Шепот весны

6

Он решительно шагнул к мольберту и сорвал покрывающую его материю!

Но что за чудеса? Холст был пуст, как мир в первый день творения. Чувствуя, что его одурачили, Петер сделал шаг назад, поднял глаза и… увидел Илону.

Она тихо подошла сзади и теперь стояла в проеме двери, спокойно наблюдая за ним.

— Я только хотел взглянуть на одну из ваших работ, — пояснил Петер, но в его тоне не прозвучало извиняющихся ноток.

— Вы имеете в виду обнаженную натуру? — как ни в чем ни бывало осведомилась Илона. — Но у меня остаются только наброски, сами портреты я сразу же продаю.

— А картина, которая висит над кроватью вашего шефа? Вы тоже ее продали? Или подарили? — Это было сказано еще более резким тоном. — Так сказать, за оказанные услуги.

Промелькнувшая на ее губах улыбка окончательно вывела Петера из равновесия. Лицо его исказилось от ярости, и Илона сжалилась…

— У вас нет причин ревновать меня к Францу, — тихо сказала она и, покачивая бедрами, направилась в его сторону. — Я же говорила вам… Он никогда не был моим любовником. И не будет.

Она взяла пустой бокал из его вдруг похолодевшей руки и поставила на стол среди кистей, затем вынула из ушей серьги и опустила в бокал. У Петера перехватило дыхание, когда она повернулась к нему, ласково обняла за шею и погладила по волосам.

— Ведь он, к сожалению, не ты. — Она произнесла это невероятно нежно. — А ты… ты будешь моим любовником, Петер? Будешь? — повторила она, лаская кончиками пальцев его затылок.

— Ты настоящая ведьма, — хрипло проговорил он, слабея с каждой секундой. Разумом он еще пытался сопротивляться, но тело готово было капитулировать.

— О-ох, — выдохнула она горячо, затем встала на цыпочки и облизала его губы кончиком языка.

— Еще, — простонал он, когда она снова повторила это движение и, дразня, отодвинулась. — Ну же, еще!

И она выполнила его просьбу, а потом вдруг жадно впилась в его губы. Петер тяжело задышал, почти теряя сознание. И вот тут-то последним усилием воли он и заставил себя открыть глаза. Черт возьми! Что он делает? Никогда прежде он не разрешал женщине брать инициативу в свои руки в любовных делах. И вот…

А что, если именно этого она и добивалась? С первых же прикосновений поработить его, превратить в тряпку, слизняка…

Он вдруг увидел ее отношения с мужчинами совсем с другой стороны. Она подавляла их, лишала характера и воли, заставляя безропотно принимать ее превосходство. Значит, и его ждет та же участь?

Ни за что и никогда! Внезапно Петер ощутил невероятный подъем духа, — нечто подобное он испытывал, стоя на трамплине. Одна минута, и ты уже в воздухе, — паришь над бело-голубым склоном. Но как же трудно оттолкнуться и сделать этот последний шаг…

И все-таки Петер решился.

Он заломил ей руки за спину, схватил за волосы и заставил закинуть голову. Ее нежная шея покорно выгнулась перед ним.

— Нет, — простонала она.

Но в ее невнятном бормотании было гораздо больше страсти, чем страха! Ей нравилось чувствовать его власть, и Петер понял это.

— Да, — победно прошептал ей на ухо и, не медля, впился губами прямо в маленькую ямочку у основания шеи.

Его возбуждение достигло предела, когда он ощутил тоненько пульсирующую жилку. Жадно приникнув к этому еле заметному биению, его губы, оставляя жаркий след на шее, скользнули вверх, к ушной раковине. Его горячее дыхание обожгло мочку, и язык стал проникать глубоко внутрь.

Илона задыхалась от страсти. Ее протяжный прерывистый стон подстегнул его желание. Он с силой прижал ее к себе, не давая пошевелиться.

Да она и не сопротивлялась, только смотрела на него широко открытыми, удивленными и глазами, с нетерпением ожидая продолжения…

Никогда прежде Петер Адлер не ощущал себя таким сильным, таким всемогущим. Он покорил это дикое, необузданное, вольнолюбивое существо!

— Знаешь, — сказал он почти весело, неся ее на руках в спальню. — Ты будешь сверху только в постели и только тогда, когда я тебя об этом попрошу.

Комната светилась белизной — точно свадебный наряд невесты!

Непостижимая женщина! Однако размышлять было некогда.

Петер, не мешкая, положил свой драгоценный груз на высокую медную кровать с белым кружевным одеялом. Затем начал быстро сбрасывать с себя одежду.

Илона неподвижно лежала с широко открытыми влажными глазами.

Неужели — слезы? Но ведь перед ним — опытная женщина, искушенная в любовных играх. Может быть, она и сейчас играет? Тогда что это за роль? Девственница, которую собирается взять силой предводитель готтов? Петеру понравилась эта мысль.

— Вот и хорошо, — произнес он медленно и веско. — Просто лежи и жди. Я раздену тебя, как только буду готов сам.

Она не двигалась, глядя на него снизу в немом оцепенении. Однако ее безжизненная поза не смутила и не остановила мужчину. Скоро, очень скоро она будет извиваться под ним, как змея, хрипя и визжа от страсти и переполняющей ее лоно похоти.

Нет, он не собирался ее насиловать, но мечтал, обладая, смять, подавить. Обратить ее сексуальность против нее самой, воспользоваться этим данным ей природой даром, чтобы подчинить своим прихотям и желаниям.

Петер не сомневался, что сможет подарить ей наслаждение, какого она прежде никогда не испытывала, — ведь он хотел ее как ни одну женщину на свете. Да, возможно, такое происходило и с другими мужчинами. Но знали ли они, что сначала надо показать, кто в постели главный? Подстегиваемый такими мыслями, он, обнаженный, подошел к кровати, приподнял ее коротенькую юбку и рывком стянул черные атласные трусики.

Илона судорожно свела колени.

— Ты сошел с ума, — обречено сказала она. — Ведь я… я забеременею.

Вряд ли, подумал Петер. От того, что он собирался сделать, женщина понести не может.

— Тихо, расслабься, — приказал он, опускаясь на колени перед кроватью.

Он наклонился к ее лону и впился в него ртом. Илона попробовала воспротивиться, но он крепко держал ее за руки, не прекращая ласкать. И ее задыхающееся «нет» постепенно превратилось в стоны сначала сдержанного, а затем бурного желания. Когда ее спина впервые выгнулась, приподнимаясь над кроватью, он улыбнулся и… успокоился.

Теперь она принадлежит ему. Больше никаких протестов с ее стороны не предвидится.

И он продолжил начатое. Ему удалось довести ее до такого состояния, что она забилась в судорогах даже раньше, чем он предполагал. Зато теперь он знал, что имеет дело с гиперсексуальной особой, которая способна на несколько оргазмов кряду.

Но когда он отпустил Илону, она застонала от разочарования. Значит, проняло? Ничего, пусть немного помучается… К тому же она лежала перед ним в задранной до пояса юбке, что возбуждало еще больше, чем неприкрытая нагота.

Не спеша, с подчеркнутой медлительностью, он опустился на одно колено, придвинулся, чтобы расстегнуть пуговицы на блузке и застыл, залюбовавшись ее грудью с твердыми, торчащими сосками.

Илона наблюдала за ним — ни двинуться, ни вымолвить хоть словечко она была явно не в силах.

Молчит? Вот и прекрасно. В такие минуты, как эти, Петер предпочитал тишину. К тому же эти упругие, прекрасные груди заслуживали того, чтобы уделить им как можно больше внимания. Поэтому он стащил долой надоевшую блузку и забросил ее подальше.

Она посмотрела на него с новым, более осмысленным выражением в глазах, и он несколько встревожился. Надо снова возбудить ее! И он страстно приник губами к ее соскам, нежно покусывая.

Ее мгновенная реакция просто изумила его. Ровное и спокойное дыхание внезапно участилось и вскоре превратилось в какие-то судорожные хрипы.

И только когда она запустила свои сильные пальцы в его волосы, притянула и прижала его губы к своей груди в неистовом порыве страсти, Петер почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Он захватил губами все, что мог, и, как одержимый, принялся мять руками ее груди, сосать, почти грызть соски.

И тут она вскрикнула — низко, страстно. Это заставило его на секунду оторваться от измученного соска, но лишь для того, чтобы тут же впиться губами в ее рот, одновременно раздвигая коленями ноги.

Он навалился на нее всем своим напрягшимся телом, готовый слиться с ее податливой плотью. Древний животный инстинкт побуждал его войти в нее, и ничто на свете уже не могло помешать этому! А потом…

На какую-то долю секунды мир вокруг него растворился, исчез.

Но вдруг из глубины сознания выплыла какая-то неясная мысль, и Петер даже застонал от разочарования. Ну почему он никогда не может полностью, до конца, отдаться своим чувствам?

— Подожди, я сейчас, — пробормотал он.

Вступив в связь с Иреной, он взял за правило всегда носить с собой пачку презервативов. И, даже расставшись с ней, не изменил этой привычке… Прошла, однако, целая вечность, пока он нашарил в одном из карманов хрустящую упаковку и, сев на кровать спиной к Илоне, принялся за дело. Но трясущиеся пальцы не слушались.

— Петер…

— Что? — недовольный тем, что его отвлекли, он бросил рассерженный взгляд через плечо.

Совершенно обнаженная, она лежала, слегка раздвинув ноги. Черные кудри небрежно разметались на подушке.

Как она красива, подумал он. И выглядит такой целомудренной! Если бы не покусанные губы и дерзкий огонек в глазах, можно было бы подумать, что она впервые в постели с мужчиной.

Словно угадав его мысли, Илона нежно улыбнулась и протянула к нему руки. Глаза ее лучились каким-то мягким, приглушенным светом.

Петера точно жаром охватило, — наконец-то она предлагала ему себя всю, до последнего дюйма своего роскошного тела.

И он упал в ее объятия и погрузился в ее влажную глубину. И тотчас же, как в невесомости, воспарил вверх, за облака, покинув бренный мир и умчавшись туда, где была только она, Илона…

Целую вечность спустя, он, однако, вернулся на эту грешную землю. Сердце его продолжало бешено колотиться, а голова шла кругом.

Да, это было больше, чем просто секс. Что-то другое, незнакомое и огромное… Как будто он глянул в замочную скважину и вдруг увидел звездное небо.

Отстранившись, Петер стал внимательно рассматривать ее лицо. Странно… Глаза плотно закрыты, дыхание лишь слегка приподнимает грудь. Полная безмятежность, никаких видимых следов пережитого. Неужели для нее все это в порядке вещей?

В паническом, каком-то детском страхе Петер отпрянул от Илоны. Несколько минут, проведенные в ее объятиях, преобразили его, сделали совсем другим человеком.

Господи, да уж не любовь ли это? Он вспомнил, что всего лишь утром дал себе обещание не пытаться сблизиться с этой женщиной, навсегда оставив ее такой, какая она есть…

И теперь ужасная мысль пронзила его сознание: неужели это все же произошло? Как с тем самым Ульрихом?

Воспоминание о сопернике вернуло ему утраченное равновесие духа. Нет, все это только наваждение, которому он никогда не поддастся!

Петер иронически ухмыльнулся, поднялся и направился в душ.

Он решил, что никогда этой опасной женщине не удастся одурачить его, какую бы из многочисленных масок она ни надевала: женщины-вамп, пугливой девственницы, влюбленной невесты накануне свадьбы…

Ясно, теперь все ясно. Илона всегда держит себя в руках, даже в постели, и не допускает, чтобы мужчины брали над ней верх. Петер изумил ее сегодня, морально и физически подчинив себе. Правда, она не возражала против этого… внешне. Но что в этот момент происходило в ее душе? И потом… кто может поручиться, что он управлял ею, а не наоборот? При этой мысли Петер похолодел.

Да, сегодня он получил бесценный урок. Но зато ему удалось раскусить эту маленькую бестию. Не за что винить себя, — кто из мужчин может избежать подобного соблазна? И он, Петер Адлер, тоже не устоял. Но теперь можно извлечь из своего грехопадения гораздо больше удовольствия, чем прародитель Адам. Потому что он не ставит себе цели продолжить род. Это будет просто великолепный секс — и не более того…

Выходя из ванной, Петер уже мурлыкал какую-то игривую песенку.

Илона пробудилась от звуков льющейся за стеной воды и, разом вспомнив все события прошедшего вечера, в ужасе закрыла лицо ладонями.

— О, боже мой, — воскликнула она. — Какой стыд!

Она еще не знала — смеяться ей или плакать… Пугаться того, что произошло, или радоваться этому?

— Петер, — произнесла она вслух и прерывисто вздохнула, дрожа, как провинившаяся школьница. Хотя в комнате никого не было, ей стоило большого труда оторвать руки от лица.

Их первое свидание оказалось ужасным и прекрасным одновременно. Ей, Илоне, на этот раз выпала роль бессловесной рабыни. Она была для него куклой, которой он вертел как хотел, ища жадным ртом сначала шею, затем… Она стиснула зубы и коротко простонала.

Было всего несколько случаев, когда она позволяла партнерам сделать это. И потом все равно жалела, — ведь каждый раз надо было имитировать удовольствие. Но сегодня она не притворялась, наоборот, наслаждалась каждым мигом этой интимной атаки, опьяненная его без устали работающим языком и руками. Все ее тело с головы до пят снова и снова содрогалось от неведомого доселе восхитительного ощущения.

Вот ты и узнала, что такое оргазм, фригидная развратница, ехидно сказал ей внутренний голос. И это оказалось совсем не так уж плохо…

Еще вчера, терпеливо выслушав от одной из своих многочисленных подруг восторги по поводу перенесенного «пика наслаждения», она бы просто подумала: «Романтическая дурочка!». Но сегодня…

Илона наконец поняла, почему женщины готовы боготворить мужчин, творящих это чудо, поднимая своих возлюбленных до небес.

И вот теперь у нее, Илоны, появился собственный маг и волшебник. Конечно, это не любовь, как считают всякие дурочки, включая ее собственную мать. Это просто настоящий секс. Не поддельный, не фальшивый, какой она имела до сих пор.

И все-таки, а вдруг это…

— Беседуешь сама с собой, Илона?

Ее волшебник стоял в дверях совершенно обнаженный и без всякого смущения вытирался полотенцем. Прозрачные капли воды стекали с головы на плечи и грудь, задерживаясь в волосах, густо покрывающих выпуклые грудные мышцы.

Илона должна была признаться, что в голом виде Петер выглядит просто великолепно. Он был высок, прекрасно сложен, широкоплеч, с узкими бедрами и подтянутым животом. Интимная часть тела, даже в спокойном состоянии, достигала довольно-таки внушительных размеров.

Что ж… Она не ошиблась, выбрав этого мужчину в качестве донора спермы. Но теперь это выражение — по отношению к нему — звучало как-то нелепо.

Ей хотелось сейчас только одного — снова очутиться в его теплых умелых руках, ощутить на себе его нежные требовательные губы. Ничего подобного она никогда не испытывала ни с Ульрихом, ни с другими любовниками. Накал и безудержность желания даже как-то пугали…

Илона вытянула руки вверх и потянулась, как сытая кошка. Но она не позволит ему завладеть собой до конца, и он никогда не догадается, что открыл для нее неизведанные наслаждения. Да, это настоящий мужчина, не такой, как все. Но… дай такому пальчик, и он всю руку отхватит! Секс на полную катушку? Пожалуйста. Ведь хороший ребенок может быть зачат только в страстной любви. Итак, никаких недомолвок и потаенных взглядов. Все должно быть ясно и открыто в их отношениях.

И она совершенно откровенно выразила восхищение его физическими достоинствами.

— Какой ты красивый, — проговорила она медленно, растягивая слова. — Мне здорово повезло, любимый.

— А мне? — спросил он безучастно, но вздымающийся член выдал его волнение.

Илона с шутливой гримаской облизнула губы.

— Продолжим? — предложила она хрипловатым от страсти голосом.

Но Петер обернул бедра полотенцем и затянул его края крепким узлом.

— Кофе хочется, — сообщил он. — А может, откупорим бутылочку вина? В холодильнике еще, кажется осталось.

— Вина? — сказала она так, как будто никогда раньше не слышала этого слова.

Петер улыбнулся, чувствуя себя победителем. Если эта распутница рассчитывает, что я буду выполнять каждое ее желание, то она ошибается.

На самом деле он не хотел никакого вина. Но последнее слово должно остаться за ним, иначе потом хлопот не оберешься. Черт побери, как только она поднимала на него свои колдовские глазищи, все его тело напрягалось, а член приходил в состояние полной боевой готовности.

— Ну, что ж, вина так вина.

Илона безмятежно улыбнулась, спуская длинные ноги с кровати, и встала, выпятив нахально торчащие грудки.

Петер поспешно отвел взгляд, чтобы избежать искушения. Она закинула за спину волосы, обнажив точеную шею, и зашагала нагишом по комнате.

Он следил за возлюбленной издали, завидуя ее естественности. Почему же его так смущает собственное возбуждение? Черт возьми, да она наверняка привыкла видеть мужчин в таком состоянии.

И он поспешил из спальни вслед за своей мучительницей.

Илона стояла на кухне, безуспешно пытаясь вытащить пробку из узкого горлышка бутылки. Она так старалась, что даже ее округлые ягодицы напряглись.

Петер неслышно подошел к ней сзади, обнял и начал ласкать ее грудь. Сначала она испуганно ахнула, потом часто задышала.

— Подожди, Петер, — шепнула она дрожащим голосом, хотя соски ее буквально пронзали его ладони.

И он решил «уступить» ей, переключившись на живот и бедра.

— Петер! — вскрикнула она, когда он неумолимо приблизился к своей конечной цели.

— Что?

Она вздохнула, затем вздрогнула.

— Бесстыдник…

При этих словах возбуждение Петера усилилось. К тому же ее стройное тело было таким горячим и податливым — оно уже начинало содрогаться в его руках.

— Ты не открыла бутылку, — напомнил он.

— Я… я не могу, — едва прошептала она, — когда ты так делаешь…

— И все-таки попробуй.

Она снова была всецело в его власти, и это ощущение опьяняло Петера лучше всякого монастырского вина. В конце концов, она поставила бутылку на стол и безвольно опустила руки.

— Нет, Петер, — возразила она слабеющим голосом, когда он принудил ее, не оборачиваясь, расставить ноги.

— Да, Илона, — сказал он ей прямо в ухо, радуясь, что, выходя из спальни, проявил предусмотрительность. Если бы он не взял с собой презерватив, то сейчас уже не смог бы остановиться.

Он почувствовал, как она сначала напряглась, а затем безропотно подчинилась его воле. Да, ради этого стоило родиться на свет!

Он распластал ее руки по столу и резко вошел в нее сзади.

Чудесно! Кажется, так овладевают своими многочисленными женами восточные владыки?

Да, в этом что-то есть, думал Петер, проникая все глубже и глубже. Мужчина догоняет убегающую женщину и подчиняет ее своей власти. Никаких отвлекающих ласк, смущающих взглядов. Физическое слияние — в самом его чистом, первозданном виде. Наслаждение ради наслаждения…

Он понял, что именно этого и хотел от Илоны — покорной неподвижности.

И вдруг… все переменилось. Высвободив руки, она коснулась его ягодиц.

— Дорогой, — прошептала она нежно, растроганно. — О, дорогой мой.

Дорогой мой… Эти слова прозвучали в его ушах поистине райской музыкой. Знала бы она, как мечтал он услышать их из ее уст!

Потрясенный, Петер на мгновенье замер. Но она продолжала двигаться, идти навстречу ему… Он уткнулся лицом ей в шею, отчаянно пытаясь остановить. Тщетно! Не удалось ему заглушить и собственные жалкие стоны.

Как он ни старался, все попытки перехватить инициативу не принесли результата! Каким-то образом ей удалось впустить его в себя еще глубже, и он застонал, почти закричал в тисках подступающего экстаза.

Оргазм пронзил их тела, словно удар электрического тока, но Петер еще долго не отпускал Илону, наслаждаясь последними минутами угасающей страсти.

— Фантастика, — наконец, прохрипел он. И повторил еще раз: — Фантастика!

— Я старалась доставить тебе удовольствие, мой господин, — сказала она, выпрямляясь. — Чего еще ты желал бы этой ночью?

— Всего. Но сначала — передышка. Буду ждать тебя в спальне с вином и сыром. И, пожалуйста, не утруждай себя одеванием. Мы еще не закончили, верно?

— Твое желание для меня закон, о мой господин.

Он рассмеялся и поцеловал ее в ушко. Вот это настоящая жизнь! И каким же надо было быть дураком, чтобы растрачивать ее на пустяки!