Ричард вслед за женой вошел в их дом на Кавендиш-стрит. Кэролайн вихрем ворвалась в прихожую и швырнула на пол сумочку. Гнев ее все возрастал.
— Должно же быть что-то, что мы можем сделать! — кричала она.
Ричард подобрал сумочку и передал ее служанке.
Вслед за разбушевавшейся женой он прошел в малую гостиную.
— Боюсь, мы ничего не можем сделать.
— Ты видел, как он смотрит на Элизабет. И она назвала его по имени! Может быть, он собирается взять ее в жены, чтобы она народила ему кучу детей, как его отец.
Ричард сел и откинулся в кресле. Почему он думал, что брак с молодой женщиной будет удачным? Она доводила его до белого каления, и из-за нее он по уши влез в долги.
— Кэролайн, он — герцог. Пока он жив, я буду только бароном. Ты должна с этим смириться.
— Мои… наши дети заслуживают лучшего. Конечно, сейчас ты являешься предполагаемым наследником. Если с герцогом что-нибудь приключится до того, как у него появятся дети…
Ричард приподнял голову и уставился на жену.
— Даже не думай об этом, Кэролайн. Кэролайн хмыкнула.
— Я уж точно не собиралась его убивать.
— Тогда что ты имела в виду?
Она сложила руки на своем выпиравшем животе.
— Если у него не будет детей, следующим герцогом станешь ты или один из наших сыновей.
Эта женщина сошла с ума.
— И как ты собираешься помешать ему, обзавестись потомством? Ему всего двадцать восемь лет. Его едва ли можно назвать старым.
— Он может никогда не жениться, — просто сказала она.
— Боюсь, он не нуждается в нашем разрешении, дорогая. И между герцогом и Элизабет, кажется, что-то происходит.
— Согласна. Поэтому нам следует разлучить их.
Ричард покачал головой, он был сыт по горло этим разговором.
— И как, по-твоему, мы можем этого добиться?
— Для любых отношений смертельно опасны слухи, распространяемые в обществе.
— Он может найти другую женщину.
Кэролайн рассмеялась.
— Я что-нибудь придумаю. Если мы испортим его репутацию, он никого не найдет.
Ричард только покачал головой. Он хорошо знал, и ей тоже следовало бы знать, что когда леди захочет стать герцогиней, она выйдет замуж хоть за дьявола.
В последующие несколько дней Элизабет наняла учителя и гувернантку. Она нашла камердинера для Уилла, позаботилась о том, чтобы у мальчиков появилась новая одежда, и попыталась научить их, как вести себя за столом. По большей части они вели себя вполне сносно. Но мальчик, сидевший напротив, был ее главной проблемой.
— Попробуйте еще раз, — упрашивала его Элизабет.
Уильям сжал кулаки с такой силой, что она испугалась, как бы он не взорвался. Целый час она пыталась обучить его сложным правилам поведения в обществе с учетом социальных рангов. Вообще он был умным, но порой становился очень упрямым.
— Герцог выше по социальному рангу, чем остальные пэры, за исключением короля и королевы, — повторил он.
— А принц-регент?
— Ах, как я мог забыть о мужчине, который должен изображать короля, потому что его отец безумен.
Все это время он расхаживал взад-вперед. Когда он приближался к ней, а затем отходил, ее сердце начинало биться с перебоями.
— Но как его ранг соотносится с вашим?
Он так долго смотрел на нее, что она принялась рассматривать толстый справочник Дебретта, лежавший у нее на коленях:
— Этот принц более высокого ранга, чем остальные. Элизабет улыбнулась ему:
— Правильно. Принцы могут повышаться в ранге до герцога. Теперь, пожалуйста, назовите пэров ниже вас по рангу.
Уильям, сощурившись, уставился на нее и быстро перечислил титулы.
— Это самые никчемные вещи, которые мне когда-либо приходилось заучивать, — сказал он.
— Вы не сможете выезжать из дома и общаться с другими пэрами, пока не поймете, какое место занимаете в обществе.
— А если не пойму?
Терпение Элизабет было на пределе.
— Если не поймете, станете посмешищем.
Он сел в кресло напротив нее.
— В чем это будет выражаться?
— Никто из джентльменов вашего ранга не захочет иметь с вами дело. Они откажутся вести с вами переговоры о продаже вашего имущества. То же самое ждет ваших сестер и меня.
Он подавленно вздохнул.
Элизабет пристально смотрела на него. Она видела, что Уильям в первый раз осознал, что произойдет, если он не усвоит ее уроки.
— Когда, по вашему мнению, я смогу предстать перед всеми?
— Пожалуй, через неделю-другую. — Может быть, к тому времени она станет неуязвимой и не будет испытывать к нему тех чувств, которые испытывает сейчас.
Уилл покачал головой.
— Нет, слишком долго. Есть что-то, чем мы с Элли и Люси могли бы занять себя до того, как они будут представлены ко двору? В этом доме мы потихоньку сходим с ума.
— Может быть, съездить в оперу? Но я не уверена, что вы с девушками готовы к этому.
— Мы будем готовы, — решительно заявил Уильям.
— Я все подготовлю.
— А теперь вернемся к урокам… — Он откинулся в кресле и спросил ее о здоровье короля.
Элизабет ответила, не сводя с него глаз. Нанятый ею камердинер подстриг его, но волосы все же оставались длиннее, чем это принято. Может быть, ей следует поговорить о нем с Уильямом. Если мистер Стивенсон не в состоянии выполнять свою работу должным образом, Элизабет обязана заменить его.
Однако в глубине души она надеялась, что Уильям, сам не захотел стричься короче. Ему шли длинные волосы. Он никогда не станет таким, как другие, герцоги. Пока она размышляла, из облаков вынырнуло солнце, и в его волосах засветились рыжие пряди.
Когда послеполуденное солнце добралось до его лица, она заметила легкую щетину на месте бывшей бороды. Ей вдруг захотелось дотронуться до его подбородка. Или поцеловать его в уголок рта. Колючими или мягкими окажутся волоски? Очень хотелось узнать.
— Элизабет…
Она моргнула и увидела замешательство на его лице.
— Да?
Он расхохотался.
— О чем это вы размечтались?
— Ни о чем. — Вот уж этого она ему не скажет! У нее проблема. Некоторые люди начинают много пить или употреблять опиум. Не она — она одержима мужчиной, которого почти не знает.
— Вы уверены?
— Да! Так на чем мы остановились?
— Вы рассказывал и мне о принцессе Шарлотте, — ухмыльнулся он.
— Да, принцесса Шарлотта, — кивнула она. — Принцесса беременна, ребенок должен родиться к концу осени. Пока все идет нормально.
Она продолжала развлекать его рассказами о принцессе, но ее мысли были далеко. Она поняла, что на этот раз совершила ошибку. Он хотел знать, что ему делать с детьми, а она предложила поехать в оперу. Ей оставалось проверить все те же пять комнат, а со всей этой оравой, целыми днями бродившей по дому, у нее не было возможности еще раз обыскать их.
— На сегодня, пожалуй, хватит, — наконец сказала она и положила книгу на стол.
Уильям взглянул на часы и нахмурился.
— Сейчас всего два часа.
— И прекрасное время для того, чтобы повести детей на прогулку в Гайд-парк. Им наверняка надоело весь день слоняться по дому.
Уильям запрокинул голову и едва заметно кивнул:
— Вероятно, вы правы. Вчера мальчишки чуть не поубивали друг друга.
— Прекрасно. Пойду, скажу им, чтобы они приготовились. — Элизабет поднялась.
— Надеюсь, вы присоединитесь к нам?
Элизабет пришла в замешательство. Ей надо было придумать вескую причину для отказа.
— Я вынуждена отказаться. Мне нужно навестить подругу, которая ждет ребенка и почти не выходит из дома.
— Понимаю.
Прежде чем он смог сказать еще что-то, она вышла из комнаты. Наказав детям, чтобы они приготовились выехать на прогулку, она прошла в свою комнату и стала смотреть в окно. Когда они уедут, она вернется в комнату мальчиков и еще раз обследует ее. Она наконец узнает, кто она на самом деле, кто тот мужчина из общества, с которым была связь у ее матери.
Элизабет надеялась, что ее мать в дневнике назовет причину, по которой она вступила в эту связь. Многие женщины заводят романы и флиртуют с мужчинами, но, может быть, ее мать полюбила его. Она задумалась над тем, не объясняется ли ее непристойное влечение к Уильяму влиянием матери. Может быть, она такая же, как ее мать? Если она не найдет дневник, то никогда этого не узнает.
Элизабет видела, как дети и Уильям расселись по двум каретам. Едва кареты выехали на улицу, как она поспешила в комнату мальчиков. Ей предстояло обследовать стенные панели, проверить, нет ли тайников у камина, а если хватит времени — поискать секретные отделения во всех бюро.
Ей необходимо найти этот дневник и узнать, кто она.
Уилл глубоко вздохнул — он старался вспомнить слова своей мачехи, что-то насчет того, что терпение дружит с мудростью.
— Мальчики, сидите спокойно, или мы немедленно возвращаемся в дом! — прикрикнул он.
Сегодня никакой мудрости не хватит, думал он.
Майкл и Итан, снова принялись хлопать друг друга по ляжкам.
— Мальчики!
Голубые глаза Итана широко распахнулись.
— Извини, Уилл. Это Майкл все время пристает ко мне.
— А ты что скажешь, Майкл? — спросил Уилл.
— Уилл, я все здесь ненавижу. Я хочу обратно домой. Я хочу заниматься…
— Заниматься чем?
Майкл принялся рассматривать свои ноги.
— Я хочу снова заниматься делом. Я хочу ходить с тобой на рыбалку и на охоту.
Джеймс отрицательно покачал головой.
— Мне здесь нравится. Никакой работы, одна учеба.
Уилл вздохнул. Ему следовало бы знать, что мальчики ведут себя так от скуки. Если Джеймс, Люси и Элли рады освободиться от своих ежедневных обязанностей, младшие мальчики в работе давали выход энергии. Ему надо придумать для них такие занятия, чтобы они могли больше двигаться.
— Гляньте, лебеди!
Уилл посмотрел в сторону второй кареты. Сидевшая в ней Сара показывала на воду, где плавали утки и лебеди. Он чувствовал ее возбуждение даже на расстоянии. Несколько всадников кивнули им, проезжая мимо. Уилл сомневался, что кто-нибудь из них знал, кому они кивали и махали руками, но он отвечал им тем же. Ему придется играть в эти игры еще несколько месяцев, а потом он вернется домой.
И если ему повезет, Эбигейл дождется его.
Эбигейл.
Он не думал о ней несколько дней. Неужели он забывает ее? Эта мысль была как ушат холодной воды на голову. А ведь считается, что во время разлуки чувства становятся сильнее.
Но не у него.
Считалось, что она станет его женой. Навеки, и все же чем больше времени он проводил вдали от нее, тем больше он задумывался о ее недостатках.
— Уилл!
Он повернулся к Элли:
— Да?
— Скоро стемнеет. По-моему, нам лучше вернуться домой до того, как хлынет дождь.
Он посмотрел на небо и понял, что сестра права. Он велел кучеру поворачивать домой, а сам снова погрузился в мысли об Эбигейл. Все дело в том, что сейчас их разделяет расстояние. Вернувшись в Виргинию, он сразу же поедет к ней и не отступит, пока она не согласится выйти за него замуж.
Когда они вернутся в дом, он напишет ей длинное письмо. Пусть на таком расстоянии трудно понимать друг друга, письмо по крайней мере удержит его в ее сердце.
Едва они подъехали к дому, как на их головы упали тяжелые капли дождя. Мальчики ликующе вопили, Сара смеялась, а Люси и Элли щебетали. Они побежали к дверям, которые дворецкий широко распахнул для них.
Наверху хлопнула дверь, и Элизабет бросилась к лестнице.
— Вы уже дома?
Уилл хмыкнул, глядя на рыжие локоны, выбившиеся из ее модной прически. Было ясно, что она не ездила к подруге.
— Что с вами случилось?
— Что вы имеете в виду?
— Я думал, вы собирались навестить подругу, пока мы будем в парке.
— Я… я… я пыталась, но ее не оказалось дома.
Странно, он мог бы поклясться, что она сказала — подруга не выезжает, потому что ждет ребенка.
— Если у вас найдется время, я хотел бы поговорить с вами в моем кабинете.
Опустив глаза на свое платье, она возразила:
— Мне необходимо переодеться к обеду.
— Очень хорошо. Но мне бы хотелось поговорить с вами до обеда.
— Я недолго, — сказала она и поспешила в свою комнату.
Он повернулся, чтобы идти в кабинет, но дворецкий остановил его.
— Ваша светлость, я оставил почту на вашем столе. Ее сегодня много. Полагаю, весть о вашем прибытии распространилась в обществе.
— Спасибо, Джефферс. — Просмотр почты, по крайней мере, позволит ему скоротать время, пока не подойдет Элизабет.
Он вошел в кабинет, и у него отвалилась челюсть. Его прежде пустой стол был завален письмами и приглашениями. Никогда еще в свои двадцать восемь лет он не видел столько чепухи. Он вскрыл одно приглашение и пожал плечами. Оно было от вдовствующей графини Кантуэлл. Ее бал, видимо, был важным событием, но он не был уверен в том, что они готовы на нем появиться.
Отложив приглашение в стопку просмотренного, он взял следующее. Еще один бал, на этот раз в доме графа Херешира и его жены. Это приглашение отправилось туда же, что и предыдущее. Следующая бумажка была билетом в «Олмак».
В комнату вошла Элизабет, взглянула на билет и рассмеялась.
— Леди Джерси не теряла времени.
— Простите?
— Я об «Олмаке». Вам и вашим сестрам нужны билеты на посещение «Олмака» по средам.
— Это что-то вроде клуба? — смущенно спросил он.
— Ну, леди никогда не скажут, что это так, но на самом деле это недалеко от истины. Патронессы решают, кого допускать в «Олмак», руководствуясь социальным положением и титулом. Но даже герцог может утратить право на его посещение, если одна из патронесс найдет его поведение неподобающим.
Уилл повращал глазами.
— Еще одно доказательство, что эта страна гибнет.
Элизабет подбоченилась и сердито набросилась на него:
— Со страной все в порядке. Мне кажется, что мы очень хорошо доказали это под Ватерлоо.
— Элизабет, сядьте, — сказал он, указывая ей на кресло напротив. — Я просил вас прийти не для того, чтобы спорить о судьбах вашей страны.
— Нашей страны, — поправила она.
Уилл едва не зарычал. Он не желал и дальше объяснять ей, что никогда эта страна не станет его страной.
— Так почему вы позвали меня в свой кабинет? — спросила она, усаживаясь в кресло.
— Меня беспокоят мальчики. Я знаю, что в пятницу с ними начнет заниматься учитель, но они слишком мало двигаются.
— Вы можете каждое утро выезжать с ними на прогулку, — сказала Элизабет.
— Да, но этого недостаточно. Мне пришло в голову, что нам стоило бы некоторое время пожить в одном из поместий. Там у них будет много места, где потратить свою энергию, а мы с девочками могли бы ежедневно брать уроки этикета.
Она побледнела.
— Вы хоти те поехать за город?
— Да, я считаю, что это правильное решение. Вы согласны?
— Я полагаю, что лучше остаться в городе. Потому что здесь вы сможете постепенно войти в общество, для этого не обязательно посещать все приемы. В поместье вы окажетесь в изоляции, а вот местные сквайры, без сомнения, будут непрерывно докучать вам приглашениями на званые и музыкальные вечера, устраиваемые исключительно ради вас.
Как ей удалось залпом выложить все это? Она смотрела не на него, а на бумаги, лежавшие перед ним на столе. Казалось, она нервничала.
— Элизабет, признайтесь, почему вы не хотите ехать за город?
Она открыла рот и быстро закрыла его, крепко сжала губы и слегка покачала головой.
— У меня есть две близкие подруги, они обе беременны, и я не хочу оставлять их надолго, потому что им может понадобиться моя помощь.
Это снова прозвучало неубедительно. Элизабет явно что-то скрывает.
— Хорошо, если вы придумаете, чем занять мальчиков, чтобы они много двигались и проводили больше времени вне дома, мы останемся здесь.
— Я непременно позабочусь, чтобы у них были активные занятия вне дома. — Она откинулась в кресле, явно испытав облегчение.
— Не поможете ли мне вот с этим? — сказал он, указывая на заваленный бумагами стол. — Я представления не имею, кто эти люди, но все они хотят видеть меня на своих приемах.
Она улыбнулась, и его сердце учащенно забилось. Ее полные розовые губки так соблазнительны. Он не должен думать о ней подобным образом. Он любит Эбигейл.
Но Элизабет была здесь, а Эбигейл отказалась с ним ехать. Элизабет помогает ему разобраться во всей этой неразберихе. Несмотря на то, что это грозит ей потерей дома.
— Я с удовольствием помогу вам рассортировать приглашения. Однако должна заметить, что большинство людей вашего положения нанимают секретарей, которые выполняют эту работу. — Она сгребла в кучу приглашения и быстро рассортировала их на три стопки.
— Я не пробуду здесь столько времени, чтобы мне имело смысл нанимать секретаря, — сказал он.
— Хорошо, — кивнула она. — В этой стопке — те приглашения, которые безусловно надо отклонить. — Она протянула ему первую пачку бумаг. — А это — ваша личная почта.
Затем она указала на третью кучку.
— Эти нам нужно обсудить и решить, какие из них вы захотите принять. Здесь приглашения на балы, музыкальные вечера и обеды.
Уилл взглянул на эту пачку и вздохнул. В ней было, по крайней мере, пятнадцать приглашений, с которыми еще предстояло разбираться. Он быстро пробежал глазами по личной, корреспонденции и замер, увидев знакомый почерк.
— Хорошо, мы продолжим через минуту, сначала я хочу прочитать это письмо.
Он вдруг почувствовал себя виноватым за нескромные мысли об Элизабет. Больше этого не случится. Сломав печать, он пробежал глазами письмо, затем прочел его медленно.
— Уильям, у вас дома все в порядке? — спросила Элизабет.
Неужели она заметила недоумение и боль, которые, он знал, отразились на его лице?
— Это письмо от Эбигейл.
Он скомкал письмо, встал и бросил его в камин. Подойдя к окну, стал смотреть во внутренний двор, но глаза его ничего не видели.
— Ее отец хочет, чтобы она вышла замуж за Джосая Харвуда. Она не согласна, но вынуждена повиноваться отцу.
— Почему? — тихонько спросила Элизабет. Оказалось, она стояла за его спиной, хотя он не слышал, как она подошла.
— Она никогда не возражала ему. Он хочет, чтобы она вышла замуж за богатого американца, патриота Америки. — Уилл почувствовал, как маленькая ладонь легла на его плечо, и постарался избавиться от вспышки желания, которое стало распространяться по его руке. — Она считает, что мне лучше остаться в Англии.
— Я не понимаю, Уильям. Вы — воплощение всего, что ее отец хочет видеть в муже своей дочери.
Боль сжимала его голову и сердце.
— Нет, это не так. — Он повернулся к ней. — Я проклятый англичанин. Проклятый герцог.
Ее лицо сморщилось почти так же, как догоравшей в камине письмо от Эбигейл.
— Но если вы продадите все и возвратитесь, вы будете воплощением того, что хочет ее отец.
— Вы не понимаете, — пробормотал он. Когда ее мягкая ладошка коснулась его лица, он закрыл глаза.
— Попытайтесь объяснить мне, — шепнула она. — Я просто хочу помочь вам.
— Я никогда не буду достаточно хорош для них. Для них я всего лишь бедный фермер. При этом даже не американец. Что бы я ни сделал, мне никогда не удастся убедить ее отца, что я американец. Даже если я откажусь от этого проклятого наследства.
Он открыл глаза и увидел, что в ее зеленых глазах стоят слезы. Эта замечательная, умеющая сострадать женщина плакала над его горем. В этом было что-то неправильное. Он не мог отвести взгляд от ее глаз, губ, ее маленького задорного носика, которые хотелось целовать.
А почему бы и нет? Эбигейл он больше не нужен, да и был ли нужен когда-нибудь? Перед ним стояла прекрасная женщина, которая открыто флиртовала с ним, дразнила его и, казалось, желала его.
Он медленно наклонился к ней и застыл, когда до ее губ оставался какой-нибудь дюйм. Если бы она задвигалась, он дал бы ей уйти. Но она не двигалась.
Его руки легли ей на плечи, он прижимал ее все крепче, пока их губы не встретились. Шок и желание сотрясали его тело, пока они целовались. Все, чего он хотел, — получить от нее небольшое утешение. Чтобы забыть свою боль. Но сейчас ему захотелось уложить ее на диван и не отпускать весь день. Он хотел неспешно наслаждаться ее телом и перецеловать каждую веснушку, где бы она ни была.
Он потрогал языком ее губы в надежде, что она откроет их для него. И она сделала это. Но он и предположить не мог, какая страсть охватит его, когда их языки переплетутся. Он взял в ладони ее лицо.
Она была слаще, чем он мог ожидать. Смесь меда и корицы, это сводило с ума. Он водил руками по ее спине, крепче прижимал к себе, к своей восставшей мужественности. Боже, как он хотел ее!..
Когда его губы перемещались к ее носику и обратно к ее прекрасным губам, она тихонько стонала. Он мог бы провести здесь всю ночь, целуя ее, занимаясь с ней любовью.
Он не сразу понял, что она отстраняется от него. Она пришла в замешательство и с недоумением смотрела на него.
— Извините, — прошептал он.