Шопоголик и брачные узы

8

На следующее утро я просыпаюсь довольная и счастливая. Лежу, свернувшись клубком возле Люка, — и в душе я исполнена решимости. Я разобралась в своих желаниях. Теперь ничто не заставит меня передумать.

— Люк? — говорю я, как только он шевелится.

— М-м-м? — Люк поворачивается и целует меня, такой теплый, милый, родной.

— Не уходи. Останься. На весь день.

— Весь день?

— Прикинемся, будто заболели… — Я потягиваюсь на подушках. — Мне и в самом деле нехорошо.

— Правда? А что болит?

— Э-э… живот.

— На вид все прекрасно, — сообщает Люк, заглядывая под одеяло. — И на ощупь тоже… Извини, но справки не будет.

— Зануда.

Я слежу, как он встает с кровати, надевает халат и направляется в ванную.

— Люк! — окликаю я, когда он уже у двери.

— Что?

Я открываю рот, чтобы объявить ему о своем великом решении. Что я намерена выйти замуж в Оксшотте, как мы изначально и собирались. Что я отменяю отель «Плаза». А если Элинор рассвирепеет — ну и на здоровье. И я закрываю рот.

— Так что? — спрашивает Люк.

— Просто… Не переведи весь мой шампунь, — говорю я наконец.

Духу не хватает поднять вопрос о свадьбе. Не сейчас, когда у нас такая идиллия. И потом, Люку все равно, где мы поженимся. Он сам так сказал.

Сегодня я отпросилась с работы из-за дегустации свадебного торта с Робин, но встречаемся мы не раньше десяти. Так что после ухода Люка я медленно брожу по квартире, готовлю себе легкий завтрак и обдумываю, что скажу Элинор.

Главное — говорить прямо. Твердо, прямо, но любезно. По-взрослому и профессионально, как деловой человек, который должен уволить другого делового человека. Сохранять спокойствие и пользоваться фразами типа «мы предпочли иной путь».

— Привет, Элинор, — говорю я своему отражению. — Я должна вам кое-что сказать. Я предпочла пойти по иному пути.

Нет. Решит, что я заделалась лесбиянкой.

— Привет, Элинор, — пробую я еще раз. — Я обдумала предложенный вами свадебный проект. И хотя он обладает многими достоинствами…

Да ну. Просто возьми да скажи. Не обращая внимания на внутреннюю дрожь, я беру трубку и набираю номер Элинор.

— Элинор Шерман не может ответить на ваш звонок…

Ее нет.

Не могу же я просто оставить ей сообщение, что со свадьбой ничего не выйдет. Или могу?

Сумею?

Нет.

Я быстро швыряю трубку — до того, как прозвучит сигнал автоответчика. Хорошо. Что теперь?

Это очевидно. Позвоню Робин. Главное — сказать кому-нибудь, прежде чем будет сделано еще что-то.

Мгновение я собираюсь с мыслями, а потом набираю номер Робин.

— Привет! Уж не свадебные ли колокола я слышу? Надеюсь, что да, потому что это Робин де Бендерн, ответ на ваши свадебно-организационные молитвы. Боюсь, что сейчас я не могу с вами поговорить, но ваш звонок так важен для меня…

Ой, Робин, наверное, уже идет на встречу со мной. Надо звонить туда. Или оставить сообщение.

Но, слушая ее жизнерадостный щебечущий голос, я ощущаю угрызения совести. Робин уже вложила в это столько сил. И я по-настоящему привязалась к ней. Нельзя вывалить правду на нее по телефону. И, внезапно преисполнившись решимости, я кладу трубку и берусь за сумку.

Буду взрослой — отправлюсь в кондитерскую и скажу все, глядя ей в глаза.

А с Элинор разберусь позже.

Если честно, не люблю я свадебный торт. Я всегда беру кусочек, потому что не взять — дурная примета, но от всех этих фруктов, марципана и каких-то штук, смахивающих на кусочки льда, меня слегка мутит. А тут еще предстоящий разговор с Робин. Я так нервничаю, что и думать не могу о еде.

И все-таки стоит мне войти в кондитерскую, как рот наполняется слюной. Комната большая, светлая, с высокими окнами, и в воздухе витает восхитительный, сладкий аромат сахара и масла. На витринах выставлены торты-великаны, в прозрачных коробочках цветочные украшения, а за мраморными столами люди бережно делают розочки из крема и выводят веточки плюща из сахарной глазури.

Пока я мнусь в дверях, какая-то мамаша тащит за собой вдоль кондитерских рядов худосочную девчушку в джинсах и туфлях на высоких каблуках.

— Тебе только попробовать надо! — яростно рычит мать. — Сколько там может быть калорий!

— Мне без разницы! — ноет девица. — Умру, если у меня на свадьбе будет второй размер!

Второй размер!

Я здесь уже давно, но от американских мерок у меня все еще крыша едет. Сколько это в реальной жизни?

Шестой размер.

Ну не так уж и ужасно.

— Бекки! — Это Робин. Кажется, она немного взвинчена. — Здравствуйте! Вы пришли!

— Робин. — От напряжения у меня сводит желудок. — Послушайте. Я должна поговорить с вами. Я пыталась дозвониться до Элинор, но ее… Неважно. Я должна… кое-что сказать вам.

— Несомненно, — рассеянно произносит Робин. — Сейчас мы с Антуаном к вам подойдем, только сначала нам надо выпутаться из кризисной ситуации. — Она понижает голос: — С одним из тортов вышли проблемы. Жуткая неприятность.

— Мисс Блумвуд? — Я вижу седовласого человека с блестящими глазами, в белом поварском одеянии. — Я Антуан Монтиньяк. Кондитьер среди кондитьеров! Быть может, вы уже видай меня в телевизор?

— Антуан, мне кажется, мы еще не до конца уладили проблему с… другим клиентом, — взволнованно говорит Робин.

— Один моментай! — И он отпускает ее мановением руки. — Мисс Блумвуд. Сажайтесь.

— Вообще-то я не уверена, что хочу… — начинаю я. Но и глазом не успеваю моргнуть, как уже сижу на мягком стуле за полированным столиком, а Антуан тасует передо мной фотографии своих творений.

— Я умей сотвори для вас торт, который побивай все ваши мечты, — скромно объявляет он. — Нет картина, неподвластный мой дарований.

— Правда?

Я смотрю на фотографию с громадным шестигранным тортом, украшенным сахарными тюльпанами. Беру другую — здесь торт в виде пяти бабочек. В жизни не видела таких громадин. А украшения!

— Так это все фруктовые торты?

— Фруктовый? Non, non, non! — Антуан смеется. — Это очень английский ремарк — фруктовый торт для свадьба. Вот, например… — он указывает на бабочек, — легкий светлый бисквит, с три наполнитель: жженый апельсиновый карамель, манго, ореховая суфле.

С ума сойти!

— Если вы возлюби шоколад, мы готовь торт эксклюзив из шоколада, самый разный сорт. Антуан придвигает другую фотографию. — А это бисквит из черный шоколад, с шоколадный помадка, белый шоколадный крем и трюфьель, пропитай ликер «Гран Марнье».

Понятия не имела, что свадебные торты так замысловаты. В легком дурмане я перебираю снимок за снимком, разглядывая невероятные кондитерские шедевры.

— Если вы не возлюби традиционный форм, я умей воплоти в торте все, что возлюби ваша душа. Любимый картина… или скульптура… — Он бросает на меня взгляд. — Сумочка от Луи Вуиттона, например…

Торт в виде сумочки от Луи Вуиттона?! Ну, скажу я вам…

— Антуан? Вы не могли бы подойти на минутку? — Робин выглядывает из маленького кабинета справа от нас, и, хоть улыбается, вид у нее весьма смятенный.

— Извиняй меня, мисс Блумвуд, — виновато произносит Антуан. — Давина! Предложийте мисс Блумвуд пробовай какой-нибудь торт.

Улыбчивая помощница исчезает за двойными дверями и тут же возвращается с бокалом шампанского и фарфоровой тарелкой, на которой лежат два ломтика торта и сахарная лилия. Она вручает мне вилку и поясняет:

— Здесь манго, клубника и мандарин, а это — крем-карамель с фисташками и трюфели из кофе мокко. Наслаждайтесь!

Невероятно! Каждый ломтик — с тремя разными наполнителями пастельных цветов. Даже не знаю, с чего начать!

Ладно… Начнем с кофе мокко.

Я отправляю в рот кусочек — и едва не лишаюсь чувств. Вот какими должны быть свадебные торты. Ну почему у нас в Англии таких не делают?

За несколькими глотками шампанского следует лилия со вкусом лимона. Неземное наслаждение! Затем я принимаюсь за второй ломтик, следя, как рядом девушка старательно выводит веточку ландыша.

Знаете, пожалуй, надо купить для Сьюзи здешний тортик на крестины. То есть подарок будет само собой, но вдобавок стоит заказать и торт.

— Вы не скажете, сколько стоят такие торты? — спрашиваю я девушку, расправившись со вторым ломтиком.

— По-разному… — говорит она, поднимая голову. — Как я понимаю, начиная от тысячи долларов.

Я едва не захлебываюсь шампанским. Тысяча долларов? Начиная с тысячи долларов?

За торт?

Интересно, на сколько же я сейчас съела? У меня на тарелке до сих пор лежит долларов пятьдесят!

— Хотите еще кусочек? — Девушка бросает взгляд на кабинет. — Антуан, похоже, задерживается.

— Ну… почему нет? А можно попробовать один из этих сахарных тюльпанов? Так, для ознакомления.

— Конечно, — любезно отвечает девушка. — Что захотите.

Она дает мне тюльпан и веточку миниатюрных белых цветов, и я вгрызаюсь в них со счастливым видом, запивая всю эту королевскую роскошь шампанским.

Затем лениво озираюсь и замечаю крупный, изящный цветок, бело-желтый, с редкими капельками росы. Ото. Выглядит соблазнительно. Я перегибаюсь через вереницу засахаренных сердечек, подхватываю его и едва не отправляю в рот, как вдруг раздается вопль.

— Сто-о-о-ойте! — Парень в белом несется ко мне через всю комнату. — Не ешьте нарцисс!

— Ой! — Я вовремя останавливаюсь. — Извините. Я не знала. Он. какой-то особенный?

— Я делал его три часа, — произносит парень, бережно забирая нарцисс у меня из рук. — С ним все в порядке. — Он улыбается мне, но я вижу, что на лбу у него выступил пот.

М-да. Ограничусь-ка я шампанским. Делаю еще один глоток, верчу головой в поисках бутылки, и тут из комнаты, где закрылись Робин и Антуан, доносятся громкие голоса.

— Это не бывай деяние умысла! Мадемуазель, я не делать вендетт!

— Нет, делать! Да вы меня просто возненавидели! — раздается женский голос.

Затем вступает Робин — произносит что-то успокаивающее.

— Просто одно за другим! — Женский голос звучит еще громче.

Я застываю, не донеся бокал до рта.

Ушам не верю!

Этого не может быть...

— Эту свадьбу как будто сглазили! — визжит клиентка. — С самого начала все вверх тормашками!

Дверь приоткрывается, и теперь отчетливо слышно каждое слово.

Точно. Это Алисия.

— Сначала для нас не находят места в «Плазе»! Теперь эта катастрофа с тортом! И знаете, что мне только что сказали?

— Что? — со страхом спрашивает Робин.

— Главная подружка покрасила волосы в рыжий цвет! Она выбьется из общей картины! Эта безмозглая эгоистичная…

Дверь распахивается настежь, и вылетает Алисия. Острые каблуки грохочут по полу ружейной канонадой. Увидев меня, она останавливается как пораженная громом. Я молча смотрю на нее, и у меня тяжело бухает сердце.

— Привет, Алисия! — Я стараюсь, чтобы это прозвучало непринужденно. — Жаль, что у тебя так вышло с тортом. Кстати, Антуан, этот был восхитителен.

— Что? — тупо бормочет Алисия. Ее взгляд мечется от моего кольца к лицу, снова к кольцу, к туфлям, к сумочке, к юбке — и опять к кольцу. Будто обзор по-манхэттенски в галерее зеркал. — Ты выходишь замуж? — выдыхает она наконец. — За Люка?

— Да. — Я бросаю небрежный взгляд на бриллиантовое кольцо на левой руке и одариваю Алисию невинной улыбкой.

А ведь все не так плохо. Это мне уже нравится.

К тому же я только что сама устроила Алисии обзор по-манхэттенски. А мое кольцо побольше, чем у нее. Не подумайте, будто я сравнивала.

— Ты почему не сказала?

Потому что ты не спросила, вертится у меня на языке, но вместо этого я лишь слегка пожимаю плечами.

— И где же вы поженитесь? — К Алисии постепенно возвращается ее обычная надменность, и я прямо вижу, как она выпускает когти.

— Ну… Так получилось… — Я прокашливаюсь.

Что ж, момент настал. Пришла пора провозгласить истину. Сказать Робин, что я передумала. Я выхожу замуж в Оксшотте.

— Вообще-то…

Давай. Это как пластырь. Чем быстрей рванешь, тем быстрей все закончится. Просто скажи.

И, стоя уже на самом краю обрыва, я совершаю роковую ошибку-поднимаю глаза. Али сия смотрит на меня, как всегда, начальственно и самодовольно. Годы подавленности и приниженности взрываются во мне как вулкан — и сдержаться я не в силах.

— В отеле «Плаза».

Лицо у Алисии дергается так, будто по нему хлопнула натянутая резинка.

— В «Плазе»? В самом деле?

— Это будет довольно мило, — небрежно замечаю я. — «Плаза» — такое красивое место. У тебя не там свадьба?

— Нет, — произносит Алисия, подбородок у нее напрягается. — Нас не могли принять за такой короткий срок. Когда вы записались?

— О… Неделю-другую назад. — Я рассеянно повожу плечом.

Да! Да! Поглядите на ее физиономию!

— Это будет чудесно, — с энтузиазмом присоединяется Робин. — Кстати, утром я говорила с дизайнером. Он заказал двести берез, и еще нам пришлют несколько образцов сосновых иголок…

Я буквально вижу, как судорожно работают мозги у Алисии.

— Так это у тебя будет волшебный лес в «Плазе», — выдавливает она наконец. — Наслышана. Это обойдется в целое состояние. И к вам прилетят скрипачи из Венского симфонического оркестра. Это правда?

— У Нью-Йоркской филармонии гастроли, — с сожалением в голосе поясняет Робин. — Но в Вене очень хорошие музыканты…

— Уверена, они будут великолепны. — Я улыбаюсь Робин, которая сияет в ответ так, будто мы с ней — давние союзницы.

— Ми-из Блумвуд. — Рядом со столиком возникает Антуан и прижимает к губам мою руку. — Отныне я весь к ваш услуга. Прошу прощений за задержание. Этот досадный мелкий происшествий…

— Что ж, — произносит Алисия, стараясь держать себя в руках. — Тогда я пошла.

— Au revoir, — бросает Антуан, не оборачиваясь.

— Пока, Алисия, — невинным тоном прощаюсь я. — Счастливой свадьбы!

Она выходит, и я откидываюсь на спинку стула; сердце все еще колотится от волнения. Это был один из лучших моментов в моей жизни. Наконец я взяла верх над длинноногой стервой! Наконец! Сколько раз она вела себя со мной как последняя свинья? Ответ: приблизительно тысячу. А сколько раз я ее отбривала как следует? Ответ: ни разу.

До этого дня!

Я замечаю, как переглядываются Робин и Антуан. Умираю от желания спросить, что они думают об Алисии. Но… будущей невесте это не подобает.

Потом, если они о ней сплетничают, то вдруг и обо мне тоже?

— Ну а теперь, — говорит Робин, — перейдем к вещам более приятным. Детали свадьбы Бекки вы знаете, Антуан.

— В самом деле. — Антуан лучезарно улыбается мне. — Это бывай прекраснейший шоу.

— Я знаю, — слышу я свой счастливый голос. — Я его так жду!

— Итак… мы беседовай о торт… Я должен приноси вам некоторый фотокарточка… А пока могу ли я предлагай вам еще шампанский?

— Да, пожалуйста. — Я протягиваю свой бокал. — Это было бы замечательно.

Шампанское, бледно-золотистое, искрящееся, с шипением льется в мой бокал. Затем Антуан опять исчезает за дверью, а я пью и улыбаюсь, чтобы скрыть беспокойство.

Теперь, когда Алисия убралась, притворяться больше ни к чему. Что мне следует сделать, так это поставить бокал, отвести Робин в сторонку, извиниться за то, что отняла у нее время, — и сообщить, что свадьба отменяется, а я выхожу замуж в Оксшотте. Просто и прямо.

Вот как следует поступить.

Но… что-то странное происходит с самого утра. Даже не знаю, как это объяснить, но только сидя здесь, потягивая шампанское и уплетая торты за тысячу баксов, я не чувствую себя человеком, собирающимся сыграть свадьбу в садике в Оксшотте.

Положа руку на сердце — я чувствую себя человеком, собирающимся закатить грандиозную, роскошную свадьбу в отеле «Плаза».

Более того, я хочу быть человеком, который закатит грандиозную, роскошную свадьбу в отеле «Плаза». Хочу быть девушкой, порхающей среди дорогущих тортов, девушкой, с которой носятся как с принцессой. А если я отменю свадьбу, всему конец. Все бросят нянчиться со мной. Я перестану быть исключительной и необыкновенной.

Господи, что со мной творится? Только утром я была преисполнена решимости.

Закрываю глаза и заставляю себя думать о маме и о ее цветущем вишневом дереве. Не помогает. Наверное, это шампанское так подействовало, но вместо того, чтобы расчувствоваться и думать «Я должна выйти замуж дома», я ловлю себя на мысли: «Может, удастся вставить вишневое дерево в волшебный лес».

— Все в порядке, Бекки? — Робин улыбается мне. — Оцените!

— Ой! — виновато вскрикиваю я. — Я просто подумала, что… гм… это будет фантастическая свадьба.

Что делать? Собираюсь я что-нибудь сказать? Или не собираюсь?

Вперед, Бекки! Решайся.

— Так что, хотите взглянуть, что у меня в сумочке? — жизнерадостно спрашивает Робин.

— Да… пожалуйста.

— Па-пам-м! — Робин извлекает плотную рельефную карточку в завитушках и вручает ее мне.

Миссис Элинор Шерман

просит Бас почтить своим присутствием

бракосочетание

ее сына

Люка Брендона

и

Ребекки Блумвуд

Я смотрю на карточку, и у меня глухо колотится сердце.

Это по-настоящему. Это правда. Вот оно, черным по белому.

Точнее, темно-серебряным по бронзовому.

Я верчу карточку в руках.

— Что вы об этом думаете? — Робин вся светится. — Очень изысканно, да? На восемьдесят процентов лен.

— Это… прелестно. — Я сглатываю. — Наверное, скоро надо уже рассылать приглашения.

— Пока еще нет! Но я люблю, чтобы приглашения были готовы заранее. Я всегда говорю — лишней корректуры не бывает. Не хотим же мы пригласить гостей на «сракосочетание», как одна невеста, которую я знавала… — Она заливается смехом.

— Действительно. — Я снова смотрю на карточку.

Суббота,22 июня, 19:00.

Отель «Плаза»,

Нью-Йорк

Если я намерена что-нибудь сказать — сейчас самое подходящее время. Если хочу отменить свадьбу, это надо делать не откладывая. Сию минуту.

Но я так и не открываю рта.

Значит, в конце концов я выбираю «Плазу»? Выходит, я поддалась? Купилась на блеск и мишуру? Предпочла Элинор маме с папой?

— Я подумала, вы захотите послать такую матери, — произносит Робин. — Какая жалость, что она не участвует в приготовлениях. Но она будет рада это увидеть, верно?

— Да, — выдавливаю я после долгой паузы. — Да, она… будет рада.

Приглашение в сумке, щелчок замка, на душе у меня препогано.

Стало быть, так.

Нью-Йорк.

Мама поймет. Когда я опишу ей все как следует, она передумает. Должна передумать.

Новый торт Антуана — с мандаринами и личи — великолепен. Но почему-то пощипываю я его совсем без аппетита.

Когда я попробовала еще несколько вариантов и так и не приблизилась ни к какому решению, Антуан и Робин переглянулись и сказали, что мне, наверное, нужно время все взвесить. И, взяв последнюю сахарную розу, я прощаюсь и отправляюсь в «Берниз», где держусь со всеми клиентами так любезно, словно и думать мне больше не о чем.

Но все это время я раздумываю о звонке, который мне предстоит сделать. Как я выложу маме жуткую новость. Как я собираюсь ей все это объяснить.

Конечно, я не стану категорически заявлять, что решила выйти замуж в нью-йоркском отеле «Плаза». Не так с ходу. Просто скажу, что есть такая возможность, если мы обе этого захотим. Вот она, ключевая фраза. Если мы обе этого захотим.

Дело в том, что я ведь еще не расписала все в красках. Может, мама от радости подпрыгнет, когда я все как следует объясню ей. Расскажу про заколдованный лес и про струнный оркестр, про танцевальный ансамбль и торт за тысячу долларов. Прекрасная, роскошная свадьба, все расходы оплачены! Кто такое упустит?

Но меня мутит от волнения, когда я бреду вверх по ступенькам к нашей квартире. Я же знаю, что лукавлю сама с собой. И знаю, чего мама хочет на самом деле.

И еще я знаю, что она сделает все, о чем я попрошу.

Закрываю за собой дверь, звонок за моей спиной тут же верещит, и я вздрагиваю с перепугу. Нервы ни к черту.

— Привет, — говорю я, открывая дверь. — Ох, это ты, Дэнни. Послушай, мне нужно срочно позвонить, очень важно. Ты не мог бы…

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении. — Дэнни вваливается в квартиру, игнорируя мои слова.

— Какое одолжение?

— Рэндал на меня наседает. Знаешь, типа — когда ты свои шмотки продашь? Кто твои покупатели? Есть ли деловые планы? А я ему, типа, да есть у меня деловые планы, Рэндал. «Кока-колу» в следующем году перекупить надумал, как тебе такое?

— Дэнни…

— А он заладил, что если у меня нет настоящей клиентуры, то лучше это все бросить, а субсидировать он меня больше не намерен. Так и сказал — субсидировать! Представляешь?

— Что же… — Я пытаюсь урезонить Дэнни. — Он пустил тебя к себе жить. И он купил все рулоны розовой замши, которые ты хотел…

— Ну ладно, — произносит Дэнни после паузы. — Допустим. Розовая замша была ошибкой. Но боже мой! Он же меня в покое не оставляет! Рассказал ему про твое платье — а он мне: Дэниэл, нельзя основывать коммерческое предприятие на единственной покупательнице, которая живет по соседству. — Дэнни нервно грызет палец. — Вот я и сказал ему, будто получил крупный заказ от магазина.

— Правда? Какого?

— «Берниз».

Дэнни наконец завладел моим вниманием.

— «Берниз»? Дэнни, но почему «Берниз»?

— Чтобы ты меня прикрыла! Если он тебя спросит, подтверди, ладно? Скажи, что клиенты по головам друг друга лезут, чтобы купить мои вещи, что ты за всю историю магазина такого еще не видела…

— Ты спятил. Рэндал в жизни не поверит. А что ты ему скажешь, когда он спросит про деньги?

— Тогда деньги у меня уже будут!

— А если он захочет убедиться? Если в «Берниз» зайдет?

— Да ему в голову не придет, — презрительно говорит Дэнни. — Он и со мной-то раз в месяц разговаривает, какие уж тут визиты в «Берниз». Но если столкнетесь на лестнице — держись моей версии. Это все, о чем я прошу.

— Ну… хорошо, — бормочу я наконец.

Будто у меня своих забот мало, честное слово!

— Дэнни, мне и в самом деле надо позвонить… — беспомощно бубню я.

— Так вы уже нашли, где жить? — любопытствует Дэнни, заваливаясь в кресло.

— У нас не было на это времени.

— Неужели даже не думали?

— Элинор хочет, чтобы мы переехали в ее дом, а я сказала «нет». Вот и весь разговор.

— Правда? — Дэнни таращится на меня. — Разве тебе не хочется остаться в Биллидж?

— Конечно, хочется! Но туда я не перееду ни за что на свете.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю! У меня и других забот по горло. Кстати…

— Предсвадебный стресс, — со знанием дела замечает Дэнни. — Лучший выход — двойной мартини.

Он распахивает бар для коктейлей, и оттуда на пол вываливается стопка свадебных списков.

— Эге! — с укором восклицает Дэнни, подхватывая их. — И ты регистрировалась без меня? Поверить не могу! Всю жизнь мечтал составить такой список! Ты заказала такую штуковину, чтобы готовить капуччино?

— Э-э… да. Кажется…

— Большая ошибка. До настоящего капуччино им далеко. Послушай, если понадобится помощь с доставкой подарков — так я тут, наверху…

— Да, конечно. — Я бросаю на него косой взгляд. — Об этом трудно забыть. После Рождества.

Рождество — все еще горькое воспоминание для меня. Я решила быть умницей и заказала гору подарков через Интернет. Но они так и не прибыли, так что сочельник я провела, бегая по магазинам в поисках замены. А рождественским утром мы отправились наверх пропустить с Дэнни и Рэндалом по рюмочке — а там сидит Дэнни в шелковом халате, который был заказан для Элинор, и уплетает шоколад, предназначенный Саманте с работы.

— Эй, а что мне было думать? — защищается Дэнни. — Рождество, все приволокли в подарочной обертке… как будто — да, малыш Дэниэл, Санта Клаус существует. — Он тянется за бутылкой мартини и наливает немного в шейкер. — Крепкий? Экстракрепкий?

— Дэнни, мне действительно нужно позвонить. Я вернусь через минуту.

Хватаю телефонную трубку, ухожу в спальню, закрываю дверь и пытаюсь снова собраться с мыслями.

Правильно. Я могу это сделать. Спокойно и собранно. Набираю свой домашний номер и с легким ужасом жду, прислушиваясь к гудкам.

— Алло? — раздается скрежещущий голос.

— Алло? — озадаченно отзываюсь я. Даже с учетом расстояния голос не мамин.

— Бекки! Это Дженис! Как ты, золотко? Фантастика. Я что, по ошибке набрала соседский номер?

— Я… прекрасно.

— Как хорошо! Раз ты позвонила — что ты предпочитаешь, «Эвиан» или «Виттел»?

— «Виттел», — машинально отвечаю я. — Дженис…

— Чудесно. А газировка? Сейчас столько людей пьет только воду — все ведь за рулем, сама знаешь. Что ты думаешь о «Перье»?

— Я… я не знаю. Дженис… — Глубокий вдох. — Мама рядом?

— Дорогуля, разве ты не знаешь? Твои родители уехали! Они в Озерном крае.

Я чувствую себя совершенно раздавленной. Как я могла забыть об их поездке в Озерный край?

— Я только заскочила полить цветы. Если что-то срочное — они оставили номер, я могу дать…

— Нет, это… Все в порядке.

Подавленность отступает. На смену ей приходит скрытое облегчение. Я получаю отсрочку. Не виновата же я в том, что они уехали, правильно?

— Ты уверена? — спрашивает Дженис. — Если это важно, я дам номер, без проблем…

— Нет, правда, все в порядке! Ничего важного, — слышу я свой голос. — Рада была с вами поговорить… Пока! — Я отключаюсь; меня бьет легкая дрожь.

Ну пусть на несколько дней позже. Все равно никакой разницы не будет.

Я возвращаюсь в гостиную и обнаруживаю, что Дэнни раскинулся на диване и скачет по телеканалам.

— Все в норме? — спрашивает он, поднимая голову.

— Абсолютно, — говорю я. — Давай-ка выпьем.

— Там, в шейкере. — Дэнни кивает головой в сторону бара, и в этот миг открывается дверь.

— Привет! — кричу я. — Люк, это ты? Ты как раз вовремя…

Люк появляется на пороге, я резко смолкаю и в смятении смотрю на него. Лицо бледное и опустошенное, глаза еще темнее, чем обычно. Никогда не видела его таким.

Мы с Дэнни переглядываемся, и я чувствую, как сердце ухает вниз.

— Люк. — Я судорожно сглатываю. — У тебя все хорошо?

— Я целый час пытался дозвониться. На работе тебя не было, здесь занято…

— Наверное, я как раз шла домой. А потом мне надо было позвонить. — Я в волнении подхожу к нему. — Что произошло, Люк? На работе что-нибудь?

— Это Майкл, — говорит Люк. — Я только что узнал. Он в больнице.