Сильвестр

16

Встреча в Парке помогла Фебе ответить на вопрос, как отнестись к ухаживаниям герцога Салфорда. Она решила пока не отталкивать Сильвестра. Герцог же сделал все, чтобы она не могла сразу отвергнуть его ухаживания, но эта мысль пришла ей в голову уже после того, как она приняла решение. Феба совсем не боялась влюбиться в Салфорда, ей нравилось его общество и не хотелось терять такого остроумного собеседника. Если герцог собирался поступить с ней так же, как поступил с неизвестной ей мисс Уарф, то Феба не видела лучшего способа поставить Сильвестра в неловкое положение, чем принять его ухаживания с холодным дружелюбием. Эта мысль показалась ей превосходным поводом, чтобы терпеть общество герцога Салфорда. Очень скоро Феба нашла еще одну причину. По мере того, как представители высшего света съезжались из своих загородных поместий в Лондон, на Грин-стрит стало поступать немало приглашений. Феба всегда с опаской посещала балы и быстро оценила преимущества, которые давала дружба с Сильвестром. Как же сильно отличался ее второй сезон в лондонском свете от первого! В прошлом году она никого не знала, страдала от застенчивости и не могла привлечь к себе внимание. Сейчас же, хотя список ее знакомых был невелик, мисс Марлоу притягивала взоры, поскольку являлась последним увлечением блестящего герцога Салфорда. Те, кто раньше считал Фебу скучной, некрасивой и чересчур простоватой, сейчас неожиданно обнаружили, что девушка обладает недурной наружностью, ее откровенные высказывания не лишены юмора, а простота освежает. «Необычная» — такой эпитет закрепился за дочерью лорда Марлоу. Его придумала сама леди Ингхэм, но сейчас никто уже не помнил этого. Тихая и скромная девушка, не претендующая на роль красавицы, должна быть необычной, раз ей удалось привлечь и внимание Сильвестра. Конечно, многие не могли понять, что он в ней нашел. Она никогда не опускалась до лести и имела более чем скромный успех на балах и вечерах. К счастью, Феба Марлоу стала непринужденно чувствовать себя на светских развлечениях. Ее устраивало положение, при котором у нее имелось несколько знакомых, чье общество она находила приятным, и она никогда не испытывала недостатка в кавалерах на балах. Женщина, которую Сильвестр дважды приглашал на танец за один вечер, могла не бояться остаться незамеченной. К тому же Сильвестру теперь тоже не приходилось беспокоиться, что может последовать отказ, пока он продолжал обращаться с мисс Марлоу с соответствующей долей уважения и внимания. Может, у него и имелись вероломные мотивы, но невозможно отрицать, что он был восхитительным компаньоном, в обществе которого не обязательно следить за своим языком. Еще герцог Салфорд обладал великолепным чувством юмора. Часто, когда кто-то говорил глупость или совершал смешной поступок, Феба инстинктивно искала в толпе Сильвестра и знала, что его это тоже рассмешит и позабавит. Она могла легко вытерпеть даже самую скучную вечеринку, лишь бы на ней присутствовал герцог Салфорд, который понимал ее с одного взгляда. Ей это даже стало казаться странным. Не менее странным было и то, что она страдала от скуки на вечерах и балах, на которые этот человек не являлся. О нет! Хотя мисс Марлоу отчетливо осознавала высокомерие герцога, эгоизм и противное тщеславие, она не имела намерения, по крайней мере немедленного, отвергнуть ухаживания Сильвестра.

К тому же благодаря герцогу Салфорду она теперь ездила на маленькой, горячей, но уже приученной к узде кобыле, которая была отлично обучена всем видам аллюра. Феба непроизвольно вскрикнула от восторга, когда впервые увидела Светлячка. Она не могла понять, как миссис Ньюбэри позволяет кому-то другому ездить на такой замечательной лошади? Миссис Ньюбэри тоже не могла ответить на этот вопрос, поскольку почему-то предпочитала своего старого и любимого Юпитера. Правда, Феба поняла ее чувства. У нее тоже была старая верховая лошадь, лучшие дни которой остались в далеком прошлом, но она до сих пор оставалась ее любимицей.

Однако Феба Марлоу довольно скоро открыла правду в отношении Светлячка. Майор Ньюбэри, которому так к лицу был алый мундир, обратил внимание, что жена со своей новой подругой почти ежедневно отправляются на прогулки верхом. Он вышел на крыльцо их маленького домика и, как только заметил Светлячка, воскликнул:

— Джорджи, это и есть та кобыла, которую дал тебе Сильвестр? Клянусь Юпитером…

Феба в тот момент находилась достаточно далеко и, казалось, ее ушей не достигли ни этот вопрос, ни последующий испуганный возглас майора:

— А? О!.. Совершенно верно, моя дорогая! Совсем из головы вылетело!

Несколько ужасных секунд Феба спрашивала себя, что ей следует делать. Потом решила притвориться, что ничего не слышала. К этому ее подтолкнуло не только хорошее отношение к Джорджиане, но и нежелание прекращать приятные прогулки.

Сильвестр оказался прав, когда предрек, что Феба и Джорджи быстро подружатся. Они нравились друг другу, а так как леди Ингхэм не возражала, то Феба часто бывала в веселом доме Ньюбэри. Леди Ингхэм только ворчливо заметила, что Ньюбэри не мешало бы поднабраться хороших манер, но Феба, которая посещала исключительно большие официальные вечера лондонского высшего света, была в восторге от своих новых друзей. Больше всего ей нравились вечеринки. Миссис Ньюбэри проводила их в своем несколько запущенном доме. Никто никогда не знал, что может произойти на вечеринках Джорджи, говорил лорд Ярроу. Он рассказал, что однажды приехал пять минут спустя после того, как хрустальная люстра в гостиной упала на пол. Джорджи стояла, как Дидона[9] среди развалин Карфагена, только более спокойная. Сильвестр согласился с другом, но, по его мнению, лучшим вечером у его кузины, на котором он присутствовал, был не тот, когда упала люстра. Однажды новый дворецкий Джорджианы, мертвецки пьяный, впустил его в дом и, закрыв дверь, упал замертво. Фебе даже в голову не могло прийти, что люди могут быть такими раскрепощенными и веселыми, как в доме Джорджи Ньюбэри. Да и Сильвестр ей особенно нравился, когда находился у кузины в окружении своих близких друзей. Конечно, это могло быть еще одним проявлением его высокомерия. Герцог показывал себя с самой приятной стороны только в кругу своих родственников и самых близких друзей. Однако нельзя отрицать, в эти моменты он бывал очарователен.

Салфорд был так же неотразим во время давно запланированной экспедиции в Ричмонд-парк. Фебу особенно удивило, что его настроение не испортилось даже после того, как к первоначальной компании прибавились еще три человека, причем кое-кто из этой троицы вызывал у Сильвестра особое раздражение. О том, что к ним решил присоединиться майор Ньюбэри, герцог Салфорд узнал с радостью. Он хладнокровно принял новость, что с ними поедет его невестка, которая решила захватить своего брата Чарлза. Но когда утром в день прогулки в Ричмонд-парк неожиданно выяснилось, что Ианту вместо брата сопровождает сэр Наджент Фотерби, даже майор, не славящийся особой привередливостью, громким шепотом сообщил жене, что у него появилось сильное желание побыстрее дать деру, поскольку, по его мнению, эта развлекательная прогулка с самого начала обречена на провал.

Поначалу на самом деле казалось, что этим все и закончится. В последнюю минуту Ианта сообщила, что они с братом решили встретиться с остальной компанией у Роухэмптонских ворот, а лошадей пошлют вперед с конюхом. О таком внезапном изменении планов Сильвестр узнал только в доме Ньюбэри, куда он прибыл для того, чтобы сопровождать дам. Услышав об этом, герцог сердито воскликнул:

— О, Господи, Джорджи, почему вы не сказали Ианте, что если она не хочет ехать с нами, то могла бы остаться дома? Она заставит нас прождать час, а скорее всего и больше.

— Наверное, вы правы, мы действительно потеряем из-за нее не меньше часа, только злитесь на меня напрасно, — спокойно ответила Джорджи. — Записку Ианты принесли не более двадцати минут назад. Единственное, что я могла сделать, так это послать лакея обратно с напоминанием, что поскольку билеты для проезда в Ричмонд-парк у вас, она не должна опаздывать.

— Так она и послушается! — недоверчиво заметил Сильвестр.

Но когда процессия добралась до Роухэмптонских ворот, герцог Салфорд был приятно удивлен, увидев ожидающую их невестку. Он подумал было, что отнесся к Ианте незаслуженно строго, когда в ту же минуту заметил, что рядом с ней находится не ее брат Чарлз, а как всегда модно одетый сэр Наджент Фотерби. Сильвестр мгновенно напрягся, добродушное выражение лица сменилось высокомерным изумлением. Феба с трудом подавила сильное желание заявить герцогу, что он чрезмерно кичится своим титулом. Она уже почувствовала жалость к сэру Надженту.

Однако ее жалость оказалась совершенно напрасной. Сэр Наджент знал, что не нравится Сильвестру, но ему даже в голову не могло прийти, что Сильвестр или кто-то другой может его презирать. Доведись ему осознать это, и он был бы очень шокирован. Когда герцог поднял свой монокль, Фотерби держался невозмутимо, ведь было очевидно, что герцог изучает безупречные складки на его галстуке. Сэра Наджента нисколько не удивило такое демонстративное проявление внимания к его галстуку. Напротив, он был бы сильно разочарован, если бы галстук, на завязывание которого у него ушло так много времени и мастерства, не привлек ничьего внимания. Не так уж много людей могли повязать галстук на восточный манер. Сэр Наджент не сомневался, например, что Сильвестр не умеет этого делать, поскольку на это уходят годы упорных тренировок, и даже после того, как человек считает, будто уже постиг трудное искусство, для этого все равно требуются напряженные усилия. Сэр Наджент был уверен, что все джентльмены ему только завидуют, поскольку его происхождение безупречно, а годовой доход превышает шестьдесят тысяч фунтов. Пусть лорд Марлоу и обозвал его добрых приятелей довольно грубо «прилипалами», но в вопросах моды и спорта сэр Наджент Фотерби являлся непререкаемым авторитетом.

Невосприимчивость сэра Наджента к насмешкам спасла увеселительную прогулку от полного фиаско. Фотерби воспользовался первой же подвернувшейся возможностью и подъехал к Сильвестру, чтобы привлечь внимание к своему гнедому.

— Вас можно поздравить, — унылым голосом произнес герцог Салфорд.

— Чертовски мило с вашей стороны, герцог, — ответил сэр Наджент, отвешивая Сильвестру легкий поклон. — Могу только сообщить, что это было совсем нелегко. Понадобилось чертовски много ловкости и сообразительности, чтобы приехать вовремя. Если я чем-то и могу гордиться, так именно этим. «Леди Генри», — сказал я… Не хочу показаться самоуверенным, но я сказал не так официально, а намного ласковее, герцог. «Моя дорогая, — сказал я, — мы испортим его светлости настроение, если заставим томиться на месте встречи. Помяни мое слово!» И она собралась вовремя.

Лицо Сильвестра непроизвольно прояснилось.

— В самом деле?

— Да, — с серьезным видом заверил собеседника сэр Наджент. — «Моя сладенькая», — сказал я… надеюсь, вы не возражаете, герцог?

— Абсолютно не возражаю.

— Правда? — обрадовался сэр Наджент, поворачиваясь в седле, чтобы взглянуть на Сильвестра. Жесткий воротник рубашки и высокий галстук, повязанный на восточный манер, сделали это простое движение довольно трудным.

— А почему я должен возражать?

— Вы попали не в бровь, а в глаз, герцог! — заметил сэр Наджент Фотерби. — В самом деле, почему вы должны возражать? Я не могу ответить на этот вопрос, хотя и обладаю немалым жизненным опытом. «Моя дорогая, — сказал я (если вы, конечно, не возражаете), — у тебя просто навязчивая идея».

— И что она вам на это ответила? — осведомился Сильвестр, жалея, что Феба уехала вперед.

— Она отрицала это, — ответил сэр Наджент. — Сказала, что вы намерены помешать нам.

— О?

— То же самое сказал и я: «О!»

— Без «моя дорогая»?

— На этот раз без, потому что был удивлен. Можно сказать, здорово удивлен.

— И у вас был жалкий и растерянный вид?

— Нет, — покачал головой сэр Наджент после непродолжительных раздумий над последним вопросом Сильвестра. — Мне кажется, герцог, что если бы вы порасспрашивали представителей высшего света, был ли когда-нибудь у сэра Наджента Фотерби в подобной ситуации жалкий вид, вы бы получили ответ из одного-единственного короткого слова: «нет!»

— Я не имею ни малейшего намерения мешать вашему браку. Я пожелаю вам счастья, но не пытайтесь убедить меня отдать вам на воспитание моего племянника.

— Еще одно попадание не в бровь, а в глаз, однако в мальчишку-то все и упирается! — возразил сэр Наджент. — Ее светлость не оставит сына!

— Человек с вашей ловкостью, несомненно, должен убедить ее сделать это.

— Я и сам поначалу так думал, — кивнул сэр Наджент, — но разве можно понять женщин! Чертовски привязаны к детям. Давайте обсудим это дело.

— Нет, давайте не будем ничего обсуждать! — решительно прервал своего собеседника Сильвестр. — Этот разговор ничего не даст. На все уговоры последует единственный ответ. У меня никогда не было ни намерения, ни власти помешать вашему браку с Иантой, но вам ни за что не уговорить меня передать хотя бы часть моих опекунских прав над Эдмундом. Лучше попытайтесь убедить Ианту отказаться от этой затеи и не тратьте понапрасну на меня свое время.

С этими словами герцог Салфорд пришпорил лошадь и помчался догонять остальную группу.

Феба, насладившись коротким галопом, была вынуждена подождать Ианту и ехать дальше шагом около нее. Леди Рейн хотела поговорить о себе, но Джорджиана оказалась неблагодарной слушательницей, не то что мисс Марлоу. Ианта сообщила Фебе, что взяла сэра Наджента на прогулку вместо брата по одной простой причине: она была убеждена, что неприязнь к нему Сильвестра возникла из предубеждения. Они едва знакомы. Не считает ли Феба, что если Сильвестру представится возможность получше узнать сэра Наджента, он может изменить свое жестокое решение забрать ребенка у матери?

Феба не смогла ответить на этот вопрос, поскольку простой отрицательный ответ был несомненно неподходящим. К счастью, Ианту больше интересовало ее собственное мнение, чем мнение собеседницы, поэтому вопрос был чисто риторическим. Не дожидаясь ответа, леди Генри продолжала:

— Что же касается меня, то я убеждена, Сильвестр будет приятно удивлен, познакомившись с сэром Наджентом поближе. Я не хочу сказать, что Фотерби обладает поразительным умом, потому что на самом деле сэр Наджент не отличается особой сообразительностью, и даже более того — он иногда ведет себя довольно глупо… но если мне наплевать на это, не пойму, какое до этого дело Сильвестру? У сэра Наджента привлекательное лицо, приятные и утонченные манеры. У него знатное происхождение, он отлично разбирается в вопросах моды, а если и водится с людьми низшего сословия и проигрывает в карты целые состояния, так это все прекратится после того, как я выйду за него замуж. Что же касается его скакунов, то сэр Наджент так богат, что даже проигрыши на скачках не играют для него большой роли. Во всяком случае бессмысленно предполагать, будто все это принесет вред Эдмунду. К тому же даже Сильвестр вынужден признать, что в вопросах моды и светских манер не найти учителя лучше, чем сэр Наджент! Он всегда остается на самом гребне моды, рядом с ним другие мужчины кажутся оборванцами! Вы только посмотрите на него получше!

Вместо того, чтобы получше посмотреть на сэра Наджента Фотерби, Феба удивленно посмотрела на леди Генри. Рядом с элегантностью Сильвестра и военной выправкой майора Ньюбэри, по ее мнению, фатовство сэра Наджента явно проигрывало.

Фотерби был высок и довольно строен. Его можно было бы назвать красивым, но он так сильно затянул свою талию, так подбил плечи, что представлял собой довольно смешное зрелище. От потрясающей шляпы, которая была лихо сдвинута на ухо, и сверхмодной стрижки под названием «коринф» (сэр Наджент уже сообщил, что это новая прическа, последний крик моды) до сверкающих сапог — все, казалось, имело одну-единственную цель: выделиться среди окружающих. Экстравагантного покроя редингот украшали большие яркие пуговицы, превосходный жилет, надетый под редингот, отличался необычным цветом, бриджи были сшиты из белого бархата. В складках восточного галстука сверкал алмаз. Все пальцы унизывали кольца, а на талии болталось столько золотых цепочек, что сэра Наджента можно было принять за ювелира, рекламирующего свои товары.

Феба не собиралась комментировать последнее утверждение Ианты, так как в этот момент их догнал Сильвестр, а минутой позже и сэр Наджент. Фотерби попытался сообщить леди Генри об отрицательном результате разговора с герцогом Салфордом при помощи серии гримас и красноречивых пожатий плечами, и Феба Марлоу с трудом сохраняла серьезное выражение. Она украдкой бросила взгляд на Сильвестра, не на шутку перепугавшись, что беседа с сэром Наджентом могла вывести его из равновесия, но облегченно вздохнула, не заметив на лице герцога даже намека на холодное безразличие, которое ей так не нравилось. Напротив, Сильвестр пребывал в благодушном настроении, что и подтвердил его тон. Герцог добродушно заговорил с сэром Наджентом. Ободренный сэр Наджент Фотерби, который, несомненно, упал духом после разговора с герцогом, воспрянул и поинтересовался мнением Сильвестра по поводу лошади, на которой он ехал. Он получил такой вежливый ответ, что Фебе пришлось изо всех сил закусить нижнюю губу и отвести взгляд, чтобы не рассмеяться. Сэр Наджент, обрадованный похвалой Сильвестра, принялся перечислять многочисленные достоинства своего гнедого и признался, что купил лошадь по невероятно высокой цене. После странного приглушенного вздоха, непроизвольно вырвавшегося у Фебы, которая точно знала, сколько он заплатил за гнедого, губы Сильвестра дрогнули, но ему удалось произнести твердым голосом:

— В самом деле?

Могло показаться странным, что поклонник охоты использует гунтеров для верховой езды в конце охотничьего сезона, но эту отличительную черту характера сэра Наджента можно было легко объяснить. Фотерби являлся членом нескольких охотничьих клубов и имел невероятное количество лошадей, которых держал в конюшнях по всей стране и на которых очень редко ездил. На охоте сэр Наджент редко выдерживал и несколько минут, так как надевал высокие белые сапоги с отворотами и боялся заляпать их грязью. Гнедой лорда Марлоу оставлял желать лучшего, ему явно было необходимо побольше тренироваться. Он часто шел боком, делал неожиданные прыжки вперед и резко встряхивал головой, доставляя немалые неудобства сэру Надженту.

Чтобы не показаться невежливым, Сильвестр выждал нужный момент и предложил Фебе как следует разогреть лошадей. Она, задыхаясь от сдерживаемого смеха, сразу же согласилась на его предложение. Светлячок пустилась легким галопом, потом перешла на настоящий, и буквально через несколько секунд Феба с Сильвестром были уже так далеко от Ианты и сэра Наджента, что те не могли их слышать. Сильвестр несся рядом с Фебой на черном коне, но они молчали до тех пор, пока не доскакали до конца живой изгороди из кустарника и не остановились. Феба нагнулась потрепать Светлячка по шее, а Сильвестр произнес насмешливым голосом:

— Мисс Марлоу, однажды мне представилась возможность упрекнуть вас в том, что вы смеялись над деревенскими жителями! Сейчас же я увидел вас смеющейся над самым безупречным фатом высшего света. Вы невыносимая девушка!

— Ничего подобного! — запротестовала Феба, больше не сдерживая смех. — Вы же прекрасно знаете, что в открытую я не смеюсь.

— Откуда мне это знать? Я страшно боялся, что вы в любую секунду можете начать хихикать. Если бы вы только видели свое лицо…

— Ладно, признаюсь, я едва сдержалась, — произнесла девушка. — А как вам удалось отвечать ему таким серьезным тоном, понятия не имею!

— О, сэр Наджент провел в Лондоне уже много времени. Так что я привык к нему. Конечно, я бы извинил человека, которого бы хватил удар при виде такой ярко одетой особы.

Феба Марлоу рассмеялась.

— Надо быть снисходительнее к человеческим слабостям. Я видела сэра Наджента в прошлом году. Я даже…

— Вы даже?… — напомнил Сильвестр, напрасно прождав пару секунд, когда мисс Марлоу закончит фразу.

Феба смущенно замолчала. Она хотела произнести слова: «Я даже написала о нем в своем романе», но вовремя прикусила язычок. Сейчас же девушка проговорила, слегка приоткрыв рот от собственной оплошности:

— …привыкла к нему настолько, что перестала обращать внимание. Нет, однажды он меня доконал, и я ничего не могла с собой поделать. Это было, когда сэр Наджент Фотерби явился на бал в зеленом бархатном фраке и жилете, украшенном алыми розами.

Сильвестр промолчал. Феба бросила на него нервный взгляд и увидела, что взлетающие вверх брови слегка нахмурены. Герцог Салфорд пристально посмотрел на нее и произнес:

— Вот как? Но вы ведь не это собирались сказать?

Надеясь, что лицо не выдаст ее, девушка произнесла, стараясь говорить непринужденным тоном:

— Нет, но, полагаю, я не должна вам рассказывать, что это было. Надеюсь, вы меня не выдадите? Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, но не из-за наряда сэра Наджента, а от того, что он говорил о своем гнедом. Он купил его у папы за триста гиней! И после этого еще считает себя хитрым и ловким!

Сильвестр расхохотался, а Феба облегченно вздохнула в надежде, что опасность миновала, но Сильвестр проговорил сквозь смех:

— Мне бы все-таки хотелось узнать, что вы намеревались сказать на самом деле, Воробей.

Феба радостно вздохнула, когда увидела, как к ним легким галопом приближаются майор и миссис Ньюбэри. Джорджи сообщила, что впереди есть прекрасная поляна, которую непременно следует посетить, и у Фебы не осталось времени для ответа. Они дождались, когда подъедет Ианта с сэром Наджентом, и отправились смотреть поляну. Сильвестру и Фебе больше не представилось возможности поболтать наедине.

Этот разговор немного омрачил Фебе удовольствие от прогулки. К чувству неловкости добавилось сильное чувство вины, и эту вину не могло прогнать постоянное внимание, какое Сильвестр уделял мисс Марлоу. Нельзя, пожалуй, было назвать это внимание ухаживанием, но Сильвестр выделял Фебу среди остальных женщин. Скорее всего герцог больше шутил, чем говорил комплименты. Его глаза светились ласковой улыбкой, когда их взгляды встречались, а непринужденность, с которой он себя вел, заставляла Фебу думать, что они старинные друзья. Фебу сильно подмывало рассказать своему собеседнику о «Пропавшем наследнике». Соблазн был довольно велик, и от признания Фебу удержал только страх перед последствиями. Когда Сильвестр тепло смотрел на нее, ей казалось, что она может все ему рассказать, но эта теплота быстро исчезала, и Феба замечала у него на лице лишь выражение холодной вежливости.

Вечером, когда они расстались, Фебу продолжали мучить сильные сомнения. Поднимаясь на крыльцо дома на Грин-стрит, она неожиданно подумала, что единственный человек, который может дать ей совет, это ее бабушка. Поэтому девушка решила все рассказать леди Ингхэм, если пожилая леди будет в подходящем расположении духа.

Феба нашла вдову в прекрасном настроении, но бабушка была немного занята. Ее навестила старая приятельница, только что вернувшаяся после длительного пребывания в Париже. Рассказ миссис Иртинг о прекрасном времени, которое она провела во французской столице, вновь пробудил в леди Ингхэм желание съездить на несколько месяцев в Париж. Миссис Иртинг рассказывала об очаровательных вечерах, которые сэр Чарлз Стюарт и леди Элизабет давали в посольстве в том же стиле, как это было до проклятого Бонапарта, который испортил все своей вульгарностью; об исключительности парижского общества, так выгодно отличающегося от лондонского, где заправляли выскочки и прихвостни титулованной знати, об удобствах гостиниц и о поражающем воображение качестве товаров во всех магазинах. Сейчас для такого путешествия наступило самое подходящее время года. Посол с женой были старыми друзьями вдовы, а миссис Иртинг привезла множество писем от знакомых французов, с которыми леди Ингхэм не виделась долгие годы, но которые по-прежнему помнили ее и с удовольствием увидели бы ее вновь. Леди Ингхэм тоже хотела повидаться со старыми друзьями и склонялась к мнению, что поездка заграницу пойдет ей только на пользу. Она, конечно, не жалела, что приютила у себя внучку, но пожилой леди пришло в голову, что Феба могла бы прекрасно пожить с лордом Ингхэмом и его женой Росиной, пока она будет в отъезде. Недолгие раздумья, однако, заставили ее светлость отказаться от этой идеи. Росина была законченной дурой, которой ни в коем случае нельзя было доверять деликатное поручение — поженить Фебу и Сильвестра. Вдова питала самые радужные надежды в отношении этого брака, но дело, вне всяких сомнений, требовало очень деликатного и тонкого подхода. Росина обязательно допустит промашку. Вдобавок, ничто не могло настолько охладить пыл герцога Салфорда, как постоянное лицезрение Фебы в обществе добрых, но глуповатых кузин. Нет, так не пойдет, решила вдова. Не годилась и идея захватить Фебу с собой в Париж. Леди Ингхэм не верила, что в отсутствии женщины мужское сердце может проникнуться еще более горячей любовью, особенно когда сердце, о котором шла речь, принадлежало Сильвестру, вожделенной добыче стольких светских красавиц.

Эти соображения заставили леди Ингхэм отказаться от поездки в Париж, но приезд миссис Иртинг разбудил много приятных воспоминаний. Пожилая леди пребывала в мечтательно-рассеянном состоянии весь ужин и только после того, как они с Фебой перешли в гостиную, попросила внучку рассказать, как та провела день. Феба ответила, что получила необычайное удовольствие от прогулки, потом вздохнула поглубже и смело бросилась в атаку.

— Бабушка, я должна вам кое-что рассказать.

Феба готовилась к резкой критике после признания в том, что она является начинающей писательницей, но вдова, узнав, что имя автора «Пропавшего наследника» окружено тайной, облегченно вздохнула и даже развеселилась. Чтобы показать, что она не сердится, леди Ингхэм заявила, будто всегда считала Фебу маленькой умной киской.

Видимо, ее светлость считала маловероятным, что книгу ее внучки будут читать представители высшего света. Возможно, ей и пришло в голову, что портрет, написанный столь неопытной рукой, будет легко узнать, но леди Ингхэм только весело посмеялась, когда Феба открыла ей ужасную правду. Но все же девушка спросила бабушку, не следует ли ей предупредить Сильвестра, чтобы он знал о серьезной угрозе, нависшей над ним. Леди Ингхэм быстро ответила:

— Ни в коем случае! О, Господи, да ты, наверное, с ума сошла, если такая мысль могла прийти тебе в голову!

— Да, мадам. Только… я не могу чувствовать себя спокойно… — покачала головой Феба.

— Ерунда! Сильвестр ничего не узнает о твоем романе! — решительно успокоила внучку вдова.