Скажу вам, как погиб он

XII Тысяча фунтов

Когда дверь закрылась, Паркер взглянул на Алекса и развел руками.

— Слышал? И что думаешь?

— Я думаю: Господи, почему две столь замечательные женщины появились в жизни этого человека?

— А потому, — спокойно сказал инспектор, — что господин профессор Гарольд Спарроу за всю свою жизнь не прочел ни одного детективного романа. Это человек совершенно необычный для нашего испорченного века. Несмотря на то, что мы видели, в нем есть сила, мужество, упорство, а прежде всего — чистота, то есть качество, которое женщины очень уважают, как только с ним сталкиваются. Вопреки видимости и всей мировой литературе, женщина всегда готова полюбить серьезного мужчину. Кроме того, Гарольд Спарроу очень умен. Умен не в смысле того внешне эффектного ума, который каждый молодой человек из хорошей семьи тоннами добывает в Оксфорде. Гарольд Спарроу умеет отличить добро от зла, а это весьма трудно, судя по тому, что происходит вокруг.

— И что с того? — пробормотал Алекс. — Вот мы видим результат!

— Здесь он пал жертвой своей чистоты. Он хотел поступить как лучше, хотел побороть зло, а затем хотел принять на себя всю ответственность за то, что случилось.

— А почему ты решил, что он не прочел ни одного детективного романа?

— Он не оставил бы отпечатков пальцев на этом скальпеле, а если бы оставил, то вспомнил бы об этом потом. Он вошел сюда абсолютно убежденным в том, что никто не знает о его ночном визите в этот кабинет. Он хотел сперва выяснить, как обстоят дела. Но что меня беспокоит, так это то, что кончики его туфель покрыты грязью после вчерашних прогулок по парку, но на них нет ни малейшего следа крови. К счастью, он их сегодня не чистил. А кроме того… но не будем опережать события. Тебя ничего не удивило в ходе нашего сегодняшнего расследования?

— Да, — кивнул головой Алекс, — есть несколько деталей. Но я еще ничего не могу о них сказать. Пока я хотел бы воздержаться от высказываний. У меня есть одна теория…

— И у меня есть одна теория, — кивнул головой Паркер. — Хочешь ли ты этим сказать, что начинаешь подозревать в убийстве Иэна кого-то конкретно?

— Да. Но, понимаешь, я же этих людей как-то уже успел узнать. Быть может, мной руководит предубеждение? Я почти ничего не понимаю. Моя теория зависит от того, что мы еще здесь услышим. Ведь осталось еще два человека.

— Да. Пожалуй, теперь надо допросить мистера Филиппа Дэвиса. Как ты думаешь?

— Не считайся со мной, Бен. Я всего лишь ухо, и ничего больше.

— Ладно, — кивнул головой Паркер. — Смотри. Слушай. Это дело очень туманное. Мы уже отбросили двух убийц, которые вызвались добровольцами. А мистер Филипп Дэвис имеет у нас по крайней мере столько же шансов, что и они. Джонс!

— Да, шеф?

— Пригласи сюда мистера Филиппа Дэвиса!

— Слушаюсь!

Паркер разгладил платок на скальпеле и кулоне, а затем вложил в папку фотографию отпечатков пальцев.

— Как ты думаешь, они общаются друг с другом там, наверху? — Бен показал пальцем на потолок.

Алекс пожал плечами.

— Не знаю. Я думаю, что убийца был один. Сара, Дэвис и Спарроу оставили отпечатки пальцев. Их сообщниками могли быть только Люси и Гастингс. Но это неправдоподобная комбинация. Впрочем, на данный момент алиби Гастингса подтверждает лишь Спарроу. А Люси не убивала бы своим скальпелем и не роняла бы тут своих нерасстегнутых кулонов. Да. Убийца только один.

— Думаю, ты прав…

Дверь открылась.

— Мистер Дэвис, шеф!

— Пригласи его сюда…

Филипп Дэвис, в отличие от Гарольда Спарроу, был одет в чистую рубашку, но и он был в темном костюме. «Вероятно, счел, что смерть работодателя следует как-то акцентировать, хотя бы из уважения к нему…» — подумал Алекс.

— Садитесь, — сердечно сказал Паркер, — и расскажите нам, пожалуйста, зачем вам так срочно понадобилась столь большая сумма денег… — он указал на пачку банкнотов, которая лежала на столе.

— Что? — Филипп Дэвис покраснел. Он стоял, опершись рукой на подлокотник кресла, в которое уже собирался сесть, и смотрел на стол. Потом медленно перевел взгляд на пустое кресло и растекшееся под ним темное, липкое пятно. Румянец уступил место бледности.

Паркер улыбнулся, взял его за плечо и усадил в кресло.

— Говорите правду и только правду, и тогда мистер Алекс, быть может, даже простит вам тот удар, которым вы его угостили сегодня ровно в час ночи.

— О Господи… — прошептал Филипп. — Вы из Скотленд-Ярда, правда?

— Да, я инспектор этого, известного вам по детективным романам учреждения, и фамилия моя — Паркер. Именно поэтому я и советую вам сразу же говорить всю правду. Поверьте, независимо от того, что вы скажете, я узнаю ее еще прежде, чем сегодня зайдет солнце. — Бен заговорил серьезно. — В настоящую минуту вы подозреваетесь в убийстве вашего кормильца, профессора Иэна Драммонда. Что вы можете сказать по этому делу?

— Я его не убивал… Я… все скажу.

— Вот и правильно. Так будет лучше всего. — Паркер уселся поудобнее. — Мы вас слушаем. Мистер Алекс является моим ближайшим сотрудником… по этому делу. Говорите, пожалуйста.

— Я… я вообще-то даже не знаю, с чего начать.

— С того, как вам первый раз позвонили по телефону из Лондона вчера во время ужина.

— Вы и об этом знаете…

— Знаю. И об этом, и о многом другом, как видите. Продолжайте.

— Мне звонила моя сестра. Она… — он заколебался. — Но это дело, которое, по-моему, совершенно не касается полиции… Я… я отказываюсь отвечать.

— Я бы вам этого не советовал в данной ситуации. А кроме того, могу вас заверить: что бы вы мне ни рассказали, я не воспользуюсь этой информацией, если она непосредственно не связана с убийством Иэна Драммонда.

— Вы обещаете?.. — Дэвис колебался.

— Я ведь уже пообещал! — Паркер нетерпеливо махнул рукой. — Или вы полагаете, что людей, которые занимаются поимкой убийц, не следует считать джентльменами? Мое слово для меня столь же ценно, как ваше для вас, и я хотел бы, чтобы после этого разговора, оно стало еще ценнее. Говорите.

— Звонила моя сестра… — продолжал Филипп, — она сказала, что… — он снова умолк. — У меня есть брат. Младший. Ему двадцать четыре года. Из нас троих мать всегда любила его больше всех. Может, потому, что он самый младший… и сильно избалован. Наша семья не очень обеспечена, и многого у нас не хватало, но Кристоф всегда все имел. Это не очень хорошо. Два года назад он устроился на работу в большом универмаге. Он не хотел учиться, и ничего другого ему не оставалось… А потом оказалось, что в его отделе недостача. Вечером в ту субботу он пришел и расплакался. К счастью, мать этого не слышала. У нее больное сердце. Я не знаю, что там случилось, и не хочу об этом думать. В комнате были только я и наша сестра Агнесс. Оказалось, что Кристоф должен был сдать субботнюю кассу в понедельник, потому что внезапно заболел кассир. А Кристоф… в общем, он пошел на скачки и все проиграл. Триста фунтов. Я как раз получил деньги за корректуру книги мистера Драммонда. Тогда мы только начали сотрудничать. У меня было двести фунтов, и сто добавила Агнесс. Я даже не знаю, откуда она их взяла. В понедельник он отнес эти деньги в кассу и поклялся нам, что это никогда не повторится. Мы подумали, что он все понял, и поверили ему. Иногда Агнесс мне писала, что видела его на улице в компании вызывающе одетых молодых людей и девушек, которых он наверняка не хотел бы представить нашей матушке. Но, в конце концов, он уже взрослый мужчина, и я не видел поводов вмешиваться… Мы с ним очень разные. Его интересует совсем другое… И вот вчера Агнесс позвонила и сказала, что та история снова повторилась один к одному. Но, наверно, теперь Кристоф пошел на повышение, потому что в этот раз он проиграл уже тысячу чужих фунтов…

Дэвис умолк, словно это известие еще раз его поразило.

— И что же? — спросил Паркер. — Сестра позвонила, чтобы попросить вашей помощи?

— Да. Но откуда мне взять такую сумму? Я… я бы даже согласился на то, чтобы он отправился в тюрьму… Хотя, быть может, я говорю это в гневе. Но мама… Если бы мама узнала, что он попал в тюрьму за то, что проиграл чужие деньги, она бы этого не вынесла. У нее было два инфаркта за последние два года. Это бы ее добило.

— Я понимаю… — Паркер сочувственно покивал головой. — У вас не было выбора, надо было доставать деньги.

— Да. Через час Кристоф сам позвонил. Он был испуган и плакал в трубку. Он понял, что это плохо кончится. Я сказал ему, что у меня нет денег, но я сделаю все что смогу — для матери, не для него. Он собирался приехать сюда. Я запретил ему, потому что не хочу его видеть, и сказал, чтобы приехала Агнесс. Вечерним поездом в Мэлсборо. Мне нужно было больше времени.

— И что вы сделали потом?

— Потом я подумал, что, быть может, профессор Спарроу одолжит мне эти деньги. Я любой ценой не хотел брать их у профессора Драммонда. Он мой работодатель, он и так платит мне. Это было бы нарушением наших с ним отношений. Я подумал, что сделаю это только в самом крайнем случае.

— А каким образом вы планировали вернуть столь значительную сумму?

— У меня есть клочок земли в графстве Кент, который оставил мне дедушка, когда я был маленьким, а Кристофа еще не было на свете. Я хотел сохранить эту землю до моей возможной женитьбы. Агнесс заканчивает курс стоматологии. Мы думали, что за часть денег, вырученных от продажи этой земли, купим оборудование для стоматологического кабинета. Эта земля стоит почти пятнадцать тысяч. Но я решил продать землю немедленно и вернуть долг. Но не сразу, потому что сама процедура продажи земли занимает некоторое время.

— Понимаю. И что же было дальше?

— После ужина я отправился в парк, потому что мистер Спарроу сказал, что выйдет туда на прогулку, а мне обязательно надо было с ним поговорить. Вы ведь были при этом, правда? — обратился он к Алексу, который подтвердил кивком головы. — Я ждал, и тут появился профессор Гастингс. Он начал со мной разговор о перспективах жизни в Америке. Это было уже не впервые, но на этот раз я подумал, что хотя работа с мистером Драммондом и мистером Спарроу меня очень увлекает, потому что мы работали над… — Филипп Дэвис на секунду умолк. — Но это не имеет никакого отношения к делу, — закончил он, и Алекс увидел в глазах Паркера искорку одобрения. — В общем, я подумал, что, может, стоит мне туда поехать, чтобы немного заработать. Видите ли, сотрудничество с таким ученым, как профессор Драммонд, открывает перед молодым химиком огромные возможности. Его имя и авторитет в мире науки — лучшая для меня рекомендация. Но я знал, что не имею права даже начинать такой разговор, прежде чем не побеседую с профессором Драммондом. И в то же время я навязчиво думал об этой тысяче фунтов, которые мне необходимо достать до полудня завтрашнего дня. Профессор Гастингс когда-то, в одном из прошлых разговоров, обронил, что он готов дать мне серьезный безвозвратный аванс для ликвидации моих дел в Англии. И назвал при этом значительную сумму. Причем он готов был дать ее сразу! Разумеется, я тогда не дал профессору Гастингсу никакого ответа, а сейчас постарался уклониться от разговора и попрощался с ним. Я очень волновался, а когда профессор Спарроу не появился в парке, у меня даже начали дрожать руки. По крайней мере, мне так казалось. Я вернулся в дом и постучался в его комнату. Было ровно десять часов. Никто не ответил. Тогда я подумал, что он может быть в комнате своей жены. И хотя время было позднее, отчаяние придало мне мужества, и я постучал. Но миссис Спарроу была одна в комнате. Я хотел уйти, но она, видно, заметила, что со мной что-то не в порядке, потому что пригласила войти и спросила, встретился ли я уже с ее мужем. Она слышала, что я просил его о встрече, когда мы вставали от стола после ужина. Он тогда сказал мне, что сейчас проведет супругу наверх и спустится в парк. Я ответил ей, что нет. Тогда она спросила, очень ли это важное дело, потому что я выглядел так, будто оно очень важное. Тогда… Видите ли… Я знаю, что у нее большое и доброе сердце. Это одна из лучших женщин, которых я знаю. Я слышал о ее самоотверженности по отношению к больным, и достаточно лишь увидеть, как она заботится о муже. Она одновременно гордая и мягкая, и…

— Да-да, я понял, — сказал Паркер. — Стало быть, вы рассказали ей о своей проблеме.

— Да! Именно! Сам не знаю, как это случилось. А она ответила, что муж с минуты на минуту вернется и наверняка одолжит мне эту сумму на несколько недель. А если у него не найдется таких денег, она сама постарается мне помочь. У меня прямо камень упал с души. Она только просила абсолютно никому ничего не говорить, в случае если мне придется воспользоваться ее помощью. Это было как раз то, о чем я сам хотел ее просить, и второй камень упал с моей души следом за первым. Она велела вернуться в мою комнату и ждать.

— Но все не закончилось так просто? — спросил Паркер. — Что-то случилось?

— Вы понимаете… — Филипп Дэвис сложил руки. — Если бы я знал… Я вернулся в свою комнату и сидел там, ожидая мистера Спарроу, и размышляя о том, каким ангелом…

— …является его жена, — закончил за него Паркер. — Я знаю. Потом вы пошли к нему, и он вам отказал.

— Да. Он отказал мне сразу. У меня было такое впечатление, будто он вообще не понял, о чем я его прошу. Но мне ничего не оставалось делать, и я вышел. Я был очень огорчен.

— Я понимаю. Вы вернулись в свою комнату и ждали, как поступит миссис Спарроу. И что же было дальше?

— Миссис Спарроу постучала ко мне. Она сказала, что знает об отказе мужа. Она сказала, что напишет сейчас письмо своему юристу, который управляет ее деньгами, потому что почти все ее наличные средства вложены в акции. Она добавила, что как раз с этой целью одолжила пишущую машинку и бумагу. Бумагу она держала в руке. В понедельник в десять часов утра моя сестра сможет получить у ее юриста деньги. Но мне эти деньги нужны были в восемь утра. Тогда миссис Спарроу посоветовала мне, чтобы я спустился в кабинет мистера Драммонда и одолжил у него эти деньги на сорок восемь часов под каким-нибудь предлогом. Такой краткий срок — это даже не дать в долг, а просто оказать любезность. Я согласился с этим и поблагодарил ее. Мы разговаривали шепотом, потому что миссис Спарроу все время стояла на пороге. Понятно, она не хотела входить в комнату мужчины в такое время, одетая в халат. Я был очень смущен, но одновременно и очень благодарен за такие хлопоты, а кроме того, я видел, что у нее болит рука. Когда она ушла, я сел и начал обдумывать этот самый предлог. Это заняло несколько минут. Я знал, что у мистера Драммонда в сейфе находится значительная сумма денег, потому что я видел ее во время работы — дверца сейфа всегда открыта — мы держим в нем рабочую документацию. Я был почти уверен, что он одолжит мне тысячу фунтов на два дня без всяких трудностей. Мне даже импонировало, что я могу попросить у него столь значительную сумму на такой короткий срок… Боже мой… В общем, я вышел из комнаты и пошел вниз…

— Минутку, — сказал Паркер. — А который был тогда час?

— Миссис Спарроу зашла ко мне в одиннадцать, это я знаю, потому что, ожидая, я все время смотрел на часы. Она стояла на пороге, ну, может, минуты три, а потом я еще раздумывал минут десять, возможно, двенадцать… А, подождите! Я вспомнил! Выходя из комнаты, я взглянул на часы. Я был как в тумане, и мне вдруг показалось, что уже очень поздно… Это ожидание так долго тянулось…

— Итак, в котором часу вы спустились вниз?

— Четверть двенадцатого. Может, на минуту раньше, не знаю. Я спустился и открыл дверь.

— Дверь была закрыта?

— Да. Я открыл ее. Профессор Драммонд сидел за столом. Я закрыл дверь и сказал: «Извините, господин профессор…» И тогда я увидел…

— Ясно. И что вы сделали?

— Я подошел ближе и уже открыл было рот, чтобы крикнуть, позвать кого-нибудь, как тут же увидел какое-то движение. Но это только капля крови оторвалась от кресла и упала на пол. За ней другая… — Дэвис взглянул в сторону кресла и отвернулся. — Теперь там целая лужа. — Он взял себя в руки. — Я сразу понял, что профессор Драммонд мертв. Я заглянул в его глаза. Вы можете мне не верить, но я вдруг почему-то вспомнил о моей матери… Ну, что в связи с этим я не достану денег и Кристоф сядет в тюрьму, а она… Я осмотрелся. Деньги лежали в сейфе. Я вообще, пожалуй, не думал тогда или, может, это был какой-то шок. Я схватил деньги и выбежал из комнаты.

— А вы закрыли за собой дверь?

— Что?.. Да… Точно закрыл. Я поднялся наверх, вбежал в свою комнату и закрылся на ключ. Я положил деньги на стол и сразу понял, что я сделал. Меня охватил жуткий страх. И тогда я совершил другой поступок, которого сам до сих пор не понимаю. Я встал, открыл дверь и тихонько постучал к профессору Гастингсу, комната которого находится рядом с моей. Он не спал еще и впустил меня. Я сказал, что поеду в Америку, когда он захочет, но мне немедленно, сию минуту, нужна тысяча фунтов. Он с изумлением посмотрел на меня, но не говоря ни слова, вынул чековую книжку и выписал чек. Тогда я вспомнил, что оставил приоткрытой дверь своей комнаты, а там на столе у меня лежит пачка банкнотов. Я схватил чек, выбежал и вернулся в свою комнату. Я запер дверь, и меня охватил еще больший страх, если это было возможно. Гастингс, наверно, заметил, что со мной происходит что-то странное. Никто не стучит к людям так поздно и не разговаривает таким тоном. И потом, я видел, что он удивлен моим согласием. Надо было что-то делать. Прежде всего, сойти вниз и положить обратно в сейф эту тысячу, независимо от того, что будет потом. Но тут мистер Гастингс вышел из своей комнаты и через несколько минут вернулся. Я слышал, как закрылась его дверь. Тогда я встал, сунул пачку денег в карман и осторожно выглянул. И тогда я услышал чьи-то шаги на лестнице… Кто-то шел очень тихо, но я услышал… Ночью каждый шорох слышен. И я отступил.

— А тогда который был час?

— Половина первого. Я все время смотрел на часы. Я помню каждую минуту.

— А потом что?

— Потом я еще некоторое время сидел в комнате. Я был уверен, что тот, кто поднимался по лестнице, кого-нибудь разбудит, и все узнают об убийстве. Но, вероятно, это был кто-то, кто не был в кабинете. Я подумал, что, может, один из гостей проголодался и спускался в буфет. Через минут тридцать, около часа ночи, я решил сойти вниз. Повсюду было тихо. Я на цыпочках сошел по лестнице. Мне никогда в жизни не было так страшно, как тогда. Я вошел сюда, остановился, держа руку на ручке двери, и вдруг услышал, что кто-то наверху открыл и закрыл дверь. Я подбежал к выключателю, потушил лампу и бросил деньги на стол. Кто-то спускался по лестнице. Я стоял у стола и судорожно сжимал в руке какой-то предмет, которым оказалось пресс-папье. Не соображая, что делаю, я тихо отступил и спрятался за дверью. Кто-то вошел. Это был мужчина. Он позвал: «Иэн!» Но я знал, что Иэн Драммонд не ответит, и тогда мистер Алекс — я узнал его по голосу — включит свет и… В этом случае меня уже ничего не спасет… Я про это как бы даже и не думал — это просто было во мне… Я поднял руку и ударил мистера Алекса по голове, а потом выбежал за дверь и тихо закрыл ее за собой. Я успел увидеть, что он упал. На середине лестницы я осознал, что держу в руке пресс-папье. Я вбежал в свою комнату, тщательно вытер его, чтобы не осталось никаких отпечатков пальцев, и положил на подоконник в коридоре. Потом я вернулся к себе, схватил лежащий на столе чек мистера Гастингса и сунул этот чек под дверь его комнаты. Затем я закрыл свою дверь, разделся и лежал под одеялом до тех пор, пока ко мне не постучала полиция. Я думал, что это за мной, но… И это все, абсолютно все, что я знаю.

— Да… — Паркер кивнул головой. — А почему вы вытерли пресс-папье, но не подумали о том, что оставляете следы на ручке двери? И на выключателе? К счастью, ваш рассказ пока что соответствует известным нам фактам. Еще одно… Эта… эта кровь, она капала быстро?

— Кровь? Нет… Капля… потом снова капля… с большим перерывом.

— А вы смотрели на пол, туда, куда эти капли падали?

— Нет. Там был полумрак. Они падали в тени за столом. Вот здесь заканчивалась граница света лампы… Вообще это было жутко, когда они так исчезали во тьме, и ни малейшего звука… — Филипп Дэвис содрогнулся.

— И еще кое-что… Итак, вы вернули эту тысячу фунтов и отдали чек. Откуда же вы теперь возьмете деньги для брата?

— Не знаю… — Дэвис развел руками. — Я не хочу думать об этом. Мне придется это как-то пережить. Может быть, и мама тоже переживет. Но я… теперь, когда мистер Драммонд мертв, я не мог бы уехать туда… Это было бы как измена… В конце концов, я тоже ученый… английский ученый. Я отдаю себе отчет в том, что означают эти исследования. Если б не паника, я никогда бы этого не сделал. Позже — это другое дело. Может, когда все закончится. Хотя нет. Нет выхода. Но этого я не могу сделать.

— Я могу одолжить вам тысячу фунтов на две недели, если инспектор Паркер ничего не имеет против, — сказал Алекс.

— Я? — удивился Паркер. — Пока этот джентльмен на свободе, он имеет полное право получать чеки от кого угодно. Это, вероятно, награда за то, что он не ударил тебя сильнее?

— Да, — Алекс вынул чековую книжку и выписал чек. — Вернете мне деньги на этот же счет, — сказал он.

Филипп Дэвис протянул ему руку.

— Если б вы только знали… — Он не мог произнести больше ни слова.

— Ступайте теперь в свою комнату, — сказал Паркер, — а затем постучитесь к миссис Люси Спарроу и спросите, написала ли она это письмо для вас. Если да, я хочу, чтобы вы мне его принесли.

— Но в этой… в этой ситуации мне как-то неловко…

— Молодой человек! Не забывайте, пожалуйста, что это вы стараетесь убедить меня в правдивости своего рассказа. Факты свидетельствуют, что вы были в этой комнате в то время, когда здесь могло быть совершено убийство, что вы забрали из кассы деньги, что никому не сообщили о том, что здесь увидели, что позже вы ударили тяжелым предметом по голове присутствующего здесь мистера Алекса и убежали наверх, даже не поинтересовавшись, не убили ли его, и притом, пытались затереть следы. Вы с одинаковым успехом можете быть убийцей, как и можете им не быть. Откровенно говоря, среди лиц, находящихся в этом доме, я знаю некоторых, чье алиби покрепче вашего. А в этом доме в день убийства было весьма немного этих лиц. Восемь, если говорить точно. И вы по-прежнему в верхних рядах списка. Поэтому будет лучше, если вы сделаете то, о чем я вас прошу.

— Да, сэр… Я сейчас постараюсь… все сделать… — Филипп Дэвис встал и вышел.

— Шеф! — появился в дверях Джонс. — Никакого пятна ни на одной из туфель. Разве что на одной из тех, которые у него на ногах. Но не заглядывать же ему под пятки…

— Ладно… — Паркер отправил его движением руки и подошел к Алексу. — Похоже он говорит правду… этот шахматист… этот изобретатель многоходовых задач… Страшный болтун… Ты услышал от него что-нибудь интересное?

— Да, — Алекс кивнул. — Мне кажется, даже очень интересное.

— И я, — сказал Паркер. — И я.

— Мистер Дэвис, шеф! — сказал Джонс.

Филипп Дэвис вошел и, приблизившись к инспектору, протянул ему конверт.

— Вы, разумеется, сказали, что это письмо требует полиция?

— Я… Вы не сказали ни слова о том, что мне нельзя этого говорить…

— Не сказал. И что же ответила миссис Спарроу?

— Она сказала, что, в конце концов, вы и так уже знаете от меня, что находится в конверте, так что теперь, если я сам не имею ничего против, она может передать письмо.

— Спасибо. Большое спасибо.

Дэвис стоял в нерешительности.

— И это правильно, — сказал Паркер. — Подождите, не уходите. Покажите мне, пожалуйста, подошву вашей левой туфли… так… а теперь правой. Я пока что оставлю у себя это письмо, а потом мы вернем его миссис Спарроу. Вы нам нужны не для нарушения тайны переписки, а совсем для другого. Благодарю вас за ваши труды, молодой человек, а в будущем советую побольше думать и поменьше размахивать всякими тяжелыми предметами.

Дэвис открыл было рот, но, не сказав ни слова, вышел.