Сезон охоты на Охотника

— Сидеть прикованным к батарее — в моих интересах?! — рассмеялся Сергей. — Да вы шутник, как я погляжу! Скажу честно, — после всего этого я бы с большим удовольствием пристрелил вас, а не Хладова!

— Ничего-ничего, это временные неудобства, которые очень скоро закончатся! — заверил Андрей Владимирович. Он устроился поудобнее, предложил сигарету Сергею, закурил сам и продолжил:

— В понедельник Хладов должен давать показания в прокуратуре. Сигнал о выезде мы получим минут за сорок до его прибытия. Вас тут же освобождают от наручников и вы занимаете позицию у окна в эркере. Видите, вон там аккуратно вырезана фотография в газете, наклеенной на стекло? Кстати, в этом месте стекло разбито и кусок как бы выпал, — это и есть амбразура для стрельбы. Завтра суббота, так что целых два дня вы имеете возможность опробовать свой „Винторез“ в уединенном месте. Кстати, винтовка вон в том дипломате. Сами соберете?

Сергей презрительно фыркнул и спросил:

— Прицел какой?

— Хорошо вам знакомый ПСО-1 — на все случаи жизни. Винтовка уже пристреляна на сто пятьдесят метров. Для уничтожения цели вам дается два патрона: больше выстрелов все равно сделать не успеете.

— Достаточно одного. Хотя… а если будет осечка при первом же выстреле? — спросил Сергей. — „Винторез“ — штука капризная!

— Молитесь! — посоветовал Андрей Владимирович. — Условия сделки простые: ваша жизнь плюс жизнь Рубинчика плюс триста тысяч баксов плюс обеспечение ухода за рубеж. Но все это — в обмен на жизнь Хладова! Хладов выживает — вы не получаете ничего!

— А если у него бронированный автомобиль? — возразил Сергей.

— Бросьте, он же не на танке в конце концов приедет! — раздраженно парировал Андрей Владимирович. — Патрона СП-6 на таком расстоянии вполне достаточно: никакие бронежилеты и бронестекла не помогут! Кстати, насколько наличие автомобильного стекла снизит вероятность поражения цели с первого выстрела?

— Если использовать СП-6, то ни насколько. И вообще, наибольшую вероятность поражения обеспечивает первый выстрел, — остальные пойдут с горячего ствола, так что первый и второй выстрелы неизбежно отличаются.

— Хорошо! Что еще нужно?

Сергей поиграл желваками и сказал:

— Значит, так! Винтовку я лично приведу к нормальному бою. Прицел должен быть исправлен на параллакс, иначе мне самому придется терять на эту процедуру драгоценное время. На стрельбище оборудуете мне позицию с таким же превышением над целью, как здесь. Патроны должны быть все из одной партии. Дальше видно будет.

Андрей Владимирович поднялся и похлопал по плечу Сергея:

— Хорошо, готовьтесь! В понедельник все закончится. Стреляете, попадаете, уходите через подвал. В назначенном месте получаете документы, деньги и — свободны, как птица в полете. И умоляю: не ешьте на ночь сырых помидоров!

Сергей и Баг с недоумением взглянули на него. Андрей Владимирович бросил Сергею книжку, которую держал в руках.

— Почитайте классику, расслабьтесь! — посоветовал он. — А то юмор уже перестали воспринимать!

Сергей посмотрел на обложку. Ильф и Петров, „Золотой теленок“. Сергей покачал головой и сказал:

— Юморной ты мужик, как я погляжу. Это хорошо! Значит, тебе легкая смерть будет.

— Не от вашей ли руки? — прищурился в недоброй усмешке Андрей Владимирович.

— Нет, — ответил Сергей. — Просто на вашей работе такие юморные и шустрые долго не живут. Зато у них, как правило, легкая смерть — гранатой в куски или пуля в башку. Я помню, в Афгане случай был…

— Типун вам на язык, Сергей Андреевич! — укоризненно заметил Андрей Владимирович и направился к выходу. По дороге он бросил Багу:

— Он мне нужен живым и невредимым до понедельника. Головой отвечаешь. Дашь ему шанс, он вас всех голыми руками положит. Так что гляди в оба. Время готовности — десять утра. Далее ждешь моей команды и выдвигаешь его на позицию. Он делает дело. Дальнейшее мы уже отрабатывали, просто напомню: впечатление должно быть такое, что еврей застрелил снайпера, а тот успел его положить из „Винтореза“. Ясно?

— Не сомневайтесь! — заверил Баг, закрывая входную дверь.

Баг был бывший опер из УВД одного крупного города. Уж он-то сумеет организовать любое впечатление! А что до крутого снайпера… Он и не таких крутых видал, как этот ветеран Афгана! У него не забалуешь! В сортир на поводке и в наморднике ходить будет! И дерьмо языком вылижет, если понадобится!

2 сентября 1994 года, 16.05.

Никифоров не находил себе места. Полчаса назад Хладов без всякого предупреждения снялся с места, захватив с собой несколько человек из охраны. Он не оставил никаких распоряжений, и это было странно. Очень странно. У Никифорова даже промелькнула мысль: уж не хочет ли Хладов потихоньку исчезнуть? Но он быстро ее прогнал. Нет, в таком случае Хладов наверняка придумал бы объяснение внезапному отъезду. Только бы он объявился до понедельника! Пусть едет в прокуратуру, а там…

Никифоров вдруг испугался при мысли: что это будет за „а там“. С Хладовым все ясно, его судьба решена, а вот что будет с ним…

Никифоров налил себе коньяка, выпил и закурил сигарету из пачки, что держал для гостей. Нервы, нервы!

А Хладов в это время сидел в уютном пригородном ресторанчике по Рязанскому шоссе в компании молчаливых людей в темных костюмах. Компания ему не нравилась. А больше всего из всей этой компании ему не нравился человек, сидевший напротив. Звали его Олег Юрьевич. Это он назначил встречу Хладову. Но именно Хладову была нужна эта встреча, — и Хладов это прекрасно понимал. И Олег Юрьевич это прекрасно понимал. Он перешел к делу без всяких вступлений.

— Что вы хотели от меня, Вадим Николаевич?

Хладов поднял брови.

— Вообще-то, это вы назначили встречу! — проговорил он, сделав упор на „вы“.

Олег Юрьевич рассмеялся коротким смешком.

— Посмотрите на нашу беседу со стороны! — ответил он. — Вы с охраной, я с вооруженными людьми… На современном языке это называется „стрелка“. И я ничего не хочу узнать от вас, Вадим Николаевич. Я просто пригласил вас, чтобы предупредить — не трогайте Адвоката! Ну никоим боком он не относится к вашему ведомству! Что вы на нем повисли, как гончий пес, право слово?

— Я всего лишь хотел узнать от него об одном человеке, — сказал Хладов. — И я узнаю это, нравится вам или не нравится…

— Вас интересует Кузнецов! — перебил его Олег Юрьевич.

— Ага… так вы в курсе! — заметил Хладов, доставая папиросы.

— А кто не в курсе? — изумился Олег Юрьевич. — Вы на него организовали охоту, как на акулу-людоеда в курортный сезон! Какого, извините, черта… вам не кажется, что вы что-то недопонимаете? Что у вас неверное представление о положении вещей? Нет?

— Просветите меня, серого! — усмехнулся Хладов и спросил: — Кузнецов работает на вас?

— Нет, — ответил Олег Юрьевич. Заметив недоверчивую улыбку на лице Хладова, он пояснил: — Впрочем, однажды мы использовали его „втемную“, но это было давно!

— А как же Адвокат?

Олег Юрьевич пожал плечами:

— Адвокат просто сливает нам информацию о криминалитете. Он же, по сути, главарь группы наемных убийц, работающих по заказам не желающих огласки авторитетов и частных лиц. Поэтому благодаря ему нам удалось собрать весьма любопытный компромат на некоторых весьма известных лиц. Конечно, лучше с таким типом общаться через решетку, но увы, — посадить его пока не представляется возможным, демократическая законность надежно защищает таких, как он. Ну а то, что Кузнецов последнее время работал на Адвоката, — так мы сами этого не знали!

Хладов задумчиво поиграл желваками и спросил:

— А Котов? Он ваш человек?

— Ну что вы! — рассмеялся Олег Юрьевич. — Котов работает на наркодельцов, базирующихся в Афганистане. Мы проверяли его. Обычный ссученный гэбэшник. Никакой политики. Платят ему за прикрытие контрабанды наркотиков и информационное обеспечение. Ведь именно Котов координирует действия российских и таджикских спецслужб по борьбе с контрабандой наркотиков.

— А что же вы его не возьмете, если так хорошо осведомлены? — поинтересовался Хладов. — Ведь вы — крупный работник прокуратуры в генеральском чине. Разве это не ваша работа?

— Для возбуждения дела недостаточно фактов! — развел руками Олег Юрьевич. — Знаете ведь, что одно дело — данные информаторов, а другое — улики для суда. Пусть пока гуляет!

— А что же вы не закажете его Адвокату? — в лоб спросил Хладов.

— Я не занимаюсь заурядными наркодельцами и ссученными гэбэшниками, — ответил Олег Юрьевич. — Меня интересуют только террористы. Сами понимаете, я говорю вам это не только как работник прокуратуры.

— Понимаю! — качнул головой Хладов. — Тогда вопрос — кого вы представляете?

Олег Юрьевич внимательно посмотрел на Хладова и ответил:

— Ну, вам я, пожалуй, скажу… вы имеете право знать! На меня возложена борьба с определенным кругом лиц. Понимаете, есть такая категория людей, облеченных, — к глубокому сожалению, — властью, большой властью… Старик Ульянов был абсолютно прав, когда утверждал: „Любая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно!“ Они, эти люди, считают, что террористов можно использовать в своих интересах. Это, разумеется, иллюзия! Вспомните судьбу жандарма Судейкина, который намеревался использовать террористов для расправы с начальниками, мешающими его продвижению по службе. Он сам пал от руки своего агента-осведомителя. А сколько таких судейкиных появляется вновь и вновь! Вспомните хотя бы американского подполковника Оливера Норта, который по поручению президента США Рейгана продавал оружие Ирану, чтобы на вырученные средства свергнуть правительство сандинистов в Никарагуа! А ведь сам Рейган объявил хомейнистский Иран врагом Америки номер один! А сколько таких нортов работало и будет работать! Вся беда в том, что не может быть управляемого терроризма. И мы, и те же американцы неоднократно в этом убеждались! Помните, как американцы передавали афганским моджахедам в больших количествах „стингеры“ для борьбы с советскими самолетами? А где оказалась большая часть „стингеров“? В том же Иране и даже у палестинских федаинов! А сколько людей, обученных партизанской войне советскими инструкторами в палестинских лагерях, оказалось в рядах афганских моджахедов и таджикской оппозиции? Но снова и снова появляются облеченные властью люди, которые собираются управлять терроризмом. Они полагают, что для этого достаточно подкормить волка и назвать его „борцом за свободу“. Никак не дойдет до их тупых голов, что „сколько волка не корми, а он все в лес смотрит“! Так что приходится как-то контролировать этот процесс. Ведь должен же кто-то заниматься этим, черт возьми, если государство устранилось от этого процесса! Дай Бог, чтобы у нас когда-нибудь во главе государства встал человек, осознающий в полной мере угрозу международного терроризма и способный начать решительную и последовательную борьбу с терроризмом. Но уже кое-кто в верхах осознает, что надо не просто сидеть сложа руки и ждать лучших времен. Вы несогласны?

— Для нас это уже неактуально! — отмахнулся Хладов.

— Вы так думаете? А Дудаева кто прикормил? Та шушера, что суетится вокруг нынешнего президента! Эти недоумки всерьез полагают, что Дудаев в благодарность за их поддержку будет исправно качать для них грозненскую нефть, — вот идиоты! Дудаев верой и правдой служил Советской империи, — а какой резон чеченцу теперь служить слабой и полуразваленной России? Служить слабому — чести нет! Да этот Дудаев еще заставит содрогнуться всю Россию, попомните мое слово!

— А вы кому служите, уважаемый Олег Юрьевич?

Олег Юрьевич вздохнул:

— О чем вы говорите, Вадим Николаевич! Родине, конечно! Все мы любим Родину. Только некоторые все-таки любят больше не Родину в себе, а себя — в Родине. Вот в чем беда!

— А меня вы к какой категории относите? — осведомился Хладов.

— Уж больно долго вы с дерьмом имели дело, Вадим Николаевич, вот и перемазались с ног до головы. Впрочем, не только перемазались, но и пропитались им насквозь! Ну да ладно, Господь вам судья. И так у вас положение — хуже губернаторского!

— Это вы насчет моего предстоящего визита в прокуратуру? — уточнил Хладов.

Олег Юрьевич пренебрежительно махнул рукой:

— Вы по этому делу в качестве свидетеля проходите. Есть установка: дело старое, спустить на тормозах. А вот врагов у вас много, и все крови вашей хотят. Впрочем, это тоже ерунда…

Олег Юрьевич замолчал. Хладов закурил очередную папиросу и спросил:

— А что же не ерунда?

— А не ерунда то, — медленно заговорил Олег Юрьевич, — что вы теперь вроде как проходной ферзь!

— Не понял…

— Ну, в шахматной игре проходная пешка может ферзем стать. А вас из ферзей в пешки хотят перевести, да и пожертвовать, — ну, судьба-то у пешки известная! Только как это сделают и кто конкретно, не знаю!

— Вы себя вообразили карающим мечом правосудия, а теперь еще примеряете одежды предсказателя? — усмехнулся Хладов. — Не слишком ли много вы на себя взвалили? Бросьте, не то уроните! Вы лучше расскажите, когда именно использовали Кузнецова, как вы утверждаете, „втемную“?

— А вы еще не поняли? — удивился Олег Юрьевич. — 15 мая 1982 года! Вам эта дата ни о чем не говорит?

Хладов сжал зубы, поиграл желваками, затем негромко спросил:

— Как именно вам удалось заставить Кузнецова работать на себя?

— Да не знал он, на кого работает! — раздраженно повторил Олег Юрьевич. — Впрочем, не я проводил операцию! Знаю только, что его использовали втемную, и все!

— А для чего вам это было надо? — поинтересовался Хладов.

— Как это — для чего? — воззрился на него Олег Юрьевич. — Ваши подельники из высших эшелонов власти гнали через Амандуллу тонны вооружения якобы для нужд палестинских партизан, — что, кстати, страшно раздражало наших израильских коллег! Но мы бы закрыли на это глаза, если бы Амандулла добросовестно переправлял оружие через Иран, Курдистан и Сирию палестинцам или боевикам из „Амаль“. Как-никак, а они в те времена объективно защищали советские стратегические интересы на Ближнем Востоке! Так нет же! Большая часть оружия и боеприпасов не уезжала на Запад дальше Пешавара: Амандулла продавал их моджахедам. На свою долю он покупал наркотики и переправлял их в Таджикистан. Деньги, вырученные от продажи оружия, он передавал через вас. Кстати, именно вы и отвечали за безопасность этих каналов: оружие — туда, наркотики — обратно! Между прочим, наркотики ваши партийные покровители реализовывали на Западе: наверное, в порядке „диверсии против капитализма“! Хотя вряд ли это афишировалось: ведь деньги оседали на частных счетах в швейцарских банках. Конечно, — будущие столпы демократии готовились к перестройке! Ведь не своими же куриными мозгами роковой клоун Горбачев додумался до поистине апокалиптических реформ?! Нет, вашим покровителям надо было легализовать свои грязные бабки с тайных швейцарских счетов! Кстати, там должен быть и ваш счет. Нет? Ну, ладно! Короче, терпеть такое положение вещей, когда наших солдат расстреливают из нашего же оружия, было невозможно! Вот ваш канал и прервали. Подставили Амандулле одного генерала со связями в ЦК, предложившего более выгодные условия. А когда вы решили припугнуть Амандуллу, пришлось использовать Кузнецова! Кстати, — а вы сразу поняли, что не было никакого второго стрелка и что Амандуллу убил Кузнецов, невзирая на ваш строжайший приказ — ранить только телохранителя?

— Разумеется! — процедил Хладов.

— А что же вы его тогда не ликвидировали? — удивился Олег Юрьевич. — Тогда все можно было списать на душманов, — и сейчас бы не пришлось потеть! А?

— Долго рассказывать, — уклончиво ответил Хладов. — Имелись свои причины. У меня к вам самый последний вопрос: слушайте, ну зачем вам это все надо?!

— А я уже пытался вам объяснить, — усмехнулся Олег Юрьевич. — Только вы все пропустили мимо ушей. У вас вообще это в характере: все, что не входит в круг ваших понятий, вы игнорируете. Поэтому вы и оказались в положении… в котором оказались! Ладно, мне пора! Вы удовлетворены нашей беседой?

— Вполне! — ответил Хладов.

— Тогда оставьте в покое Адвоката! Он нам еще нужен. А вам, поверьте, он ни в чем не поможет.

— А Кузнецов?

Олег Юрьевич засмеялся и покачал головой.

— Не поверили вы мне! А зря! Дался вам этот Кузнецов. Да делайте вы с Кузнецовым, что хотите! Он не наш человек, и нас не интересует его судьба! Нас интересует только одно — чтобы вы отстали от Адвоката.

— А если бы мы не договорились по этому вопросу?

— Ну что вы! Конечно, договорились бы! — отмахнулся Олег Юрьевич.

— А все-таки?

— Ну, ладно! Суньте руку в карман пиджака… нет, где у вас ПСМ лежит. Нащупали? Доставайте!

Хладов достал продолговатый предмет из кармана. Пачка долларов в прозрачной пленке.

— Ну вот! — удовлетворенно заметил Олег Юрьевич. — Теперь там еще и отпечатки ваших пальцев появились. Уразумели, что это такое? Тысяча долларов — взятка работнику прокуратуры, то есть мне! А выходы из кафе перекрыты СОБРом. Если бы мы не договорились… впрочем, и так понятно, я надеюсь?

— Куда уж яснее! — согласился Хладов. — В выборе средств вы себя не ограничиваете, как я погляжу!

— С волками жить — по-волчьи выть! — откликнулся Олег Юрьевич, пряча доллары в карман.

— А сами-то вы кто, если не волки? — прищурился Хладов.

— Мы — санитары леса! — поднял палец Олег Юрьевич.

— А в чем разница-то? Чем вы лучше? — раздраженно поинтересовался Хладов.

— Ну, разница тут — как между разведчиком и шпионом, или между партизаном и бандитом. Знаете, ведь „свой“ хорош только потому, что он — свой! А „чужой“ плох, потому что он — чужой! И все! Мы свои для тех, для кого террористы всех мастей — чужие! Мы свои для мужчин, женщин, детей и стариков, которых „идейные“ ублюдки взрывают вместе с самолетами, расстреливают на улицах и сжигают в собственных домах. Потому что если вас убивают на улице, то вам глубоко безразлично, убили вас ради вашего кошелька или во имя так называемой „свободы“ какого-нибудь „борющегося народа“, о котором вы, возможно, никогда и не слышали! Разве не так?

— Либо вы хитрый и циничный негодяй, либо — безнадежный идеалист! — сделал вывод Хладов. Олег Юрьевич засмеялся и заметил:

— А ведь и вы тоже идеалист, Вадим Николаевич!

— С чего это вы взяли? — удивился Хладов.

— При Советах вы верой и правдой служили своим партийным боссам за карьеру. Впрочем, тогда все служили! А когда настало время доморощенных „демократов“, то многие перестроились. Большинство людей вашего типа сразу поняли, что все эти либеральные благоглупости типа „свободы, равенства, братства“ и „общечеловеческих ценностей“ — жвачка для быдла, красивая сказка для идиотов! А на самом деле с Запада к нам пришла единственная общечеловеческая ценность, — которая зеленого цвета и приятно шуршит в руках. И эти люди начали набивать карманы этими самыми ценностями, поправ все остальное. Многие, но не вы! Вы продолжали делать карьеру, сосредотачивая в руках секреты. Вы думали, что чем больше секретов, тем больше власти. Властолюбец вы наш! Только ведь власть — опасная штука. Вы стали опасны для слишком многих! Вы надеетесь на залежи компромата в ваших архивах, и совершенно напрасно! Ему просто никто не даст хода! Вы же не контролируете масс-медиа? И кому вы отдадите свой компромат? Независимому журналисту? „Независимая журналистика“ — дежурный либеральный миф. Все „независимые“ журналисты имеют конкретных хозяев. Каждая разоблачительная статья проплачена по давно определенным тарифам. Отдадите олигархам? Тогда компромат будет навеки похоронен в сейфе хозяина. И если компромат действительно убойный, то хозяин использует не его, а только факт его существования, и исключительно в своих интересах! Сами знаете, что лежащий в сейфе компромат — это лев в клетке, им при случае можно пугнуть, использовать для торга. А обнародованный компромат — это уже мертвый лев. А кому нужен мертвый лев? Только пожирателям падали. Вот так!

— Пусть только попробуют меня тронуть, — очень многие посыпятся со своих мест! — проворчал Хладов.

— Ой ли? — прищурился Олег Юрьевич. — Впрочем, что вас переубеждать… У меня к вам есть еще одно маленькое предложение.

— Выкладывайте.

Олег Юрьевич провел пальцем по краю хрустального бокала и сказал:

— Тут интересная информация проклюнулась. Вас касается.

— Непосредственно касается? — уточнил Хладов.

— Куда уж непосредственней. Убить вас хотят. Впрочем, это для вас не новость, — уж больно многие этого хотят. Но в данном конкретном случае мы знаем: кто, где, когда.

— И что вы хотите за эту информацию?

Олег Юрьевич помедлил с ответом, затем произнес, пристально глядя Хладову в глаза:

— Тоже информацию.

— Какую?

— По операции „Фиалка“.

Хладов пожал плечами:

— Мое управление не проводило такой операции.

— Естественно. Эту операцию начало еще Шестое управление бывшего КГБ СССР. Эти материалы рьяно искали люди Бакатина, когда последний уничтожал систему безопасности государства. Но не нашли. И все указывает на то, что эти материалы осели у вас. Более того, вы по своей инициативе продолжили работу по этим материалам.

— Бред! — процедил Хладов.

— Бросьте! — раздраженно махнул рукой Олег Юрьевич. — Мы имеем информацию о делах оперативной разработки, ведущихся вашим управлением. Более двух десятков известных нам по операции „Фиалка“ фигурантов разрабатываются вашими подчиненными. Такие аккуратные розовые папки… Учтите — мы хорошо осведомлены! Так как? Достойная сделка: ваша жизнь в обмен на какие-то бумаги!

Хладов поиграл желваками, потом усмехнулся и сказал:

— Знаете, что ответила старушка одному знахарю, когда тот предложил ей купить „траву от тридцати трех болезней“?

— Ну?

— „Эх, милай! Зачем мне трава от тридцати трех болезней, когда их у меня шестьдесят шесть“!

Олег Юрьевич усмехнулся и ответил:

— И все-таки, — ваш ответ?

Хладов отозвался, поднимаясь:

— По-моему, я достаточно ясно сформулировал!

— Значит, не договорились! — подытожил Олег Юрьевич. — Ну что ж… Я пришлю букет фиалок на вашу могилу!

— Спасибо! — иронически поблагодарил Хладов и пошел к выходу.

4 сентября 1994 года, 12.15.

Баг действительно водил Сергея в туалет лично. Намордника и поводка, впрочем, не надевал, но и наручников не снимал. После ужина Сергей с удовлетворением почувствовал, что его кишечник распирают газы. А главное, — это быстро почувствовали окружающие. Баг недовольно повертел носом и сказал раздраженно:

— Ну ты и козел! Знаешь, что с тобой в камере бы сделали за такое? Там вонючек не любят!

— Еще больше там не любят ментов! — отпарировал Сергей. — Лучше в сортир меня отведи.

Баг отцепил наручники от стены и сковал Сергею обе руки. Взял пистолет-пулемет с глушителем и ткнул Сергею стволом в спину:

— Пошел!

Они прошли по длинному коридору и остановились у двери в туалет.

— Приступай! — сказал Баг.

— А задницу ты мне вытирать будешь? — зло осведомился Сергей и выпустил очередную струю газов.

Баг несколько секунд подумал и крикнул:

— Вася!

Появился бугай Вася с кирпичеобразной мордой. Баг кинул ему ключ от наручников и сказал:

— Проследи!

Вася недовольно скривил губы и пробасил:

— Ну правильно… как вонючек стеречь, так мне!

— Заткнись! — оборвал его Баг. — Я тебя подстрахую в коридоре.

И Баг отошел к двери в комнату, где по телевизору начинался футбольный матч. Брезгливый Вася вздохнул, снимая наручники:

— Вот суки — на дезодоранте экономят! Давай, сри скорее!

Дверь он оставил открытой, но отошел подальше и закурил.

Сергей сидел на унитазе со спущенными штанами, массировал запястья и размышлял. С Багом он, пожалуй справился бы, но вот Вася… Пространство ограничено, а у Васи масса, как слона! И все-таки надо попробовать, другого шанса не будет. Кто знает, может, и стрелять в Хладова будет кто-то другой, а его самого пристрелят немного раньше. Так было бы логичнее и спокойнее для Андрея Владимировича.

Сергей посмотрел на пистолет-пулемет, висящий на правом боку Васи. Такой же, как у Бага, да и у остальных двоих охранников. „Аграм“ с глушителем. Эти пистолеты-пулеметы последние годы десятками, если не сотнями тысяч штамповали в Хорватии. Официально они продавались как „оружие самозащиты мирных хорватских крестьян против банд сербских насильников“, и обычно щепетильная в таких вопросах старая шлюха Европа сквозь пальцы смотрела на то, как „Аграмы“ расползаются по миру. Однако специально сконструированный под глушитель ствол не оставлял сомнений в истинном предназначении продукции „независимой“ Хорватии: это — оружие террористов. Неудобное, ненадежное, зато дешевое. Его не жалко бросить после теракта. Н-да, что за странная закономерность: стоит появиться очередному „свободному и независимому“ государству, как оно тут же превращается в притон террористов и уголовников! Воистину: услышишь слово „независимость“ — хватайся за пистолет!

Сергей закончил процедуру и потянулся к рычагу сливного бачка. Надавил на рычаг, вода с шумом устремилась в фарфоровую дыру. Сергей быстро и аккуратно вытащил рычаг, не зафиксированный разгильдяем сантехником в кронштейне. Хвала строителям домов начала века! Хвала архитекторам модерна, апологетам просторных туалетов! В узком пенале санузла „совковой“ квартирки такой фокус не удался бы: рычаг упрется в стену, и абзац!

Сергей повернулся к Васе, скользя взглядом по автомату. Патрон Вася дослал, это Сергей помнил отчетливо. А не поставил ли он его на предохранитель? Нет! Точно, вот он, родной, — в положении „огонь“!

— Ну что, подтерся? — спросил Вася, доставая наручники. — Давай клешни сюда!

Сергей сделал шаг к Васе, протягивая руки ладонями вниз. Пластмассовый шарик рычага удобно лежал, прижатый к ладони большим пальцем, металлический штырь холодил руку снизу. Вася развел стальные кольца браслетов, готовясь защелкнуть их на запястьях Сергея. И тут Сергей изо всей силы воткнул штырь рычага под квадратную Васину челюсть, направляя его снизу вверх и немного назад.

Уловивший странное движение Баг повернулся в их сторону и, выругавшись, поднял „Аграм“, передергивая затвор левой рукой. Сергей, прикрываясь Васиным телом как щитом, вслепую пытался поймать ребристую рукоятку Васиного „Аграма“. Очередь Бага отбросила тело Васи на пол. Вторую он сделать не успел — Сергей наконец завладел оружием и успел выстрелить раньше. Строчка перечеркнула Бага снизу вверх и справа налево. Глушители прекрасно справлялись с делом, — слышались только лязг затворов и удары пуль. Колени у Бага подломились, и он рухнул на пол.

Сергей укрылся за выступом стены, и очень вовремя! Ибо выскочивший из комнаты охранник щедро полил коридор свинцом. Впрочем, едва он сделал паузу, как тут же получил пулю в голову и рухнул на тело неподвижно лежавшего Бага. Дольше оставаться в коридоре было бы неразумно, и Сергей побежал к двери черного хода. Он проскочил проем комнаты, дав туда очередь вслепую: судя по звуку лопнувшей трубки, пострадал только телевизор. Сергей с грохотом сдвинул засов, пинком распахнул дверь черного хода и с таким же грохотом ее захлопнул, выскакивая на лестницу.

Последний охранник не заставил себя долго ждать. Он выбежал следом, распахнул дверь и тут же получил сокрушительный удар в лицо. Сергей сковал ему руки наручниками за спиной, пропустив их через прут лестничного ограждения, и снова вошел в квартиру. Надо было найти Яшу Рубинчика.

Рубинчика он нашел в чулане. Яша уже несколько часов был мертв — сердце не выдержало стресса. Сергей закрыл ему глаза и вздохнул. Да, не видать Яше своих родственников на Брайтон-Бич!

4 сентября 1994 года, 14.05.

Котов мрачно смотрел на тела убитых охранников и с горечью думал: „Что за страна такая? Никому ничего поручить нельзя! Все просрут, козлы!“ Он со злостью пнул тело Бага и повернулся к Ибрагиму.

— Прикажи ребятам убрать тела в чулан! — распорядился он. Ибрагим кивнул и исчез на лестнице. Котов достал сотовый и кратко доложил о происшедшем брату Амандуллы. Тот равнодушно ответил:

— Когда убили моего брата, я сказал: кто найдет заказчика убийства и убьет его, получит миллион долларов. Ты сказал, что найдешь убийцу Амандуллы и убьешь его. Ты нашел его, — осталось убить. Хладов должен умереть. Все.

Котов сунул трубку в карман и выругался. Проклятый азиат! Что же теперь, самому стрелять в Хладова? Пусть стреляет Ибрагим! Хотя… тогда он может претендовать на долю от миллиона… А-а, ерунда! Всего-то дел: из винтовки с оптическим прицелом с расстояния сто — сто пятьдесят метров попасть в человека. Неужели он, сам неплохой стрелок, с этим не справится? Ладно, придется взять на свою душу Хладова и честно заработать миллион зеленых! И — на Кипр, под пальмы, пить кипрскую „коммандарию“! Интересно, а где сейчас этот парень, Охотник? Надо будет потом выделить из миллиона тысяч пятьдесят и „заказать“ его. Чтобы знал — от Котова не сбежишь!

4 сентября 1994 года, 14.15.

Сергей в это время стоял на Курском вокзале возле касс Горьковского направления и ожидал электричку. Надо было спешить: отправить в безопасное место Пашу, освободить журналиста. А как быть с Хладовым? Ведь Котов его убьет и деньги за это получит, сука! СОБР что ли навести на эту квартиру? Или Хладова предупредить? Или черт с ним, по заслугам старому подлецу! А если с ним просто поговорить?

Тут размышления Сергея прервало следующее зрелище: к зданию вокзала подкатила машина и из нее вышел тот самый мент, которого Сергей приковал к батарее на квартире Карамова! План действий сложился мгновенно.

Сергей догнал Лаврова в подземном переходе.

— Нечаянная встреча, товарищ полковник! А я хочу вам кое-какую информацию передать. Важная информация, — глядишь и генерала через нее получите!

— Я генерала получу, если тебя сейчас задержу и в отделение сдам: на тебе из доказанных преступлений семь заказных убийств и расстрелянные братки во главе с Гирей, — сообщил Лавров.

Сергей усмехнулся и спросил:

— А может, есть идеи получше?

— Есть! — согласился Лавров. — Сейчас сдаю тебя помощнику покойного Гири Юре Пригорину. Он меня за это озолотит! Как такой вариант? А вообще я домой еду, некогда мне тут с тобой лясы точить!

Сергей засмеялся и ответил:

— Мрачные у вас варианты для меня припасены. Сердитесь за наручники? Не сердитесь! Я ведь и на Таганке старался аккуратно стрелять, чтобы вас не задеть! Ну ладно, я вижу — вы торопитесь, так что слушайте. На Большой Дмитровке в одной уютной квартирке оборудована снайперская позиция. Все это приготовлено для генерала Хладова из ФСК, который поедет завтра утром к Генеральному прокурору. Уловили? Давайте я вам на бумаге схемку набросаю.

Сергей нарисовал схему квартиры и маршрут отхода через подвал.

— Вот и все! Вопросы?

— Кто возглавляет всех этих террористов?

— Афганские наркодельцы. У них зуб на Хладова. А руководит операцией купленный ими майор Котов из ФСК. Еще вопросы?

Лавров пожал плечами:

— Я мог бы еще многое у тебя спросить, но к старости стал совершенно нелюбопытным. Последний вопрос: ты не в наши края направляешься?

— Нет, хотя в „Оригане“ очень милая обстановка! — ухмыльнулся Сергей. — К сожалению, в обозримом будущем в ваших краях я не появлюсь!

— И слава богу! Засим прощайте! — вздохнул Лавров и пошел в отделение милиции, — звонить Васильеву. Ему уже по горло надоела вся эта суматоха. Сергей посмотрел ему вслед и пошел в противоположную сторону. Он был уверен, что Лавров не скажет никому об их встрече. Через полчаса он уже уносился в электричке прочь от Москвы.

4 сентября 1994 года, 17.30.

Все время после своего похищения Андрей вполне неплохо проводил в уединенном доме, затерянном в густом лесу. Кроме дома и нескольких хозяйственных построек там еще находился длиннющий сарай, который Сергей использовал в качестве тира. И все.

Хозяином дома был мрачный и неразговорчивый лесник. За все время в присутствии Андрея он и трех слов не сказал. И вообще, он охотнее разговаривал со своими двумя здоровенными и злющими волкодавами, чем с людьми. Сергей наезжал редко и на короткое время. Из Паши собеседник тоже был никудышный. Поэтому сейчас Андрей был рад возможности побеседовать с Сергеем. Тем более, что тот сам в этот вечер был необычайно словоохотлив.

Андрей наблюдал, как Сергей выполняет ежедневный тренаж. Из пистолета „ЗИГ-220“ по движущимся мишеням. Потом то же — из кольта „Питон“. При этом Сергей всегда комментировал результаты: „нет, ну неплохо, конечно, но магнум — это не мое, нет, не мое!“ Затем наступала очередь снайперской винтовки. Сергей доставал из футляра свою любимицу, Настоящую Леди.

— Удивительно, что могут сделать золотые руки мастера из обычной армейской винтовки! — говорил он, нежно поглаживая приклад. — Отхромировать и отполировать канал ствола, посадить его на сальник в ложе, сделать удобный складной приклад — это весьма трудоемкая и точная работа! Есть ли теперь такие мастера? Я не знаю!

— А откуда она у тебя? — спросил Андрей.

— Да все наш дорогой лесник Егорыч! Если ты еще не знаешь… короче, в молодости Егорыч был боксером. Однажды на улице вышел у него конфликт со шпаной, — двоих он искалечил, один скончался в больнице. Егорыч, разумеется, утверждал, что у одного был нож, а у другого — кастет. Но ни того ни другого не нашли — да и не особенно искали, надо полагать. Ну, превышение самообороны налицо, да еще боксер, мастер спорта, — короче, осудили по сто восьмой практически по максимуму — на десять лет. На зоне во время разборки выбил одному борзому зэку мозги — еще два года припаяли. Оттрубил наш Егорыч двенадцать лет от звонка до звонка. Сел в двадцать восемь, вышел в сорок. Куда ему? Вспомнил про лесотехническую академию, в которой он числился в период спортивной карьеры. Окончил заочно, да неуживчив больно наш Егорыч, так что оказался вот в лесниках. Народ в местных краях всякий попадается, есть и отмороженные. Но Егорыча тут боятся и уважают. Оттого он вроде как и на месте. Да, а винтовка… один старый зэк еще на воле купил по случаю, припрятал на черный день, да так на зоне и помер. Ну а в благодарность за заботу он Егорычу про тайник и рассказал. А Егорыч мне ее передал. Вот и вся история.

— А откуда ты Егорыча знаешь? — спросил Андрей.

— А это Пашкин отец, — ответил Сергей.

— Подожди, это… именно этого Павла… отец? — удивился Андрей. — А Павел… откуда ты его знаешь?

— Когда после смерти отца моя мать переехала в Подмосковье, к деду, тогда я и оказался в одной школе с Пашкой, — начал рассказывать Сергей. — А Пашка был совсем замкнутый, в школе его любили дразнить, он ведь большой, а наивный, — таким тяжело! Короче, его за дурачка и дебила держали. А он большой, а драться не умел, — ну, женское воспитание, знаешь, типа „ты с людьми обращайся так, как хочешь, чтобы они с тобой обращались“, „никогда не дерись, силой ничего не докажешь, говори всегда правду“, „учителям все рассказывай“. Ясное дело, с таким воспитанием Пашку без конца били, а сдачи он давать не умел, короче, пропадал человек. Ну а я в этом городке никого не знал, а класс уже восьмой, — ну меня и взяли в „работу“ по полной программе! Вот я и сошелся с Пашкой, драться его научил, научил не стесняться бить первым противника по лицу, ногой, а то и подручным средством, и не бояться идти против толпы. Силы Пашке не занимать, ходили мы всегда вдвоем. Правда, когда одному парню сломали руку, а другому — челюсть, нас поставили на учет в детской комнате милиции. Зато местная шпана от нас наконец отстала!

Сергей закурил и продолжил:

— И Пашка вовсе не был умственно отсталым, хотя его матери неоднократно советовали перевести его в школу для УО. Он просто тугодум. Как в школе отвечать к доске вызывают, так он теряется. А память у него отличная. Он и книг много читает, только все внутри в нем откладывается, как в бездонном колодце. И лишь иногда прорывается наружу.

Сергей замолчал, затем добавил:

— А когда Пашкина мать умерла от инсульта, Пашка у нас жил полгода. Он от горя разговаривать перестал. А потом, когда его Егорыч разыскал, он опять заговорил. Вот такая история.

Андрей понял, что эта тема исчерпана, и перешел к другой.

— А где ты так стрелять научился?

— Это все Хладов, — вздохнул Сергей. — Меня призвали в погранвойска. Я уже около года отслужил, когда он приехал для себя людей отбирать. Ну, там кросс по пресеченной местности, стрельба. Мы, первогодки, особенно старались, — думали, что в блатное место служить переведут. Меня и еще двоих отобрали на недельную подготовку на „снайпера подразделения“. После недельного обучения я показал не самый лучший результат в зачетной стрельбе десятью патронами. Но из нас лишь каждый второй смог произвести точный единственный зачетный выстрел: с двухсот метров в надувной шарик диаметром примерно двенадцать сантиметров. Остальные промахнулись. Почему-то большинство из них и были те, кто показал лучшие результаты в стрельбе десяткой. Их отправили в другое место: я так понимаю, как раз для использования в качестве „снайпера подразделения“. А нас стали обучать дальше. Стреляли по целям, появляющимся неожиданно на пять секунд; по трем шарам, из которых надо поразить средний, но ни в коем случае не крайние; стрельба „на гарантированное поражение одним патроном“ — на расстоянии сто метров по специальным точкам головы, — а каждая размером с пятак. Но самым сложным была стрельба по фотографиям: тебе показывают фотографию объекта, сделанную в одном ракурсе, а на мишени фотография в другом ракурсе. И при этом надо безошибочно опознать „свою“ мишень от других „похожих“! Выстрел по „похожей“ мишени — незачет, все сначала! Мы понятия не имели, к чему нас готовят, но явно не на армейских снайперов. А готовил нас Хладов для своей команды. Она называлась — „Охотник“.

— А с какой целью создавалась эта команда? — спросил Андрей.

— Хладов говорил, что приказ о создании специального подразделения снайперов издал руководитель КГБ Андропов под впечатлением покушения на Брежнева. Задачей подразделения должна была стать подготовка людей для отслеживания подозрительных личностей в толпе во время следования правительственных кортежей и уничтожения террористов одним выстрелом. Для того времени решение было весьма прогрессивным, — аналогичные курсы подготовки на Западе появились много позже. Служили в подразделении прапорщики и офицеры, выслужившиеся из рядовых. Я ведь тоже стал офицером только после специальных курсов, когда уже отслужил у Хладова два года.

— А почему Хладов не набирал офицеров? — удивился Андрей.

Сергей пожал плечами.

— Может быть, так было указано в приказе о создании подразделения. А может быть, Хладов старался таким образом удержать людей у себя: без высшего образования офицерам нормальной карьеры не сделать даже в армии, а уж в КГБ тем более! А нам он говорил: „Вот стану генералом, так все мои орлы на дембеля полковниками будут уходить, ручаюсь!“ Не знаю, как насчет полковника, но за десять лет я дослужился от рядового срочной службы до капитана. Так что, может, я и дослужился бы до полковника, если бы не тот случай!

Сергей замолчал, задумчиво поглаживая приклад винтовки.

— А что случилось? — осторожно поинтересовался Андрей. — Как и когда вы с Хладовым стали врагами?

— Когда? — усмехнулся Сергей. — Ну, уж эту дату я помню отлично: 15 мая 1982 года. А как… Долгая это история. Мне собраться надо на завтра. Завтра все закончится. Для тебя, во всяком случае. Вот по дороге в машине и поговорим.

4 сентября 1994 года, 23.15.

Котов и Ибрагим сидели в квартире на Большой Дмитровке и смотрели телевизор. В дверь постучали условным стуком. Ибрагим открыл. Вошел один из его людей, — он нес большую картонную коробку с едой. Ибрагим взял коробку и поставил ее возле Котова. Котов достал бутылку пива и раздраженно посмотрел на парня:

— Ты что купил?

— Пиво, да! — недоуменно ответил тот.

— Я велел тебе купить „Берг“, а это „Бавария“! — набросился на него Котов. — Ты что, разницы не пони: маешь?

— Вах, какой такой разница? — удивился парень и посмотрел на Ибрагима. Котов сделал жест, чтобы тот уходил. Действительно, эти фанатики даже пива не пьют, где уж им понять разницу между „Баварией“ и „Бергом“! Вот если бы он их за анашой послал…

— Придется самому сходить! — с досадой сказал он Ибрагиму. — Дверь закрой за мной. Я постучу, как условлено.

Ибрагим закрыл дверь за Котовым и вернулся к телевизору. Котов уже давно надоел ему своими барскими замашками и чувством превосходства. Ну ничего! Как только Котов уснет сегодня ночью, Ибрагим тихо и аккуратно перережет ему горло. А потом застрелит Хладова. Так велел брат Амандуллы. Он сказал: „Нельзя платить такие большие деньги неверному. Убей Котова, потом Хладова, и получишь миллион“.

Правильно рассудил брат Амандуллы. Мудрый он человек! Как можно сдерживать обещания, даваемые гяурам?! Это грех! Эти собаки заслуживают только смерти и должны быть счастливы, если им удалось послужить священному делу газавата!

Ибрагим закрыл глаза и предался мечтам. Завтра он убьет Хладова, получит деньги и уедет к себе в Чечню. Там, на окраине Грозного, он уже начал строить большой уютный дом. Туда он перевезет свою молодую жену. А в старом доме, в станице Алинской, он будет держать наложниц. У него уже есть две русские девочки лет четырнадцати. Пока еще не все русские уехали из Грозного, надо будет еще себе присмотреть. И молодых русских мужчин — они будут работать по хозяйству. А тех армянских строителей, что отделывают его новый дом, можно будет потом взять заложниками и получить за них хороший выкуп: у армян много денежных родственников.

Его мечты прервал какой-то странный звук в коридоре. Ибрагим открыл глаза и схватился за автомат. Он успел выстрелить всего один раз, — когда его тело уже рвали пули из автоматов бойцов СОБРа.

Котов возвращался из ночного магазина с упаковкой „Берга“ в руках, когда заметил подозрительное движение возле дома. Он встал на перекрестке, закурил и стал наблюдать. Он видел, как пули разбили стекло в эркере, и понял, что с Ибрагимом все кончено. Он достал бутылку пива, открыл ее дрожащей рукой, залпом выпил и не торопясь направился по Столешникову переулку. Черт с этим миллионом! В конце концов, в банке в Нассау у него на счету тоже неплохая сумма! Пора доставать из тайника давно приготовленные документы на чужое имя и ехать на солнечный Кипр. Там хорошо, зной уже спал. Он заслужил отдых, черт возьми!

5 сентября 1994 года, 04.30.

Андрей ехал в машине вместе с Сергеем по направлению к Москве. Андрей ежился от холодного утреннего ветерка и от неизвестности. Сергей продолжал рассказ, начатый накануне.

— Тогда, в апреле 1982 года, я вернулся из длительной командировки в Сирию. Ну, командировка была в Сирию, а вообще большую часть времени я проторчал в Бейруте. Во время гражданской войны там вдоль „зеленой линии“ между христианским Восточным Бейрутом и мусульманским Западным работали снайперы с той и другой стороны. Съехались со всего мира. Не знаю, кто им платил такие деньги, но все они работал на „стратегию напряженности“: стреляли по любой движущейся цели, часто один выстрел шел в Восточный Бейрут, а другой — в Западный. В основном гибли идущие за продуктами женщины и играющие на улице дети. Вот таких „охотников за головами“ я и должен был находить и ликвидировать. Это была хорошая школа — поединки снайперов. Впрочем, сейчас речь не об этом. Просто однажды я получил задание найти одного такого „охотника за головами“ и навести на него подразделение сирийского спецназа. Его хотели взять живым, поэтому я имел строгий приказ: что бы ни случилось, стрелять только на обездвижение. Нам удалось загнать в ловушку мерзавца. Сирийцы блокировали район, а брали его палестинцы. Непосредственно перед захватом я очень удачно прострелил клиенту правую руку — вдребезги разнес локтевой сустав, так что палестинцы повязали его без проблем. Палестинцы передали его двоим нашим, приехавшим на машине без номеров. Одного я знал в лицо — это был один из секретарей посольства, подполковник КГБ, а второй был мне совсем незнаком. Против всяких правил этот второй подошел ко мне и поблагодарил за отличное выполнение операции. Такой приятный обходительный мужчина с аккуратно уложенной волнами набриолиненной шевелюрой. Я и не знал, что мы с ним еще встретимся, — и довольно скоро!

Сергей сунул в рот сигарету, прикурил от протянутой Андреем зажигалки.

— У меня день рождения 1 мая, в День солидарности трудящихся. Так что всю жизнь тружусь да маюсь! В тот раз я рассчитывал день рождения дома встретить, с матерью и братом, подарков им навез из Сирии: матери платье и платки обалденные, а брату магнитолу, — тогда это был страшный дефицит! Ну а тут предписание: срочно убыть в Баку, дождаться армейского самолета на Душанбе и ждать дальнейших указаний. Так что 30 апреля я уже гулял по Парапету под прекрасным весенним солнцем. В Баку весна — лучшее время года, так что мое настроение постепенно улучшалось. Поселили меня в гостинице „Москва“, в самом центре, так что я неплохо проводил время. Первого мая я отмечал в ресторане в гордом одиночестве свой день рождения. И вдруг ко мне за стол подсаживается тот самый набриолиненный тип из посольства. Ну, я обрадовался, ясное дело! Я, конечно, не наивный чукотский юноша и в случайные встречи не верю, — я просто полагал, что это мой куратор из Первого Главного управления КГБ: Хладов говорил, что нашу деятельность за рубежом часто будут контролировать кураторы из Первого Главного управления. Ну выпили с ним на брудершафт, он сказал, что его Олегом звать. Потом прогулялись по набережной. Потом взяли коньяка и пошли в номер продолжать. А когда мы зашли в мой номер, там на журнальном столике лежала большая черная кожаная папка.

Ретроспективно. 1 мая 1982 года, 21.35.

— Не понял! — насторожился Сергей.

Однако Олег мягко подтолкнул его и рассмеялся:

— Расслабься, все нормально!

— Но эта папка… Ее тут не было!

— Вот и почитай, что там внутри! А я пока лимончик нарежу да коньячок разолью!

Спокойствие Олега передалось Сергею. Он понял, что это не провокация ЦРУ или других вражеских спецслужб. Он уселся в кресло и открыл папку. Там оказались несколько фотографий и стопка машинописных листов, густо заполненных текстом через один интервал. Документ имел заголовок: „Операция „Кругозор“, аналитический обзор по направлению „Центр — Юг““. На документе стоял гриф „Совершенно секретно“, „количество экземпляров — 1“, но документ не был прошит и на учете в секретном делопроизводстве не состоял. Из документа следовало, что подполковник Хладов является промежуточным звеном в транспортировке контрабанды через страны Ближнего Востока, Иран и Афганистан. Основной товар: оружие и наркотики. Все подкреплялось ссылками на свидетельские показания, документы Интерпола и ЦРУ. Документ составил некий государственный советник юстиции 1-го класса Фокин.

— Ну как впечатление? — осведомился Олег, разливая коньяк в армуды — маленькие стаканчики, предназначенные для чая.

— Все это фальшивка! — без колебаний заявил Сергей, захлопывая папку. — Подполковник Хладов — боевой офицер и человек безукоризненной честности.

Олег пригубил коньяк и пристально посмотрел на Сергея.

— Ты не понял, дружище. Это вовсе не проверка. Твой Хладов по уши в дерьме и до сих пор еще на свободе потому, что неизвестны все его выходы в высшее руководство. Впрочем, я не призываю тебя сделать достойный комсомольца выбор и разоблачить Хладова. Все гораздо проще. Тебе надо сделать выбор между жизнью и смертью.

— Ты мне угрожаешь? — презрительно осведомился Сергей.

— Я? Никогда! Просто я предлагаю сделать тебе кое-что. Нет, нет, я не работаю на ЦРУ или другую зарубежную спецслужбу, — упаси боже! Просто пока мы не можем законным путем остановить Хладова. Но парализовать его преступную деятельность можем. Вот для этого ты нам нужен.

— И что я должен сделать?

— Завтра ты вылетишь на военном самолете в Душанбе. Но это только промежуточная остановка: дальше ты отправишься в Баграм и встретишься со своим любимым командиром Хладовым. Он даст тебе задание, точно не скажу, какое, могу только догадываться, но это неважно. При выполнении задания ты наверняка столкнешься с этим человеком.

Олег передал Сергею фотографию какого-то афганца с аккуратной бородкой и жестким взглядом прищуренных глаз.

— Этот человек должен умереть. При любых обстоятельствах и вне зависимости от обстановки, приказов Хладова или кого бы то ни было. Ясно?

— Яснее не бывает! — усмехнулся Сергей. — А если я откажусь… или не смогу выполнить твое поручение?

— Значит, я в тебе ошибся! — вздохнул Олег. — Тогда Хладов получит эту папку с комментарием, что ты подробно ознакомлен с ее содержимым. Вот и все. Подумай, сколько ты проживешь после этого?

— Если то, что написано в этом документе, правда, — возразил Сергей, — а если нет?

— Опыт — критерий истины! — зевнул Олег и встал. — Ну, я тебе все сказал, дальше сам соображай. Будь здоров!

5 сентября 1994 года, 5.30.

— Конечно, я не поверил до конца Олегу. Да и не доверять Хладову, моему боевому командиру, для меня казалось невозможным! Короче, проснувшись утром, я склонился к тому, чтобы рассказать обо всем Хладову. Днем по телефону я получил приказ от Хладова: вылетать военно-транспортным самолетом в Душанбе. На душанбинском аэродроме я провел всего несколько часов, переоделся в военное обмундирование и вылетел тем же самолетом в Баграм. Там меня встретил Хладов и тут же повез к себе на инструктаж. Я устал, но в кабинете у Хладова было хорошо: отличный чай, прохладный воздух кондиционера. Хладов поставил задачу: завтра на рассвете вылетаю на вертолете в район на границе с Пакистаном. Выдвигаюсь к развалинам мазара на склоне горы. По данным разведки, там обычно находился пост наблюдения, но к моему появлению он должен был быть ликвидирован спецназом. Я должен был занять позицию в мазаре и взять под наблюдение находящуюся у подножия горы взлетную полосу. К определенному времени там должен был появиться один человек в сопровождении других людей. Я должен застрелить одним выстрелом кого-нибудь из его окружения. Но этот человек не должен был пострадать ни при каких обстоятельствах. И Хладов дал мне фотографию. Я сразу узнал его: щегольская аккуратная бородка и жесткий с прищуром взгляд. Вот тут я почувствовал, как почва уходит из под моих ног!

— И какое ты принял решение? — спросил Андрей.

— А никакого! Так мне тогда казалось, во всяком случае. Я готовился к операции, прошел последний инструктаж. На следующий день вертолет доставил меня в назначенное место. Я быстро добрался до мазара. У входа лежали свежие трупы „духов“ с поста наблюдения: спецназовцы бесшумно убрали их минут за пятнадцать до моего появления. Я занял позицию, приготовился. И тут я понял, что подсознательно уже принял решение. Потому что еще вчера я выбрался в город и купил в лавке женские колготки. Половину отрезал и выбросил, а половину положил в карман. И в вертолете сверялся со своей снайперской книжкой, уточняя поправку на второй выстрел. Я надел чулок на ствол винтовки, чтобы гильзы остались в нем. И изготовился к стрельбе. Объект появился в точно указанное время. Я отлично видел его в прицел и сразу узнал, хотя он был в темных очках. Когда он приблизился до двухсот метров, я выстрелил в шедшего рядом с клиентом телохранителя. Тот повалился сразу, и все на мгновение, на долю секунды замерли. И я тут же выстрелил второй раз. Поднялась беспорядочная стрельба, но мне было наплевать: даже если бы они поняли, откуда я стрелял, им пришлось бы долго карабкаться по склону горы. Я выбросил одну гильзу, а вторую вместе с чулком спрятал в карман. Спецназ отвлек на себя погоню. Я добрался до вертушки без проблем. Потом уже в воздухе через открытую дверь незаметно выбросил гильзу. От чулка я избавился уже на аэродроме.

— И что было дальше?

— А ничего! Я доложил Хладову, что кто-то выстрелил сразу после меня, но откуда, я так и не смог установить.

— И он поверил?

— Вначале мне показалось, что да. А спустя месяц я принимал участие в рейде на перехват каравана. Место для засады было идеальное, я уложил водителя головной машины с первого выстрела, и машина наглухо заблокировала проход между скалами. А дальше спецназ за минуту расстрелял всю колонну. Мало кто успел выскочить, — да и тех тут же уложили. Сработали четко, что и говорить! Плохо только, что часть „духов“ в этом месте устроила контрзасаду на гребне. Наше выдвижение они прохлопали, но вот потом нам пришлось несладко! Сверху поливали свинцом, а спецназовцы, уходя от обстрела, двинулись в мою сторону. А еще я должен был эвакуироваться отдельным вертолетом, — так всегда настаивал Хладов и с ним считались, хотя многим это не нравилось. И кратчайший путь к месту посадки вертолета лежал за гребнем. Мне не оставалось выбора, и я полез навстречу огню. Мне повезло: „духи“ заметили движение спецназа и бросились перекрывать им дорогу. Когда я выбрался на гребень, то там „духов“ уже не было: бой шел слева от меня. Я скатился с гребня и бросился к низине, куда должен был опуститься вертолет.

Сергей затянулся сигаретой, желваки заиграли на скулах.

— Я увидел вертушку и потерял контроль над собой. Я бежал, задыхаясь, и орал, как ненормальный. Вертушка зависла над площадкой, до него оставалось метров семьдесят-восемьдесят, — и тут с гребня ударил крупнокалиберный пулемет. Очередь легла позади меня, осколок выбитого пулей камня ударил мне по ноге. Я упал, и очередь прошла у меня над головой. Но это был уже не пулемет. Что это было, я понял, когда поднялся и посмотрел в сторону вертолета. В открытой двери вертолета я увидел бойца нашего подразделения сержанта Красильникова. Он целился из автомата; я увидел, что он стреляет, и пули взрыли землю передо мной. Я снова упал. Над головой пронеслась очередь пулемета: я оказался под перекрестным огнем. Что было делать? И я снова поднялся и побежал к вертолету. Как сейчас помню: поднятая лопастями пыль забивает легкие, — и ужас от близости смерти! Подбегая к вертолету, я увидел, что Красильникова нет в дверях. Пулемет дал еще очередь, пули ударили по шасси и фюзеляжу. Я увидел искаженное лицо летчика: он орал что-то мне, но я ничего не слышал. Я запрыгнул в дверь. Вертолет тут же развернулся в сторону гребня и дал залп НУРСами из УБ. Больше по нам не стреляли.

— А что же Красильников?

— Он лежал на полу весь в крови и хрипел: в него попали две пули калибра 12,7. Я наклонился над ним и услышал, что он пытался сказать: „Прости, Серега, это Хладов… он приказал… сказал, что ты продался… а я не верю… но стрелял… в тебя… прости!“ Когда мы прилетели на аэродром, он уже умер.

— А что Хладов?

— Он встретил меня на аэродроме как ни в чем ни бывало. Попросил меня лично доставить тело Красильникова на Родину, в Алтайский край. Красильников был из верующей семьи, Хладов даже разрешал ему крест носить и отпускал причащаться. Красильников очень боялся, что его не смогут похоронить по христианскому обычаю. Ну, я и отвез его на Родину, похоронили как положено. А в Афган я уже больше не вернулся: Хладов отправил меня на курсы усовершенствования, а потом сделал инструктором подразделения. Короче, я стал „невыездной“. И все эти годы я чувствовал за собой его неусыпный взгляд. Вот так! А теперь он вдруг словно сорвался с катушек и пытается меня убить.

— Почему?

— Затем я и еду в Москву, чтобы расставить точки над „i“.

Они ехали некоторое время молча. Затем Андрей осторожно спросил:

— А зачем ты все это мне рассказал?

— Ну… должен же я кому-то это рассказать! Может, ты книгу напишешь. И вообще, ты имеешь право знать, во что так неосторожно влез!

— Тогда еще один вопрос. А эта… таинственная незнакомка… она тут при чем?

— А-а, Танюша, — вздохнул Сергей. — Понимаешь, когда я вернулся домой после всей этой череды командировок, то узнал, что мой брат крепко подсел на иглу. Я пытался его вылечить, но было уже поздно, — он вскоре умер от передозировки. Мать не выдержала всего этого, слегла с инфарктом и вскоре тоже умерла. Я узнал, кто подсадил его на иглу и продавал ему наркотики. Оказался некто Левин, мразь и подонок. Я следил за ним, хотел с ним разобраться, но тот ходил все время со своими братками. Однажды я шел по улице и увидел девушку, стоящую на перилах лоджии седьмого этажа. Слава богу, лоджия выходила на лестничную клетку. Я успел добежать, стащил ее с перил. Так я и познакомился с Таней. Она рассказала мне свою историю. Был у нее любимый человек, они собирались пожениться, — даже кольцами обменялись. А он оказался наркоман со стажем, героинщик. Она-то надеялась, что он вылечится, он уверял ее, что все под контролем. А потом однажды за дозу отдал ее Левину. Просто привел ее в бывший клуб рабочей молодежи, где тусовался Левин со своими приятелями, — и отдал! Ну они ее там по очереди… прямо на бильярде… А ее друг валялся тут же в углу под кайфом. А Левин сказал ей, что она теперь его собственность: дескать, друг продал ее как приложение к кольцу. И кольцо на палец надел, сволочь!

Сергей глубоко вздохнул: его жгли воспоминания.

— Ну я и сказал Тане, что давно собираюсь разобраться с Левиным. Она сказала, что поможет. Выманила Левина одного за город, на дачу. Я там их уже ждал. Я по случаю купил новый пистолет „TT“, хотел пристрелить эту тварь. А Таня сказала, что сама… Она его и застрелила. А потом у Левина палец с кольцом — с ее кольцом, — отрезала и выбросила в выгребную яму. Тело я вывез и бросил в лесу. Сказал ей, что если дело раскроется, все возьму на себя. Вот так!

— А как ты стал работать по заказам?

Сергей невесело засмеялся.

— Совсем глупо получилось. Спустя неделю после разборки с Левиным на меня вышел один человек, известный как Саша Адвокат. Он действительно был адвокатом. Но на жизнь зарабатывал тем, что брал заказы на убийства, — вроде посредника между исполнителем и заказчиком. Этот Адвокат встретился со мной и передал пять тысяч долларов. Он сказал, что за пару недель до этого ему заказали Левина и эти деньги вроде как мои. Я спросил, откуда он знает, что это я. А он только засмеялся и предложил поработать на него. А меня к этому времени зло такое взяло на эту прогнившую власть: страна разваливается, люди нищают, жрать нечего, а разная мразь повылезла из всех щелей и жирует, добивая страну! И никто их не может остановить! Не знаю, может, я и глупость сделал, что согласился, но я уже не мог оставаться в стороне! Я предупредил, что буду работать только против наркоторговцев. Адвокат согласился: ему что, я у него не один такой. Я выполнил шесть заказов и не жалею: это были настоящие акулы наркобизнеса, до них было не так легко добраться. А большую часть денег я отдавал в фонд для лечения наркоманов. Оставшаяся сумма покрывала расходы на подготовку. Себе я ничего не брал, — нельзя на крови наживаться, западло это!

Андрей скептически ухмыльнулся. Сергей покосился на него.

— Не веришь? Ну и хрен с тобой! Только я правду говорю. Для себя мне немного нужно, а я к тому времени уже работал охранником, так что и чистых денег хватало.

— А Карамов? — напомнил Андрей.

— Тут немного посложнее получилось. Я собрался ехать в Сербию, братьям-славянам помогать, — я же все-таки профессиональный военный, как-никак! Связался с одним человеком, а тот сказал: людей у нас хватает, а вот хорошо бы современное вооружение. Если начнется агрессия со стороны НАТО, нам срочно понадобятся современные средства ПВО. Тут вот курды предлагали партию „стингеров“, да взамен просят ПТУРСы, поновее. Ну я и вспомнил одного знакомого, который с Кавказа из-под носа у местных самостийных властей вывез партию новейших ПТУРСов. Я к нему, а тот запросил полмиллиона баксов: его жизнь, дескать, закончена, а сыну и внукам он хочет обеспечить хорошую жизнь в безопасной стране. К нему уже азербайджанские посредники подваливали, но мусульманам он не продаст, — еще начнут по нашим братьям-сербам в Боснии шмолять. Ну для братьев-сербов сбавил он цену до трехсот тысяч, а меньше, говорит, нельзя. Это, говорит, в обрез, чтобы сын смог за границу уехать и свое дело открыть. И обязательно „налом“, ясное дело! А где я такие деньги наличными возьму? И тут вдруг мой школьный друг, Яша Рубинчик, подвалил с предложением. Дескать, есть один такой, Ренат Карамов, собирается закупить за наличную „зелень“ крупную партию наркоты из Средней Азии; из молодых, да ранний, урвал значительную часть рынка наркоты в Москве, теперь в гору идет. Так вот, есть возможность эти бабки взять. Он там со своим братом что-то не поделил, так тот за долю подробную наводку даст. А дальше уже было делом техники: встретились, договорились о доле, наметили план, — впрочем, остальное ты знаешь!

— Теперь самый последний вопрос: на хрена тебе это все надо? Прихвати бабки, свою Таню и отвали туда, где никакой Хладов тебя не найдет, да живи спокойно! Чего тебе не хватает?

Сергей мрачно посмотрел на Андрея и жестко ответил:

— Я солдат Отечества. Я должен воевать с врагами Отечества. Но люди, стоящие во главе страны, настолько погрязли в своих шкурных мелких разборках, что не в состоянии не только организовать народ на борьбу, но и даже просто четко указать врага! Поэтому теперь я сам выбираю врагов. Сам себе штаб и верховное главнокомандование. И я не успокоюсь, пока не очищу страну от мрази!

— Да это все понятно! Наркоторговцы и иже с ними… Но что ты в Боснии потерял?

— А ты думаешь, что там мусульманские и хорватские добровольцы воюют с сербами? Нет, это репетиция войны Объединенной Европы с нами! Американцы так, — тешат имперские амбиции. Скоро они поймут, что поддерживают интересы Объединенной Европы, которые им чужды. Вспомни, ведь что хотел Гитлер? Объединить Европу под эгидой Германии, прибрать к рукам промышленные и экономические ресурсы мелких стран. Для того, чтобы заводы „Шкода“ прибрал к рукам „Дойчебанк“, Гитлер вторгся в Чехословакию. А сейчас тот же „Дойчебанк“ получил эти заводы без единого выстрела! Теперь цель: контроль над Балканами. Препятствие здесь — свободолюбивый сербский народ, поэтому Объединенная Европа решила сбросить сербов в Дрину. Сначала изгнать сербов с их исконных земель в Боснии и Крайне, а потом и вовсе лишить их Родины. Ну а если сербы пойдут на поклон к Объединенной Европе, полижут ей задницу и станут „хорошими мальчиками“, то им, так и быть, оставят Белград и пару деревень по соседству. И это всего лишь отработка сценария войны против нас, против России! Так что для патриотов фронт сейчас начинается в Боснии. Если мы не остановим врага там, то в итоге снова будем останавливать его под Москвой. Вот так!

— По-моему, это паранойя! — высказался Андрей. Сергей с сожалением посмотрел на него и ответил:

— Да уж, это давняя традиция: любого человека, способного видеть на сантиметр дальше своего носа, называть параноиком. А когда предсказанное сбывается, то все стремятся сжечь провидца на костре за колдовство, — накаркал, подлец! Ладно, что с тебя возьмешь, с борзописца! Я тебя высажу в Балашихе, дальше сам доберешься. А мне пора с Хладовым разобраться!

— А потом? — спросил Андрей. — Что ты будешь делать потом?

Сергей поиграл желваками. Затем жестко ответил:

— Потом я сам доставлю груз по назначению. Плевать, что груз я сдам здесь, — я должен лично убедиться, что он попадет по назначению. Понимаешь? Уж если человек, которому я так верил и по приказу которого был готов сделать все что угодно, и то оказался шкурником и подлецом, то как верить на слово людям, говорящим правильные речи, но мало мне знакомым? Нет, брат, шалишь! Я должен убедиться, что груз попадет сербским бойцам, а не к торгашам, сплавящим ракеты тому, кто предложит больше! Понимаешь?

— А ты сможешь это сделать? — усомнился Андрей. — Ведь ты один!

— Нет, — отрицательно покачал головой Сергей, — я не один. Есть много людей, помогающих мне, и еще больше — готовых мне помочь, потому что я готов помочь им!

— Ты хронический оптимист и параноидальный идеалист! — поставил диагноз Андрей.

— Какой уж есть! — рассмеялся Сергей. — Ладно, я тебя вот здесь высажу, у остановки „Дорстрой“. Весьма символическое место!

Андрей хотел спросить, почему „символическое“, но потом вспомнил, что поблизости находится комплекс учебного центра спецназа КГБ. Он глядел вслед машине Сергея, пока она не скрылась с глаз, затем уселся на скамейку, закурил и стал ждать автобуса.

5 сентября 1994 года, 08.10.

Хладов не спал этой ночью. Он курил, смотрел в звездное небо и пил время от времени чай. Никифоров боялся к нему заходить, потому что уже не знал, что и докладывать. А Хладов, казалось, потерял ко всему интерес. После той загадочной поездки с охраной он пребывал в каком-то заторможенном состоянии. Поэтому Никифоров расположился в маленькой комнате на первом этаже особняка в ожидании указаний. А более всего — в ожидании утра, которое должно было все расставить по своим местам, — так, во всяком случае, обещал Николай Иванович. А Николай Иванович никогда не ошибается!

Хладов почти не удивился, когда услышал из сотового телефона голос Охотника:

— Егерь, это Двадцать седьмой. Нужно поговорить.

— Где? — спросил Хладов.

— Через пять минут у выезда к мосту.

— Понял.

Хладов вызвал Никифорова и сказал ему:

— Я беру машину без шофера и охраны. Нужно съездить в одно место. Потом сразу поеду в прокуратуру. Машины с охраной пусть ждут меня через час возле станции метро Царицыно. Про шофера не забудьте. И еще: все мероприятия по Кузнецову-Ладыгину свернуть. Федеральный розыск прекратить. Все. Можете идти.

Никифоров мгновение поколебался, потом повернулся и вышел. Он видел, как Хладов сел в черную „Волгу“ с мигалкой и выехал со двора. Выждав несколько минут, Никифоров снял трубку внутреннего телефона и позвонил на один из КПП. Убедившись, что Хладов проехал в жилую зону, Никифоров достал сотовый и набрал номер телефона, данный ему Николаем Ивановичем. Едва отозвался оператор, как Никифоров быстро бросил в трубку:

— Это Фазан. Лесник только что один покинул лесничество со стороны леса. Повторяю: один и со стороны леса.

Выслушав подтверждение, Никифоров отключился. Убрал в карман сотовый, достал плоскую фляжку с коньяком и от души хлебнул. Ну вот и все! Оператор передаст сообщение кому следует. Кому? Это уже не интересовало Никифорова. Это дело Николая Ивановича, это его игра.

5 сентября 1994 года, 08.15.

Оператор передал сообщение по указанному ему номеру сотового телефона в тот момент, когда машина Хладова выехала из жилой зоны военного городка. Сообщение принял Важа — тот самый чеченец, что разговаривал с Татьяной в аэропорту Минеральных Вод. Он сидел в кунге аварийной службы Мосэнерго. Именно аварийной службы, а не замаскированной под нее. И документы, и наряд на работы были подлинными. Машину и документы на полдня любезно и отнюдь не бескорыстно предоставил один ответственный работник Мосэнерго. С раннего утра Важа и второй чеченец, Исмаил, сидели в кунге и ждали сообщения. Важа спрятал трубку, взглянул на часы и сказал:

— Пора, через минуту он будет здесь.

Исмаил достал гранатомет „Муха“, а Важа взял автомат АКСУ с подствольником ГП-25. Они вышли из машины, прикрыв оружие куртками, — большего и не требовалось, здесь их могли увидеть разве что пассажиры проезжающего рейсового автобуса. Они свернули за поворот и оказались на спуске к небольшому мосту через ручей. Они сели на корточки с левой, лесистой стороны дороги, положили оружие в траву и стали ждать.

5 сентября 1994 года, 08.18.

Хладов перед спуском к мосту свернул в лес и остановился на большой поляне. Он поставил машину так, чтобы со стороны дороги она была прикрыта густо посаженными молодыми деревьями. Поэтому расположившиеся минутой позже у противоположного спуска Важа и Исмаил не могли видеть его.

Хладов достал папиросы и закурил. В коробке с папиросами лежал ПСМ, — так, на всякий случай. А случаи, как известно, бывают разными.

Сергей словно вырос из полосы утреннего тумана, повисшего между деревьями. Он сел в машину рядом с Хладовым.

— Зачем ты объявил на меня охоту, Егерь? — спросил он Хладова.

Хладов медленно повернул голову в его сторону и ответил:

— Так, дурацкое стечение обстоятельств. Тебя искал Котов. А я считал, что именно стоящие за Котовым люди поручили тебе убить Амандуллу.

— Вовсе даже и наоборот! — возразил Сергей.

Хладов махнул рукой:

— Теперь я это знаю, Двадцать седьмой. А что хотел Котов?

— Чтобы я убил тебя. Это поручил ему брат Амандуллы. У Котова теперь ничего не выйдет, — снайперскую точку накрыл СОБР, можешь спокойно ехать к прокурору.

Хладов усмехнулся кончиками губ:

— Я не боюсь Котова. И тех, на кого ты работал тогда — тоже. Теперь не боюсь. Скажи, откуда у тебя номер моего сотового?

— Марья Павловна.

Хладов недоуменно поднял бровь:

— Но почему? Почему она?

— Ее сын умер в Баграме у меня на руках, — пояснил Сергей. — Так же, как и Красильников.

— Тебе Красильников что-нибудь рассказал перед смертью? — спросил Хладов.

— Что ты приказал меня убить, прямо возле вертушки. Я не должен был вернуться с задания. Это правда?

Хладов чуть помедлил с ответом, затем сказал:

— Понимаешь… когда ты убил Амандуллу — а я не сомневался, что это сделал ты, — я… я испугался. Ты не представляешь, какие горы сдвинуло убийство Амандуллы! Нарушилось тщательно соблюдаемое равновесие. Ведь я должен был просто припугнуть Амандуллу, сделать его более покладистым. Но его убийство показалось мне просто катастрофой! Я боялся, что большие люди в Москве начнут свое расследование, и решил избавиться от тебя.

— А потом? Ведь столько лет ты меня не трогал!

— А потом все как-то улеглось, кто-то наверху все замял, и тут я подумал: а что же это за люди так быстро и эффективно завербовали тебя? Я опасался этих людей, я не знал, кто они такие и чего хотят. И я был уверен, что они выйдут на тебя — рано или поздно. Я вывел тебя из боевых действий, — не ровен час, шлепнут, и кранты! Я устроил тебя в непыльное место, где мог легко контролировать твои связи. Все эти годы ты был под моим наблюдением.

— А они так и не вышли на меня! — закончил мысль Сергей.

— Я думал, что Котов действует по их указаниям, — продолжил Хладов. — Но я ошибся. Эта ошибка мне дорого стоила. Я проглядел начало охоты на самого себя. Вот так.

— А теперь ты знаешь, кто эти люди? — спросил Сергей.

— А ты знаешь?

Сергей отрицательно помотал головой.

— Они использовали меня всего один раз, и то втемную! Они взяли меня на твоем компромате.

— Ты знал, чем я занимался в Афгане? — спросил Хладов.

— У них было полное досье. Там все — оружие, наркотики, связи.

Хладов швырнул погасший окурок папиросы в окно и выругался.

— Проклятые партаппаратчики! Они вертели нами как хотели! Сидели в своих уютных кабинетах на Старой площади и считали деньги на своих швейцарских счетах. А мы убивали афганцев и друг друга ради их комфорта. Будь они прокляты, сволочи, они и дети их до четвертого колена! Как в Библии, — они и дети их до четвертого колена!

— Стал читать Библию? — поинтересовался Сергей.

— Пора уже! — криво усмехнулся Хладов. — Ты не понимаешь, Серега, ты не понимаешь! Они вынесли мне приговор! Они уже списали меня! Эти вызовы в прокуратуру — это все чушь! Я просто стал им неудобен, я слишком много знаю об их грязных делах. Они вычеркнули меня из списков допущенных к их барскому столу, — вот награда за долголетнюю беспорочную службу этим ублюдкам! Они санкционировали прокурорское расследование в отношении меня, чтобы припугнуть, этим идиотам даже в голову не приходит, что такие люди, как Гавров, не остановятся на полпути! А ведь Гавров на верном пути, он уже подкатывал ко мне с намеками по „Фиалке“, он ведь может накопать такое, что вызовет просто обвал! И кое-кто снова начнет выпадать из окон кабинетов. А остальные будут надеяться, что их минует чаша сия! И я ведь тоже надеялся. А теперь не надеюсь дожить до конца недели, — пуля в голову или яд в чай. Ферзь дошел до последней клетки и снова превратился в пешку, — вот так!

Хладов закурил новую папиросу, откашлялся и сказал:

— Кстати, я приказал прекратить операцию в отношении тебя. Но не знаю, будет ли исполнен приказ. Скорее всего, нет, так что придется тебе самому о себе позаботиться. Единственная радость — я оставляю этих ублюдков наедине с тобой. Когда они попробуют схватить тебя за хвост, вот тогда я от души посмеюсь с того света! Ну все, Двадцать седьмой, иди. У тебя своих дел полно.

— Прощай, Егерь, — сказал Сергей. Хладов окутался дымом папиросы и ничего не ответил. Сергей вышел из машины и направился в сторону пруда.

5 сентября 1994 года, 08.25.

Важа и Исмаил начали проявлять тревогу.

— Слушай, куда он делся? — с досадой спросил Исмаил. Важа вполне разделял его беспокойство, поэтому достал сотовый и набрал номер.

— Здесь Комтур, — отозвалась трубка.

— Это Электрик, — сказал Важа. — Слушай, его все нет. Твой человек ничего не напутал?

— Продолжайте ждать, — ответил Комтур. — Небольшая задержка, но все идет по плану. Он появится с минуты на минуту.

Важа раздраженно спрятал трубку в карман и сказал:

— Все по плану у них идет, э-э! Слушай, может, он охрану ждет?

Исмаил пожал плечами и ответил:

— Нам какая разница? Ты отсекаешь охрану, я стреляю по Объекту. Как и было оговорено. Что ж, ждать будем, раз все по плану.

Но все шло вовсе не по плану, потому что спустя пять минут Никифорову позвонил сам Николай Иванович и со скрытой угрозой спросил:

— Голубчик, а ты ничего не напутал? Что-то его не видно!

— Все абсолютно точно! — заверил Никифоров. — Наверное, у него встреча с кем-то на промежутке от КПП до моста. Разрешите, я пробегусь по маршруту?

— Это лишнее! — ответил Николай Иванович. — Раз ты уверен в том, что мне докладываешь, — пусть так.

И — отбой. Никифоров в изнеможении положил трубку в карман и полез за флягой. Фляга уже опустела на треть. В другое время это огорчило бы Никифорова. А сейчас — нет. И где этот проклятый Хладов ошивается?

5 сентября 1994 года, 08.35.

Хладов взглянул на часы. Прошло десять минут с момента ухода Сергея. Ладно, пора и ему. Он завел мотор и неторопливо выехал на дорогу. Въехал на мост, — и почти сразу заметил две словно из-под земли выросшие фигуры. Он все понял и направил машину прямо на них, до предела вдавливая в пол педаль газа. Но скорость была слишком мала — подъем. Поставить машину боком и выбрасываться по другую сторону… Поздно! „Поздно!“, — подумал Хладов и тут же увидел вспышку гранатометного выстрела, — это было последнее, что осознал его мозг.

Исмаил всадил кумулятивную гранату точно в салон. Как его учили в тренировочном лагере, под обтекатель гранаты он залил бензин и налепил шарики от шарикоподшипников. В дополнение ко всему Важа точно „положил“ на переднее сиденье гранату из подствольника, так что изуродованная машина почти мгновенно превратилась в огромный костер.

Важа и Исмаил бросили оружие в канаву и побежали через заросли к кунгу. Залезая в кабину, Важа уже успел набрать номер на сотовом и доложил:

— Это Электрик. Авария на линии устранена.

Сергей услышал взрыв, когда уже проходил по Лемешевскому мостику. Он все сразу же понял. Обернулся, поглядел на дымный столб, потянувшийся к небу над вековыми липами Царицынского парка, и быстро пошел в сторону станции метро „Орехово“.

5 сентября 1994 года, 08.50.

— Что-то здесь не есть правильно, — задумчиво произнес Коннор, глядя в экран компьютера. Только что появившийся в кабинете Самойлов плюхнулся в кресло и лениво спросил, зевнув:

— Что там еще не так?

— По всем данным, русский посредник подготовил к отправке партию противотанковых ракет. Так?

— Ну, — подтвердил Самойлов. — Похоже, что эта партия уже в дороге. Наши люди уже держат под контролем порты Новороссийск и Туапсе.

— Но Драгичу должны быть поставлены противосамолетные… э-э, зенитные переносные ракеты. Это есть абсолютно точно. Куда же и к кому едут противотанковые ракеты?

Самойлов задумался. А ведь американец прав! Что же это значит? Операция прикрытия? А может, русский посредник — это вообще ложный след?

Он поделился своими мыслями с Коннором. Тот скептически покачал головой и ответил:

— По имеющейся у меня информации, это не есть так. Но информации недостаточно. Надо искать русского посредника.

Самойлов согласился с Коннором и позвонил Никифорову. Но тот еще не появился в своем кабинете на Лубянке.

5 сентября 1994 года, 10.30.

Николай Иванович чувствовал себя вполне уверенно, хотя и докладывал стоя. Директор ФСК сидел за своим столом, а по левую руку от него в кресле расположился высокий человек в темно-сером костюме.

— Из имевшейся оперативной информации мы знали, что на генерала Хладова планируется два покушения. Одна группа стрелков находилась на позиции непосредственно вблизи прокуратуры России. Однако неизвестный осведомитель выдал группу следователю РУОП и группа в количестве трех человек была захвачена бойцами СОБР. При этом один из захваченных был убит при задержании. Вторая группа заняла позицию на пересечении проезда Кошкина и Третьей Радиальной улицы.

Николай Иванович коснулся указкой висевшей на стене карты Москвы и продолжал:

— Район был заблаговременно блокирован. К сожалению, условия местности не позволяли скрытно разместить необходимое количество людей и техники из-за опасности привлечь внимание опытных террористов. Поэтому наша группа захвата должна была выдвинуться непосредственно перед нападением. Однако генерал Хладов по неустановленной причине выехал гораздо раньше назначенного времени, к тому же один, без охраны и без водителя! При этом он не предупредил о своем выезде даже своего заместителя полковника Никифорова, который в это время отдыхал. Все это не позволило вовремя предотвратить террористический акт. Несмотря на все принятые меры, генерал Хладов погиб.

Николай Иванович сделал короткую, но трагическую паузу и продолжил:

— Террористы отчаянно сопротивлялись, пытались вырваться из окружения, но были уничтожены группой захвата.

— Не удалось взять живыми? — спросил директор. — Жаль, очень жаль!

— Учитывая их опасность… кроме того, они мелкие сошки, про которых мы все и так знаем! — поспешил с ответом Николай Иванович. — Они принадлежали к незаконному вооруженному формированию одного из приближенных Дудаева — некоего Шамиля Асланова. Проходили подготовку в учебном центре движения „Хезболлах“ в Ливане.

Кстати, убитый бойцами СОБРа некий Ибрагим Дагиев — тоже чеченец по национальности. Проходил подготовку в учебном центре боевиков движения „Талибан“ в Пешаваре. Воевал в Афганистане.

— Значит, чеченский след! — подытожил директор и спросил: — Но почему именно Хладов?

Николай Иванович не замедлил с ответом:

— У афганских моджахедов старые счеты с Хладовым. Его спецгруппа „Охотник“ нанесла в свое время немалый урон руководству бандформирований. Так что чеченцам наверняка хорошо заплатили их зарубежные покровители за убийство Хладова. Потому и действовали одновременно две независимых группы. А сколько боевиков не добрались до Москвы благодаря эффективной работе наших чекистов на местах!

— Да-да, составьте список, представим людей к наградам! — согласился директор и посмотрел на своего соседа слева. — Вы что-то хотели спросить у генерала Бахтина, Сергей Сергеевич?

— Нет! — отрицательно покачал головой тот. — Я бы спросил бы кое-что у генерала Хладова, но с этим теперь придется подождать!

— Да, генерал Хладов избавил как себя, так и нас от многих неприятных вопросов! — согласился директор. — Впрочем, можете задать эти вопросы заместителю Хладова полковнику Никифорову. Он ждет в приемной. А вы, Николай Иванович, можете идти, спасибо.

Директор встал, крепко пожал руку Бахтину и проводил его до дверей. Когда двери закрылись за Бахтиным, директор обратился к Сергею Сергеевичу:

— Как тебе Бахтин?

— Пижон! Печатку золотую у него на пальце видел? Такие раньше мясники из совковых гастрономов носили! — ответствовал тот. — Но ловок! Чует веление времени. Сколько он выдал материалов по Чечне! Наверху очень обрадуются, — там здорово обиделись на Дудаева! И Хладов как нельзя вовремя сошел со сцены. Мне уже прозрачно намекали некоторые „высокопоставленные“ на необходимость его обуздания. А что будем делать с Никифоровым?

— Что делать? — задумался директор. — Ну, управление должен возглавить ты. Я в этом осином гнезде человек новый, поэтому ты мне очень нужен именно на посту главы управления внутренней безопасности. Без знающего помощника тебе не обойтись. А с Никифоровым, как я полагаю, сыграло злую шутку ложно понимаемое чувство долга и лояльности к руководству. Так что дадим ему слегка по мозгам, чтобы свое место знал, — и пусть служит дальше в твоих заместителях. В руках его легко держать, должен понимать: чуть что, — ответит за свои и хладовские делишки по всей строгости! А?

Сергей Сергеевич пожал плечами. Директор нажал кнопку селектора и сказал:

— Пригласите Никифорова.

5 сентября 1994 года, 10.50.

Никифоров сидел в приемной директора почти в полуобморочном состоянии. Впрочем, его немного ободрил Бахтин, бодро вышедший из кабинета и шепнувший ему на ухо:

— Не дрейфь, Виктор! Награду не дадут и начальником управления ты пока не станешь. Но и голову не снимут. Так что гляди веселей!

Директор сразу устроил разнос:

— Как вы могли, товарищ полковник, не просто спокойно наблюдать, но и активно участвовать в творившихся Хладовым беззакониях! Вы обязаны были прийти вот сюда и доложить! Но этого не сделали ни вы, ни подчиненные вам офицеры. Дай бог, чтобы вы не оказались причастны к взрыву ресторана „Тропикаль“, иначе вас от решетки ничего не спасет! Я поручил новому начальнику управления провести расследование и наказать виновных. Конечно, я не собираюсь устраивать тридцать седьмой год, но виновные будут наказаны, — я это обещаю!

Директор налил боржоми в стакан и залпом выпил. Скосил глаза на папку в руках Никифорова и спросил:

— Что там у вас в папке?

— Рапорт об увольнении, товарищ генерал! — ответил Никифоров. Он достал рапорт и положил на стол. Директор махнул рукой.

— Подадите по команде. Вот ваш новый начальник управления, генерал-майор Кольцов Сергей Сергеевич.

Кольцов встал из кресла и сказал:

— Товарищ генерал, мы, с вашего позволения…

— Да-да, Сергей Сергеевич, идите, работайте! Время не ждет!

Кольцов и Никифоров вышли из кабинета. Кольцов коротко бросил через плечо Никифорову:

— Рапорт!

Никифоров дрожащей рукой достал листок бумаги из папки и передал Кольцову. Тот небрежно разорвал рапорт на несколько частей и бросил в корзинку. Затем дружелюбно взял под руку Никифорова и сказал:

— Ну что, полковник, пошли, введешь меня в курс дел!

Никифоров понял, что расследования не будет. Будет формальная отписка с парой-тройкой выговоров и стандартными требованиями „усилить“ и „обеспечить“. Жизнь вроде налаживалась!

5 сентября 1994 года, 11.30.

Однако Никифорову и его новому начальнику не удалось сразу попасть в кабинет Хладова. В приемной их встретила растерянная секретарь Хладова Марья Павловна, а в кабинете вовсю хозяйничали какие-то люди: рылись в письменном столе, сейфе и даже в комнате отдыха.

Руководил всем этим аккуратно прилизанный мужчина в черном костюме. В настоящий момент он уютно расположился на диване и читал газету. Никифоров замер в изумлении. Кольцов, напротив, не выказал никакого удивления, а лишь недовольно поморщился и произнес:

— Олег Юрьевич, вы еще не закончили?

— Как видите! — отозвался мужчина с дивана. Он аккуратно сложил газету и изучающе взглянул на Никифорова.

— А скажите мне, Виктор Петрович, — вкрадчиво пророкотал он, — не видали ли вы у вашего покойного шефа вот таких розовых папок?

Никифоров искоса взглянул на Кольцова: тот выражал полное безразличие к происходящему.

— Как-то раз видел мельком, — ответил Никифоров. — Такая стопка розовых папок, лежала в верхнем отделении сейфа. Но шифр знал только генерал Хладов, при мне он ни разу с этими папками не работал.

— Увы, их там нет! — раздосадованно вздохнул Олег Юрьевич. — Ладно, ребята, заканчивайте!

Кольцов решительно повернулся к Никифорову:

— Ладно, не будем мешать. Идемте в буфет, кофе пока выпьем.

— Лучше ко мне, у меня хороший зерновой кофе и кофеварка, — предложил Никифоров.

Кольцов кивнул:

— Ну что ж, давайте!

В коридоре Никифоров вполголоса спросил:

— Это кто?

— Прокуратура, — так же негромко ответил Кольцов и добавил: — Черт знает что!

Никифоров не понял, к чему относилась последняя фраза: то ли к наглым прокурорским работникам, то ли к делам покойного Хладова, поэтому счел благоразумным воздержаться от комментариев.

5 сентября 1994 года, 14.20.

— Какого же черта, Виктор Петрович! — проговорил Самойлов, раздраженно вдавливая сигарету в пепельницу. — Что же вы нам голову морочили!

Никифоров виновато развел руками.

— Андрей Андреевич, ну вы же должны понимать! Мы вели внутреннее расследование, и жесткий приказ генерала Хладова…

— А мы в бирюльки играли! — проворчал Самойлов. — Столько времени потеряли.

— Да не переживайте так, никуда он не денется! — заметил Никифоров. — Мы уже объявили парня в федеральный розыск. А покойный генерал Хладов нашему суду уже не подсуден… как говорится, Господь ему судья!

— Ладно, хоть на этом спасибо! — ответил Самойлов, вставая. Он собрался выйти, но Никифоров остановил его вопросом:

— А как там груз ракет, вы его перехватили?

— Работаем, работаем, — неопределенно ответил Самойлов. — Куда он денется? Все под контролем. И парня вашего возьмем. Ну, всего хорошего!

— Счастливо! — откликнулся Никифоров, подумав: „Черта лысого вы возьмете, а не груз! Да и Охотника вам не видать, как своих ушей, — или я ни хрена не понимаю в нашем деле!“

5 сентября 1994 года, 15.50.

Самойлова в этот день ожидал и приятный сюрприз. Едва он вошел в кабинет, как сияющий Коннор обрушил на него новость:

— Есть сообщение от нашего человека в Стамбуле: груз в ближайшем времени должен быть погружен на сухогруз „Железняков“. „Железняков“ отходит завтра днем. Следовательно, самое позднее сегодня ночью груз должен быть на борту.

— Отлично! — оживился Самойлов. — Во время погрузки мы их и возьмем.

— Может быть, лучше в Стамбуле? — предложил Коннор.

— А вы не боитесь, что по дороге сухогруз могут разгрузить? — возразил Самойлов. — Два десятка ящиков переправят на яхту и, — ищи ветра в поле!

— Этого исключать нельзя! — согласился Коннор и достал записную книжку. — Как вы сказали насчет ветра? „Искать на поле“?

— Оставьте на время свои филологические изыскания! — поморщился Самойлов. — Надо побыстрее пробить полученные данные и вычислить машины, на которых везут груз!

— Я уже пробил и вычислил! — довольно сообщил Коннор. — ЗАО „Аррус“, импорт-экспорт продуктов питания. Отправили из Москвы две тонны консервированного свиного мяса на трейлере для ООО „Промон“. В Новороссийске груз должен быть погружен на „Железнякова“.

— Свиную тушенку везут в Турцию? — удивился Самойлов.

— Порт назначения — Карделево. Это в Хорватии. Оттуда идет железная дорога в Боснию, — пояснил Коннор. — Интересно, как они собираются переправить ракеты через вашу таможню? Возможно, что у них там есть свой человек. А ваши люди в Новороссийске наблюдают представителя Драгича?

— Круглосуточно пасут, да что толку! — вздохнул Самойлов. — Он спокоен, как снеговик в январский мороз! Загорает на пляже, флиртует с женщинами, — позавидовать можно такой командировке! А не пора ли нам самим махнуть в Новороссийск?

— Я думаю, что пора, — согласился Коннор. — Эндрю, вы организуете билеты на самолет? Очень хорошо вылететь сегодня вечером, в крайнем случае завтра утром.

— Нет проблем!

6 сентября 1994 года, 9.15.

Андрей проснулся от резкого звонка в дверь. Долго лежал, размышляя, открывать или нет. Но звонок звонил настойчиво и требовательно. Андрей поплелся к двери, осторожно заглянул в глазок, ожидая увидеть зрачок глушителя, — как в том фильме с Делоном.

Глушителя он не увидел. На лестнице стоял мужчина лет сорока пяти в хорошем костюме и выжидательно смотрел на дверь.

— Вам кого? — спросил Андрей через дверь.

— Вас, Андрей Андреевич, вас! Приоткройте дверь, я вам удостоверение покажу.

— Чего уж там! — махнул рукой Андрей. Ему уже надоели эти шпионские страсти. Хотели бы убить, так давно бы убили! Он распахнул дверь и впустил гостя. Провел его в комнату, подвинул кресло, в другое уселся сам и спросил без обиняков:

— Вы насчет Охотника? Откуда вы: ФСК, РУОП, МУР?

— Как вы сразу быка за рога! — улыбнулся мужчина. — Я из Службы Внешней Разведки, полковник Залинов Виталий Николаевич. У меня к вам несколько вопросов. Мы не стали вас приглашать к себе…

— За что я вам смертельно благодарен! — раздраженно прервал его Андрей. — Слушайте, давайте сразу к делу. Я не выспался, вчера был тяжелый разговор с редактором по поводу идиотской заметки, которою от моего имени напечатали в газете. Там уже наезжал кто-то из авторитетов, угрожали, а сегодня я еще должен объясняться по этому поводу в прокуратуре! Так что вас интересует?

— Кузнецов, он же Ладыгин, которого вы называете Охотник. Расскажите, как вы с ним познакомились и когда, и при каких обстоятельствах его видели последний раз?

Андрей вздохнул и предложил кофе. Полковник не отказался. Андрей сварил кофе и за чашкой освежающего напитка рассказал Залинову почти все, опустив подробности. Он не рассказал только про Пашу и сторожку лесника, — ему казалось несправедливым навлекать неприятности на этих и без того много выстрадавших людей. Залинов слушал внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы.

— Он не сказал, куда доставят оружие? — спросил Залинов.

— Нет, о маршруте и порядке следования груза он ничего не говорил. И куда отправится после того, как решит все вопросы с Хладовым, тоже не говорил. Впрочем, уверял, что будет сопровождать груз до самой Боснии.

— Зачем?

— Боится, что груз попадет не в те руки.

— Большое спасибо, Андрей Андреевич! — поднялся Залинов. — Вы нам очень помогли. Вот вам мой номер мобильного телефона. Если что еще вспомните, или же если вас кто-то побеспокоит по тому же делу, то немедленно звоните мне. Ну, а в прокуратуру идите спокойно, — это так, для проформы. Кузнецов скрылся, дерьма и без того всплыло немало, дай бог все это расхлебать тихо, без скандалов. Да, а как вы думаете, почему Кузнецов был с вами так откровенен?

— Должен же кто-то довести до вас его точку зрения на события, раз ему недосуг с вами встретиться лично! — иронически отозвался Андрей. — Во всяком случае, мне он объяснил именно так!

6 сентября 1994 года, 14.20.

Майор Федулов предъявил пропуск солдату и въехал на территорию аэропорта „Внуково“. Он вместе со старшим лейтенантом Власовым контролировал отправление самолетов из аэропорта с единственной целью: найти и задержать Охотника. Впрочем, поскольку во „Внукове“ он торчал уже третью неделю, вахта уже неизбежно воспринималась как рутина. Скучный процесс контроля пассажиров и багажа рейсовых самолетов Федулов (на правах старшего по званию) возложил на Власова, а сам расположился в домике техников, обслуживающих правительственный авиаотряд. Он периодически осматривал самолеты авиаотряда „на предмет предупреждения их захвата вооруженным террористом“. Тут же стояли частные и административные самолеты, — впрочем, их досмотр также требовал совсем немного времени.

Федулов позвонил Власову, принял от него бодрый доклад о приеме дежурства от предыдущей смены и отправился вместе с техниками в салон стоявшего неподалеку административного Як-40 компании „Лукойл“: смотреть „порнуху“ по видаку. Поднимаясь по трапу, он увидел, как по бетонке проехал черный лимузин-катафалк и остановился возле Як-40 с эмблемой частной авиакомпании „Аэриа“. Федулов недовольно поморщился, вернулся в домик техников и позвонил Власову.

— Что это тут за катафалк по взлетному полю разъезжает? — спросил он.

Власов в ответ коротко хохотнул и сообщил:

— Да тут один турецкий бизнесмен приехал в столицу по делам бизнеса, заключил удачную сделку и закатился на радостях с русскими партнерами обычным маршрутом: кабак, сауна, девочки. Ну а закалки нет, вот он в сауне ласты и склеил! Теперь безутешная вдова везет его на родину, чтобы предать тело земле.

— Куда летит самолет? — перебил его Федулов.

— В Адлер. Оттуда его отправят в Абхазию, откуда покойник и был родом. А что, вы хотите, чтобы я досмотрел самолет? Но он уже должен взлетать!

— Я лично проверю его, — ответил Федулов, бросая трубку. Пусть не думает, что начальство здесь просто так прохлаждается!

Катафалк уже отъехал от самолета. По трапу медленно поднималась стройная женщина в черном платье, лицо ее скрывала черная вуаль. Федулов подошел к пилоту, показал удостоверение. Пилот пожал плечами, напомнил, что вылет через 10 минут, и Федулов вошел в салон.

6 сентября 1994 года, то же время.

На черноморском побережье Кавказа царил бархатный сезон: ночная духота забылась как кошмарный сон, яркое солнце щедро продолжало жарить отдыхающих, а море все еще оставалось теплым и ласковым. Однако Коннору и Самойлову не удалось расслабиться: едва они спустились с трапа к встречающим их сотрудникам новороссийского управления ФСК, как узнали неприятную новость — ООО „Промон“ внезапно отказалось от покупки тушенки и по указанию руководства „Арруса“ трейлер повез груз в Адлер: некая абхазская фирма закупила тушенку с целью раздачи ее в качестве гуманитарной помощи населению, страдающему от экономической блокады. Из Адлера абхазская фирма своими силами собиралась перевезти груз в Сухуми.

— Позавтракаем, а дальше будет видно! — решил Самойлов и посмотрел на Коннора. Тот согласно кивнул головой. Трейлер никуда не денется.

6 сентября 1994 года, 14.23.

В салоне самолета имелись только два передних ряда кресел, остальные были сняты. Посредине салона был закреплен внушительных размеров металлический гроб. Когда Федулов вошел, вдова печально разглядывала дорогого ей покойника через окошко в верхней части гроба. Она вопросительно взглянула на Федулова сквозь вуаль. Тот представился, попросил предъявить документы.

Все было оформлено как положено. Вдова оказалась русской по происхождению, но турецкоподданой.

— Будете открывать гроб? — безразлично спросила вдова. Федулов отрицательно покачал головой и сказал:

— Просто взгляну.

Он подошел к гробу и заглянул в окошко, закрытое прозрачным пластиком. Покойник оказался черноволосым без малейших признаков седины, с одутловатым, восковой бледности лицом. Густые черные усы тщательно расчесаны, покойник казался вполне довольным: в похоронной конторе потрудились на совесть.

Тут Федулов заметил тянущийся к гробу шнур от розетки, вмонтированной в обшивку самолета. Розетка была самая обычная, при советской власти такие продавались в каждом магазине и стоили тридцать копеек. На розетке виднелась корявая трафаретная надпись красной краской: „220 В“.

— Что это за шнур? — с подозрением спросил Федулов.

— Кондиционер, — пояснила вдова. — Путь неблизкий, сами понимаете. Там внутри есть и автономное питание, но только на два часа.

Федулов осмотрел салон, заглянул в кабину летчиков.

— Вроде все в порядке, я пошел. Счастливого полета. Кстати, а что у вас в салоне розетки такие дубовые?

— Зато сертифицированные по ГОСТу! — отозвался пилот. Зевнув, он добавил: — Впрочем, они и не работают.

Федулов присвистнул и спросил:

— А вдова-то знает? А то протухнет покойник!

— А что ей, ждать, пока починят систему? — возразил пилот. — Ей улететь побыстрее надо. Мы предлагали сухой лед положить, так она отказалась.

— Ну ей виднее! — пожал плечами Федулов и пошел к выходу через салон. Проходя мимо гроба, он мельком бросил взгляд в окошко, сделал еще пару шагов и вдруг остановился. Повернулся к вдове и с нехорошей усмешкой заметил:

— А гроб придется открыть!

— Что? В чем дело?! — гневно воскликнула вдова.

— Прошу открыть гроб! — громко повторил Федулов. В его руке появился пистолет, и он демонстративно щелкнул предохранителем.

6 сентября 1994 года, 14.25.

— У вас нет ощущения, что наш трейлер может вдруг внезапно исчезнуть? — спросил Коннор, разрезая омлет. Оперативность местных чекистов приятно радовала: в маленьком кафе рядом с аэровокзалом их уже ждал горячий завтрак.

— Куда? — поинтересовался Самойлов. — Здесь горы, понимаете? Го-ры! Ну свернет он в какое-нибудь ущелье, — и окажется в мышеловке! Разгрузить трейлер и отправить груз через горы? Для этого нужно время и люди — много людей! Сменить машину? Кто мешает устроить поголовную проверку грузов? Дорога тут только одна — в Абхазию!

— А морской путь? — предположил Коннор. — Перегрузить груз в укромной бухте на небольшую яхту и…

— Взгляните на карту! — посоветовал Самойлов. — Здесь нет укромных бухт. Не беспокойтесь, все под контролем! Охотник обязательно явится за грузом сюда, в Адлер. Груз должен прибыть на территорию Турции, — только тогда он считается переданным контрагентам. Ведь так докладывала ваша агентура подробности договора? Контракт считается выполненным с момента прибытия груза на территорию Турции, Греции или Болгарии, — после этого сербы обеспечивают самостоятельную транспортировку. И зря мы с самого начала не обратили внимания на этот пункт! Вся затея с доставкой груза в Хорватию морским путем была всего лишь отвлекающим маневром, ловушкой для дураков, — и мы в нее попались! Нет, Охотник сам повезет груз через Абхазию, Грузию и Аджарию в Турцию!

— Но это очень сложно! — возразил Коннор. — Три границы, не считая обычных полицейских постов и проверок на дорогах!

— Царь македонский Филипп любил говаривать, что осел, нагруженный золотом, откроет ворота любой крепости! — напомнил Самойлов. — Охотнику следует опасаться российских и турецких пограничников, но с абхазскими военными и грузинской полицией он договорится без проблем, уверяю вас! Будем следить за грузом, и Охотник непременно появится в поле нашего зрения.

6 сентября 1994 года, 14.30.

Всю дорогу в кондиционированном ящике Сергей провел достаточно комфортно. Кондиционер был прекрасно отрегулирован, обеспечивал поступление свежего воздуха и поддерживал постоянную температуру. Лишь когда технотронный саркофаг установили в самолете, Сергей почувствовал, что кондиционер выключился. Он не знал, что при подключении к внешней сети автономный источник питания отключается. А то, что сеть 220 вольт на самолете оказалась обесточена, прошло незамеченным для хитроумной автоматики.

И вот Сергей лежал, задыхаясь и покрываясь потом, с нетерпением ожидая, когда можно будет покинуть свое укрытие, внезапно превратившееся в ловушку. Однако кто-то посторонний ходил по салону. Звукоизоляция в саркофаге была отменной, и Сергей почти ничего не слышал, однако уловил едва заметные вибрации от тяжелых мужских шагов. Вот этот кто-то снова прошел мимо, на этот раз к выходу. Сергей почувствовал облегчение, — и в этот момент крупная капля пота выкатилась из-под парика и сбежала по лбу.

— Открывай, сука! — крикнул Федулов. Женщина вздрогнула и шагнула к саркофагу. Щелкнул механизм. Лжевдова стояла у изголовья, и Федулов инстинктивно занял позицию в ногах. Это было его ошибкой: крышка поднималась в сторону ног. Сергей не стал ждать окончания работы механизма, — едва крышка начала подниматься, как он мощным ударом ног сорвал ее с шарниров и отбросил на Федулова. Федулов упал на пол, и в тот же момент острый каблук вдавился ему в запястье, — лжевдова оказалась весьма проворной особой. Федулов заорал и выпустил пистолет. Впрочем, табельный „Макаров“ вряд ли бы ему пригодился: Сергей уже стоял перед ним, направив на него внушительных размеров „Кольт-Питон“ и „ЗИГ-220“. Испуганные пилоты замерли на пороге салона.

— Что стоим, командир? — осведомился Сергей. — Давай, заводи! Танюша, проследи за ними, чтобы там без глупостей… На, возьми „ЗИГ“, а мне дай „макара“.

Разрядив пистолет, Сергей отдал его Федулову:

— Держи, служивый. И давай быстрей, а то прыгать на ходу придется!

Федулов, потирая больную руку, прошел к выходу, спустился по трапу. Турбины уже начали раскручиваться. Федулов повернулся к самолету и крикнул в проем двери:

— Патроны верни, — мне за них отчитываться!

Спустя несколько секунд пустой магазин и патроны вылетели из самолета и веселой россыпью запрыгали по бетонке. Федулов схватил магазин, подобрал пару патронов. Увидел проезжающий заправщик и опрометью бросился к нему, на бегу вставляя патроны в магазин.

Самолет уже выруливал на взлетную полосу, когда Федулов вспрыгнул на подножку заправщика.

— ФСК! — крикнул он оторопевшему водителю. — Ставь машину поперек полосы, не дай взлететь вон тому самолету! Давай, гони!

6 сентября 1994 года, 14.35.

Самолет бежал по взлетной полосе, стремительно набирая скорость. Пилот покосился на стоявшего за его спиной Сергея и сказал:

— Во время взлета пассажиры должны находиться в салоне.

— Теперь я здесь командир! — сообщил ему Сергей. — Ты лучше на приборы смотри. Черт, не нравится мне вон тот заправщик, не вздумал бы он цистерну поперек полосы поставить!

6 сентября 1994 года, то же время.

— Давай, гони! — снова крикнул водителю Федулов и для убедительности потряс пистолетом. Водитель посмотрел на сидящего рядом с ним человека.

Тот взглянул на Федулова и спокойно спросил:

— А ты кто такой?

— Майор Федеральной Службы Контрразведки!

— Полковник Службы Внешней Разведки Сталов, — и человек показал свое удостоверение изумленному Федулову. Затем сказал водителю: — Давай, Петя, к домику. И майора смотри не потеряй!

Заправщик поехал к домику технического персонала. Федулов обрел дар речи и запальчиво спросил:

— Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?

Сталов поморщился и раздраженно ответил:

— Остынь, майор! И сунь пушку в карман, а то потеряешь. Сейчас тебе все объяснят.

6 сентября 1994 года, то же время.

Самолет оторвался от взлетной полосы и стал набирать высоту. Закончив маневры, пилот сообщил:

— Мы на эшелоне. Что дальше?

— Куда мы теперь? — растерянно спросила Татьяна.

— В Адлер, котенок! — отозвался Сергей. — Маршрут изменению не подлежит!

— А нам дадут долететь до Адлера? — осторожно осведомилась Татьяна.

— Будем надеяться! — пожал плечами Сергей.

— А если нас перехватят истребители ПВО? — снова вмешался пилот.

— Это вряд ли! — оптимистично заявил Сергей. — Впрочем, полностью такого варианта исключить нельзя, хотя я уверен, что сбивать нас они не рискнут. Для этого должен найтись человек, способный отдать такой приказ. Если мы не будем уходить с эшелона, такого приказа не будет. Так что до Адлера можем жить спокойно.

— А что потом? — нервно спросил пилот.

— Ты до Адлера сначала долети! — ласково посоветовал Сергей. — А там видно будет!

6 сентября 1994 года, 14.40.

В домике техников правительственного авиаотряда за столом с телефоном по-хозяйски расположился какой-то мужчина с начальственными манерами. Он молча выслушал краткий доклад Сталова и мрачно взглянул на Федулова.

— Я — Гавров Олег Юрьевич, государственный советник юстиции третьего класса, что по вашей табели о рангах соответствует званию генерал-майора. Представьтесь, пожалуйста!

— Майор Федеральной Службы Контрразведки Федулов, — послушно показал удостоверение Федулов.

Гавров откинулся на жесткую спинку стула и поинтересовался:

— Вы что, майор, американских боевиков насмотрелись? Ну, поставили бы вы бензовоз поперек полосы, не дали бы Кузнецову взлететь, а дальше что? На борту, помимо него и его сообщницы, есть еще и экипаж. Вы подумали, что эти люди окажутся в заложниках? А если бы Кузнецов развернул самолет и по бетонке докатил бы его до здания аэропорта, — сколько бы он там еще заложников взял, а?

— Я был обязан принять меры к задержанию… — начал было Федулов, но Гавров оборвал его.

— Скажите спасибо, что живы остались! Вас ставили в известность, что Кузнецов очень опасен? Мы вели его от самой похоронной конторы и позволили беспрепятственно погрузиться в самолет. А знаете, почему? Потому что не имели возможности организовать захват без угрозы для жизни других людей! А в Адлере Кузнецова ждет машина. Едва он покинул бы аэропорт, мы бы его взяли без шума и жертв! А теперь? Молитесь, чтобы Кузнецов рассчитывал на ваше благоразумие, — что вы никому ничего не расскажете о том, как он пинком вышвырнул вас из самолета, бросив вам в спину ваш табельный пистолет! В противном случае я даже представить не могу, на что он решится!

Гавров замолчал. Федулов осторожно кашлянул и сказал:

— Товарищ генерал, я должен доложить руководству. Разрешите воспользоваться телефоном.

Гавров взглянул на Федулова и кивнул:

— Разумеется, майор. Не буду вам мешать, но не вздумайте приукрасить события в свою пользу, а то, не дай бог, ваше начальство может решить, что на самолете летит целая банда террористов, — а вы уж и так нам солидно подгадили.

6 сентября 1994 года, 15.10.

Коннор и Самойлов направлялись к вертолету, когда у Самойлова в кармане пиджака зазвонил мобильник. Самойлов выслушал сообщение и озабоченно остановился, глядя в пространство перед собой.

— Все отменяется? — обеспокоено спросил Коннор.

Самойлов повернулся к нему и, широко улыбнувшись, хлопнул по плечу.

— Отнюдь! Все как нельзя лучше! Кузнецов летит на частном самолете в Адлер. Понимаете? Его возьмут прямо у трапа!

— А трейлер? — спросил Коннор.

Самойлов озабоченно почесал висок антенной сотового телефона, проговорил задумчиво:

— Можно было бы взять трейлер прямо сейчас, но я опасаюсь, что Кузнецов может узнать об этом. Вдруг у него прямая связь с трейлером? Тогда он вряд ли позволит посадить самолет в Адлере. Куда он подастся, — одному Богу известно! Ладно, хрен с ним, с трейлером! Все равно в Адлер уже вылетела объединенная следственная группа, а в аэропорт подтянут ОМОН. Нам к Кузнецову даже приблизиться не дадут! Так что как только в аэропорту приступят к захвату Кузнецова, мы тут же возьмем трейлер!

6 сентября 1994 года, 16.35.

— Подходим к Адлеру, — сказал пилот, — я должен связаться с диспетчером.

— Работать только на прием! — приказал Сергей. — И без шуток, если хотите остаться живыми. Хоть я и не ас, но самолет при случае посадить сумею, — я занимался в аэроклубе. Понятно?

— Понятно, — проворчал пилот. Так летели еще некоторое время, затем пилот предупредил: — Пора заходить на посадку!

— Теперь делай молча и быстро, что я скажу! — велел Сергей. — Снизиться до ста метров. Снижайся быстро, как только снизишься до ста метров, тут же отрубаешь ответчик УВД и уходишь на юго-запад. Все ясно?

— Ничего не ясно, но сделаю, — мрачно ответил пилот, косясь на пистолет в руках Сергея.

6 сентября 1994 года, 16.50.

Едва Самойлов и Коннор вылезли из вертолета, как тот немедленно взлетел: в аэропорту не должно быть подозрительных объектов, — кто знает, может быть, сообщники Кузнецова наблюдают за обстановкой.

Местное управление ФСК отслеживало передвижение трейлера. Все шло по плану, — и вдруг зазвонил сотовый Самойлова. Тот выслушал сообщение и от души выругался. Коннор вопросительно посмотрел на него. Самойлов пояснил:

— Самолет Кузнецова появился в зоне аэропорта. На запросы диспетчера не отвечал, затем вдруг стал стремительно терять высоту и исчез с радара. Это случилось десять минут назад.

— Вы полагаете, что это авиакатастрофа? — спросил Коннор.

— Я полагаю, что надо немедленно брать трейлер, пока и он куда-нибудь не исчез! — поделился опасениями Самойлов.

— Это правильно, — согласился Коннор.

Самойлов взял со стола рацию и сказал:

— Здесь первый. Поехали!

6 сентября 1994 года, 17.05.

— Мы приближаемся к границе с Турцией, — предупредил пилот. — Опять не будем отвечать на запросы с земли?

— Необычайно догадлив! — усмехнулся Сергей.

— А если нас перехватят истребители ПВО? — возразил пилот. — Если ты думаешь, что у турок устаревшие самолеты, так американцы им подбросили F-16. Опять же, авиабаза НАТО в Инджирлике. Так что я не стал бы углубляться на территорию Турции. Или у тебя другие планы?

— Опять ты в точку! — согласился Сергей. Он развернул карту и посоветовал: — Ты для начала перейди на семь тысяч метров. На этом эшелоне сейчас должен лететь самолет из Трабзона в Диарбакыр. Если повезет, с ним не столкнемся, а время выиграем. Теперь смотри сюда, на карту. Вот горный хребет Агрыдаг. Вот здесь, в маленьком ущелье, есть взлетная полоса. На нее ты должен сесть.

— Это невозможно! — раздраженно воскликнул пилот. — В горах, на незнакомую полосу, не оборудованную посадочными маяками, — это самоубийство!

— Да, это невозможно, — согласился Сергей, — невозможно для любого другого. Но для заслуженного летчика СССР Петра Громова нет ничего невозможного. Докажите, что вы достойны своего знаменитого однофамильца! Тем более что за это я плачу приличную сумму „зеленых“, вполне достойную стать выходным пособием даже для заслуженного летчика СССР! Да, и еще одна деталь: в свое время звание заслуженного летчика СССР товарищ Петр Громов получил за то, что возил гуманитарную помощь в Армению жертвам спитакского землетрясения. В том числе и с этой взлетной полосы в Агрыдаге. Да, и еще убедительная просьба: не надо рассказывать мне про недостаток горючего, — я абсолютно точно знаю, что самолет заправлен под завязку и топлива хватит на две тысячи километров. Наш маршрут составляет примерно 1800 километров плюс-минус 50 км. Все правильно?