Скажу вам, как погиб он

III Ребенок на шоссе

Рокот автомобильного двигателя, приглушенный двойными стеклами закрытого окна, удаляясь, стих. Мелкий, бесшумный дождь медленно опускался с черного неба на лондонские крыши. Джо Алекс закрыл глаза. В комнате стало теперь тихо, так тихо, что он услышал спокойное, ровное дыхание и на секунду напряженно застыл — ему вдруг показалось, что это дышит кто-то другой, стоящий за его спиной. Но он тут же понял свою ошибку, рассмеялся и медленно вернулся от окна к столику. Он налил себе еще виски и опустился в мягкое кресло. С минуту Джо сидел, погрузившись в размышления, потом поднес стакан к губам и, не отдавая себе отчета в своих действиях, поставил его обратно на поднос нетронутым.

— Воображение! — произнес он вполголоса, стараясь вложить в это слово как можно больше пренебрежения. — Стоит лишь твоему старому другу, который по воле случая стал полицейским, попросить тебя о мелкой услуге и произнести при случае несколько слов о своей работе, показав письмо, написанное на машинке «Ремингтон» одним из тысячи безобидных сумасшедших, которые каждый день опускают сотни подобных писем в почтовые ящики во всех концах бескрайней Англии, — как немедленно твое воображение тут же начинает рисовать полные крови и трупов картины ближайшего будущего, в которых самым интересным оказывается образ другого твоего друга, товарища по оружию и одного из самых благородных людей, с которыми тебе удалось познакомиться. Значит, все же внутри тебя что-то тоскует по таким картинам. Тебе ужасно хочется, чтобы после приезда в Саншайн Мэнор там начали происходить всякие жуткие события, в которых ты сыграл бы решающую и героическую роль. Будем искренни — тебе хочется, чтобы те, кем бы они там ни были, ринулись в атаку и чтобы ты спас обоих ученых и заслужил восхищение всех присутствующих, не исключая Сары Драммонд, о которой не перестаешь думать уже пару часов, точнее, с той минуты, когда, увидев ее на сцене, ты осознал, что уже послезавтра встретишься с ней в очаровательном старинном поместье, окруженном романтическим парком. Тебе хотелось бы стать в ее глазах героем, и потому твое воображение подсовывает тебе сейчас образы темных фигур, крадущихся ночью по освещенному луной парку. Они уходят с планами изобретений Драммонда и Спарроу. Но тут ты преграждаешь им путь. Вспыхивают огоньки выстрелов, взлетают испуганные птицы, люди-тени молча сражаются не на жизнь, а на смерть, слышится крик боли. Пересекая освещенную луной клумбу, во дворец возвращается лишь один человек. Он весь окровавлен, его одежда изорвана, волосы растрепаны. Но он несет спасенную папку с бесценными рукописями. Этот человек — ты. Он входит в круг света. Все (и прежде всего Сара) смотрят на тебя. Ты устало прислоняешься спиной к стене и протягиваешь папку. «Вот она», — говоришь ты скромно, и в этих двух словах скрыт весь твой героизм, ибо все видят и понимают, что произошло минуту назад во мраке парка. А уже после того, как ты выполнил свой долг, прибывает опоздавшая полиция, вбегает Бен Паркер со своими людьми, и только сейчас тебя покидают силы. Ты пошатываешься… Тебя поддерживают, и чья-то миниатюрная рука протягивает стаканчик виски. Маленькая ладонь… «Все благовония Аравии…»

Он громко рассмеялся и взглянул в угол комнаты, где стояла открытая пишущая машинка, а в ней бессмертный лист с заголовком «Глава первая».

— Вот именно! «Глава первая»! Вместо того чтобы воображать все эти глупости, надо их как-то пристроить туда, в эту новую книгу, которая все еще ждет своего написания. Но я знаю, почему ты не можешь ее начать. Это Каролина во всем виновата. Да, давай будем между собой откровенны. Мы ведь одни в этой комнате — я сам с собой. Но люблю ли я Каролину?

Он секунду подумал и покачал головой.

— Нет. Пожалуй, нет. Я не люблю Каролину. Я никогда ее не любил и, наверно, никогда не полюблю. Впрочем, полагаю, что для этого у меня уже не будет случая. Но мне ее жалко. И себя жалко. Жалко бессмысленно протекающей жизни. Сегодня мне исполнилось тридцать пять лет, и за эти тридцать пять лет не произошло ровно ничего, что оправдывало бы мое существование в этом мире. Ну, разве что война. Вот тогда я знал, что нужен. Я защищал от гибели страну, в которой родился, и стиль жизни, который мне близок. Но когда мы, наконец, защитили Англию, я потерял этот смысл жизни в тот же день, когда снял военный мундир. И с тех пор мне так и не удалось его найти. Может, если бы Каролина… У нас мог бы появиться ребенок, даже двое детей. Я жил бы для них. Это уже было бы много. Очень много. А этот дом никогда не был бы так пуст, как сейчас. Я не совсем в этом убежден, но если бы она сейчас позвонила…

Он глянул на телефон. И снова телефон зазвонил, словно события этой ночи таили в себе какую-то неизбежную целенаправленность, которой человек не в состоянии противостоять.

Алекс вскочил и на секунду застыл, будто подыскивая слова, которые он должен сказать сейчас Каролине. Прозвучал второй звонок. Джо быстро снял трубку и, чувствуя ускоренное сердцебиение, сказал:

— Слушаю, это Алекс.

— Добрый вечер…

Нет. Каролина не передумала. Голос был женский, низкий и очень мелодичный. Он показался знакомым, хотя не ассоциировался ни с какими известными чертами лица.

— Простите, что звоню так поздно, но после спектакля я была на ужине с друзьями и только сейчас вернулась домой. Благодарю за розы. Они очаровательны.

— Это миссис Сара Драммонд? — спросил Джо, хотя уже точно знал, что это она, и вопрос показался ему дурацким.

— Да, и я звоню не только для того, чтобы поблагодарить вас за цветы. Я получила телеграмму от Иэна. Он пишет, что вы собираетесь к нам. Когда?

— Я намерен выехать послезавтра утром.

— Ага! Но Иэн пишет: «Позвони Джо. Если он может выехать днем раньше, захвати его». Так вот я звоню, чтобы взять вас с собой.

Джо хотел сказать в ответ что-нибудь изысканное, но в голове царила полная пустота.

— Это очень мило. Благодарю вас…

— Итак? — спросил низкий голос. — Я готова заехать за вами завтра прямо в девять утра.

Джо секунду колебался. Вообще-то в Лондоне его ничего не удерживало. Он сообщил Иэну о приезде послезавтра лишь потому, что какую-то дату надо было назвать…

— Я не хотел бы вас утруждать…

— Пустяки. Кроме меня и моего чемодана, в автомобиле никого не будет.

— В таком случае…

— В таком случае я заезжаю за вами в девять. Это не слишком рано?

— Если я скажу вам, что ежедневно просыпаюсь на рассвете и в семь утра сажусь за работу, то это несколько разойдется с истиной, — сказал Алекс, постепенно восстанавливая утраченное равновесие, — но девять утра — в самый раз. А может, поедем на моем автомобиле? Я отдал его на профилактику, и как раз завтра утром он должен быть готов. Правда, чуточку позже.

— Нет. Я предпочитаю на своем. Я люблю водить автомобиль, но особенно люблю возить мужчин. Один пассажир-мужчина приносит мне больше удовлетворения, чем пять женщин. Может, потому, что пару последних тысячелетий нас постоянно возили, и мы не имели ни малейшего понятия, что без этого можно обойтись.

— В таком случае буду искупать вину моих предков.

— Я отвратительно пунктуальна. Прошу ждать в девять у подъезда. А теперь — спокойной ночи. Уже очень поздно. Женщина в моем возрасте должна высыпаться. Это превосходно сохраняет кожу.

И прежде чем Джо успел решительно возразить насчет возраста, она положила трубку.

— Ну вот! — сказал он, с удивлением ощутив внезапный прилив энергии, затем пошел в ванную и открыл кран с горячей водой. Почувствовав, что проголодался, Джо отправился на свою маленькую кухню и заварил чай. Безнадежность тридцать пятого дня рождения вдруг исчезла, будто ее никогда и не было. Он думал о завтрашнем дне.

Джо по-прежнему продолжал о нем думать после ванны и холостяцкого ужина, состоявшего из хлеба с маслом, сардин, сыра и банки лимонного сока, и даже когда лег в постель и завел будильник на восемь утра. Да, это было как раз то, что ему сейчас нужно. Сдержанный и мягкий юмор Иэна, старинная усадьба, комната, в которую сквозь распахнутые окна доносится шум деревьев рядом и шум моря вдали, утренние прогулки по обрывистому берегу… Когда же он там был в последний раз?.. Сейчас он старался не думать о том, чего ему так хотелось — чтобы уже наступило утро и началась эта короткая двухчасовая поездка в обществе невысокой, смуглой женщины, великой актрисы, жизнь которой Паркер разукрасил столь огромным количеством вопросительных знаков. «Бедный Драммонд», — подумал Джо, однако мысль эта была слабой и невыразительной. Драммонд был вовсе не бедный, а счастливый. Такая женщина должна была сделать мужчину счастливым, даже если делала счастливым не только его.

Постепенно лица Иэна и Сары, а вместе с ними и картина будущего, которую рисовало его воображение, стала меркнуть и покрываться мглой. Он закрыл глаза.

Ему показалось, что он едва успел сомкнуть веки, как будильник зазвенел. Джо вскочил с дивана и в пижаме подошел к окну.

После мрачного дождливого вечера над городом вставало теплое и солнечное утро. Мокрые крыши домов испаряли влагу и сверкали ярким голубым отражением висящего над ними безоблачного неба. Глядя на тротуар и запертую дверь бара напротив, Джо вдруг вспомнил вчерашний разговор с Паркером. Но улица внизу уже не была той ночной улицей, что вчера. Солнце, проникающее сквозь распахнутое окно, голубое небо над крышами, шум воды, быстро наполняющей ванну, и свист закипающего чайника на кухне, сливаясь вместе, звучали безмятежной прелюдией к той минуте, когда часы пробьют девять, а он выйдет на улицу и увидит модный кремовый «мерседес» Сары Драммонд, подъезжающий к дому. Почему кремовый и почему «мерседес», он не смог бы объяснить, но у нее должен быть именно такой автомобиль. Посвистывая, Джо занялся утренним туалетом.

Когда, наконец, Алекс умылся, побрился, позавтракал и взглянул на часы, он с ужасом обнаружил, что уже без двадцати девять. Молниеносно распахнув шкаф, Джо стал выбрасывать оттуда рубашки, галстуки, пижамы, носки и носовые платки. Он быстро укладывал их в чемодан, выбирая самые любимые. Теперь свитеры… Так… И второй чемодан с костюмами… Наконец папка с письменными принадлежностями… пишущая машинка и… Он огляделся… Вроде все. Нет, не все… Джо подбежал к письменному столу и, выдвинув средний ящик, вынул оттуда лежащий на самом дне тяжелый предмет в кожаном футляре. Он расстегнул футляр… Все было в порядке… Он вынул из другого ящика стола две запасных обоймы. Это не был его пистолет со времен войны, это был длинноствольный парабеллум, который он привез из Германии, где их эскадра стояла в последние недели перед окончанием войны. Он сунул пистолет и обоймы под костюмы и закрыл чемодан… Глянул на часы… Без пяти девять! Джо выбежал на лестничную площадку, вызвал лифт, погрузил в его кабину свои чемоданы и спустился вниз. Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам, но кремового «мерседеса» нигде не было видно. Тогда он подвинул свои чемоданы к самому краю тротуара, остановившись напротив черного «ягуара», припаркованного на противоположной стороне улицы, и глубоко вздохнув, вытер платком пот со лба. Ровно девять. Теперь можно спокойно ждать. Он начал размышлять о какой-нибудь эффектной фразе, которую произнесет, приветствуя подъехавшую Сару.

— Здравствуйте! — прозвучал знакомый низкий голос. — Вы собираетесь ехать с кем-то другим?

Джо вздрогнул. За рулем черного «ягуара», в двух шагах от него, сидела Сара Драммонд и усмехалась, явно позабавленная выражением его лица.

— О, доброе утро! — Джо подошел к дверце с опущенным стеклом. — Воображение… — сказал он и развел руками. — Мне показалось, что вы приедете на совсем другом автомобиле. И я настолько утвердился в своем…

— То есть, вы об этом думали? — Из автомобиля на него глянули темные блестящие глаза. — Это хорошо. Всегда хорошо, когда о нас думают. — Она протянула маленькую смуглую ладошку, которую он пожал. «Все благовония Аравии»… Джо пошел за чемоданами. — Положите их на заднее сидение. Вот так. А теперь, наконец, садитесь. Я не могу дождаться приезда домой!

Он сел рядом, и они тронулись.

«Я вижу ее третий раз, — подумал Джо, — и каждый раз она совершенно другая».

Они познакомились три года назад в день ее свадьбы с Иэном. Она была тогда красивой, скромной и счастливой невестой, идущей ровным и уверенным шагом, опираясь на руку своего мужа, глядя на него влюбленными глазами, так, будто и не замечала сверкающих вокруг них вспышек фотокамер репортеров обоих континентов, которые торопились запечатлеть для своих воскресных приложений сцену бракосочетания великой драматической актрисы и одного из крупнейших британских ученых. Второй раз он встретил ее год назад, когда она вместе с Иэном была в Лондоне и они условились с ним пообедать вместе в его клубе. Тогда он увидел типичную британскую молодую даму, одетую и ведущую себя подобно всем другим молодым дамам этого круга, с той лишь разницей, что посетители клуба обращали на нее гораздо больше внимания, чем на всех остальных дам вместе взятых. Теперь же он краем глаза видел сидящую рядом молоденькую девушку, которая только что окончила среднюю школу и получила в подарок от отца первый автомобиль. На вид ей можно было дать лет девятнадцать, ну, максимум двадцать. Смуглая, черноволосая и темноглазая, она была одета во все черное, вопреки моде на контрасты и на белый цвет, который подчеркнул бы стройность ее шеи и нежность кожи. А ведь еще вчера вечером она стояла на сцене измученная и сломленная, внезапно постаревшая в течение часа, безумная и тоскующая по смерти, которая принесла бы ей покой и забвение… Сколько же ей лет на самом деле? Она на сцене уже давно, по крайней мере, лет десять. Может, ей тридцать? А может, как и ему, все тридцать пять? Впрочем, какое это имеет значение? Джо глубоко вздохнул.

— Вчера я был потрясен, — сказал он, чтобы нарушить молчание. — Я никогда не видел вас в этой роли и никогда не предполагал, что можно сыграть нечто подобное. Думаю, если б вы жили во времена Шекспира, он написал бы для вас «Гамлета», но не о датском принце, а о принцессе. Жаль, что вы не встретились!

— А мне не жаль, — рассмеялась Сара. — Автомобиль остановился на перекрестке, ожидая смены огней светофора. — Меня бы уже не было. А ведь единственное, что важно, — это быть. Но если бы он меня посетил, я бы сказала, что люблю его, как самого Господа Бога, и иногда даже молюсь ему. — Автомобиль тронулся.

— Интересно, он бы поверил?

Сара Драммонд на секунду оторвала от дороги взгляд своих лучистых темных глаз.

— Поверил бы! — сказала она настолько уверенно, что Джо невольно рассмеялся.

Теперь они выехали на длинную улицу, по обеим сторонам которой тянулся бесконечный ряд красивых двухэтажных и трехэтажных домов.

— Вот сейчас проедем Кройдон, — пробормотала Сара, взглянув на спидометр, — и выберемся на шоссе.

— Сколько времени вы обычно едете до Саншайн Мэнор?

— Час до Брайтона, а потом еще минут пятнадцать по приморскому шоссе, если нет большого движения. А там уже остается несколько минут. Мэлсборо — и сразу за городком наш дом.

Она нажала на педаль. «Ягуар» мягко ускорил ход и бесшумно обогнал два идущих впереди автомобиля. Дома поредели, и с левой стороны открылось широкое пустое пространство. Аэродром. Джо глянул в ту сторону. Большой четырехмоторный пассажирский самолет вынырнул из-за далеких домов предместья и, медленно набирая высоту, свернул на юг.

— Вы теперь никогда не летаете? — спросила Сара, не отрывая глаз от дороги. Вопрос прозвучал как-то по-детски, скороговоркой, будто не имело никакого значения, будет ответ положительным или отрицательным.

— Никогда. Я стараюсь не летать, даже отправляясь на отдых к морю.

— Почему?

— Сам не знаю. Может, у меня слишком много воспоминаний? Впрочем, пару попыток я сделал. И всякий раз думал о войне и о тех, кто не вернулся. А думать об этом бессмысленно. Вы правы: самое главное — это быть. Прошлое ведь в действительности не существует. Зачем же к нему возвращаться?

Самолет все уменьшался в голубом небе и стал теперь всего лишь маленьким белым пятнышком. Джо проводил его взглядом. Курс на Париж. Нет, на Амстердам. До самого конца своей жизни он будет точно знать, в каком направлении летят самолеты из Лондона. Он знал каждый курс, он летал в ту сторону днем и ночью бесконечное количество раз, по всем направлениям, идущим из Англии. Он перевел взгляд на шоссе и заметил, что Сара наблюдает за ним, насколько это позволяло управление автомобилем. «Ягуар» снова ускорил бег. Джо взглянул на спидометр — шестьдесят миль. Хорошая скорость для такой оживленной магистрали. Сара одной рукой держала руль, а другую протянула к нему.

— Передайте, пожалуйста, сигареты. Они в тайничке перед вами.

Он открыл тайничок и с удивлением увидел пачку голубых «Галло».

— Эти?

— Да. Возьмите, пожалуйста, одну и вложите мне в губы. На шоссе порядком транспорта, и я не хотела бы врезаться вместе с вами в дерево. Подайте мне еще зажигалку.

Джо сделал все, о чем она просила, — вынул тлеющую раскаленным концом зажигалку и приложил к сигарете Сары.

Теперь автомобиль мчался еще быстрее.

Алекс, который не любил слишком быстрой езды, почувствовал себя немного неуютно, но понадеялся, что Сара этого не заметит.

— Что вы будете играть осенью?

— Еще не знаю, но почти наверняка в «Орестее» Эсхила.

— Кассандру?

— О Господи, конечно же нет! — рассмеялась она. — Зачем мне играть эту плаксивую корову!?

— Но ведь не Клитемнестру?

Вместо ответа она нажала на педаль газа и продекламировала:

Она резко затормозила. Джо заметил, как побелели ее пальцы, крепко сжимающие руль. Автомобиль с визгом проехал немного вперед, потом его сильно занесло. Всего в одном шаге от передних колес, посреди шоссе, стояла маленькая двухлетняя девочка и, закрыв лицо ручками, плакала, не отдавая себе отчета в том, что лишь доли секунды решали, остаться ли ей среди живых. Сара выскочила из машины. Джо последовал за ней. Он увидел бегущую со стороны дома молодую женщину в белом переднике.

— Элизабет! — кричала женщина. — Элизабет!

Сара взяла малышку за руку и отвела к дорожке, ведущей в сторону дома. Мать подхватила ребенка на руки.

— О Господи, — прошептала она, — я все видела из окна… Как же она открыла эту калитку?..

— В следующий раз будет лучше, если вы зададите себе этот вопрос раньше, потому что может случиться так, что Элизабет уже никогда больше не откроет никакой калитки. Я бы велела вашему мужу побить вас, если б он был здесь. Но он, вероятно, сейчас работает и не знает, что его жена — идиотка. Заберите этого ребенка и немедленно займитесь калиткой, чтобы он не мог ее открыть. Вы поняли?

— Да, — пролепетала женщина. — Конечно… Простите… — Она повернулась и быстро направилась к дому, держа на руках Элизабет, которая перестала плакать и глядела большими светлыми глазками на женщину, отдающую приказы.

Сара вернулась к автомобилю.

— Это была бы моя вина, — пробормотала она, — я ехала восемьдесят миль в час. Но я ей здорово всыпала. Держу пари, что теперь она будет запирать эту калитку на сто задвижек!

Они поехали. Алекс, все еще переживая недавнее событие, глянул на Сару, молча ведущую машину.

Вдруг Сара рассмеялась. Заметив его удивленный взгляд, она сказала:

— Это я над вами! У вас было такое забавное лицо… Вы так учтиво слушали, когда я стала декламировать. И вдруг — тра-а-ах… Вы даже не смотрели на шоссе — вы смотрели на меня!

— И вы действительно заметили все это и успели затормозить, чтобы не сбить девочку?

— Разумеется. А мне ничего больше и не оставалось, кроме как изо всей силы жать на тормоз и крепко держать руль, чтобы нас не выбросило в кювет. Впрочем, я знала, что собью этого ребенка, если не будет иного выхода. При такой скорости я не могла рисковать тем, что мы влетим в ров. Но вы смотрели на меня. Это, пожалуй, самый лучший комплимент, который достался мне за всю жизнь.

Автомобиль снова увеличил скорость. Сара спокойно сидела за рулем и слегка улыбалась. Алекс не ответил. Он смотрел на нее.

— О чем мы говорили? Ах да, я декламировала Клитемнестру. Именно ее я хочу сыграть. Я уже много лет наизусть знаю эту роль. Очень красивая история: она убивает мужа, а затем бесстыдно, гордо и спокойно выходит к народу, чьего короля лишила жизни, и заявляет, что отныне будет царствовать вместе со своим любовником. Великолепная женщина. И я сыграю это отлично! Приходите — сами убедитесь! — На секунду отпустив руль, она хлопнула в ладоши, как ликующий ребенок, и воскликнула: — Сейчас будет Брайтон! Сегодня мы едем довольно быстро. Объедем город с запада. Там дорога немного хуже, но короче.

Алекс, который как раз подумал, что сейчас он проедет через город, в котором год назад был с Каролиной, облегченно вздохнул, когда перед первыми домами они свернули направо и поехали медленнее.

— Много людей сейчас в Саншайн Мэнор? — спросил Джо, осознав вдруг, что он еще ни разу не поинтересовался Иэном и его гостями.

— Иэн, Гарольд… то есть мистер Спарроу, которого вы, кажется, знаете?

— Нет… — покачал головой Джо. — Не имел удовольствия. Я знаю его лишь по рассказам Иэна во время того нашего обеда в прошлом году.

— Это очень симпатичный человек, — равнодушно сказала Сара, — а его жена, Люси Спарроу, моя лучшая подруга. Это замечательная девушка! Вы ведь о ней наверно слышали?

— Она хирург, да?

— Да. Гениальный нейрохирург. О ней говорят, что она не оперирует, а творит. Очевидно, она родилась с этим талантом, потому что уже во время учебы получила массу наград и премий. Ее операции посещают все наши знаменитости, а с континента приезжают седые, бородатые профессора. У нее даже свой собственный метод проведения операций. Подумайте только — какая это замечательная профессия: работать внутри человеческого мозга! Кроме того, она бессмысленно красива. Бессмысленно, потому что ведь в ее профессии это совершенно не нужно. Я хотела бы выглядеть так, как она. У нее все данные молодой королевы. Она и выглядит, как молодая королева, когда встает утром с постели или играет в теннис. Она ест горошек, как молодая королева, и моет руки, как молодая королева. Сколько я на нее ни смотрю — не нахожу другого определения. Если б вы знали, как много труда я вкладываю, чтобы выглядеть на сцене, как особа из хорошей семьи, а тем более, как королева, то поняли бы, почему я так много об этом говорю. Кроме того, она мила, остроумна, начитанна и холодна как сталь. Прямо восьмое чудо света!

— Мистер Спарроу должен быть очень счастлив, имея такую жену, — рискнул заметить Джо.

— Что? — она вглядывалась в шоссе, бегущее теперь мимо шеренги старых деревьев. — Наверно! — Она вдруг оживилась, — О! Смотрите — море! — Далеко впереди Джо увидел огромную темно-голубую поверхность, которая как бы наклонно поднималась к горизонту. Сара нажала на педаль газа.

— «Наша огромная, нежная мать…» — процитировал Алекс.

— Это Джойс, — улыбнулась она. — Единственный писатель, которого я могу читать без перерыва. Ох, простите… вы ведь…

— Ну что вы, не будем об этом говорить. — Алекс смотрел на приближающееся море, которое медленно опускалось перед капотом автомобиля и становилось все более плоским. — Я не писатель и никогда им не буду. Ремесло, которым я занимаюсь, выбрано лишь потому, что оно позволяет мне вставать утром, когда захочется, не вскакивать, увидев директора, и зарабатывать столько, сколько нужно для того, чтобы жить удобно, много читать и при желании путешествовать. И это все. Однако мы говорили о ваших гостях…

— Есть там еще ассистент Иэна, Филипп Дэвис, красивый молодой парень, который вместо того, чтобы бегать за девушками или позволить девушкам за ним бегать, окончил химический факультет и теперь работает как лошадь, с утра до ночи. Он боготворит Иэна, а кроме того, составляет шахматные задачи. Думаю, что он тайно влюблен в Люси. Но я также думаю, что все мужчины должны влюбляться в нее более или менее тайно. С вами это тоже может случиться.

— Не думаю, — сказал Алекс и тут же добавил: — Хотя я ничего не имел бы против. Я хотел бы кого-нибудь полюбить.

Теперь они выехали на приморскую автостраду, бегущую вдоль обрывистого берега. Слева, внизу, в двухстах футах под ними, шумело море. Издали виднелись белые гребешки волн, направляемых косым ветром в сторону белых меловых скал. Шоссе вошло в тоннель, и минуту они сидели в темноте, разреженной лишь мельканьем убегающих назад ламп, расположенных вдоль стен. Впереди сверкала яркая арка, которая все увеличивалась, и наконец, они снова вылетели на дневной свет.

— А с вами этого еще никогда не случалось? — в голосе Сары прозвучал явный интерес.

— Нет. То есть, несколько раз мне казалось, что это так, но в конце концов выяснялось, что я дорожу этим значительно меньше, чем хотелось бы.

— А вам хотелось бы, чтобы вы этим дорожили?

— В определенном возрасте мужчина ищет любви. Позже это проходит.

— Вы так полагаете? — Они миновали уже второй маленький городок. — Шорхэм… — с грустью сказала Сара. — Я была здесь когда-то с моим первым женихом. И тогда у меня были те же иллюзии, что и у вас. — Она вдруг рассмеялась. — Ну и лгуны же мы с вами! Ведь человек всю свою жизнь с того момента, когда начинает осознавать, и до того мгновения, когда перестает чувствовать, видеть и слышать, не занимается ничем другим, кроме поисков любви! Вы, я, все люди в этом городке, да и во всем мире — мы все ищем, ошибаемся, падаем, встаем и снова ищем, пока у нас хватает сил, пока мы живы. Нет такого возраста, в котором это проходит.

И не надо иллюзий. Только любовь связывает нас с истиной. Только любовь позволяет нам быть писателями, актерами, вождями, столярами и бороться за то, чтобы добиться большего, чем у нас есть. Без нее мы ничего не значим и даже сами себе не нужны. А вот и Мэлсборо! Сейчас будем дома!

Алекс молчал. Маленький городок, красивый и утопающий в садах, построенный вокруг небольшого готического храма с древней каменной башней, состоящий из домиков, стены которых крест-накрест пересечены дубовыми досками, помнящими еще времена Тюдоров, приближался, поблескивая вывесками небольших, чистеньких магазинчиков.

— А что, старик Мэлахи Ленеган все еще присматривает за своими розами? — спросил Джо. — Я познакомился с ним во время войны, когда проводил отпуск после ранения в гостях у Иэна. Мы тогда оба были контужены, он, наверно, рассказывал вам об этом?

— О том вашем прыжке с горящего самолета? Да, он говорил о нем так, будто выпрыгнул в сад из окна первого этажа. Кажется, тогда еще осколок зенитного снаряда пробил ему руку? Вы прыгали ночью, правда? И был еще с вами кто-то третий?

— Бен Паркер, — сказал Алекс.

— Вы с ним видитесь?

— Иногда…

— Иэн говорил мне, что он теперь инспектор Скотленд-Ярда. Вроде бы… — Она поколебалась. — Вы спрашивали о старом Мэлахи. Да, он такой же, как всегда… Я люблю его, и мне кажется, что он тоже когда-нибудь меня полюбит…

Вдруг она резко затормозила.

— Господи! Хорошо, что вы мне напомнили!

Она развернулась на месте, задев покрышками тротуар, и помчалась обратно в Мэлсборо.

— Что случилось? — спросил Алекс.

— Табак! — Она затормозила перед ближайшей лавочкой. — Выйдите, пожалуйста, вместе со мной и помогите мне выбрать табак для него. Меня не было дома две недели. Не люблю приезжать с пустыми руками.

Они вошли. Джо попросил завернуть большую голубую пачку «Медиум плейерс» и купил от себя хорошую, простую трубку.

— Подождите, пожалуйста, меня еще минуту возле машины, — попросила Сара и быстро зашагала вверх по улице.

Он смотрел на ее маленькую, удаляющуюся легким, упругим шагом фигурку, и к своему изумлению, подумал: неужели она и в самом деле сбила бы ту девочку… Он знал, что сам бы свернул обязательно, даже на самой большой скорости, если б только успел. Ведь всегда есть шанс спастись. А у ребенка, которого на такой скорости ударит машина, — нет…

Он увидел Сару. Она вышла из магазина с двумя одинаковыми свертками в руках.

— Это для девушек, — сказала она, — для Кейт и Норы. Для Кейт светло-голубой ситец, она молоденькая и у нее золотистые волосы, а для Норы серый с белыми цветочками. И на ярд больше, потому что Нора в последнее время жутко растолстела. Это наша кухарка. А Кейт — горничная. Ну вот, теперь все.

Они снова поехали.

— Вы действительно переехали бы ту девочку, если б не удалось затормозить? — спросил Джо.

— Да. На такой скорости «ягуар» не удержался бы при резком повороте. Не было места. Мы влетели бы в ров, за которым через каждые пять ярдов дерево. В одно из них мы бы угодили. И тогда, вероятнее всего, мы оба погибли бы. Я не имею ни права, ни причины ценить жизнь чужого ребенка выше, чем мою и вашу. Но я сделала все что могла, чтобы этого не случилось.

— Но ведь вы ехали с превышением скорости.

— Причиной несчастного случая было бы не превышение скорости, а отсутствие присмотра за ребенком.

Алекс не ответил. Некоторое время они ехали молча.

— Хоть в глубине души вы разочарованы, что я не выгляжу рыцарем без страха и упрека, но сами знаете, что я права. Взявшись вести эту машину, я приняла на себя обязательство охраны наших жизней в той же степени, в какой эта мать, рожая ребенка, приняла на себя обязательство заботы о нем. У меня был только один выход: сделать все, чтобы спасти ребенка, не убив при этом вас и себя. Однако не будем об этом… — Она неожиданно рассмеялась. — Между мужчинами и женщинами есть определенная фундаментальная разница: мы никогда не анализируем того, чего не случилось. Мы приехали.

Автомобиль замедлил ход и свернул на узкую асфальтовую дорогу, ведущую к расположенной на берегу моря большой группе деревьев.

Шоссе здесь отклонялось на север, огибая имение широкой дугой; внутри этой дуги находились парк и дом, стоящий фронтоном к парку, а тыльная его часть была обращена к обрывистому берегу, от которого его отделял большой двор, окруженный каменной балюстрадой. «Ягуар» проехал в распахнутые ворота, возле которых с наружной стороны Джо заметил небольшую туристическую палатку, поставленную на траве под могучим, ветвистым дубом. Они медленно въехали в широкую аллею, Сара нажала на клаксон и, не снимая с него пальца, подъехала к самому дому, непрерывно сигналя.

— Я всегда так делаю! — воскликнула она. Ее глаза светились радостным темным блеском.

Они остановились перед низкой террасой, на которую выбежала женщина в белом платье, а за ней высокий светловолосый мужчина в белом пиджаке. Джо узнал в нем Иэна Драммонда. Не говоря ни слова, Сара открыла дверцу, взбежала на террасу и повисла на шее у своего мужа.