Скандальная любовь

ГЛАВА 4

Николь заперлась у себя в комнате и под предлогом головной боли не выходила весь день и весь вечер. Не спустилась она и к ужину. Граф и Чед поднялись к ней, чтобы справиться о здоровье, и ей потребовалось много усилий и самообладания, чтобы не выдать себя. Лишь бы не вызывать лишних подозрений, она согласилась поужинать у себя в комнате, но как только за Ани, принесшей пищу, закрылась дверь, Николь накормила своим ужином кошек.

С наступлением ночи ее страдания стали невыносимы. Какая же она наивная дура! Поверила сказкам и выдумкам, которые никогда не сбываются! Так глупо влюбилась в герцога, и не в того, каким он был на самом деле, а придуманного ею. Такого герцога нет и в помине. Есть обыкновенный безнравственный бабник. Безнравственный бабник. Как же глупо было думать, что он влюблен в нее.

Ей было так больно, что не было сил ненавидеть его, по крайней мере сейчас. С большим трудом ей удалось сдержать слезы. Такое же потрясение она пережила, когда в первый раз вышла в свет и ее не приняли. Это был первый сокрушительный удар в ее жизни.

Николь выросла в Драгморе, где ее все принимали и любили. Родители ее обожали. Ни разу в жизни она не чувствовала себя незащищенной, за исключением ее дебюта в высшем свете. Но этот день изменил многое.

Дело в том, что Николь очень сильно отличалась от своих сверстниц, и они это сразу чувствовали. У нее не было с ними ничего общего. Если ее всегда учили быть прямой, честной и искренней, то большинство ее подруг с самого детства привыкали лицемерить, скрытничать, сдерживать свои чувства, а внешне выглядеть милыми и скромными. Они жеманничали с мужчинами и сплетничали между собой. Их интересовали только наряды и проблема замужества. Все это Николь нисколько не волновало. Конечно, простить такое кощунство они просто не могли.

Николь сама была виновата в случившемся скандале, но то, что от нее отвернутся все, не предполагала. Она даже не задумывалась над последствиями, просто в последнюю минуту отчетливо поняла, что не может принять этот брак. Она не любила Перси Хемпстеда, он никогда и ни в какой мере ее не интересовал.

В первые два года своего изгнания Николь вообще не могла ни о чем думать, но тут вмешался отец и стал предлагать ей все новые и новые варианты замужества. Они ссорились, Николь умоляла, чтобы ее не отдавали замуж, как какую-нибудь племенную кобылу для выведения потомства, но он был глух к ее мольбам.

— Есть десятки достойных молодых людей, выбирай! — сердился на нее отец. — Однако за два года ты отвергла всех. Я не позволю тебе губить свою жизнь, Николь. Теперь я намерен сам выбрать тебе достойного человека.

Николь убегала от него расстроенная и злая, хотя и знала, что отцом руководит любовь к ней. Он действительно искренне считал, что позже, поняв его правоту, дочь будет ему благодарна.

Перси Хемпстед был человеком приятной наружности, милым и добрым в общении с окружающими, трудолюбивым. Он являлся наследником графа Лэнгстона и был на несколько лет старше Николь. Многие молодые девушки мечтали о нем. Даже Марта охала и ахала по поводу того, какой он красивый, какие у него черные волосы и голубые глаза, какой прекрасной формы его череп и как хороши черты лица. Итак, под давлением близких, питая к Перси дружеские чувства, Николь решилась на брак.

По мере приближения дня свадьбы у Николь все больше и больше появлялось сомнений. Нежелание выходить за него замуж, которое Николь испытывала сначала, становилось все сильнее и сильнее. Она едва знала его и безусловно не любила. Как можно выходить замуж за совершенно чужого человека? Только для того, чтобы быть прекрасным украшением дома и рожать мужу сыновей? Но главное, ей не хотелось покидать Драгмор. Она панически боялась, что Перси лишит ее всех свобод: она не сможет рано поутру скакать на лошади, не будет объезжать верхом свое имение и земли арендаторов. Он наверняка захочет, чтобы она проводила время и развлекалась вместе с другими женщинами, соответственно одевалась, вела размеренный и степенный образ жизни, — словом, была бы идеальной женой. Осознавать, что грядут перемены и что возврат к прежнему невозможен, было жутко. Примириться с такой перспективой Николь никак не могла.

Ночью, за день до свадьбы, она убежала, оставив для Перси записку, где умоляла простить ее, так как разумного объяснения своего поступка у нее нет. Другая записка предназначалась родителям. На свадьбу было приглашено около пятисот человек, и хоть Перси не стоял и не ждал ее у алтаря, как потом сплетничали в свете, но все случившееся обернулось для Николь катастрофой. Перси не стал с ней объясняться, а через шесть месяцев женился на обычной девушке из высшего общества.

Отец тоже с ней не разговаривал почти два месяца, пока не улеглось его возмущение. Николь очень переживала, что причинила боль Перси, огорчила своих родителей, но нисколько не жалела о том, что не вышла замуж.

Вскоре она полностью обрела душевное равновесие. Родители продолжали выезжать, а Николь их сопровождала.

— Тебе не спрятаться в Драгморе, — заявил ей отец, — ты сама должна понять, что ты наделала.

Страшно вспомнить эти балы и званые вечера. Все смотрели на нее, как на диковинного зверя в клетке, стоило отвернуться, как за ее спиной слышался шепот. Николь держала голову высоко и вела себя так, словно ничего не произошло. Родителям тоже приходилось несладко, возможно, им было еще больнее, чем ей. Через несколько месяцев они сняли все запреты, и Николь могла делать все, что ей заблагорассудится. К этому же времени ее появление в обществе уже перестало быть сенсацией, а сплетники нашли для себя новую пищу.

А сейчас, лежа в постели и глядя в потолок, ей вдруг так захотелось заплакать, как никогда в жизни. Все у нее складывалось хорошо до восемнадцати лет, а потом как пошло… Одно за другим. Ей бы запомнить эти уроки, а она, напротив, — наивная до крайности, влюбилась в герцога! Приняла его за своего рыцаря в блестящих доспехах. Больше такой дурой она никогда не будет!

Она повернулась на бок, слез не было. Он думал, что она замужем! У него по отношению к ней вовсе не было честных, серьезных намерений. Она сжала кулаки от злости. Какой же он негодяй!

В это утро, как обычно, Николь поднялась вместе с солнцем. Бушевавшие в ней чувства не дали ей уснуть всю ночь. Праведный гнев придал новые силы, и, несмотря на бессонную ночь, Николь не чувствовала никакой усталости. Она надела бриджи и спустилась к завтраку, намереваясь провести день с отцом и братом, как будто ничего не случилось, словно не было никакого герцога Клейборо. Мужчины внимательно присматривались к ней.

— Ты ужасно выглядишь, — сказал Чед.

Николь сидела слева от отца, напротив брата. На его замечание она ничего не ответила. Чувствуя, что отец беспокоится о ней, она пояснила:

— Голова болела всю ночь.

— Я хочу, чтобы ты обратилась к врачу, — сказал граф.

— Мне уже хорошо, папа, в самом деле, — ответила Николь, но собраться с силами и улыбнуться отцу она уже не смогла.

— Тебе всегда хорошо, — грустно сказал Николас Шелтон, — но сегодня ты никуда не поедешь.

Николь упрямо сжала губы.

— Я хочу поехать с тобой и с Чедом, отец!

— Нет, — решительно заявил граф, и она поняла, что настаивать бесполезно.

После завтрака она почувствовала себя настолько уставшей, что, поднявшись к себе в комнату, рухнула в кровать в полном изнеможении. Сказывалась бессонная ночь. Как в тумане, перед ней проплыл образ прекрасного герцога. Сжав кулаки и зажмурившись, она закричала:

— Убирайся к черту!

Такого ругательства она себе еще никогда не позволяла. В себя она пришла оттого, что кто-то настойчиво стучал в дверь. Николь поняла, что на какое-то время заснула. Было уже позднее утро, почти полдень.

— Войдите, — сказала она спросонья.

В комнату вошел Олдрик.

— Я знаю, моя госпожа, что вы плохо себя чувствуете, но к вам пришла виконтесса Серль. Прикажете сказать ей, что не сможете принять ее? — Добрые глаза его выражали беспокойство, хотя голос был безучастен и официален.

— Марта приехала! — восторженно воскликнула Николь. — Нет, нет, я спущусь сию минуту!

— Очень хорошо, — облегченно вздохнул Олдрик и поклонился.

Мигом слетела она с кровати, быстро умылась и, стянув волосы в хвост, сбежала к Марте.

— Марта!

Это была маленькая, пухленькая девушка с густыми каштановыми волосами и матовой кожей. Она скромно сидела в гостиной на диване, обитом бархатом золотистого цвета, и держала в руках чашку с чаем. На ней был зеленый в розовую полоску костюм. Увидев Николь, она поставила чашку на столик и бросилась ей навстречу. Девушки крепко обнялись.

— Я так скучала по тебе! — воскликнула Марта.

— И я рада, что ты вернулась, — отозвалась Николь.

Марта села и усадила рядом Николь. Но радостная улыбка исчезла с ее лица, когда она повнимательнее вгляделась в свою подругу.

— Николь, у тебя опухли глаза, ты плакала?

Выражение лица у Николь изменилось, оно стало спокойнее.

— Нет. Хотя думала, что буду плакать.

— Что случилось?

Николь вскочила, крепко прикрыла дверь в гостиную и вдруг почувствовала, что сейчас действительно заплачет. Закрыв лицо руками, она старалась сдержать подступающие слезы.

— О Боже, — Марта поспешила к Николь, — садись, расскажи мне, что тебя так расстроило?

— Прости, — сказала Николь, как только справилась с волнением, и многозначительно посмотрела на свою лучшую подругу.

— Я круглая дура, Марта.

И хоть Марта привыкла к несколько нетрадиционным выражениям, манерам и одежде Николь, но тут она слегка покраснела.

— Нет, ты не дура.

— Я вела себя, как последняя дура, с герцогом Клейборо, — уточнила Николь.

— С герцогом Клейборо?! — удивилась Марта.

Николь грустно кивнула.

— Я недавно была на балу. Его давали Аддерли в честь герцога. Стоило мне только взглянуть на него, и мое сердце остановилось, Марта. Как это глупо!

— Он очень красив, — осторожно подтвердила Марта.

— Мы с ним разговаривали. Он смотрел на меня горящими глазами. Потом пригласил меня в Чепмен-Холл.

— Он пригласил тебя в Чепмен-Холл! Но это так не похоже на герцога. Должно быть, он очень тобою увлекся.

Николь бросила на Марту иронический взгляд.

— О да! Очень увлекся. В этом можно не сомневаться. Он полагал, что я замужем, и пригласил меня к себе для… э… э…

Марта удивилась еще больше:

— Он думал, что ты замужем?

— Я решила, что нравлюсь ему. — Николь покраснела и отвела глаза в сторону. — Я даже подумала, что он ухаживает за мной. — Николь украдкой взглянула на подругу, которая была совершенно ошеломлена. — Он целовал меня, Марта!

— О Боже! — все, что смогла выговорить Марта.

— Мне понравилось. — Николь густо покраснела. Ее сердце бешено заколотилось, когда она попыталась вернуть ощущения, вызванные его горячими и требовательными поцелуями.

— Я его тоже поцеловала.

— Николь! — взвизгнула Марта и хотела еще что-то сказать, но Николь перебила ее.

— Теперь я знаю, почему он выпроводил меня и не позволил выпить чай со своей матерью! — Опять в ней стали подниматься гнев и обида на него.

— Герцогиня Дауэйджер была дома? Она видела тебя у него в доме? Николь, и тебя никто не сопровождал? — затарахтела Марта. В последнем ее вопросе содержалась надежда, что все случившееся не получит огласки.

Николь покачала толовой.

— Он пригласил меня снова, и вчера я была у него. Каким-то образом он узнал, что я не замужем, и сразу все переменилось. Негодяй! Он был холоден как лед, извинился за свою ошибку и сказал, что я не могу больше бывать в Чепмен-Холле.

— Бог мой! — Марта сказала это таким тоном, что у Николь широко открылись глаза.

— Видимо, он принял меня за какую-нибудь замужнюю шлюху, с которой можно без опаски делать что угодно. — От возмущения Николь сорвала голос. — Как я его ненавижу!

— Николь, — Марта сжала ее руку, — он не только поцеловал тебя, да?

Николь вспыхнула, припомнив, как он своим сильным телом вдавил ее в траву, как расстегивал жакет, как гладил бедра, приподнимая юбку. Ее стало трясти.

— Тебя, вероятно, больше всего интересует, осталась ли я девственницей, да? Так знай, я пока еще девственница.

— Ну тогда ничего страшного не произошло, — облегченно произнесла Марта, похлопав ее по руке. — Бедняжка. Клейборо — ужасный бабник и совершенно неуправляемый грубиян. Ни одной женщине, в том числе и его любовницам, не удается удержать его надолго. А его любовницы, как известно, — самые красивые женщины королевства.

— У него что, их несколько? — спросила Николь, с удивлением осознавая, что ей это неприятно слышать.

— Нет, просто он их довольно часто меняет, — ответила Марта и, видя, что такой ответ огорчил Николь, добавила: — Но ведь так поступают почти все мужчины!

— Роберт же так не поступает, не так ли? — Николь захотелось откусить свой язык. Вопрос был слишком интимного характера, чтобы задавать его даже самой близкой подруге. Но лицо Марты потеплело, она улыбнулась:

— Нет, Роберт так не поступает, в этом мне повезло.

Николь знала, как Марта любит своего мужа и как он обожает ее.

— Вам обоим очень повезло.

Марта вдруг заявила:

— Я думаю, что Клейборо увлекся тобой.

— Он думал, что я замужем.

— А я все-таки думаю, что он увлечен тобой. Я иногда встречалась с ним в Лондоне, он ни к кому сам не проявляет никакого интереса, хотя все так и вешаются ему на шею. За исключением, конечно, леди Элизабет Мартиндейл.

— Леди Элизабет Мартиндейл?

— Да, она дочь маркиза Стаффорда! — Марта сделала гримасу. — И все-таки я уверена, что он увлечен тобой. Однако как нехорошо, что они помолвлены!

Николь похолодела.

— Он обручен с ней?

— А ты этого не знала?

— Я ничего о нем не знаю, — прошептала Николь, для которой все вокруг как-то потускнело.

— Они обручены уже давно. Ей было всего два года, когда это произошло. — Марта говорила мягко, нежно, как бы стараясь смягчить удар. — Всем известно, что герцог Клейборо не свободен. Считают, что он и леди Элизабет поженятся этим летом. Особенно огорчаются по этому поводу молодые особы, которым только предстоит выйти в свет.

— Понимаю, — с напряжением произнесла Николь и поднялась с дивана. Кровь так стучала у нее в висках что она почти ничего не слышала. Помолвка, заключенная между такими влиятельными семьями и поддерживаемая на протяжении шестнадцати лет, казалась ей столь же окончательной, как надпись, высеченная на надгробье, столь же нерасторжимой, как супружеские узы.

Итак, он не только думал, что она замужем, не и сам был помолвлен и через семь-восемь месяцев собирался жениться. Оказывается, он еще больший негодяй, чем она себе представляла.

— Николь, садись, выпей чаю, — заволновалась Марта.

— Я думала, что он хочет жениться на мне! На мне! — Глаза Николь лихорадочно блестели.

Неожиданно Николь резко повернулась и в яростном порыве устремилась к двери.

— Николь, куда же ты? Не делай ничего такого, о чем потом придется очень жалеть. Пожалуйста, не делай! — кричала Марта в отчаянии.

Николь вряд ли слышала эти предостережения. Через несколько минут Марта в окно гостиной увидела, как Николь, низко пригнувшись в мужском седле, пришпорила рыжего чистокровного скакуна и направила его в сторону Чепмен-Холла.

Герцог вышел из конюшни, где раздавался стук молотков и топоров. Рабочие меняли прогнившие сосновые стропила. Пока он был доволен тем, как идет работа.

Он шел по направлению к дому, чтобы успеть до обеда просмотреть почту. Неожиданно со стороны леса послышался топот лошадиных копыт. Герцог в недоумении остановился, желая узнать, кто бы это мог быть.

Прекрасный конь чистых кровей мчался по лужайке. Через несколько секунд жеребец взвился на задних копытах перед герцогом. Его изумлению не было предела, когда в седле он увидел Николь Шелтон. Никогда ему не приходилось видеть женщину, по-мужски сидевшую в седле.

Красивые длинные ноги, плотно обтянутые бриджами, крепко обхватывали круп лошади и буквально гипнотизировали герцога. Перед ним явилась женщина но всей ее первозданной красоте: стройное гибкое тело, длинные ноги, горящие огнем глаза, распущенные и развевающиеся на ветру волосы. Николь была великолепна! Герцог застыл пораженный. Его поразил не только ее вид, но и то, что она, пренебрегая всеми условностями света, прискакала сюда. Два властных чувства со всей силой овладели им — бесконечное удивление и страстное, дикое желание обладать ею.

Николь спрыгнула на землю и крупным шагом пошла к нему: длинные стройные ноги и бедра, туго обтянутые бриджами, не оставляли места сомнениям — ее фигура была идеальна. Еще какое-то время он не мог отвести глаз от ее тела, но вдруг ему в голову пришла мысль, что женщина, которая может так мастерски править лошадью, будет так же хорошо управлять и им. Лишь в последнюю секунду он заметил, как Николь подняла плеть.

— Жалкий подлец! — взорвалась девушка и изо всех сил стегнула плетью его по лицу.

К счастью, сработал защитный рефлекс. Герцог успел перехватить ее руку, и конец плети оставил лишь неглубокий красный след на его щеке. Злость мгновенно вытеснила восторг и удивление. Он выхватил у нее плеть и отбросил в сторону. Николь вскрикнула от ярости и размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он поймал и завернул за спину ее руку и прижал девушку к стене сарая. Свободной рукой она все же пыталась дотянуться до его лица и ногтями расцарапать его, но он схватил и эту руку, вывернул и прижал ее к стене над головой. Он всем телом придавил девушку к сараю, так что она не могла даже пошевелиться.

Николь, словно попавший в капкан зверь, бешено старалась вырваться. Но каждое ее движение только сильней распаляло его, и он все плотней наваливался на нее. Его мощный отвердевший член сквозь одежду прижимался в страстном желании к животу девушки.

— Пустите, пустите меня, вы аморальный тип, я покажу вам, чего вы заслуживаете! — кричала Николь, а у него перед глазами возникали одна за другой сексуальные сцены с ее участием.

— Чего же я заслуживаю? — ерничал герцог.

Его губы были совсем рядом с ее ртом. Николь стала утихать, и герцог решил, что она наконец-то признала его превосходство.

— Не одну, а десять плетей, — злобно выпалила она.

— Не думаю, что вы приехали сюда за этим.

— Я вернулась, чтобы выпустить из вас кровь.

Он вздрогнул от неожиданности, услышав эту дикую угрозу, и попытался представить себе, как бы она стала это делать.

— Вас возбуждает вид проливающейся крови, Николь? — тихо-тихо спросил он.

— Да, да, да! — Она опять забилась в своем капкане, но быстро затихла, сбив дыхание и ощущая бесполезность своих усилий.

— Остерегайтесь! Если и суждено сегодня пролиться чьей-то крови, то это будет не моя! — сказал он загадочно и заглянул ей в глаза. Тело его так содрогалось, что не понять смысл его слов было нельзя. Ее глаза широко раскрылись, и он обрадовался, что она наконец-то сообразила, о чем идет речь.

— Вы не посмеете!

— Посмею. Разве не за этим вы сюда приехали?

На миг она была огорошена, а затем завизжала от боли, которую сама себе и причиняла, снова пытаясь вырваться из его железных, неразжимающихся рук.

— Теперь вы грозите, что изнасилуете меня?

— Грожу? Нет. Пожалуй, предупреждаю. Насилие — это не для меня.

— Я буду драться с вами до последнего дыхания.

Прижимаясь к ее молодому упругому телу, герцог прекрасно понимал: еще немного — и он потеряет над собой власть.

— Вам захотелось умереть в моих объятиях, Николь? Я уж постараюсь, чтобы так оно и было, — пообещал он мягким голосом.

— Пустите меня! — завопила она в отчаянии.

Он видел, что Николь не поняла значения его слов, но решила, что ей грозит опасность.

— Пустите меня, черт подери!

Ему пришлось ослабить хватку. Если бы он этого не сделал, то вряд ли смог контролировать свои действия. Тело его нестерпимо ныло, требуя сброса накопившегося возбуждения. Поэтому он повернулся к ней, тяжело дыша.

— Итак, у нас перемирие?

— Никогда! — захохотала она, и он ясно разглядел бесовские огоньки ненависти в ее глазах.

— Теперь вы меня ненавидите, да?

— О да! — выдохнула она. — Я любила вас, но сейчас ненавижу!

Ему стало нехорошо. То, что она любила, пусть недолго и так глупо, сильно удивило его. Много женщин влюблялись в него, но ему было неинтересно, что они чувствовали при этом. Он никогда на это не обращал внимания. На этот раз он ощутил легкий укол в сердце — видимо, это была совесть.

— Любовь так быстро не переходит в ненависть, Николь, — мягко возразил он. Его губы были совсем рядом с ее губами. — Не проверить ли нам, как сильно ты меня ненавидишь? — Он сам не знал, зачем ему нужна была эта проверка.

— Здесь нечего проверять, — возразила она, еле дыша. Ее взгляд упал на его губы. — Не смейте!

Но сейчас, когда их молодые тела прижимались друг к другу от колен до груди, он не мог не поцеловать ее.

— Я думаю, что вы меня больше хотите, чем ненавидите, — пробормотал он, отрываясь от ее губ.

Николь открыла было рот, чтобы что-то ответить, но он зажал ее губы своими, и ни одно слово не было произнесено.

Она попыталась еще раз вывернуться, но он снова прижал ее к сараю, и губы его все время требовали и требовали ответных ласк. Для герцога это было волнующей игрой, которая, впрочем, могла иметь самое неожиданное завершение. Для Николь же, собиравшейся бороться до конца, все происходившее было и раем и адом одновременно.

Когда герцог стал страстно целовать ей шею, оставляя красные полукруглые отметины, Николь ехидно спросила:

— А как же ваша драгоценная Элизабет?

Он замер:

— А что с Элизабет?

— Вы даже не пытаетесь быть верным вашей невесте!

— Что ж, значит, вас дома уже проинформировали, — сказал он, внимательно посмотрев на нее.

Герцог увидел прекрасные глаза, горящие гневом. Ему сразу же захотелось обратить этот гнев в страсть к себе.

— Так в этом все дело?

— Это то же самое, что женатый человек, — прошипела она. — Вы мерзкий повеса! Сейчас же отпустите меня!

Понимая, что его страстный порыв объяснить иначе трудно, он отпустил Николь и заговорил язвительным тоном:

— Верно замечено. Но для такой игры, как у нас, нужны двое, и если бы вы сюда не прискакали, то ничего бы подобного не произошло.

Освободившись от его рук, Николь устало попятилась.

— Вы тот, у кого нет морали, кто не остановится ни перед чем, если чего-нибудь захочет.

Злость вскипела в нем.

— Я же просил вас не приезжать сюда, но вы рискнули появиться. Если вы приехали не за тем, что я могу вам дать, тогда зачем же?

Николь покраснела:

— Как же вы самоуверенны. Я приехала сказать вам, что думаю о вас теперь, когда узнала всю правду.

Он подбоченился и скривил рот в насмешке:

— Всю правду? Ах да, Элизабет!

— Вы почти женаты. Почему же вы преследовали меня? Я думала, что вы свободны! Вы считали меня замужней женщиной без моральных устоев и правил. Так кто прав и кто виноват?

Вновь герцог ощутил легкий укол совести, но сдаваться ему не хотелось. Обвинение в недостойном поступке задело его самолюбие, он не привык к этому. Да никто и не осмелился бы обвинить его в чем-либо подобном. Как и в первый свой визит в Чепмен-Холл, Николь злила и возбуждала герцога. И как и тогда, он в глубине души был недоволен собой.

— Вы думаете, что я интересовался вами как холостяк, ухаживающий за девушкой?

Тон герцога был насмешлив и жесток. Николь невольно отодвинулась от него еще дальше.

— Я совершенно не предполагала, что вы намеревались сделать меня своей любовницей.

— Точно так же, как я не думал, что вы незамужняя девственница, — в запальчивости отпарировал герцог.

Лицо Николь стало пунцовым.

Герцог тотчас ужаснулся своей бестактности.

— Вы жестоки.

— Вы меня принудили к этому, — сказал он сипло, — позвольте еще раз повторить вам, что вы здесь нежелательны, леди Шелтон, вы не должны сюда приезжать.

Она сложила руки на груди.

— Я никогда не появлюсь в этом доме, ваше сиятельство, разве что принесу вам и вашей невесте свадебный подарок.

— Что ж, у тигрицы есть не только когти. Я повторяю, Николь, вас сюда не приглашают, и подумайте хорошенько, прежде чем захотите сделать какую-нибудь гадость мне или Элизабет, — произнес он с язвительной улыбкой.

— Не беспокойтесь, у меня нет намерения огорчить вашу драгоценную Элизабет. — Николь резко повернулась и побежала к своей лошади.