Севастопольские записки

ВРЕМЕННОЕ ЗАТИШЬЕ

Расчет фашистов с ходу овладеть Севастополем потерпел неудачу. Исчерпав свои силы, они некоторое время особой активности не проявляли. Затем, в начале декабря, после небольшой артиллерийской подготовки попытались прорвать оборону на Балаклавском направлении. В бой были введены горно-стрелковая бригада и пехотная дивизия. Главные усилия противник сосредоточил против 456-го полка, влитого во 2-ю дивизию. 1 и 2 декабря полк отражал атаку за атакой, но не отошел ни на шаг. Внимательно следя за его действиями, командующий армией Петров сказал:

— За Балаклаву я спокоен. 456-й полк Рубцова — надежный щит. Он будет стоять насмерть.

Нас, работников штаба, удивило, что фашисты начали атаки именно здесь, на Балаклавском направлении. Не думали ли они, что мы в связи с затишьем ослабили оборону этого участка? Однако секрет открывался просто. Ночью 30 ноября Рубцов организовал разведку. Группа бойцов перед рассветом ворвалась в первую траншею немцев и заняла ее. Гитлеровцы не смогли смириться с потерей траншеи и предприняли ряд атак, чтобы восстановить положение. Бой, начавшийся вначале на сравнительно небольшом участке, постепенно расширялся, охватывая все большую территорию, перекидываясь в полосу 2-го сектора в районе деревни Камары и Гасфортовой горы.

Бой длился два дня. Ценой больших потерь противнику удалось вытеснить наших бойцов из занятой ими траншеи, а в полосе 2-го сектора даже сбить наше боевое охранение.

Верный своей привычке по возможности самому на месте знакомиться с ходом событий, командарм днем выехал к коменданту 1-го сектора полковнику Новикову и захватил с собой меня. Убедившись, что здесь ничего особенно опасного нет, он пробыл недолго, оставил меня в штабе дивизии; приказал лично побывать в полку Рубцова, выяснить причины внезапно возникшего боя, а также проверить несение службы на переднем крае.

Как только стемнело, мы с начальником штаба дивизии майором Комарницким отправились к пограничникам.

Подполковник Рубцов рассказал нам о ночном поиске разведчиков, о захвате ими траншеи.

— Группу вел наш прославленный еще под Одессой разведчик Иван Богатырь, — сказал он. — К немцам подобрались незаметно и свалились на них как снег на голову. Фашисты не ожидали такой дерзости. Ну и началась у них паника. Богатырь не ограничился захватом «языка». Группа выбила гитлеровцев из траншеи, заняла ее. Немцы начали контратаки. В дело ввязалась артиллерия. И пошло. С нашего участка бой постепенно переходил и на другие, на 2-й сектор. Сейчас в полосе полка стало тихо. А вот у моего соседа подполковника Шашло бой все еще продолжается.

Выполняя приказ Петрова, мы ночью побывали на переднем крае, поговорили с бойцами. Настроение у них хорошее. Встретились мы и с Иваном Ивановичем Богатырем. Это был спокойный, уравновешенный человек, обладающий незаурядной физической силой. Глядя на него, невольно вспоминалась русская пословица: «По шерсти и кличка».

Спокойно, не торопясь Иван Иванович рассказал, как они ползли к немецкой траншее, как, перевалив через бруствер, ввалились в нее, ну а там — «дело известное: кого прикладом, кого пулей. Вот и заварилось…» — закончил он свой рассказ.

В штаб дивизии мы вернулись перед рассветом полные впечатлений. У нас была глубокая уверенность, что рубцовцы сумеют отстоять позиции, не дадут врагу прорваться на своем участке.

Отбив захваченную группой Богатыря траншею, немцы прекратили контратаки. Зато они усиленно начали нажимать на 514-й полк подполковника В. В. Шашло, оборонявший деревню Камары и шоссе Севастополь — Ялта у Итальянского кладбища, и 3 декабря перешли в наступление.

Выслушав доклад о результатах проверки организации обороны в полку Рубцова и о начавшемся бое, начальник штаба армии приказал выехать в район деревни Камары, детально разобраться, что там произошло, и попутно выяснить, как обеспечен стык между 31-м полком Чапаевской дивизии и полком, которым командует Шашло.

Как выяснилось, полк Шашло успешно отразил неоднократные атаки переднего края. Понеся большие потери, немцы продвинуться дальше не смогли.

Большую помощь полку в отражении вражеских атак оказали артиллеристы Богданова. Наблюдатели и разведчики артиллеристов всегда находятся в частях на переднем крае, точно определяют места скопления противника, его артиллерийско-минометные позиции. Губительный и точный огонь орудий полка Богданова по заранее засеченным целям отрезвляюще действовал на фашистов. Так было и здесь. Атаки противника захлебнулись.

Один из взводов полка Шашло, находившийся в боевом охранении, стойко оборонялся и только к вечеру был отведен.

Командир полка решил с утра 4 декабря контратакой вернуть позицию боевого охранения. Об этом поздно вечером было доложено командарму. Петров сказал:

— Начинать бой за возврат позиции боевого охранения не рекомендую. Игра не стоит свеч.

Ночь на 4 декабря прошла относительно спокойно, если не считать неутихавшего ружейно-пулеметного огня по отражению разведки. С утра все готовились к новым атакам врага. Но немцы не решились наступать, ограничившись захватом позиций боевого охранения.

В действие вступили снайперы. В обороне им всегда есть работа. В Севастополе для снайперов было особенно широкое поле деятельности. Вскоре по всему фронту загремела слава Людмилы Павличенко и Ноя Адамия. Их подвиги широко освещались в выпускаемых политотделом армии листовках и в армейской газете и находили горячих последователей.

Людмилу Павличенко мы помнили еще по обороне Одессы, где она уничтожила до сотни вражеских солдат и офицеров. О Ное Адамия, морском пехотинце, узнали уже здесь, в Севастополе.

Полковник В. С. Потапов, начальник разведывательного отдела армии, информирует о противнике.

Потапов, страдающий язвой желудка, пришел согнувшись, держа левую руку на животе. Это был исключительно работоспособный командир, умеющий хорошо анализировать, сводить воедино собранные по крупицам данные о противнике, получаемые по всем каналам, и делать выводы. Невысокого роста, ничем особенно не примечательный, к тому же вечно полусогнутый из-за болезни, Потапов, докладывая разведывательные данные, преображался. Язык его становился живым и выразительным. Вот и сейчас, суммируя данные разведки, он рассказывает, что немцы подтягивают к Севастополю войска с Керченского полуострова, высвободившиеся после взятия ими в ноябре Керчи. Кроме того, к городу подошли и некоторые румынские части. Теперь против наших 25, 95, 109, 172-й стрелковых, 40-й кавалерийской дивизии, 7-й и 8-й бригад морской пехоты и отдельных полков, далеко не полно укомплектованных, сосредоточено пять немецких дивизий и румынская горно-стрелковая бригада. Они имеют полный или почти полный состав, значит, по численности и огневым средствам силы противника значительно превосходят наши. Потапов отмечает, что в Крыму развертывается партизанское движение под командованием А. В. Мокроусова.

Во время нашего разговора в комнату, где мы сидели, вошел Крылов. Он спросил, какие выводы можно сделать из имеющихся разведывательных данных. Потапов ответил, что немцы, видимо, готовят войска к наступлению, и, судя по району их сосредоточения, удар будет нанесен по нашему левому флангу.

Николай Иванович заметил:

— Не будут же они все время сидеть в обороне, попытаются наступать.

После ухода Потапова мы еще раз обсудили последние данные, после чего Крылов приказал поставить обо всем в известность комендантов секторов, предупредить их, чтобы усилили наблюдение и разведку и обязательно в каждом секторе захватили «языков».

Прошло десять дней декабря. На фронте стояло затишье. Только снайперы с обеих сторон вели активную борьбу, в оперативных сводках ежедневно отмечались потери в наших войсках и у противника. Немецкая авиация стала показываться реже. Теперь и у нас появились авиационные новинки. С Большой земли прилетело несколько самолетов ПЕ-2. Все же помощь. Вообще же авиации в Севастополе не много. Это в основном истребители старых марок, морские бомбардировщики МБР и ПО-2.

Есть у нас и бронепоезд «Железняков», названный так в честь легендарного партизана гражданской войны матроса Железнякова. Построили его рабочие Севастопольского Морского завода. Они взяли обычные железнодорожные платформы, обшили их и паровоз стальными листами.

Теперь бронепоезд в строю. Его стоянка — туннель возле Инкермана. Правда, отсутствие необходимой железнодорожной сети ограничивает радиус его действия, особенно если учесть, что дорога в сторону Балаклавы проходит по местности, доступной наблюдению противника. Но все-таки он оказывает войскам большую помощь.

Пользуясь затишьем, дивизии и полки создают вторые эшелоны обороны — в глубину. Выделен армейский резерв — 40-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Кудюрова и 161-й полк 95-й дивизии. Все это выкраивается из наличных сил. Петров и Крылов вечерами сидят с начальником отдела укомплектования подполковником И. Ф. Семечкиным, рассматривая, что и где можно взять на пополнение рот и батальонов. Ведь у нас есть еще полки двухбатальонного состава.

В секторах идет напряженная работа по совершенствованию оборонительных рубежей: углубляются траншеи, прокладываются ходы сообщений, строятся блиндажи и землянки для личного состава. Связисты прокладывают новые линии. Сейчас из штаба армии можно связаться даже с командным пунктом батальона и артиллерийского дивизиона. Создана сеть обходных каналов связи на случай порыва прямой.

Командарм уделяет большое внимание тылам. Начальник тыла интендант 1 ранга А. П. Ермилов ежедневно докладывает ему, а в его отсутствие Крылову об армейских запасах. А мы получаем копии сводок по тылу, из которых черпаем данные для оперативных сводок и боевых донесений.

Командарм требует накапливать запасы, особенно артиллерийских снарядов, расход которых очень велик. По заданию Николая Ивановича Крылова оперативный отдел вместе со штабом артиллерии подсчитали расход снарядов за дни боев. Получилась какая-то ерунда. Вышло, что артиллерийских снарядов мы израсходовали 49 тысяч, а винтовочных патронов 74 тысячи. Снова начали проверять данные: итог подтвердился Это заставило дать указания войскам при отражении атак усилить ружейно-пулеметный огонь, не полагаясь только на артиллерию; установить контроль за вызовами огня. Довольно часто случалось ведь так: стоит показаться небольшой группе фашистов, как командир роты уже требует открыть огонь артиллерии, тогда как достаточно одного пулемета, чтобы рассеять ее.

Не все понимали, что подвоз кораблями флота снарядов с армейской базы, находившейся в Новороссийске, сопряжен с огромными трудностями.

Контролировали вызов артиллерийского огня командиры штаба артиллерии и оперативного отдела армии, или, как их называли, направленцы. И это понятно. Нет такого вопроса, которым не занимался бы оперативный отдел. Его работники почти всегда находились в войсках, каждый в своем секторе. Они являлись своеобразными глазами штаба армии, информировали обо всем, что происходило, в любое время дня и ночи могли дать необходимую справку.

Только капитан Безгинов безотлучно находился при штабе. В его обязанности входило составление оперативных сводок и сбор материалов для них.

Направленцами были майоры И. Я. Шевцов, К. И. Харлашкин, комиссар отдела И. Ф. Костенко, а от береговой обороны капитан С. П. Никитин. Все они отличались большой работоспособностью, могли сутками не спать, выполняя то или иное задание. Особенно отличался Шевцов. Если он в войсках, то проверит все — от боевого охранения до солдатских кухонь. Ему никогда не надо напоминать, что и как сделать. Плотный, крепко сбитый, среднего роста, с черной шевелюрой, круглолицый, глаза серые, веселые, он был и внешне очень симпатичен. В свободные часы — любитель повеселиться, не прочь пропустить и чарочку, другую. Но в работе быстр и строг. От его глаз не укроется никакая мелочь, если она имеет отношение к обороне. Особое достоинство — всегда правдив. Ему поручались наиболее ответственные задания.

И он, и Безгинов перед самым началом войны закончили академию имени М. В. Фрунзе и были хорошо подготовлены к штабной работе. Безгинов был очень вдумчивым, серьезным штабным командиром, способным разрабатывать оперативные задания, боевые приказы, предлагать свои решения. Харлашкин, его все называли Костей, в оперативный отдел пришел из отдела боевой подготовки. Он не имел академического образования, но благодаря живости ума быстро освоился. Это был весельчак незаурядной храбрости. Ему ничего не стоило ввязаться в бой и вместе с ротой пойти в атаку.

На этих товарищей опирались мы в работе оперативного отдела.