Шерлок Холмс: прекрасный новый мир

Глава I. Незваный гость

— Что вы скажете обо всей этой истории, Ватсон? — спросил Шерлок Холмс, когда мы сентябрьским вечером ехали домой в кэбе после визита в ресторан Марцини.

Лето неотвратимо завершилось. В Лондоне было ещё тепло, дождь перестал лить, напоминая о себе лишь редкими каплями, с устья Темзы доходили отрывочные клочья тумана. Холмс нисколько не обращал внимания на погоду, так как наши мысли были заняты обсуждением книги. В ресторане нам поведали о том, что «Машина времени» описывает подлинные события. В это было не так сложно поверить, если учесть, что в конце ушедшего века электричество стало применяться для освещения наравне с газом, звук передавался по проводам, а паровое метро стало уходить в прошлое.

— Наша цивилизация когда-нибудь закончится. Путешественник по Времени видел крайнюю степень классового неравенства. Неважно, описал ли Герберт Уэллс подлинные события. Общество неуклонно развивается, и капитализм либо социализм к чему-то должны привести.

— Вы считаете, что существование деления людей на элоев и морлоков вполне естественно?

— Да, Ватсон. Но было бы интересно узнать, что произошло с изобретателем после его нового отбытия в другое время. Представьте, что он попал не в палеолит и не юрский период, как предполагал Уэллс, а в более цивилизованные времена. В наш век начинают возникать гипотезы, что произведения Шекспира написал не малообразованный уроженец Стратфорда-на-Эйвон, а более известная персона. Было бы интересно, если бы Путешественник по Времени разрешил этот вопрос.

— Вы помните, что сказал ему психолог? «Можно было бы, например, отправиться в прошлое и проверить известное описание битвы при Гастингсе!». Доктор ответил: «А вы не побоялись бы, что на вас нападут обе стороны? Наши предки не очень-то любили анахронизмы».

— Ваш коллега в некоторой степени был прав. Но интересно было бы узнать, как повёл бы себя изобретатель, встреть он самого себя.

— Самого себя?

— Конечно, ведь он может переместиться на некоторое расстояние в прошлое, когда он существует в другом месте. Если Путешественник вздумает создать туризм во времени, ему следовало бы разработать этические нормы для туристов. Но мы приехали к порогу нашего скромного дома, и теперь можно отдохнуть с дороги и при желании продолжить разговор в более комфортных условиях.

— Сэр, я обнаружила в вашей спальне постороннего человека, — сообщила миссис Хадсон.

— Постороннего человека? В моей спальне? — удивился Холмс.

— Да, я услышала топот, оказалось, что он метался по спальне. Когда я увидела его, он отстранил меня и помчался к двери. Я не видела, куда он убежал.

— Вы говорите, в моей спальне? Как же он там оказался?

Мы вошли в спальню. Окно было закрыто, в чём Холмс незамедлительно убедился, и всё же незнакомец не мог пробраться в спальню через окно второго этажа. Холмс повернулся ко мне и только тогда заметил на кровати вещи, оставленные этим человеком. Это были «Железный крест» и красная лента с прожженной дырой.

— Что это, миссис Хадсон?

— Человек оставил эти вещи, когда убегал. Только он оставил их не здесь, а под дверью, сэр. Я услышала стук, а когда открыла дверь, эти сувениры лежали внизу.

— В таком случае я исследую их. Как этот человек оказался в моей спальне, для меня непостижимая загадка, но его вещи могут многое рассказать.

— Он был в высокой шляпе и плаще. Ещё у него были тёмные очки. Он спросил меня, где он находится, по-немецки. Когда я не поняла его речь, он переспросил по-английски, а когда я ответила, открыл дверь и убежал. Честное слово, дверь была заперта, а на коврике не было следов, сэр.

Переодевшись, мы отправились в гостиную, чтобы рассмотреть трофеи. Холмс вооружился лупой и начал изучать орден, как он обычно изучает следы на земле.

— «Железный крест» говорит о том, что его обладатель участвовал во франко-прусской войне.

— Вы правы, так как существуют две версии ордена: 1813 и 1870 года. Первый вариант можно с лёгкостью отбросить.

— Но почему у него отколупаны некоторые места? Даже без лупы видно, что в середине и снизу отсутствуют два места.

— «W», то есть «Wilhelm», и «1870». Но сверху должна быть выгравирована корона. По-моему, на её месте нет даже следов от вырезавшего её инструмента.

— Да, очень странно. Теперь перейдём к ленте. Дыра прожжена сигаретой. К сожалению, я не могу определить её марку.

Послышался звонок, раздались шаги, и миссис Хадсон привела мальчишку, в котором я узнал одного из членов «Нерегулярной гвардии Бейкер-стрит», как Холмс называл банду маленьких бродяжек, способных помочь в деле, где нужно множество лишних глаз и ушей.

— Сэр, из вашего дома вышел подозрительный тип.

— Я знаю.

— Мы проследили его путь до Хайгейта.

— Его целью была Хайгейтская школа? — спросил я с большим интересом.

— Нет, сэр, он зашёл на Хайгейтское кладбище.

После этих слов юного помощника длинное лицо моего друга ещё больше вытянулось.

— Над этим надо подумать, — сказал он, довольно потирая руки. — Хайгейтское кладбище ещё не встречалось в наших делах.

Когда мальчишка ушёл, Холмс подошёл к полкам и стал листать справочник, не словом не обмолвившись о том, что он ищет. Снова зазвенел звонок, и миссис Хадсон объявила:

— Мистер Холмс, он вернулся!

Услышав эти слова, Холмс схватил своё любимое оружие, охотничий хлыст. В гостиную вошёл совершенно незнакомый человек, узнать которого мы не смогли бы, даже будь он знакомым. На нём был чёрный плащ, мокрый от дождя, а на голове были чёрная шляпа и тёмные очки, придававшие ему особенно таинственный вид.

— Вы Шерлок Холмс? — спросил он по-немецки, но, как мне показалось, не с немецким акцентом.

— Да, сэр. Садитесь, пожалуйста, и расскажите, что привело вас сюда.

— Меня привела сюда ошибка, — сказал гость, садясь в кресло. — Я не должен был оказаться здесь.

После этих слов незнакомый гость погрузился в молчание. По-видимому, он обдумывал какую-то мысль. Спустя минуту Холмс нарушил тишину.

— Я не понимаю ваших слов. Как вы могли оказаться на Бейкер-стрит, 221-Б, не зная, куда вы идёте? Может быть, вы летели на воздушном шаре и по ошибке приземлились в Лондоне?

— Нет.

— По-моему, я вас где-то видел, сэр.

— Странное свойство моей физиономии: всем кажется, что меня где-то видели.

— Ладно, лучше уж я применю на вас мой метод. Вы коммунист…

— Что? Теперь я не коммунист! Недавно я стал социалистом. Надеюсь, вы видите разницу. — Немец подпёр подбородок рукой и вновь задумался.

— Да. Ладно, допустим, что вы не совсем коммунист. Вторым моим выводом был то, что вы не тот, за кого вы себя выдаёте в Германии.

— На этот раз вы правы. А почему вы решили, что я коммунист?

— Мне сказали, что вы ходили на Хайгейтское кладбище. Подозрительный пункт назначения, не так ли? По-моему, вы хотели взглянуть на чью-либо могилу. Если вы не англичанин, то у вас там нет знакомых или родственников. Скорее всего, вы хотели взглянуть на могилу какого-либо известного лица. Я тут же навёл справки, кто из знаменитостей там похоронен. Итак, миссис Генри Вуд, Кристина Россетти[1], Джордж Элиот. Ах да, ещё Э-Беккет и Копли[2]. Но даже в тёмных очках видно, что в вашем лице нет одухотворённости. Недавно, во время визита мисс Вайолет Смит, я понял, что моя клиентка — пианистка, так как в её лице была одухотворённость, исключавшая то, что она машинистка, как можно было решить лишь по пальцам. Вы не их коллега. С другой стороны, там похоронены Фарадей и Уильям Клиффорд[3]. Но учёный, этот солидный человек, не станет приходить ко мне в замаскированном виде, ведь учёные известны людям, и вы не смогли бы меня обмануть. По правде говоря, я сам в некоторой степени учёный, но владею искусством маскировки. Но я ещё не встречал человека, который мог бы скрыть свою интеллигентность. Вы не известны и вы не учёный. Я перебрал все варианты, кроме одного. Остаётся лишь то, что на Хайгейтском кладбище похоронен Карл Маркс.

— Я всего лишь хотел проверить, не осквернили ли капиталисты его могилу.

— Жаль, мои рассуждения пошли не по тому пути. Продолжим рассуждения. Вы отколупали от ордена некоторые участки поверхности, что не стал бы делать человек, получивший орден по заслугам. Зачем так обращаться с заслуженным орденом? По-моему, вы лишь притворяетесь, что верно служите кайзеру.

— Я слышал, что вы умеете определять личность человека по вещам, и поэтому я отколупал от ордена кусочек, чтобы затруднить вашу задачу. Иначе вы заметили бы, что на «Железном кресте» выгравировано не «1870», а «1939». В остальном вы правы. Я служу не кайзеру!

— А кому же?

— Служу Советскому союзу!