Скандальный брак

Глава 22

Эви молилась о том, что знает, что делает. Совет Милли отложился в ее памяти. Совет, который тогда казался дерзким и невозможным, но не сейчас.

Она не задавалась вопросом, сможет ли сделать это… сможет ли сделать это правильно. Сделать хорошо. Сможет ли доставить ему удовольствие. Она не просто хотела, ей было необходимо свести его с ума от желания.

— Эви, остановись, пожалуйста… — остальные его слова умерли, пока она колдовала над ним своим ртом, пробуя на вкус, смакуя.

Когда Милли рассказала ей об этой части, она подумала, что сама идея немного отталкивающая. Эви не предполагала получить такого пьянящего могущества, поставив его на колени, доведя до несвязных просьб.

Она омыла его языком, наслаждаясь пульсацией удовольствия, пробегающей по его телу, перетекающей в нее. Его стон раздался в воздухе, с дрожью пройдя сквозь него и пронзив ее. Этот звук заставил Эви потерять самообладание. Ее живот сжался и затвердел. Возможно ли это, но его член разбух еще сильнее, стал тверже, больше под ее губами.

Спенсер схватил ее руки и попытался подтянуть ее вверх.

— Эви, пожалуйста, больше не надо…

Она пососала его вершинку, сопротивляясь усилию его рук, решительно настроенная на то, что он возьмет ее, только когда будет полностью охвачен страстью, в безумии от острой потребности, и настолько забывшийся, что не заметит недостаток опыта у нее… или ее девственность.

— Довольно, — отрезал он, подтягивая ее наверх.

Одним движением Спенсер перекатил Эви под себя, поверх его сброшенной одежды. Его руки погрузились под ее юбки, обхватив бедра Эви с грубостью, которая ее взволновала и встревожила одновременно. Она сделала это… довела его до точки безумия.

Эви протянула руки в темноту, ища его лицо. Ее ладони прошлись по шершавой поверхности его щек, обхватили их, притягивая лицо Спенсера вниз к своему, даже когда его руки разрывали ее панталоны, делая разрез в ткани еще шире.

И вот он уже там.

Эви задохнулась от внезапного толчка внутри нее. Он вошел в нее неосторожно. Спенсер был далеко от этого. Она сама убедилась в этом.

Он заполнил ее, растянул до отказа. Гладкий, большой, и чуждый. Эви боролась с инстинктивным побуждением отодвинуться назад, избежать его непривычного, пульсирующего члена, погруженного глубоко внутрь нее.

Она издала хныкающий звук.

Спенсер, должно быть, принял его за проявление удовольствия, потому что простонал и повторил движение, сжимая ее бедра для лучшего проникновения.

Расслабься. Дыши.

Он все еще целовал ее, его губы неистово сминали ее, когда он выходил и снова возвращался внутрь нее, всаживая себя по самую рукоять с очередным вибрирующим стоном у ее губ. Эви выпила этот звук, радуясь ему. Звук его капитуляции. Его страсти к ней.

Постепенно странное и некомфортное ощущение его внутри нее сменилось на что-то другое, когда Спенсер начал двигаться, установив быстрый темп, проникая в нее и снова выходя. Что-то примитивное и безрассудное заставило ее быстрее двигаться навстречу ему. Без изящества и ритма.

Захватывающий жар рос внутри нее, превращаясь в растущее пожарище. Его гладкое трение о ее влажную плоть заставляло ее беспокойно двигаться, извиваться под ним, стремясь к чему-то, ища что-то совсем близко, рядом, в пределах досягаемости.

Жжение превратилось в глубокую ноющую боль. Отчаянно желая большего, желая усилить его восхитительное трение внутри нее, она переплела свой язык с его и шире развела бедра, приподнимая их с земли.

Эви двигалась с ним, навстречу ему. Любым способом, каким могла. Ее руки скользнули вокруг него, нашли его тугие ягодицы и упивались ощущением игры мышц, пока Спенсер двигался на ней.

Она застонала, уже не беспокоясь, здраво ли он мыслил или забылся в страсти. Она забылась. Ее тело было в огне, Эви вскидывала свои бедра, чтобы встретить каждое его движение. Ее внутренние мышцы сжимались вокруг его восхитительной твердости. Прерывистый крик сорвался с губ Эви, постыдный, декадентский звук, который она никогда не ожидала услышать из своих уст. Не знала, что способна издать подобный звук.

А он все двигался на ней, толкаясь тяжелее, глубже. Спенсер скользнул рукой под нее, приподнимая ее с твердой земли, придвигая ближе к себе и своему проникновению.

Эви с шумом втянула воздух, сглотнула, цепляясь за его плечи. Она чувствовала себя так, будто ее раскрутили и подтолкнули вперед в великой гонке, в отчаянной погоне за чем-то неуловимым… до чего всего рукой подать.

Эви простонала его имя, звук вырвался откуда-то из глубины ее горла. Давление росло. Она куснула его за плечо, попробовав на вкус его теплую солоноватую кожу, когда ее тело взорвалось, распалось на кусочки, раскололось на тысячу осколков. У нее перед глазами кружились зайчики, и Эви была убеждена, что никогда снова не станет единым целым. Она навсегда останется такой, измененной, никогда не станет снова собой. Она рассыпалась на части.

Спенсер упал на нее, затем убрал руку из-под ее поясницы и, тяжело дыша, оперся на нее своим большим телом.

Они лежали там некоторое время, их тела вздымались и опадали от тяжелого дыхания. Эви чувствовала, как он пульсирует, все еще находясь полностью внутри нее.

Спенсер поднял голову с изгиба ее шеи.

— Эви?

— М-м, — она потянулась, чтобы легонько коснуться кончиков его волос, пропуская шелковые пряди сквозь свои пальцы, боясь того, какими могут быть его следующие слова. Могли ли они обладать властью разрушить это.

Он понял? Узнал?

— Я причинил тебе боль?

Ее грудь сжалась, кожу болезненно покалывало, словно иголками. Он знает, что нарушил ее девственность?

— Н-нет.

— Обычно я не такой… неистовый, — он издал резкий звук горлом. — Я, определенно, никогда не представлял, что наш первый раз вместе будет таким… на полу погреба.

Вздох с дрожью пронесся сквозь нее. Он не знал.

Эви потянулась рукой к его щеке, наслаждаясь трением его кожи о ее пальцы, чувствуя одновременно облегчение и ужас. Потому что Спенсер не знал.

Маленькая часть ее желала, чтобы он понял. Тогда правда выйдет наружу. Хорошо это, или плохо, но между ними больше не было бы никаких уловок. Пока ее тайна остается скрытой, Спенсер не знает ее. Никогда не узнает. Заставляя его верить в иллюзию, она поступает ничем не лучше его отца.

— Это было идеально, — пробормотала она хриплым голосом и с горящими глазами. Идеально, насколько это было возможно.

Его голос проурчал низко и мощно:

— Действительно? Тогда будет не очень сложно произвести на тебя впечатление во второй раз. Кровать поможет в этом предприятии.

Спенсер поднялся и, потянув ее, поставил на ноги. Ее юбки упали вокруг ног с шорохом.

В темноте он помог ей привести в порядок одежду, застегивая пуговицы у нее на спине с умением, которое убедило Эви в его опыте в подобных делах. Ее ноги были слабыми, как желе, она покачнулась, но Спенсер поддержал ее. Голова Эви кружилась. Она сжала его руку для поддержки.

Он обвил ее рукой.

— Тебе нехорошо? — его голос резко прозвучал в ушах Эви.

— Просто немного кружится голова. У меня не было возможности позавтракать этим утром…

— Ты имеешь в виду, что не ела со вчерашнего дня? — потребовал он ответа.

Она кивнула, потом поняла, что Спенсер не мог видеть ее лица.

— Да.

Он выругался и подхватил ее на руки так, будто она совсем ничего не весила.

— Чертовски глупо, — пробормотал Спенсер.

— Прошу прощения? — требовательно спросила Эви. — Я не понимаю…

— Да я не про тебя. Себя, — проворчал он сердитым голосом, шагая по направлению к темным ступенькам. — Мне следовало подумать, прежде чем брать тебя здесь внизу, как опытную… — его голос стих с низким ворчанием.

— Возможно, я тоже имела к этому некоторое отношение, — вставила она, ее губы сухо сжались, пока он нес ее вверх по деревянным ступенькам с вызывающей дрожь силой. Эви погладила ладонью по его плечу. Его кожа была теплой и гладкой под ее рукой. Восхитительно обнаженной. — Ты забыл свою одежду.

Они миновали порог и ступили в приглушенный свет коридора.

Она моргнула из-за внезапного выхода из темноты и повернулась, чтобы посмотреть на лицо Спенсера, изучая мужественные углы и впадинки, глубоко посаженные глаза, совершенную лилию губ, будто видела его впервые. Эви провела пальцем по маленькой ямке у него на подбородке.

Она пожирала его взглядом, волосы Спенсера пришли в беспорядок от ее пальцев, яркие зеленые глаза с жадностью смотрят на нее. Так, как мужчина смотрит на женщину, которую он только что познал интимно.

— Я заберу ее позже.

Ее пальцы прошлись по его плечу, наслаждаясь выступающими мускулами.

— Ты собираешься пройти через весь дом полуодетым? Что, если кто-то увидит…

— Мы женаты, Эви. Они могут думать, что хотят. И последний раз, когда я проверял, я был хозяином этого дома.

Спенсер прошагал до конца коридора, пока не достиг лестницы для слуг. На пути наверх прошел мимо лакея. Пораженный, неоперившийся юнец прижался к стенке, отводя взгляд от очевидного беспорядка в их одежде. Эви спрятала свое залитое румянцем лицо на его груди, заикаясь от смеха, чувствуя себя легко, более счастливой, чем она была в течение многих лет.

Спенсер сделал это: заставил ее почувствовать себя молодой и свободной. Так, будто счастье не было чувством, которое достается лишь некоторым счастливцам. Это было то, что могло бы у нее быть. С ним.

— Мы организуем для тебя какую-нибудь свежую одежду, еду…

— Ванну?

— Конечно, — затем он повернул лицо и ткнулся носом в ее щеку, губами припав к ее шее.

Эви почувствовала трепет в животе от теплого давления его губ на ее коже, от его легкой фамильярности с ней. Она никогда не думала о возможности иметь подобное с мужчиной. И, определенно, никогда с мужем.

Эви обернулась, когда Спенсер прошел мимо двери в ее спальню.

— Куда ты меня…

— Я не вижу необходимости в том, чтобы ты теперь спала там, — его зеленый, ясный и испытующий взгляд встретился с ее. — А ты?

Жар пополз по ее щекам. Конечно, нет. Ее тело теперь принадлежало ему. Она свободно отдала ему себя.

— Нет, не вижу, — Эви больше не хотела спать одна. Она хотела Спенсера, хотела быть его женой во всех смыслах. Только одна вещь все еще стояла между ними. Одна вещь убила легкость, охватившую ее.

Эви спрятала лицо у него на шее, чтобы скрыть свой хмурый взгляд.

Внутри своей спальни он усадил ее на край широкой кровати. Она заставила себя оживиться, когда он посмотрел на нее этими своими завораживающими глазами.

Спенсер провел большим пальцем по ее щеке.

— Я недолго.

Она кивнула, затаив дыхание, наблюдая за тем, как он покидает комнату. Как только дверь со щелчком закрылась, она вскочила на ноги и была около тазика, намереваясь смыть малейшее доказательство своей девственности.

Ее руки тряслись, когда она наливала воду в фарфоровую миску. Эви сказала себе, что это просто из-за событий дня. Запертая в темноте, вынужденная встретиться лицом к лицу с тем давнишним страхом, а затем другим ее страхом: риском разоблачения, когда она отдала свое тело мужу.

Конечно, это не имеет ничего общего с тем фактом, что она влюбилась в своего мужа. Человека, который не захочет иметь с ней ничего общего, если узнает тайну, которую скрывает Эви. Она крепко зажмурила глаза. Кажется «если» больше уже не было вопросом.

Теперь вопрос стоял только «когда». Когда она скажет ему. Потому что он не будет принадлежать ей, пока Эви не сознается во лжи. Она больше не могла жить с этим между ними.

Не лги тем, кого любишь.

Довольно простое правило.

Эви могла только молиться, чтобы Спенсер понял и не судил ее слишком строго… чтобы не отнес ее к той же категории, что и своего отца.

Заказав для Эви ванну и поднос с ужином, Спенсер отправился завершить другое дело, которое требовало его внимания. После нескольких ударов в дверь Адары, он открыл ее и ступил внутрь пустой спальни. Не очень удивившись.

Мрачно улыбаясь, Спенсер двинулся вниз по коридору, продолжая стучать в спальни каждого из ее спутников. Поворачивая замки, он распахивал двери, не обращая внимания на возмущенные крики.

Очень немногие из гостей Адары спали в одиночестве. Они, спотыкаясь, выскакивали из своих комнат со словами негодования, в спешке завязывая свои халаты. Спенсер нашел Адару в последней спальне. В постели Грешама.

— Спенсер! — вскрикнула она, оборачивая покрывалом свои пышные формы. — Это не то, что ты думаешь!

Он выгнул бровь.

— У меня есть глаза, Адара. Твоя ошибка в том, что ты думаешь, что мне есть до этого дело.

Грешам явно расслабился от этого заявления. Он даже имел наглость подмигнуть.

— Твоего брата это тоже никогда не волновало…

— Я уверен в этом, — произнес Спенсер, с подчеркнутой медлительностью, представляя себе, что его распутный брат был слишком занят, гоняясь за юбками других женщин, чтобы беспокоиться о том, кто трахает его жену. Он послал пылкую благодарственную молитву, что Эви была совсем не похожа на этих людей, что она не знала ничего об отвратительных обычаях великосветского общества. Подобно ему, она, видимо, не имела особого желания часто посещать гостиные лондонского высшего общества.

— Спенсер, послушай меня. Я совершила ошибку, предпочтя тебе Каллена. Мне очень жаль, что я соврала и сказала, что сбегу с тобой. Я была молода. Не наказывай меня за одно неверное решение. Я достаточно страдала. То, как Каллен умер… — она содрогнулась. — … это было унизительно.

Он вздохнул.

— Я не наказываю тебя. Меня это просто не волнует.

Поднявшись с кровати, она схватила его за руку.

— Ты не можешь иметь в виду…

— Ты — моя невестка, Адара. Не более. Я присмотрю за твоими нуждами до тех пор, пока ты снова не выйдешь замуж. А это я предлагаю тебе сделать со всей поспешностью, — Спенсер посмотрел на нее сузившимися глазами.

Обида вспыхнула на лице Адары. Ее губы задрожали.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за другого мужчину?

— Я ожидаю, что объявление о браке появится уже в течение двух недель. Имей в виду, что я дам за тебя щедрое приданое, — он бросил на Грешама выразительный взгляд. — Кое-что, о чем стоит подумать, Грешам, если тебе так нравится спать с ней.

— Несомненно, — пробормотал он.

Адара свирепо смотрела на них.

— Как будто я выйду замуж за простого мистера.

Толпа, которая собралась около двери, захихикала от этого пренебрежительного замечания.

Лицо Грешама вспыхнуло.

— Достаточно хорош, чтобы переспать, но не достаточно, чтобы выйти за меня замуж, так что ли? И я полагаю, что женщина, которая обслужила половину высшего общества, заслуживает большего? Тебе еще повезет, если сумеешь завлечь мужа хотя бы наполовину такого же понимающего или прощающего.

Толпа снова захихикала.

Одна женщина пробормотала:

— Это лучший домашний прием, который я когда-либо посещала!

Устав от их компании и горя желанием вернуться к Эви, Спенсер резко сказал:

— Пока ты не выйдешь замуж, будешь получать лишь весьма скудное содержание. Может быть, это изменит твою точку зрения.

— Содержание? — она прижала руку к выпуклости своей груди над покрывалом.

— Да, — сказал он сурово, наклоняя свое лицо ближе. — И будь уверена, что даже оно исчезнет в мгновение ока, если ты когда-нибудь, — его голос стал мрачно низким, — снова причинишь вред Эви. Улицы будут слишком хороши для тебя.

— Эви! — завизжала она, вскочив от ярости. — Все это из-за той маленькой беднячки?

— Жены, — вставил Спенсер сквозь стиснутые зубы. — Будь осторожна, Адара. Эви — моя жена.

— Конечно, — она сузила глаза до щелочек, — ты — полоумный дурак, — сердито ощерилась она. — Ты влюбился в нее.

Спенсер крепко сжал губы… позволяя словам проникнуть внутрь, обосноваться внутри него. Удивительно, но он не чувствовал порыва отрицать их.

— Возможно, — допустил Спенсер.

— Ублюдок! Как ты посмел предпочесть ее мне? — обвинила его Адара, сжав пальцы для удара.

Он схватил ее запястье, говоря спокойно, решительно.

— Как я мог не сделать этого? Я хочу, чтобы ты исчезла. Собери свои вещи, — он окинул взглядом Грешама и остальных друзей Адары, таращащихся из дверного проема. — Все вы.

— Сегодня ночью? — требовательно спросил Грешам. — Не очень гостеприимно с вашей стороны, Винтерс.

— Так же, как ни один из вас не был добр к моей жене, вашей хозяйке. А теперь убирайтесь. Вам здесь не рады.

Грешам склонил голову. Кивнул, выглядя немного пристыженным.

Спенсер оттолкнул от себя Адару.

— Я буду ждать твоего объявления в Таймс[15]. Не перечь мне в этом. Я не буду снисходительным.

Адара наткнулась на кровать и опустилась вниз, ее маленькое тело согнулось от поражения в очень эффектной позе. Ее вид его не тронул.

В этот момент Спенсер чувствовал избавление, облегчение. Полностью спасен от несчастной судьбы, которая ждала бы его, если бы он женился на ней все эти годы назад. Он послал благодарственную молитву Каллену за то, он что увел ее у него.

Грешам похлопал по голому плечу женщины.

— Пойдем, Адара. Давай складывать вещи.

Она проигнорировала его. Ее глаза блеснули через затемненную комнату на Спенсера.

— Ты чертов дурак. Глупец! Думаешь, что любишь ее? Думаешь, она любит тебя? — насмешливо произнесла Адара.

Спенсер сохранял спокойствие, глядя на нее, слушая. Он знал, что ему не следует. Знал, что надо отвернуться, но не мог. Спенсер стоял как вкопанный, пока она поливала его своим ядом.

— Подожди и увидишь. Твоя идеальная невеста разобьет тебе сердце. Я вижу это в ней. Она такая же, как и все. Ради себя сделает что угодно. На самом деле, она не заботится о тебе. Почему ты думаешь, она вышла за тебя замуж? — ее красивые губы скривились. — Вы вообще знаете друг друга? — она безжалостно рассмеялась. — Ты для нее лишь титул. Богатство и безопасность. А не мужчина! Не тот, о ком она когда-либо будет заботиться!

— Ты ошибаешься, — он медленно покачал головой. — Твоя ошибка в том, что ты думаешь, что Эви хоть сколько-нибудь похожа на тебя.

С этим прощальным комментарием Спенсер повернулся и покинул комнату, игнорируя отзвук ее слов в ушах, неприятное ощущение, которое они оставили в его душе.

Адара ошибалась.

Он не был глупцом, позволив привязанности к жене появиться в сердце. Не был глупцом, считая, что она, возможно, разделяет его привязанность. Эви была другой. Хорошей и искренней. Почему не позволить себе заботиться о ней?

Угрюмый голос прошептал в его голове: потому что она Линни Йена.

Спенсер покачал головой. Больше нет. Теперь она была его. Его Эви. Не было ошибкой позволить надежде прокрасться внутрь… надежде на брак, основанный на чем-то большем, нежели долг и удобство. Надежда ради них обоих.