Сибирский экспресс

Двадцать восемь и сорок три

Первый агрегат Саяно-Шушенской ГЭС ввели в строй досрочно, не в конце пятилетки, а в конце ее третьего года.

Об этом радостном событии в свое время рассказывалось достаточно подробно. Десятки миллионов телезрителей видели, как все происходило.

Сам пуск агрегата — считанные минуты. Им предшествуют долгие трудные годы.

Я бывал на стройке Саяно-Шушенской ГЭС в самом начале земляных работ. Приезжал сюда в канун перекрытия Енисея. Участвовал в создании двух документальных фильмов о стройке. И побывав здесь снова в дни высокого напряжения человеческой энергии, которое на стройке каждой гидростанции сопутствует пуску первого агрегата, хочу рассказать не о празднике, венчающем дело, а о буднях, ему предшествовавших.

Случилось так, что именно Саяно-Шушенская ГЭС помогла рождению новой формы союза науки и практики, идеи которого уже давно носились в воздухе.

Где проектировалась Саяно-Шушенская ГЭС? В Ленинграде. Ленинградцы выполняют 95 процентов всех проектных и научно-исследовательских работ, связанных с созданием величайшей гидростанции.

Кто основной поставщик оборудования для стройки, кто должен дать ей сверхмощные гидроагрегаты? Ленинград. На трех четвертях машин и устройств, которыми оснащается гидростанция в Саянах — марка ленинградских предприятий.

И вот коммунисты Ленгидропроекта, где Саяно-Шушенская ГЭС рождалась в чертежах и расчетах задолго до того, как экскаватор вынул первый ковш грунта из ее котлована, пришли к мысли о необходимости самого широкого творческого научно-технического содружества. Такого содружества, которое объединило бы на основе соревнования самые различные коллективы различных ведомств. Объединило бы вокруг вполне конкретной, ясной цели: быстрее построить ГЭС в Саянах с высоким качеством при наименьшей затрате сил и средств.

Да, идея носилась в воздухе — и это подтвердила та быстрота, с какой при поддержке Ленинградского горкома партии 28 предприятий и организаций подготовили и в декабре 1974 года подписали договор о содружестве.

В договоре было мало общих фраз. Преобладало: "разработать", "обеспечить", "создать", "создать впервые в мировой практике"… Причем — точно: кому, что, когда.

Все было поставлено на практические деловые рельсы. Координационный совет содружества наметил двенадцать крупных научно-технических проблем, требующих особого внимания. Определили, кто именно из членов содружества и в какой форме должен принять участие в транспортировке узлов гидросилового оборудования из Ленинграда к Саянам, в возведении плотины и здания ГЭС, в создании и монтаже гидротурбин и гидрогенераторов, в архитектурном оформлении сооружений гидростанции и даже в планировке города Саяногорска.

Прекрасное начинание ленинградцев, воодушевившее и сибиряков, было одобрено Центральным Комитетом партии. "Договор двадцати восьми" дополнил "Договор сорока трех". 43 предприятия и научно-исследовательских института Красноярского края вступили в содружество.

Лет двадцать назад на Енисее побывала Ольга Берггольц. Поехала, как она говорила, по жесткой душевной потребности, тревожащему желанию — посмотреть, какая же она, Сибирь, по-настоящему пришедшая в ее Ленинград с войной. Один из очерков поэтессы так и назывался: "На Енисее".

"О, сколь многие семьи, заводы и детские дома Ленинграда приняла в свои распростертые просторы, в свои новые города и села наша Сибирь!" Далекая Сибирь подпирала Ленинград своим мощным дыханием. Из темного, холодного блокадного города Сибирь казалась "теплой, как большущая семейная шуба, виделась светлой-светлой в мерцании мирных вечерних окошек, голубых сугробов и бессонных огней заводов".

Летом сорок второго года прошел по Ленинграду слух: прибыло пополнение из сибиряков — "и насколько же увереннее почувствовали себя фронтовики-горожане!". Осенью того же года горестный блокадный хлеб стал лучше, сытнее — в городе говорили с благодарностью и гордостью: "сибирский хлебушко пришел".

Отвоевалась страна, победила, начала строиться. Ленинград создавал гидрогенераторы, проектировал плотины для сибирских электростанций. Узнал народ о богатырском будущем Сибири — и все требовательнее звала она к себе сердца…

Очерк поражает глубиной и верностью ощущения возникнувших прочнейших связей между героическим городом и далекой от него, такой близкой ему Сибирью.

И может быть с особой силой, духовной и материальной, эти связи выявились на стройке Саяно-Шушенской ГЭС.

Деловые рабочие контакты дополнились ощущением единства цели. Исчезло расстояние. Каждый этап стройки продумывался, вынашивался ленинградцами и сибиряками, причем очень часто — непосредственно на месте. Сократились писанина и препирательства, стали размываться пресловутые ведомственные барьеры. Живая мысль подхватывалась, и уже было не важно, у кого она родилась, важно, чтобы была польза делу, чтобы сжимались сроки, повышалось качество.

Сила научно-технического содружества, помимо прочего, и в том, что оно вовсе не замкнуто в стенах лабораторий и конструкторских бюро. Оно куда шире, глубже, многограннее. Оно объединило и рабочие коллективы, где более чем достаточно людей, инженерно мыслящих, способных к научно-техническому творчеству, новаторству.

Когда оформилось содружество, проект Саяно-Шушенской ГЭС не был завершен полностью. Оставалось время для корректировки, увязки, уточнения задач ученых, проектировщиков, производственников. А это было необходимо уже хотя бы потому, что проектировалась гидростанция, требующая многих новых научных и инженерных решений.

Инженеры-гидростроители иногда пользуются для оценки сооружений "коэффициентом смелости". Он отражает соотношение объема бетона плотины к оказываемому на нее сдвигающему давлению воды. Так вот, среди плотин своего типа у той, что сооружается в каньоне Саян, наилучший "коэффициент смелости". Она наиболее экономична и совершенна по конструкции. После многих расчетов и испытаний был разработан вариант, позволивший на сотни тысяч кубометров сократить объем бетонных работ при сохранении полной устойчивости и надежности плотины.

Содружество — в этом одна из его важнейших особенностей — позволило как бы собирать в кулак инициативу и энергию людей, работающих в разных организациях, даже в разных городах, для решения общих сложных задач. Был составлен укрупненный сетевой график.

Практическим результатом содружества была и разработка стремительной пусковой схемы. Первый агрегат решили ввести в строй за год до срока, когда плотина поднимется примерно на треть высоты. По мере роста плотины и наполнения моря начнут давать энергию один за другим остальные агрегаты.

Выгода очевидна: гидростанция станет окупать себя задолго до полного окончания стройки.

Но для этого…

Многое, очень многое надо было сделать, чтобы все получилось так, как задумано. Многое по обе стороны моста — и в Ленинграде, и в Сибири.

Ленинградский Металлический завод должен был создать временное, сменное колесо для первой турбины, способное работать при сравнительно небольшом напоре воды. И оно было сконструировано и изготовлено. Координационный совет содружества — число его участников все росло — заблаговременно привлек специалистов научно-исследовательских институтов морского и речного флота: давайте, товарищи, вместе продумаем, как быстро и надежно доставить в Саяны груз, для которого не создано железнодорожных платформ.

Так возник еще один мост: Ленинград — Сибирь.

Из заводских ворот тягач доставил колесо к причалу. Там его подняли на борт специально подготовленного для перевозки морского судна "Пертоминск". Корабль отправился в рейс по Северному морскому пути, где попал в жестокий шторм. "Пертоминск" вошел в устье Енисея и поднялся по реке до портового города Дудинки. Здесь ждала переоборудованная для приема необычного груза речная баржа. Несколько часов спустя баржа с колесом уже двигалась по реке на буксире теплохода "Вайгач". Судоподъемник Красноярской ГЭС перенес её в Красноярское море. На подходах к строительной площадке колесо пришлось перегружать еще раз: резко упал уровень воды. На этот случай был подготовлен речной теплоход с малой осадкой. Точно к назначенному сроку драгоценный груз, от которого зависело выполнение всего замысла, оказался на причале Саяно-Шушенской ГЭС.

А пока осуществлялась операция "Колесо", на заводе "Электросила", поставщике генераторов, готовились к операции, по-своему, не менее ответственной. Обычно статор генератора собирают в цехе, где все приспособлено и отработано. На этот раз решили осуществить сборку прямо на стройке.

Для досрочного пуска первого агрегата требовалось поднять плотину только на треть высоты. Но масштабы сооружения таковы, что по бетону эта треть — больше целой плотины крупной гидростанции. Начались поиски способов, ускоряющих бетонирование. Проектировщики и строители создали опытный полигон возле плотины. К ним присоединились и работники института гидротехники. Испытывали различную опалубку и способы ее установки. Вместо деревянной пустили в дело консольную металлическую, прочную, "быструю" в работе.

Под Дивногорском весь бетон уплотнялся ручными вибраторами. На опытном полигоне в Саянах создали робот-манипулятор. Сам корпус этого небольшого электрического трактора похож, пожалуй, на те советские танки, которые сормовичи выпускали в первые послереволюционные годы.

Длинная стрела-"рука" с четырьмя мощными вибраторами заменяет нескольких бетонщиков при высоком качестве работы и большой надежности. Робот-манипулятор стал главным механизмом в блоках плотины (а помните снимки тридцатых годов, когда парни в лаптях топтались в хороводе, уплотняя смесь?).

На стройке же закружился "хоровод" семидесятых. Бетонщики, механизаторы, водители автомашин создали единый конвейер от бетонного завода до блока плотины. Четыре сквозные смены — "Октябрьская", "Ленинградская", "Саянская", "Комсомольская" — добились в соревновании рекордных показателей.

Без всех подобных нововведений строители не уложили бы столько бетона, сколько требовалось для досрочного пуска первого агрегата.

…И вот плотина поднята почти на треть высоты, сменное колесо — в кратере шахты турбины.

Среди тех, кто занят монтажом первого агрегата, — бригадир Вячеслав Сергеевич Демиденко. Он принимал в Ленинграде паспорт колеса. Демиденко дружит и соревнуется с бригадиром Ленинградского Металлического завода Валентином Тимофеевичем Антоновым.

На пусковых работах занята бригада плотников-бетонщиков Валерия Александровича Познякова. Он дружит и соревнуется с бригадиром Ленинградского Металлического завода, Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета Российской Федерации Владимиром Степановичем Чичеровым.

Широк круг содружества!

Работая над документальным фильмом, мы с режиссером Владленом Трошкиным и группой операторов держали в поле зрения две точки на двух полюсах содружества — каньон Саяно-Шушенской и цех Ленинградского Металлического.

На экране просмотрового зала киностудии разрозненные сценки, выхваченные из жизни, — десятки, сотни, снятые удачно, с характерными неповторимыми черточками, а то и с холодным профессионализмом, но без души — складывались в неоконченную мозаику.

В фильм потом вошло немногое, память сохранила больше, остались записи фонограмм.

Нас особенно интересовали Позняков и Чичеров.

Вот двое, еще не притершиеся друг к другу, подписывают договор соревнования. Чичеров, не новичок в торжественных церемониях, держится свободно. Позняков несколько скован.

Месяца три спустя оба уже тянутся друг к другу, оба радуются новой встрече.

И еще кадры — Чичеров и Позняков в Музее обороны Ленинграда. Долго ходят молча. Останавливаются у витрины, где, будто ком темной глины, кусочек блокадного хлеба. И Чичеров говорит глухо, прерывисто:

— Я все это, Валера, не в музее видел. Блокаду помню, хлеб этот… Ребенком был тогда. В таком вот кусочке жизнь человеческая… Люди на улицах падали, у станков умирали… Меня с другими ребятишками вывезли в Башкирию. Там люди сами недоедали, война всюду чувствовалась, а нас выходили. Отец у меня в Ленинграде помер, умерла и мать. И, стал мне завод домом родным. Сызмальства у турбин. Сначала двадцать пять тысяч киловатт, потом двести тысяч, пятьсот, теперь дошли до миллиона двести.

Вот Чичеров, приехав в зимние, морозные Саяны, работает с бетонщиками Познякова, чтобы вникнуть в суть и трудности их работы.

— Нам хочется узнать стройку, как мы знаем свой цех, — говорит он.

А какое-то время спустя сибиряк со сварочным аппаратом "сдает экзамен" в цехе Ленинградского Металлического.

Их рабочие места разделяет полстраны. Но дело у них одно. В турбинах и бетоне саянского гиганта останутся "автографы" ленинградца и сибиряка.

Сегодняшний день стройки — как бы продолжение фильма. Позняков вместе с монтажниками бригады Демиденко днюет и ночует возле первого агрегата. Теснота, скученность. У бетонщиков работа кропотливая, мелкая: тут выступ, там порожек. Бригада Познякова давно "теряет кубометры": не развернешься, подчас вместо огромной бадьи, подаваемой краном, в ход идут ведерки с бетоном. Из рук в руки, из рук в руки. Вот тебе и техника.

Но ничего не поделаешь. Нет широкого фронта работ. И не жди его. Надо прилаживаться к монтажникам. Они теперь цари и боги!

Позняков:

— Все мы на одном пятачке, друг без друга никуда. Говорю ребятам: давайте наводить у себя порядок, на содружество надейся, сам не плошай. Надо, чтобы наша тройка не сбоила.

Тройка такая: кроме бригад Познякова и Демиденко — бригада плотников-бетонщиков Сергея Коленкова. Тесно, локоть к локтю, каждый зависит от другого. И договорились без протоколов: бетонщики и монтажники, которым поручили готовить пуск, — как одна семья. Если что не так — в открытую: ребята, это нам мешает, давайте уж как-нибудь…

Узнал, что часть бригады Сергея Коленкова вместе с бригадиром взяла первый выходной за много недель. Неловко, конечно, являться в незнакомый дом незваным гостем, да что поделаешь…

По случаю выходного бригадир и звеньевой Константин Смирнов — бакенбарды делали его похожим на кинематографического испанца — сидели в креслах возле низенького полированного столика, на котором был кувшин с мутноватым пивом и тарелка с сибирским деликатесом — малосольным хариусом. Я помешал их разговору. Перед хозяином лежал раскрытый блокнот с каким-то чертежом, вокруг которого роились замысловатые завитушки, не идущие к делу.

Коленков — сибиряк. Окончил железнодорожное училище, три года отработал котельщиком, ремонтировал электровозы. Потом — армия. Вернулся в Красноярск, а там только и разговоров: Красноярская ГЭС, Дивногорск…

Поехал Сергей Коленков строить ГЭС. Попал в бригаду арматурщиков. Освоился, преуспел, выдвинулся, С Красноярской — на Саяно-Шушенскую. Поработал и за границей, в Чехословакии, на интернациональной стройке Тушиница-П. Правда, это не ГЭС, а тепловая станция. Смолоду комсомольский активист, теперь лауреат премии Ленинского комсомола, член Красноярского краевого комитета партии.

Я спросил о чертеже в блокноте.

— A-а… Это мы с Костей сцепились. Есть у нас одна техническая идея. Спорная, но, думаю, стоящая.

Коленков окончил техникум. Народ в бригаде образованный, есть даже один инженер-гидротехник, в прошлом был старшим прорабом, теперь плотник-бетонщик. Проштрафился? Ничуть! Говорит, что понял: настоящим творческим инженером ему не стать, а ремесленничество не давало удовлетворения.

— А вы как насчет вузовского диплома?

Коленков словно прикидывает: сказать — не сказать?

— Буду пробовать. Присматриваюсь в деле к настоящим инженерам. В техникуме спрашивал преподавателей: стоит, есть у меня данные? Только откровенно! Говорят: стоит, пробуйте.

Я невольно поглядываю на блокнот с чертежом.

— Нет, это другое. Чтобы в технике разобраться, чтобы изобретать, не обязательно быть инженером. Вон наш экскаваторщик Маршалов Александр Григорьевич. Додумался до конструкции обратной лопаты для серийного экскаватора, теперь опять кое-что конструирует, думает повысить производительность своей машины чуть не в полтора раза. А ведь нет у него диплома. Инженер — по-моему, организатор технического прогресса в более широком плане, способный охватить, понять, умело применить многие научно-технические идеи. Должен он быть человеком масштабным, смелым, даже рисковым.

Спрашиваю, куда после Саяно-Шушенской.

— Как куда? На Средне-Енисейскую.

Не берусь предсказывать судьбы людей. Но думаю, на Средне-Енисейской еще доведется мне встретить инженера Коленкова. Я далек от фетишизации инженерного диплома. На мой взгляд, внутренне несостоявшийся инженер поступил мужественно и честно, заново начав с плотника-бетонщика. Коленков идет другим путем: плотник-бетонщик, бригадир со средним техническим образованием, практически и теоретически подготавливающий себя к следующему шагу. Так вернее.

Олесь Григорьевич Грек — секретарь партийной организации управления стройки. Он не только гидротехник, но и литератор, автор и составитель четырех сборников о Красноярской ГЭС. Грек руководит в Саянах отделом, занятым научной организацией труда, социалистического соревнования и содружества.

Люди старшего поколения, начинавшие трудовую жизнь в первые пятилетки, помнят, как все бурлило и кипело, какой взрывчатый динамизм был в слове "Даешь!". Помнят красные и черные доски, плакаты доморощенных художников, где против имен передовиков изображался аэроплан, тогда как отстававшие унижались изображением медлительных черепах и улиток. И это было в духе времени, бурного, трудного, неустоявшегося, когда успех часто решали кирка да лопата, физическая сила и выносливость.

Но как же все изменилось с годами!

Символический самолетик плаката превратился во всамделишный реактивный лайнер, на котором передовики за считанные часы преодолевают полстраны ради встречи со своими товарищами по общему делу и соперниками в соревновании.

Прежде обычно соревновались заводы-соседи, где от проходной до проходной пешком полчаса. Сегодня, когда вся страна — единый народнохозяйственный комплекс, когда стройки грандиозны, атомная электростанция где-нибудь на Чукотке во многом "ближе" к АЭС Мангышлака или Армении, чем к индустриальным гигантам Комсомольска-на-Амуре.

— Разве было что-либо подобное научно-техническому содружеству, возникшему вокруг нашей стройки? — спрашивает Грек. — Масштаб небывалый: за ленинградцами и сибиряками — Москва, Азербайджан, Урал, Украина. Сто семьдесят предприятий, научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро. Дело новое, заслужившее самые высокие оценки. Однако до конца ли оно осмыслено, изучено? Что наиболее ценно, в чем просчеты? Где надо идти от общих лозунгов в глубину? От частных решений — к действительно комплексному подходу, к разработке научно обоснованного комплексного метода?

На стройке, как и всюду у нас, переходящие знамена, вымпелы, дипломы, почетные грамоты, общепринятые формы морального и материального поощрения. Может, тут все налажено четче, оперативнее. Считается обязательным, чтобы у каждого осталось на руках, в семье свидетельство, что такой-то в таком-то месяце добился первенства.

— Давайте откровенно, — предлагает Грек. — Наши дети завтра забудут о ста рублях премии, полученной отцом. Но и двадцать лет спустя с гордостью будут разглядывать диплом: смотри-ка, отец-то еще в семьдесят восьмом пускал первый агрегат на Саяно-Шушенской. Ветеран!

Особая забота — обобщение опыта научно-технического содружества. Этим занимаются многие. В частности, партийные организации Ленинграда, Красноярска, Хакасии, партийный комитет стройки, профсоюзные организации, координационный совет и, разумеется, печать.

Содружество и соревнование неделимы. Они помогают решать не только частную, пусть очень важную задачу — досрочный ввод в строй Саяно-Шушенской ГЭС. Они способствуют росту общественного сознания множества людей, воспитанию их гражданской зрелости, гармоничному развитию личности.

— Вот смотрите, что получается. — Грек воодушевлен, в нем говорит партийный работник и литератор. — Ленинград и Саяны, Чичеров и Позняков, Антонов и Демиденко. Разве это просто цепочки соревнования? Рабочее колесо переходило из одних живых рук в другие, знакомые. Это уже не обезличенный металл, к нему и отношение особое. В соревновании рождалось, в соревновании было пущено.

И разве вместе с ним, с технически совершенным рабочим колесом, со всеми другими частями агрегата, с ленинградскими гостями не вливалась в Саяны при совместной работе струя высокой производственной культуры, которой славился еще рабочий Питер? Разве наши инженерные кадры не обогащались новейшими идеями, рожденными в таком центре научно-технической мысли, как Ленинград? И смотрите, размах все шире, связи все глубже, многостороннее, Ленинградские писатели помогают нашему литературному объединению. Саяногорск слышит крупных ленинградских музыкантов и композиторов, причем фестиваль "Саянские огни" мыслится как начало долгой дружбы, творческого шефства, Бетон, сталь, виолончель, стихотворная строка — прекрасен их союз, формирующий личность, делающий жизнь в далеком уголке Сибири более полной и привлекательной!