Шкатулка желаний

~~~

Я очень плохо спала.

Жо всю ночь промучился. Его тошнило, рвало, у него был понос… А до того несколько дней подряд он — это мой-то муж, который никогда ни на что не жалуется! — ныл, что у него все тело ломит, ни сесть, ни встать, и знобит постоянно. Он и правда все время дрожит и ежится, и вовсе не оттого, что я кладу прохладную руку на его пылающий лоб, и не оттого, что растираю ему скипидарной мазью грудь, чтобы хоть немножко унять кашель, который его душит, и уж тем более не оттого, что напеваю детские песенки, стараясь его успокоить.

Ничего не помогало. Вызвала врача. Пришел, поставил диагноз.

Вероятнее всего, сказал врач, это грипп A/H1N1 — свиной, значит, тот самый подлый убийца…

Странно, ведь они там у себя на заводе принимают все меры предосторожности: «обязательное ношение маски, водно-спиртовой гель, регулярное проветривание цехов, запрет на рукопожатия и поцелуи». И на анальный секс, со смехом прибавлял Жо пару дней назад — понятно, до того, как его самого окончательно скрутило.

Доктор Карон прописал ему постельный режим, полный покой и противовирусное — осельтамивир (аналог пресловутого тамифлю). С вас двадцать восемь евро, мамам Гербетт.

Утром Жо все же заснул, и я, хотя у него совершенно не было аппетита, сбегала к Франсуа Тьерри за его любимыми масляными круассанами, а на тумбочку у кровати поставила термос с кофе. Так, на всякий случай…

Посидела рядом, посмотрела на него спящего.

Муж шумно дышал, капли пота, выступавшие у него на висках, стекали по щекам и беззвучно скатывались на грудь, а там высыхали. Я заметила новые складки у него на лбу, новые крохотные морщинки вокруг рта, заметила, что кожа на шее — как раз в том месте, куда он любил, чтобы я его целовала еще тогда, в самом начале, — начинает обвисать… Я увидела на его лице все прожитые нами вместе годы и увидела время, которое отдаляет нас от наших грез и приближает к безмолвию. Он вдруг показался мне таким красивым — мой Жо, похожий во сне на больного ребенка, и собственная ложь — вдруг так понравилась… И я подумала, — что если бы сейчас передо мной появился самый красивый на свете, самый ласковый, в общем, самый-самый мужчина, я бы не пошевелилась, не встала бы с места, не пошла бы за ним, да какое там — я бы ему даже не улыбнулась.

Конечно, я осталась бы здесь — потому что необходима Жо, а любая женщина нуждается в том, чтобы чувствовать себя необходимой, и я тоже.

Зато самый красивый на свете, самый ласковый, в общем, самый-самый мужчина, он ни в ком и ни в чем не нуждается, ведь весь мир и так принадлежит ему. А чего, спрашивается, ему может недоставать, когда у него есть красота и есть неутолимый голод всех женщин, только и мечтающих им полакомиться? Правда, в конце концов они сожрут его с потрохами, а хорошо обглоданные, белые и блестящие косточки выбросят на свалку своего тщеславия…

Позже, отойдя от изголовья моего больного, я позвонила Франсуазе и попросила приклеить на витрину галантерейной лавки записку: «Закрыто на два дня по случаю гриппа». А потом сообщила и читательницам моего блога, что муж сильно заболел, поэтому лавочку на пару дней придется закрыть.

И за час получила сотню мейлов…

Авторы одних писем предлагали заменять меня в лавке до тех пор, пока Жо полностью не выздоровеет; авторы других интересовались размерами страдальца, чтобы немедленно начать вязать для него теплые свитера, варежки и шапки; авторы третьих спрашивали, не принести ли нам одеял, кто-то еще — не надо ли помочь по хозяйству, или на кухне, или хотя бы просто побыть рядом, поговорить — без дружеской поддержки в такой ситуации нелегко выстоять…

Просто невероятно: блог словно открыл шлюзы, и ко мне просто-таки хлынула глубоко упрятанная, где-то до тех пор таившаяся, забытая доброжелательность. Как будто благодаря моим рассказам о витых шнурах, продержках и сутаже между нами образовалась очень прочная связь, сложилось невидимое содружество женщин, которые заново открыли для себя удовольствие от шитья, от рукоделия. И одиночество уступило место радости внезапного открытия: мы — одна семья.

Кто-то позвонил в дверь.

Это оказалась женщина, живущая неподалеку, прелестная сухая веточка типа актрисы Мадлен Рено. Она принесла тальятелле, итальянскую домашнюю лапшу. Я закашлялась. Я задыхалась в этом потоке неожиданного участия. Я не привыкла, чтобы мне что-то давали, когда я ни о чем не просила. У меня горло перехватило, я не могла говорить. А сухая веточка, ласково улыбаясь, объясняла: я сделала к ним соус из шпината с творогом — вам ведь нужны силы, Жо, а в пасте с таким соусом есть и крахмал, и железо… Я пробормотала какие-то слова благодарности и залилась слезами. Неудержимыми.