Анжелика, наверное, совсем издергалась: столько времени супруг не является домой. Хотя она, по правде говоря, волноваться себе не позволяет: считает, что от этого портится цвет лица.
Но он-то, Геннадий, как по ней соскучился! И по ее домашней стряпне, источающей аппетитный запах пряностей — тоже. И по кипенно-белым крахмальным простыням. И просто — по нормальному человеческому сну.
Он отпустил группу захвата и мог уже отправляться домой. Мог и… не смог.
«Почему же все-таки налетчики не появились? Не раскаялись же они, в самом деле. Не решили внезапно «завязать». Что-то тут не то. Что-то им помешало. И единственное, что могло их спугнуть, это…»
Рыжая головка Вани так и стояла у него перед глазами. Кудряшки, веснушки…
В голове навязчиво мелькало что-то из классики: «И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах… мальчики… кровавые…»
Лина отвела ребенка домой. Причем вела, по ее словам, не скрываясь. В своей приметной лисьей шубе. Приметной, как… как самая удобная мишень!
Да и по рыженькой ребячьей шевелюре тоже стреляй — не промахнешься. Легкая добыча даже для новичка-охотника. А у бандитов опыт за плечами — ого-го, какой.
Господи, зачем, ну зачем он дал «вольно» группе захвата? Идиот, кретин!
Анжелика подождет.
Подождут и крахмальные простыни, ничего им не сделается.
И остывшую стряпню не сложно подогреть.
Сейчас он должен предотвратить беду.
Две большие звезды тускло мерцали на петлицах темно-синей формы старшего советника юстиции. Начальник следственного отдела был мрачен, его недовольный вид не сулил Дементьеву ничего хорошего.
— Вы переутомились, Геннадий Иванович, — говорил начальник пока еще мягко, по-отечески, однако чувствовалось, что он с трудом сдерживает раздражение.
Что ж, это можно понять: начальство — тоже люди, им ненормированный рабочий день так же в напряг, как и простым смертным.
— Возьмите отпуск, Геннадий Иванович. Съездите куда-нибудь. Где тепло, где пальмы. И шум прибоя.
Геннадию было сейчас не до соблюдения субординации и даже простой вежливости:
— Андрей Андреич! Вы о чем? Время идет! Каждая минута на счету!
— Гм. Я заметил, что, как только вы взяли на себя «дело Грачева», в последние дни в вашей работе появилась нервозность, то срыв нескольких операций, то путаница в оформлении протоколов, неоправданная затяжка предъявления обвинительного заключения подозреваемому. Сегодня — эта рискованная инсценировка. Как выяснилось — совершенно бесплодная.
— Но я же объяснил, их спугнули! Ребенок спугнул, никто не мог этого предвидеть.
Теперь в тоне советника юстиции явственно проступили злые нотки:
— Вы только сами себя послушайте. Шестилетний карапуз спугнул банду! Курам на смех.
— Но это сын кассирши, убитой в прошлом налете!
— Ахинея. — Отрезал начальник.
— Как вы не понимаете, Андрей Андреич, его же уберут и девушку тоже. Я в этом не сомневаюсь, я это вычислил.
— Когда вы просили группу для захвата Грачева — тоже не сомневались. И сегодня для мебельного салона вы точно так же все вычислили.
— Дайте людей!
— Я сказал — нет.
— Хотя бы троих. Ну ладно — двоих. Только опытных и вооруженных.
— Ни одного. Чуть не весь отдел и так всю неделю работает на вас. И все вхолостую. Если так будет продолжаться впредь, я вынужден буду поставить вопрос о вашем профессиональном соответствии.
Дементьев поднялся. Его густые черные брови сошлись на переносице, а морщинка над ними прорисовалась отчетливее обычного.
— Хотите уволить, верно я понял? — его руки-клешни сжались в кулаки. — Согласен. Завтра же сам принесу заявление. Но это — завтра. А сегодня…
Встал и старший советник юстиции. Рявкнул, давая наконец выход гневу:
— Но-но! Только смотрите без самодеятельности!
Дементьев глядел на начальника исподлобья, широко расставив ноги, в своей устойчиво-непокорной боксерской стойке, словно говорил: «А ну-ка сбей меня!»
Спросил, играя желваками на скулах:
— Могу быть свободен?
«И задиристые же эти молодые, — подумал советник. — Сам был таким когда-то. Ну ничего, покипит и успокоится. Работник-то он неплохой. Добросовестный, исполнительный. А что дергается в последнее время — так это от усталости».
И начальник примирительно произнес:
— Спокойной вам ночи, Геннадий Иванович.
Однако ночь не обещала быть спокойной.
Геннадий весь кипел после неудачной аудиенции.
Оперативной группы не дали. Санкции на активные действия не дали. Да еще и пригрозили увольнением.
А он-то, помнится, рассчитывал заработать на этом дельце «важняка»!
Ну и чихать на все это — на продвижение, репутацию, повышение оклада!
Там, в Новых Черемушках, в квартире на втором этаже, сейчас спят два беззащитных существа, маленький ребенок и совсем юная девчонка. Да не просто девчонка, а девушка его друга. Друга? Да.
Что же делать? Позвонить Лине, чтобы вызвала милицию?
Да кто ж ее слушать станет? Скажут: баба-истеричка. Отмахнутся.
Вызвать их по «02» самому? Долго придется объяснять суть дела. Пока врубятся, пока соберутся… Да и не сумеют они организовать все это по-умному. Только спугнут преступников, это в лучшем случае. А в худшем — откроют пальбу прямо в квартире, и тогда жильцам не гарантирована жизнь. Дурацкий каламбур: жильцы — уже не жильцы.
А если бандиты уйдут — то они смогут вернуться и завтра, и когда угодно. Ведь если их не взять с поличным, то потом ничего не докажешь. Никаких улик. И против этого Варламова — тем более.
Так что же? Лине Бахоревой скрываться всю жизнь? И мальчику?
Нет, Геннадий Дементьев, ты должен действовать. А как именно — соображай. И резвее.
«У обменного пункта Грачев увидел двоих — в «Мерседесе». Не исключено, что их больше. Этот вариант надо иметь в виду. Спокойно, Геннадий, спокойно. Забудь о самоуверенности, — он старался охладить свой пыл. В таком деле нельзя было наломать дров. — Постарайся оценить ситуацию трезво. Одному тебе не справиться. Если смотреть на вещи реально, то ясно: помощники необходимы. Откуда их взять? Кто пойдет на такой риск? Ведь это будет не служебное задание, а личная просьба Геннадия Дементьева».
Он перебирал в уме всех своих коллег. Нет, обратиться не к кому. На такую авантюру мог пойти только очень близкий друг, но с друзьями-то у Дементьева было бедновато. Стоп!
Друг?
Да еще какой! Такой, которому дороги Лина и Ванечка!
Поплотнее прикрыв дверь кабинета, он подошел к телефону. Глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть.
И набрал номер Бутырской тюрьмы.
— Старший следователь Дементьев, городская прокуратура. Заключенного Грачева Сергея Николаевича срочно доставить сюда. Да, немедленно. Вскрылись новые факты, он мне нужен. Для экстренного допроса.
Глянул на часы: 23–40.
Лицо у Сергея было припухшим и помятым. Едва удалось забыться на жесткой тюремной койке, пахнущей хлорамином, когда его подняли и без церемоний, без объяснений препроводили в «воронок».
Он не понимал в чем дело, конвойные на его вопросы не отвечали.
Его замутило: «А вдруг предварительное следствие закрыли. Тогда — что? Тогда, значит, я из подозреваемого стал обвиняемым? Эх, Геннадий, не смог, значит, ничего раскопать. Или… предал меня? Ведь такое уже случилось однажды. Но тогда мы были чужими людьми. А ведь теперь все изменилось. Или это мои иллюзии? А может, дело в другом? Дементьева отстранили от следствия?»
Но вот и особнячок неподалеку от Павелецкого вокзала — Московская городская прокуратура.
Кабинет, в который его ведут, — тот самый, знакомый, дементьевский.
За столом, слава Богу, сам Геннадий.
Значит — все не так страшно. Но почему у Геннадия такое странное, такое измученное лицо?
Следователь отпустил конвойных, разрешив им явиться к шести утра. Те обрадованно переглянулись — и их как ветром сдуло. Уж они найдут, где провести эту ночь, внезапно подаренную им.
Грачев испытующе всмотрелся в Геннадия. Спросил:
— Неужели до шести утра будем твои бумажки заполнять?
Тот отозвался каким-то сдавленным, неживым голосом:
— Если бы бумажки, Сережа. Я решился пойти на самое настоящее должностное преступление.
— Сжечь протоколы, что ли? — невесело пошутил Сергей и тут же осекся, сообразив, что юмор неуместен. — В чем дело?
Следователь выпил воды, настолько пересохло в горле, что слова произнести не мог.
— То, что я тебе сейчас предложу, Сергей, может для тебя квалифицироваться, как побег. Ты понимаешь, чем это чревато?
— Пока ни черта не понимаю. Но сбежать, как ты догадываешься, согласен. Бегал уже. Есть опыт. Но ведь тогда, гражданин следователь, посадят вас. Геннадий, что происходит?
Дементьев еще раз глотнул воды.
— Ты только не дергайся. Слушай. Варламов, кажется, выследил Полину с Иваном.
— Они в опасности?
— Да. Надо спасать. А группу мне не дали. Ни одного человека. Пойдем с тобой, вдвоем.
— Генка!
Страх за Лину и Ванюшу перекрыло восхищение мужеством Дементьева. Он, Сергей, его не подведет. Если понадобится, жизнь отдаст сегодня ночью.
Это не исключено. Сергей вспомнил разгромленный обменный пункт. Убили ведь не только беззащитную женщину, но и профессионала-охранника, который оказался бессилен противостоять налетчикам.
Наверное, к Лине Варламов пошлет тех же людей. А он-то, Сергей, отнюдь не профессионал. Так что шансов выжить мало. Ну что ж, зато он спасет Лину с Ванюшкой.
И потом, если он погибнет, его не будут судить, и вся эта тягомотина с тюрьмой, судом, приговором сама собой рухнет в тартарары.
Он готов. Без колебаний.
Но Дементьев, он-то зачем в это втянулся? Ему-то есть что терять. У него в жизни все хорошо. По крайней мере, было до сего дня.
— Стрелять умеешь? — вклинился в его сумбурные размышления следователь.
— Конечно.
— Вопрос: из чего? У меня-то есть мой «Макаров», табельное оружие.
Он вынул пистолет из сейфа, зарядил.
Сергей следил за ним в изумленном ожидании. Ничего себе, страж порядка при исполнении! Можно сказать, выкрал заключенного из тюряги, да еще и вооружить его собирается. И сам готов в его компании пострелять.
Дементьев тем временем подошел к другому сейфу — огромному стальному шкафу, окрашенному блекло-зеленой краской. Долго возился с шифрованными замками.
«Система почти как у Варламова», — вспомнилась Грачеву бронированная дверь его врага.
Наконец дверца сейфа распахнулась.
На полках было много разного вооружения, так сказать, всех времен и народов. Даже проглядывал кончик клинка старинной дамасской сабли с черненой арабской вязью. И тут же — самая обычная чугунная сковородка, и сапожное шило с погнутым штыком.
— Вещдоки, — пояснил Дементьев. — Как-нибудь придешь поглядишь, чем люди убивают друг друга. Вот эта статуэточка, например. Тюк по затылку — и нет муженька.
Он перебирал вещественные доказательства, выбирая что-нибудь, пригодное для их цели, огнестрельное.
— Это у тебя по предыдущим делам проходило? Неужели ты столько преступлений раскрыл? — поразился Сергей.
— Тут не все «дела» мои, — ответил Геннадий, не отрываясь от поисков. — К тому же, увы, не все раскрыты. Так что не преувеличивай моих способностей, не надейся на меня чересчур.
Потрясенный Сергей еле слышно ответил:
— А я все равно надеюсь.
Дементьев ничего на это не ответил.
— Так, — доставал он по очереди разные стреляющие штуковины, остроносые и тупорылые, однозарядные и многозарядные. — Этот, системы Лефоше, допотопный, его только в музей. Наганчик? Тоже староват, давно снят с производства. О! Это, кажется, подойдет.
Сергей кивнул:
— Знаю. Это «ТТ», да?
— Знаешь — и прекрасно. Познакомься поближе, пощупай. Вот и патроны к нему.
Сергей взял оружие.
— Из него убили двух девушек-близняшек, не разобрались, которая где, и… обеих, — сказал Дементьев. — Но это не все. Надо еще провести тебя через проходную. А если нам повезет, будем живы, так и обратно.
Он подал ему потрепанный паспорт — тоже из числа вещественных доказательств, с другой полки того же сейфа.
— Вот. Ты теперь Иванов Василий Федорович. Пока тебя из Бутырки везли — я заказал пропуск на это имя. Ивановых на свете полным-полно, никто не хватился, что этот тип у нас проходит по одному из дел. Давай-ка я тебе бумажку отмечу на выход из здания.
— Я что-то не понял. Но… ведь по этому пропуску кто-то должен был сначала войти в прокуратуру?
Дементьев, несмотря на напряжение, не смог не рассмеяться:
— Я и прошел. Слегка, конечно, замаскировавшись: пластыри по всему лицу, как будто у меня фурункулы. А фото тут такое потертое — физиономии не разобрать.
— Ты даешь.
— Иногда даю. Стране угля. Хоть мелкого, но… много. Ладно. Пошли.
Через проходную они выбрались с фальшивым пропуском беспрепятственно.
На часах было 00–20.
Естественно, служебной машины Дементьев получить не мог, ведь эта беспрецедентная вылазка совершалась втайне от начальства.
Не хотелось и маячить перед прокуратурой, ловя левую машину. Да если и поймаешь, кто это ночью поедет на окраину Москвы? Только зря потеряли бы время, а оно было на вес золота.
Так что спустились в метро.
Переглянулись: у обоих метро вызывало не самые приятные воспоминания.
Но то, что было, осталось в другой, прежней жизни. Они находились тогда по разные стороны барьера.
А теперь они — соратники.
Вернее — сообщники.
Потому что их совместный поход, с точки зрения закона, был самым что ни на есть настоящим преступлением. И весьма серьезным.
— Анжелика… Лика, — бормотал Дементьев, подбадривая себя.
— Полина… Лина, — вторил ему Сергей.
Между собой они по дороге не разговаривали. И без того чувствовали свою мужскую общность: сообщники. Оба ощупывали оружие, оттягивающее их карманы. Оба готовы были драться не на жизнь, а на смерть.
И оба в глубине души рассчитывали на победу. Пусть не легкую, но обязательную.
А как же иначе?
Иначе им, мужикам, грош цена.
На пересадку успели ровно в половине первого.
Без четверти час вышли из метро. Когда подошли к дому Машиных родителей, на часах было 00–57. До схватки оставалось всего три минуты, но они этого еще не знали.