существу ведь и наука выросла из религии. Я встречался со многими нашими церковными иерархами. С Питиримом, с Кириллом… У нас с ними разница в мировоззрении не так велика, как может казаться. С Алексием II я познакомился, когда он был еще епископом. Я был одним из немногих ученых, кто вообще готов был разговаривать со служителями церкви. Помню, как-то была намечена встреча ученых с богословами, но никто, кроме меня, из ученых на нее не пришел. Мое появление, конечно же, запомнилось. Патриарх меня обласкал. Но мое заявление, что в школах богословие не нужно и что я — православный атеист, его от меня несколько отторгло. Я патриарху Кириллу сказал: «Если бы вас можно было клонировать и в каждую школу отправить, я был бы «за» уроки богословия». Он смеялся. Необходимо ведь иметь уровень, чтобы преподавать такие вещи. Насаждение православия в дореволюционных школах России было лучшей антирелигиозной пропагандой. Марксизм тоже угробили преподаватели марксизма. Хотя в марксизме было много разумного, и полностью отсекать это явление было абсолютно неправильно!» — говорил С. П. Капица в интервью интернет-газете «Фонтанка. ру», опубликованном в 2009 году.

Он не раз подчеркивал, что религия — очень сложная психологически вещь, для которой имеется эволюционная предрасположенность. Очень точно он замечал, что истинно верующие люди обращены в себя, что настоящая вера требует большой внутренней работы. Это философия подлинно верующих людей, их взгляд на мир. Они абсолютно не публичны, скромны. Ну а всякая попытка испытывать веру знанием приводит в тупик.

С выдающимся богословом, знатоком западных и восточных религий Хансом Кунгом Сергея Капицу связывали товарищеские отношения: «С ним было очень интересно беседовать: он один из самых образованных людей в мире, историк, знающий все религии — магометанство, и буддизм, и индийские учения.

Он показал, что у всех учений есть общий моральный знаменатель — как правильно жить. Заповеди Моисея, Иисуса, Мухаммеда, так же как и Будды, и Конфуция, — все говорят одно и то же. В своих работах он продемонстрировал, как эти представления возникали. У него была кафедра в Тюбингене, а потом он создал Институт экуменических исследований».

«Как-то я был гостем второго по значимости иерарха в нашей стране — митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, — вспоминал Сергей Петрович. — Я ездил в Смоленск и провел с ним целый день, мы очень интересно беседовали, я вспомнил разговоры с Кунгом. Это такого же типа активно мыслящий человек».

Заметим, что в январе 2009 года митрополит Кирилл был избран Патриархом Московским и всея Руси.

Сергей Петрович не раз обращался к теме религии и в своих мемуарах, и в интервью, и в общественно-политических статьях. Как человека, внесшего значительный вклад в историю науки, его, естественно, интересовала реакция современного папского престола к делу Галилея:

«В своей жизни я не раз сталкивался с проблемой взаимоотношения научного знания и религии. Мне приходилось встречаться и беседовать с крупными богословами и иерархами церкви. В 1983 году президентом ЕФО был известный итальянский физик-ядерщик Антонио Зикики. Когда совет общества заседал в Риме, Зикики, который был вхож во все правительственные сферы Италии, устроил нам встречу с папой, это было еще до покушения на него. Нас было человек двадцать, из СССР кроме меня были еще Понтекорво, Канторович и Черенков. В Ватикане нас привели в зал, где стояли четыре ряда стульев для гостей и впереди трон для папы. Папа пришел с сенсационным заявлением: через 400 лет после того, как Галилей осужден, в Ватикане сочли нужным пересмотреть его дело. Назначена комиссия, которая будет заниматься изучением этого дела. Папа еще долго беседовал с нами.

Через 12 лет комиссия закончила свою работу. Отменить старое решение она сочла невозможным, но иначе его проинтерпретировала, на этот счет написан целый том.

Тогда папа опять пригласил ученых в Ватикан.

Если первый раз нас принимали в аскетическом зале Четырех Евангелистов, то на этот раз встреча была в одном из самых пышных помещений дворца — Королевском зале Ватикана. Все было очень красиво и торжественно — барочное оформление, сцена для папского трона и две группы кресел для почетных гостей: с одной стороны сидели князья церкви, с другой — князья науки. Позади были места для публики попроще. Я сидел с лауреатами Нобелевской премии и другими большими научными шишками, а напротив были кардиналы в кранных шапочках и парадных одеяниях. Папа говорил о моральных проблемах и ответственности науки. Он сказал, что есть два типа знаний: знания, получаемые путем наблюдения, опыта и рассуждений, и этим занимается наука, а есть знание, полученное путем откровений, хранителем которого является Церковь. Это знание более высокого порядка, чем то, которое получается научным путем, но одно не может оспаривать другое. Важно правильно интерпретировать то, что получено наблюдениями. В случае с Галилеем из-за неправильной интерпретации Церковь вмешалась в мирские дела. Я хотел спросить, готовы ли они сделать Галилея святым, ведь он страдал за свою веру, но так и не решился».

«Когда-то тон задавала Церковь. Люди в выходной день шли в храм и вместо телевизора смотрели на фрески, иконы, витражи — на иллюстрацию жизни в образах. Великие мастера работали по заказу Церкви, большая традиция освещала все это. Сегодня люди ходят в церковь гораздо меньше, а обобщенную картину жизни дает телевидение. Но никакой великой традиции, никакого искусства здесь нет. Ничего, кроме мордобоя и стрельбы, вы там не найдете», — писал С. П. Капица в своей знаменитой статье «Россию превращают в страну дураков» в сентябре 2009 года.

Позиция Капицы по отношению к религии — это взгляд крупного ученого XX века, человека, воспринявшего значительную часть естественно-научных знаний, накопленных человечеством.

Жизненные итоги

Наверное, все же Сергея Петровича можно назвать счастливым человеком. К причинам такого понимания его судьбы можно отнести и его увлеченность жизнью, и научные успехи, и огромную популярность на родине, и безусловное признание в англоговорящих и, шире, в зарубежных странах, и востребованность во многих коммерческих организациях.

Одними из первых в СССР, совместно с А. Б. Мигдалом, в 1956 году они использовали для погружений легкие самодельные акваланги, скопированные с французских и доработанные. В 1958 году С. П. Капица стал заместителем председателя только что организованной Федерации подводного спорта СССР, А. Б. Мигдал стал ее председателем. Заметим, что названная секция была создана благодаря их энтузиазму, при их непосредственном живом участии.

Естественно, что проникновение в невиданный большинством людей подводный мир подвигло их, как и их предшественника Жака Ива Кусто, к подводным съемкам. Мигдал и Капица были первыми операторами, а де-факто и продюсерами первых отечественных документальных фильмов, снятых под водой на Дальнем Востоке в легководолазном снаряжении.

Он был успешным научным работником. Серьезные научные работы как минимум в четырех различных направлениях, десятки статей, авторских свидетельств, несколько книг и открытие! Защита докторской диссертации в 35 лет, что является событием сравнительно редким — до 20 процентов докторов наук защищаются в более молодом возрасте.

В течение, опять-таки, тридцати пяти лет он заведовал кафедрой общей физики в главном физическом вузе страны, участвовал в создании признанной всем миром «системы Физтеха», был профессором, одним из ведущих преподавателей этого института.

В последние годы (с 2001-го) он занимал должность научного руководителя Российского нового университета.

Он стал самым узнаваемым в стране популяризатором науки. Благодаря собственным данным и удачно подобранному коллективу помощников и единомышленников, ему удалось сделать телепередачу «Очевидное — невероятное» самым популярным, после программы «Время», телевизионным выпуском страны.

Он был востребован как промотор, как человек энциклопедических знаний и неукротимой энергии на редакционных должностях. Он был инициатором ряда выпусков специальной переводной литературы, в том числе «Берклеевского курса физики», стал главным редактором перенесенного им на русскую землю интереснейшего журнала «В мире науки», был автором многих просветительских статей о величайших ученых, составителем, а фактически автором исключительной по замыслу научно-исторической книги «Жизнь науки», членом редакционных коллегий еще десятка российских, международных и иностранных журналов.

Он был председателем и членом десятков обществ, советов, академий, комитетов, движений, клубов…

Ему довелось объехать десятки стран мира. В Кембридже, на его малой родине, его всегда ждали и он был желанным гостем.

За штурвалом спортивного самолета он поднимался на высоты свыше пяти тысяч метров и спускался со спелеологами в глубокие подземные пещеры, простиравшиеся на сотни метров от поверхности земли. С аквалангом он выходил в десятки морей мира. Неоднократно погружался у Барьерного рифа, в Карибском море, в проливе Лаперуза и в Крыму, у берегов Японии и Кавказа… За рулем автомобиля он проехал часть Европы и Штатов…

Ему довелось встречаться с президентами России и Соединенных Штатов, с патриархом и папой римским, со светилами мировой науки, с известными писателями, художниками, музыкантами, артистами, с десятками лауреатов Нобелевской премии.

Настоящими событиями в общественной жизни страны становились юбилеи Сергея Петровича — его семидесятипяти- и восьмидесятилетие. Празднования юбилеев было фирменным знаком Капиц, но с одним принципиальным отличием. Если Петр Леонидович — «князь науки» с размахом и выдумкой, с приглашением, наряду с многочисленными гостями, известных артистов, музыкальных коллективов; со щедрой и изысканной закуской, прежде всего сам готовил свои юбилеи, то для Сергея Петровича, воспитанного в советских традициях, его юбилеи готовили для него и гостей родственники и друзья.

Памятные многим остались и его семидесятилетие, отмечавшееся дома, и семидесятипятилетие, отмечавшееся на втором этаже здания Академии наук, и восьмидесятилетие, отмечавшееся и в главном корпусе Российского нового университета, и на следующий день, для более узкого круга, в здании Библиотеки иностранной литературы. На всех приемах, посвященных собственным юбилеям, Сергей Петрович был приветлив и улыбчив, полон юмора и доброжелательности.

Профессор Ю. М. Ципенюк запомнил, что на семидесятилетие ближайшие сотрудники по Институту физических проблем подарили Сергею Петровичу точный макет микротрона, сделанный в масштабе один к десяти. Юбиляр был очень рад этому подарку и поместил его в серванте, среди парадной посуды и дорогих сувениров.

На семидесятипятилетие свои поздравления принесли Сергею Петровичу большинство действительных членов Академии наук и членов-корреспондентов. Были и люди, с которыми связало его телевидение: и телевизионщики, и помощники, и герои его телепередач.

На празднование восьмидесятилетия в главное здание Российского нового университета Сергея Петровича пришли поздравить более ста человек. К его юбилею был снят фильм «Добрый день Сергея Капицы». Торжества прошли быстро и непринужденно, оставив приятное и светлое послевкусие легкости. На следующий день состоялся еще один прием в Библиотеке иностранной литературы, где присутствовал достаточно ограниченный круг человек в тридцать. Это мероприятие посетил бывший президент Советского Союза М. С. Горбачев.

Сергей Петрович был удостоен нескольких орденов и премий. Это — премия Калинги (ЮНЕСКО) (1979); Государственная премия СССР (1980) за организацию телепередачи «Очевидное — невероятное»; премия РАН за популяризацию науки; премия Правительства Российской Федерации в области образования (2002); орден Почета (2006); специальный приз «ТЭФИ» за личный вклад в развитие российского телевидения (2008); орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени (2011); золотая медаль Российской академии наук за выдающиеся достижения в области пропаганды научных знаний (2012).

Выступая 17 ноября 2011 года при получении награды из рук президента РФ Д. А. Медведева, С. П. Капица сказал: «Для меня большая честь выступить здесь, я несколько чужой человек. Я воспитан как ученый, как инженер, но в телевидении нашел необыкновенную аудиторию. Телевидению, по-моему, принадлежит роль, которую мы до конца не понимаем. Оно сильнее атомных бомб, сильнее денег, сильнее всего, что создал человек. Если мы этой силой воспользуемся во благо людей, перед нами раскроется действительно счастливое и новое будущее. Может, это надежда, может быть, это идеализм, я не знаю, но это то, как я вижу ответственность всех работающих в телевидении».

Но, как и в судьбе любого человека, очевидна и его жизненная трагедия.

Так, его разносторонние научные достижения — а ведь Сергей Петрович был одним из авторов открытия — так и не нашли академического признания — он не был избран даже членом-корреспондентом Российской академии наук.

Конечно, ему было обидно, когда в одиннадцатом томе Большой советской энциклопедии, появившемся в 1973 году, рядом со статьями об отце и младшем брате, ставшем к тому времени членом-корреспондентом АН СССР, он не нашел своего имени.

МФТИ, которому он отдал лучшие годы жизни и который по факту: по уровню отбора студентов, преподавания, по качеству сформированной здесь системы подготовки специалистов — «системы Физтеха» — действительно стал лучшим техническим институтом страны, но по уровню правительственной заинтересованности в его немногочисленных выпускниках, по воспитательной работе этот вуз хромает на обе ноги, превратившись в своеобразный фильтр по откачиванию из страны лучших научных кадров, когда 80 процентов из его достойнейших, опять-таки в техническом отношении выпускников выезжало и выезжает на работу за границу.

Телевидение, по поводу работы на котором он получил всевозможные премии — от Государственной премии СССР до премии «ТЭФИ», удостоилось его самых уничижительных характеристик: «Телевизор — это, по-моему, развращающая машина для государства, для страны и для личности»; «…обобщенную картину жизни дает телевидение. Но никакой великой традиции, никакого искусства здесь нет. Ничего, кроме мордобоя и стрельбы, вы там не найдете».

Титул известнейшего популяризатора, даже подвижника науки был ему скорее неприятен: он считал себя прежде всего ученым и такого же к себе отношения желал от других.

Перестройке, для осуществления которой он приложил так много сил, добиваясь своими обращениями понимания миллионов людей во всем мире, не было дано свершить, за исключением перераспределения материальных средств, ни одной из возлагавшихся на нее надежд…

Похоронен Сергей Петрович Капица на Новодевичьем кладбище, недалеко от могил отца и матери. На надгробной плите их с Татьяной Алимовной любимый рисунок, сделанный по наброску матери: мужчина с задорным капицинским хохолком держит руку на плече женщины…

Цитаты, афоризмы, мысли С. П. Капицы

Сергей Петрович всегда был очень точен в формулировках. Любил отточенные, остроумные и содержательные фразы. В одной из своих статей он вспоминал, что известный сборник отца — Капицы-старшего — «Эксперимент, теория, практика» в первоначальной редакции имел наименование «Теория, эксперимент, практика» и что он тогда обратил внимание Петра Леонидовича «на эту последовательность слов, противоречащую его жизненным и научным принципам». Заголовок был изменен и приобрел свой известный вид.

Кстати, сам Петр Леонидович также отличался любовью к афоризмам, притчам и анекдотам. К его столетию в 1994 году в МФТИ была издана книжечка «Все простое — правда…», где были собраны афоризмы, любимые цитаты, анекдоты и притчи, приписываемые Капице-старшему.

Вот некоторые из них: «Наука должна быть веселая, увлекательная и простая, таковыми же должны быть и ученые»; «Жизнь подобна карточной игре, в которую ты играешь, не зная правил»; «Сделать из людей трусов — это легко, сделать людей смелыми — это труднее»; «Руководить — это значит не мешать хорошим людям работать»; «Ошибок много, истина — одна»; «Искусство левши у нас пропадает: по-видимому, у нас это в крови сидит — мы любим больше философствовать, чем работать руками».

Мы взяли на себя труд собрать вместе несколько десятков афоризмов и изречений Сергея Петровича Капицы. Ими поделились знавшие его люди, они почерпнуты из его книг, статей, выступлений, лекций…

Являться сыном известного человека приносит столько же выгод, сколько и проигрышей. Так что баланс здесь нулевой.

Сегодня многие учреждения образования, которые должны были бы называться училищами, именуются академиями и университетами.

В конце XX века было сделано все, чтобы разрушить интеллектуальный потенциал России.

Отечественная система образования выиграла в советские времена заочное соревнование с Западом.

Прежде чем действовать, надо понять.

Жизнь направляется не логикой, а эмоциями.

Униженный и оскорбленный, я уполз из экзаменационного зала.

Телевидение занимается разложением сознания людей.

Отсутствие грамотного менеджмента больно бьет по науке.

Непонимание тех или иных вещей не означает наличие Бога.

Культуру надо насаждать! Даже силой. Иначе нас всех ждет крах.

Собрать стадо из баранов легко, трудно собрать стадо из кошек.

Свободу должно уравновешивать чувство ответственности.

Быть умным — значит быть ответственным за предпринимаемые шаги.

Мир гибнет не от отсутствия ресурсов и трудовых ресурсов, которых надо все меньше и меньше для сельского хозяйства, а из-за системы распределения, из-за экономических и социальных причин.

Парадокс состоит в том, что мы, имея, может быть, одну из лучших систем образования в мире, не используем ее потенциал в своих интересах.

Гитлер тоже хотел внести свою лепту, но погубил немецкую науку тем, что прогнал евреев в Америку. Диктатура диктатуре рознь.

Если обобщать, в основе этого кризиса и в основе вообще проблем современного человечества лежит колоссальный разрыв между возможностями науки, особенно экономики, и способами управления обществом. Общество способно генерировать новые знания, но самое узкое место — это управление. Здесь, кстати, такая же ситуация, как с компьютерами. Технически ничего бы не стоило создать компьютер в десять раз мощнее существующих, но никто не сможет запрограммировать его так, как это было бы необходимо. То же самое со сложной системой нашей жизни.

Сейчас время колоссальной ответственности, особенно у людей, называющих себя интеллектуальным сословием. Сейчас крайне нужны идеи, нужны какие-то предложения — не так важно, заимствованные или незаимствованные, главное, чтобы они были.

История — наука прикладная: ее прикладывают ко времени написания.

Сила, несомненно, остается последним оружием политика, однако речь идет об отказе от мысли, что «сила есть — ума не надо». С другой стороны, напомним, что великая в русской драматургии пьеса «Горе от ума» написана А. С. Грибоедовым — крупным дипломатом.

Ранее меня любили за ум, а сейчас за красоту.

Интернет изменит контуры права на интеллектуальную собственность.

Как цивилизация изменилась с внедрением книгопечатания, так цивилизационный слом произошел с изобретением Интернета.

Учить надо не знаниям, а пониманию. «Чем больше я знаю, тем меньше понимаю», — говорил Ярослав Гавел.

Пятьдесят лет назад на Рублевке было столько же велосипедов, сколько сейчас машин.

Сырьевая экономика делает нас ленивыми. Это как богатый наследник, живущий на капиталы своего отца или семьи. Но на самом деле у нас был и капитал знаний, помимо наследия в недрах. Сейчас произошло смещение.

Математика — это то, что русские преподают китайцам в американских университетах.

Только противоречие стимулирует развитие науки. Его надо подчеркивать, а не замазывать.

А что останется после нынешнего поколения? Их эсэмэс-ки будут издавать в назидание потомкам?

Деньги есть не цель существования общества, а всего лишь средство достижения тех или иных целей.

Мое главное расхождение с церковниками в том, что я говорю, что человек Бога придумал, а они — что наоборот.

Если же все подчинять деньгам, то деньгами все и останется, не превратятся они ни в шедевр, ни в открытие.

История долгое время была «прикладной наукой» — ее «прикладывали» к точке зрения того или иного правителя.

Крупные деятели не подпускают к себе близко людей. Рихтер не подпускал. Отец — тоже. Они ценили себя и свое время.

У меня есть все необходимое — есть дача на Николиной Горе, есть квартира в Москве, автомобиль и компьютер. Больше ничего не нужно, кроме идей.

Телевидение, это сильнейшее средство взаимодействия людей, сейчас находится в руках тех, кто совершенно безответственно относится к своей роли в обществе.

Некоторые боятся, что, лишившись Бога, мы потеряем остатки совести. Я не вижу тут никаких противоречий. Думаю, можно жить по совести и при этом не верить в Бога.

Если бы вместо миллиардов, которые тратятся на вооруженные силы, нашлись бы миллионы на образование и здравоохранение, то для терроризма не было бы места.

Химики открывали страшные ядовитые вещества, которые потом становились лекарствами, и наоборот.

Опыт Востока в плане ответственности ученых перед обществом является примером для Запада.

Слежу за новостями. Ирак, скажем, — страшная авантюра… На США раньше многие смотрели, как на знамя, которое могло куда-то вести. А сейчас это знамя упало. И не только из-за Ирака — а из-за этой растерянности перед проблемами современного мира. Не верю, что Иран или Северная Корея могут употребить ядерное оружие — это больше орудие самоутверждения. Так же, как многие сейчас ходят, как мальчишки, с оружием.

Костюм дисциплинирует мужчину, внутренне организует. Когда-то радиодикторы Би-би-си читали новости в смокингах и вечерних платьях, хотя слушатели их и не видели.

Я не такой пессимист, как может показаться, но, на мой взгляд, положение очень сложное. А сложность его, с моей точки зрения, имеет, как говорят, всемирно-исторический характер. Это связано с крупнейшим кризисом современной цивилизации, который вошел в противоречие, грубо говоря, с возможностями нашего разума.

Все-таки я оптимист в каком-то смысле. Потому что, я думаю, так веселее жить.

Москва, несмотря на многие вещи, которые меня раздражают, все еще мой город. Надо уметь все это отфильтровывать. У каждого человека должны быть фильтры — от спама.

«Битлз»? Нет, это мимо меня прошло.

Мы обделяем самые бедные слои населения тем, что у них нет доступа в Интернет, обделяем их информацией, тем самым загоняя в еще большую бедность. Доступ в Интернет должны иметь все.

Почему от прошлого остаются великие произведения искусства, а всё современное так ужасно? Кто-то сказал, это потому, что все ужасные произведения прошлого давно истребили, оставив лучшее. Я думаю, то же самое происходит и в науке.

В женщине может оттолкнуть вульгарность. Иногда она же и привлекает, так что пойди разбери.

Женщины раньше одевались скучнее. Сейчас колоссальный диапазон: от чудовищной безвкусицы до очень прилично одетых людей. Но вторых замечаешь почему-то намного реже, чем раньше.

Попытки оформлять наиболее крупные достижения науки в качестве чьих-то открытий — это лишь способ удовлетворить самолюбие их авторов. На самом деле эти достижения принадлежат человечеству в целом.

Сейчас, когда колоссальная область народных богатств сосредоточена в руках определенного круга людей, для которых футбольная команда другой страны оказывается более существенной, чем, положим, создание университета у себя дома, то такое смещение ценностей приводит к тому, что все наши обсуждения становятся беспредметными, если уж на то пошло.

Если вы перед людьми изображаете умника, говорите с ними на каком-то заграничном языке — этого они вам не прощают. Если же вы с людьми говорите серьезно и они не понимают — это они вам простят.

Область, в которой мы вполне преуспели в прошлом, — это музыка. В мире, по-моему, нет ни одного оркестра, который бы не рухнул, если бы из него ушли наши музыканты.

Не компьютер может довести человека, а Интернет. Замечательный русский психолог Алексей Леонтьев сказал в 1965 году: «Избыток информации ведет к оскудению души». Эти слова должны быть написаны на каждом сайте.

Для современного физика-экспериментатора нужно порядка миллиона в год — на приборы, на всю инфраструктуру, которая обеспечивает его исследования. Да, это дорогое удовольствие, но бутик на улице Горького стоит дороже.

Можно увидеть большое сходство российской и французской революций и в абсолютном положении. Но это уже относится к масштабу времени, когда почему-то Древний мир длился 300 тысяч лет, Средневековье — 1000 лет, а Новая история—300 лет.

В записках одного сибирского старовера телевизор назван как «говорящая икона в руках дьявола». Точный образ, надо чаще напоминать его. Эта «дьявольская икона», к сожалению, несет очень страшный, разрушительный для сознания сигнал. Возникает клиповое мышление без каких-либо серьезных связей времени и надежды на то, что умом можно что-то понять в России.

Я Акунина знал, когда он еще был ученым секретарем нашей редакции «Пушкинская библиотека», выпустившей сто томов русской литературы. Меня в его детективах привлекает то, что у его сыщика как у государственного человека есть ответственность за порученное дело, за интересы страны. Ответственность — понятие, которое практически исчезло сейчас.

Одна из главных проблем затронутой нами темы — это проблема самосознания, самоуважения. Я напомню об одном английском выражении, которое услышал еще в детстве: «Му country — right or wrong!» («Моя страна — права или нет!»). Этот принцип, который воспитывается в англичанах буквально с младенчества, отражает ту простую суть, что во внешних отношениях должна быть какая-то солидарность.

Нигде не видел более затравленных мужчин, чем в Америке. Они в жутком состоянии находятся, агрессивный феминизм их добивает. Я помню, в Бостоне в институте один почтенный преподаватель, русский математик, шел по коридору, а какая-то секретарша несла принтеры. Он открыл ей дверь, а она обвинила его в сексуальных домогательствах, хотя у него это было инстинктивное движение: женщина тяжелую железяку тащит. Был публичный скандал, и ему пришлось уйти из института.

Мы переживаем время полной потери какого-то внутреннего порядка, ориентиров и пр. Примеров тому более чем достаточно как внутри нашей страны, так и в мире в целом. В таких условиях, наверное, нужно искать свою линию поведения. И то, что сейчас у нас очень короткие горизонты планирования, горизонты решения, отражает сущность переживаемого нами кризиса. Не хватает времени. Нам не дано ни исторического времени, ни операционного времени на принятие должных решений. Христианство вызревало в течение тысячелетий, капитализм — в течение столетий, а сейчас все перемешалось, мир сократился до невозможности. Колоссальные информационные нагрузки и большой шум — все приводит к принципиальным трудностям в управлении такой системой даже при желании что-то делать. Здесь очень важно одно — просвещать людей, обсуждать и рассуждать на эту важную для всех нас тему.

Если обобщать, в основе этого кризиса и в основе вообще проблем современного человечества лежит колоссальный разрыв между возможностями науки, особенно экономики, и способами управления обществом. Общество способно генерировать новые знания, но самое узкое место — это управление. Здесь, кстати, такая же ситуация, как с компьютерами. Технически ничего бы не стоило создать компьютер в десять раз мощнее существующих, но никто не сможет запрограммировать его так, как это было бы необходимо. То же самое со сложной системой нашей жизни.

Мне кажется, все дело в том, что сейчас у нас на первое место поставлены деньги, и в этом величайшее заблуждение нашего времени. Деньги — это инструмент власти, но не цель общества. Если дело измеряется грубыми коммерческими целями, то и ответ получается соответствующий: всё знают кассир и приказчик. Пока мы этого не поймем, вряд ли сможем решить и идеологические проблемы, и проблемы телевидения, и пр. Это глубокий кризис, и он выходит за пределы телевидения. О судьбе науки, нашего образования или здравоохранения можно сказать то же самое, такие же симптомы проявляются в других секторах жизни общества.

Российская наука (в какой-то степени и культура) развивалась как в скороварке, когда в замкнутом объеме сосредоточенных ресурсов и подведенной энергии происходит процесс приготовления продукта, пищи. Кстати, высоко в горах только так и можно что-то хорошо приготовить. Но всякий, кто имел дело со скороваркой, знает, что самое опасное происходит в тот момент, когда под воздействием чрезмерно возросшего внутреннего давления взрывается крышка и вся продукция разлетается так, что ее уже не собрать. Мне кажется, нечто похожее произошло и с нашей наукой: в прямом и переносном смысле слетела крышка, и продукция оказалась разбросанной по всему земному шару.

В свое время Сорос дал 130 миллионов долларов на интернетизацию российских университетов. Я был вице-председателем комиссии, которая этим занималась. Процесс занял три года. Но были американские советчики, уверявшие, что нам понадобится лет пять на подготовку людей, на то, чтобы научить их обслуживать серверы, вычислительные машины и пр. Но как только в этих университетах появились серверы и машины, буквально на следующий же день все заработало. Человеческого ресурса у железок не было, вот и всё! Я думаю, преимущество нашей культуры в этом и заключается.

Жизнь, обстоятельства в обществе, если говорить на компьютерном языке, hardware, меняются гораздо быстрее, чем software — программное обеспечение, в том числе юридическое оформление тех или иных законов, ценностных представлений, вызреваемых в обществе. Мы часто сталкиваемся с тем, что, накопив новые ресурсы, не знаем, как ими распорядиться, как решать новые задачи, основываясь только на традициях прошлого. У нас нет ориентиров, нам не хватает времени на создание новых представлений. Это главная проблема, с которой, как мне представляется, мы будем сталкиваться и впредь, если не научимся понимать и договариваться об основополагающих вещах.

То, как нас воспринимают в мире, во многом определяется тем, как мы сами воспринимаем себя. Надо сказать, что в настоящее время в отношении России существуют самые разные мнения — многие с отрицательным знаком, что делает очень трудным определение нашего образа в собственных глазах. Мы находимся в смятении. Это можно выразить простой моделью, которая имеет образно-физический смысл. До больших перемен в 1990-х годах наше общество было «закрытым». Но оно разогревалось процессами роста, внутри возникало все возрастающее давление. Затем сняли крышку — произошло бурное вскипание общественных страстей. Кипение продолжается до сих пор, и поэтому в таком состоянии очень трудно понять, что мы думаем о себе сами, и еще сложнее понять, как наш образ воспринимается другими.

Мой отец перед войной дружил с наркомом по иностранным делам Литвиновым. Они играли в бридж и обсуждали мировые дела. Отец как-то сказал Литвинову: «Что вы ездите на эти конференции? То у вас фронт против Гитлера, то у вас фронт против Англии. Собрались бы, сели, написали бумаги, и все было бы в порядке». На что Литвинов ответил: «Вы знаете, я согласен с Гитлером, что международные соглашения не стоят той бумаги, на которой они написаны. Все дело в процессе переговоров. Мы разговариваем, мы понимаем, что они думают, что мы думаем, мы взаимно прощупываем друг друга. А потом подводим общий знаменатель, который действительно достаточно бессодержательный, но после этого начинается следующий раунд переговоров». Я надолго запомнил эту историю.

В советское время — я уже упоминал атомную область — поразительным ее организатором был Е. П. Славский, горный инженер по образованию, сумевший создать колоссальную отрасль и возглавлявший ее в течение чуть ли не 25 или 30 лет. Одним из главных умов этой отрасли был И. В. Курчатов. Мне достоверно известно, что Курчатову много раз предлагали пост министра, пост заместителя председателя Совета министров, чуть ли не самые высокие посты в политбюро и все, что только можно было вообразить в той реальности. Он категорически от всего отказывался, обладая колоссальным влиянием. Таким же был А. Н. Туполев. Я хорошо знал этого человека. С одной стороны, это был один из крупнейших инженеров-конструкторов в XX веке, а с другой — хороший организатор. Он также обладал большим влиянием и никогда не стремился занять высокие государственные посты. Таким же был и С. П. Королев. Что касается моего отца, у него, по-моему, в этом отношении был негативный опыт. Петр Леонидович изобрел и разработал действительно замечательную вещь: низкотемпературное производство кислорода сыграло решающую роль во время войны, и это привело к развитию целой промышленности, которая могла бы, наверное, раз в десять окупить содержание Академии наук. Отец стал начальником Главкислорода при Совете министров (министр второго ранга), и это, мне кажется, был не самый мудрый шаг в его жизни, хотя, возможно, не мне об этом судить. Он был властным человеком, они все были волевыми, властными людьми. Но одно дело быть просто мощной властной фигурой, а другое — имея в руках инструменты власти, суметь преодолеть противоречие между организатором и творцом-изобретателем, осуществляющим инновационный процесс. Это очень важно. Я думаю, многие издержки заключаются в том, что мы не всегда понимаем суть этого противоречия. Изобретатель может быть в каком-то смысле бессребреником. Я не хочу сказать, что перечисленные люди были бессребрениками, но они вели, так сказать, удобный, но отнюдь не роскошный образ жизни, хотя, может, и шикарный по тем временам. У них были хорошие квартиры, дачи, машины, больше им ничего не надо было. Они работали с самого раннего утра и до самого позднего вечера — это надо было видеть! В этом был весь смысл их жизни. По-моему, это очень важно понять и как-то объяснять через средства массовой информации, литературу. На мой взгляд, и сегодня, объясняя социальные проблемы предпринимательства, мы не должны игнорировать это обстоятельство. Отношение к деньгам. Деньги не цель, а инструмент для достижения тех или иных целей. Люди, которых я перечислил и хорошо знал, деньгами не интересовались. Они интересовались ресурсами, которыми можно и надо было распоряжаться. Сколько у них было людей? У Туполева на заводах работало полмиллиона человек. Сколько работало в атомной промышленности, знал, наверное, только Славский, да и то не сказал. Но все они достигали своих целей. Об этом мне хотелось сказать и обратить внимание на разницу между творцом и предпринимателем, изобретателем и реализатором изобретений для развития общества.

Награды С. П. Капицы

В своей жизни Сергей Петрович был удостоен двух российских орденов: ордена Почета в 2006 году и ордена «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени в 2011 году.

В 2012 году он был награжден золотой медалью Российской академии наук за выдающиеся достижения в области пропаганды научных знаний.

А его первой официальной наградой являлась золотая медаль ВДНХ, присвоенная в 1969 году.

Неоднократно Сергей Петрович удостаивался и самых высоких премий. В 1979 году в Париже ему была вручена премия Калинги (ЮНЕСКО), ежегодно присуждаемая за достижения в области популяризации науки.

В 1980 году за организацию телепередачи «Очевидное — невероятное» он был удостоен Государственной премии СССР.

В 1997 году за популяризацию науки ему была присуждена премия РАН.

В 2002 году за работу в области образования Сергей Петрович был награжден премией Правительства Российской Федерации.

В 2008 году он получил специальный приз «ТЭФИ» за личный вклад в развитие российского телевидения как бессменный ведущий программы «Очевидное — невероятное». 24 февраля 2008 года самой программе исполнилось 35 лет. С. П. Капица был включен в Книгу рекордов Гиннесса как телеведущий с самым долгим стажем ведения программы.

Неоднократно Сергей Петрович удостаивался самых высоких, в том числе правительственных грамот. Так, в июне 1985 года он был награжден Почетной грамотой Президиума АН СССР и Президиума ЦК профсоюзов за работу в области просвещения.

В честь С. П. Капицы назван астероид № 5094 — Сережа, открытый 20 октября 1982 года сотрудником Крымской астрофизической обсерватории Людмилой Карачкиной.

Один из островов (скала) в составе Курильской гряды в 400 метрах от северо-восточной части острова Шикотан, вблизи бухты Маячная, 9 сентября 2012 года был назван именем Сергея Капицы. Площадь острова— 0,286 кв. километра, высота — около 30 метров, на острове протекает ручей.

14 февраля 2013 года, вдень 85-летия С. П. Капицы, состоялось открытие мемориальной доски на здании Российского нового университета.

С. П. Капица был награжден одним из первых знаков «За вклад в историю науки и техники».

5 марта 2014 года Президент Российской Федерации подписал Указ № 113 «Об увековечении памяти С. П. Капицы». В соответствии с указом именем Сергея Капицы был назван проезд от улицы Косыгина до Ездакова переулка. Эта улица с северо-восточной стороны ограничивает территорию Института физических проблем им. П. Л. Капицы, где ученый проработал бóльшую часть своей жизни, отделяет ее от граничащей с институтом Российской академии наук.

12 февраля 2015 года издательско-торговый центр «Марка» выпустил памятную почтовую марку с портретом С. П. Капицы номиналом 15 рублей.