Сергей Капица

Начало Физтеха

Следует отметить, что еще с довоенных времен Петр Леонидович Капица ратовал за создание учебного института для подготовки именно научных работников как независимой организации, управляемой советом директоров базовых институтов, сомневаясь, что новая система сможет функционировать в рамках существовавшего учебного заведения. 10 марта 1946 года за подписью И. В. Сталина Совнарком СССР принял постановление «Об организации Высшей физико-технической школы СССР» с планом начать занятия 1 сентября 1946 года. Было создано правление школы, включающее академиков А. И. Алиханова, С. И. Вавилова, И. М. Виноградова, П. Л. Капицу, И. В. Курчатова, Н. Н. Семенова, С. А. Христиановича. Серьезные изменения в плане произошли летом 1946 года, когда П. Л. Капица был отстранен от должности директора Института физических проблем. Предполагается, что из-за опалы Капицы постановление о создании ВФТШ как независимого вуза было отменено, а последовало решение лишь о создании нового факультета МГУ. Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 25 ноября 1946 года[52] «О мероприятиях по подготовке высококвалифицированных специалистов по важнейшим разделам современной физики» был создан Физико-технический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова (ФТФ МГУ). Дату этого постановления принято считать официальной датой создания Физтеха. Проректором МГУ по спецвопросам (вновь учрежденный пост, созданный специально для руководства ФТФ) стал С. А. Христианович, а первым деканом физико-технического факультета — профессор Д. Ю. Панов. Учебное заведение нового типа — физико-технический факультет МГУ — было создано. Первоначально рассматривался вариант размещения факультета в Москве на площади Коммуны[53], но остановились на подмосковном городе Долгопрудном. Провели набор студентов, которые приступили к занятиям на новом факультете с осени 1947 года.

Факультет был организован в недостроенном и обгоревшем трехэтажном учебном корпусе филиала МАТИ на станции Долгопрудная (ныне — пятиэтажный лабораторный корпус). Также факультету было передано общежитие МАТИ в Долгопрудном.

17 сентября 1951 года было подписано постановление ЦК ВКП(б) и Совета министров СССР, обязывающее Министерство высшего образования организовать на базе ранее закрытого физико-технического факультета МГУ в городе Долгопрудном Московский физико-технический институт.

Первым ректором МФТИ был назначен генерал-майор авиации в отставке, один из первых военных летчиков страны, выдающийся организатор авиационной промышленности И. Ф. Петров.

Отцами-основателями нового института принято считать П. Л. Капицу, Н. Н. Семенова, С. А. Христиановича, М. А. Лаврентьева, А. А. Дородницына, Л. Д. Ландау, С. Г. Ландсберга, И. Г. Петровского, С. Л. Соболева, М. В. Келдыша, А. И. Шальникова…

Создание этого уникального института было своевременным и эффективным ответом на вызовы времени. Физтех был задуман нашими крупнейшими учеными, в первую очередь физиками, еще до войны. В 1938 году в газете «Правда» появилась статья под названием «Нужна высшая политехническая школа». В ней была сформулирована необходимость создания передовой школы, где учеба могла быть совмещена с практической работой. В классическом университете этого достичь не удавалось, причем именно в области физики особенно велик был разрыв между наукой и образованием. В Физическом институте Академии наук, в Институте физических проблем наука стояла на высоком уровне, но мало кто из крупных ученых имел возможность преподавать в Московском госуниверситете. Это в значительной степени объяснялось напряженностью в отношениях между руководством этих вузов, что в конечном итоге мешало достойному воспитанию молодых кадров.

Создание атомной бомбы, которая впервые была применена Соединенными Штатами Америки в августе 1945 года, наглядно продемонстрировало, насколько важен союз между наукой и практическими возможностями, которые она открывает.

Бывший ректор Физтеха академик Олег Михайлович Белоцерковский так говорил о необходимости его создания: «Московский физико-технический институт родился на заре научно-технической революции. Каждая социальная эпоха определяет свои уровни высшего образования и предъявляет свои требования к специалистам высшей квалификации. Не случайно накануне войны, в конце 1930-х годов, выдающимися учеными нашей страны была поставлена проблема организации и подготовки инженерных кадров совершенно нового типа. Причем проблема ставилась как задача государственной важности. Стране нужны были инженеры-ученые, инженеры-исследователи, которые обладали бы глубокими знаниями в различных областях фундаментальной науки, техники и производства. Для подготовки таких кадров нужно было создать образовательную систему нового типа, так как традиционные методы обучения для этого не годились».

«Атомная энергия, ракетная техника, радиолокация и радиоуправление, электронная вычислительная техника, полимерные материалы… Непочатый край работы. А специалистов нет! Нужно было учиться самим и учить других. Война еще усложнила ситуацию. Ведь за те годы, т. е. в течение пяти лет, в исследовательских институтах практически не было пополнения молодыми научными работниками. Положение требовало многократного расширения фронта научных исследований, а людей нет. Отсюда задача: ускоренными темпами организовать подготовку научных кадров высшей квалификации.

Как это сделать? Выпуск «скороспелых» специалистов не решал задачи. Нужны были специалисты с весьма глубокими, фундаментальными знаниями математики, физики, химии и в то же время такие, которые сразу бы могли вести достаточно самостоятельную научную или конструкторскую работу. Группой ученых (П. Л. Капица, М. А. Лаврентьев, Н. Н. Семенов, С. А. Христианович) была выдвинута идея создания высшего учебного заведения особого типа, в котором студенты наряду с прохождением общих фундаментальных курсов в стенах вуза были бы привлечены к работе в исследовательских институтах и таким образом еще во время учебы подключались к выполнению научных планов этих так называемых базовых институтов», — писал о происхождении МФТИ академик А. А. Дородницын.

Особую остроту и актуальность вопрос приобрел в связи с необходимостью подготовки в кратчайшие сроки специалистов нового качества для работы в оборонных отраслях науки и техники. Это было осознано на самом верху — в Центральном комитете партии и правительстве. 25 ноября 1946 года Совет министров СССР принял постановление «О мероприятиях по подготовке высококвалифицированных специалистов по важнейшим разделам современной физики».

«На мой взгляд, — утверждал О. М. Белоцерковский, — главную роль в разработке идеологии «системы Физтеха»[54] сыграл академик Петр Леонидович Капица. Он упорно и последовательно проводил идею Физтеха в жизнь. Физтех в буквальном смысле детище Капицы».

Сам Петр Леонидович в книге «Эксперимент. Теория. Практика» писал: «Когда после войны у нас в стране стала быстро расти наука, группа московских академиков решила, что следует развивать эту плодотворную связь между научным институтом и вузом. Мы считали, что эту связь следует организовать более широко. Для этого надо создать одно специализированное учебное заведение, которое бы воспитывало молодежь совместно с рядом научно-исследовательских институтов.

Так возник Московский физико-технический институт, который в сотрудничестве с институтами, которые мы назвали базовыми, воспитывает для этих институтов кадры молодых ученых. Первые два-три года все студенты обучаются в МФТИ общим предметам, таким как физика, математика и др. Дальнейшее специализированное обучение происходит в базовых институтах, где студенты сразу же начинают принимать участие в научной работе».

Ученый сформулировал следующие принципы «системы Физтеха»:

1. Подготовка студентов по специальности проводится непосредственно научными работниками базовых институтов на новом техническом оборудовании этих учреждений.

2. Подготовка в базовых институтах предусматривает индивидуальную работу с каждым студентом.

3. Каждый студент должен участвовать в научной работе, начиная со второго-третьего курса.

4. При окончании института студент должен владеть современными методами теоретических и экспериментальных исследований, иметь достаточные инженерные знания для решения современных технических задач.

По отзывам признанных научных авторитетов, уникальная «система Физтеха» обеспечивает раннее вовлечение студентов в научно-исследовательскую деятельность, гарантирует высокую конкурентоспособность на рынке труда, позволяет выпускникам МФТИ быстро осваивать передовые технологии, применять нестандартный подход в решении любых теоретических и прикладных задач и в конечном итоге занимать лидирующие позиции в мировой науке.

В результате сложных переговоров, в которых большую роль сыграл отец, а также другие крупные ученые нашей страны, Петр Леонидович вместе с Сергеем Александровичем Христиановичем написали устав нового института и поставили перед руководством страны, в первую очередь перед Сталиным, вопрос о необходимости создания нового учебного заведения. Так был организован Московский физико-технический институт.

До этого считалось, что академическая наука должна быть отделена от образования и нельзя допускать совместительства преподавания и научной работы. В новом вузе, который был призван обеспечить процесс воспроизводства науки, главной заботой стало привлечение профессуры и молодых преподавателей из разных институтов Москвы. В Физтех пришли люди, которые занимались наукой, теоретической и экспериментальной, самых разных направлений.

Становлению Физтеха, его лидирующим позициям среди ведущих советских вузов, бесспорно, способствовала и раскрутка «темы физиков» в литературе и кинематографе в конце 1940-х — начале 1960-х годов. В 1962 году появился вдохновенный поэтичный роман Даниила Гранина «Иду на грозу», впоследствии экранизированный. Примерно в то же время (1961) была переведена и издана книга австрийского писателя Роберта Юнга «Ярче тысячи солнц», которую также перечитали сотни тысяч молодых людей. В кинематографе немногими, но весьма значащими картинами, близкими к «теме физиков», явились фильмы «Весна» (1947), «Цель его жизни» (1957), «Девять дней одного года» (1962), «Им покоряется небо» (1963), «Иду на грозу» (1965)…

Недочеты сценариев и «условности ситуаций» (по выражению академика А. Д. Сахарова, прокомментировавшего одну из названных картин именно в этих выражениях) были компенсированы режиссерскими находками и великолепной игрой актеров. Недаром в вышеперечисленных фильмах были сняты великие актеры советского кино: Николай Черкасов и Любовь Орлова, Алексей Баталов и Татьяна Лаврова, Николай Рыбников и Евгений Евстигнеев и многие, многие другие. Как бы то ни было, кино и литература сыграли важную роль в привлечении талантливой молодежи в могущественный мир современной физики. Конкурс в Физтех в 1960-е годы достигал восьми-девяти человек на место, тогда как в других московских вузах в лучшем случае он колебался в районе трех-четырех.

К началу 1960-х годов относились частые встречи Капицы-старшего с академиками Н. Н. Семеновым, С. А. Кристиановичем, М. А. Лаврентьевым, И. Е Петровским, С. Л. Соболевым, А. А. Дородницыным и М. В. Келдышем, которые хорошо запомнил Сергей Петрович. «Отцы-основатели» обсуждали дальнейшую судьбу Физтеха и, наверное, главный для них вопрос — в чьи руки передать свое детище. В результате длительных согласований, в том числе и с партийными органами, их выбор пал на хорошо всем знакомого Олега Михайловича Белоцерковского. Это был 1962 год, кандидату в ректоры было 37 лет, он носил степень кандидата физико-математических наук.

В 1960-е годы Физтех стал весьма популярен среди продвинутой в техническом отношении молодежи со всего Союза. Этому способствовала благоприятная учебная обстановка — высочайший уровень лекций и семинаров, особая атмосфера, складывавшаяся за счет всегда готовых к интеллектуальной борьбе студентов, демократизм и остроумие профессорско-преподавательского состава, наличие общежития для всех учащихся, включая москвичей, неизменный интерес к выпускникам со стороны ведущих академических и оборонных предприятий, суливший повышенные зарплаты и регулярные премии.

Дорогого стоила и внутренняя студенческая демократия, когда студенческие ВИА лихо и совсем неплохо «рубили» «Битлов», «Роллингов», и «Криденсов», когда «у Осипова» можно было переписать едва ли не любой диск, включая самые последние, когда студенческие команды по волейболу и лыжам оказывали достойное сопротивление профессионалам, а самодеятельные соревнования в решении физических задач «за стакан» собирали десятки участников.

Вместе с тем нельзя не отметить чрезвычайную загруженность и высокую концентрацию студентов. В период сессий занятия здесь продолжались едва ли не круглосуточно: ведь, чтобы подготовиться к следующему зачету, нередко требовалось «перелопатить» немало специальной литературы, лекций, справочников…

Увы, с середины 1980-х годов, когда в СССР была объявлена перестройка, а патриотизм подвергнут остракизму, уровень преподавания при этом отошел на второй план, возможности ведущих научно-технических организаций, способных нанять на работу молодого физика, заметно снизились, а первостепенное значение приобрели «стажировки» за границей, чаще заканчивавшиеся предложением выгодного, на фоне внутреннего рынка труда, контракта и дальнейшей «натурализацией» «стажера» в США или в одной из стран Западной Европы.

Удивительно, но сложившееся положение остается и сегодня. Государство, находя колоссальные средства для оплаты чиновников и депутатов, не находит средств, чтобы достойно оплатить работу молодых физиков. А ведь физика — системообразующая наука, именно она определяет новые направления развития техники. При этом система фильтрации лучших умов страны, их всесторонней подготовки и дальнейшей неуклонной поставки за рубеж продолжает действовать! Складывается впечатление, что это не недомыслие, а глубоко продуманная антигосударственная для России программа.

Немедленно среагировала на это явление и западная система ценностей: выпускники Физтеха, «натурализовавшиеся» и работающие в Великобритании, А. К. Гейм и К. С. Новоселов (Гейм давно записался в европейцы, а Новоселов имеет двойное гражданство) получили в 2010 году Нобелевскую премию по физике.

«Заведовал кафедрой 35 лет»

Из воспоминаний Сергея Петровича Капицы: «В начале шестидесятых годов стало ясно, что Физтеху нужно дать новый импульс. Старые кадры, старые люди, которые его создали, должны были передать эстафету дальше. И тогда ректором Физтеха стал Олег Михайлович Белоцерковский, ученик Дородницына, с которым мы вместе начинали работать в ЦАГИ. Потом он перешел в вычислительный центр Академии наук, а я — в ГеоФИАН[55], и наши пути разошлись.

В 1959 году я начал читать на Физтехе курс электроники СВЧ и ускорителей, а с 1964 года стал заведовать кафедрой общей физики, которую до этого возглавлял научный сотрудник Института физических проблем, член-корреспондент Академии наук Николай Евгеньевич Алексеевский. Я заведовал кафедрой 35 лет, до 1998 года, посвятив этому делу половину жизни».

Курс электроники СВЧ Сергей Петрович читал ограниченному количеству студентов базовой кафедры — кафедры физики низких температур, чаще прямо на территории Института физических проблем.

«Сергей Петрович был живым, увлекающимся человеком, и слушать его лекции было интересно. Складывалось впечатление, что к лекциям он особо не готовился, но тема была ему близка, он ее хорошо знал, при этом он внимательно следил за выходившей литературой и четко нас в ней ориентировал, — вспоминал Лев Борисович Луганский. — По электронике СВЧ он предложил нам внимательно прочитать тогда новые, а впоследствии неоднократно переизданные книги Э. Гинзтона «Измерения на сантиметровых волнах» и Л. А. Вайнштейна «Электромагнитные волны». Замечу, что крупный советский радиофизик, впоследствии член-корреспондент АН СССР Лев Альбертович Вайнштейн в 1957 году, по настоянию академика В. А. Фока был переведен из берговского ЦНИРТИ[56] в Институт физических проблем и вскоре стал профессором Физтеха».

Вспоминая о своей работе на должности заведующего кафедрой общей физики, Сергей Петрович писал: «Это была очень интересная и ответственная работа, у нас было сто тридцать преподавателей, половина из которых были совместителями из самых крупных исследовательских институтов Москвы разных ведомств: Академии наук, Атомного ведомства, ЦАГИ и многих других учреждений.

Кафедра физики и курс общей физики занимают центральное место в учебном плане, во всем учебном процессе Физтеха. Это определено значением физики в современной системе естественных наук. Физика стала основой наших представлений о природе в целом — от бесконечно удаленных галактик Вселенной до звезд и планет, мира живого и неживой материи, наконец, атома, ядра и самих элементарных частиц. С другой стороны, практически все достижения современной техники, множество технологических процессов стали возможными благодаря открытиям физики и пониманию природы, которая она дает. Именно в понимании природы вещей заключено все могущество физики как науки, и поэтому так ценно образование, которое дает физика.

Моя главная ответственность была даже не столько читать лекции — я читал механику на первом курсе, — сколько обеспечивать комплектацию профессуры этой кафедры. Надо было находить людей, которые действительно способны были учить, хотели учить и могли научить. Далеко не всегда эти способности соединяются в одном человеке. А нам нужно было найти именно таких людей, которые на почасовой основе раз в неделю приезжали бы на Физтех вести занятия. Часть из них читала лекции — это была наиболее сложная работа. Курс был един, программа была единой, но исполнение могло быть разным. Я считаю, что так и должно быть — каждый может по-своему аранжировать музыку, которую он играет.

Мы готовили молодых студентов на младших курсах, а затем они растекались по кафедрам различных специальностей. По той же системе их учили математике, и эта физико-математическая основа была единой для всех факультетов.

Первоначально курс общей физики читали первые пять семестров, а позже он продолжался уже полных три курса и, как и раньше, завершался заключительным экзаменом. Это было уникальное событие. К экзамену привлекались не только преподаватели самой кафедры, но и ученые из основных базовых институтов. Таким образом, каждый год не только экзаменовались наши студенты, но кафедра выносила на нелицеприятный смотр коллег результаты своей работы. Я сам при этом многому научился.

В основе нашей работы лежала идея о том, что мы должны добиваться не столько знаний, сколько понимания. Студенты представляли на экзамен собственное самостоятельное исследование или реферат какой-либо актуальной работы, выполненные под руководством преподавателя, ведущего семинарские занятия. Так уже со студенческой скамьи устанавливались связь поколений и отбор учеников, что и привлекало к преподаванию работающих физиков очень высокой квалификации.

Экзаменов было два — устный и письменный. На письменном студенты решали задачи, причем каждый раз составлялись новые задачи. Придумать задачи для такого экзамена — это своеобразная творческая работа, способность человека поставить задачу для такого экзамена характеризует его творческий потенциал. И, как правило, наши совместители, люди, связанные с живой наукой, справлялись с этим гораздо лучше, чем профессиональные преподаватели, не связанные с корпусом мировой науки.

На устный экзамен студент приходил с вопросом, который он сам приготовил. Никаких билетов не было, можно было пользоваться любыми пособиями, любыми справочниками, записками. Нельзя было только одного — консультироваться с товарищами и преподавателями».

Кафедрой общей физики Физтеха, под руководством С. П. Капицы, был переведен и издан на русском языке «Берклеевский курс физики»[57]. Интересна история его появления. Сразу после запуска первого спутника американский сенат прислал в Советский Союз комиссию конгрессменов, которые должны были определить, в чем сила советской системы образования. «Посмотреть на те выводы, к которым они пришли в начале 60-х, думаю, было бы очень поучительно и сейчас, — замечал Сергей Петрович. — Доподлинно знаю, что по предложению той сенатской комиссии было выделено несколько миллионов долларов на написание курсов общей физики и математики. В результате были созданы знаменитые лекции Файнмана, затем курс для нефизических специальностей. И, наконец, курс, автором, редактором и организатором которого стал профессор Берклеевского университета, известный ученый в области физики твердого тела Чарлз Киттель».

Говоря о качестве чтения лекций, заметим, что общего критерия пока не найдено. Некоторые специалисты говорят о посещаемости, но авторам приходилось присутствовать на лекциях, буквально ломившихся от числа слушателей, но ажиотаж при этом был обусловлен не уровнем подачи материала, а прекрасной зрительной памятью лектора и его мстительностью. Сдать ему предмет, не посещая лекций, было практически невозможно. Другие указывают на отзывы, но приходилось также слушать лекции, не производившие никакого впечатления, но впоследствии о них появлялись самые восторженные публикации. Третьи обращают внимание на доходчивость лекций, четвертые — на ораторские способности докладчика, пятые — на значимость фигуры самого лектора. Но, думается, эти субъективные подходы к оценке качества могут быть опровергнуты многими примерами.

Думается, важнейшими показателями качества лекций являются исключительность (локальность) темы и отсутствие отражающих их научных трудов. Это возможно при известной избирательности лектора при выборе темы, его постоянной работе с новой литературой и привнесении в предлагаемые лекции последних научно-технических достижений.

Несмотря на отсутствие необходимых критериев оценки, лекционные курсы всегда отличались более чем достаточным отражением в анекдотах.

Хотя эта благотворная тема выходит за рамки настоящего сочинения, но не можем удержаться, чтобы не привести жизненный анекдот из мемуаров Е. П. Велихова, рассказывающего о лекциях в исполнении академика и будущего нобелевского лауреата И. Е. Тамма: «К концу лекции он обычно исписывал плотно всю доску и говорил: «Ну, я немного запутался, завтра все объясню».

Мы участвовали в творческом процессе, и это было восхитительно!»

Отзывы о лекторских способностях С. П. Капицы противоречивы: от безусловно высоких оценок со ссылкой на то, что с телевизионных экранов он мог удерживать внимание миллионов самых разных людей, до достаточно негативного, объясняемого слабой специальной подготовкой лектора, что читал он только курсы кинематики и механики, что некоторые студенты предпочитали лекционные курсы, читаемые на других потоках.

Согласимся с Сергеем Петровичем, что чтение лекций не было его главной задачей, главным был подбор преподавательских кадров, что было обеспечено на кафедре общей физики на самом высоком уровне.

Заведующий кафедрой — классный лектор — это, бесспорно, красиво, как командир полка, в критический момент лично возглавляющий атаку, но элемента необходимости в этом нет.

Немалой заслугой С. П. Капицы было составление экзаменационных задач и на вступительных, и на семестровых экзаменах — остроумных, занимательных, требующих оригинального и быстрого мышления.

Вот примеры задач, дававшихся на устном экзамене и требовавших быстрого — трех- пятиминутного обдумывания ответа:

«С десятого этажа падает закрытая стеклянная пробирка, за время полета пробирки муха, сидящая в ней, перелетает из нижней части пробирки в верхнюю. Как при этом изменится время полета пробирки?»;

«К резервуару с водой, с внутренним давлением р, тремя болтами привернута стальная полусфера диаметром D. Какие срезающие и отрывающие силы действуют на болты?»;

«Почему при взрыве котла, давление пара в котором составляет всего лишь 10 атмосфер, могут произойти большие разрушения, в то время как при разрыве цилиндра гидравлического пресса, давление в котором превышает сотни атмосфер, значительных разрушений не происходит?»

Это простенькие задачки «на сообразительность» для поступающих, а вот задачи для студентов второго-третьего курсов:

«Двойная звезда имеет период Т, равный трем годам, а расстояние L между ее компонентами равно двум астрономическим единицам. Требуется выразить массу звезды через массу Солнца»;

«Существует ли принципиальная возможность определить ускорение ракеты чисто электрическим методом? Привести численные оценки для а=10 g и длины проводника Z=10 м»;

«Оценить (в электронвольтах) расщепление 2Р-состояния позитрония, вызванное взаимодействием спиновых магнитных моментов позитрона и электрона»;

«Космонавты прибыли на Луну. Чтобы сообщить об этом на Землю, они растягивают на поверхности Луны черный круглый тент. Каким должен быть радиус этого круга, чтобы его можно было заметить с Земли в телескоп с объективом D=5 м? Контрастная чувствительность приемника 0,01».

Две последние задачи включены в физтеховский «Сборник задач по физике», выпущенный издательством «Наука» в 1978 году тиражом в 130 тысяч экземпляров! Авторами сборника были С. М. Козел, Э. И. Рашба, С. А. Славатинский, которые подчеркивают в предисловии, что значительное количество задач наряду с авторами было предложено в сборник профессорами и доцентами МФТИ М. Д. Галаниным, А. Д. Гладуном, Л. Л. Гольдиным, Б. Г. Ерозолимским, С. П. Капицей, Л. А. Микаэляном, Д. В. Сивухиным, Д. Б. Диаптроптовым, А. П. Кирьяновым, Л. Б. Луганским, А. В. Францессоном, И. Ф. Щеголевым.

Л. Б. Луганский вспоминал, что некоторые свои задачи он узнает и сегодня, но уже не все…Что там говорить за других…

Авторы названного сборника во вступительной статье отмечают: «Инициатива издания настоящего сборника главным образом принадлежит заведующему кафедрой физики проф. С. П. Капице».

Да и сам Сергей Петрович написал к сборнику интереснейшее, даже поэтичное предисловие: «Сказки помогают детям познать мир взрослых, задачи же служат аналогичной цели при знакомстве студента с физикой. Действительно, у задач много общего с фольклором. Так же как и сказки, задачи дают студенту первое представление о мире физическом, о методах его описания и путях познания. Элементарные задачи описывают условный мир точечных масс, невесомых нитей, идеальных газов и других совершенных тел, подобных сказочному миру, населенному свирепыми змиями и прекрасными принцами, путешествующими на коврах-самолетах в поисках жар-птиц. В таком мире силы добра и зла четко очерчены и нравственные проблемы отличаются ясностью и однозначностью ответа. В задачах мы также можем рассматривать условия малореальные, даже фантастические; так же как сказки, такие задачи развивают наше воображение. Более продвинутые задачи постепенно приближают нас к сложной картине реального научного поиска, где многие вопросы требуют значительного труда даже для их формулировки, и, наконец, более глубокое исследование часто приводит к расширению наших представлений и дает возможность по-новому осмыслить проблему, поставленную вначале. Так и с задачами в этом сборнике: часто более углубленное рассмотрение потребует либо новых расчетов, либо может послужить поводом к более серьезным размышлениям.

У задач есть еще одно сходство с фольклором. Это вопрос о том, кто автор задачи. На это редко можно дать точный ответ, а в таких установившихся разделах, как механика, особенно много традиционных сюжетов, которые каждое поколение аранжирует на свой лад… При редактировании задач и решений составителям удалось сохранить тот живой и непосредственный подход к задачам, который, может быть, характерен для современного стиля мышления работающих физиков-исследователей.

Задачник МФТИ своей связью с физикой наших дней передает то, что мы отождествляем с «системой Физтеха». По этой системе активно работающие ученые принимают непосредственное участие в воспитании и подготовке следующего поколения исследователей и инженеров. Эта прямая связь особенно нужна в преподавании фундаментальных естественно-научных дисциплин, из которых физика и математика являются главными… Таким образом, этот задачник продолжает традиции преподавания физики, которые были заложены при основании МФТИ академиками П. Л. Капицей и Л. Д. Ландау. Хорошо известны как оригинальные задачи П. Л. Капицы, опубликованные в ряде изданий, так и то место, которые задачи занимают в «Курсе теоретической физики» Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшица.

…В гораздо большей мере, чем программы, задачи могут служить мерилом уровня требований, и их можно рассматривать как реальную, в операционном смысле, меру этих требований. Поэтому не случайно, что многие задачи возникли на основе заключительного экзамена, которым завершается общий курс физики в МФТИ… Задачи, предлагаемые на этом экзамене, часто построены так, что охватывают сразу несколько разделов физики…

В еще большей мере, чем содержание курса, новые задачи отражают время и обстоятельства их создания… Неисчерпаемым источником тем и вдохновения для задач по общей физике могут служить два наиболее активных участка фундаментальных исследований: физика космоса и астрофизика, с одной стороны, и физика элементарных частиц — с другой. Многолетняя практика человечества в познании явлений природы учит, что наиболее важные фундаментальные свойства вещества проявляются в предельных формах его существования. Именно экстремальные условия природы дают исключительный простор творческому воображению и служат ареной для оценок и выводов, основанных на прямом и часто очень поучительном применении основных законов физики…

Из всех проблем самая важная — это правильная постановка задач — как при образовании ученого, так и в его работе в будущем, но научить этому труднее всего».

Уже само чтение облаченной в два-три десятка слов (редко — больше) условий остроумной, нередко многогранной задачи доставляет эстетическое удовольствие.

Интересно, что заместителем Сергея Петровича Капицы в должности заведующего кафедрой общей физики был доктор физико-математических наук, профессор, ведущий автор ряда задачников по физике Станислав Миронович Козел[58].

С 1970 года в Советском Союзе по инициативе Капицы-старшего выходил научно-популярный физико-математический журнал для школьников и студентов — «Квант», где публиковались в том числе интереснейшие задачи и статьи по математике и физике. Главным редактором журнала был известный физик академик И. К. Кикоин, его заместителем — крупнейший математик А. Н. Колмогоров. Тираж журнала доходил до 350 тысяч экземпляров в месяц! В 1990-е годы прошлого века, со сменой государственных приоритетов и интереса читателей, тираж в течение двух лет упал до пяти тысяч и, несмотря на героические усилия редакторов, прежде всего академика Ю. А. Осипьяна, журнал продолжил выходить только в электронном виде.

В 1999 и 2002 годах Американское математическое общество опубликовало три тома «Kvant Selecta» — переводы избранных статей из «Кванта» по алгебре, анализу и комбинаторике, публиковали выжимки из «Кванта» и французы. ЮНЕСКО в 1985 году определило журнал «Квант» как уникальное издание.

«Незадолго до меня ключевую в МФТИ кафедру математики принял профессор Л. Д. Кудрявцев, выдающийся ученый, сотрудник Математического института им. Стеклова. Мне же в 1963 году была предложена кафедра физики, которой я отдал 35 лет и оставил ее только в 1998 году по достижении 70-летнего рубежа.

На годы ректорства О. М. Белоцерковского — а это без малого 25 лет! — пришелся подлинный расцвет института. Именно при нем была создана и совершенствовалась та система подготовки кадров для современной науки и техники, которую справедливо называют «системой Физтеха»…

Отличительной чертой вуза были сильные и во многом самостоятельные кафедры. Единый для всех факультетов фундаментальный курс физики и математики стал одним из догматов «системы Физтеха». Настоящим профессионалам не надо было говорить, что и как читать, а разнообразие подходов лишь приветствовалось. При этом я и сам всегда говорил, что кафедра должна быть подобна зоопарку, а не племенной ферме, где обо всем думает элитный бык, силы и знания которого по определению ограниченны», — писал С. П. Капица.

Как завкафедрой, Сергей Петрович своим главным делом считал приглашение сильных лекторов и квалифицированных преподавателей, в первую очередь из числа молодых ученых. Совместителями на кафедре в разное время работали выдающиеся физики из восемнадцати базовых институтов!

Важным элементом физтеховской системы стали семестровые экзамены, для которых надо было решить пять задач и затем пройти устный экзамен. Преподаватели отказались и от привычной системы экзаменационных билетов — студенту предлагалось самому выбрать вопрос, с которым он придет на экзамен. При этом сама собой отпала проблема шпаргалок, поскольку на экзамене можно было обращаться к любым источникам информации, за исключением подсказок других студентов. Такая система, с одной стороны, предъявляла повышенные требования к экзаменаторам, а с другой — развивала у студентов понимание предмета.

Благодаря инициативе и поддержке ректора в практику Физтеха был введен как элемент его системы заключительный экзамен по физике. Его смысл состоит в том, чтобы вынести работу кафедры и самих студентов на смотр широкой общественности базовых кафедр и институтов. Молодые люди при этом впервые в жизни получали возможность говорить с ведущими учеными страны — в те годы до двадцати членов Академии наук, многие из которых окончили Физтех, приходили на этот экзамен! Как признавались они О. М. Белоцерковскому и С. П. Капице, для них обратная связь с альма-матер также была очень важна.

Студенты относились к экзамену вполне ответственно и через многие годы вспоминали о нем как о ярком эпизоде своей учебы. Некоторые представляли экзаменационные материалы на листах ватмана, наподобие материалов для защиты кандидатского экзамена. Стало заведено после сдачи экзамена вывешивать эти листы на всеобщее обозрение прямо на институтской ограде. Это продолжалось до тех пор, пока очередной начальник службы безопасности института, совершенно необоснованно, не забил тревогу по этому поводу. Вопрос был вынесен на ректорат. В итоге вывешивать на заборе листы с экзаменов было запрещено, но не по причине секретности содержащихся в них сведений, а для того, чтобы не загрязнять территорию.

Сергей Петрович всегда высоко ценил работу Заочной физматшколы Физтеха, считая, что во многом благодаря ей молодые люди с самых далеких окраин страны получали реальный шанс стать студентами МФТИ. Важным элементом этой системы были олимпиады самых разных степеней и направлений для школьников, поскольку прямым или косвенным образом влияли на их выбор и всю дальнейшую судьбу. Во многих городах работали выездные приемные комиссии. Много сил О. М. Белоцерковским было потрачено на то, чтобы уберечь студентов от призыва в армию: опыт показывал, что перерыв в их образовании на два года и даже на год делал последующее возвращение к полноценной учебе весьма проблематичным.

Интересной и дальновидной была инициатива подготовки экономистов на базе Физтеха, предпринятая по инициативе С. П. Капицы. При этом базовым для них оставался Институт мировой экономики и международных отношений, который возглавлял Н. Н. Иноземцев — вице-президент Академии наук и ближайший тогда советник Л. И. Брежнева. Подготовка экономистов на основе системы Физтеха была поручена В. М. Шамбергу, выпускнику МГИМО, а в их обучении большую роль сыграл известный экономист академик Р. М. Энтов. Все выпускники этой группы состоялись как специалисты и профессионалы в своей области, однако развить этот успех не удалось. Академик Иноземцев умер в 1982 году, и эта полезнейшая инициатива, оставшись без куратора, была раздавлена малосведущими чиновниками, страстно желавшими проявить себя хоть в развале чего-либо.

Многие годы работы С. П. Капицы с О. М. Белоцерковским показали, что, несмотря на все объективные и субъективные трудности, на, казалось бы, неразрешимые, губительные противоречия, ему удалось не только провести корабль МФТИ по бурному общественно-историческому морю в сложный для страны период мировой истории, но и сделать институт знаковым в системе ценностей современной цивилизации. Доказательством этого служит всеобщее и безоговорочное признание Физтеха во всем мире.

«Иными словами, эту битву умов мы выиграли, что намного важнее, чем проигрыш в мире вещей и оружия», — писал об этом Сергей Петрович.

Однако нельзя не видеть, что неконтролируемое потребление выпускников Физтеха богатейшими западными фирмами, научно-исследовательскими объединениями и университетами с годами стало принимать все более ярко выраженный для нашей страны антинациональный характер. Если в 1960— 1970-е годы число уехавших на Запад выпускников Физтеха составляло единицы и десятки, то в 1990—2000-е годы это количество, по свидетельству самого С. П. Капицы, превысило 80 процентов. И дело здесь вовсе не в том, что уезжают люди, перед которыми были раскрыты секреты каких-то разработок и подходов, дело в том, что «система Физтеха», действительно высоко зарекомендовавшая себя с точки зрения отбора и технической подготовки студентов, в отношении воспитательной работы, тем более в период слома устоявшихся общественно-политических отношений, проявила себя очень слабо. Ни отечественная история, ни культура страны не были доведены до студентов-физиков в объеме, хотя бы количественно сопоставимом с преподаванием иностранного языка, не говоря уже об отдельных специальных дисциплинах. Исторические традиции элитарного вуза оказались достаточно слабыми и едва ли применимыми в качестве примера. Обсуждение этого вопроса на самом высоком уровне, при участии Капицы-старшего, Ландау, Христиановича, Келдыша, шло еще в 1950—1960-е годы, и тогда временный отъезд ученого за границу представлялся во многом полезным явлением: он расширял свои связи в соответствующем научно-техническом мире, значительно увеличивал кругозор и знания техники, но никто тогда не предполагал, что явление отъезда за рубеж превратится в массовое явление, а сам Физтех — «великолепный инструмент для решения острых проблем развития, система создания прорывной ударной интеллектуальной силы» — в своеобразный элитарный фильтр, отбирающий у страны лучшие кадры. Главными проблемами здесь были недостаточность и негибкость воспитательного подхода. Недаром отдельных представителей воспитательных и общественных кафедр Физтеха нередко доводится видеть в дискуссионных телевизионных программах, и отстаивают они отнюдь не патриотические позиции.

Вклад выпускников Физтеха в достижения оборонной отрасли относительно невелик: нет их ни в НПО «Энергия», ни в НПО машиностроения, ни в НПО им. С. А. Лавочкина, ни в ГКНПЦ им. М. В. Хруничева, ни у Туполева, ни у Сухого, ни у Ильюшина, ни в Объединенной судостроительной корпорации… Лишь В. В. Нескородов, генеральный директор ОАО ГСКБ «Алмаз-Антей» им. академика А. А. Расплетина, как выпускник МФТИ, может быть назван в числе лиц, занимающих важнейшие посты в оборонной отрасли страны. Сын выдающегося ракетостроителя и создателя космических систем В. Н. Челомея — С. В. Челомей также окончил Физтех, защитил докторскую, заведовал кафедрой аэрокосмических систем МВТУ им. Н. Э. Баумана. МФТИ также окончил академик В. Е. Фортов, с 2013 года президент РАН.

«…Каждая крупная революция ведет к созданию новых институтов образования. Однако о последнем десятилетии революционных реформ в России этого никак не скажешь. Из вновь появившихся вузов, пожалуй, только Высшую школу экономики можно назвать такой позитивной вехой. А в целом на ниве высшего образования в России наблюдается неуправляемый хаос. Утверждения, что рынок все упорядочит, на мой взгляд, безосновательны и даже вредны.

Полагаться на невидимую руку Адама Смита и самоорганизацию наивно и опасно. И потому так необходимы политическая воля и общественный договор для построения и, если признано необходимым, реорганизации системы образования адекватно требованиям времени. Когда в России в конце XIX века создавалась сеть политехнических институтов, была политическая воля С. А. Витте и средства Министерства финансов, которым он руководил, что и позволило осуществить это дело, отвечающее требованиям стремительно развивающегося русского капитализма. Не случайно и то, что первым директором петербургского Политехнического института был князь Гагарин, принадлежавший к роду высшей аристократии, но имевший весьма разумные взгляды. Уже одно это позволило примирить появление нового института с правящей верхушкой и ее бюрократией.

В той же Франции еще в XVI веке, как вызов консервативной и клерикальной Сорбонне, был основан Коллеж де Франс. Тогда сам король утверждал профессоров этого уникального заведения — теперь это делает президент республики. Заметим, что и ныне Коллеж де Франс продолжает оставаться оплотом прогрессивной французской интеллигенции. В Англии капиталом, до сих пор питающим университеты Кембриджа и Оксфорда, являются земли, отобранные Генрихом VIII у церкви и переданные университетам. Разве это не повод задуматься тем, кто сегодня в России предлагает отдать земли Русской православной церкви и с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытается отобрать их у институтов Российской академии наук?! К счастью, кроме очевидного недомыслия, прослеживаются и позитивные тенденции. В России появляются новые силы и новый капитал, которые во все большей степени способны брать на себя ответственность за будущее страны и воспитание тех, кто будет ею управлять, если не править. Настает время выбора между содержанием футбольной команды, поместьем на Лазурном Берегу и университетом — новым или тем, что уже вписал свое имя в летопись страны делами своих выдающихся выпускников», — писал С. П. Капица в конце жизни.

Трезво, будучи и крупным специалистом в области высшего образования, и универсальным ученым исключительного уровня, он оценивал состояние дел в современной отечественной науке.

Несмотря на присущий ему оптимизм, он не раз повторял: «Огорчает состояние дел в современной науке. Чудовищный разрыв поколений! Молодой профессуры попросту нет. В 35 лет я был избран заведующим кафедрой физики в МФТИ, ведущем вузе страны. Сегодня подобное трудно представить. Студентов некому учить, старики ушли, а молодежь не торопится занять вакантные места. Лучше уехать за кордон.

А сколько мы потеряли ученых в последние годы? Без всяких репрессий десятки тысяч людей фактически были выдавлены из России. Вот и результат. Плохо представляю, как восполнить потери».

Ученый служит Отечеству не хуже солдата

Сергей Петрович Капица немало сделал для того, чтобы молодые люди могли спокойно и беспрерывно получать образование.

«В нашей стране, — рассказывал он, — время от времени возникает вопрос об отсрочках при призыве в армию. Всякий раз, когда по различным причинам количество призывников не устраивает наших военных, они пытаются компенсировать нехватку солдат за счет студентов. Это тема, которая очень будоражила умы, и мы не раз обсуждали ее на Физтехе. У меня на этот счет совершенно определенная позиция: студенты — это интеллектуальный потенциал страны, и забирать их в армию — значит наносить огромный вред государству».

Эта позиция Сергея Петровича уходит корнями в его студенческую молодость. Анна Алексеевна, несмотря на свою занятость, нашла время и возможность решить проблему с армией, когда она встала перед ее старшим сыном.

В Физтехе часто вспоминали, что С. П. Капица был со студентами строг, но справедлив и даже мог, оставив все свои важные дела, среди зимы поехать в отдаленную воинскую часть, поддержать призванных на службу в армию студентов-первокурсников.

«В начале горбачевской эпохи был такой эпизод, — вспоминал Сергей Петрович. — Как-то меня пригласил к себе на дачу академик Иван Тимофеевич Фролов, он был тогда помощником Михаила Сергеевича Горбачева. У него я застал компанию малознакомых мне людей и беседу, никак меня не касающуюся. В какой-то момент Фролов предложил мне выйти с ним в сад и там сказал, что опять пошли разговоры о призыве студентов в армию. «Михаил Сергеевич против этого, но ему очень трудно противостоять военным. Не можешь ли ты организовать письмо академиков, что этого делать нельзя?» Я ответил, что полностью разделяю эту позицию и постараюсь сделать все, что от меня зависит.

Тогда у меня уже был компьютер, я подготовил на нем текст и во время очередной сессии отправился в Академию наук, где встретился с рядом очень влиятельных членов академии. Никто из них не отказался поставить свою подпись, и, соблюдая некую конспирацию, я передал подписанное письмо Ивану Тимофеевичу.

Когда этот вопрос рассматривался на заседании политбюро, Горбачев сказал: «Да, мы должны поднимать уровень армии. Образованные студенты, конечно, могут в этом помочь. Но вот мне академики пишут, что это погубит нашу науку и технику». И на этот раз вопрос был снят. Но на этом дело не кончилось.

По-видимому, всякий раз, когда ослабевает центральная власть, каждый начинает толкать вперед свои интересы. Вопрос о призыве студентов снова возник во время противостояния Ельцина и Хасбулатова. В один прекрасный день ко мне в лабораторию явились двое и представились офицерами Генерального штаба. Я подумал, что у них есть вопросы, как-то связанные с нашими ускорителями, дело было рядом с помещением, где они стояли. Но гости пожелали разговаривать в саду. «Сейчас опять поднимается вопрос о призыве студентов в армию. Нам известно, что в свое время, при Горбачеве, вы организовали письмо, посвященное этому вопросу. Вы не изменили свою точку зрения?» Я ответил, что не изменил своей позиции и думаю, что выражаю мнение всего научно-технического сообщества. «Вы готовы встретиться с Хасбулатовым или с Ельциным по этому поводу?» Я ответил, что готов.

Через несколько дней, поздно вечером, меня отвезли в Белый дом. Наверное, минут сорок я ждал около кабинета Хасбулатова. Наконец он вышел, и мы с ним пошли гулять по коридорам Белого дома. Я объяснил ему существо проблемы, и он предложил мне заготовить письмо от влиятельных академиков — «и мне, и Ельцину». На том и разошлись.

Я тут же ночью поехал в лабораторию, где стоял мой компьютер, нашел файл с письмом, которое много лет назад написал по просьбе [И. Т] Фролова, и перелицевал его на новых адресатов. Как и в прошлый раз, я подписал это письмо у самых влиятельных членов нашего научно-технического сообщества. История повторилась вновь.

Отстоять студентов от призыва в армию пока удается, но мы упорно не хотим замечать, что наш храм науки почти сгорел. Когда Ленин изгнал из страны на пароходе сто философов и обществоведов, которые его не устраивали по идеологическим соображениям, то все кричали: ах, какой ужас, что он сделал! А когда десятки тысяч первоклассно образованных ученых вынуждены были покинуть страну, это не сочли чрезвычайным событием. Почти все среднее поколение ученых выбито. А молодежь, глядя на своих бедствующих старших коллег, не знает, что ей делать. В наиболее известных вузах, таких как, например, Физтех, большинство выпускников не видят другого пути реализовать полученные знания, кроме как за пределами своей страны. Аспиранты и молодые ученые находятся в самом тяжелом положении.

К счастью, интерес к науке у молодежи сохраняется. Об этом свидетельствует высокий, как и прежде, конкурс на естественно-научные специальности в наших вузах. Главный урок МФТИ — это сама «система Физтеха»: только при тесном союзе и сотрудничестве высшей школы и науки возможно современное и эффективное воспитание нового поколения ученых и инженеров. Теперь они рассеялись по всему миру, и, кажется, в Соединенных Штатах есть клуб из полутора тысяч выпускников Физтеха, объединенных в свое землячество».

Физтех из такого нужного для растущих научно-технических отраслей СССР образовательного научного центра, сформированного в советской России наподобие ведущих западных университетов, усиленный трудами ведущих советских ученых, создавших «систему Физтеха», 50 лет спустя превратился в если не губительный, то крайне неприятный для страны центр по отбору и трудоустройству за рубежом талантливой российской молодежи с прикладным физико-математическим образованием, полученным под руководством лучших отечественных специалистов. То есть фактически сегодня это организация, умело отбирающая наиболее одаренных молодых людей страны, дающая им образование и экспортирующая их. Через стажировки к студентам присматриваются туторы из крупных западных фирм: «Дженерал электрик», «Майкрософт», «Сименс», крупнейших авиастроительных и ракетных корпораций всего мира, затем подписывается контракт, и порой уже студент 4-го курса Физтеха, чаще всего гражданин России, сам не сознавая того, работает на военно-промышленный комплекс США. Три четверти выпускников Физтеха, — по словам Сергея Петровича, — за последние 20 лет нашли точки приложения своих сил за рубежом. Дело тут не столько в активности западных фирм, сколько в невостребованности специалистов по основополагающим направлениям науки и техники в нашей стране. Россия все больше становится страной, управляемой юристами и экономистами, не представляющими ни масштабов современных научно-технических задач, ни методов их решения.

«Самый серьезный сигнал… — это уход умов из нашей страны. Я не знаю сейчас, кто кому оказал больше технической помощи: Россия — Европе и Америке или эти страны — нам. Приведу пример. Возглавляя кафедру Московского физико-технического института в течение 35 лет, и теперь, будучи советником ректора, могу сказать, что за это время мы экспортировали только в Америку 1600–1800 наиболее способных выпускников Московского физико-технического института (соответствующего по уровню в большей или меньшей степени Массачусетскому технологическому институту (MIT) в США, Политехнической школе во Франции, Государственному колледжу или Колледжу Черчилля в Англии). А для того, чтобы воспитать такие кадры в США в том же MIT, требуется от одного до полутора миллионов долларов — такая цена выпускника получается, если разделить многомиллиардный бюджет MIT на число выпускников. Это не плата за обучение, сумма которой в 10–20 раз больше. Это затраты общества в рамках экономической реальности на воспитание одного хорошо образованного ученого или инженера. Следовательно, один только Московский физико-технический институт компенсировал техническую помощь России, по крайней мере, на 1,5 или 2 миллиарда долларов», — говорил Сергей Петрович в одном из своих выступлений.

Поощряемое извне государственное равнодушие к выпускникам ведущего технического вуза сменяется в последнее время необходимым вниманием к ним. Пока исключительно материальным. Думается, в силах и лучших традициях Физтеха провести революционные преобразования собственной воспитательной системы.

«Берклеевский курс физики»

В середине 1960-х годов в руки Сергея Петровича, внимательно следившего за англоязычной физической литературой, попали два первых тома нового курса физики (Механика; Электричество и магнетизм), изданного в США специальным комитетом, составленным из англоговорящих ученых Калифорнийского университета в Беркли, перед которыми, после грандиозных советских успехов в освоении космоса и ядерных исследованиях, была поставлена задача создания учебника нового типа. Бурное развитие физики, имевшее место в начале и середине XX века, ее определяющее проникновение в смежные, совсем недавно казавшиеся никак не связанные с ней науки поставило высшую школу перед необходимостью ее новой, современной организации. На пути этого предприятия стояло как наличие громадного информационного материала, так и гигантский разрыв, наметившийся между значением современной физики и уровнем подготовки специалистов в области названного предмета.

Курс, попавший в руки Сергея Петровича и вызвавший его пристальное внимание как ученого и как педагога, носил название «Берклеевский курс физики» — в честь университетского городка Беркли в США, расположенного на восточном берегу залива Сан-Франциско, калифорнийского округа Аламида, входящего в состав Калифорнийского университета. Считается, что именно физикам, работавшим в этом городке, было суждено сыграть ключевую роль в разработке атомной бомбы, которая велась во время Второй мировой войны, а также внести значительный вклад в разработку водородной бомбы, которая развернулась в послевоенные годы. Местными учеными был изобретен циклотрон и исследован антипротон, а также разработан лазер. Ученые из Беркли также известны тем, что им удалось дать признанное описание нескольких процессов, лежащих в основе фотосинтеза, открыть новые химические элементы, среди которых калифорний, лоуренсий, берклий, плутоний и сиборгий. В академическом рейтинге университетов мира Калифорнийский университет в Беркли в последние 20 лет занимает неизменно высокое, не ниже четвертого, место, стабильно уступая только Гарвардскому университету. В области же науки, так же как и предметной подачи физики и химии, университет в Беркли, по оценке ARWU (академического рейтинга мировых университетов), занял в 2014 году первое место.

«Берклеевский курс физики» включает пять томов, написанных крупнейшими физиками Соединенных Штатов Ч. Киттелем, У. Найтом, М. Рудерманом (первый том — «Механика»); лауреатом Нобелевской премии по физике, присужденной «за развитие новых методов для точных ядерных магнитных измерений и связанные с этим открытия» Э. Парселлом, в честь которого был назван такой параметр, как Парселл-фактор (второй том — «Электричество и магнетизм»); Ф. Крауфордом-младшим (третий том — «Волны»); Э. Вихманом (четвертый том — «Квантовая физика»); Ф. Рейфом (пятый том — «Статистическая физика»). Несколько позднее был издан шестой том, написанный А. Портисом, — «Физическая лаборатория».

Для написания курса был сформирован специальный комитет во главе с профессором Чарлзом Киттелем. С этим ярким физиком Капица-старший мог быть знаком еще в Кембридже, куда тот приехал для получения степени бакалавра еще совсем молодым человеком в 1933 году. Позднее Киттель работал под руководством выходца из России американского физика Грегори Брейта (Григория Альфредовича Брейт-Шнайдера), известного как ближайший помощник выдающегося физика-теоретика Пауля Эренфеста. В годы войны Киттель работал в группе исследования субмарин, затем в лаборатории Белла, занимаясь вопросами ферромагнетизма. С 1951 года работал в Беркли. Некоторые из его учеников и лиц, которых он консультировал, в частности, французский физик Пьер Жиль де Жен, стали лауреатами Нобелевской премии. Сам Чарлз Киттель в 1957 году был награжден премией Оливера Бакли Американского физического общества, трижды удостоен престижного гранта Джона Саймона Гуггенхайма, а в 1979 году получил медаль Эрстеда, учрежденную Американской ассоциацией преподавателей физики.

Специалисты из Беркли постарались изложить в новом курсе классическую физику, органически связав ее с основными идеями специальной теории относительности, квантовой физики и статистики. Считается, что именно в этом состоит главное превосходство и отличие названного курса.

И авторы, и переводчики, и редакторы издания напоминают читателям, что названный курс ориентирован не только на физиков, но и на инженеров различных специализаций, ученых любых специальностей, стремящихся усовершенствовать свои знания в области физики.

Все тома курса прекрасно иллюстрированы, содержат множество задач различной степени трудности с примерами их решения.

Сергей Петрович высоко оценил названный труд и, получив одобрение отца, обратился в главную редакцию физико-математической литературы издательства «Наука» с ходатайством о его издании на русском языке. Все вопросы, связанные с переводом, он взял на себя. К переводу были подключены десяток физиков, владевших английским, а в качестве общего редактора русского перевода был поставлен старый товарищ отца, его коллега по работе в Институте физических проблем с первых дней существования института, член-корреспондент АН СССР, лауреат трех Сталинских премий, впоследствии академик АН СССР А. И. Шальников. Долгие годы он занимал должность заместителя заведующего кафедрой общей физики МФТИ, где занимался организацией физических лабораторий, демонстрационного кабинета и созданием физического практикума.

Александр Иосифович также высоко оценил данный курс, отметив в предисловии общего редактора русского перевода и универсальность курса, и сложность решаемых задач, и его «прекрасную организацию».

«Превосходные рисунки, большое количество задач различной трудности (часто из смежных с физикой областей), описание классических опытов и выдержки из оригинальных работ увеличивают ценность и привлекательность курса.

Инициатива перевода на русский язык Берклеевского курса физики в значительной степени принадлежит профессору С. П. Капице», — пишет А. И. Шальников в предисловии к курсу.

Издание «Берклеевского курса физики», осуществленное в 1965–1983 годах, оказалось большой удачей и издательства, и переводчиков, и профессора С. П. Капицы. Книга выдержала в России три издания (первое издание тиражом 60 тысяч экземпляров), неизменно удостаиваясь высокой оценки и специалистов, и студентов, и преподавателей физики.

О пользе обучения иностранным языкам

Сергей Петрович имел, если так можно выразиться, идеальное языковое образование. Проживая с родителями в русской по своей культуре и традициям семье, он дома говорил только по-русски, тогда как с приходившими гостями и за стенами дома говорили исключительно по-английски. В таком «режиме» он прожил без месяца восемь лет, в значительной степени овладев устным английским. Переехав в Москву, он более полугода занимался с репетитором русским языком и, поступив в передовую московскую школу, языковых проблем не имел. С юных лет он усвоил пользу обучения иностранным языкам, старался привить их изучение своим детям, призывал к расширению языкового преподавания в средней и высшей школах. В частности, он был очень рад, что и на Физтехе, а затем в МФТИ языкам уделяют повышенное внимание. Он вспоминал:

«Особенностью учебного процесса на Физтехе с самого начала было и то, что в большом объеме преподавался иностранный язык. На изучение иностранного языка в учебных планах Физтеха отводилось в два-три раза больше времени, чем на других факультетах МГУ, не говоря уже о технических вузах. Причем для изучения языка формировались группы по пять-семь человек. Тогда и были заложены основы физтеховской системы обучения иностранным языкам…

Отец часто выражал мнение, что иностранному языку надо обучать в детском возрасте, подобно тому, как щенка учат плавать: берут за шиворот и кидают в пруд; выплывет — научился плавать, потонет — никогда не научится… Этот метод был ко мне применен в Марселе, и я через полтора года владел французским книжным и разговорным языком лучше русского, писал безошибочно…

Отец часто говаривал: «Из всего того, что в детстве учишь, все потом забудешь, кроме того, с чем дело будешь иметь, и кроме языков, которым только в детстве и можно научиться на всю жизнь. Взрослым можешь выучить читать и писать, а язык, хоть он и без костей, не переломаешь и говорить все будешь с нижегородским выговором, а в жизни знание иностранных языков есть первое дело».

А вот как сам Сергей Петрович оценивал такой подход к образованию:

«Как хорошо известно, левое полушарие больше ориентировано на анализ, на линейное, логическое мышление и язык (недаром на Физтехе хорошо учат языкам). В математике это означает — алгебре и анализу, в то время как геометрия и топология требуют участия правополушарных функций мозга и восприятия свойств объекта в целом.

Таким образом, целостный междисциплинарный охват проблемы связан с полноценным правополушарным мышлением, ответственным, в частности, за музыкальные способности (недаром четверть наших студентов учились и в музыкальных школах). Подобным образом соседствует интуитивный подход экспериментатора и математизированное мышление теоретика — сама система Физтеха основана на развитии этих двух начал в сознании человека, от которого во многом зависит полнота творческого потенциала».

Своей относительной, по сравнению с выпускниками иных технических вузов, продвинутостью в иностранных языках выпускники Физтеха во многом обязаны заботам Сергея Петровича. Еще с конца 1960-х годов он настойчиво рекомендовал ректору и проректору по учебной работе не скупиться на «часы для языка» при составлении учебных планов. Позднее он лично принимал участие в отборе преподавателей, нередко смущая их своим быстрым совершенным модулированным английским, тем, что сами англичане называют fluent.

Рассказывают, что призванные «на смотрины» в Физтех, главным образом, конечно же, «англичанки» — выпускницы языковых вузов, приходили на собеседование с руководством института, принимавшим их в одной из учебных аудиторий в казенной обстановке. Представление, знакомство и несколько вводных слов произносились на русском. Затем в беседу на английском вступал один из преподавателей, задавая на доморощенном иностранном языке несколько достаточно элементарных вопросов. Дождавшись момента, чаще связанного со стилистической или грамматической ошибкой в языке, в беседу вступал С. П. Капица и на превосходном английском языке, в его изысканной форме, просил собеседовавшего разъяснить понимание того или иного правила, связанного с ошибкой. Большинство кандидаты! поражались при этом уровню английского, услышанного ими в техническом вузе.

Ну а приложение знаний английского языка для технических специалистов, работающих на самом острие современной науки, было очевидно. Если в «закрытых» отраслях, ввиду непубличности последних достижений, знание языка вторично и может быть полезно лишь при получении знаний из какой-либо смежной области, то для физиков и математиков, ведущих свои исследования на самых передовых рубежах современной науки, обмен свежей информацией просто необходим — очень важно умение ученого просмотреть статьи в новом журнале или на известном сайте, связаться со своим иностранным коллегой, обсудить острые текущие вопросы исследования.

Своим великолепным знанием языка, при всей своей известности и популярности на Западе, своей публичностью Сергей Петрович лично сделал очень многое, чтобы снизить напряженность холодной войны.

Еще несколько лет назад казалось, что холодная война стала анахронизмом, но, увы, она лишь изменила свои ориентиры, а противостояние развитых англоязычных стран и временно ослабленной России в течение последнего времени вновь стало достигать едва ли не критических значений.

Новые времена

Отчетливо осознавая неизбежность перемен в Новейшее время (и далеко не всегда позитивных), Сергей Петрович Капица искренне переживал за судьбу Физтеха и российской науки, предлагал пути по сохранению и умножению достигнутого, сам участвовал в реализации соответствующих планов и проектов.

Одно из его предложений заключалось в следующем: «В рамках новой политики в области науки и образования на основе Физтеха и того, что осталось от нашей науки, в первую очередь академической, создать Новый Университет. Университет — в первичном смысле этого слова, не подвергнувшийся центробежным силам распада на узкие специальности, видящий свою силу больше в умении, чем в числе, — как центр комплексной подготовки и исследований. Во всей истории последних веков, в годы революций, перестроек и кризисов — всегда на новый социальный заказ возникали новые учебные заведения. Их выпускники осуществляли новую политику, строили новое общество и новую науку. Так было с Коллеж де Франс и Политехнической школой во Франции, Массачусетским технологическим институтом в США и Физтехом в СССР. Найдет ли новая Россия силы и средства создать такой Новый Университет, отвечающий социальному заказу и традициям нашей страны в области современного естествознания, технологии и управления?»

Может, именно поэтому в начале 2000-х годов Сергея Петровича так воодушевило его сотрудничество с Российским новым университетом (РосНОУ), возглавляемым Владимиром Алексеевичем Зерновым, бывшим выпускником Физтеха? Владимир Алексеевич предложил ему не только курировать научную деятельность в его вузе с 1999 по 2012 год, но и стал в 2002 году соучредителем возобновленного в 1983 году журнала «В мире науки», русскоязычной версии «Scientific American».

Сергей Петрович всегда следовал завету отца, который писал: «Одна из самых важных задач в организации науки — это привлечь по возможности всю наиболее способную молодежь к научной деятельности. Для этого нужно сделать положение научного работника в стране достаточно привлекательным, его надо не только хорошо материально обеспечивать, но, главное, обеспечить его высокое и уважаемое положение в обществе».

Не раз поднимал он и вопрос достойной оплаты труда молодых ученых: «У меня был разговор с Кудриным, нашим министром финансов. Он спросил, сколько, на мой взгляд, нужно платить российским ученым. Я ответил: «В долларах, как сейчас в рублях». Кудрин лишь усмехнулся: «Шутите?» Между тем сын моего знакомого окончил химфак МГУ, и ему предложили остаться в аспирантуре, пообещав назначить стипендию в полторы тысячи рублей. В итоге юноша подал документы в Колумбийский университет, куда его с радостью приняли, положив те же самые полторы тысячи. Но долларов. Через год молодой человек получал уже две с лишним тысячи… И о чем тут говорить?»

Увы, но даже таким незаурядным личностям, как отец и сын Капицы, далеко не всё было по плечу. Наряду с другими сферами нашей жизни мутные волны реформ изрядно потрепали, а местами и разрушили науку и образование. Поэтому понятна ностальгическая нота при воспоминании о Физтехе недавно избранного президентом Российской академии наук Владимира Евгеньевича Фортова, в свое время с отличием окончившего МФТИ: «Сейчас, во времена развала, гнили и очевидного маразма, даже мне, ровеснику Физтеха, трудно представить, каким авторитетом и мощной притягательной силой обладал наш институт для молодых людей 1960-х годов. Мне кажется, это было время экстремума СССР — наибольшей динамики и пассионарности нашей Родины. Во всяком случае, научно-технической ее части. Физики вели спор с лириками с плохо скрываемой иронией. Еще бы! За их плечами были такие достижения, как первый спутник, лунник, Гагарин, первые реактивные «Ту» — гражданский и трансконтинентальный, первая атомная АЭС и рекордная водородная бомба Сахарова, дубнинский синхрофазотрон и открытая там частица омега-сигма-минус-гиперон, а также многое другое, что поражало воображение и к чему американцы стремились тогда с полным напряжением всех своих сил. Физтех был непосредственным участником и соавтором всего этого великолепия, а поэтому и мощным магнитом для мальчишек, прочитавших книжки Перельмана, порешавших школьные задачки Капицы и мысленно примерявших на себя мешковатый пиджак Гусева — Баталова из «Девяти дней одного года».

Но это был и высокий Олимп, о котором я, школьник-провинциал из подмосковного Ногинска, не мог даже и мечтать…

Театр начинается с вешалки, институт с вступительных экзаменов. Система отбора была очень жесткой (конкурс 1:16), но эффективной и по сути своей доброжелательной. Среди зачисленных в 1962 году были в основном ребята из провинции. Очень мало москвичей при полном отсутствии блатных. В этом — один из важнейших принципов Физтеха».

Боль и тревогу за состояние преподавания физики в нашей высшей школе Сергей Петрович Капица вместе с коллегами выражал еще задолго до распада СССР и возникновения постсоветской России. Вот отдельные высказывания (без сомнения, более чем актуальные и для настоящего времени) из его статьи «Как преподавать физику» в газете «Известия» от 29 сентября 1975 года, написанной в соавторстве с академиком Р. З. Сагдеевым, действительным членом Академии педагогических наук В. А. Фабрикантом и профессором Л. А. Грибовым:

«Сама физика как наука демонстрирует тот идеал, к которому должна стремиться любая область знаний, когда на основании сравнительно небольшого числа хорошо обоснованных экспериментально принципов, опираясь на мощный математический аппарат, можно логически совершенно строго вывести массу следствий и точно предсказать конечный результат процесса по исходным данным. Последовательное изучение курса физики вырабатывает специфический логический метод мышления, физическую интуицию, которые оказываются чрезвычайно плодотворными в других науках.

Современное образование испытывает большие трудности в попытках успеть за бурным ростом объема знаний. Быстрая смена «поколений» знаний, взаимопроникновение наук приводят к тому, что узкие специалисты-прагматики оказываются безоружными в решении многих задач. Поэтому только фундаментальное, в частности общефизическое и математическое, образование способно воспитать современное научное мышление, позволяющее правильно решать любые научные и технические проблемы, выдвигаемые практикой.

Необходимость физических знаний для специалистов в области технических и естественных наук ни у кого не вызывает сомнения. А вот единодушия в вопросе о том, где, как и в каком объеме следует давать студенту специальные физические знания, пока нет.

Анализ практической деятельности специалистов-естественников различного профиля убедительно показывает необходимость широкой общефизической подготовки. Можно смело утверждать, что всякое резкое профилирование вузовского курса физики ведет в конечном счете к снижению уровня его преподавания и противоречит задачам современного высшего образования. Кроме гипертрофии разделов курса, соответствующих профилю той или иной вузовской специальности, есть и опасность растаскивания общего курса по частям за счет раздачи соответствующих разделов специальным кафедрам. Это также вредная тенденция… Ясно, что весь дальнейший успех изучения физики определяется изучением общего курса физики.

Современное преподавание физики и особенно общей физики в вузах нашей страны внушает серьезные опасения. Долго бытовавшая, да и сейчас еще не изжитая тенденция подготовки узких специалистов привела к недооценке роли физики в общем процессе подготовки кадров для новой техники. В результате у некоторых руководителей вузов и ведомств создалось мнение о некоторой второстепенности курса общей физики, и, естественно, это отразилось на положении кафедр. В результате идет отток квалифицированных кадров и снижение уровня общефизической подготовки, ослабление научных связей и т. д.

Достаточно сказать, что если в прошлом курс общей физики в вузах читали такие крупнейшие ученые, как Л. Д. Ландау, П. Л. Капица, Г. С. Ландсберг и многие другие, то сейчас на кафедрах общей физики даже университетов нет ни одного академика и члена-корреспондента АН СССР».

Его оценка событий постперестроечного периода была весьма жесткой: «За последние десятилетия в стране разрушили все, что могли, а процесс восстановления идет медленно, с трудом. Как говорится, ломать — не строить. Нет людей, традиций, преемственности. Пока мы топтались на месте, мир двигался вперед. Китай наступает на хвост американцам, Индия ежегодно экспортирует программный продукт на 40 миллиардов долларов. Недавно был в офисе Microsoft и обратил внимание: среди топ-менеджеров полно русских. Что Google придумал наш бывший соотечественник, вы, конечно, знаете. Словом, продолжаем разбрасываться талантами, сорим мозгами, живем так, словно сегодня — последний день Помпеи».

А что такое для студентов общение с великими физиками, иллюстрирует воспоминание выпускницы МФТИ, главного редактора журнала «Наука и жизнь» Елены Лозовской о «фирменном» стиле преподавания предмета Сергеем Петровичем Капицей: «Физтех, сентябрь, Долгопрудный. Вернувшиеся «с картошки» первокурсники приходят на лекцию по физике, а за кафедрой — живая знаменитость, ведущий недавно начавшейся и мгновенно ставшей популярной телепередачи «Очевидное — невероятное». Такой была моя первая встреча с Сергеем Петровичем Капицей. Лекции по механике, которые он читал нашему курсу, часто сопровождались наглядными экспериментами. Например, объясняя закон сохранения импульса, он демонстрировал, как сталкиваются катающиеся по рельсам игрушечные тележки. Студенты радовались, как дети. Его лекции украшали не только эксперименты, но и «лирические отступления» об истории науки, о великих физиках, о проблемах, которые возникали по мере развития физики, о том, как они решались и как все это влияло на представления человека об устройстве мира. Сергей Петрович был не из тех лекторов, за которыми надо было записывать слово в слово, чтобы потом по этим записям готовиться к экзаменам. Его надо было просто слушать. Экзамены прошли, а впечатления об особом, рационально-восхищенном отношении к науке, которым, на мой взгляд, отличался Сергей Петрович и которое ему удалось передать многим студентам, остались».

Несмотря на сокрушительные удары по науке и образованию в постсоветское время, Сергей Петрович Капица с присущей ему мудростью и оптимизмом реалиста умел и в кризисное время отыскивать жемчужные зерна. Выступая на заседании Никитского клуба, он говорил: «Мне кажется, что вопрос о качестве образования, как ни странно, не является центральным, если есть какая-то, пусть небольшая, группа вузов, которая дает самый высокий уровень образования. Такие вузы, такие маяки у нас есть. В целом ряде государств вузы дают высокое качество среднего уровня образования. Важен вопрос о распределении, которое мы имеем в системе образования. Стандарты определяют какую-то среднюю точку, а вот эффективным оказывается высший уровень образования. С моей точки зрения — это самая драгоценная часть образования.

Я хорошо знаю настроения инженеров-физиков и думаю, что сейчас происходит перемена — от центробежных сил к центростремительным.

В нашей настоящей жизни происходит, в общем, поразительный процесс самоорганизации системы образования. И эта система — может быть, главная надежда на будущее».

В октябре 1987 года на Сергея Петровича Капицу было совершено покушение, как писали, «сумасшедшим из Ленинграда», реставратором, членом общества «Память», в результате которого ученый получил тяжелые травмы.

Злоумышленник, приехавший в Долгопрудный, проник в учебный корпус МФТИ, где Капица читал лекции по общей физике, и во время перерыва, когда Сергей Петрович выходил из аудитории, дважды сзади ударил его туристическим топориком по голове. С. П. Капица сумел вырвать топор из рук нападавшего и ударил того обухом топора в лоб. Затем он дошел до кафедры, попросил вызвать «скорую» и милицию, после чего потерял сознание. Злоумышленника задержали. Сергей Петрович был госпитализирован в нейрохирургическое отделение ГКБ им. С. П. Боткина с субдуральным кровоизлиянием, ему наложили 17 швов. Впоследствии он смог вернуться к работе. В МФТИ после этого покушения ввели экстренные меры безопасности, частично отмененные через полгода.

Жена Капицы, Татьяна Алимовна, так вспоминала эту трагедию: «Его три дня караулил человек, который приехал из Ленинграда. Перед этим у него были две передачи с А. Б. Мигдалом. Вина Сережи была в том, что у него в передаче были евреи. Но кто стоял за этим человеком, не было сказано. Судили его заочно, потому что признали душевнобольным. И мать рассказывала на суде, и было ясно, что у него были отклонения. И он попал в психиатрическую больницу. И что с ним дальше было, об этом Сережа никогда не говорил.

Это было ужасно. Была пятница, когда Сережа уезжал читать лекции в Долгопрудный. Я делала пироги и потом брала их на дачу. И вот я лепила очередные пироги, когда мне позвонили и сказали: «Татьяна Алимовна, вам надо приехать за машиной». Я стала спрашивать: «Что с Сережей? Инфаркт или еще что-нибудь?» — «Мы вам перезвоним». Потом перезвонили и толком ничего не сказали. И я позвонила сестре и сказала: «Звони сейчас. Это Сережин кабинет». И она позвонила, и ей сказали, что на него произошло нападение. Она сказала: «Зажмите рану и не отправляйте его в больницу. Я высылаю «скорую!» — «Скорая» у нас есть». — «Тогда высылайте его к нам». И она задержала хирурга, профессора Яруковича.

Рана была — лоскут кожи на затылке, 14 сантиметров. Он ударил его сзади туристическим топориком. А на окне у нападавшего лежал самострел, обрез, кустарно сделанный. На экспертизе оружие признали пригодным для убийства. Говорят, что, когда его уносили, он кричал: «Кто же знал, что он такой здоровый! Надо было сразу стрелять». Даже нисколько не пожалел. Сережа повалил его и ударил этим же топором. Студенты стояли окаменевшие. Сережа им сказал: «Держите его, он опасен». Помощница, которая оказывала ему помощь, не могла забыть тот момент, когда он вошел окровавленный в кабинет. Это произошло между аудиторией и его кабинетом».

«Он работал в реставрационных мастерских в Ленинграде, восстанавливал иконы, а еще состоял в черносотенной организации «Память», и я у них считался главным жидомасоном. Потом, оправдывая свой поступок, он писал, что хотел избавить родину от страшного врага. Он три раза приезжал в институт, чтобы выследить меня. Судить его было нельзя: он был официальным сумасшедшим, так что его отправили в закрытое психиатрическое учреждение — что-то среднее между психушкой и тюрьмой. Страшное, говорят, место. Кстати, по этой же технологии был потом убит священник Александр Мень. А я тогда употребил все свои связи, чтобы эта история не попала в печать. Это могло спровоцировать других психов. Так что об этом не писали, и я нигде об этом не рассказывал. Хотя слухи, конечно, ходили. Как-то в Академии наук я встретил академика Котельникова, и он говорит: «Сергей Петрович, я слышал, вы кого-то убили!» — так, сдабривая то трагическое событие своим безукоризненным юмором, вспоминал о нем Сергей Петрович в одном из последних интервью.

Студенты Физтеха, как и студенты любых других вузов, остроумны и порой злы на язык. Еще в 1970-е годы Сергея Петровича прозвали «сын отца Физтеха», однако после покушения частотность этого определения резко снизилась.

Алла Мостинская:

— Помню, как Сергей Петрович пригласил нас поехать с ним в Долгопрудный, где он читал свою лекцию по демографии для студентов и преподавателей. После длительной поездки по московским «пробкам» у него разболелась спина. Выйдя из машины, он шел с трудом, но от помощи отказался. Было заметно, что он волновался перед своим выступлением. Волноваться ему, который умел держать миллионную аудиторию в течение нескольких десятков лет?! Но все видимые тревоги закончились, как только он встал за трибуну. Он аккуратно снял с левой руки наручные часы и положил перед собой. Его время пошло, и он уже больше не думал ни о чем постороннем.

Я часто присутствовала на лекциях Сергея Петровича, но такое внимание к докладчику, умное и вдумчивое, наблюдала впервые. А он чувствовал аудиторию. После доклада, который занял времени больше, чем обычно, посыпались вопросы: очень острые и порой неприятные. Но он отвечал подробно и заинтересованно. Он умел уважать умного собеседника и слушателя. Аплодировали ему стоя…

На обратной дороге было заметно, что напряжение не прошло бесследно, он заметно устал. Но, как обычно, сыпал шутками и веселыми историями. И наш водитель, заслушавшись рассказчика, то и дело забывал вовремя начать движение на зеленом светофоре. За окном мелькали подмосковные пейзажи, весенняя зелень деревьев и кустарников придавала даже старым строениям уютный вид и освежала просторные скверы. По всей видимости, для Сергея Петровича это была знакомая дорога, ведь более тридцати лет он ездил по ней в институт читать лекции. Сначала это был «мерседес», подаренный отцом, а после покушения на смену пришел «москвич». Да, трудно было пересесть с шикарной и продуманной до мелочей машины на советское авто с жесткими и неудобными сиденьями. Может, и по этой причине по старой привычке заныла спина.

На следующий день я приехала на Николину Гору по делам журнала. Застала его в своем кабинете, расположенном на втором этаже дачи. Он сидел за рабочим столом и любовался видом из окна. Настроение у него было приподнятым, так всегда случалось, когда он увлеченно работал. Улыбаясь, Сергей Петрович сказал: «Вчера долго не мог заснуть, вчерашняя лекция подтолкнула меня к новым размышлениям».

Вот так было всегда: он умел сам учиться у людей, даже чему-то обучая их.

Сергей Петрович, по признанию всех наших собеседников, был очень свободным, самодостаточным и счастливым человеком, который, несмотря на солидный житейский стаж, для всех оставался молодым и совершенно не страдал звездной болезнью. Порой он весело подшучивал над собой: «По происхождению я — физик, а по призванию — инженер».

И в этой связи весьма символично, что, считая себя «по происхождению физиком», Сергей Петрович Капица 35 лет своей жизни посвятил преподаванию в МФТИ, способствуя реализации его основного предназначения: обеспечивать сближение обучения с практической работой в самой сложной области — области фундаментальной науки.

Важнейшим приобретением Новейшего времени, оплаченного несоизмеримой ценой, была возросшая свобода перемещения бывших граждан СССР по миру. Сергей Петрович всегда был заядлым путешественником, еще в 1970—1980-е годы объездившим большую часть мира. С начала же 1990-х годов, когда рухнул Советский Союз, его поездки за рубеж, естественно, участились. Он никогда не рассматривал путешествия как элемент развлечения или отдыха, исключения составляли разве что дайвинговые экспедиции. В дорогу его звали приглашения и встречи, конференции и симпозиумы, командировки и поручения. Число его поездок в год достигало десятка, как у известных политиков, спортсменов или артистов.

Во многом на свободу его перемещения повлияло то, что в 1990-е годы ему был выписан британский паспорт. Среди шести уровней «британской национальности» он получил высший уровень — уровень «британского гражданина», как рожденный в Великобритании в 1928 году. Это было двойное гражданство, но Сергей Петрович всегда подчеркивал, что считает себя только гражданином России.

По жизни — с улыбкой

Сергей Петрович хорошо понимал, что такое юмор, с удовольствием читал «смешные» книги, часто цитировал их. Его юмор был тонким, ненавязчивым, абсолютно лишенным пошлости. Особенным его вниманием, по достоинству, пользовалась выдающаяся дилогия И. Ильфа и Е. Петрова о похождениях великого комбинатора, сына турецкого подданного Остапа Бендера. Не были забыты при этом и англо-американские авторы: Свифт, Моэм, О’Генри, Марк Твен. Большое значение в становлении его сатирического вкуса играл и пример отца — Петра Леонидовича. Вспомним, что еще в первый год жизни своего сына он затеял со своим тестем — Алексеем Николаевичем Крыловым целое юмористическое соревнование в письмах о гениальности родившегося первенца. Прекрасным чувством юмора обладала и мать Сергея — Анна Алексеевна. Как ученого Сергея Петровича интересовали психологические и поведенческие корни юмора. Будучи ведущим знаменитой передачи «Очевидное — невероятное», одну из первых ее программ, появившуюся на первом году существования передачи и носившую название «О чувстве юмора и остроумии», он посвятил именно анализу юмора.

Несомненный интерес представляют юмористические ситуации, созданные самим С. П. Капицей или отмеченные им в своих выступлениях и мемуарах. Приведем некоторые из них.

На всю жизнь он запомнил, как мать отучила его, увлекающегося, азартного от природы человека, от игры в карты. Когда они с английским товарищем, будучи лет шести от роду, повалились играть в какую-то простенькую картежную игру, мать с подругой предложили им сыграть на деньги и безжалостно выиграли всю мелочь, которую мальчишки сумели накопить. «Это была своеобразная педагогика, но они таки отучили нас, по крайней мере, у меня никогда не было никакого интереса к азартным играм — ни к картам, ни к рулетке», — вспоминал он.

Чего стоило знаменитое капицыно — «бей наркомчиков!» в привилегированной московской школе, сразу же ставшее достаточно расхожим московским анекдотом для «своих».

…В годы войны, в Казани, ему сразу же после фотографирования был предложен поднос с сотнями фотографий и предложением — выбрать «похожую», «свою». Невзыскательный в те годы Сергей немедленно исполнил просимое, был доволен срочностью выполнения заказа и вспомнил «нетривиальную» организацию более шестидесяти лет спустя, при надиктовывании собственных мемуаров.

Однажды осенью к ним на дачу приехал большой друг отца академик Н. Н. Семенов и привез с собой породистого рыжего пойнтера. Друзья немедленно собрались на охоту, выдав ружье и Сергею. Достаточно скоро на большом поле они подняли зайца, задавшего стрекача. Академики стали судорожно менять «бекасинник» в своих ружьях на патроны с четверкой дроби. В этот момент преследуемый заяц нырнул к одинокому столбу и, мигом забравшись на него, оказался кошкой. Сие превращение разом обескуражило и обоих будущих нобелевских лауреатов, и медалиста-пса.

Запомнилось ему, как в одной из геологических экспедиций везущая его телегу лошадь вошла в ручей, встала и отказывалась идти дальше. Конец этому эпизоду положила проходившая неподалеку баба, крикнувшая ему: «Что ж ты, дурак! Она же пить хочет, отпусти ей подпругу!» — «Этого «дурака» я запомнил на всю жизнь, так же, как и запомнил превосходство лошадиного интеллекта над человеческим», — с улыбкой вспоминал Сергей Петрович впоследствии.

В первые послевоенные годы Сергей Петрович дружил с сыном Веры Мухиной — Всеволодом Алексеевичем Замковым, физиком, окончившим МГУ. «Вера Игнатьевна тогда получила прекрасную мастерскую, недалеко от Дома ученых. Это была очень энергичная женщина, которая работала, можно сказать, и днем и ночью. В то время шло строительство нового здания университета на Воробьевых горах. На самом здании и вокруг него должно было располагаться множество скульптурных работ. Мухина принимала решения при подборе скульптур, а некоторые делала сама. Как-то раз она попросила меня посмотреть на список скульптур. Я стал читать вслух: товарищ Сталин, товарищ Ленин, товарищ Маркс, товарищ Энгельс. И потом «Ископаемые чудовища» Ватагина. Я прочел все без остановки, на одном дыхании. Она безумно перепугалась и говорит: «Как вы можете такое говорить?» — в этом контексте она сразу усмотрела нечто страшное для себя и всех окружающих», — отмечал он в мемуарах.

Вспоминая, что теорию функций комплексного переменного в ЦАГИ для небольшой группы слушателей читал Анатолий Алексеевич Дородницын, к тому времени уже двукратный лауреат Сталинской премии, а впоследствии академик, причем лекции его были настолько блестящи, что «эта величайшая классическая глава математики надолго запала мне в ум именно в его изложении», Сергей Петрович отмечал и своеобразную манеру чтения им лекций: «Он писал на доске очень аккуратным почерком необходимые формулы, а когда поворачивался к аудитории, закрывал глаза. Почему-то он не хотел смотреть на нас, видно, так ему было ловчее».

Полную свежего юмора картину нарисовал Сергей Петрович, рассказывая, как он держал кандидатский экзамен по уравнениям математической физики выдающемуся советскому математику, впоследствии академику А. Н. Тихонову: «Экзамен длился два с половиной часа. Мне было задано четыре вопроса, по каждому Тихонов меня загонял в угол, заставляя демонстрировать свою некомпетентность, и так повторялось четыре раза. Как сейчас помню, последний вопрос был о поведении бесселевых функций в комплексной плоскости. Я к тому времени уже плохо соображал, он загнал меня в угол довольно скоро, и я понял, что завалил этот экзамен.

Униженный и оскорбленный, я уполз из экзаменационного зала, мне было ясно, что защита откладывается и целый год мне придется учить уравнения математической физики. Я маялся, ожидая окончательного приговора. Наконец, меня вызвали в зал и Андрей Николаевич начал читать протокол: такие-то собрались по такому-то поводу, было задано четыре вопроса. Очень торжественно были перечислены все. Первый вопрос оценен на пять, второй на пять, третий на пять, последний — на четыре. У меня чуть не случился нервный шок».

Летом 1960 года, в составе хорошо подобранной компании, уже не в первый раз группа аквалангистов, в состав которой входил Сергей Петрович, выехала для проведения подводных съемок на небольшой необитаемый остров Моннерон, расположенный в проливе Лаперуза. Группа на сей раз была подготовлена хорошо, имела два киноаппарата, радиостанцию и даже врача. Петр Леонидович и Анна Алексеевна очень интересовались подводными приключениями сына, и Сергей Петрович через радиста и ретранслирующую станцию связался с Москвой и держал родителей в курсе событий их отшельнической жизни почти ежедневно. Однажды он поднялся на борт местного рыболовного сейнера, неожиданно налетел шторм, и сейнер был вынужден уйти на Сахалин. Капица-младший оказался в незнакомом рыбацком поселке совершенно без денег и послал отцу телеграмму с просьбой немедленно выслать ему 25 рублей. Уже через несколько часов он получил удивленный ответ отца, убежденного в полной «робинзонаде» сына: «Зачем тебе деньги?!»

Вспоминая другой эпизод той же экспедиции, С. П. Капица писал: «Однажды я вышел на палубу и увидел, что вокруг нашего кораблика из воды высунули свои немножко собачьи морды несколько маленьких тюленей. Усики, ушки на макушке. И очень умные, совершенно интеллигентные глаза внимательно смотрят на корабль. Я спросил боцмана: «Что это они на нас так смотрят?» — «А это они так музыку слушают». Действительно, в этот момент по громкой связи играла незамысловатая музыка. Боцман пошел в рубку и выключил музыку — зверьки покрутили головами и уплыли. Но стоило ему включить музыку обратно, как они тут же вернулись, и снова так же внимательно стали слушать. А мы ищем связи с неземными цивилизациями!»

Во время визита на фестиваль спортивных фильмов в Канны, до Парижа предстояло лететь самолетом, а из Парижа до Канн ехать поездом. В Париже, в представительстве Союзфильмэкспорта, обеспечить движение Капицы по Франции было поручено одной даме. В канун Нового года билетов, естественно, не было, и дама наконец прибегла к последнему средству — набрала по телефону номер месье Дюпона и передала мне трубку. «Разговор был примерно такой, — вспоминал Сергей Петрович, — сначала обмен любезностями по-французски, а потом на чисто русском: «Моисей Абрамович, мне нужен билет в Канны». И вопрос был решен».

На вопрос анкеты: «Какими иностранными языками и языками народов СССР владеете?» — Сергей Петрович обычно отвечал: «Английским — свободно, французским и немецким — менее свободно».

Немало смешных, порой даже анекдотических ситуаций происходило в стенах цитадели юмора — Физтеха.

Помощник и соратник С. П. Капицы по научной и преподавательской работе Л. Б. Луганский вспоминал, что на кафедре общей физики — основной кафедре Физтеха — было сосредоточено несколько десятков преподавателей из самых разных исследовательских институтов и организаций страны. Особенно ярко это проявлялось в начале учебного года, когда все преподаватели были обязаны собраться на первое заседание кафедры. Кто-то из советчиков пенял Капице: «Сергей Петрович! Таких кафедр, в количественном отношении, просто не существует. Даже для Физтеха, при всей его исключительности, это явный перебор!» Но Сергей Петрович смотрел на этот вопрос философски. «Почему мы ходим в зоопарк? — спрашивал он. — Чтобы посмотреть на разных представителей фауны. Чем их больше, тем лучше считается зоопарк. В какой-то степени — то же у нас. Разные люди, разные требования, разные задачи, разные подходы… Кто-то возьмет на себя смелость заявить, что подход профессора А более научен, чем подход доцента В. Нет, нет, в многообразии преподавателей великая сила!»

«…Как-то раз чуть ли не целый поток решил задачу с одинаковой ошибкой. Было очевидно, что произошла утечка информации. Мы стали выяснять, в чем дело, и обнаружили, что студенты наладили радиопередатчик и передавали решение задачи по радио. Такая целая операция, — вспоминал Сергей Петрович. — Через несколько часов после конца экзамена приехала на машинах страшно грозная комиссия, вооруженная какими-то специальными аппаратами. Это в КГБ прослушали сигнал, который содержал всякие технические подробности, они как-то проследили, где мы находимся, и прибежали искать злоумышленников. К тому времени экзамен уже кончился, и обнаружить никого не удалось, поскольку они все разбежались. Потом в ректорской уборной я обнаружил на стекле кабинки надпись, что такого-то числа во время государственного экзамена отсюда велась передача. И надо же было им спрятаться именно в этом месте!»

В позднее время студенты и преподаватели, естественно, обходятся без услуг гардеробщиков. Сергей Петрович, пришедший в Физтех на одно из поздних мероприятий, как истинный физик, чтобы запомнить свой номер, хотел повесить пальто на номер 273, но на названном номере и рядом их оказалась целая гора. Температура абсолютного нуля была «своей» слишком для многих физиков. Сергей Петрович поморщился.

— Да повесьте на 218 — по Реомюру то же самое, он как раз пуст, или вон — 136, по Ремеру[59] — тоже пустует, — вывел его из задумчивости совет одевавшегося рядом студента, одновременно попадавшего в рукава и поправлявшего на носу очки.

«На экзаменах бывали разные анекдотические случаи, — рассказывал С. П. Капица. — Один раз я пришел на экзамен и вижу крайне затрудненную обстановку: сидит комиссия из трех человек, а перед ними высокая симпатичного вида, но худая и изможденная девица пытается что-то ответить. Видно, что ей как-то не по себе, да и экзаменаторам тоже не по себе. Я спрашиваю: «В чем дело?» — «Вот мы, — говорят, — не знаем, что делать, надо двойку ставить…» А я смотрю на ее зачетку и вижу самые лучшие отметки по физике за все предыдущие экзамены. А сейчас, судя по тому, что говорят преподаватели, «ни в зуб ногой». Я попросил девицу выйти и позвал преподавателя ее подгруппы. Он приходит. «Вот мы никак не можем разобраться с этой студенткой». — «Так она две недели назад родила двойню!» Тогда я потребовал поставить ей «четверку» или «пятерку», а эти зануды говорят: «Вы имеете право повысить нашу оценку только на один балл. Мы ей ставим «двойку», так что выходит не больше «тройки!» — «Нет, — говорю, — ставьте ей «четверку» и отстаньте от нее». Я все-таки был заведующим кафедрой, так что пришлось им послушаться…»

Беседуя со студентом в ходе одного из экзаменов, Сергей Петрович заметил ему: «Вы напоминаете мне Софочку из одесского анекдота, которая на вопрос «когда вы вернете сковородку?» отвечала: «Во-первых, вы мне ее не давали, а во-вторых, я вам ее отдала еще на прошлой неделе!» Вы так же, вначале достаточно объективно усомнились в отсутствии необходимых и достаточных условий для протекания процесса, а затем все же решили задачу. Так где же истина?»

«Заседания ученого совета физической лаборатории Института физических проблем начинались в десять утра. Для опоздавших была штрафная санкция: на следующее заседание они должны были приносить по коробке конфет. И вот однажды «проштрафился» знаменитый радиофизик член-корреспондент АН СССР Лев Альбертович Вайнштейн. Сергей Петрович показал людям коробку конфет, которую принес Л. А. Вайнштейн, и демонстративно прочитал этикетку: «Конфеты с морской капустой для улучшения умственной деятельности»… Это на что вы намекаете, Лев Альбертович?» Вайнштейн растерялся и принялся оправдываться, что он купил самые обычные конфеты, шоколадные. Через некоторое время Сергей Петрович признался, что это он сам купил конфеты с морской капустой и подменил коробки», — вспоминал профессор Ю. М. Ципенюк.

Герой Советского Союза, командующий дальней авиацией страны В. В. Решетников рассказывал, как в составе небольшой группы во время приема в представительстве Латвии еще в советские времена, посвященного памяти прославленного штурмана, члена чкаловского экипажа, а в последние годы начальника военной кафедры МФТИ А. В. Белякова (его дочь была замужем за высокопоставленным латвийцем), где был и С. П. Капица, они обсуждали проблемы отбора студентов и слушателей в престижные вузы. «Будь моя воля, я бы устраивал экзамен только по русскому языку и литературе. Математике и физике большинство можно научить, а эти предметы формируют человеческий интеллект, способность к пониманию», — заявил тогда Сергей Петрович.

Однажды Сергею Петровичу довелось присутствовать на экуменистическом конгрессе, проходившем в одном из при-рейнских городков. Выйдя из помещения, где проходил конгресс, гости направились к великой реке, катившей свои воды поблизости. Остановившись на набережной, они были поражены видом человека, шедшего в воздухе с шестом, на высоте нескольких метров. «О господи!» — едва не перекрестившись, подавленно произнес Сергей Петрович, всю жизнь считавший себя атеистом. Через считаные минуты невероятное стало очевидным: оказалось, что через Рейн был натянут трос и один из искусных канатоходцев пересекал по нему реку.

Генеральный конструктор и генеральный директор ОКБ «Вымпел» Владимир Константинович Драгун вспоминал, как однажды вместе с Сергеем Петровичем они обсуждали с какими-то медицинскими светилами вопросы замедления протекания болезни Альцгеймера, характерной для лиц старше шестидесяти пяти лет, на ее первом, легком этапе. «Вы представляете, — горячились светила, — после обнаружения первых симптомов болезни можно отсрочить наступление периода умеренного и тяжелого ее протекания на 15–20 лет!» — «Да, — печально согласился Сергей Петрович, — к тому времени и объектов не должно остаться».