Сеятели смерти

Глава 5

Контора Симпсона и Уоллинга располагалась в старом каменном доме без лифта. Пыльная вывеска сообщила, что мне следует подняться на четвертый этаж. Я двинулся по темным ступенькам. На меня никто не прыгнул из тьмы с ножом, дубинкой или гароттой, никто не выстрелил в меня из пистолета, арбалета или дробовика, но местечко было такое, где в душу закрадываются всякие экзотические фантазии. У меня из головы не шли слова Мака: “Ты подсадная утка”. Я прибыл в эту страну, чтобы привлечь к себе внимание. И это внимание не обязательно должно было проявиться в форме интереса ко мне со стороны леди в мехах или добродушного агента в серебристом “роллс-ройсе”. Оно могло выразиться просто пущенной в спину пулей.

Я остановился перед дверью с нужной табличкой:

“СИМПСОН и УОЛЛИНГ, ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ”.

Я перевел дыхание. Рядом с дверью виднелась кнопка. Я нажал. За дверью послышались шаги, потом дверь раскрылась и из-за нее появился сухопарый рыжий мужчина в твидовом костюме, с редкими песочного цвета усами и бледными нервными глазами неопределенного мутно-серого цвета.

— Мистер Уоллинг? — спросил я. — Мэттью Хелм. Я звонил вам сегодня утром.

— А! Да-да. Входите, мистер Хелм.

Я вошел в большую неопрятную комнату, загроможденную книгами. Книги лежали на огромном письменном столе, на столике в углу, а также на полках вдоль стены. В основном все это были пухлые фолианты, настолько увесистые, что лишь очень сильному и решительному человеку могла бы прийти в голову мысль полистать один из них на сон грядущий.

— Извините за беспорядок, сэр, — сказал Уоллинг. — С тех пор как с моим партнером произошел несчастный случай, я, знаете ли, буквально завален работой. Сюда, пожалуйста.

Он открыл дверь в кабинет, пригласил меня занять большое кресло, а сам уселся за письменный стол напротив. Это была небольшая комнатенка, заставленная дубовой мебелью и двумя застекленными стеллажами с книгами. За спиной Уоллинга располагалось окно, из которого открывался вид на крыши и печные трубы соседних домов, мокрые от дождя. Но думал я не о погоде. Меня обуревала профессиональная досада от мысли, что раз в моей технической подготовке к заданию оказался один пробел, то, значит, пробелы могут возникнуть и в дальнейшем. Что ж, это вечная история, когда вступаешь в дело на позднем этапе и тебе приходится полагаться на добросовестность организаций, снабжающих тебя информацией.

— Так с вашим партнером произошел несчастный случай, — озабоченно сказал я. — Мне очень жаль, поверьте, мистер Уоллинг. Надеюсь, все обошлось?

Уоллинг подозрительно взглянул на меня, точно я осмелился подтрунивать над ним или над отсутствующим Симпсоном.

— Он погиб, мистер Хелм. Его сбил грузовик на улице — насмерть, пять дней назад. Меня очень расстроила его смерть, можете себе представить! Очень расстроила. А тут еще наша секретарша приболела, — он сложил ладони вместе, словно желая пресечь их беспорядочно-нервные перемещения по письменному столу. — Впрочем, не хочу утомлять вас рассказом о своих напастях, сэр. Итак, вы приехали из Америки?

— Именно.

— И у вас есть основания полагать, что в Шотландии проживают ваши именитые родственники? И вы бы хотели, чтобы мы их для вас разыскали? — неожиданно его тон стал саркастическим.

— Именно гак, мистер Уоллинг, — спокойно подтвердил я.

Он произнес все тем же скорбным, почти саркастическим тоном:

— Я полагаю, вы бы хотели повесить свое внушительное генеалогическое древо на стене в кабинете, под фамильным гербом, свидетельствующим о вашем отношении к ныне здравствующему герцогу Гленмору. Вы ведь упоминали фамилию Гленмор в нашем телефонном разговоре?

Он очень ясно давал понять, что считает меня самозванцем. От меня явно требовалось немного красноречия и напористости, поэтому я мягко возразил:

— Да, но мне ровным счетом наплевать на ныне здравствующего герцога, мистер Уоллинг. Я понятия не имел о таком. Как я сказал в нашем телефонном разговоре, по-моему, у нас есть весьма отдаленное родство с каким-то эрлом. Роберт Гленмор, эрл Далбрайтский, если уж говорить строго. У него было два сына. Роберт и Эдвард — в таком порядке по возрасту. Роберт, насколько мне известно, остался в Шотландии. Будучи старшим сыном, полагаю, он должен был получить какое-то наследство, что и побудило его остаться на родине. Эдвард же приблизительно в 1631 году отправился в Швецию через Германию. Там он женился, родил троих детей, которые женились и вышли замуж и тоже имели детей, и так далее, пока на свет Божий не появилась моя матушка. Она вышла замуж и уехала в Соединенные Штаты, где и родила меня. Вот все, что мне известно. — Из внутреннего кармана пальто я вынул длинный конверт и положил перед ним на стол. — Здесь все необходимые документы: фотокопии семейной библии и прочие бумаги. Меня, в частности, очень интересует, что же произошло между Робертом и Эдвардом и их достопочтенным папашей.

— Понятно. — Теперь голос у Уоллинга несколько потеплел, но взгляд оставался все еще холодным и подозрительным. — Позвольте взглянуть?

— Конечно, я же принес это для вас. Он достал из конверта бумаги и внимательно с ними ознакомился. У меня вдруг возникло дурацкое искушение выхватить бумаги у него из рук и послать все к черту. То есть мне-то как раз было начихать на всех моих предков, но эти бумаги что-то да значили для моей матушки, а я использовал их для грязных проделок. Можно было озаботить наш отдел исследований и анализа и попросить их подготовить мне такие же бумаги на фамилию Росс, или Синклер, или Мактэвиш, которые вполне могли бы сгодиться. Может быть.

— Извините, я вас оставлю ненадолго, — сказал вдруг Уоллинг.

Он встал и вышел в соседнюю комнату. Я услышал, как он там стал листать какие-то книги. Я потянулся к газете, лежащей у него на столе — просто чтобы, убить время, а может, потому, что она была раскрыта на внутренней полосе с обведенной красным карандашом заметкой, в которой тот же карандаш подчеркнул какое-то имя. Я сюда пришел, конечно, не в качестве детектива, но привычка — вторая натура...

Это было сообщение из Шотландии. Заголовок гласил: ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ БЛИЗ АЛЛАПУЛА. В заметке было подчеркнуто имя моего предшественника Пола Бъюкенена — как было сказано в статье американского туриста, по-видимому, американские власти наконец-то позволили истории просочиться в печать. В статье не содержалось ничего, что не было бы мне уже известно, за исключением одной детали: тело случайно обнаружил лондонский врач-отпускник во время пешей прогулки. Смерть наступила в результате болезни, причем местные официальные лица выразили недоумение по поводу того, каким образом больному удалось забраться в эту болотистую глухомань. Название болезни не упоминалось.

Я услышал позади себя шаги Уоллинга и спокойно положил газету на стол, намеренно сделав это в открытую: пускай думает, что хочет, решил я. Садясь за стол, он несколько раз перевел взгляд с меня на газету и опять на меня, но ничего не сказал.

— Прошу прошения, мистер Хелм!

— За что?

Уоллинг внимательно разглядывал меня. С первого взгляда он не произвел на меня сильного впечатления, но теперь он постепенно завоевывал мое уважение. Он был явно не дурак. Нервная дрожь его рук, что поначалу сбило меня с толку, была просто признаком его первоначального испуга, который можно понять. Погиб его напарник и компаньон. Погиб недавний клиент. Заболела секретарша. Его окружали смерть и болезнь. На его месте я бы тоже испугался.

— К нам иногда приходят люди, мистер Хелм, и пытаются морочить нам голову, — сказал он веско. Его голос звучал бесстрастно, но он сделал небольшую паузу на тот случай, если бы я смущенно заерзал на стуле или виновато отвел взгляд. Ни того ни другого не произошло, и он продолжал: — Такого рода клиенты просят нас снабдить их документами, подтверждающими их аристократическое происхождение. Иногда они пытаются повести нас по ложному следу при помощи ложной информации. Иногда нам просто предлагают хорошие гонорары — возможно, лучше мне употребить слово “взятка”, — за то, чтобы мы обнаружили в их жилах голубую кровь. Ну и, разумеется, бывают так называемые эксперты в области генеалогии, которые не отказываются от подобных подношений. — Он издал короткий смешок. — Если бы вы сказали, что девичья фамилия вашей матери Льюис, и вам хотелось бы проследить историю ее рода от добропорядочных валлийских шахтеров, ее предков, я бы принял вас более радушно, но, мистер Хелм, у нас развивается инстинктивное недоверие к клиентам — в особенности, уж простите мое замечание, к приезжим из-за океана, — которые заявляют о своем родстве со знатными фамилиями. Ну вот, к примеру, не так давно мы получили по почте чек на весьма значительную сумму от американца по фамилии Макроу, который просит нас удостоверить, что он является потомком основателей древнего рода Макрю. — Говоря это, он не спускал с меня глаз.

— Макрю, — повторил я. — Это что-то новенькое. Я слыхал о шотландских Макрэях, об ирландских Макгуайрах, но о Макрю — никогда.

— Это старинная форма той же самой фамилии. Их ветвь, как считается, была полностью уничтожена еще два века назад в ходе внутриклановых раздоров — если только, конечно, этот американский Макроу и впрямь не является прямым потомком тех самых Макрю, как он утверждает.

— И вы не в состоянии это подтвердить?

— Над этой проблемой работал мой компаньон вплоть до момента своей трагической гибели. У меня даже не было возможности ознакомиться с результатами его изысканий. Как я уже вам говорил, в последние дни я был очень занят. — Уоллинг передернул плечами, все еще сверля меня взглядом. — А потом появился еще один американец, называвший себя Бьюкенен. Его вопросом я занялся лично. Боюсь, я обошелся с ним невежливо. Потому что он точно был самозванец!

— Уж не тот ли это человек, чье имя вы очеркнули в статье — я случайно заметил газету, у вас на столе? Его упоминали его фамилию по телефону.

— Да, похоже, этот господин подхватил какую-то заразную болезнь на севере. Естественно, это сообщение меня заинтересовало — ведь мы беседовали с ним в этом самом кабинете совсем недавно.

— И вы считаете, он был не тем, за кого себя выдавал?

Уоллинг чуть заметно пошевелился.

— О мертвых не принято говорить плохо, конечно, но я, признаться, даже сомневаюсь, что его фамилия действительно была Бьюкенен. Он меня сильно рассердил. Его нелепые требования звучали как оскорбление нашей профессии. Я не стану утверждать, что мы никогда не ошибаемся, что нас невозможно провести, но все-таки должны же быть хотя бы какие-то приличия...

Наступил момент выказать гнев. И я заявил:

— Послушайте! Если вы намекаете, что я не тот, за кого себя выдаю, то...

— Нет-нет! Потому-то я и попросил у вас прощения, мистер Хелм — Вся информация о вашем роде — в отличие от родственников мистера Бьюкенена — представляется мне абсолютно достоверной. Разумеется, не видя вашего свидетельства о рождении и прочих документов, я не мог быть уверен, что род, к которому вы себя причисляете, действительно имеет к вам отношение, не так ли? Но по крайней мере, вы-то представили мне подлинные документы, впрямую связанные с моей сферой деятельности, и я в высшей степени благодарен вам за доверие.

Тут я подумал: слава Богу, что я не попытался надуть этого проныру ворохом поддельных документов. И с надеждой спросил:

— Значит, вы беретесь?

— Нет.

— Но позвольте...

— Я вам все объясню, сэр. — Он снова сцепил ладони, точно опасаясь, что они от него сбегут. — Ваша информация достоверна и достаточно полна. На ее основе можно проследить линию ваших предков с материнской стороны вплоть до начала семнадцатого века. Другими словами, вы сами знаете, с какой целью люди обращаются к специалистам моего профиля. Вы просите меня начать разыскания там, где я обычно их завершаю — так что я не могу выполнить вашу просьбу. То, что вы от меня требуете, либо очень просто, либо очень трудно сделать.

— Я вас не понимаю.

Он оторвал взгляд от своих сцепленных пальцев и заговорил ровным голосом, точно читал лекцию умственно отсталым студентам:

— Официальная регистрация рождений, смертей и браков в Шотландии началась лишь около 1855 года, то есть на двести с лишком лет позднее интересующего вас периода. Следовательно, для более ранних эпох мы должны строить свои изыскания, основываясь на церковных книгах и прочих сохранившихся документах. Я только что просматривал статьи о церковных книгах Далбрайта. В настоящее время они находятся в Главном архиве в Эдинбурге и, в отличие от прочих, сохранились практически полностью, но самые ранние записи относятся только к 1738 году. Ранее же... — Он пожал плечами. — Можно только гадать, какие результаты могут дать добросовестные поиски. Мое же мнение, сэр: вы только зря потратите время и деньги. Сомневаюсь, что вас интересуют эти изыскания из чисто спортивного интереса, что же касается иных, более знатных шотландских родов, то основная исследовательская работа уже была проведена, и с ее результатами может ознакомиться любой грамотный человек.

— Где? — спросил я.

— В “Шотландских пэрах” сэра Дж. Пола подробно описывается история рода Гленморов по меньшей мере до некоего норманнского рыцаря Хью Фицуилльяма де Кленмара, которому в 1278 году были дарованы земли в Шотландии. Вы, кажется, удивлены, мистер Хелм. Вы и не знали, что многие шотландские роды восходят к старинным фамилиям норманнского происхождения? Но это так. Синклер, к примеру, ранее был Сент-Клером. Роберт Брюс потомок Робера де Брю. Аналогично Кленмар превратился в Гленмора — Уоллинг криво усмехнулся, разглядывая свои сцепленные ладони. — Разумеется, я мог бы взять с вас деньги и просто переписать соответствующие пассажи из книги и торжественно передать все это вам как плод собственного кропотливого труда. Вместо того я просто указываю вам на источник: “Шотландские пэры” сэра Дж. Пола, том третий. Вы сумеете найти это издание в любой крупной библиотеке. Я бы мог дать вам соответствующий том из нашего собрания, однако мы предпочитаем не давать книги на вынос. А мне скоро надо закрывать контору: рабочий день закончился. — Он расцепил ладони и положил их на стол перед собой, собравшись встать. — Надеюсь, вы удовлетворены, мистер Хелм.

— Ну, в общем, да... То есть я, конечно, благодарен вам за помощь, мистер Уоллинг. И постараюсь разыскать эту книгу. Вы уверены, что я не... То есть сколько я вам должен за все?

Он вскочил на ноги так, точно ему надо было поднять груз куда больший, нежели вес собственного тела.

— Ничего, ровным счетом ничего. Между прочим, и вам, вероятно, будет интересно узнать, что один из ваших отдаленных родственников, Хью Гленмор, был шпионом Стюартов — точнее, того романтического принца Чарли, о котором вы, должно быть, слышали. Этого шпиона схватили и обезглавили. М-да, работа секретного агента во все времена была занятием грязным и опасным, не так ли, мистер Хелм?

— Есть такое мнение, — сухо отозвался я, вставая. Мы молча смотрели друг на друга. Не спуская с него глаз, я протянул руку, взял свои бумаги и сунул их в карман пальто. Выражение его лица, строго говоря, не было что называется враждебным, но и дружелюбным оно мне не показалось. Уоллинг сделал мне скидку. Он просто принял на веру мои слова — касательно Гленморов. Сведения о семье, с которыми я позволил ему ознакомиться, были подлинными. Это ему понравилось. Ему захотелось убедиться, что эти сведения имеют ко мне непосредственное отношение. И тем не менее он прекрасно понимал, что я пришел к нему не просто из интереса к собственной генеалогии. Тут я его одурачить не сумел. И он прекрасно понимал, что, кто бы ни были мои предки, я не простой турист. Он глубоко вздохнул.

— Если вы меня подождете, мистер Хелм, мы можем выйти вместе.

— Конечно!

Я ждал его в приемной, пока он надевал пальто и шляпу. Он проводил меня на лестничную площадку и завозился с дверным замком. Когда мы спускались по лестнице, невысокий, с чуть раскосыми глазами, мужчина в низко надвинутой кепке и наглухо застегнутом макинтоше воровато выскользнул из двери на третьем этаже. На двери висела табличка: “Ориентал экспорте, Лтд.”. Он бросил в нашу сторону косой взгляд и, опередив нас, двинулся вниз.

Все было проделано очень ловко. То есть они сделали мне коробочку. Внезапно зловещий коротышка, идущий впереди меня, развернулся и стал наступать с явным намерением на меня напасть. Пока я рассматривал огромный нож, сверкнувший у него в руке, Уоллинг ударил меня сзади дубинкой.