Шаг к (не) Счастью. 1. Шаг к (не) Счастью

Глава 1

Шаг Первый…

Главное сделать первый шаг, а там уже будешь лететь со свистом.

Просыпаетесь вы утром, смотрите в окно - и понимаете, что день прекрасен и невозможен в своем блаженном великолепии, пташки поют, мурашки ползают, цветочки благоухают, небеса ликуют - и все хорошо. Если вы достаточно умудрены жизнью, то шестое чувство должно подсказать вам, что это благолепие - не к добру. Однако если вам всего двадцать один, и вы еще не разучились радоваться тому простому факту, что живете на этой грешной земле…

Короче говоря, Елизавета Кудрявцева совершенно не подозревала, какой удар готова ей нанести судьба…

Но в данный момент, а именно сегодня, погожим летним днем, решалась ее судьба. Именно сегодня Бобров Тимофей Казимирович директор и режиссер театра, в котором Лизавета работала не только костюмершей, но иногда участвовала в массовках, должен был ей сообщить решение относительно будущего ее статуса.

Ничего судьбоносного. Проще говоря, Тимофей Казимирович обещал ей роль в его спектакле «Верь своему мужу».

Лиза любила торчать за кулисами наблюдая за игрой актеров и в тайне мечтала стать великой актрисой, но также Лизонька любила смотреть как на актерах смотрятся и ее костюмы. Вообще-то она хорошо шила. Кроила тоже сама. Всему этому ее научила бабушка, проработавшая всю сознательную жизнь в ателье женской одежды.

Спектакль закончился, актеры под гром оваций кланялись публике, а Лизавета припустилась в свою костюмерную. Профессионально орудуя утюгом, она заслышала зычный бас директора-режиссера и невольно прислушалась. Кажется, он находился в гримерке ведущего актера Касьянова Павла Сергеевича. Его гримерка располагалась как раз напротив ее пристанища и от ора директора дребезжали тонкие стенные перегородки.

- Пшел к черту, Касьянов! Умри, несчастный! Я все сказал.

Хлопнула дверь, погас свет… У них всегда гас свет, когда кто-то хлопал дверью. Лиза не понимала связи между этими двумя явлениями, но она определенно была. На всякий случай отключив утюг, она вышла в коридор. Там, грозно размахивая кулаками в сторону двери Касьянова, стоял директор Бобров.

- Собирай свои манатки и проваливай! - кричал он, обращаясь непосредственно к двери.

Дверь многозначительно молчала.

Увидев Лизу, Бобров едва не задохнулся от ярости, гикнул и понесся вскачь по коридору. На мгновение в коридоре воцарилась зловещая тишина. Лизонька испуганно прислушалась, не раздастся ли щелчок курка пистолета. Касьянов грозился покончить жизнь самоубийством, если его выставят из театра. Ей было б его жаль. А еще больше - не видать ей повышения из-за бурного расстройства директора.

Она постучалась к ведущему актеру.

- Изыди, сатана!

- Это не сатана, Павел Сергеевич, это я, Лизавета.

- Лизавета? - трагически простонал актер. - Тогда входи!

Мужчины довольно непредсказуемые создания, Лиза это знала. Но каждый раз сомневалась. Вот и уволенный Касьянов представлялся ей стоящим у окна с приставленным к виску пистолетом. Наяву же он сидел в кресле и наливал себе водки в большой граненый стакан.

- Павел Сергеевич, - пролепетала Лиза, смотря на стакан в его руке и невольно поморщилась.

- Ааа… - протянул Касьянов и одним махом осушил содержимое в стакане, - и не такое переживали Лизавета. Вот ты скажи, свет моих очей … я плохой актер?!

- Лучший, лучший, - засуетилась Лизонька вокруг своего любимчика забирая пустую тару из его рук. - Просто Тимофей Казимирович сегодня не в духе. А как вы играли! А как речи толкали…

- Не речи, а роль… - насупился Касьянов, - ладно, моя бесценная Лизавета, оставь меня при моих думах… - и как только Лиза повернулась к двери вздохнув с облегчением, что ее любимый актер жив и здоров, ее остановил его окрик.

- Стой, мое златокудрое создание!

Лиза тут же круто развернулась на пятках, а Петр Сергеевич достал коробку и протянул ей со словами:

- Помоги мне Лизонька, я сейчас в печали… - и наблюдая за заинтересованным лицом девушки Касьянов продолжил: - Эту коробочку нужно доставить завтра во второй половине дня, подарок моему другу, хороший человек. Сюрприз ему будет, он коллекционер старинных вещиц, - и выложил вполне приличную сумму на стол. - Это тебе за доставку.

- Но я не могу столько взять, - засмущалась Лиза хотя деньги ей, ох, как были нужны, много ли костюмершей заработаешь. А Петр Сергеевич частенько ее просил что-нибудь кому-нибудь доставить, любил он делать сюрпризы своим друзьям. И платил за доставки весьма щедро. Лиза подозревала, что он ей так помогал подзаработать. Эх, вот если бы он был моложе лет так на двадцать, она бы точно в него влюбилась.

- Бери-бери красавица моя. И Лизок, строго в назначенный час. Не подведи.

Лиза деньги с коробкой взяла и тихонько вышла из гримерки, и только закрыла дверь, как чуть не выронила коробку с сюрпризом, заслышав вновь зычный бас директора.

- Елизавета! Марш ко мне в кабинет.

Долго ждать не пришлось, шустрая Лиза уже через пять минут восседала перед лицом хмурого Тимофея Казимировича и распахнув широко глаза, обезоруживающе улыбалась. Улыбка и взгляд давно отработаны, они трогательны, наивны. Она знала, как это действует на окружающих. Особенно в детстве действовало. Сейчас тоже, конечно, работает, но больше на мужчин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Директор Бобров хмуро смотрел на девушку, затем его взгляд пробежался по ее глазам, губам и ниже… и его лицо разгладилось, являя признаки просветления.

- Ты участвуешь в моем будущем спектакле, вот сценарий, читай, - и пухлая папка грохнулась на стол, - почитай, проникнись, порепетируй. Реквизит примеришь, завтра репетиция. Не опаздывай, а то уволю.

Схватив папку счастливая Лизавета бросилась на выход. Она станет актрисой! Ей дали роль и видимо ведущую. Вон какая пухлая папка.

Вбежав в свою костюмерную Лиза первым делом отложила коробку в сторону и плюхнулась на диванчик раскрывая сценарий.

И чем больше читала, тем больше хмурилась, закусила губу и расстроилась по-настоящему, а в конце чуть не расплакалась. Ей отводилась роль беременной жены героя, роль молчаливая, но часто охающая и ахающая. В общем, роль была основана на мимике, пантомиме и выразительных жестах таких как хватания за живот. И сыграть нужно было так, чтобы все поверили, что актриса и правда беременная.

Мда…

Собрав и упрятав в пакет свой будущий костюм и сценарий, Лиза подхватила коробку и покинула место своей работы. Уже на улице она оглянулась и посмотрела на театр улыбаясь своим мыслям. Скоро, да-да… скоро и она будет висеть на красочной афише и оттуда улыбаться. Ну и пусть роль молчаливая, зато какая многозначительная, не просто ведь сыграть и не проронить ни слова. Кудрявцева повеселела. У нее получится! Она же оптимистка!

И вскарабкалась на свой велосипед, но оптимизм тут же поутих, когда с неба обрушился ливень, но Лизавета Алексеевна упорно крутила педали до дома.

С отвращением поставив свой транспорт под навес Лизонька вытащила сумки с коробкой из корзины и направилась к дому. Кеды нахлебались воды и мерзко хлюпали. Уже на крыльце она услышала издевательское металлическое звяканье, а потом грохот. Велосипед дождался, пока она протопает по всем лужам, и упал. Пойти поднять? К черту!

Лиза поднялась на свой этаж, открыла дверь и вошла в темную прихожую, не стала зажигать свет, прошла прямо в мокрых кедах в комнату. Какая разница, если в доме сто лет не убирались. То есть не убиралась. Она сама. Не сто лет, но уж эти две недели - точно. И если так пойдет дальше, то и еще две недели не уберется. А зачем? Она сейчас одна живет.

Лизавета с отвращением стянула с ног мокрые кеды и отшвырнула их в угол, свалив при этом какую-то вазочку с низкого журнального столика. Дурацкого, надо сказать, столика, неудобного и страшного. Добралась до дивана, плюхнулась на него, прямо на ковер поставила пакеты и с облегчением откинулась на спинку. Всё, день окончен. Еще один день в родном гнезде. Спохватившись она стащила через голову намокшую толстовку, расстегнула и сняла джинсы, оставшись лишь в одной футболке. И посмотрела на толстую папку сценария. Затем открыла самый большой пакет с чипсами, открутила пробку с полулитровой бутылки кока-колы - и вскоре в комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только ритмичным похрустыванием да редкими булькающими звуками.

Отложив сценарий Лиза сгораемая любопытством посмотрела на коробку и аккуратно ее раскрыла, а затем вытащила на божий свет небольшую бледно-синюю керамическую вазу. И поставила ее перед собой на столик.

- Красивая. Умеет же Павел Сергеевич делать подарки, интересно только кому?! - хмыкнула Кудрявцева, но завтра узнает, и снова вздохнув взглянула на сценарий, затем быстренько вскочила и нацепила на себя накладной живот прикрепляя его ремнями, облачилась в длинную темно-зеленую юбку и светлую рубаху. Теперь оставалось только причесаться - если это можно так назвать. Буйные золотые локоны по жизни не поддавались на ухищрения, к которым прибегала Лизавета в надежде обуздать шевелюру. Локоны не желали укладываться, им нравилось рассыпаться блестящей волной по плечам, падать на глаза и в дождливые дни завиваться мелким бесом. В итоге она убрала волосы под косынку и покрутилась перед зеркалом. Ну ничего так… почти на шестом месяце… или седьмом? А что в сценарии написано? И Лизонька, прочитав несколько страниц приступила к роли репетируя перед зеркалом. Она должна понравится режиссеру и сыграть так, чтобы ее заметили, оценили и подумали: а не дать ли этой девочке главную роль?! Поди какой-талант-то пропадает!

- Может мне наконец повезет?! - печально вздохнула Лиза, смотря на себя в зеркало. Ну почему при всей ее внешности, ей не везло?!

Дело в том, что природа - в неизбывной щедрости и мудрости своей - наградила Елизавету Алексеевну Кудрявцеву совершенно убийственной внешностью. Благородное золото волос, изумрудные глаза со взглядом олененка Бемби, чуть заметная россыпь золотистых веснушек на лукаво вздернутом носике, длиннющие ресницы… На Лизоньку совершенно обоснованно заглядывались буквально все особи мужского пола - от пяти до девяноста пяти лет.

Иногда Лизавете казалось, что она - невидимка. Нет никакой Елизаветы Кудрявцевой, есть только набор отдельно взятых фрагментов - ножки, глазки, фигурка.

Точеная фигурка, говорите? Глазки, разящие наповал? Ножки? Ну-ну. И ведь каждый раз одно и то же, одно и то же. Глазки, ножки, фигурка. Фигурка, ножки, глазки. Иногда еще волосы, в смысле локоны, в смысле кудри. Естественно, как шелк. Разумеется, бурной волной по плечам. Конечно же словно расплавленное золото. И далее со всеми остановками: глазки, фигурка, ножки...

Кто придумал, что фигура - точеная? Из чего в таком случае ее точили? Глазки не могут разить наповал, это не гаубицы и даже не пулеметы. Да, они зеленого цвета, но это не самая большая редкость в мире людей. Вот если бы они были, например, ярко-оранжевые или малиновые - тогда да, тогда пожалуйста. Ножки ладно, ножки нормальные. Не кривые, не волосатые - и хорошо. Правда, все равно непонятно, чего так уж от них с ума сходить, ноги есть у всех.

Словом, Елизавета Кудрявцева абсолютно не понимала, почему весь мир относится к ней как к набору картинок из анатомического атласа. Ну и что, что она любила носить легкие платья с широкими юбками, туфельки на высоком каблуке, легкие блузки и свободные футболки, спать голышом, обливаться холодной водой, есть фисташковое мороженое, смотреть старые комедии, писать настоящие письма на бумаге, а не по электронной почте. И училась в школе она нормально, не хуже и не лучше многих, поступила в колледж секретарей-референтов, закончила курсы дизайнеров, потом курсы флористики - в общем, получила нормальное гуманитарное образование, которое, как известно, не дает конкретной профессии, но позволяет заниматься практически чем угодно, если это «что угодно» не связано с точными науками и атомной энергетикой.

В двадцать лет Лизавета выпорхнула в большую жизнь, готовясь с благодарностью принять все ее беды и радости. Такой уж у нее был характер. Оптимистка, понимаешь!

Как выяснилось, никто ее в Большой Жизни с распростертыми объятиями не ждал. Дизайнеров в большом городе пруд пруди, секретари в дефиците тоже не значились, как и флористы. Оптимистка Лизавета не впала в отчаяние, а стала искать работу.

И тут ей пришлось туго. Секретарем ее брали охотно, но буквально через пару дней она сама увольнялась. Сами понимаете почему - глазки, ножки, фигурка… а директора мужики, которые так и норовят распустить руки.

Курьером она была, поработала няней в детском саду, в праздники подрабатывала флористом в цветочных бутиках и даже официанткой в Макдональдсе - это святое! И наконец ей повезло, ее взяла к себе в театр на работу мамина подруга, а потом выяснилось, что Лизонька умеет шить. С тех пор Елизавета работала, правда неофициально, в штате театра костюмершей и в тайне мечтала стать актрисой, она даже на курсы актерские записалась. Но увы.

- Нет таланта, - вещал ей Бобров. - Природа и так щедро одарила тебя Лизавета, - говорил он, оглядывая ее ножки, глазки, а потом и все остальное.

Мужчины… Да, они в ее жизни были. Бывали. Случались. Редко. Давно. Нет… в общем, мужчину своей мечты она себе хорошо представляла, но никогда не видела. Те, кто… с кем… ну, в общем, те, с кем у нее завязывались отношения, не дотягивали не то что до Прекрасного Принца - вообще ни до чего не дотягивали.

Елизавета с ожесточением сорвала косынку и тряхнула золотой гривой буйных кудрей отгоняя воспоминания о своем последнем бойфренде. Игорек был скучным, как головная боль, раздражающим, как боль зубная, и настолько приличным, что просто отшить его не представлялось возможным. Не говоря уж о милой Зинаиде Львовне, его маменьке. Вот уж кто дарил Лизавете незабываемые моменты счастья! Ибо Зинаида Львовна больше всего на свете любила упражняться в доведении до нервного срыва вот таких вот девочек в жизни ее сыночка - и упражнения давали свои результаты, уж будьте уверены. В итоге Лизонька не выдержала и порвала одним махом сперва с его маменькой, а потом уже и с Игорьком.

Лизавета подошла к окну и вздохнула. На город обрушился ливень, ветер и глобальная депрессия. И плевать, что чаще всего она проходит рука об руку с одиночеством.

В конце концов, это ведь ее собственный выбор.

Ну ничего… она бодра, весела и талантлива! Ей не снятся кошмары, она не страдает бессонницей, не глотает горстями таблетки и не плачет по утрам злыми и отчаянными слезами. И ей абсолютно наплевать, что она одна.

Это и называется - независимостью.

И Лизавета не жаловалась. Она вообще никогда не жаловалась. Ни на что. Ну… почти.

Родилась Елизавета в самой обычной, самой среднестатистической русской семье, состоявшей из отца-преподавателя информатики, матери-домохозяйки и трех, включая ее саму, детей. Лиза была самой младшей, брат и сестра уже давным-давно жили отдельно, а Лизавета… Лизавета жила с мамой.

Единственное, что в их семье произошло несколько нетипично - это уход отца. Всеми уважаемый преподаватель информатики местного университета, сорокапятилетний отец семейства Алексей Юрьевич Кудрявцев в один прекрасный день воспылал преступной страстью к собственной студентке, а та неожиданно ответила ему вполне искренней взаимностью. Будучи человеком порядочным, жене господин Кудрявцев не изменил, просто дождался, когда возлюбленная получит степень бакалавра, после чего подал на развод, благородно оставил все нажитое бывшей теперь уже супруге и детям, наскоро расписался в загсе и укатил на другой край страны, на Север.

Случилось это пять лет назад, и Лизавета с тех пор ни разу с отцом не разговаривала. Не потому, что не хотела, а, чтобы не расстраивать маму. Хотя… учитывая характер и темперамент мадам Кудрявцевой… расстроить, скорее, могла она. Кого угодно.

Евдокия Кудрявцева принадлежала к тому типу энергичных русских женщин, которые с одинаковым успехом становятся и домохозяйками, и госсекретарями. Если такие женщины богаты, вокруг них буквально расцветают сады из благотворительных обществ и фондов в поддержку самых разных людей и явлений действительности. Если же такие женщины принадлежат к среднему классу… тогда они всецело отдаются общественной работе в тех самых фондах.

Мама после развода с папой возглавила общественный совет Фонда помощи зоопаркам и заповедникам России, и Лизавета про себя полагала, что уж теперь несчастным выхухолям, зеленым голубям и гималайским медведям ничего не грозит, это точно. Во всяком случае, ничего страшнее самой мадам Кудрявцевой. По сравнению с ней, браконьеры - просто кучка непутевых скаутов с рогатками.

Ухода мужа Евдокия Кудрявцева попросту не заметила, а узнала обо всем только из письма собственных детей, отчаявшихся донести эту важную информацию устным способом. Единственной ее реакцией было гневное фырканье и громогласная эпитафия экс-супругу: «Ежели пожилому человеку охота выставляться дураком, тут уж ничего не поделаешь!».

С тех пор имя Алексея Кудрявцева в семье не упоминалось, а ее мать с некоторым даже облегчением окунулась в работу. Теперь ей уж точно никто не мешал. Тем более все ее дети выпорхнули из родительского гнезда, и Елизавета оказалась предоставлена самой себе, потому что маму, с позволения сказать, так и носило не только по всей стране, но и по всему миру - по заседаниям, форумам и конференциям.

А ведь Елизавете недавно исполнился всего двадцать один год! Правда последние из них шесть лет она провела одновременно в двух параллельных мирах. Один - нудный и привычный, повседневный в большом промышленном мегаполисе. Мир серых улиц, одинаковых многоэтажек с привычным набором около этих многоэтажек аптек и супермаркетов. Но зато никто, никто не мешает Лизе, вернувшейся с учебы или работы, запереть двери, плотно занавесить окна, набрать всяких вкусняшек, завернуться в старый и уютный халат, забраться с ногами на диван и…

…уже через мгновение оказаться совсем в другом мире.

Там, где небеса - лазурь и жемчуг, где в реках водятся русалки и ундины, где дамы неприступны и прекрасны, а кавалеры никогда не отступают перед трудностями и при первом же удобном случае норовят схватиться за шпагу и спасти деву, которая в беде…

Одним словом, последние шесть лет Лиза хорошо себя чувствовала, лишь открывая любимые книги. Почти все любовные романы и классическая литература были перечитаны вдоль и поперек, и это не мешало Лизоньке снова и снова спасаться от серого и нудного мира реальности в придуманных искрящихся мирах.

Вздохнув после пятнадцатиминутной репетиции перед зеркалом, Лизавета плюхнулась на диван, взяла пульт от телевизора, нажала кнопку. На экране суетились какие-то люди, дикторша с неестественно ровными зубами беззвучно разевала рот и глупо хихикала. Собственно, это была реклама, но какая, в сущности, разница?

И Лиза улыбнулась, когда после рекламы на экране замер первый кадр из фильма «Унесенные ветром». Этот фильм она смотрела уже раз триста и готова смотреть до бесконечности.

Вы уже догадались? Ну да, Лизавета Кудрявцева - романтичная особа.

Эти фильмы любили все женщины в ее семье. Романтические мелодрамы, исполненные шарма и легкой таинственности. Герои этих фильмов всегда были мужественны, а героини, соответственно, женственны, испытания, выпадавшие на долю героев, требовали от них напряжения всех душевных сил, но одновременно как бы и очищали душу, чего уж никак не скажешь о фильмах сегодняшних - Лизавета, разумеется, сама не смотрела, но много слышала о фильме «Хэллоуин». Говорят, в последнем кадре окровавленные герой и героиня целуются над трупом поверженного маньяка… Лиза не сомневалась, что лично её в такой ситуации долго и сильно тошнило бы. Она принципиально не смотрела ужасы и верила в рай и ад, а также в то, что в аду грешников жарят на сковородке.

А еще… а еще Елизавета ждала Прекрасного Принца. В принципе, это не новость. Так или иначе П.П. ждут все женщины в мире. И даже то, что в глубине души Лиза ОЧЕНЬ надеялась на белого коня и шпагу на боку П.П., не особенно предосудительно. Многим, повторяем, очень многим этого хочется. Но отнюдь не все способны подняться над прагматизмом нашего века и открыто признаться: да, я романтичная особа! Да, возможно, романтичная дура! Но что ж поделаешь, если она верила в чудеса и неоднократно - неоднократно! - слышала в рождественскую ночь перезвон серебряных колокольчиков у себя за окном, а жила Лизонька на тринадцатом этаже!

Еще раз вздохнув, Лизавета повалилась на диван, сунула в рот конфету и подтянула к себе небольшую толстую тетрадочку в сафьяновом переплете. Разумеется, розового цвета. Какого же еще - ведь это дневник! Она раскрыла дневник на чистой странице - и надолго задумалась.

Была у нее такая черта - замирать в задумчивости. Иногда ее накрывало посреди рабочего дня, иногда - при переходе улицы. Бороться с этим было бесполезно - оглушительно сигналящие машины и окрики людей на Лизоньку никак не действовали. Она пребывала в мире своих грез, и было ей там хорошо.

Выпав из астрала, она высунула кончик языка и принялась писать.

«Очередной день в одиночестве. Но я далека от отчаяния и даже от меланхолии. Я верю - все еще будет, и глаза мужчины загорятся любовью при виде меня, и огромный мир распахнется для нас двоих… Он оценит не мои анатомические отдельности, а всю меня… целиком и полностью. Меня. Меня!!!!»

Поёрзав, Лиза нахмурилась, мешал пластмассовый живот. Нужно порепетировать… Лизонька отложила свой розовый дневник, повязала на голову косынку и взяла в руки сценарий, а потом ее взгляд снова зацепился за вазу. Она аккуратно взяла ее в руки и очень осторожно вертя по кругу начала разглядывать. Затем открыла крышечку, принюхалась и чихнула.

- Фу, - сморщилась Лизонька и снова чихнула, когда ей в нос попали частицы какого-то пыльного вещества и тут же закрыла крышку энергично потирая нос. - Что там за гадость внутри этой вазы?! Пепельница? - она вновь открыла крышку, наклонила вазу и на ладонь упал серый пепел. - Фу, - снова изрекла Кудрявцева и чихнула, пепел с ее руки поднялся пыльцой в воздух оседая в носу, на лице, юбке и где попало. Лизавета брезгливо отряхнула руки, затем юбку и закрыла крышку. - Какой странный сюрприз, - пробормотала она уже разглядывая непонятные буквы на вазе и потерла их пальцем хихикая про себя - мол сейчас джинн выскочит.

Джин конечно не выскочил, но кое-что стало происходить…

Лиза резко вскинула голову, ее что-то насторожило, она объяснить бы не смогла, но опасность была почти осязаема.

Иероглифы на вазе внезапно вспыхнули и начали разгораться все ярче, лучи исходящие от вазы сочились по всей комнате… Встревоженная девица вскрикнула, но вазу не выпустила из внезапно одеревеневших рук. Кровь застыла в жилах. Кровь стучала в ушах. И почувствовала, как по спине поползли мерзкие паучки, потом Лизавету бросило в пот.

Вот тут ее и накрыло.

Лиза ахнула и вместо того, чтобы в испуге отбросить от себя вазу, намертво прижала ее к груди. Внезапно перед ней распахнулось пространство представляя обзору какую-то странную картину. Лизавета похлопала глазами и поднялась. Ослепленная лучами, исходившими от вазы она непроизвольно сделала шаг в полосу света…