Сила оружия

Глава 7. Сказочник

Пока мы шли по коридору, я успел прочитать на бэйджике имя своего спасителя, которое уже успел подзабыть. Ага, значит, Рашид Гасанович, приглашенный эксперт-историк.

Забавно. Зачем приглашать преподавателя по истории на выставку современного художника? Или это то самое?

— Не думал, что вы интересуетесь подобным… искусством, — озвучил я свои мысли, указывая на какое-то жуткое сочетание пятен, называемое «картиной».

— Ах, вы об этом? Нет, конечно нет, — рассмеялся историк, — Презабавная гадость, но до средневековых пыток все же не дотягивает, хотя глазам от нее и больно. Сейчас, например, вы смотрите на «Нерождение будильника».

Уф, значит, меня не ждет лекция о гениальном мастере, опережающем свое время.

Картина, возле которой мы остановились, представляла из себя мешанину из белых и желтых пятен условно круглой и овальной формы. Эти кляксы налезали друг на друга в причудливом танце, но ни смысла, ни композиции мне в этом хороводе уловить не удалось.

— А вы отойдите к противоположной стене, — посоветовал Рашид Гасанович, — сам-то я уже староват бегать туда-сюда, но близорукость тут даже помогает.

Я послушно сделал несколько шагов назад. Крупные мазки на отдалении воспринимались уже получше, и действительно начали сливаться в какое-подобие композиции.

— Яичница?! — наконец, до меня дошло.

— Именно!

— Хм… А разве можно по яйцу узнать, вылупится из него петух или курица?

— Это нужно спрашивать у самого автора, но он еще не приехал.

— Так вы все же из поклонников?

— Я? Упаси Аллах! Просто мне сын одного коллеги прислал приглашение, ну и вот, — историк щелкнул по висящему на груди бейджику, — Могу, как говорится, не только смотреть… А вы, Бонифаций Петрович, какими судьбами? Расширяете свой кругозор в области современного искусства?

— Если бы, — я притворно вздохнул, — Все пытаюсь найти работу, вот и присматриваюсь, то тут, то там. Городок мне ваш приглянулся, и домой ну совсем не тянет… Вот…

Я старательно прикрыл пальцами компрометирующие имя и фамилию, и показал свое удостоверение искусствоведа. Хорошо хоть, что оно оказалось на русском и английском.

— Ага. Понятно-понятно, — закивал, напоминая китайского мудреца-болванчика, старик, — Так, может, переговорите с Анатолием?

— Это ваш коллега?

— Нет, — Рашид Гасанович махнул рукой, — Сын его. Я так понял, он один из организаторов выставки. Что-то вроде мецената или продюсера молодых талантов.

Да ладно!

— А коллега ваш, простите, он кто? Тоже историк?

— Почти. Археолог. Ох, мы с ним в разных экспедициях не одну меру соли съели, пополам с песком и потом! Очень боевой, гхм, товарищ… Помнится, как-то отыскал он в арамейских землях остатки храма сасанидов — если, конечно, так можно назвать ту груду камней. Но кое-какие любопытные барельефы там сохранились, да. Так вот, знаете, что сделал Гоша, когда объявились какие-то дикие персы, и начали требовать убраться с якобы их земли?

— Даже и представить не могу.

— Начал бросаться в них скорпионами! Зачерпывал прямо горстями, и швырялся в несчастных иранцев!

— В персов, — поправил я его.

— Вряд ли, — засомневался профессор, — Для персов они были уж слишком молоды.

— А при чем тут возраст-то?

— Так ведь Персия стала Ираном в середине тридцатых. В тридцать пятом, если точнее. А в экспедиции мы были, дай Аллах памяти…

Слушать про Иран было не так интересно, как про скорпионов, поэтому я сменил тему:

— А где он их столько взял, ваш друг?

— Иранцев? Так ведь они сами пришли…

— Скорпионов.

— В кувшине! И вот тот уже точно был самым настоящим персидским!

— Тогда откуда они взялись в кувшине, да еще так много?

— Не знаю… — старик задумчиво почесал тростью кончик носа, — Может, мы его таким уже нашли?

— Без понятия, меня же там не было.

К счастью, его «увлекательный» рассказ не то об иранских персах, не то о персидских скорпионах был прерван появлением довольно импозантного молодого человека. Ну, как молодого — лет тридцати, может, чуть больше.

Одет он был в кожаные коричневые брюки в ковбойском стиле, с бахромой, остроносые замшевые туфли и в самый настоящий замшевый кафтан, прямо как на картинах — длинный, с отворотом, со стоячим воротником и петлями, подпоясанный кушаком …

Завершала образ тяжелая трость и круглые очочки, сдвинутые на самый кончик носа.

Прямо какой-то западно-дикий стрелец-удалец.

— Анатолий, мальчик мой! — обрадовался его появлению историк.

— Дядя Рашид, здравствуйте. Не думал, что вы так рано объявитесь. Разве занятия уже закончились?

— Так ведь уже все, никаких лекций, сплошные рефераты и дипломники.

Они обменялись размашистым крепким мужским рукопожатием, и «стрелец» наконец-то обратил внимание на меня, встав в картинную позу: ноги широко расставлены, между ними «воткнута» в пол трость, на которую он опирается обеими руками.

— Ах да, Анатолий. Разреши представить тебе моего коллегу, Бонифация Петровича, он, кстати, искусствовед и художник.

— Тоже преподаете? — сдержанно улыбнувшись, потянул тот руку.

— Уже нет. В поиске.

— А я, если можно так выразиться, один из устроителей вот этого всего безобразия, — «стрелец» скривился и обвел рукой вокруг, указывая на картины-пятна.

— Сочувствую, — я улыбнулся, — Какая-то свежая столичная звезда, новое слово в размазывании красок по холсту очередным нетрадиционным способом?

— Скорее, наоборот, сплошная провинциальная бездарность. И мазюкает по старинке — кистью и кулаками, да еще и натурал и при этом мясоед. В общем, сплошная скукотища.

И он мне подмигнул.

Я невольно улыбнулся в ответ:

— Его хоть прямо сейчас в Красную Книгу, как вымирающий вид.

— Мое дело маленькое: бюджет освоить и выставки в указанных клиентом локациях организовать. Вот и крутимся, как можем, — он пожал плечами.

— Ага, — сообразил я, — Клиент, небось, это отец юного дарования?

— Этому «юному дарованию» уже самому за полтинник. Нет, тут немного… другая тема.

Глаза «стрельца» забегали по сторонам, а пальцы непроизвольно сжали рукоять трости, вырезанную в форме львиной головы.

Так обычно зажиточные бабки реагируют на просьбу фальшивого представителя «Горводоканала» проверить счетчики. Особенно те, что под ванной прячут заветную шкатулочку «на похороны», прикрыв ее старой дерюгой да парой вантузов.

Затянувшуюся паузу нарушил звук рингтона из кармана сюртука Анатолия. Или кафтана?

— Что ж, не буду вам мешать наслаждаться выставкой, — протараторил тот, мельком взглянув на экран «яблочного» смартфона последней модели.

Откланялся и убежал, побормотав невнятное «нужно уладить кое-какие организационные вопросы»…

«Наслаждались» мы еще около получаса. Правда, этот процесс был больше похоже на игру «угадай, чего намазюкано на этой картине». Параллельно я изучал планы эвакуации, искал подозрительные двери, лестницы и оглядывался по сторонам в поисках охранников, которые больше были бы похожи на телохранителей или наемников.

Безуспешно.

— Не знаю, как у вас, Бонифаций Петрович, но у меня уже от этого всего в глазах рябит и сердечко покалывает, — первым сдался мой спутник, устало опираясь на стену, — Подержите…

Он передал мне трость, а сам достал из кармана пузырек. Отсчитал пять крошечных таблеток и закинул в рот.

— Вы в порядке? Как себя чувствуете? — забеспокоился я.

Еще не хватало, чтобы он тут окочурился — тогда мне точно придется прокатиться в полицейский участок, и там выяснится, что никакой я не Бонифаций, и даже не Леопольд.

— Пустяки, я уже привык, — махнул тот рукой, — Но если вы меня проводите, то буду вам очень признателен. Тут совсем недалеко, остановки четыре поехать, и я уже дома.

— Хорошо. Только сперва подскажите, где здесь уборная…

Если этот «стрелец» и впрямь организатор выставки, то через него можно выйти и на устроителей подпольного аукциона. А значит, упускать историка из виду никак нельзя — это мой единственный способ наладить контакты с этим Анатолием.

В туалете я через Коммуникатор связался с остальными Неудачниками и вкратце рассказал им о приключениях немецкого искусствоведа в российской глубинке. И они меня поддержали, велев «подружиться с дедушкой». Угу, хорош «дедушка», особенно после его рассказа о том, как они с «папой Анатолия» продали свою переводчицу в гарем какому-то Иранскому землевладельцу, в обмен на «схему старой машины водяных пыток» времен какого-то древнего царя-мага.

— Надеюсь, у нее все сложилось хорошо, — так он закончил свою историю, и я даже не понял, шутит историк, или говорит всерьез.

И это не считая его сомнительных увлечений древними пытками и казнями!

В общем, за ближайшие полчаса через мои уши прошли десятки бородатых или специфических анекдотов, несколько довольно занимательных историй из жизни «черных» и черных археологов и тому подобное.

Возможно, в другое время и в другой обстановке Рашид Гасанович был бы весьма занимательным собеседником, но «танцевать» с ним в обнимку в общественном транспорте, когда со всех сторон напирают потные злые люди, и при этом каждые пять минут поднимая упавшую трость, и пытаясь не потерять суть очередного рассказа — сомнительное удовольствие.

— А хотите, я вас настоящим индийским чаем угощу? — предложил историк, когда мы уже вышли из душного троллейбуса, и шагали по уютному тенистому скверику в сторону его дома.

— Собранным настоящими индийскими девственницами при свете настоящей индийской полной луны? — вяло попытался отшутиться я, одновременно скидывая Неудачникам метку своего местонахождения.

— Вот вы смеетесь, а в некоторых храмах до сих пор существуют девадаси, которые в том числе собирают и травы для благовоний и всяческих ритуалов.

— Девадаси?

— Храмовые танцовщицы, которых не смеет коснуться рука смертного мужа.

— Ну, так ведь это и не руками делается, а совсем другим местом.

Я едва не сорвался на откровенную грубость, пытаясь отвязаться от гостеприимного историка, но тут дорогу нам преградили двое молодых ребят, не то плечистых спортсменов, не то просто в «дутых» куртках не по размеру:

— А ну стой, пидор старый, — рявкнул один из них, упираясь моему спутнику в грудь ладонью.

— Прошу прощения, юноша, но вы явно обознались, и я не ваш половой партнер, — отозвался тот.

Ого! А старикан могет в иронию и хамство. Прошу прощения за свои недавние мысли в ваш адрес, дедуля.

— Чего-о? — побагровел нахал.

— Могу и повторить: вы обознались, и я не…

— Рашид Гасанович, мой друг хотел сказать, что он готов вам пересдать экзамен прямо сейчас, — вмешался второй, — а не в августе, как вы его поставили.

— Какой август? Какой экзамен? — удивился старик, — Сессия же еще не началась?

— Осталось лишь по цене договориться. Или пара красных бумажек, — в руке паренька появились пятитысячные купюры, — Или пара сломанных ребер, — и он демонстративно помахал кулаком с зажатым кастетом.

— Чего-чего? — переспросил я.

— Пизды ему дадим, — пояснил первый, кивая в сторону Рашида.

— Странно… с виду вроде мужик, а экзамен бабской дыркой отрабатывать собрался. Или ты отсосать за оценку предлагаешь? Так это по-другому называется.

Да, я откровенно нарывался. Хоть уже и «сжег» свои запасы адреналина, но во-первых, это всего лишь пара широкоплечих молокососов, во-вторых, в руке у профессора очень удобная трость, похожая на мою швабру в «боевом» режиме, а в третьих…

«Кортизол называют «гормона стресса» из-за его участия в формировании защитных реакций на внешние угрозы и стрессовые ситуации. Он усиливает сердцебиение, повышает артериальное давление, и в то же время держит под контролем тонус сосудов, не допуская критических изменений. Кроме того, в момент стресса кортизол активизирует работу мышц, снижая в них расход глюкозы и усиленно заимствуя ее из других органов. Он мобилизует ресурсы организма для спасения жизни. Например, чтобы убежать от преследователей, выбраться из-под завалов, сразиться с врагом».

Я иногда все же почитываю методичку Дока!

Внимание! Обнаружен критический выброс кортизола!

Теперь почему-то на иконке таймера отображается печень, а не сердце, как при выплеске адреналина в организм. И у меня есть все же те 10 секунд.

— Разрешите?

С неожиданной для себя самого силой вырываю трость у историка.

Нападающие расходятся, беря меня в клещи, и встают в стойки. Оба правши, а это значит, левая нога вперед, правая — назад. Что дает мне определенное преимущество, и если уметь им воспользоваться…

А я — умел, спасибо Спорти.

Делаю два быстрых шага вперед, оказываясь между бойцами. У того, что слева — почти за спиной, так что достать он меня не сможет, пока не развернется. А вот правый теперь для меня полностью открыт, поэтому делаю самый банальный тычок ребром ладони ему в горло.

Разумеется, левой рукой, потому что это отвлекающий маневр. Да и не дотянулся бы — расстояние великовато.

Но не для трости, которой я сильно бью «алчущего знаний» студента в пах. Раз уж он открылся и повелся на «обманку», вскидывая руки в плотный блок головы и верхней части корпуса, то грех не воспользоваться таким моментом!

Удар получился невыразительный: снизу, без замаха и с вывертом, но яйца — они и у боксера яйца, и у каратиста, и даже у муайтайца яйца — это тоже просто яйца.

Хотя, слыхал я про какую-то древнюю китайскую технику, мастера которой этим местом даже удары бревна принимают. Но мой противник не был ни китайцем, ни древним мастером техники «звериной пятки». Так что он согнулся и упал на колени, корчась от боли.

Второй как раз успел за это время развернуться, за что был мною «поощрен» прямым тычком рукоятью трости в лицо. Он ловко отбил мой неуклюжий удар и перешел в атаку, «угостив» меня сильным хай-киком в голову.

Даже и не знаю, что сыграло свою роль: боевой азарт, повышенный уровень кортизола, или растерянность моего противника, но я даже ухом не повел. В ответ крутанул тростью, вынуждая противника отшатнуться, частично перенося вес на дальнюю от меня ногу.

Чем отличается обычная советская палка-опиралка пожилого профессора от модного новодела щеголя-«стрельца» с закосом под старину? Ну, например, хотя бы тем, что рукоять у нее сделана в форме практичного и удобного крюка, а не чьей-нибудь резной головы.

И этим крюком гораздо удобнее цеплять и тащить чью-нибудь ногу, чем, например, перекладиной моей многофункциональной швабры.

Нападающий вынужденно опустился в какое-то жалкое подобие продольного шпагата. Чтобы не потерять равновесие, ему пришлось опереться на руки, ну а дальше уже дело техники. Скорый состав «Мое Колено» за доли секунды преодолел расстояние до конечной станции «Лицо Противника», где и возвестил о своем прибытии характерным хрустом.

«2:0» в пользу многоликого Уборщика, который хоть по документам и Леопольд, но в данный момент, самый что на есть Бонифаций.

— Браво, браво молодой человек! Вы сейчас чем-то похожи на меня самого в молодости! — зааплодировал мне профессор.

— Вот, кажется, это ваше, — я вернул ему трость, — И часто вам пытаются таким образом экзамены пересдать?

— К счастью, это всего второй или третий случай. Вы, Бонифаций, не беспокойтесь. Я позвоню племяннику, и он приставит ко мне парочку своих ребят.

— Племяннику?

— Он какая-то шишка в «Беркуте», это у нас такое охранное агентство. Может, слышали?

— Кое-что, — ухмыльнулся я.

— Кстати, а вон уже и мой дом. Спасибо вам большое, и простите старика за вот это, — он махнул тростью в сторону сквера…

Я все же проводил старикана до самого подъезда: мало ли, сердце у него опять прихватит после таких-то приключений? Тот снова напомнил о «настоящем индийском чае».

— Простите, — буркнул какой-то тип в низко надвинутой на лицо кепке, оттирая меня в сторону и прикладывая к кодовому замку «таблетку».

— Простите, Рашид Гасанович, но от чая мне сегодня придется отказаться, — покачал я головой, — Может, в другой раз?

— Как вам будет угодно, Бонифаций. Хорошего вам дня.

— До свидания, профессор. Было очень интересно с вами пообщаться.

Едва дверь за его спиной захлопнулась, из ближайших кустов вынырнула знакомая фигура.

— Что, и даже не наградил героя-спасителя поцелуем на прощание? — ухмыльнулся Физик.

— Вы-то здесь откуда взялись так быстро?

— Сирена узнала твоего нового любовничка, позвонила в ректорат и выяснила его адрес.

— На хуй иди, гомофобище стремное. Хороший, кстати, оказался дед. Знает много интересных историй и анекдотов, на чай приглашал.

— Это же тот самый, что пытки древние изучает? А он уже пообещал показать тебе свои наручники и плетки?

Драку, как выяснилось, Неудачники тоже видели, но вмешиваться не стали, хотя Химик и держал наготове «Пугач», который ему передали, как лучшему стрелку.

— Кстати, а сам он где? — я огляделся по сторонам, не найдя нашего эксперта.

Громыхнула тяжелая входная дверь.

— Богатым буду, — вышедший из подъезда Химик стянул кепку, — Забавный, кстати, оказался дедок.

— В смысле? Он и тебе успел свои истории рассказать?

— Почти, вот, послушай.

Парнишка достал смартфон и включил воспроизведение:

«Раз-два, тупая пила. Три-четыре, ножи наточили. Пять-шесть, в Деве крючья есть», — раздался прерывающийся голос тяжело дышащего Рашида Гасановича.

— Что он там делает?

— Считалочка у него такая. А еще этот древний божий одуванчик поднимается на пятый этаж пешком по лестнице. Перешагивая через ступеньку в свои семьдесят c хвостиком…