Шаг из тьмы

Глава 31

Лада

Жизнь человека напоминает течение Волхова, никогда не знаешь, что принесёт тебе река. Как-то раз весной, в город принесло льдину с незадачливыми рыбаками аж с другого берега озера. Несколько лет назад случился столь сильный ледоход, да такой, что льдинами разрушило мост. И целую неделю торговая и софийская сторона были отрезаны друг от друга. А два года назад в устье Ловати киевские купцы что-то не поделили с черниговскими и был это столь принципиальный вопрос, что их раздутые трупы ещё в течении нескольких недель вылавливали люди тысяцкого. В тот раз река принесла Ладе много всего. Искалеченного отца, горе и нищету. Но не только, в месте с ними приплыла её новая жизнь. Не просто жизнь, целый новый мир. Но об этом она ещё не знала.

Первые дни в новом мире были самые тяжёлые, в путешествии отец потерял всё. Нужно было срочно расплачиваться по долгам. Мать думала даже продаться в рабство, но Создатель уберёг, отдали всё, но расплатились. Нужно было начинать жить заново, как, ни кто пока не знал. Первой взяла себя в руки Лада. Новгород большой город, много серебра в нём крутятся, решительный человек, коли у него голова не только шапку носить, за всегда найдёт в нём себе место. Если ты мужчина. Женщине сложней, кто её на работу возьмёт. В весёлую слободку — пожалуйста, но не больше. Лада могла больше, не для того её отец с матерью растили, чтоб их дочь стала подстилкой под первым встречным. Для своих тринадцати лет она была довольно высока, если б не коса и сарафан, могла бы сойти за парня. А парню что главное, быть грамоте обученным, тогда всегда к какому купцу можно пристроится, купцам завсегда грамотные парни нужны.

С этими двумя проблемами она разобралась самым решительным образом. Перешила под себя старую отцовскую одежду, а косу ножом срезала. Позора не оберёшься, коли люди прознают, ну да отрезанную косу можно будет под платком прятать, будто своя. Грудь туго холстиной перетянула, под мешковатой рубахой и не заметно вовсе. В корыте с водой на своё отражение поглядела, вроде нормально получилось. Не откладывая, следующим утром и проверила свою хитрость в деле. Встала до солнца, тихонько прошла в трапезную, отрезала себе кусок хлеба и выскользнула из дома.

Первый день поисков работы был полон неприятных сюрпризов. Не она одна оказалась такая умная. В порту и на торжище было не протолкнуться от желающих подработать. Причём народ так промышлял уже давно, друг друга знали и новеньких не жаловали. Особенно в порту, трое парней лет по пятнадцать, отвели её в сторонку и доходчиво объяснили, что работы всегда меньше чем работников и предложили поискать её в другом месте. Чтобы не возникло недопонимания, один из парней неожиданно врезал ей под дых, да так ловко, что Лада согнулась от боли и не устояла на ногах.

На торжище вразумлять кулаками её ни кто не пытался, но время от времени она ловила на себе недобрые взгляды таких же искателей разового заработка. В этот раз ей с работой не повезло, но ближе к вечеру удача всё же улыбнулась, в виде маленькой векши, обронённой кем-то на площади. И то дело, у купцов доброй приметой считается. Второй и третий день прошли вообще в пустую и лишь на четвёртый удалось ей устроиться в лавку к смоленскому купцу, мальчиком на побегушках. Принеси, подай, зазывай покупателей, посчитай товар и тому подобное. Не самая плохая работа, жаль ненадолго. В конце лета купец засобирался домой и пришлось Ладе устроиться в трактир, разносить заказы посетителям. Конечно, не лучшая работа и не такого она хотела, но не в её положении кривляться. Вот только выходит, зря косу обрезала, в трактире ведь и девке работать можно, как сразу не догадалась.

Ко всему, у этой работы обнаружились некоторые положительные стороны о которых она раньше не подозревала. Постоянно вертясь на кухне, голодной трудно остаться, да ещё и родителям и сестре можно что-то принести.

Второй приятной неожиданностью, были подарки от посетителей. Нет — нет, да какой-нибудь удачно сторговавшийся купец заходил отметить свой успех и одаривал работников мелким серебром. И ещё, много людей посещало трактир за день и у каждого были свои новости, маленькие секреты, а у некоторых очень интересные новости, которые они в пьяном виде выбалтывали. Жаль батюшкино торговое дело, не сохранилось, было бы ему не без пользы.

Событие, навсегда изменившее её жизнь, случилось как-то буднично и совсем незаметно. Зашёл к ним один старик, высокий худой, седой как лунь, заказал скромно поесть попить, а перед уходом, подозвал к себе Ладу. Внимательно посмотрел своими выцветшими от времени глазами и тихонько сказал, — это хорошо внученька, что ты не сдаёшься. Знавал я немало мужей, сломавшихся и от меньшего, а ты молодец, сражаешься. Вижу, трудно тебе, но знаю как тебе помочь, — он протянул Ладе резан, — возьми, а в воскресенье отпросись и сходи на бои, дождись когда выйдет Алексей Индиец и на него поставь. Узнаешь его без труда, он верно самый высокий в городе, да видела ты его, это он твоего отца спас и в Новгород привёз, — старик потрепал её остриженные волосы, поднялся и собираясь уходить, предупредил, — о нашем разговоре ни кому не говори, — повернулся и ушёл оставив девушку в полном недоумении. Вот так, просто. Судя по всему, старик знал и её и отца, но девушка точно помнила, что этот человек дома у них небывал и она его до пред не видела. И переодевание обмануть его не смогло.

С вопросом о загадочном старике Лада обратилась к своему напарнику, уже взрослому мужику, который по непонятной для неё причине всю жизнь проработал в трактире и другой жизни не искал. На её взгляд, был он как бы неполноценный, землю не пахал, ремеслу не обучен, торгового дела не знал. Ну что за мужик? Однако, было у него одно достоинство, да и то сомнительное. Он всё про всех знал. Знал и про старика, жаль что ничего конкретного, слухи одни. Звали его Всеслав и был он якобы волхвом, а то и жрецом Перуна, принявшим льстивое крещение дабы смущать добрых христиан. Ещё говорили, будто дар пророческий у него есть и завсегда верно может он предсказать исход любого поединка, — точно перунов жрец, — шептал напарник торопливо крестясь.

— И что, может и победителя на боях, которые у боярина Волка проводятся угадать, — поинтересовалась Лада.

— Знамо дело может, своим тёмным ведовством, не к ночи будет помянуто.

— Тогда почему не угадывает, уже давно б разбогател.

— Молодой ты ещё, — снисходительно ответил напарник, — чтоб будущее узреть ему нужно тёмный ритуал провести, бесов призвать, дабы они ему нашептали имя победителя. А как ему ритуал провести, если храмы божьи кругом, — он назидательно поднял указательный палец.

С напарником было всё понятно, лучше грамоте выучился б, глядишь, и ерунду бы нести перестал.

— А кстати, не знаешь, что на боях происходит, а то давно уже не был? — поинтересовалась Лада.

В этом вопросе вечный работник трактира был осведомлён куда больше. Имена бойцов и результаты поединков сыпались из его рта без остановки. Среди прочих промелькнул и Алексей Индиец.

— А это что за птица? — скрывая заинтересованность поинтересовалась Лада.

— О, давно ты не тешился. Объявился недавно торговый гость, говорят из самой индии, где люди с пёсьими головами живут…

— Так у него что, пёсья голова? — перебила его девушка, не скрывая своего удивления. По поводу существования людей с пёсьими головами она сильно сомневалась, а среди людей приплывших в месте с отцом таких точно не было.

— Да нет же, голова у него обычная и сам он вроде человек, только ростом сажень, а то и больше. Так вот, так понравились ему наши забавы молодецкие, что решился сам в них участие принять. Отдавая должное, надо признать, хоть принято у них по другому драться, боец он неплохой. Правда серьёзных противников ему не встречалось — и словно сообщая большой секрет, перешёл на шёпот, — но слышал я, будто княжьи вои в это воскресенье решили на кулаках потешиться. Тут победам индийца и конец придёт. Куда обычному купцу, пусть и огромному, словно исполин библейский, супротив дружинника.

Воскресенье показало, что старик разбирался в кулачном бое куда лучше её напарника, а индийский гость не уступит даже дружиннику. Лада и не поняла ничего из произошедшего на песке, когда высокий жилистый гость, сцепился с могучим дружинником. Пространство между ними наполнилось мелькающими руками, а потом дружинник упал. Гость постоял над ним, удостоверился, что тот не может продолжать бой, смахнул кровь из разбитого носа, забрал заклад княжьего человека и ушёл. Ставка была четыре к одному, был один резан, стало пять. Просто великолепно, и всё лучше, чем весь день в трактире вертеться.

С этого момента Лада стала постоянным посетителем воскресных боёв, всякий раз ставя на индийца. Жаль, княжьи люди желающие помериться с ним удалью, быстро кончились. Ставки на него полезли вниз и повторить первоначальный успех не представлялось возможным. Только в середине осени индиец сошёлся с ушкуйником Зимой. Ни кто не верил в его победу, все ставили на ушкуйника. Лада верила. Тяжёлый это был бой для обоих мужей, весы победы долго колебались. Ей даже начало казаться, что одолевает ушкуйник, но в конце концов, Зима лежал на песке без памяти, а на ногах остался индиец. Весь в своей и чужой крови, он легко поднял огромного ушкуйника, словно отец ребёнка и унёс сквозь воющую толпу.

Долго потом он не появлялся на ристалище, а когда вернулся, ни кто не посмел выходить против него. Алексей постоял, постоял, улыбнулся, взял переданный ему с лавок для зрителей струнный музыкальный инструмент непривычной формы и заиграл. Да ещё как. Непривычная мелодия завораживала, уносила к далёким заморским странам, к неведомым берегам. Ладе слышался шелест бирюзовых волн, каких не бывает на Варяжском море, крики чаек и шум огромных восточных городов. Свист ветра на пыльных дорогах, горы увенчанные снежными вершинами, достающих кажется до самого неба, которые видел на юге отец. И еще многое, о чём она знала только из книг да рассказов.

Когда музыка закончилась, в зале стояла невозможная для такого места тишина, даже проникавший с улицы шум близ лежащего торжища казалось стал тише. Индиец поклонился и собрался было уйти, кто-то выкрикнул, — сыграй ещё, — и как прорвало, наверное не осталось ни одного человека, который бы не закричал, — сыграй ещё. Алексей остановился, в нерешительности посмотрел на распорядителя боёв, тот в недоумении пожал плечами, потом качнул головой, играй мол, куда уж.

С того дня он всё больше играл да пел, среди новгородцев желающих выйти против него не находилось. Несколько раз бросали ему вызов приезжие, не знавшие о нём и польстившиеся на его высокий заклад. Только ставки на него были уже не те, выиграть как в первый раз не получалось. А дела шли всё хуже и хуже, летом понятно запасов не успели сделать, теперь жили, не впроголодь конечно, но очень скромно. Это одному человеку её выигрышей достаточно для нормальной жизни, а их-то, четверо. По этому, его новый бой она ждала с нетерпением и когда по городу поползли слухи о том, что Алексею решил бросить вызов один из его братьев, она выпросила у хозяина оплату вперёд и тут же её поставила на непобедимого индийца. Но всё пошло совсем не так, как в прошлом.

Против Алексея вышел его младший брат, страшный, словно одно из порождений ада, о которых всё толковал их священник. И дрался он, точно в него бес вселился. Только они поклонились друг другу, как страшная морда бросился в атаку. Он словно заскользил над землёй, высоко подпрыгнул и в полёте ударил брата ногой. Не достал, в последний момент Алексей шагнул назад и в сторону, нога соперника поразила пустоту. Удивительно, но на этом его атака не прекратилась, после неудачного удара он развернулся прямо в воздухе и ударил другой ногой. Музыкант успел только подставить руки. Удар получился столь сильным, что его отбросило к ограждению ристалища. Страшная рожа не отставал, приземлившись он казалось лишь слегка коснулся земли, как вновь полетел над песком выставив вперёд колено и локоть. К этой атаке старший брат оказался готов, резко сместившись в сторону, заставил брата врезаться в ограждение. От удара коленом доска в два пальца толщиной переломилась словно тонкая лучинка, младший на мгновение потерял темп и Алексей без промедления атаковал прямым ударом ноги. Страшила только успел развернуться, как огромная ступня старшего впечаталась ему в грудь. Рваную рожу просто смело с ристалища, проломив оставшиеся в секции доски он врезался в визжащую от восторга толпу.

Казалось, что чудовищный удар ни чуть не повредил ему. Встал, опять высоко подпрыгнув оттолкнулся от одного из столбов ограждения и распластался в воздухе. Что он задумал, Лада поняла лишь в конце, когда Алексей отступая от проносящихся мимо его лица ноги соперника сделал шаг не в ту сторону. Младший как знал заранее, по приземлению, его правая выстрелила брату в левый бок. Высоченный индиец словно переломился пополам, что бы встретить головой летящее на встречу колено брата. Голова дёрнулась и он обливаясь кровью откинулся назад. Упал на спину, откатился назад кувыркаясь через голову и замер готовый к драке стоя на одном колене.

Страшная рожа вновь атаковал. Налетел осенним ладожским шквалом, руки ноги замелькали с нечеловеческой быстротой, чертя в воздухе совершенно невероятные траектории. Налетел, и разбился о береговой утёс, увязнув в непроницаемой защите. Каких только хитрых ударов не показал младший, неожиданно бил ногой в голову и прямо и с боку и даже крутанувшись на одной ноге, руками сверху, снизу и двумя одновременно. То взмывал вверх, то наоборот, прижимался к самой земле. Всё тщетно, полшага в сторону, подставленное предплечье, лёгкий уклон корпуса и неотразимый удар шёл мимо цели не принося вреда.

Лада уже видела много боёв Алексея и догадалась, он готовит один из своих знаменитых захватов, ускользать из которых получалось только у Зимы. И точно, младший увлёкся, чересчур вложившись в левый боковой, а великан не прозевал. Отклонил корпус, перехватил провалившуюся руку, прижал её к себе, с разворотом шагнул за спину противника заставляя того бежать следом. Как только он набрал разбег, шагнул навстречу выбрасывая вперёд предплечье. Не раз таким приёмом он заканчивал бой, попадались на него и опытные кулачные бойцы и княжеские дружинники прошедшие не одну сечу и ни один не смог на него среагировать, и не многие потом могли самостоятельно встать. Страшила, в последний момент поставил предплечье, падая, успел ударить руками о землю, гася скорость падения. Алексей имитирую смертельный удар, топнул ногой рядом с головой лежащего брата. Подождал пока тот откатится в сторону и ухмыляясь показал ему два пальца.

Младший брат усмехнулся в ответ и поманил пальцем, приглашая атаковать. Старший не заставил себя долго просить, подняв руки перед грудью лёгкими приставными шагами заскользил к нему. Опять пространство между бойцами заполнилось мелькающими конечностями, а по залу понеслись звуки резких выдохов и сухой стук скрещивающихся предплечий. Лада не уследила момент, когда Алексей вновь сумел захватить руку соперника и начал проводить залом. Но не тут-то было, рваная рожа взвился в воздух, перевернулся в полёте, вырвал руку из захвата, успел ударить старшего брата по лицу и ловко приземлился на ноги. Но это оказался лишь его временный успех, великан и не думал прекращать атаку. Из двух последовавших за этим его ударов в голову, прошёл один. Голова младшего дёрнулась, он попытался разорвать дистанцию, но великан в очередной раз достал его ногой. Рваная рожа, словно снаряд выпущенный из порока превратил в обломки очередную секцию ограждения. Дождавшись пока брат поднимется, Алексей подмигнул ему и показал уже три пальца.

Не обращая внимания на крики зрителей, младший, не выходя на ристалище начал делать странные движения руками. В конце, вытянулся в струнку, медленно поднял разведённые в стороны руки, вверху сложил руки и начал опускать их ладонями вниз. На уровне груди с резким выдохом бросил их вниз. Его тело содрогнулось и Ладе показалось, что воздух вокруг него дёрнулся, пойдя волнами, как над пыльной дорогой в жаркий летний день. А он сам на миг стал полупрозрачным, позволяя увидеть стоящих за его спиной зрителей, не четко конечно, примерно как если смотреть через слюдяное окошко. Силуэты видны, а толком не разобрать. Девушка удивлённо посмотрела по сторонам, пытаясь понять реакцию окружающих на такое чудо, однако, остальные вели себя как ни в чём не бывало.

Между тем, после этого случая рисунок боя разительно переменился. Младший стал кружить вокруг своего брата великана, изредка взрываясь двумя-тремя ударами, пробуя на прочность его оборону. Нашёл. Зачерпнул носком сапога песок ристалища, хлёстким движением голени бросил его брату в глаза, попытался ударить ногой в голову, наткнулся на его предплечье, тут же присел и провернувшись на одной ноге, второй сбил Алексея с ног. Видя такое коварство зрители разразились негодующими воплями, призывая индийца преподать подлецу урок.

Великан, словно послушавшись, ринулся в атаку. Двигался он с поразительным проворством, быстро прижимая рваную рожу к ограждению, не давая возможности сместиться в сторону. Казалось ещё вот-вот и младший вновь проломит собой доски ограждения. Алексей показал удар правой, а сам ударил левой. Наверное это был отличный удар, если бы достиг цели. Противник чудом вывернулся, подпрыгнул, оттолкнулся ногой от ограждения, взлетел ещё выше, перевернулся с одновременным разворотом пролетая над головой Алексея. Падая на землю, умудрился ударить брата двумя ногами в спину, ещё раз кувыркнуться и удачно приземлиться на четвереньки. Теперь уже великану пришлось проломить ограждение и сбить с ног зрителей в первых рядах.

Полёт сквозь ограждение не прошёл для индийца бесследно, платок которым он повязывал голову пропитался кровью так, что уже не мог её сдерживать и её струйки стекали на песок ристалища. Не обращая внимания на ранение, он бросился в новую атаку на брата, показывающего ему по три пальца на каждой руке.

Да ведь они ведут счёт, догадалась Лада. И похоже, что им не интересна конечная победа, а важен лишь сам процесс. Происходящее их просто забавляет. Не так, как других мужиков, проверить собственные силы, показаться народу. У этих двоих словно шёл давний спор, не о том, кто из них лучше, а о превосходстве разных подходов к ведению поединка. Оба брата оказались большими знатоками кулачного боя и если старший подавлял размерами, силой и хитрыми ухватками, то младший противопоставлял ему нечеловеческую ловкость и быстроту. И хоть при счёте семь — семь, оба были заляпаны кровью с ног до головы, а при двенадцать — десять уже еле двигались, это был без сомнения самый интересный бой, какой Лада видела на ристалище.

Жаль, что принёс он ей разочарование да разорение. Когда сами братья уже сбились со счёта, а двигались не быстрей слизняков, что жрут на огороде капустные листья, бой закончился. Оба бойца в очередной раз нанесли друг другу несколько ударов, от которых оба и упали. Младший поднялся чуть раньше, и как только Алексей оторвал от земли руки, но ещё не разогнулся, схватил его руками за голову, давя вниз, а снизу ударил коленом. Снова упали оба, но подняться смог только рваная рожа.

Многие тогда считали, что победил он нечестно, хотя и продемонстрировал невиданное доселе мастерство. Другие наоборот, не находили в том как он дрался ничего предосудительного, лежачего не бил, удары которые могут человека покалечить специально не выцеливал. А что песком швырялся, не хорошо конечно, но в правилах сие не оговорено. Удар принесший ему победу, тоже достойным назвать нельзя, но и подлости в нём не было. Это лежачего бить нельзя, а брат его встал уже, стоячего можно.

Ни кого из зрителей бой не оставил равнодушным, в некоторых местах между спорщиками доходило до драки. У столов, где бились о заклад происходило вообще нечто невероятное. Ставки были четыре к одному на Алексея и некоторые прозорливые граждане неплохо поднялись на такой разнице. Лада печально вздохнула и посмотрела на кусочек бересты, где была записана её ставка, два резана четыре ногаты, на Алексея индийца. Кинув его на пол, устланный точно такими же, и полная печальных мыслей о ближайшем будущем побрела к выходу. Питаться им придётся исключительно объедками из трактира. Да ещё и долг на ней повис, хуже некуда.

Наверное так бы всё и продолжалось, были бы однообразные дни, заполненные беготнёй между кухней и обеденным залом, криками «эй, малёк, ещё пива», если бы на глаза ей не попался листок приклеенный к стене трактира. На нём рукой опытного писца, ровными красивыми буквами было написано объявление. На постоянную работу требовался писец. Все желающие могли попробовать себя в субботу и воскресенье, дальше шло описание дома где-то на Людином конце. Единственное, смущала плата за работу. Слишком мало для писца, который на жизнь зарабатывает переписыванием книг и ведением документов. Вон, писцы при посаднике и архиепископе, ни в чём нужды не знают, одеваются словно крепкие купцы, пьют только сладкое греческое вино. По труду и оплата. Здесь же, предлагали много меньше, но с другой стороны, не сравнимо больше, чем она получала в кабаке. Разом могло решиться множество проблем, мать перестала бы прясть днями и ночами, да и ей самой работа в трактире уже поперёк горла стояла. Так кто мешал попробовать?

В субботу придти наниматься не вышло, в воскресенье получилось только после обеда. Пока искала нужный дом, всё боялась, а как уже поздно и уже нашли человека. Но нет, страхи её оказались напрасными, когда она рассказала холопу открывшему ворота за чем пришла, он прежде чем провести её в дом, предупредил, что работать предстоит за городом шесть дней в неделю. За городом, так за городом, всё не трактир. Получив согласие, пропустил Ладу во двор, где начались первые странности. Впереди, за старыми яблонями высился богатый дом, с огромными окнами из прозрачного стекла. Окна были столь огромны, что при необходимости Лада могла бы с лёгкостью пройти сквозь них, для чего ей пришлось бы лишь слегка согнуться. В самом доме, было просто невероятно светло, и не смотря на такие окна, на удивление тепло. Убранство комнаты тоже резало глаза непривычным видом, вместо привычных сундуков, на стенах были устроены маленькие полати, на которых стояло много дорогой стеклянной посуды. В место лавок — стулья с высокой спинкой и два низких, каких-то несуразных стула, обтянутых волчьим мехом. Подробней рассмотреть странную комнату она не успела, появился хозяин. Им оказался Милан корабельщик, на мгновение сердце у Лады сжалось от страха. А ну как узнает, всё-таки видел её не раз, и дома у них бывать доводилось, пока строил ладью для отца. Но нет, не узнал в мужском наряде, лишь скользнул равнодушным взглядом и велел становиться к подставке для письма, показывать умение. Тут ещё раз удивил, сказал, что два основных требования — писать на слух быстро и без ошибок. Красота букв не важна, пиши хоть как курица лапой, только делай это быстро и правильно.

Довольно странное требование для писца, читать написанное которым предстоит разным людям, в том числе и малограмотным. С другой стороны, если за это платят, то ей то какая разница, быстро, так быстро. Но оказалось, что быстро в понимании корабельщика, это чуть ли не бегом. Прикладывая всё старание, Лада поначалу всё равно еле успевала за ним. Потом ничего, втянулась, даже обратила внимание на то, что пишет ни на выделанной коже, а на странном гладком материале. На котором случайные капли чернил сильно расплываются, а не рассчитав с силой нажатия можно запросто порвать лист.

Наконец испытание кончилось, Милан забрал у неё исписанный лист для проверки. Через некоторое время удовлетворённо кивнул, похвалил за грамотность и сказал, что для работы сгодишься. Предложил подождать, так как скоро должен подойти человек, для которого она будет исполнять работу. Не дав ей ответить, Милан взглянул в окно и улыбнувшись сообщил, что ждать не надо, он уже пришёл.

Судя по тому, как он засобирался, её будущий работодатель был в этом доме желанным гостем. Выглянув в окно, Лада в очередной раз удивилась, гостем оказался ни кто иной, как человек доставившей ей сам того не подозревая много неприятностей, как собственно и половине Новгорода. Через спящий сад шёл младший брат Алексея. На расчищенной от снега дорожке его уже встречал сын Милана, парнишка лет десяти. Он крутился вокруг рваной рожи о чем то оживленно рассказывая. Тот с серьёзным видом слушал, потом выставил вперёд скрещенные ладони на уровне головы и кивнул мальчишке. Сын Милана отпрыгнул в сторону, оттолкнулся ногой от ствола яблони, взлетел ещё выше и ударил ногой по выставленным ладоням. Приземлился и не останавливаясь присел на одной ноге, попытался второй подсечь гостя. Приём точь в точь, каким неделю назад тот атаковал своего брата на ристалище. Не вышло, страшила одним неуловимым движением скользнул вперёд и оказался за спиной мальчика, подхватил его под руки и смеясь закружился в месте с ним. На конец отпустил и по дороге к крыльцу что-то говорил, через стекло не слышно, но явно одобрительное, мальчишка сиял словно новомодное стеклянное зеркальце в солнечный день.

Вскоре появился раскрасневшийся с мороза гость в сопровождении Милана. От выступившего на щеках румянца он казался ещё страшнее. Ужасный шрам мертвенно бледной паутиной контрастировал с румяной кожей. В правом глазе плясали весёлые искорки, в левом плескались недобрые воды осенней Ладоги. Словно жило в нём две сущности, одна человеческая справа, другая, вурдалачья, слева. Не самый приятный человек, девушка аж внутренне поёжилась под его взглядом. Видимо внутренний дискомфорт отразился у неё на лице, и это не укрылось от его внимательных глаз.

— Вижу, знаешь меня, — усмехнулся Олег.

Слух резанул странный акцент, по сравнению со старшим братом, очень сильный. Как жительница большого торгового города, Лада на слух могла определить, откуда приплыл торговый гость. Только не сейчас, такого акцента слышать ей ещё не доводилось.

— С прошлого воскресенья, — не весело усмехнулась в ответ Лада.

— Понятно, любишь об заклад биться?

— Не особенно, но когда знаешь результат, от чего бы и не попробовать.

— Молодца, грамотный подход, — прокомментировал страшила, то ли в шутку, то всерьёз, — как звать?

— Щука.

Рваная рожа вдруг замешкался, бросил удивлённый взгляд на Милана, на Ладу, поднял бровь, — а крестильное имя?

— Василий.

— Хорошо, пусть Василий, — медленно проговорил он, — а меня зовут Олег. Слышал верно, что про нашу семейку люди говорят, не боишься, — дождавшись ответа, продолжил, — про условия прочитал, если готов работать, возьми лист, напиши кто ты есть, откуда родом, как отца с матерью зовут, где крещён, где сейчас живёшь, каким ремёслам обучен, что делать умеешь, где и у кого раньше работал. Это для того, чтоб знал куда бежать, вдруг случись с тобой неприятности. Давай, приступай, а я чуть позже вернусь.

Понятно, правду писать было нельзя, выгонит без разговоров и будет всё тот же кабак, объедки, а дома красные от постоянного недосыпа глаза матери. Ну и написала ему, что родом из Киева, крещён там же, отец с матерью из купеческого сословия, умерли два года назад, постоянного места жительства не имеет, до сего дня перебивался случайными заработками где придётся.

Читал индиец с явным трудом, по лицу было хорошо видно, как мучительно буквы чужой азбуки превращаются в слова у него в голове. Только что губами не шевелил. Дочитав вымученно улыбнулся

— Так ты Василий бомж. Значит тебе крупно повезло, жильё мы тебе предоставим совершенно бесплатно. Жду тебя завтра после заутренней перед псковскими воротами, не опаздывай, а то уеду без тебя.

Недалеко от города индийцам принадлежала, как в начале показалось Ладе, небольшая деревенька. Позже выяснилось, что это не так, постоянно проживало там лишь несколько человек, жилых домов было всего два, остальные постройки занимали мастерские и склады. Мастерские стояли на трёх плотинах и были оборудованы мельничными колёсами, как ей объяснил Олег, для приведения в действие разнообразных механизмов. По его словам выходило, что большую часть работы в мастерских делают именно эти механизмы. Сейчас, естественно, речка замёрзла, колёса не крутились, а механизмы приводил в действие вол, ходивший по кругу и попутно вращающий некий ворот.

Показал мастерскую, где они делали зеркала и другое стекло. Мастерскую, изготавливающую листы для письма, называемые ими бумагой. В мастерской было очень жарко, всё само собой крутилось и вертелось, люди лишь приглядывали за процессом. И наконец, место где ей предстояло работать. Это оказалась пристройка к основному зданию бумажной мастерской, светлое помещение с большими стеклянными окнами не только на внешних стенах, но и с окном выходящим в мастерскую. Похожих на те, что у Милана дома и ещё двумя в крыше. Непонятное сооружение названное рваной рожей печатным станком и непосредственно её рабочее место. Стол, со столешницей которую можно повернуть под любым углом, вращающаяся мягкая табуретка с высокой спинкой и множество маленьких буковок отлитых из свинца. Точнее, из свинца были отлиты маленькие слитки, на одном конце которого была вырезана буква, а на другом конце ее зеркальное отражение. Буквы составлялись в слова, для чего использовались специальные ящики. Когда весь ящик заполнялся текстом, его вставляли в печатный станок, смазывали краской сторону с зеркальными буквами и вращая изогнутую ручку станка, прокатывали по нему бумажный лист. В итоге, на бумаге получался нормальный текст.

Девушка была поражена простотой, но в то же время оригинальностью решения. Стало понятно, от чего индийцы собирались так мало платить писцу. Ведь с их изобретением отпадала надобность в многократном переписывании. Достаточно один раз набрать нужный текст, а потом прокатать по нему бумажные листы, столько, сколько душа пожелает. И теперь, все переписчики книг останутся без работы. Эту мысль она высказала в слух, на что Олег рекомендовал помалкивать о её новой работе, в основном для её же собственной безопасности. Приказал тренироваться в работе под руководством одного из своих многочисленных родственников и забыл о ней на неделю.

Родственника звали Александром, был он высок, красив, мускулист, но язык он знал много хуже своего уродливого брата, по этому особо общаться с ним не получалось. Обучал работе всё больше личным примером. Работа наборщика, как индийцы её называли, оказалась не слишком трудной, внимание, терпение, ну и грамотность конечно. Если б ещё можно было снять неудобные перчатки, в которых её заставляли работать, то набирать весь лист получалось бы не в пример быстрее. В субботу вечером, её успехи пришёл проверить Олег. Надиктовал ей текст, как раз заполнивший весь ящик. Посмотрел на свой странный браслет с вращающейся по кругу иглой, похвалил за успехи и хоть Лада ещё ни чего полезного не сделала, выдал обещанную плату.

Первую неделю девушка обживалась на новом месте, присматривалась к обитателям, вникая в их сложные, для её понимания, взаимоотношения. Все индийцы, состояли друг с другом в крайне запутанных внутрисемейных отношениях. Старшим в роду был Алексей, который постоянно жил в городе и здесь показывался от случая к случаю, все дела же, вёл Олег. С другой стороны, один раз Лада стала случайным свидетелем сцены, когда главу рода, словно неразумное дитё, отчитывал дядька Вячеслав.

В другой раз, когда в бумагоделательной мастерской что-то громко хлопнуло и многочисленные колёса прекратили вращение, а одно из помещений заволокло паром, они вообще, гавкались всем родом, чуть не поубивали друг друга. Вячеслав что-то быстро рисовал на бумажных листах и тыкал этими рисунками в лица остальным, явно не добрыми словами поминая некое «бабло». Остальные не оставались в долгу, чёркали на его рисунках, быстрыми движениями рисовали своё.

В конце концов пришли к соглашению, сгрудились вокруг плоской чёрной шкатулки с открытой крышкой и что-то долго в ней рассматривали, водили пальцами по внутренней стороне крышки, потом что-то зарисовывали себе на листы бумаги. После чего, одни отправились разбирать железный механизм в соседней комнате, из за которого и вышла брань, другие пошли в кузню. Три дня они вставали за долго до солнца и ложились глубокой ночью. Ходили грязные и злые как черти. На четвёртый день, в субботу, бумагоделательная мастерская ожила и с половины дня они устроили себе выходной. Собственно, большинство их дел проходило через ор, как ещё не поубивали друг друга.

Кроме индийцев, в посёлке жил молчаливый кузнец Горыня и плотник Лот с семьёй. Кузнец был суровый, нелюдимый мужик, большую часть времени проводивший в кузне. Плотник наоборот, был редкостный пустобрёх, любитель хмельного и биться о заклад по любому поводу, из за чего и угодил в холопы. Зная его пагубные страсти, Олег ему не платил, всё им заработанное отдавал его супруге, которая работала стряпухой. Тётка под стать мужу оказалась больно словоохотливой и клещом вцепилась в «свежие уши», так что к концу недели она знала про тутошних обитателей если не всё, то очень многое. Правда совершенно бесполезное, кто какую стряпню любит, кто когда лишний раз к хмельному приложился и прочие.

Но иногда, среди словесного мусора проскакивало нечто любопытное, много говорящее о её новых работодателях. Были они сплошь безбожники, в церковь не ходили, посты не соблюдали, большинство даже нательных крестов не носили. Олег, по её словам так вообще колдун. Разве может обычный человек разбить рукой камень, нет конечно. А ещё, в черной шкатулке, что Лада видела, когда остановилась бумажная мастерская, держал он беса, с которым частенько советовался и который мог писать, рисовать за своего хозяина, играть с ним в игры и вообще, показывать ему всякое. Кроме этого, под самой большой плотиной у них было устроено узилище для водяного, в котором он день и ночь должен был крутить колесо, которое в свою очередь давало пищу для демона в шкатулке. Узилище собрано было из медной проволоки и было её столь много, что все кузни Новгорода вытягивали её в течении десяти дней. Да что там говорить, коли надо, можно самолично посмотреть, из башенки на левом берегу как раз можно спуститься внутрь плотины.

Не то чтоб Лада оставила без внимания услышанное, но она уже давно поняла — в жизни многое совсем не так, как кажется на первый взгляд. И далеко не всё можно объяснить использованием ведовства. Взять к примеру их идею с книгами, ведь с помощью такой придумки можно сделать любое количество абсолютно одинаковых книг. Даже самый опытный писец на такое неспособен и если не знать о том, как это делается, то запросто можно принять за колдовство. А посмотришь, всё проще некуда, не понятно, как раньше не догадались.

Возможно, с остальным похожая история? Людмила баба бестолковая, ни где кроме Новгорода с окрестностями в жизни не бывала, грамоты не разумела, что с неё взять. Индийцы, на против, люди жизнью тёртые, много повидавшие, на выдумки гораздые. Естественно, недалёкой бабе они колдунами кажутся. Гораздо больше о них рассказывали дела. За всю неделю, не услышала от них грубого слова в сторону работников. В одном из монологов Людмилы проскочило и вовсе прелюбопытнейшее. Индийцы на дух не переносили рабство, рабов не держали и трудом их не пользовались. Когда Людмила по незнанию предложила купить пару девок, для хозяйственных дел, да и им самим побаловаться, чай мужики все в самом соку. Мужики о которых она решила позаботиться так посмотрели на неё, что Людмиле показалось, убьют лишь взглядом.

К ней самой, индийцы относились, не то что с безразличием, вообще ни как. Не чурались, презрение не выказывали, утром здоровались, вечером интересовались, как идет процесс постижения нового ремесла и не более. С другой стороны, разговаривать с ней им было не о чем. Они мужи опытные, она прячется под личиной отрока, у которого из полезных навыков лишь чтение да письмо. Кроме того, из шести дней, проведённых девушкой в посёлке, три дня у них ушло на устранение неполадок в мастерской. Да и вообще, чувствовалось, что они здесь чужие, не прижились пока на земле новгородской. Может по этому, они предпочитали общаться исключительно друг с другом.

Между тем, индийцы продолжали её удивлять, в ночь на воскресенье Лада стала свидетелем вещей действительно странных. Ей не спалось, всем своим существом она стремилась домой к родителям. Серебро казалось жгло через ткань кошелька. За одну неделю она заработала столько же, сколько за всё время работы в трактире. Если и дальше так пойдёт, то семья забудет о нищете. Сознание рисовало волнующие картины, как она вернётся домой и выложит перед матерью заработанное серебро, на которое можно будет купить и хлеба и дров и ещё останется на сладости для младшей сестрёнки. Чтоб снять возбуждение охватывающее её при мысли о заветных серебряных кругляшках она решила пройтись по спящему посёлку.

Тихонько выскользнув из дома, помахала рукой дозорному на вышке, осветившему её прожектором. Ещё одним их изобретением и опять же, простым донельзя, в отличии от их беспламенной свечи. В деревянном корпусе размещались лампадка и вогнутое зеркало, на против зеркала приделана стеклянная дверца через которую вырывался мощный поток света. Александр называл устройство «фонарём Кулибина», и на вопросы Лады про изготовление такого же из бронзового зеркала отвечал утвердительно, отметив всё же, что свет будет значительно слабее.

С охраной у индийцев было строго, на страже всегда кто-нибудь да стоял. И упаси Создатель заснуть. Охраняющий сегодня Лот уже имел несчастье вздремнуть, на его беду в ту ночь проверять несение службы вышел сам глава рода, приехавший по делам на пару дней. Случилось сие давно, ещё когда во всю велись строительные работы, но Лот прекрасно помнил и от одного упоминания об Алексее, судорожно вздрагивал.

Перебросившись парой фраз со скучающим на вышке плотником, Лада направилась к частоколу с желанием обойти посёлок по периметру. От переполнявших её чувств она чуть не подпрыгивала. Свежий воздух схваченный лёгким морозцем, спящий лес укрытый поблёскивающим в лунном свете снегом и тишина, такая, что слышен стук собственного сердца. Девушка прошла по первой плотине, на которой были расположены деревообрабатывающие мастерские и уже намеревалась повернуть в сторону дома, замыкая круг. Но тут в звенящую тишину зимнего леса вплёлся совершенно посторонний звук, которого здесь не могло быть в принципе. С каждой секундой он становился всё громче, пока не стал слышаться совершенно отчётливо. Словно звенит в морозном воздухе натянутая струна. Лада бросила взгляд в сторону вышки, ни как сторож уснул? Нет, Лот не спал, но звука явно не слышал, забавляясь, водил лучом света по макушкам деревьев в совсем другой стороне.

Заинтересованная, девушка повернула в другую сторону, туда, где располагалось их ристалище. Всю неделю индийцы были загружены работой и на нём не появлялись, хотя, по словам Людмилы, в ратном искусстве они тренировались регулярно. Сейчас на ристалище было пусто, Лада уже собралась уходить, но краем глаза увидела среди расставленных столбов призрачную человеческую фигуру, создавалось впечатление, что звон исходит именно от неё. Долгое время ничего не происходило, потом от фигуры потянулось в сторону одного из столбов широкая полоса дрожащего воздуха. Пересекла, продвинулась чуть дальше и остановилась, то же самое произошло и со вторым столбом.

Произошедшее далее заняло лишь один удар её сердца. Звенящая струна лопнула. Призрачная фигура вдруг обрела материальность, а столбы наоборот сделались полупрозрачными. Обретший плоть призрак взмахнул руками и на миг замер с двумя кривыми мечами в руках. Их лезвия, похожие на изуродованные крылья нетопыря, замерли точно на том месте, где остановились полосы дрожащего воздуха. Фигура развернулась и закружилась по ристалищу стальным вихрем. А за её спиной рухнули на снег перерубленные столбы.

Лада стояла не в силах пошевелиться, завороженная этим смертоносным танцем. Теперь, столбы толщиной с руку взрослого мужика, валились один за другим. Человек действовал по прежней схеме, перед разящим ударом его фигура становилась полупрозрачной, дальше лента дрожащего воздуха рассекала цель, и уже по ней летело лезвие меча. Это было прекрасно и ужасно одновременно. Одновременно и танец и воинское искусство. Шелест рассекаемого воздуха, тусклый лунный свет на лезвиях, падающие столбы и в центре всего этого — воин.

Наконец, последний столб рухнул на снег и воин не глядя бросил мечи в ножны не висевшие как это принято у бедра, а заткнутые за пояс. И голосом Олега поинтересовался.

— Васька, чего не спишь? Проспишь отправление, сам будешь до Новгорода добираться.

Лада испуганно пискнула, и сама не отдавая себе отчета, бросилась к дому. До дверей её провожал хохот Олега.