Школа Авалон

Глава 6

Все оказалось не так уж сложно: я продралась сквозь заросли ежевики. В чаще леса было гораздо приятнее, чем на беговой дорожке.

Из оврага беговая дорожка вообще не видна, и не слышны звуки автомобилей, несущихся по автостраде. Здесь как в первобытном лесу. Деревья растут так близко друг к другу, что солнце практически не проникает сквозь сомкнутые кроны, его лучи не достают до земли, поверхность которой покрывает влажная, полусгнившая опавшая листва.

В таких местах всегда кажется, что именно здесь обитают чудовища, подобные Гренделю.

Уилл не был без сознания. Он сидел на огромном валуне у ручья. И ничем особенным не занимался. Просто сидел и смотрел на воду, бурлящую вокруг камня.

Может, тот, кто выбирает такие труднодоступные места — я расцарапала все лодыжки, продираясь сквозь ежевику, — просто хочет побыть в одиночестве?

Наверное, мне следовало уйти и не беспокоить его.

Наверное, лучше было повернуться и снова подняться на беговую дорожку.

Но я этого не сделала. Потому что я совершеннейшая мазохистка.

Чтобы подойти к Уиллу, мне пришлось пробираться через груды камней, обрамлявших быстрый ручеек. Здесь было неглубоко, но мне не хотелось мочить кроссовки. Приблизившись, я позвала Уилла, но он даже не посмотрел в мою сторону.

И я поняла почему. Он был в наушниках и не слышал меня до тех пор, пока я не толкнула его. От неожиданности он подпрыгнул и сердито оглянулся.

А когда увидел меня, улыбнулся и выключил плеер.

— Привел, Эль. Как побегала?

Эль. Он опять назвал меня Эль.

Я осмотрела валун, ка котором сидел Уилл, поняла, каким образомон. на него забрался, и тоже залезла. Я даже не спросила разрешения. По его улыбке было понятно, что все в порядке.

От этой улыбки у меня даже защемило сердце. В хорошем смысле этого слова.

Я уселась рядом, но не слишком близко. Мне казалось, что после пробежки от меня попахивает. К тому же перед выходом из дома я щедро полила себя репеллентом, так как здешние комары почему-то очень меня полюбили. А репеллент не имеет ничего общего с феромонами (если вы понимаете, о чем я).

Но, по-моему, Уилл ничего не заметил.

— Послушай, — сказал он.

Я приготовилась слушать. Мне показалось, что он хочет мне что-то сказать. Например, как сильно меня любит. Хотя видел всего несколько раз. И один раз ужинал.

Странные все-таки дела творятся.

Но Уилл не собирался ничего говорить. Просто хотел, чтобы я послушала.

Кроме журчания воды, я услышала лишь пение птиц и треск цикад в листве деревьев. Не было слышно ни машин, ни самолетов, ни даже приветственных криков родителей, которые пришли болеть за своих детишек, играющих в лакросс и бейсбол. Как будто мы оказались в другом мире, в пятнистом от причудливой игры солнца и теней оазисе. Хотя на самом деле всего в несколько сотнях метров от нас была автострада.

Через минуту, чувствуя себя очень глупо, я сказала:

— Знаешь, Уилл, я ничего не слышу.

Он взглянул на меня с едва заметной усмешкой.

— Знаю, — ответил он. — Разве не здорово? Это одно из немногих мест в наших краях, куда не проник человек. Понимаешь? Здесь нет ни линий электропередач, ни магазинов, ни кафе.

Его глаза такого же цвета, как и мой бассейн, когда я в него добавляю правильную пропорцию хлорина и соли. Только мой бассейн даже в самом глубоком месте всего сто восемьдесят сантиметров, а глаза Уилла кажутся бездонными… я словно нырнула в них и никак не могла достичь дна.

— Очень красиво, — сказала я об овраге и посмотрела в сторону. Не слишком хорошо размышлять о том, какие красивые глаза у парня, который уже занят.

— Ты правда так думаешь? — спросил Уилл, оглядывая овраг. Наверное, он никогда не думал об этом. О том, что овраг красивый. — Пожалуй. Тут очень спокойно.

Не может быть, чтобы он торчал здесь специально для того, чтобы насладиться покоем.

— А что ты слушаешь? — спросила я и взяла его плеер, который он выключил и отложил в сторону, когда увидел, что я залезаю на камень.

— Да так, — с беспокойством ответил он, заметив, что я начала просматривать его записи, — ничего особенного.

— Да ладно, — поддразнила я. — В моем — Эминем. Ничего хуже просто и быть не может…

Оказывается, может. Потому что он слушал баллады о любви, которые пели трубадуры в Средние века.

— О господи! — воскликнула я, не сумев сдержаться при виде слов, которые проступили на маленьком экране.

Потом мне стало так стыдно, что захотелось умереть.

Но Уилл не оскорбился, а захохотал. По-настоящему. Просто зашелся в смехе.

— Прости, — я была убита наповал, — я не хотела… Вообще-то очень многие любят классические… вещи.

Он перестал смеяться и вместо того, чтобы послать меня куда подальше за неумение ценить музыкальные вкусы собеседника, сказал, покачивая головой:

— Боже, если бы ты сейчас видела свое лицо. Наверное, ты выглядела точно так же, когда обнаружила в фильтре бассейна змею…

Немного раздраженно, в основном из-за того, что опять нарушила заповедь Нэнси: «Нельзя смешить парней», я сказала:

— Прости. Просто я не ожидала, что ты можешь сидеть один в лесу и слушать, — я посмотрела на плеер и прочитала: — «Придворные, короли и трубадуры».

— Ну да, — неожиданно погрустнел Уилл и осторожно взял у меня плеер. — Я и сам не ожидал.

И снова тень скользнула по его лицу, как тогда, у меня в бассейне. Зря я это сказала.

Я вообще не знала, что можно говорить, а что — нет. Единственное, в чем я была уверена, — он точно не захочет слышать о том, что в Средние века у всех поголовно были вши и плохие зубы. Поэтому я решила остановиться.

Кроме того, мне вдруг пришло в голову, что Уиллу уже были высказаны претензии по поводу сидения в одиночестве под средневековую музыку еще тогда, когда я встретила его в парке в компании Лэнса и Дженифер.

Мне почему-то казалось, что мрачное настроение Уилла не связано с тем, что я застукала его за этим занятием. Как-то раз в порыве подросткового нигилизма я взломала папину коллекцию песен группы «Bee Gees», но даже после поддразниваний Джеффа я не выглядела такой… такой безнадежной, как Уилл сейчас.

Я вдруг поняла, что Уилл замолчал совсем не потому, что я застала его за слушанием уродской музыки. Все было хуже, гораздо хуже.

Я терялась в догадках и надеялась, что это не помешает Уиллу, если уж он расстался с Дженифер, пригласить меня куда-нибудь. Сделав глубокий вдох, я сказала:

— Слушай, это вообще не мое дело. Но может, у тебя неприятности?

Лицо Уилла мгновенно прояснилось, он удивился моему вопросу.

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Дай подумать. — Я начала перечислять, загибая пальцы. — Ты — староста выпускного класса. Полузащитник футбольной команды. На выпускном вечере именно ты будешь произносить речь.

— Возможно, — улыбнулся он. Мое сердце вновь затрепетало.

— Наверняка будешь, — загнула я следующий палец. — Ты встречаешься с однэй из самых красивых девушек в школе. Любишь сидеть на природе и слушать средневековые баллады о любви. Тебе не кажется, что в тебе слишком много всего замешано и что все это не вяжется между собой?

Он ухмыльнулся:

— А ты всегда идешь напролом? — Его голубые глаза поблескивали, и это было чрезвычайно опасно. — Так принято у вас в Миннесоте, или эта черта присуща именно Эль Харрисон?

Я не знала, что ответить. Понимала, что должна что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Что, собственно, случилось? Да просто он снова назвал меня Эль.

Я растерялась, услышав его легкомысленный ответ. Но, если он может шутить по этому поводу, значит, не собирается прекращать разговор. Может, он просто любит посидеть в одиночестве и послушать средневековую музыку? Может, у него просто нет бассейна, и это занятие заменяет ему плаванье.

Вот так я, помимо своего желания, вмешалась в то, во что не должна была вмешиваться. И не хотела.

Чувствуя себя ужасно глупо, я попыталась выбраться из щекотливой ситуации как можно быстрее.

— Ну, ладно, — сказала я, поднимаясь, — пока, увидимся…

Но крепкие пальцы сильно сжали мое запястье и удержали на месте.

— Подожди. — Уилл с любопытством посмотрел на меня. — Ты куда?

— Хм… — Я изо всех сил старалась сделать

» вид, что прикосновение парня — обычное дело. Он до меня дотронулся. Раньше ни один мальчик, не считая брата и Томми Мидоуса в парке Вестерн Скейтленд, меня не касался. — Домой.

— Ты спешишь?

— Ну… — протянула я. Может, я что-то недопоняла? Или он, правда, хочет, чтобы я осталась с ним? — Не очень. Мне просто показалось, что ты хочешь побыть один. Да и папа ждет моего звонка, чтобы отвезти меня домой.

— Я сам тебя отвезу. — Уилл встал и притянул меня к себе. Это было так неожиданно, что я чуть не потеряла равновесие и не соскользнула с камня.

Уилл обхватил меня за талию, чтобы я не упала.

Так мы и стояли. Одной рукой он обнимал меня за талию, другой — держал за руку, и его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего.

Если бы кто-нибудь нас сейчас увидел, то, скорее всего, подумал бы, что мы танцуем. Два ненормальных подростка, танцующих на камне.

Интересно, догадается этот кто-то, что один из подростков (как вы понимаете, я) хочет, чтобы это длилось вечно, хочет запомнить каждую черточку его лица, погладить по мягким темным волосам, поцеловать такие близкие губы. Чувствует ли Уилл то же самое? Я не знала. Но я смотрела в его бездонные синие глаза и понимала, что между нами происходит что-то необъяснимое.

Наверняка я ошибалась, потому что Уилл вдруг спросил:

— Ты в порядке? — И убрал руку с моей талии, и выпустил запястье.

— Да, — с нервным смешком ответила я, — прости.

Мы стали карабкаться по склону оврага. Уилл шел первым, заботливо раздвигая ветки колючей ежевики и протягивая руку на крутых подъемах, где мне было сложно справиться самой. Если бы он заметил, что каждый раз, когда он берет меня за руку, ее словно искрами пронзает, он бы вообще ее не выпускал. Но он ничего не заметил и почему-то заговорил о моих родителях.

Представляете?

— Вы трое очень забавные, — заявил он.

— Правда?

Вот это новость! Я, конечно, знаю, что мой папа выглядит забавным в своих окулярах. Но когда Уилл приходил к нам, папа их не надевал. Да и в маме ничего смешного нет. Она очень милая и симпатичная, пока не раскроет рот и не заведет свою волынку о «широком разлете бровей».

— Как они поддразнивали тебя за то, что ты так печешься о чистоте фильтров в бассейне, и как ты им в отместку рассказала о змее. Это было очень забавно. Я никогда не шучу с родителями. Мой папа способен говорить лишь о моем дальнейшем образовании.

— Уф, — с облегчением вздохнула я, кбгда мы свернули с темы моих родителей. — В этом нет ничего ужасного, ведь ты будущей весной заканчиваешь школу?

— Да. И папа хочет, чтобы я поступил в Военно-морскую академию. Только здесь никто ее так не называет. Здесь говорят просто «академия».

Интересно, как это, когда твой папа военный? Могу поспорить, что он никогда не давал Уиллу в школу бутерброды с картофельным салатом.

И могу поспорить, что папа Уилла никогда бы не проигнорировал предупреждение, написанное на надувном плотике.

— Здорово. — Я попыталась представить, как будет выглядеть Уилл в белой униформе, которую я видела на курсантах. По-моему, отлично. — Это прекрасное учебное заведение. Туда очень сложно поступить.

— Знаю, — пожал плечами Уилл и приподнял толстую ветку, чтобы я смогла пройти. — У меня уже есть рекомендации, и учусь я вполне прилично. Только мне не хочется становиться военным, кочевать с места на место, встречаться с новыми людьми. И убивать их.

— Понимаю. А ты говорил об этом с папой?

— Конечно.

— Ну и что? — спросила я, когда Уилл замолчал. — Как он к этому отнесся?

Уилл снова пожал плечами.

— Очень расстроился.

Я вспомнила своего папу. Они с мамой всегда говорили нам с Джеффом, что мы должны стать преподавателями, потому что у преподавателей целое лето отпуска и всего один или два курса в семестр.

Но я лучше стакан сжую, чем буду корпеть над учебниками, как мама и папа. И я им постоянно об этом говорю.

Но они почему-то не расстраиваются.

— А чем ты хочешь заниматься? — спросила я.

— Не знаю, — ответил Уилл. — Папа говорит, что в семье Вагнер все мужчины были военными. — Он поднял руку в воинском салюте и добавил с сарказмом:

— — И всегда влияли на ход событий в этом мире. — Его рука безвольно упала. — Я тоже хочу влиять на события. Правда. Только не взрывая при этом людей.

Я вспомнила сцену в школьном коридоре. Мне показалось, что Уилл уже влияет на ход событий.

— Понимаю, — сказала я.

— Прости. — Уилл неожиданно рассмеялся и провел ладонями по волосам. — Я не должен жаловаться. Папа хочет, чтобы я поступил в одно из лучших учебных заведений страны, за обучение в котором он согласен платить. И я могу поступить туда без особого труда. Всем бы мои проблемы, да?

— Знаешь, — заметила я, — это действительно проблема, когда папа хочет заплатить за обучение в том институте, который тебе не нравится… К тому же ты не хочешь быть военным, а стрельба — одно из главных занятий в академии, судя по грохоту с полигона, который я слышу каждый Божий день.

— Вот именно. — Мы наконец вышли на дорожку. Дама в розовом спортивном костюме, выгуливавшая джек-рассел-терьера, была явно напугана нашим неожиданным появлением из чащи и, даже не посмотрев в нашу сторону, торопливо удалилась.

— Наверное, подумала, что мы приносили жертву Сатане, — сказал Уилл, посмотрев ей вслед.

— И что следующей жертвой будет ее собака, — согласилась я.

Уилл расхохотался. Мы вышли из леса и направились к стоянке. После густой лесной тени последние лучи заходящего солнца казались особенно яркими. Бейсбольная площадка как будто пылала в огне. В воздухе плавали клочки дыма от чьего-то барбекю. Сверчки уже завели свои вечерние серенады.

— Кстати, — сказал Уилл, нарушив гармонию нашего молчания, — что ты делаешь в субботу вечером?

— В субботу? — Я взглянула на него. Слишком громко трещат сверчки. Но не настолько, чтобы я не расслышала вопроса.

Мне показалось… показалось, что Уилл собирается назначить мне свидание.

— У меня будет вечеринка, — продолжил он.

А может, и не собирается.

— Вечеринка? — тупо переспросила я.

— Да. В субботу. После игры. — Наверное, я выглядела так глупо, что он улыбнулся и добавил: — После футбольного матча. Авалон против Броднека. Ты будешь на матче?

— О, — промямлила я. Никогда в жизни не ходила на футбол. Скорее, согласилась бы сжевать стакан, чем пойти на матч.

Если только в нем не будет играть Уильям Вагнер.

— Конечно, буду, — сказала я. Интересно, что принято надевать на футбольные матчи?

— Отлично. А после матча я устраиваю вечеринку. Дома. Придешь?

Никогда раньше меня не приглашали на вечеринки. Парни, я имею в виду. Нэнси постоянно устраивала вечеринки, но туда ходили только наши близкие друзья, и только девочки. Иногда какой- нибудь парень приглашал на вечеринку всех девочек. Но все кончалось тем, что мы стояли и подпирали стены, а парни кидались на популярных девиц из команды поддержки.

Если вечеринка Уилла будет такой же, зачем тогда он меня зовет?

— Хм-м, — замялась я, пытаясь выдумать предлог, чтобы отказаться. С одной стороны, мне страшно хотелось посмотреть, как живет Уилл. Я вообще хотела узнать о нем все.

С другой — я была почти уверена, что там будет Дженифер Голд, и мне категорически не хотелось видеть Уилла с другой.

Уилл почувствовал мою неуверенность, но все понял не так.

— Не волнуйся, все будет прилично. Мои родители будут дома. Тебе наверняка понравится. Вечеринка у бассейна. Можешь принести свой плотик.

Я сдержала улыбку.

Уилл дружески толкнул меня локтем в бок.

Вот это да! До чего я дошла, если меня от простого толчка локтем в жар бросает?

— Хорошо, — неожиданно для себя ответила я. — Приду. Только без плотика. У него комендантский час. Ему нельзя после девяти вечера выходить из дома.

Он усмехнулся и предложил:

— Хочешь лимонада?

Я обернулась и увидела нескольких ребятишек у раскладного столика, на котором висел огромный плакат: «Лимонад — 25 центов».

— Пошли, — сказал Уилл. — Я угощаю.

— Ладно уж, так и быть, транжира, — пошутила я.

Он, улыбаясь, подошел к столику, накрытому клетчатой скатертью и украшенному полураспустившейся розочкой в вазе. Трое ребятишек, самому старшему из которых едва можно было бы дать девять лет, при виде покупателей приосанились.

— Хотите лимонада? — хором спросили ребятишки.

— А он хороший? — поддразнил их Уилл. — Я не стану тратить целых двадцать пять центов, если это не самый лучший лимонад в городе.

— Он лучший! — закричали дети. — Лучший! Мы сами его готовили!

— Не знаю, не знаю, — скептически проворчал Уилл и взглянул на меня. — А ты что думаешь?

Я пожала плечами.

— Нужно попробовать.

— Попробуйте, попробуйте! — закричали дети.

Самый старший, беря ситуацию в свои руки, сказал:

— Мы, так и быть, дадим вам попробовать. Если понравится, купите у нас стаканчик.

Уилл сделал вид, что обдумывает предложение, потом согласился.

— Договорились.

Старший налил немного лимонада в стаканчик и протянул Уиллу. Уилл понюхал лимонад, отпил, подержал во рту на манер дегустаторов.

Дети смотрели на него во все глаза и хихикали, наслаждаясь каждым мгновением этого представления.

Как, должна признаться, и я сама.

— Прекрасный букет, — сказал Уилл, проглотив в конце концов лимонад. — Яркий вкус, не очень сладкий. Нынче и впрямь удачный год для лимонада. Мы возьмем два стакана.

— Два стакана! — заорали дети и бросились разливать лимонад. — Они берут целых два стакана!

Уилл взял со стола стаканчик и с поклоном протянул его мне.

— О, благодарю вас! — Я в ответ сделала реверанс.

— Со всем моим удовольствием, — ответил он, достав из заднего кармана джинсов бумажник и вытащив из него пятидолларовую купюру.

— Эй вы, трое, — обратился он к детям. — Можете оставить сдачу себе, если отдадите мне эту розочку.

Дети в удивлении смотрели на деньги. Старший быстрее других взял себя в руки, вытащил цветок из вазочки и протянул Уиллу.

— Вот, возьмите.

Уилл взял розу и вежливо поклонился.

— Спасибо.

Дети громко ликовали.

— Пять долларов! Это больше, чем мы заработали за весь день!

Я, улыбаясь, шла за Уиллом к его машине.

— Если они потратят все деньги на конфеты, у них испортятся зубы, — заметила я.

— Знаю, — сказал он и протянул мне розу. — Это тебе.

Она была такая нежная, розовая и красивая.

Я смущенно пробормотала:

— О! Я не могу…

Он взглянул на меня, и я заметила, что в его губах прячется улыбка.

Даже не в губах, а в глазах. Его взгляд, направленный прямо на меня, был властным, таким же, как и голос, которым он сегодня разговаривал с Риком. Сразу стало понятно: шутки кончились.

— Эль, просто возьми ее и все.

Я взяла.

Это был первый цветок, подаренный мне мальчиком.

Именно поэтому понадобилось несколько часов, чтобы мое сердце начало биться в нормальном темпе.