Шепот весны

5

Застонав, Илона сдернула узкую и жаркую кожаную одежду и юркнула под душ. Сильная струя холодной воды быстро привела ее в чувство, и через каких-нибудь десять минут она открыла дверь Францу — свежая и сияющая, как утренняя роза.

— Привет, — она буквально прыгнула через порог, чтобы поцеловать его в щеку. — Как чувствует себя безупречный отец прекрасной семьи?

— Немножко нервничает. Вдобавок еще эти дела… А что у тебя? Понравилось наше произведение этому снобу?

— Он вовсе не сноб, — мягко поправила Илона, направляясь в кухню. Франц потащился следом. — Дом ему понравился, он уже позвонил своему агенту, и я думаю, что сделку удастся заключить прямо завтра. Вы довольны, шеф?

— Потрясающе! — мгновенно воспрянувший духом Франц обнял Илону, приподнял и закружил в воздухе. — Это надо отметить.

Он шагнул к холодильнику и потянулся к запотевшей банке пива, но вдруг остановился, прислушиваясь.

— Что там за шум в ванной? — Он нахмурился. — Похоже, ты, как всегда, забыла выключить воду.

У Илоны дрогнули колени, — кажется, ее застигли на месте преступления. Чушь, ерунда! Франц — свой человек, и нечего его стесняться.

— Не волнуйся, — спокойно проговорила она. — Я ничего не забыла. Это… Это наш гость принимает душ.

— Петер? — Глаза Франца округлились, и в них появилось страдальческое выражение. — Ох, Илона, Илона. Ну что мне с тобой делать?

Она беззаботно улыбнулась.

— Конечно же, выпороть. Но все равно, сегодня он будет хозяином стола. — Она снова почувствовала приступ необычайного возбуждения.

Франц внимательно взглянул на нее и заразительно расхохотался.

— Не далее как вчера ты утверждала, что он тебя не интересует. Ох уж эти женщины!

— Напротив, Петер давно привлек мое внимание. Просто мне казалось, что ему не до меня. К счастью, я ошиблась…

— К счастью?

— Конечно же, и сегодня он собирается у меня заночевать.

— Гм. Но надеюсь, ты выбросила из головы эту дурацкую идею насчет ребенка?

Илона отвернулась.

— Нисколько она не дурацкая. Из меня получится превосходная мать.

— Не сомневаюсь. Но вряд ли Петер Адлер окажется любящим отцом.

— А он ничего и не узнает. К тому же я ни на что не рассчитываю. Разве что на его гены.

— Послушай, Илона, будь осторожна. Может быть, он и не плохой человек, но… все эти банкиры на одно лицо. И этот, по-моему, такой же. Ходячая банкнота — и ничего более. И все-таки… зачем его обманывать? Ты же всегда была порядочным, прямым человеком.

— Да, была, — Илона явно смутилась. — Но, может быть, ты просто плохо меня знаешь?

Удивленно посмотрев на нее, Франц рывком открыл банку пива.

— Не думаю.

— Так или иначе, это не твоего ума дело. Простите за грубость, шеф, но я буду спать, с кем хочу. Я же в твою личную жизнь не лезу.

— Если бы. Вечно даешь мне советы, в которых я не нуждаюсь.

— Ты все равно к ним никогда не прислушиваешься. Впрочем… оставим это, Франц.

— Хорошо, но потом не говори, что тебя не предупреждали.

— О, пожалуйста, не надо обо мне заботиться!

— Да, так будет лучше.

— Амелия была права, — со вздохом констатировала Илона. — Ты терпеть не можешь других мужиков.

— Не всех, а только некоторых, — усмехнулся он. — Ну, а как насчет ужина?

— Боюсь, как бы мой пирог не подгорел, — она озабоченно заглянула в духовку.

Это просто какое-то наваждение, думал Петер, стоя под холодным душем. Колючие струйки ледяной воды хлестали его плечи, грудь, живот. Ему уже становилось холодно, но возбуждение не спадало. Он вдруг понял, что будет находиться в плену страсти до тех пор, пока не затащит эту ведьму в постель и не проведет с ней там недельку-другую.

Да, в Илоне было все, чего он жаждал. Более того, она представляла собой взрывоопасную смесь наивности, ранимости и возмутительной самоуверенности. Искусительница, которая в самые горячие минуты не теряет головы. Соблазнительница, которая притворяется жертвой…

Именно это опасное сочетание и заставило его весь вечер ходить по лезвию ножа, едва удерживаясь от бесконтрольной вспышки страсти. А впереди предстояла и вовсе настоящая пытка. Петер понятия не имел, как все это вытерпит.

Теперь он выглядел посмешищем в собственных глазах, а ведь, принадлежа к сливкам высшего общества, привык, чтобы ему завидовали, его боялись, его расположения искали. А может быть, именно его сила и удачливость и привлекают к нему Илону?

И вдруг Петеру до боли захотелось освободиться от того, чем он жил раньше, отказаться от всех этих дурацких условностей, заставляющих человека делать вовсе не то, что он хочет.

Одним из таких неписаных правил его прежней жизни была манера одеваться. Петер внимательно оглядел себя в зеркале и неодобрительно покачал головой.

Ему не понравилось то, что он увидел. Дома, в Германии, его костюм выглядел бы элегантным, и вместе с тем немного небрежным. Серые брюки и пиджак, рубашка с коротким рукавом…

А Франц Бауэр, конечно же, явится к ужину в джинсах и свитере, — во-первых, чтобы весь вечер чувствовать себя свободно и раскованно, а во-вторых, чтобы подчеркнуть неуместность официального наряда гостя.

Что же до Илоны… Невозможно даже представить себе, что нацепит на себя эта ведьмочка! Может быть, даже коротенький халатик и бикини.

Впрочем, черт с ними, этими «снобами наоборот». Он — Адлер и просто обязан оставаться самим собой.

Наклонившись к зеркалу, Петер решительно сжал губы, зачесал волосы назад и пригладил их руками. Они от природы были густыми и пышными и начинали завиваться, если он позволял им это.

Когда ему было около восьми лет, отец посмеялся над его вьющимися волосами, сказав, что он похож на девочку. Потом маленький Адлер вырос и понял, что лысый отец просто завидовал его роскошной шевелюре. Но привычка гладко причесываться осталась навсегда, и уже в юности Петер постоянно пользовался гелем, неустанно выпрямляя непослушные кудри.

Он еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале, и у него поднялось настроение.

Так-то лучше. Теперь его душа и тело были такими же спокойными и ровными, как и волосы. Наваждение наконец отступило.

Нет, сказал себе Петер. Он здесь не для того, чтобы перевернуть свое мироощущение вверх ногами, а для того, чтобы получить желаемое, а потом раз и навсегда выкинуть эту колдунью из головы и зрелым человеком вернуться домой — к своей семье, в свою страну, к своему реальному будущему.

Наверное, он просто не догулял в молодости. Его обуяла страсть — ну, что ж, значит, надо отдать ей дань.

Перед уходом Петер еще раз окинул взглядом ванную комнату. Снова красное с черным. Интересно, но несколько нарочито. А комната для гостей, где он оставил вещи, была решена в черно-белой гамме с геометрическим узором.

Интересно, а как выглядит спальня хозяйки?

Но он тут же выбросил эту мысль из головы. Илона и кровать… Думать о таком сочетании сейчас было по крайней мере неразумно — ведь ему только-только удалось взять себя в руки и принять решение не терять самообладания — хотя бы до ухода Франца.

А потом… Потом он даст волю своим инстинктам и выпустит на свободу животное, которое таится внутри. И к черту все эти предрассудки!

Петер не ошибся, — войдя в кухню, он увидел Франца в синих джинсах в обтяжку и свободном сером свитере.

Перед оседлавшим одну из табуреток гостем хлопотала сама хозяйка, также не обманувшая ожиданий Петера. Она порхала по кухне в развевающейся при каждом движении темной мини-юбочке. А от вида ее черной кружевной блузки у Петера снова закружилась голова. Падать в обморок, однако, не стоило: приглядевшись, он понял, что бюст Илоны прикрыт крошечным лифчиком телесного цвета.

Все остальное, впрочем, было полностью обнажено. Никаких колготок на ногах. Розовые ступни. Обнаженные руки. Наверное, лучше не опускать взгляд ниже ее подбородка!

Но и созерцание «верха» не приносило желанного успокоения. Волосы ее были небрежно стянуты в игривый конский хвостик. В ушах, как бы поддразнивая, болтались длинные темно-красные серьги под цвет губ. А пряный аромат ее духов способен был возбудить даже фанатичного монаха.

Франц встал и с радушной улыбкой шагнул навстречу гостю.

— Салют, Петер! — Он крепко стиснул ему руку. — Илона уже мне все рассказала. Рад, что «Альпийская фиалка» пришлась вам по вкусу. Уверен, вы не разочаруетесь.

— Нет, конечно, нет.

— В таком случае мы сможем завтра же возобновить ремонтные работы, а недели через три сдать коттедж под ключ. Разумеется, если вы не намерены кардинально менять планировку дома…

— Думаю, если поправки и будут, то весьма незначительные. Признаюсь, я не совсем разобрался в плане, который вы мне показывали. — И неудивительно, добавил он про себя. Тогда в голове у господина Адлера были совсем другие планы. — Теперь, — продолжил он, — когда я посмотрел дом, мне, наверное, удастся что-нибудь понять и в чертежах. Давайте завтра встретимся в вашем офисе, и я еще раз внимательностью изучу проект.

— Прекрасно! — Франц просто сиял. — Как только строительные работы будут закончены, Илона сможет заняться интерьером.

— Я готова… — Она бросила многозначительный взгляд на Петера и по выражению его лица догадалась, что ее легкомысленный наряд не оставил его равнодушным. — Мне понадобится еще недельки две-три, — продолжила она оживленно. — Малярные работы, подключение электричества, покрытие полов, — все это я беру под свой контроль. Но главное, конечно же, мебель. Если чего-то не окажется на складе, придется заказать. Но, Петер, вы можете быть спокойны, — с поставщиками, которые нарушают сроки, мы не работаем. Так что через шесть недель, считая со следующего понедельника, готовьтесь к новоселью.

— Это меня устраивает, — одобрил Петер.

— Чего Илона терпеть не может, так это медлительности, — ехидно заметил Франц.

Она недовольно поморщилась.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — теперь в ее голосе звучала непривычная твердость. — Но в случае непредвиденных ситуаций, — например, если поставщики подведут, — не рассчитывайте на штрафные санкции. Сроки и так предельно жесткие.

— Это вполне справедливо, — согласился Петер, глядя на собеседницу с нескрываемым уважением. Он как-то упустил из виду ее профессионализм и деловой склад ума.

Впрочем, тут он не был оригинален. Многие мужчины, стоило их гормонам взять верх над разумом, тут же напрочь забывали, с кем имеют дело.

Сама Илона надеялась, что никогда не совершит подобной глупости, хотя в данном случае уже не была в этом абсолютно уверена.

Нет, уж она-то никогда не забудет, что за человек Петер. Похоже, он мало чем отличается от других мужчин, с которыми сводила ее судьба. Достаточно одного взгляда на это надменное, тяжеловатое лицо, словно сошедшее с какой-нибудь старинной германской монеты…

Но, к сожалению, именно в этот момент ее и охватило разрушающее чувство сексуального влечения! Тлеющий где-то внутри слабенький огонек вдруг ярко вспыхнул, разгораясь в большой костер и охватывая пламенем все ее тело. И что самое ужасное — пожар страсти постепенно добирался до чувств…

Илона вынуждена была признаться, что ей становится все труднее и труднее сохранять благоразумие в присутствии этого человека. Неужели дело зашло так далеко? Но ей уже под тридцать, и она не может позволить мужчине приручить себя, какие бы чудеса он ни вытворял своими губами! Ведь это он ее жертва, а не наоборот!

— Франц, будь любезен, открой бутылку сухого вина и налей нам по бокальчику. — Ее холодный уверенный голос говорил о твердой решимости. — И пройдите в гостиную, поболтайте или посмотрите телевизор, пока я буду сервировать стол.

— Хорошо. Что вы предпочитаете, Петер, пиво или «рислинг»?

— «Рислинг». Как-никак он из монастырских подвалов.

— Ну, а я не слишком-то религиозен. Предпочитаю пиво. Вино оставляю для вас с Илоной.

— По бутылке на каждого?

Петер был несколько шокирован. Конечно, время от времени он позволял себе бокал пива или вина за ужином, однако переговоры с деловыми партнерами и потенциальными клиентами всегда предпочитал вести на трезвую голову.

— Ерунда, — отмахнулся Франц. — Вам ведь не надо садиться за руль. К тому же Илона любит выпить, — усмехнулся он.

Замечание Франца задело хозяйку.

— Большое спасибо за рекламу, Франц. А проблем с наркотиками у меня нет?

Она сама и есть очень сильный наркотик, промелькнуло у Петера в голове. Соблазнительна настолько, что устоять просто невозможно. Он не хотел ужинать, не хотел вина, он хотел только ее!

Но вместо Илоны ему вручили бокал прохладного «рислинга».

Что ж, придется пока довольствоваться этим, подумал он, покорно поднося к губам благоухающий напиток, лишенный, однако, аромата женского тела.

Илона могла с полным основанием похвалить себя за приготовленный ужин, несмотря на то, что телятина оказалась чуть-чуть пережаренной. Впрочем, ее сотрапезники ничего не заметили — благодаря полоскам мягкого сыра и кусочкам ветчины, положенным сверху. Картофель фри получился превосходным, овощной салат — свежим и в меру посоленным, а творожный торт с фруктами просто таял во рту.

Конечно, изысканной такую трапезу было трудно назвать, но Илона знала, что деловые люди, подобные Петеру Адлеру, обычно довольствуются одним и тем же набором ресторанных блюд. Поэтому обычный кусочек телятины, поджаренный в сухарях, с картошкой и салатом кажется им сказочной домашней пищей.

В следующий раз она зажарит для Петера кусок мяса на вертеле и сдобрит его приправой, приготовленной по собственному рецепту. Все ее приятели принимали это блюдо на ура.

— Кажется, я уже сто лет не ел с таким удовольствием, — сказал тот, запивая творожный пирог большим глотком кофе. — Вы и впрямь прекрасная кулинарка, Илона.

— И не только кулинарка, — добавил Франц. — Все, за что она берется, просто горит у нее в руках. Знаете, наша хозяйка не только дизайнер от бога, но еще и превосходный художник. Вы видели ее графические работы в гостиной? Ведь впечатляет, верно?

— Впечатляет, — согласился Петер, буквально пожирая Илону глазами. — Признаюсь, Франц, ваша коллега сразила меня в первый же день нашего знакомства.

Илона поежилась: да уж, этот день ей никогда не забыть.

— А сегодня утром — продолжал откровенничать Адлер, наливая себе уже четвертый бокал «рислинга», — она предложила мне стать ее натурщиком. То есть… позировать для новой картины.

Франц понимающе ухмыльнулся.

— А она предупредила, что пишет только обнаженную натуру?

— Предупредила. Но обещала сделать меня неузнаваемым. — Вино шумело в его голове, язык слегка заплетался.

Франц рассмеялся, как будто Петер сказал что-то ужасно забавное.

— Своему предыдущему натурщику она говорила примерно то же самое. Но открытие выставки стало для бедняги самым черным днем в его жизни. Он сделался героем анекдотов про мужчин, которые обделены природой. Надеюсь, вы меня понимаете?

Петер бросил на Илону такой испуганный взгляд, что она закусила губу, чтобы не расхохотаться.

— Да, она сыграла с этим типом довольно жестокую шутку, уменьшив его член до минимальных размеров. Но если бы этот дурак не хвастал перед друзьями постельными отношениями с ней, она, возможно и пощадила бы его. А так негодяй просто получил по заслугам.

Увидев, как опасно вспыхнули глаза Илоны, Петер мгновенно протрезвел.

— Возможно, я еще и откажусь.

— Это будет очень мудрый поступок, — сказал Франц, улыбаясь.

— Вот как? — Илона зябко передернула плечами. — Впрочем, что я удивляюсь? Все мужчины — трусы.

Петер смотрел на нее, удивленно подняв брови.

— Я не такой, как все. И вовсе не трус.

— Так докажите это.

— Не сдавайтесь, Петер, — подначивал Франц.

— А я и не собираюсь. Но в гостиной висят только наброски. Где же законченные работы?

— Одну из лучших можно увидеть у Франца над кроватью, — проговорила Илона, растягивая каждое слово.

— Ну уж нет, — запротестовал тот. — Ни в коем случае. Петеру совсем ни к чему видеть эту картину.

— Почему же? — Тот одним глотком допил вино. — Что в ней такого особенного?

Франц выпрямился во весь свой недюжинный рост, и Петер автоматически отметил, что у этого мужчины-мальчика широкие плечи и, очевидно, крепкая мускулатура.

— Потому что она написана специально для меня, — холодно ответил он. — А сейчас я ухожу, иначе эта коварная женщина вцепится мне в глотку. Теперь вся надежда на вас, Петер.

— Что же мне делать?

— Просто соглашайтесь со всем, что она предложит. Иначе я не поручусь, что ваш дом будет закончен. С Илоной трудно ладить. До завтра, дорогая фрейлейн Орошвар. Всего хорошего, Петер. Только, пожалуйста, не приходите слишком рано утром. Я забираю Амелию и малышку из больницы, и мне обязательно надо к их приезду навести порядок в доме. А там, как вы понимаете…

Петер пожал руку Францу, и Илона встала, чтобы проводить гостя.

Они весело расхохотались в прихожей, и он понял, что их пикировка носила чисто дружеский характер.

Неожиданно для самого себя Петер позавидовал легкости и естественности их отношений. Но упоминание о портрете над кроватью Франца не давало ему покоя, заставляя сомневаться в том, что они всегда были платоническими.

Петер не осознавал, что ревнует Илону. И ревнует не к прошлому, а к настоящему. Доселе незнакомый с этим чувством, он принимал его за обычный инстинкт собственника, не желающего ни с кем делиться.

Однако ощущение было настолько сильным, что заставило его стремительно вскочить на ноги и с грохотом уронить стул. Опомнившись, Петер налил в опустевший бокал вина и прошел на застекленную веранду. Там, в мастерской, из него и вылез истинный Адлер…