Сибирский экспресс

Страна АЕ

Страна АЕ. Название это придумано журналистами. Ему много лет. А и Е — Ангара и Енисей. Я упоминал уже, что еще в тридцатые годы обдумывался, выверялся необыкновенно смелый замысел использования энергии двух сибирских рек для подъема народной жизни на огромном пространстве.

Замысел, позднее подкрепленный жестким каркасом плановых расчетов, стал вдохновляющим сюжетом для журналистов. Они живописали плотины будущих гидростанций, прорубленные в тайге дороги, каменные города с широкими праздничными площадями. Рассказывали, как в неторопливый быт плотогонов и охотников, живущих по деревенькам, куда даже керосин и соль завозили с перебоями, мощно врывается электрический XX век.

Страна АЕ создана, но название это забылось. Она поделена сегодня на великие княжества территориально-производственных комплексов. В ней энергетические супергиганты мирового класса. Ее молодые промышленные узлы поражают мощью. Вокруг сохраненной башни старинного острога или деревянной церквушки, памятников почитаемой старины, поднялись города, каких не знала Сибирь.

Огромна страна АЕ. В ней и сегодня есть уголки, о которых сравнительно мало знают и пишут. До недавнего времени одним из таких уголков было Нижнее, или Красноярское Приангарье, край, расположенный возле слияния Ангары с Енисеем. Я знаю этот край давно, но последние годы получалось у меня как у многих: все мимо да мимо. Летишь над ним в прославленный Норильск, разглядываешь прибрежные скалы с палубы теплохода, идущего популярным маршрутом в Игарку, Дудинку, на Диксон…

И вот, наконец, я снова мотаюсь по знакомым местам возле тракта, связывающего Красноярск с Лесосибирском, терпеливо поджидаю "Зарю", бегающую отсюда к пристаням низовьев Ангары.

Приангарье заявило о себе в первые пятилетки. Слава знаменитой ангарской сосны дошла до лесопромышленников зарубежных стран. Эксперты определили, что по качеству древесины, пожалуй, трудно найти ей равную. Она уверенно прокладывала дорогу на мировой рынок.

Путь плотов ангарской сосны разветвился. Часть спускалась за Полярный круг к лесокомбинатам Игарки, куда приходили морские корабли. Часть шла к комбинатам, построенным неподалеку от впадения Ангары в Енисей. Здесь возник промышленный город Лесосибирск.

За лесорубами двинулись в ангарскую тайгу геологи. Особенно повезло разведчикам в послевоенные годы. Геолог Виктор Медведков обнаружил залежи железа. В самом устье Ангары Юрий Глазырин открыл крупнейшее месторождение свинцово-цинковых руд. Ему и его помощникам была присуждена Ленинская премия.

В старых сказках текли молочные реки с кисельными берегами. Право, Ангара вполне подходит для современной энергоиндустриальной баллады: колоссальный энергетический заряд круто падающих вод, берега и прибрежья, начиненные железом, свинцом, цинком, сурьмой, бокситами, углем, каменной солью, фосфоритами и бог знает чем еще.

Какими только эпитетами не награждали Ангару! Наиболее прочный и верный по сути — жемчужина энергетики. А самый старый и стертый — дочь Байкала. На разные лады повторяется легенда о властном скопидоме Байкале, у которого было свыше трехсот жен и единственная дочь — Ангара. Жены-реки приносили ему с окрестных хребтов воду в чашу-сокровищницу. Дочь же выросла легкомысленной и влюбчивой. Прослышала про богатыря Енисея, и, улучив минутку, помчалась к нему, прихватив в приданое водный поток. Байкал, конечно же, рассвирепел, стал кидать беглянке камни вслед — теперь понятно, почему по Ангаре порог за порогом?

Энергетики, влюбленные в Ангару, подняли ее воды плотинами и утопили в глубинах искусственных морей камни, набросанные Байкалом. Стремительность беглянки деловито пересчитали в киловатты и киловатт-часы. То, что при этом разрушалась поэтичность легенды — не беда. Хуже, что у Приангарья отняли немало таежных угодий. Затапливали с размахом, однако не всегда с разумным расчетом: сияние электрического солнца порой слепило глаза.

Но никакие издержки не должны заслонять главного. Ангарский каскад для подъема Сибири — дело поистине великое. Он стал опорой индустриального развития широкого пояса Восточной Сибири.

По Ангаре "завязаны" промышленные узлы, известные всему миру. Один — вокруг Братской ГЭС. Другой — возле Усть-Илимской. В систему крупнейших Ангаро-Енисейских комплексов должно войти и Краснояркое Приангарье.

Подсчитано: энергетических ресурсов на единицу площади здесь втрое больше, чем в среднем по стране. Воды, необходимой многим звеньям современной технологии, вполне достаточно. О других природных богатствах уже упоминалось. Запасы древесины исчисляются миллиардами кубометров. Здесь в перспективе до 1990 года — основная база лесной промышленности края.

При всех этих дарах природы — изрядное бездорожье, ничтожная плотность населения. К тому же — север, пусть ближний, но север, с холодными снежными зимами, прохладным летом.

Центр Нижнего Приангарья — Лесосибирск.

Он принимает бесконечные плоты, чтобы, превратив древесину в экспортные пиломатериалы, отправлять ее затем на рейд Игарки. Его лесопильно-деревообрабатывающие комбинаты работают и для внутреннего рынка. Кроме лесопиления, город должен развивать комплексную глубокую переработку древесины, которая предполагает получение многих превосходных и нужных вещей. Пока что из Лесосибирска страна получает кроме пиломатериалов деревянные мачты для линий электропередачи, древесноволокнистые плиты, канифоль.

Очень хотелось бы нарисовать читателю, радетелю наших лесов, картину превращения всех отходов распила, всего, что дает тайга, в вещи столь же нужные, полезные, как древесноволокнистые плиты.

…Виталий Матвеевич Протасов, директор работающего в Лесосибирске Новомаклаковского лесопильно-деревообрабатывающего комбината, "таежник до мозга костей", прошел все ступени: десятник, мастер, технорук, инженер производственного отдела, директор лесопильного завода.

— Потом — антракт: работал в Министерстве внешней торговли, занимался экспортными делами. Разумеется, лесными. А после антракта — на старую сцену, вот в эти декорации.

Он обводит вокруг рукой: полюбуйтесь-ка, приглядитесь.

Сталеплавильный цех театральные декораторы и светотехники для зрителей воссоздают. Но нет сцены, которая вместила бы достоверные приметы современного лесопильного комбината. Очень уж тут все громоздко, а главное — разбросано, рассредоточено: радиально-кабельные краны высотой с тридцатиэтажный дом, десятки футбольных полей, заставленных штабелями леса, да еще заводские цеха, размерами едва ли уступающие тем же сталеплавильным.

Протасова мне характеризовали как вдумчивого хозяйственника. Он может показаться пессимистом, иногда сгущает краски, однако за этим — знание дела и трезвая оценка того, как скажется завтра сегодняшнее наше хозяйствование?

Что же думает директор комбината об ангарской сосне?

— Да, ангарские леса уникальны, мы повторяем это с величайшей охотой и гордостью. Беда, однако, в том, что на главной нашей лесосеке мы действуем так, будто наше мышление застыло в пятидесятых годах. Тогда тайга казалась неисчерпаемой: руби — нам хватит, правнукам останется. А на деле даже нам не хватит, если быстро не повернем дело возможно круче. Я говорю "возможно круче": полный поворот при нашей технологии недостижим.

Смотрите, что происходит. Богучанская ГЭС отрезает часть нашей заготовительной базы. Средне-Енисейская тоже ее не прибавит. А мы? А мы тем временем все развиваем и развиваем лесопиление здесь, в Лесосибирске. Строим новые цеха. Значит, будем брать у Ангары все больше. Брать, почти не возобновляя ангарские сосновые боры. То, что делается, — капля в море.

Но брать больше будет все сложнее не только потому, что редеют леса. В тайге, на лесоповале, особенно привлекательных для молодежи условий не создашь. Найдутся, конечно, ребята, которых на сезон-другой завлекут таежная романтика и хорошие заработки. Но нам нужен народ оседлый, стойкий.

Выход? Смотрите, сколько трудоемких операций сегодня выполняется непосредственно в тайге! Ствол свалили, обрезав корень и очистив от сучьев, превратили в хлыст, взяли его на лесовоз, потянули на так называемый нижний склад, там разделали на бревна, бревна связали в пучок, пучок — в плот, который ангарские и енисейские воды доставят к лесопильным комбинатам.

А ведь часть этих операций можно было бы перенести из тайги к предприятиям, к городу, где людям удобно жить, где клубы, кино, магазины. Для этого нужно, чтобы наше лесопиление было ориентировано на прием не бревен, а хлыстов. Специалисты считают, что переход на сплав в хлыстах может на треть повысить производительность труда лесозаготовителей и вполовину сократить трудовые затраты на лесосплавных работах.

Сейчас примерно треть стволов остается на Ангаре, где они гниют. А в том же Лесосибирске, введя в строй дополнительные мощности глубокой технологической переработки, можно было бы использовать почти все, что мы безвозвратно теряем на лесосеках, на берегу.

Слушая директора комбината, вспоминаю недавно прочитанную статью о Сыктывкарском лесопромышленном комплексе. Работает он не на экспорт, сырью далеко до ангарского. Выпускает целлюлозу, картон, типографскую и упаковочную бумагу, древесноволокнистые плиты, фанеру. Гидролиз дает кормовые дрожжи, идущие на корм скоту и птице, а также фурфурол, нужный, в частности, для изготовления автопокрышек. Используется вся древесина, включая щепу, низкосортный баланс, верхушки, пни, горбыли.

Так, выходит, по сравнению с Сыктывкаром Лесосибирск чуть ли не расточитель? Но ведь не был же задуман он только как "Лесопильск"! Давно уже утвержден для него проект гидролизно-дрожжевого завода. Для Лесосибирского целлюлозно-бумажного комбината даже создана дирекция. Дирекция есть, вывеска есть, но нет пока ни завода, ни комбината. Нет и предприятия, которое давно должно выпускать лесосибирскую фанеру.

И в Лесосибирске и в Красноярске я спрашивал специалистов о причинах такого положения. Некоторые считали, что суть дела в недооценке всего Нижнеангарского территориально-производственного комплекса. В Приангарье все еще заморожены уникальные ресурсы. Это не значит, что там ничего не используется. Напротив, используется многое. Для другого региона это было бы вполне достаточно. Но не для поразительно богатого Приангарья.

Иван Дмитриевич Балог, заместитель генерального директора Красноярсклесоэкспорта, признал, что с использованием отходов дело плохо. Наладили пока выпуск древесноволокнистых плит. Товар тоже экспортный, спрос на него даже за океаном. Можно было бы выпускать и древесностружечную плиту.

— Я уже не говорю о целлюлозе. В Усть-Илимске страны СЭВ охотно приняли участие в стройке и будут получать из Сибири свою долю целлюлозы. Мы, работники экспортных организаций, целиком за развитие в Лесосибирске глубокой переработки. Это даст огромные выгоды.

А вот выдержка из статьи о Красноярском Приангарье секретаря краевого комитета партии Леонида Георгиевича Сизова:

"Леспромхозы ежегодно оставляют в лесу до 600 тысяч кубометров заготовленной древесины. С учетом же отходов, образующихся на лесопильных комбинатах города Лесосибирска, ежегодно до трех миллионов кубометров сырья остаются неиспользованными. Бесхозяйственность — и только!"

Автор статьи напоминает, что Министерство целлюлозно-бумажной промышленности уже пятнадцать лет оттягивает включаемое в планы строительство целлюлозно-бумажного комбината.

Возможно, что у Министерства целлюлозно-бумажной промышленности были основательные причины задерживать стройку в Лесосибирске. Вполне вероятно также, что существующая система порубок на Ангаре наиболее удобна лесозаготовителям: на них почти не ложится забота о будущем. Но само течение жизни, общий курс развития нашей экономики, принципы рационального хозяйствования и бережного отношения к природным ресурсам делают сложившуюся практику все более непозволительной. В Приангарье рубят сук, на котором сидят. Проблемы лесного хозяйства региона переросли уже масштабы края. Видимо, настало время серьезно оценить положение с общегосударственных позиций.

Приангарье — лишь уголок "земного чудовища", как назвал сибирскую тайгу Чехов. В его записях по дороге на Сахалин упомянуто: разве только одни перелетные птицы знают, где она кончается.

Сегодня тайгу и ее границы внимательно просматривают не только с земли, но и с высот, недоступных никакой птице. Просматривают, изучая, анализируя и прогнозируя. Этим занят большой отряд людей лесной науки.