Сезон мертвеца

19

Телефон зазвонил вскоре после того, как Ник приготовил отцу завтрак: свежие фрукты, апельсиновый сок прямо из соковыжималки и коктейль из самых разнообразных таблеток. Когда Ник снял трубку, отец с тревогой воззрился на него.

– Не волнуйся насчет меня, – успокоил он Ника, как только тот закончил телефонный разговор. – Я не такой беспомощный, как тебе кажется. К тому же скоро придет Би. Все будет нормально, Ник.

– Спасибо, отец.

– Что стряслось?

Старик никогда не спрашивал его о работе, что было результатом их давнего соглашения. Ника немало удивило, что отец нарушил правило.

– Еще одно убийство.

– Ну и что? – удивился Марко. – Разве ты единственный детектив в полицейском управлении?

– Нет, отец, – мягко ответил Ник, пытаясь прояснить ситуацию в голове. – Просто это убийство имеет отношение к тому делу, которое я сейчас расследую. – Ник надолго задумался. После разговора с Бешеной Терезой в ресторане ему и так предстояло выработать новую версию событий. Телефонное сообщение не стало для него неожиданностью. – Возможно, мы рано или поздно придем к выводу о том, что последние происшествия имеют какое-то отношение к Ватикану. Может быть... – Он ощущал на себе усталый и встревоженный взгляд отца. Марко обычно чувствовал, когда случалось что-то неладное. – Может быть, все намного хуже, чем мы предполагали.

– Расскажи мне об этом, – решительно потребовал отец. – Если хочешь, конечно. Не сейчас, а когда вернешься домой. А сейчас, – он взял со стола несколько бутербродов с ветчиной и протянул сыну, – возьми это с собой, пожуешь в машине. Человек не может питаться одними фруктами. Даже такой упрямый, как ты.

Минут пятнадцать спустя Ник припарковал машину у ворот старой церкви, стоявшей возле дороги, ведущей к Лютеранскому дворцу, что на площади Святого Петра. Это была та часть города, которую он знал плохо. В двух минутах отсюда был расположен Колизей, а рядом с ним проходила дорога на север, всегда запруженная автомобилями. А сразу за ней находился дом, где жил Ринальди. Этот высокий многоквартирный дом, выстроенный в конце девятнадцатого века, величественно возвышался над соседними постройками. Рядом с ним располагалась небольшая торговая площадь, функционировавшая в течение последних десяти веков, а может, и больше. Словом, это был тихий жилой район, куда редко заглядывали вездесущие туристы. Его небольшие постройки и церкви, казалось, принадлежали совершенно другому городу и другой эпохе.

Ник Коста был уверен, что Сара Фарнезе знает этот район как свои пять пальцев и может рассказать всю его долгую историю начиная с древнейших времен. Он чуть было не затерялся среди крошечных переулков, а когда ступил на небольшой красивый двор, с облегчением вздохнул, увидев перед собой несколько рядов грубых скамеек, приготовленных для организации концерта на открытом воздухе. Повсюду лежали отпечатанные на дешевой бумаге программки, извещавшие, что посетители услышат произведения Вивальди и Корелли в исполнении местного полупрофессионального оркестра. Все это произвело на Ника довольно странное впечатление. Хотя концерт старинной музыки проходил здесь вчера вечером, у детектива было такое чувство, будто меломаны покинули это место только сейчас.

Ровно в восемь часов пятнадцать минут ирландец по имени Бернард Кромарти – старейший член ордена доминиканцев, опекавшего церковь Святого Климента на протяжении трехсот пятидесяти лет, – открыл дверь храма для утренней службы. То, что он увидел, повергло его в ужас и на какое-то время лишило дара речи. Опомнившись, он бросился со всех ног в полицию.

Ник Коста внимательно осмотрел подворье, обратив внимание на то, как много мусора оставили после себя любители старинной музыки, а потом тяжело вздохнул и вошел в храм. Это была старая церковь, намного больше той, которую он видел на острове Тибр. Внутри храм был украшен большим количеством картин, интерьер вызывал вполне обоснованное чувство восторга и восхищения. Приглушенные голоса людей звучали здесь как тихий шепот монахов, расходящихся после воскресной службы. В центре нефа находился слабо освещенный алтарь, едва заметно возвышавшийся над уровнем пола. Рядом с алтарем Ник без труда узнал группу знакомых, внимательно рассматривавших что-то на полу. Только Фальконе стоял во весь рост, одетый в дорогие джинсы и не менее дорогую белую рубашку. Похоже, это воскресенье он проводил в обществе известных политиков и только в силу обстоятельств вынужден был прервать отдых и явиться сюда. Ник знал, что инспектор находится в разводе. Недавно по департаменту прошел слух, что шеф появляется в светских салонах и часто мелькает на поле для гольфа в компании разных знаменитостей.

Холеное, обрамленное седеющей бородкой лицо шефа выражало крайнюю сосредоточенность. Ник Коста подошел поближе и остановился между Фальконе и Росси. Эта часть церкви изначально считалась самой главной и почетной. Ник посмотрел вниз и увидел прямо под алтарем, окруженным свечами, обнаженное мужское тело. Оно отбрасывало смутную тень. Человек лежал на боку с подтянутыми к подбородку коленями, вытянутые вперед руки были сложены как для молитвы. Из-за широко открытых глаз и рта лицо, казалось, выражало крайнее удивление. Складывалось впечатление, что прихожанин спокойно молился, пока не увидел перед собой нечто странное, что и лишило его чувств.

Мокрые светлые волосы прилипли к голове, лицо покрывали синяки и ссадины. По всему было видно, что человека долго и нещадно избивали. Вокруг шеи обвивалась толстая веревка, свободный конец которой был привязан к небольшому ржавому якорю, лежавшему неподалеку на мозаичном полу.

Над телом убитого напряженно трудилась Тереза Лупо в резиновых перчатках. Она просунула палец в рот жертвы и втянула воздух, словно пытаясь учуять какой-либо запах, потом взяла покойника за руку и попыталась поднять ее.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Терезу Фальконе.

Рядом с ним стоял седовласый священник лет семидесяти с суровым лицом. Он так внимательно следил за происходящим, как будто все в этой церкви принадлежало ему лично.

– Соленая вода, – спокойно ответила патологоанатом. – Причем настолько соленая, что версия о том, что его утопили в Тибре, отпадает напрочь. Это случилось где-то в другом месте. Более подробную информацию смогу предоставить только после проведения анализов в лаборатории.

Фальконе уставился на лицо утопленника.

– Когда это будет?

– Через несколько часов. Степень трупного окоченения свидетельствует о том, что тело было доставлено сюда вчера вечером или рано утром.

Лука Росси угрюмо смотрел на труп.

– Как это могло случиться, святой отец? – спросил он у священника. – Ведь вчера вечером здесь был концерт, а сегодня утром сюда просто невозможно было попасть. Как смог убийца принести в храм мертвое тело?

– Да, здесь действительно был концерт, – подтвердил священник вкрадчивым голосом. – Все билеты были проданы, я сам был здесь до часу ночи и помогал навести порядок.

– Тогда как его могли протащить сюда? – сердито буркнул Фальконе.

Священник сокрушенно покачал головой и опустил взгляд на пол.

Ник Коста показал рукой на залитое солнечным светом подворье, где к стене был прислонен большой черный футляр.

– А это что такое, святой отец? Кто-то из музыкантов забыл свой инструмент?

Лука Росси вздохнул, вышел во двор, подхватил футляр, стараясь не касаться ручки, чтобы не смазать отпечатки пальцев, вернулся в церковь и положил его на пол. Фальконе наклонился и стал щелкать замками футляра, пытаясь открыть. Через несколько секунд ему это удалось. Внутри было пусто. Дешевый красный бархат был пропитан водой, на всех пахнуло терпковатой гнилью морского побережья.

– И все же я не понимаю! – воскликнул Фальконе, разглядывая футляр. – Как можно запихнуть взрослого человека в футляр, а потом протащить через весь город и незаметно подбросить в церковь? К тому же церковь, как вы утверждаете святой отец, была ночью заперта.

– Конечно, заперта, – возмутился тот. – Здесь много ценных вещей, и мы всегда запираем храм на ночь.

– Церковь оснащена видеокамерами? – на всякий случай поинтересовался Ник.

Священник отрицательно покачал головой.

Тереза Лупо взмахом руки приказала полицейским подкатить медицинскую тележку. В гулком помещении звонко заскрипели колеса. Тереза подошла к Росси, который тупо таращился на пустой футляр.

– Ну? – спросила она.

– Что "ну"? – недовольно проворчал Фальконе.

– Кто-нибудь поинтересуется у меня, как он был убит?

Сыщики с недоумением переглянулись: дескать, неужели есть сомнения?

– Скорее всего этот человек был изрядно избит, – высказался первым Росси.

– Еще бы! – хмыкнула Тереза. – Но я не думаю, что он умер от побоев. Конечно, пока не будут готовы результаты анализов, я могу высказать лишь предположения. – Она сняла резиновые перчатки и загадочно улыбнулась Росси и Нику. – Знаете, парни, вы с каждым разом удивляете меня все больше. Ведь я же находилась здесь меньше времени, чем вы, а знаю уже намного больше.

– Что вы имеете в виду? – угрожающе прорычал Фальконе.

– Он утонул в какой-то речушке, связанной с морем, – начала Тереза. – Причем кто-то ему здорово помог в этом деле. Глубина речушки не больше метра, судя по количеству грязи и ила в полости рта. Насколько я понимаю, сочетание ила и морской соли позволяет довольно быстро определить место преступления. Итак, его утопили. А потом обмотали шею веревкой со ржавым якорем, притащили сюда и зажгли свечи. Иначе и быть не могло. Якорь слишком мал и легок, чтобы послужить в качестве грузила. Нет никаких сомнений, что он играет какую-то символическую роль в этом убийстве. Думаю, перед нами часть тайны, которую мы должны с вами раскрыть.

Ник Коста пристально посмотрел на священника. Седовласый старец, стоя с закрытыми глазами, беззвучно повторял слова молитвы и быстро крестился.

– Святой отец, – сказал Ник, дождавшись конца молитвы.

– Что, сын мой? – отозвался священник, не поворачивая головы.

Ник обвел рукой церковь:

– Здесь много якорей. Они вырезаны на колоннах, изображены на картинах. Что они означают?

– Неужели вы сами не можете догадаться? – укоризненно произнес священник.

Фальконе смерил его недобрым взглядом:

– Святой отец, если у вас есть какие-то сведения, которые могут помочь нам...

Священник поморщился:

– Вы профессионалы, образованные люди, а совершенно не знаете историю своей страны. Это церковь Святого Климента, четвертого папы римского. – Он показал рукой на гробницу позади алтаря. – Там лежат его нетленные останки. Лежат уже почти две тысячи лет. Неужели вы ничего не слышали о нем? Святой Климент был утоплен, а потом его обнаружили с якорем на шее. – Священник горестно вздохнул и кивнул на покойника: – Это омерзительное преступление является преднамеренным и свидетельствует о желании оскорбить память святого. На такое кощунство мог решиться только сумасшедший.

Ник Коста задумался над его словами. Если это действительно дело рук сумасшедшего, то отнюдь не простого, а вполне сведущего в теологических вопросах. Кроме того, он сделал это не случайно, а с вполне определенной целью. Фактически он пытался им что-то сообщить этим мерзким преступлением, но что?

– Вы знаете покойника? – поинтересовался Фальконе у священника.

– Нет, – отрезал тот.

– А вы?

Лука Росси пожал широкими плечами, остальные потупились, давая понять, что впервые видят этого человека. Фальконе гневно зыркнул на Ника.

– Мы не продвинулись ни на шаг, – недовольно проворчал он. – Более того, ситуация стала еще запутаннее. Привезите ее сюда. Я хочу, чтобы она увидела все своими глазами.

– Что? – не понял Ник.

– Сару Фарнезе. Я хочу, чтобы она сама посмотрела на все это. Может быть, она узнает его. Пусть она скажет, что думает по этому поводу.

– Но... – запротестовал Ник.

Конечно, Фальконе был по-своему прав. Сара действительно могла узнать этого человека, но зачем тащить ее сюда? Для этого есть немало других, менее болезненных способов – привезти ее в морг, например, или просто показать фотографию. Нет никакого смысла тащить ее сюда, в это угрюмое место.

– Почему бы не привезти ее в морг? – предложил он. – Какая, в сущности, разница, где она увидит его?

– Делайте, что я сказал, – приказал Фальконе и пошел из церкви во двор, вынимая на ходу из кармана мобильный телефон.

Когда он скрылся из виду, к Нику подошел Лука Росси и сочувственно посмотрел в глаза.

– Мы снова оказались в тупике, черт побери. Вляпались по самые уши и теперь не знаем, как выбраться из этой трясины.

Ник ничего не ответил, но подумал, что Росси прав. Они действительно оказались в тупике, теперь Фальконе будет рвать и метать, чтобы хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки. Ситуация в точности повторяла ту, которая возникла на острове Тибр, где они обнаружили первую жертву.

– Да, ты прав, – неохотно признал он, отметив про себя, что Лука Росси давно уже считал это дело гиблым и доказывал, что они идут по ложному следу.

– Знаешь что? – неожиданно сказал Росси. – Мы почему-то считаем, что нам следует искать улики, верно? А ведь это лишь половина нашей работы, а вторая половина заключается в том, чтобы своевременно обнаружить ложь и дать ей правильную сценку. Другими словами, нам нужно во что бы то ни стало понять, почему нам лгут и хотят увести в сторону от истины.

– Я сделаю это сам, – произнес Ник сквозь зубы, думая о своем. – Скажи Фальконе, что через полчаса она будет здесь.

Ник быстро вышел из церкви, на него сразу обрушился полуденный августовский зной безоблачного неба. Впрочем, он не обратил на него никакого внимания, так как все его мысли были заняты тем, что он скажет Саре и как объяснит ей сложившуюся ситуацию.