Шопоголик и брачные узы

10

Нелегкое время.

А если честно — жуткое. После этого интервью в газете Люк совершенно замкнулся в себе. О случившемся он не говорит, атмосфера в доме все напряженней, и как с этим быть, я не знаю. Несколько дней назад попробовала купить успокаивающие ароматизированные свечи, но они воняли исключительно стеарином. Вчера занялась фэн-шуй — переставляла мебель, чтобы сделать дом гармоничным. Но Люк вошел в гостиную как раз в тот момент, когда я засандалила ножкой дивана по проигрывателю DVD, так что желаемого эффекта я не достигла.

Как бы я хотела, чтобы Люк доверился мне — как в «Бухте Доусона»[12]. Но стоит мне сказать: «Ты не хочешь поговорить?» — и похлопать по дивану, он, вместо того чтобы ответить: «Да, Бекки, мне надо поделиться с тобой некоторыми переживаниями», или просто не обращает па меня внимания, или торопливо заявляет, что у нас кончился кофе.

Я знаю, что Люк пытался дозвониться до матери, но пациентам в этой дурацкой швейцарской клинике запрещено пользоваться мобильными телефонами. И еще я знаю, что сотрудница, которую перевели в фонд Элинор Шерман, снова трудится в «Брендон Комыоникейшнс». Впрочем, стоило мне заикнуться на эту тему, как Люк ушел от разговора. Будто не мог заставить себя признать случившееся.

Единственное, с чем сейчас все в порядке, — это приготовления к свадьбе. Мы с Робин несколько раз встречались с дизайнером. Его придумки по оформлению зала — просто фантастика! А потом мы еще дегустировали десерты в «Плазе», и я чуть не потеряла сознание от изобилия восхитительных пудингов, и пирожных, и шампанского. Официанты были сама почтительность, и чувствовала я себя как принцесса…

Но если совсем честно — даже со свадьбой все не так чудесно и безмятежно, как следовало бы. Даже когда мне подносили на золоченой тарелке печеные персики с фисташковым муссом и анисовыми бисквитами, чувство вины донимало меня, как солнце, ранним утром забирающееся под одеяло.

Когда я выложу все маме, мне станет гораздо легче.

Не то чтобы мне есть за что себя грызть. Я ведь все равно ничего не могла поделать, пока они были в Озерном крае, верно? Только законченная эгоистка станет отравлять родителям отдых. Но завтра они вернутся. И вот что я сделаю: позвоню маме и очень спокойно скажу, что действительно высоко ценю все, что она сделала, и пусть не считает меня неблагодарной, но я решила…

Нет. Мы с Люком решили.

Лучше не так. Что Элинор любезно предложила… И мы решили принять…

Черт. Внутри все переворачивается при одной мысли об этом.

Ладно, не стоит изводить себя раньше времени. Не собираюсь же я выступить с отрепетированной, напыщенной речью, Гораздо лучше, если все получится спонтанно и непринужденно.

Когда я прихожу в «Берниз», Кристина разбирает вечерние жакеты.

— Привет! Ты подписала для меня письма?

— Что? — рассеянно переспрашиваю я. — Ой, извини. Забыла. Сегодня же подпишу.

— Бекки? — Кристина внимательно смотрит па меня. — У тебя все хорошо?

— Все прекрасно! Просто… сама не знаю. Свадьба…

— Я вчера видела Индию из ателье для новобрачных. Она сказала, ты отложила платье у Ричарда Тайлера?

— Так и есть.

— Но я поклясться готова, что позавчера ты говорила Эрин о платье от Веры Вонг.

Я отвожу взгляд и тереблю молнию на сумке.

— Понимаешь, я присмотрела не одно платье.

— А сколько?

— Четыре… — Вовсе необязательно докладывать о пятом, из «Кляйнфелд».

Кристина заливается смехом.

— Бекки, больше одного платья ты надеть все равно не сможешь! В конце концов придется остановиться на одном-единственном, ты же знаешь!

— Знаю, — произношу я слабым голосом и ныряю в свою примерочную, прежде чем Кристина успевает сказать еще что-нибудь благоразумное.

Первая моя клиентка сегодня — Лорел. У них намечается корпоративный уик-энд, стиль одежды — «небрежный». А по понятиям Лорел, «небрежный» — это тренировочные штаны и футболка.

— Выглядите дерьмово, — объявляет она, едва переступив порог, — Что стряслось?

— Ничего! — Я жизнерадостно улыбаюсь. — Просто я сейчас немного перегружена.

— Разборки с матерью? Что такое?

— Нет… — осторожно произношу я. — А почему вы так решили?

— Это в порядке вещей, — говорит Лорел, сбрасывая пальто. — Все невесты цапаются со своими матерями. Если не из-за церемонии, так из-за цветов. Я в свою запустила чайным ситечком: она без спросу вычеркнула из списка приглашенных трех моих друзей.

— Правда? Но ведь потом все уладилось?

— Мы пять лет не разговаривали.

— Пять лет? — Я смотрю на Лорел расширенными глазами. — Из-за какой-то свадьбы?

— Бекки, свадьбы какими-то не бывают. — Лорел берет кашемировый свитер. — Какая красота.

— Да, — бормочу я рассеянно. А вот теперь мне действительно тревожно.

Что, если мы поссоримся с мамой? Вдруг она по-настоящему оскорбится и объявит, что больше не желает меня видеть? Вот у нас с Люком уже дети, но бедняжки навеки отлучены от бабушки с дедушкой. На каждое Рождество бедные малыши готовят подарки для бабушки и дедушки Блумвудов — просто так, на всякий случай, но подарки так и остаются под елкой, нераспакованные, и мы тихонько убираем их, и однажды самая младшенькая спрашивает: «Мамочка, а почему бабушка Блумвуд нас ненавидит?» — а я сглатываю слезы и говорю: «Дорогая, она не ненавидит нас. Просто она…»

— Бекки? Что с вами?

Я возвращаюсь в день нынешний и обнаруживаю, что на меня с участием смотрит Лорел.

— Вы совсем на себя не похожи. Может, вам стоит отдохнуть?

— Все отлично! Правда. — Я вооружаюсь профессиональной улыбкой. — Вот… юбки, которые я подыскала. Давайте попробуем эту бежевую с белой блузкой…

Лорел меряет то одно, то другое, а я киваю и комментирую невпопад, потому что мысли мои по-прежнему заняты мамой. Кажется, я настолько углубилась в эту неразбериху, что совсем утратила чувство реальности. А вдруг она психанет, когда узнает про чертову «Плазу»? Или не психанет? Как тут угадаешь!

Взять хотя бы Рождество. Я думала, маму сразит то, что мы с Люком не приедем к ним на Рождество, и я целую вечность набиралась храбрости, чтобы ей это выложить. А мама, к моему изумлению, отнеслась к новости вполне безмятежно — сказала, что они с отцом чудесно проведут праздник с Дженис и Мартином и мне не из-за чего беспокоиться. Может, и в этот раз получится так же? Объясню ей все, а она ответит: «Конечно, дорогая, не будь глупышкой и выходи замуж там, где тебе захочется».

Или ударится в слезы, причитая, что я ее обманула, и как я могла, и объявит, что, пока жива, порог «Плазы» не переступит.

— …я получаю по почте. Эта сучка на меня в суд подала! Можете этому поверить? Она подала в суд на меня!

Голос Лорел проникает в мое сознание, и там словно срабатывает сигнал тревоги. Я поднимаю голову и вижу, как Лорел тянется к платью из тонкой материи, — я включила его в вечерние наряды.

— Ей, видите ли, нанесен моральный и физический ущерб! Представляете, каковы нервы у этой твари?

— Лорел! — Я в легкой панике. — А почему бы вам не померить это платье чуть позже?

И беспомощно озираюсь по сторонам: нужно подсунуть ей что-нибудь прочное. Вроде твидового пальто или лыжного костюма. Но Лорел меня игнорирует.

— По мнению ее адвокатов, я препятствую ее основному человеческому праву любить персону, которую она выберет. Она жалуется на немотивированную агрессию с моей стороны. Каково! Немотивированная агрессия! — Лорел запускает ногу в горловину платья так, будто лягает белобрысую пассию мужа. — А я могла не быть агрессивной? Она украла моего мужа. Украла мои драгоценности. Чего она ждала? — Она натягивает рукав на плечо, и я вздрагиваю при звуке рвущейся ткани. — Я заплачу, — добавляет Лорел без паузы.

— Она украла ваши драгоценности? — переспрашиваю я. — То есть как?

— Наверняка я вам говорила. Нет? Вещи стали пропадать с того времени, как Билл повадился водить ее к нам в квартиру. Изумрудная подвеска, доставшаяся мне от бабушки. Пара браслетов. Конечно, я и понятия не имела о том, что происходит, — решила, что это я все теряю. А когда все выяснилось, до меня дошло. Конечно, это она!

— А можно было что-нибудь сделать? — Я ошарашена.

— О да! Я вызвала полицию. Пришли, поспрашивали ее кое о чем, обыскали квартиру. Но ничего не нашли. Как и следовало ожидать. — На губах Лорел появляется странноватая улыбка. — А потом Билл все узнал. Он просто взбесился. Отправился в полицию и сказал… я не знаю, что именно он им сказал. Но в тот же день мне позвонили и заявили, что закрывают дело. Естественно, решили, что я — одержимая местью брошенная женушка. И были правы.

Лорел застегивает пуговицы, неотрывно смотрит на себя в зеркало, и оживление на ее лице угасает.

— Знаете, я ведь все время надеялась, что он опомнится, — тихо говорит она. — Думала, его хватит на месяц. Ну, на два. Потом он на коленях приползет обратно, и я выставлю его, а он приползет снова, и мы поскандалим, но в конце концов… — Лорел вздыхает. — Но нет. Он не вернется.

Наши взгляды встречаются в зеркале, и внезапно меня охватывает негодование.

— Мне нравится платье, — добавляет Лорел уже более бодрым голосом. — Не рваное, разумеется.

— Я принесу другое.

Выхожу из нашего отдела и отправляюсь к вешалкам с платьями. Еще довольно рано, в магазине почти пусто. Но, пока я ищу новое платье размера Лорел, в поле зрения внезапно попадает знакомая фигура. Удивленная, я оборачиваюсь — но фигура уже исчезла.

Странно. Наконец я нахожу платье и подбираю подходящую накидку. Поворачиваюсь — и снова вижу…

Да это Дэнни! Какого черта он делает в «Берниз»? Подхожу ближе. Глаза у него налиты кровью, волосы растрепаны, взгляд дикий.

— Дэнни! (Он подскакивает.)Ты что здесь делаешь?

— Ой! — Дэнни отводит глаза. — Ничего. Просто… пасусь.

— У тебя все нормально?

— Прекрасно! Все прекрасно. — Дэнни косится на часы. — А ты, как я понимаю, в делах по горло?

— Даже выше, — с сожалением говорю я. — Меня ждет клиентка. А то выпили бы кофе.

— Да нет. Все отлично, — бормочет Дэнни, — Ты иди, иди. Попозже увидимся.

Немного озадаченная, я возвращаюсь в примерочную.

Лорел решает купить платье и еще пару вещиц. На прощание она крепко обнимает меня.

— Не позволяйте свадьбе выбить вас из колеи, дорогая. И меня не слушайте. У меня искаженный взгляд на вещи. Я знаю, вы с Люком должны быть счастливы.

— Лорел… — я тоже с чувством обнимаю ее, — вы самая лучшая!

Лорел и вправду замечательная. Попадись мне только этот тупица, ее муж, — уж он у меня получит.

После ухода Лорел я проверяю свое расписание. До прихода следующего клиента целый час, значит, можно слетать в отдел товаров для новобрачных и еще раз взглянуть на мое платье. Определенно, либо это — либо от Веры Волг. Или от Трейси Конноп.

Точно — одно из трех.

Выхожу в зал и останавливаюсь как вкопанная. Дэнни топчется у вешалок с топиками. Чего ради он до сих пор здесь околачивается? Я уже готова позвать его посмотреть мое платье, а заодно пропустить по чашечке капуччино. И тут, к моему изумлению, Дэнни озирается по сторонам, украдкой наклоняется и вытаскивает что-то из своей холщовой сумки. Футболка с блестящими рукавами — на плечиках! Дэнни засовывает ее в ряд шмоток и лезет за следующей.

Я смотрю на него в полном остолбенении. Что он затеял?

Дэнни снова оглядывается, а потом выуживает из сумки маленькую глянцевую табличку и цепляет ее над вешалкой.

Что за чертовщина?

— Дэнни! — Я направляюсь к нему.

— А?! — Дэнни подпрыгивает от неожиданности, потом разворачивается и видит меня. — Господи, Бекки! Тише!

— Ты что вытворяешь с этими футболками? —шиплю я.

— Поставляю сам себя.

— Что значит — поставляешь сам себя? Дэнни дергает головой в сторону глянцевой таблички. Я читаю и не верю своим глазам.

КОЛЛЕКЦИЯ ДЭННИ КОВИТЦА!

НОВЫЙ, ДОСТОЙНЫЙ ВОСХИЩЕНИЯ ТАЛАНТ В «БЕРНИЗ»

— Вешалки не все из «Берниз», — шепчет Дэнни, пристраивая еще две футболки. — Но это, я полагаю, неважно.

— Дэнни…ты с ума сошел! Нельзя просто… взять и развесить товар по магазину!

— У меня нет выбора, понятно? — яростно произносит Дэнни. — Сейчас здесь будет Рэндал, уверенный, что увидит в «Берниз» линию Дэнни Ковитца.

Я в панике смотрю на него.

— Но ты же сказал, что он ничего не станет проверять?!

— Он бы и не стал. — Дэнни втискивает в ряд еще одну вешалку. — Но этой безмозглой дуре, его подружке, во все надо сунуть свой нос. Всю жизнь плевать на меня хотела, а как услышала слово «Берниз», так сразу: «Ой, Рэндал, ты должен поддержать своего братика! Пойди завтра в „Берниз“ и купи какую-нибудь его вещицу!» А я ему: «Ну что ты, не надо». Но ему в голову уже втемяшилось. Мол, заскочу, гляну. Вот я и шил всю ночь как с, цепи сорвавшись…

— Ты все это сшил за ночь? — недоверчиво спрашиваю я и тянусь к одной из футболок. Кожаный шнурок отваливается и падает на пол.

— Что ж, отделка не совсем соответствует моим обычным стандартам, — защищается Дэнни. — Ты их просто не трогай, ладно? — Он пересчитывает вешалки. — Две… четыре… шесть… восемь… десять… Пожалуй, хватит.

— Дэнни… — Я озираюсь и вижу, что Карла, ассистентка, косится на нас как-то странно. — Привет! — бодро восклицаю я. — Я тут… клиенту помогаю… для его подружки…

Карла еще раз окидывает нас подозрительным взглядом и ретируется.

— Ничего не выйдет! — бормочу я, как только она оказывается вне пределов слышимости. — Снимай все это! Тебя бы все равно на этом этаже не выставили!

— Две минуты, — просит Дэнни. — Только две минутки! Он придет, увидит и свалит. Давай, Бекки! Никто же не… — Он замирает. — Вот он!

Точно. Рэндал, брат Дэнни, шествует прямо к нам.

В миллионный раз я задумываюсь, каким образом Дэнни и Рэндал ухитрились произойти от одних родителей. Дэнни гибок и тонок как макаронина и беспрестанно находится в движении. Рэндал же весьма основательно смотрится в двубортном пиджаке и на мир взирает с вечной гримасой неодобрения.

— Привет, Дэниэл. — Он кивает мне: — Привет, Бекки.

— Привет, Рэндал. — Надеюсь, моя улыбка сойдет за непринужденную. — Как дела?

— Вот они! — победно провозглашает Дэпии, отодвигаясь от вешалок и указывая на футболки. — Моя коллекция. В «Берниз». Как я и говорил.

— Вижу. — Рэндал внимательно разглядывает дамские наряды.

Повисает напряженная тишина. Уверена: сейчас он обернется и спросит: ты кому тут мозги полощешь? Но Рэндал молчит — и я, к своему потрясению, осознаю, что он купился с потрохами.

С другой стороны, чему удивляться? В ряду прочих одежек шмотки Дэнни не выглядят неуместно.

— Что ж, поздравляю. Это действительно достижение. — Рэндал неловко треплет брата по плечу и поворачивается ко мне: — Хорошо продаются?

— Э-э… да! Весьма популярны, я бы сказала.

— И за сколько они идут? — Рэндал берет одну из футболок, и мы с Дэнни невольно задерживаем дыхание и в оцепенении смотрим, как он ищет этикетку. Рэндал хмурится: — Тут нет ценников.

— Это потому что… их только сейчас вывесили, — торопливо бормочу я. — Но стоят они… э-э… восемьдесят девять долларов.

— Ясно. — Рэндал качает головой. — Что же, я никогда не разбирался в высокой моде…

— Тоже мне новости, — шепчет Дэнни мне на ухо.

— Но раз продаются — значит, что-то в них есть. Дэниэл, снимаю шляпу. — Рэндал достает следующую футболку, с заклепками вокруг шеи, и таращится на нее в явном замешательстве. — А какую же мне купить?

— Ничего не покупай! — поспешно говорит Дэнни. — Я… сам тебе сошью. В подарок.

— Нет, я хочу купить! Если я не могу поддержать родного брата…

— Рэндал, пожалуйста. — Голос Дэнни срывается от искренности. — Позволь мне сделать тебе подарок. Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить тебя за доброту, которой ты одаривал меня все эти годы. Правда.

— Ну, если не шутишь… — Рэндал пожимает плечами и смотрит на часы. — Мне пора. Рад был тебя повидать, Бекки.

— Я провожу тебя до лифта. — Дэнни бросает на меня ликующий взгляд.

Они уходят, а я с трудом сдерживаю нервный смех. Все висело на волоске. Поверить не могу, что мы так легко выкрутились.

— О, только поглядите на это! — внезапно раздается у меня за спиной чей-то голос. — Это новые, да? — Рука с маникюром выныривает из-за моего плеча и хватает одну из футболок Дэнни прежде, чем я успеваю этому помешать. Лайза Фарли — милая, но абсолютно чокнутая клиентка Эрин. Лет двадцати двух, не похоже, чтобы где-нибудь работала, и всегда ляпает первое, что взбредет в голову, ни на миг не задумываясь, а не может ли это кого-нибудь обидеть. Однажды она на голубом глазу спросила Эрин: «А вам не мешает, что у вас рот такой странной формы?»

А теперь она прикладывает к себе поделку Дэнни и одобрительно оглядывает ее. Черт! Надо было их сразу снять.

— Привет, Бекки! — радуется Лайза. — Он, какая миленькая! Я раньше таких не видела.

— Простите, они еще не продаются. Мне надо… их обратно на склад отнести.

Я пытаюсь схватить футболку, но Лайза уворачивается.

— Я только в зеркало посмотрюсь. Эй, Трейси! Что скажешь?

Девушка в ситцевом пиджаке от Диора направляется к нам.

— О чем?

— Эти новые футболки. Классные, да? — Лайза вытаскивает еще одну и протягивает Трейсн.

— Вы не могли бы мне их отдать… — беспомощно лепечу я.

— Потрясная!

И вот уже они в четыре руки проворно шарят среди вешалок, и такого натиска бедные футболки вынести не могут. Швы расползаются, блестки и стразы летят во все стороны.

— Ой, шов разошелся. — Лайза в растерянности хлопает ресницами. — Бекки, они сами упали. Я ничего не дергала.

— Все в порядке, — слабым голосом выдавливаю я.

— Здесь что, все так задумано, чтобы отваливалось? Кристина! — неожиданно зовет Лайза. — Эта новая линия такая прикольная!

Кристина?

Я резко оборачиваюсь, и меня прошибает пот. На пороге отдела персональных закупок Кристина беседует с начальником отдела кадров.

— Какая новая линия? — спрашивает она, оборачиваясь. — А, Бекки.

Вот дерьмо! Надо срочно их переключить.

— Лайза! — в отчаянии взываю я. — Не хотите взглянуть на новые пальто от Марка Джекобса? Только что привезли!

Лайза меня игнорирует.

— Эти новые… как они называются… — Она косится на табличку: — Дэнни Ковитц! Как Эрин могла мне не сказать! Вот гадкая! — И она с шуточным упреком грозит пальцем.

Я в смятении слежу, как Кристина разворачивается, явно насторожившись. Ничто так не заводит ее, как предположение, будто кто-то в ее отделе не является образцом совершенства.

— Извините, я на минутку, — говорит она начальнику отдела кадров и направляется к нам. — О чем Эрин вам не сказала? — любезно обращается она к Лайзе.

— Об этом новом дизайнере! Никогда раньше о нем не слышала.

— Ой! — внезапно вскрикивает Трейси, отдергивая руку от футболки. — Булавка!

— Булавка? — эхом откликается Кристина. — Ну-ка, дайте.

Она хватает разодранную футболку и ошеломленно таращится на нее. А потом видит табличку Дэнни.

Ну я и тупица! Почему я хоть эту ерундовину не сняла?

Кристина смотрит на меня в упор, и от страха у меня по всему телу бегут мурашки. Прежде я ни разу не имела дела с Кристиной. Но я слышала, как она отшивает людей по телефону, и знаю, какой свирепой она бывает.

— Бекки, вам об этом что-нибудь известно? —вежливо спрашивает она.

— Я… — На меня нападает кашель. — Дело в том…

— Понятно. Лайза, боюсь, что произошло маленькое недоразумение. — Кристина ослепляет Лайзу профессиональной улыбкой. — Эти образцы не для продажи. Бекки… вам, думаю, лучше пройти ко мне в офис.

— Кристина… Мне… очень жаль. — Я становлюсь красной как свекла, — Я правда…

— Что случилось? — спрашивает Трейси. — Это почему они не для продажи?

— У Бекки проблемы? — Лайза в смятении. — Ее уволят? Не увольняйте Бекки! Она нам нравится больше, чем Эрин… Ой! — Она зажимает рот руками. — Извините, Эрин. Я не видела, что вы здесь.

— Все в порядке. — Эрин уязвленно улыбается. Час от часу не легче.

— Кристина, все, что я могу сделать, — это извиниться, — смиренно бормочу я. — Я не хотела доставить никаких проблем. И я не собиралась вводить в заблуждение покупателей…

— Если вам есть что сказать, Бекки, то скажете это в моем офисе, — ледяным тоном произносит Кристина.

— Стоп! — раздается мелодраматический выкрик, и, дружно развернувшись, мы видим Дэнни. — Остановитесь! Бекки тут ни при чем! — Он заслоняет меня своим тщедушным телом. — Совсем ни при чем! Если вам нужно кого-нибудь уволить — увольняйте меня!

— Дэнни, тебя нельзя уволить. Ты здесь не работаешь.

— А вы кто? — интересуется Кристина.

— Дэнни Ковитц.

— Дэнни Ковигц. Ага… — Лицо Кристины светлеет. — Так это вы… создали эту коллекцию. И развесили ее у нас?

— Что? Он не настоящий модельер? — в ужасе восклицает Трейси. — Я так и знала. Меня не обманешь. — Она запихивает вешалку обратно в ряд так, будто она заразная.

— Разве это не противозаконно? — расширив глаза, спрашивает Лайза.

— Может, и так, — ощетинивается Дэнни. — А вы не хотите узнать, почему я низведен до уровня преступника? Знаете, насколько это нереально — совершить прорыв в так называемом мире моды? — Он обводит взглядом аудиторию, убеждаясь, что его слушают. — Все, что я хочу, — это донести свои замыслы до людей! Каждую унцию своей жизненной энергии я отдаю работе. Я плачу, я кричу от боли, я выжимаю из себя кровь! Но мир моды не интересуют новые таланты! Кому надо опекать новичка, дерзнувшего идти своим путем?! — Дэнни срывается на крик. — Если меня вынуждают к отчаянным мерам — вправе ли вы осуждать меня за это? Если раните меня — не хлынет ли у меня кровь?

— Ого! — выдыхает Лайза. — Я и не представляла, как там круто.

— Это вы меня ранили, — вставляет Трейси, на которую речь Дэнни явно не произвела такого сильного впечатления. — Своей дурацкой булавкой.

— Кристина, вы должны дать ему шанс, — вскрикивает Лайза. — Смотрите! Это же искра божья!

— Я лишь хочу донести свои идеи до людей! — опять заводит свою волынку Дэнни. — Единственное мое желание — чтобы кто-то однажды надел мою вещь и ощутил себя преображенным. Но сколько бы ни полз я к ним на коленях, дверь захлопывается прямо перед моим носом…

— Хватит! — рявкает Кристина, рассерженная и довольная одновременно. — Хотите прорыва, значит? Дайте-ка мне посмотреть на эту одежду.

Все умолкают, заинтригованные. Я бросаю быстрый взгляд на Дэнни. Быть может, это шанс! Кристина оценит его дарование, «Берниз» скупит всю его коллекцию — и дело сделано! Гвинет Пэлтроу наденет его футболку, все тут же начнут гоняться за его шмотками, и в конце концов Дэнни прославится и откроет собственный бутик!

Кристина берет футболку с разбрызганной по переду краской и с искусственными бриллиантами, и я задерживаю дыхание. Лайза и Трейси переглядываются, высоко вскидывая брови, и, хотя Дэнни неподвижен, я вижу, как напряжено его лицо. Кристина вешает футболку на место, тянется к следующей, и мы замираем словно в ожидании приговора. Критически нахмурившись, Кристина расправляет футболку, чтобы получше рассмотреть ее… и один рукав отрывается, явив обтрепанный край ткани.

— Это новый стиль, — с ходу врет Дэнни. — Это… деконструктивный подход к дизайну…

Кристина качает головой и вешает футболку обратно.

— Молодой человек. У вас определенно есть чутье. Может быть, даже талант. К сожалению, этого недостаточно. Пока вы не научитесь как следует завершать свою работу, далеко вы не уйдете.

— Обычно мои творения безупречно завершены, — немедленно заявляет Дэнни. — Может, только эта коллекция делалась в некоторой спешке…

— Я предлагаю вам начать все заново, сделать несколько вещей, и весьма аккуратно…

— Вы хотите сказать, что я неаккуратен?

— Я хочу сказать, что вам надо научиться доводить свои замыслы до конца. — Кристина мягко улыбается ему. — Тогда мы посмотрим.

— Я в состоянии доводить свои замыслы до конца! — негодует Дэнни. — В этом моя сила! В этом… Иначе разве я взялся бы за свадебное платье для Бекки? — И он вцепляется в меня так, будто нам сейчас предстоит петь дуэтом. — Самый главный наряд в ее жизни! Она верит в меня, пусть даже никто другой не верит. Когда Бекки Блумвуд прошествует по отелю «Плаза» в творении Дэнни Ковитца, вы не назовете меня неаккуратным. И когда телефоны начнут разрываться от звонков…

— Что? — растерянно лепечу я. — Дэнни…

— Вы шьете свадебное платье для Бекки? — Кристина поворачивается ко мне. — Я думала, это будет наряд от Ричарда Тайлера.

— Ричарда Тайлера? — тупо переспрашивает Дэнни.

— А я думала, от Веры Вонг, — вмешивается Эрин, с интересом наблюдавшая за происходящим.

— А я слышала, что это свадебное платье вашей матери, — влезает Лайза.

— Я шью твое платье, — произносит потрясенный Дэнни. — Разве нет? Ты обещала мне, Бекки! У нас соглашение!

— Вера Вонг — звучит превосходно, — замечает Эрин. — Выбирай ее.

— А я за Ричарда Тайлера, — объявляет Трейси.

— А платье, в котором выходила замуж ваша мать? — вклинивается Лайза. — Это так романтично!

— Вера Вонг — это просто божественно, — настаивает Эрин.

— Но как можно отказаться от свадебного платья матери? — вопрошает Лайза. — Как можно пренебречь семейными традициями? Бекки, вы не согласны?

— Главное — чтобы хорошо смотрелось! — заявляет Эрин.

— Главное — чтобы было романтично! ~ парирует Лайза.

— А мое платье? — раздается жалобный возглас Дэнни. — Как насчет преданности твоему лучшему другу? Как с этим быть, Бекки?

Голоса жужжат, ввинчиваются в мою голову, все жадно смотрят на меня, ожидая ответа. И тут я срываюсь.

— Не знаю, понятно? — в отчаянии кричу я. — Просто… не знаю, что делать!

Внезапно я чувствую, что вот-вот расплачусь, — а это уже нелепо. Можно подумать, что мне грозит вообще остаться без платья.

— Бекки, думаю, нам надо поговорить, — произносит Кристина, бросив на меня понимающий взгляд. — Эрин, уберите, пожалуйста, это все и извинитесь перед Карлой, хорошо? Бекки, пойдемте со мной.

Мы входим в стильный, бежево-замшевый офис Кристины. Она закрывает дверь, разворачивается — и мне кажется, что сейчас она на меня заорет. Но вместо этого Кристина указывает на кресло и устремляет на меня проницательный взгляд.

— Что с вами, Бекки?

— Все отлично!

— Все отлично. Понятно. — Кристина скептически кивает. — Что в данный момент происходит в вашей жизни?

— Ничего особенного, — бодро говорю я. — Сами знаете! Все по-прежнему, все по-старому…

— Подготовка к свадьбе идет нормально?

— Да! Да! Абсолютно никаких проблем.

— Понимаю. — Кристина умолкает и постукивает ручкой по зубам. — Недавно вы навещали друга в больнице. Кто это?

— А, да. Это… на самом деле это друг Люка. Майкл. У него случился сердечный приступ.

— Для вас, наверное, это было потрясением. Мгновение я молчу, а потом шепчу, водя пальцем по подлокотнику:

— Да… пожалуй. Особенно для Люка. Они очень близкие друзья, но недавно поссорились, и Люка мучает чувство вины. Ведь если бы Майкл умер, Люк никогда бы не смог… — Я тру лицо. — И у Люка как раз проблемы с матерью — от этого тоже не легче. Она попросту использовала его. Даже не то что использовала — вытерла об него ноги. Люк чувствует себя преданым. Но со мной он об этом не говорит. — Голос у меня начинает дрожать. — Он ни о чем сейчас со мной не говорит. Ни о свадьбе, ни о медовом месяце… Даже о том, где мы теперь будем жить! Нас выселяют из квартиры, и мы еще не нашли, куда перебраться, и даже когда мы поиски начнем, я не знаю! К моему изумлению, по щеке сползает слеза. Это еще откуда?

— А в целом все отлично, — говорит Кристина.

— О да! — Я вытираю физиономию. — В целом все грандиозно!

— Бекки, — Кристина качает головой, — так не годится. Я хочу, чтобы вы взяли отпуск на несколько дней. В конце концов, он вам полагается.

— Мне не нужен отпуск!

— Я заметила, что в последнее время вы очень напряжены, но не представляла, что дело настолько плохо. Только когда сегодня утром со мной поговорила Лорел…

— Лорел? — Я ошеломлена.

— Она тоже встревожена. Она сказала, что вы утратили свою обычную искорку. Даже Эрин заметила это. Она вчера сообщила вам о распродаже в «Кейт Спейд», а вы едва голову подняли. Это не та Бекки, которую я нанимала.

— Вы меня увольняете? — горестно спрашиваю я.

— Я вас не увольняю! Я о вас беспокоюсь. Бекки, это злосчастное стечение обстоятельств, о котором вы мне сейчас рассказали. Ваш друг… и Люк… и квартира…

Кристина достает бутылку минеральной воды, наполняет два стакана и один протягивает мне.

— И это еще не все. Так ведь, Бекки?

— Вы о чем? — боязливо спрашиваю я.

— Думаю, есть еще какое-то осложнение, о котором вы мне не рассказываете. Что-то со свадьбой. — Наши взгляды встречаются. — Я права?

О господи.

Как она дозналась? Я же была такой осторожной, такой…

— Я права? — мягко повторяет Кристина.

Несколько мгновений я сижу совершенно неподвижно. А потом очень медленно киваю.

И чувствую невыразимое облегчение.

— Как вы узнали? — спрашиваю я, пряча глаза.

— Лорел сказала мне.

— Лорел? — Еще один шок. — Но я никогда…

— Она сказала, что это очевидно. К тому же вы пару раз проговорились… Знаете, хранить секрет далеко не так просто, как кажется.

— Поверить не могу, что вы знаете… Я и заикнуться никому не смела! — Я откидываю волосы с пылающего лица. — Один бог ведает, что вы теперь обо мне думаете.

— Никто о вас хуже думать не стал, — говорит Кристина. — Правда.

— Я не хотела, чтобы зашло так далеко.

— Конечно, не хотели. Не вините себя.

— Но это из-за меня!

— Вовсе нет. Это совершенно нормально.

— Нормально?

—Да! Все невесты ссорятся с матерями из-за свадьбы. Вы отнюдь не единственная, Бекки!

Я в замешательстве смотрю на Кристину. Что она несет?

— Я могу понять, что это выбило вас из колеи. — Кристина устремляет на меня взгляд, полный сочувствия. — Особенно если прежде вы с матерью были так близки.

Кристина решила…

Вдруг до меня доходит, что она ждет ответа.

— Э-э… Да! — Я сглатываю. — Это было… довольно трудно.

Кристина кивает, будто я подтвердила все ее подозрения.

— Бекки, я ведь не часто даю вам советы?

— Ну… нет.

— Но сейчас я прошу, чтобы вы меня выслушали. Помните — это ваша свадьба. Не вашей матери. А ваша с Люком, и у вас только один выстрел. И сделайте его так, как вы сочтете нужным. Поверьте мне — иначе вы будете жалеть.

— М-м… дело в том… Не все так просто…

— Просто. Именно что просто. Бекки, это ваша свадьба. Ваша свадьба.

Голос Кристины четок и выразителен. Я смотрю на нее, так и не донеся стакан до губ. Похоже, сквозь облака прорезался луч света.

Это моя свадьба. Так я об этом еще не думала.

Не мамина. Не Элинор. Моя.

— Легко попасться в эту ловушку — стремиться любой ценой угодить маме, — говорит Кристина. — Естественный, благородный инстинкт. Но есть нечто, что вы должны поставить во главу угла. Когда я выходила замуж…

— Вы были замужем? — изумляюсь я. — Я не знала.

— Это было давно. Ничего не получилось. Возможно, именно потому, что каждый миг свадьбы был мне ненавистен. Он музыки до клятв, которые написала моя мать. — Пальцы Кристины сжимают пластмассовую ложечку. — От бледно-синих коктейлей до этого мерзкого, липкого платья…

— Липкого? Какой ужас!

— Все поросло быльем. — Ложечка с треском переламывается, и Кристина улыбается — немного криво. — Просто помните мои слова. Это ваш день. Ваш и Люка. Сделайте его таким, как хочется вам, и не терзайтесь чувством вины. И еще, Бекки…

— Да?

— Помните — и вы, и ваша мать уже взрослые. Так поговорите как взрослые люди. Может, сами удивитесь тому, как все обернется.

Кристина права! До чего же права!

Возвращаясь домой, я предельно отчетливо представляю себе всю картину. Меня переполняет решимость. Это моя свадьба. Это мой день. И если я хочу выйти замуж в Нью-Йорке — так тому и быть. И если я хочу надеть платье от Веры Вонг — я его и надену. Терзаться из-за этого угрызениями совести просто нелепо.

Я слишком долго откладывала разговор с мамой. Чего я боялась? Что она расплачется? Мы же взрослые люди. У нас состоится разумный, зрелый разговор, я спокойно изложу свою точку зрения, и все прояснится раз и навсегда. Прямо камень с души свалился. Вот сейчас и позвоню.

Я маршевым шагом вхожу в спальню, кидаю сумочку на постель и набираю номер.

— Привет, пап, — говорю я, когда трубку снимают. — Мама дома? Мне надо кое о чем с ней поговорить. Это важно.

Бросаю взгляд в зеркало — ни дать ни взять ведущая новостей на Эн-би-си. Решительная, уверенная, деловая.

— Бекки? — озадаченно произносит папа. — С тобой все в порядке?

— Со мной все прекрасно, — уверяю я. — Просто мне надо… обсудить с мамой пару деталей.

Папа кладет трубку, а я перевожу дыхание и откидываю волосы назад. Да, я взрослая! Вот сейчас поговорим с мамой — прямолинейно, как зрелые люди… Пожалуй, первый раз в жизни.

Может, это начало новых отношений с моими родителями. Взаимное уважение. Общие взгляды на жизнь.

— Здравствуй, дорогая!

— Привет, мама. — Я набираю в грудь побольше воздуха. Сейчас. Спокойной по-взрослому. — Мам…

— Бекки, я собиралась тебе позвонить. Никогда не угадаешь, кого мы встретили в Озерном крае!

— Кого?

— Тетю Занни! Ты надевала все ее старые ожерелья, помнишь? И ее туфли. Мы так смеялись, глядя, как ты в них ковыляешь…

— Мама. Я должна обсудить с тобой нечто очень важное.

— И продавец у них в деревне все тот же. Тот, у которого ты все время покупала клубничную карамель. Помнишь, ты однажды объелась и тебе стало дурно? Это тоже было так смешно!

— Мама…

— А Тивертоны живут все в том же доме… но…

— Что?

— Боюсь, дорогая… Ослик Морковка… — Мама понижает голос. — Он отправился в рай для осликов. Но он был очень старый, золотко, там он будет счастлив…

Это невозможно. Я не чувствую себя взрослой. Я чувствую себя шестилеткой.

— Все передают, что очень тебя любят. — Мама наконец закругляет свои воспоминания. — И конечно, все они будут на свадьбе! Да, папа сказал, что ты о чем-то хотела поговорить?

— Я… — Откашливаюсь и внезапно остро ощущаю гулкую тишину на линии. — Ну, я хотела… ну…

Господи. Губы дрожат, и мой дикторский голос превращается в мышиный писк.

— Что случилось, Бекки? — Мама встревожена. — Что-то не так?

— Нет! Просто… Плохо дело.

Кристина была права, я знаю. Незачем чувствовать себя виноватой. Это моя свадьба, и я взрослый человек, а потому могу устраивать ее по собственному усмотрению. Я не прошу маму с папой платить за свадьбу. Не прощу их хлопотать.

Но все же.

Не могу я по телефону объявить маме, что выхожу замуж в «Плазе». Не могу, и все.

— Я подумала — мне стоит приехать домой. Повидаться, — сбивчиво говорю я.

Именно это я и хотела сказать. Я еду домой!