Схватка Бессмертных Екатерина Шельм

Глава 5. Невеста

Джае Рабах было девятнадцать лет, когда ее мир рухнул и она прекрасно помнила этот момент.

В высоких золоченых подставках в виде цветов курились палочки благовоний. На ленивом, едва залетающем с улицы ветерке мелодично позвякивали колокольчики, венчающие легкие занавеси. Дом стаи дремал в полуденный июньский зной.

Джая, сидя на мягкой подушке на полу, обновляла хитар на ногах — ритуальный рисунок хной, который полагалось носить весь июнь, чтобы почтить павших в битвах за северные горы в Великой войне. Уже тысяча лет минула, но традиция была жива, потому что нравилась девушкам. Каждый июнь все разрисовывали ноги и носили легкие едва прикрывающие стопу сандалии. Маркия с ее жарким климатом позволяла не думать об обуви вовсе, но бегать босиком Джае запретили еще в тринадцать. Не положено старшей дочери стаи и так далее и так далее.

Она подула на хну, и нетерпеливо постучала по полу ногами, дожидаясь, когда корочка тонких линий засохнет и отвалится. Джая могла позволить себе любую самую искусную мастерицу, которая превратила бы ее ноги в предмет искусства и зависти других девушек, но ей жаль было тратить на это время. Осознание собственной красоты давало ей возможность пренебречь некоторыми дамскими ухищрениями. Джая не слишком любила разнеженность и леность женской половины дома и частенько тайком пробиралась на мужскую, чтобы побегать по лесу с мальчишками стаи.

Вот и сейчас она обновила свой простенький рисунок — солнце на подъеме и тонкие линии с точками вокруг. Традиция соблюдена, никто не скажет что она пренебрегает, но и сидеть у мастерицы три часа кряду нет нужды.

Открылась дверь, Джая подняла голову. Сердце ее неистово, как и всегда при его появлении, заколотилось в груди. Фарух.

Он был в светло-сером кафтане, искусно расшитом мельчайшими бусинками и жемчугом. Темная борода аккуратно подстрижена, черные глаза сверкают, вся правая сторона лица раскрашена темно-коричневым замысловатым узором, свидетельствующем, что оборотень взял на себя службу перед стаей. Такой носили все телохранители и доверенные волки отца. Если кто-то просто давал себе обет, то частенько разукрашивал правую сторону лица и не смывал рисунок, пока не исполнял его. Мягкими как у кошки шагами ее телохранитель, друг и как она надеялась, будущий супруг, подошел к ней.

— Здравствуй, — Джая наклонилась обратно к ногам, скрывая вспыхнувшее лицо за темными волосами.

— Приветствую, старшая дочь.

Джая наморщила носик. Ненавидела, когда он обращался к ней так официально. Уж лучше Джая-да, то есть госпожа Джая, хоть и уважительно, но хотя бы по имени.

— Ты опоздал, Фарух-дан. Чем ты занимался все утро?

— У меня были неотложные дела. Личного характера.

Джая встревоженно вскинула голову.

— Что-то с твоей мамой?

— Нет, милосердная, моя мать в порядке.

— Твои сестры?

— Духи благосклонны к ним, все в порядке.

— Тогда что же за личные дела?

Он молчал, глядя на нее как-то задумчиво, и Джая затрепетала. А что если он наконец признается ей? Что если его личные дела, это наконец то, что он поговорил с ее отцом. Попросил ее руки.

Тюбик с хной опасно задрожал в ее ладони. Джая миллион раз представляла этот момент. Она влюбилась в Фаруха как ей казалось с первого дня их знакомства. Ей было двенадцать, и к ней приставили двадцатилетнего, сильного и очень талантливого в волчьих умениях телохранителя.

Он был с ней добр и предупредителен, легко переносил капризы и не обижался на подначки. А еще он был красив, как войны древности на гравюрах. В его глазах мерещилась южная непроглядная ночь, в улыбке — обещание вечного счастья. Джая втрескалась в него по уши и естественно ждала, что чувства найдут отклик. В ее мечтах она уже подарила ему троих крепких сыновей, не говоря уже обо всем предшествующем. Но Фарух никак не проявлял свои чувства. В том, что они были, Джая не сомневалась ни на секунду. Как могло не быть? Она самая красивая и самая сильная волчица в стае. И ее тянет к нему, а значит они та самая Назначенная духами пара. Просто он не так знатен и богат и сомневается, что она, первая красавица стаи, отдала свое сердце ему. А еще она помолвлена с каким-то Шефердом, но разве это может стать преградой? Отец разорвет помолвку и дело с концом. Она даже не видела этого Шеферда. Она любила Фаруха И стоит только ему открыться — и она признается во всем, не будет томить его. И Джая терпеливо ждала, когда же ее любимый решится разрушить стену условностей между ними. Ждала… и ждала…

Джая была очень довольна, что ее суженый нашелся в своей стае. Ей вовсе не хотелось уезжать из родной Маркии в чужую страну, учиться чужой жизни и обычаям. Фарух был идеальным возлюбленным и она со всей страстью в него влюбилась. И вот счастливый день настал. Наконец он признается ей в своих чувствах!

Джая снова опустила глаза, как и полагается трепетной девушке в такой момент. Огладила полосочки хны на своих маленьких изящных стопах.

«Вот и оно! Вот и оно!» — стучало ее сердце в радостном предвкушении.

— Я говорил с вашим отцом. Просил его разрешения на брак. — сердце Джаи остановилось и неистово заколотилось вновь. — Я нашел свою волчицу.

Она подняла на него глаза, ожидая встретиться с ним ликующими, далекими от любого притворства и скромности взглядами.

Фарух с мечтательной улыбкой смотрел в окно.

Джая обиженно насупилась. Признаваясь в любви и прося ее руки, следовало бы смотреть на нее, разве нет?

— Ее зовут Елейна. — он таки повернулся к Джае. Та мигом прилепила на лицо улыбку.

— О! — сказала, потому что он ждал, что она что-то скажет.

— Она из стаи Валис, из Аркадии.

— Где ты ее встретил?

— Прямо здесь. Она путешествовала со своими братьями по Маркии.

— О…

— Ты не рада за меня?

Джая на мгновение почти убедила себя, что это просто жестокая шутка. Что он дразнит ее. Что сейчас она скажет ему все, что чувствует, и он посмеется и обнимет ее и поцелует, а через три месяца их осыплют лепестками и свяжут руки торжественной лентой на свадьбе.

— Это так… неожиданно. — она заставила себя улыбаться. — Ты уверен, что это она?

— Конечно. Такое ни с чем не спутаешь. Обомлел, едва ее увидел.

«Но я тоже обомлела, когда увидела тебя!» — чуть не крикнула Джая.

— А она?..

— Джая-да, что за вопросы. Я женюсь только на Назначенной духами и это она. Без всяких сомнений.

Джая Рабах хотела вскочить, обернуться волчицей и разгромить все вокруг. Это была не шутка и не розыгрыш. Это была правда! Он любил другую. Он женится на другой! А она, дура, вообразила себе невесть что! Придумала им такое счастливое будущее вдвоем, что хоть картину пиши.

И все же она носила титул Старшая дочь, а потому встала, поправила платье и жестом указала Фаруху на угол ковра. Он нахмурился, но повиновался. Подошел и сел на колени куда велели.

Джая открыла стеклянные дверцы на шкафе, достала серебряное блюдо. Стереть обет можно было только особым снадобьем и Джая аккуратно смешала все ингредиенты и как полагается украсила раствор лепестками и посыпала благовониями. Торжественно ступая босыми ногами подошла в Фаруху, опустилась напротив него на колени, обмакнула край своей накидки в чашу и медленно, линия за линией стала стирать рисунок у него на лице.

Он отшатнулся.

— Джая-да, еще не время, свадьба только через три месяца, я еще послужу тебе.

Она даже не удостоила его ответом. Молча стерла рисунок обета с лица и отжала ткань накидки.

— Я освобождаю тебя от службы, Фарух. Ступай и живи как велят тебе духи. — произнесла недрогнувшим голосом. Он хмурился и это было понятно. Так скоро отпустить телохранителя было странно.

— Я чем-то огорчил тебя, Джая-да?

— Нет, конечно. Ты самый близкий мой друг. И я желаю тебе счастья.

— Тогда почему ты гонишь меня?

— Я не гоню. Я отпускаю. Ты должен готовить свадьбу, свой дом. У тебя столько дел. А охранять меня уже давно нет нужды. Разве я беспомощный ребенок?

— Но вам положен телохранитель. Ваш отец не одобрит.

— Мой отец найдет мне нового молодого юношу, мечтающего заслужить почет.

Джая вспомнила, что давно решила, что даже если отец не отменит ее свадьбу с Шефердом, то Фарух поедет с ней. Говорили, что Шеферды темноволосые, а значит ее детей от Фаруха легко можно было бы выдать за Шефердов…

Она продумала всю свою жизнь при любых обстоятельствах так, чтобы быть с Фарухом. И вот стерла рисунок обета с его лица и прощается с ним. Навсегда. Он женится и больше не будет жить в Доме Стаи. Когда-нибудь в этот дом на тренировки придут его дети. От Валис. Кажется, они белокожие и рыжие…

Джая закрыла глаза, ее выдержка вот-вот грозила оставить ее.

— Ступай. — она отвернулась и пошла выливать воду из чаши. Фарух поклонился, она слышала это по шороху одежды, и неслышно вышел за дверь. Джая стояла и смотрела в чашу, жидкость от чернил стала темно-коричневой. В воде медленно истаивало все тщательное продуманное будущее.

Через несколько месяцев отец ознакомил ее с телеграммой. Эверетт Шеферд уведомлял стаю Рабах о визите с целью знакомства и сопровождения невесты в Галивар. Почему отец выбрал именно Шефердов, Джая понятия не имела. Никто из управляющих стаей не собирался ставить ее в известность.

— Готовься к отъезду, Джая. — сказал отец. — Пришло твое время служить стае.

— Да, отец. — сказал она, потому что только этого ответа от нее ждали. И никакого другого бы не приняли.

Вечером она взяла особые чернила, которые для них составляли алхимики. Стирались они тем самым особым раствором, а так их не брала ни вода ни мыло. На этот раз Джая позвала мастерицу по рисункам, ведь разрисовать лицо было куда сложнее, чем ногу.

Велела нарисовать рисунок-обет, содержащий символы: брак, любовь и назначенная духами пара. Такое вполне могли ожидать от невесты, но Джая вложила в свой обед самый прямой смысл. Она выйдет замуж только по любви и только за Назначенного духами волка. И если этот Шеферд окажется как те ослабшие волки, о которых она столько слышала, которые и обернуться толком не умеют, то Джая скорее отгрызет ему голову, чем выйдет за него замуж.

Эверетт хотел взять с собой шестерых верных волков, так что вместе с Жаном их процессия должна была составить скромные и незаметные, но вполне ощутимые по силе, семь оборотней и одного алхимика. Но от матери в их компанию добавился Адар, а за день до отъезда Хел заявил, что если не увидит мавзолей Мильдара Завоевателя, то не сможет спать, а когда еще ему, полковнику первого пехотного полка, предоставится возможность путешествовать. Галивар точно не вступит в войну с Маркией в ближайшее время, сколько бы провокаций ни затеял Мильдар Третий, так что Хел решил сопроводить непутевого младшего братца.

Ретт скрепя сердце оставил двоих верных друзей и взял с собой ненадежного, способного устроить дебош в любой момент братца и подозрительного соглядатая матери.

В центральной части империи дороги между городами позволяли передвигаться на автомобилях, так что стартовали они весьма резво. Но уже через три дня графство мотавийское встретило их распутицей, огромными лужами и грязью. Пару раз Ретт с парнями выталкивал застрявший автомобиль из разъезженной экипажами колеи. В третий раз толкать помогал Адар. Держался шпион деогенсы отстраненно. Прекрасно понимал что он тут нежеланный гость и не пытался стать душой компании.

Так что когда Ретт, уже махнувший рукой на костюм, чуть не по колено залез в очередную лужу, чтобы вытолкнуть машину, он удивился, увидев рядом Адара. Тот деловито скинул туфли и закатал штанины брюк, прежде чем лезть в грязь. Ретт чертыхнулся. И как он не додумался? Сиди теперь в мокрых штанах до ближайшей гостиницы.

Вдвоем он этот автомобиль при должном усилии и вынести из этой лужи могли бы, так что машина быстро была вытолкана на сухое место дороги.

Ретт, хлюпая грязью в ботинках, с завистью посмотрел на босоногого Адара.

— В следующем городе нам придется оставить машины. — констатировал их умудренный опытом спутник.

— Да. Дальше по старинке.

— Вот именно поэтому я считаю, что железнодорожный транспорт так важен! — заявил Жан, прохлаждающийся на обочине. — Только представьте, мы могли бы преодолеть это расстояние не за несколько дней, а за несколько…

— Жан, сделай милость, заткнись! — процедил Ретт сквозь зубы. Стоя в промокших насквозь ботинках и испорченных по колено брюках, Эверетт был не в настроении слушать о прелестях железных дорог.

Ла Росси поперхнулся и умолк.

— Извини. — промямлил он смущенно.

— Как мы повезем тут твою невесту, Ретт? — спросил Адар. — Я считаю, стоит сообщить деогенсе и привести дорогу в порядок нашими силами.

— Ну конечно, Карл Великий построит себе новый дворец, а мне, чтобы провезти невесту нужно согнать сюда всю стаю на ремонт дороги? Черта с два. Пускай Рабах видят куда они собираются иммигрировать. — проворчал Ретт.

Вторую машину играючи протолкнул сквозь лужу в низине Хел. Он даже сопроводил свой подвиг лихим «Эге-гей!». Пока путешествие действовало на брата сугубо положительно. Он не взял в рот ни капли алкоголя с самой Рейны, был воодушевлен и энергичен.

Ретт видел как брюшко Хела уступает место мышцам, как снова медленно наливаются силищей его руки и распрямляются плечи. В Хеле дремала огромная мощь и когда он был в форме, Ретт бы ни за что не хотел быть тем, кто окажется у него на пути.

Они добрались до ближайшего городка, где Ретт имел возможность помыться и переодеться. Хел с другими волками договаривался о постое для их автомобилей и о найме экипажей, Жан сидел в своей комнате, а Адар куда-то пропал.

Через полчаса он вернулся в гостиницу. Ретт вошел в его номер и хмуро смерил его взглядом.

— Где ты был?

— Я был на почтамте и заказал нам стол в лучшем ресторане этого прекрасного города. Я устал от мерзкой еды из гостиниц, а ты?

— Отправлял свежие донесения деогенсе? — не поддался на приветливый тон Ретт.

Адар чуть наклонил голову и улыбнулся.

— Ты знаешь зачем я тут, Эверетт. Что тебя так оскорбляет? Я всего лишь выполняю приказы моей деогенсы.

Ретту нечего было на это ответить. Что мог Адар сделать против прямого приказа альфа-волчицы? Ни-че-го.

— Ты ведь в курсе зачем я еду в Маркию?

Адар кивнул одними глазами.

— И что ты по этому поводу думаешь?

Оборотень пожал плечами.

— Думать не в моей компетенции, Эверетт. Для этого у меня есть Аталанта. И граф Ричард.

Ретта снова царапнуло что-то. Снова, как и всегда, в присутствии Адара он чувствовал смутный вызов. Все его волчье существо то робело и застывало, то щерилось и вздыбливало загривок.

— Аталанта? Не много ли чести для тебя звать мать по имени?

— Мы знакомы с ней больше тридцати лет, и все это время я ее личный телохранитель. Она приказала мне называть себя по имени в первый же день моей службы.

— И ты рад служить? Если бы ты мог выбирать, стал бы за мной шпионить?

Адар хмуро посмотрел на Ретта. Морщины у рта проступили глубже и сделали его лицо старее на десяток лет разом.

— Выбор — это бремя, Ретт. И лишь немногим из оборотней оно достается. К счастью, я не из таких. Я подчиняюсь деогенсе и счастлив служить ей. Ты этого не понимаешь, оно и ясно.

— Ясно?

Адар молча посмотрел на него и Ретт не стал продолжать разговор. Вышел и закрыл дверь. Значит даже об этом мать сказал ему! О том что он, Ретт станет со временем альфой стаи!

— Эй! — по коридору шел разрумянившийся от уличной прохлады Хел. — Экипажи будут готовы к утру. Слышал, Адар забронировал нам стол в какой-то приличной харчевне? Умираю с голоду.

Ретт принужденно улыбнулся, ощущая острый укол вины.

— Да… Отлично. — пробормотал он.

Дороги в этом путешествии было не самое худшее. Ретт не мог отделаться от смутного ощущения надвигающейся беды. Его спутники были или беззаботны как Хел, или слишком увлечены своими делами как Жан и Адар.

Ретт в одном из городов заметил поглядывающего на их компанию якобы праздно почитывающего газету обывателя. Слишком хорошо одетого для такой-то провинции.

Шпион мистера Патагана? Контролирует, чтобы Эверетт доехал куда велено? Или человек маркийского короля? Ретт отвернулся и обонянием проверил парня. Нет, обычный человек, оборотнем не пахло. Но шпионить оборотня и не отправили бы — слишком уж приметно, а Эверетт известен возможностью использовать волчий нюх не трансформируясь.

Парень сложил газету, поправил шляпу и ушел по размокшим от дождя деревянным мостовым.

Маркия была все ближе, становилось теплее. Галиварская осень отступала, они приближались к еще по летнему знойному маркийскому лету.

Жан на остановках в дороге собирал образцы растений, а потом в гостиницах вечерами бесконечно листал энциклопедию, чтобы определить что именно ему попалось. Хел повадился играть с волками Ретта в карты и спустил уже три своих месячных полковничьих жалования.

Ретт волей-неволей частенько оставался в обществе Адара, материнского телохранителя и шпиона. Первый гнев от его присутствия стих и Ретт нашел в нем интересного собеседника. Оказалось Адар как и Ретт не слишком жалует военную службу, оттого и не расстроился, когда его приставили к деогенсе.

Он участвовал в военной кампании Галивара против Аркадии, после которой и был заключен брак графа Ричарда Шеферда и Аталанты Валис. Они с Реттом обсудили и тактику и стратегию каждой битвы, а так же оба горестно повздыхали о несовершенстве огнестрельного оружия, которым экипирована армия. Покидали осуждающие взгляды на Жана, но тот возился с очередным пучком трав и даже не заметил.

Граница была все ближе, Ретт перестал надевать в дорогу пиджак, так как стало слишком жарко. Лошади каждые два часа покрывались пеной и приходилось поить их из каждого встреченного по пути колодца. О водопроводе в этой глуши даже в некоторых городах не слышали.

Зеленая трава осталась в Галиваре, их начали окружать выжженные желтые степи Маркии. На горизонте замаячили горы — граница. Оставались считанные дни до встречи с представителями стаи Рабах, которые должны были сопроводить дорогих гостей в Буланьер.

Ретту предстояло сказать этим представителям, что он желает заехать в город Редушен, а еще лучше — избавиться от их сопровождения вовсе. На это он всерьез не надеялся, но попытаться стоило. Пока путешествие проходило относительно безопасно и Ретт стал поддаваться иллюзии, что может быть его женитьба на Джае Рабах и не стоит некоторым политическим силам Маркии поперек горла.

В последнем крупном городе галивара Хел затарился табаком, так как торговец убеждал его, что в Марии приличного листа днем с огнем не сыщешь. Простофиля набрал три мешка, а в гостинице Ретт со вздохом показал ему маркировку на бирках — табак был из Маркии.

— О… — почесал непутевый братец макушку. — Пойти что ли вздуть его?

— Отличный план, полковник Шеферд.

— А, да… — Хел улыбнулся. Он как будто забыл, что служба и положение в обществе не только дают привилегии, но и накладывают определенные ограничения. Вдали от Рейны Хел явно чувствовал себя свободнее и счастливее. Ретт следил за ним с тоской. Ведь скоро Хелу придется возвращаться — к службе, к обязанностям наследника стаи, к нелюбимой жене… и к бутылке.

На следующий день они проехали военные форпосты — последние приграничные укрепления Галивара. Дальше шел участок «ничейной земли» а через два десятка миль начиналась Маркия. У них тщательно проверили бумаги и осмотрели багаж. Склянки и инструменты Жана стоили им лишнего часа объяснений с начальником караула. Слава Творцу, Жан предусмотрительно захватил все свои дипломы и регалии, а также лицензию имперской алхимической академии.

Они выехали в степь и затряслись по укатанной дороге. Тракт не был пустынным, напротив торговля шла довольно бойко. Галивар возил в Маркию древесину, металл, уголь, а из Маркии ехали специи, табак, золотые украшения.

Ретту трястись в карете частенько надоедало и он вылезал «размять лапы». На ничейной земле и до встречи со стаей Рабах он и вовсе приказал, чтобы один из волков постоянно находился в обороте, проверяя дорогу впереди их маленькой процессии.

Никто не возразил и не опротестовал его решение, хотя старшим в их компании оставался Хельстром. Но брат относился к поездке скорее как к увеселительной и легко отпустил вожжи.

Дороги тут были сухие и Ретт уже сто раз пожалел, что не протащил автомобиль на собственном горбу. Сейчас он бы с удовольствием втопил газ в пол и услышал рев мотора, вместо мерного, но такого медленного перестукивания подков.

Остановились напоить лошадей у колодца, местный оборванец за пару медяков натаскал им воды, поглядел на экипажи, пока мужчины напились сами, и они двинулись дальше. До Маркии оставалось пара часов пути.

Они сидели в экипаже вдвоем — Ретт и Жан. Хел обосновался на козлах и правил. Кучера решили не брать из соображений безопасности. Ретт предпочел отказаться от услуг случайных людей, которым могли из-за него свернуть шею. Второй экипаж ехал сзади, Адар несся где-то впереди в обороте.

Ла Росси, неистово подпрыгивая на рытвинах и кочках, все равно пытался читать книгу. На этот раз по истории Маркии.

— Потрясающе богатая культура… Бормотал он. — Их рисунки на лице и теле оказывается могут рассказать целые истории жизни. А я и не знал…

— Да, замечательно. — бурчал Ретт безразлично. В данный момент ему было глубоко плевать на культуру Маркии.

Эверетт открыл окно и закрыл глаза, откинувшись на спинку сидения. Он слушал. Частенько делал так, тренировал уши и способность различать звуки.

Скрипели оси экипажа, Хел напевал пошлую солдатскую песенку о вражеской пастушке, мерно крутились колеса и стучали подковы, что-то шипело, шумел ветер, дребезжало металлическое крепление для фонаря, свистел хлыст, травы колыхались в степи, перекрикивались птицы, что-то шипело.

Ретт нахмурился. Что за шипение? Звук был знакомым, и отчего-то тревожил. Шипение, но не как у змеи, а что-то химическое, как будто горит… фитиль.

Ретт распахнул глаза и посмотрел на Жана.

— Что?

В обостренном слухе его слова прозвучали как колокольный удар прямо в ухо. Ретт поднял руку заставляя его молчать.

Шипение мерно преследовало его слух.

— Хел, останови! — крикнул Ретт и с силой вдохнул. Если это то о чем он подумал, то должен быть запах. И он был. Запах пороха.

Ретт схватил Ла Росси за грудки, одним движением выбил дверь и вышвырнул алхимика вон прямо на ходу.

— Хел! Пры…

Взрыв вынес его прочь из экипажа. Мгновение он летел куда-то в ослепляющей вспышке огня, не в силах уследить, где верх и низ и куда именно несет его тело. Вокруг веером взлетела земля, его впечатало в нее и протащило дальше инерцией. Мерзко захрустела правая рука.

В Эверетте разом всколыхнулись все инстинкты, что он приобрел на полях сражений под артиллерийским огнем. Проклятье! Как близко к взрыву и не в обороте… Плохо… плохо дело… Оглушен… Проклятье… Вставай!.. Нет! Лежи, лежи идиот! Уже стреляют. Творец, только бы Жан потерял сознание и не вскочил на ноги. Его же застрелят!

Нужно обернуться… Тогда регенерация сработает… Оборачивайся, Ретт, давай же, черт тебя дери! Но голова его гудела и кружилась, лицо горело. Ожоги… тело дрожало от адреналина, а для оборота ему была нужна ясность мысли хоть на одно мгновение. Сейчас, сейчас…

Соберись, Шеферд. Давай. Оборачивайся, Ретт… Оборачивайся!

Он услышал еще один залп выстрелов и голоса. Команды кричали на маркийском…

Обернись или твои друзья умрут!

Ретт оттолкнул боль, задушил ее, перевернулся на живот и зарычал. Трансформация пошла мучительно, обоженная кожа и сломанная рука болела хоть в человеческом хоть в волчьем виде. Но еще через секунду он припал лапами к земле и втянул воздух. Оборотни, чужаки, уже совсем близко. Пули, свинец, земля… Но он не чуял людей. Что за чертовщина кто-то же стреляет! Тишина, значит заряжают. Жан, где Жан?… Слева!

Ретт побежал, припадая к земле так низко как мог. Жан среди них был единственный человек и больше других нуждался в защите. Ретт нашел его лежащим на земле лицом вниз. Сначала он подумал, что он потерял сознание от падения, но острый запах крови ударил в ноздри. Ретт перевернул его мордой и увидел два кровавых пятна на рубашке.