Шанъшито преграждает путь обозу у подножья хребта. Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзиньским полководцем
Клянутся благородные сердца
Исправить заблужденья прошлых лет,
Опять высок героев ратный пыл,
Смерть презирая, вновь идут в сраженья.
И желтый, возродившийся, дракон[71],
Познавший много горечи и бед,
У Ялуцзяна ныне отомстит[72]
Врагам, топтавшим сунские владенья!
Бессильная ярость охватила цзиньского полководца, когда он узнал о бегстве монаха. Но Учжу ничем не выдал своего настроения, только послал ко двору чиновника с просьбой прислать подкрепление.
На следующий день Юэ Лэй повел в наступление огромное войско. Учжу пришлось принять бой. Как ни многочисленно было его войско, но и оно не выдержало одновременной атаки противника со всех сторон. Сунские богатыри крушили все, что вставало у них на пути.
Казалось, будто
С четырех сторон
Нависли тучи,
И с восьми сторон
Несутся смерчи,
Путь суровый
Армии могучей
Доблестью
И храбростью отмечен!
С палицами мчатся,
С булавами —
Все вперед,
К сраженьям и победам,
В латах,
Со стальными головами,
Воины,
Подобные медведям!
Рушатся заслоны и преграды,
И от крови, кажется, хмельные,
Пляшут расписные алебарды,
Мечутся, звеня, мечи стальные!
А копье — насквозь людей пронзает,
И топор — на части рубит тело,
Лица — как огонь —
Блестят глазами,
И земля от крови покраснела…
Жизни многих в битве стали прахом,
Небо и земля объяты страхом…
Смерть над землей нависла,
Ясное солнце поникло,
В страхе застыло небо —
Словно морозом схвачено.
Катятся, катятся головы —
Словно круглые тыквы,
Горы растут высокие
Трупов, кровью запачканных!
В этом бою цзиньское войско было разгромлено, из пятисот тысяч воинов уцелело меньше половины.
Проиграв битву, Учжу с остатками войска бежал без оглядки. Юэ Лэй перешел границу Сунской империи, вступил на землю чжурчжэней и приказал строить лагерь.
— Как только запасемся провиантом, погоним Учжу дальше и освободим из плена наших императоров, — говорил он.
Когда-то Юэ Фэй написал стихотворение, в котором выразил свои сокровенные мечты. По вине предателей им не суждено было сбыться. Но Юэ Лэй продолжил дело отца, и потомки сложили об этом такие стихи:
Героев ратный дух
Поднялся к звездным далям,
За двух сынов небесных
Клялись они отмстить.
Пока возвращены
Но будут государи,
Нам к алтарям небесным
Не стыдно ль подходить?
Между тем Учжу говорил своим военачальникам:
— Придется нам вернуться на родину, собрать новое войско и подумать о мщении.
Военачальники согласились с его решением, и войско снялось с лагеря. Через несколько дней подошли к горам, у подножья которых развевались цзиньские знамена. Оказывается, юаньшуай Шаньшито, посланный Учжу, раскинул здесь свой укрепленный лагерь.
Выслушав печальный рассказ Учжу, Шаньшито одобрительно заметил:
— Вы правильно рассудили, повелитель. Поскорее набирайте войско, я останусь здесь, и как только Юэ Лэй подойдет, постараюсь его разгромить. Вот тогда мы с вами вместе ударим на Линьань.
На том и порешили.
А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Лэе. Когда его войска подступили к горам Цзешань, разведчики доложили:
— Господин юаньшуай, цзиньские войска преградили путь.
Пришлось остановиться.
Узнав о приближении сунских войск, Шаньшито выехал навстречу и стал вызывать на поединок.
Гуань Лин первым решил принять бой.
— Поезжай, но будь осторожен! — предупредил его Юэ Лэй.
Во главе трехтысячного отряда молодой воин выехал на поле боя, придержал коня и смерил взглядом противника с головы до ног.
Худощав он, как щепа,
Но воинственен и важен,
А лицо — черным-черно,
Словно вымазано сажей!
Волчий вид,
В глазах гроза,
Жаждут битвы,
Жаждут крови,
Наплывают на глаза
Черные, густые брови.
Окрик — громовой раскат,
На устах — усмешка злая,
Право, это человек
Или птица неземная?
Уши — словно веера,
Взгляд — по-дьявольски лукавый,
А кулак — что булава
С волосатою оправой!
Нос — бутылка, хищный нос,
Как у перса, как у зверя,
А на скулах — прядь волос,
Словно ряд куриных перьев.
Лишь белки
В его глазах,
А зрачков не видно вовсе,
Сеет ужас,
Сеет страх
Этот черт
Черноволосый!
— Эй, чжурчжэнь, как ты посмел преграждать дорогу нашему непобедимому войску? — крикнул Гуань Лин. — Называй свое имя, чтобы я знал, кому отрубил голову!
Шаньшито расхохотался.
— Я — Шаньшито, полководец великого государства Цзинь! И охота же тебе лезть на рожон! Неужто ты не видишь, что при сунском дворе хозяйничают продажные сановники, правитель — невежда, и государство ваше скоро развалится? Зачем тебе рисковать жизнью, юнец? Убирайся, пока не поздно, и пусть со мной сразится военачальник постарше. А если тебе жизни не жалко, так назови и ты свое имя, чтобы я знал, кого отправил к Янь-вану!
— Довольно хвастаться, жалкий варвар! Я — Гуань Лин, потомок вана Воинственного и Справедливого! А теперь отведай моего меча!
— Щенок паршивый! — выругался Шаньшито. — Не слушаешь доброго совета, так вот тебе!
Он замахнулся молотом и с сокрушительной силой обрушил его на врага.
— Хороший удар! — воскликнул Гуань Лин и прикрылся мечом.
Однако Шаньшито был сильнее юноши, и скоро Гуань Лин обратился в бегство. Чжурчжэнь не отставал, кроша все живое на своем пути. Почти все войско Гуань Лина полегло на поле боя, а Шаньшито, одержав блистательную победу, с барабанным боем ушел в свой лагерь.
С повинной головой явился Гуань Лин к юаньшуаю.
— Когда полководец впервые принимает бой, он должен знать сильные и слабые стороны противника. Иначе он неминуемо потерпит поражение, — сурово отчитал его Юэ Лэй. — Сегодня враг одержал победу, значит, надо принять меры на случай, если он вздумает захватить наш лагерь.
Посоветовавшись с Чжугэ Цзинем, Юэ Лэй отдал приказ войску отступить на двенадцать ли. Гуань Лин и Янь Чэн-фан с тремя тысячами человек каждый устроили засаду по обеим сторонам дороги, а Лу Вэнь-лун с тремя тысячами воинов окружным путем вышел к подножью Цзешаньских гор и отрезал врагу путь к отступлению. Сам Юэ Лэй устроил засаду неподалеку от главного лагеря.
В сумерки Ляр Синьшань сказал Шаньшито:
— После сегодняшнего поражения сунские военачальники в панике. Попробуйте захватить их лагерь, — ручаюсь, победа будет за нами!
— Южные варвары хитры и коварны, — возразил Шаньшито. — Поэтому-то наш повелитель Учжу и терпел неудачи. А если они устроят нам ловушку? Лучше воспользуемся приемом «гость превращается в хозяина». Пусть младшие военачальники Фанлинь и Фансюэ с тысячным отрядом каждый пойдут в наступление, а мы с вами устроим засаду и нападем на врага с двух сторон, если он выступит против наших.
— Великолепная мысль! — Ляр Синьшань от восторга готов был хлопать в ладоши.
Так и сделали. В третью стражу чжурчжэни ворвались в сунский лагерь. В тот же момент ударила пушка, и они повернули назад. Янь Чэн-фан вышел из засады и столкнулся с Ляр Синьшанем. В кромешной тьме завязался жаркий бой. Обе стороны понесли большие потери.
Поняв, что победы не добиться, Шаньшито подал сигнал к отступлению. Но тут с тыла на него ударил Лу Вэнь-лун. Бой продолжался почти до рассвета.
Шаньшито подсчитал потери — погибло почти тысяча четыреста воинов. Юэ Лэй потерял немногим меньше. Через несколько дней чжурчжэни снова подошли к сунскому лагерю.
Янь Чэн-фан принял вызов цзиньского военачальника и с тремя тысячами воинов выехал ему навстречу.
Ляр Синьшань в нетерпении уже ждал его у ворот.
Он обликом своим
Являет диво,
Широкоплеч, широкогруд, высок,
Свисает с головы
Драконья грива,
В глазах его —
Зловещий огонек…
Шлем золотой
На солнце ярко блещет,
Над ним —
Павлинье яркое перо, —
Чуть дунет ветерок —
Дрожит, трепещет,
Переливаясь, словно серебро.
В чешуйчатые латы
Он закован,
Он выглядит цилинем и драконом,
Он недоступен стрелам,
Прям и горд,
Затянут туго
Поясом живот.
Громадны
Сапоги из бычьей кожи,
Конь вороной
Послушен седоку,
Он молнии подобно
Мчаться может
И все живое топчет на скаку!
А веер-меч
Узорами украшен,
Сжимает рукоять
Стальной кулак,
Как не признать,
Что он и вправду страшен —
Такой могучий, беспощадный враг?
Противники назвали друг другу свои имена и звания и, осыпая друг друга насмешками, ринулись в бой.
Это был замечательный поединок! Описать его можно только в стихах:
Сближаются два полководца,
На лицах врагов — напряженье,
Коней боевых подхлестнули
И ринулись к полю сраженья.
Один помышляет повергнуть
Драконьего логова терем,
Линьаньский дворец уничтожить
Другой полководец намерен.
Меч-веер
Прозрачен, как иней,
В нем — солнца
Слепящие брызги,
Расходятся молнией синей
От палицы яркие искры.
Так бились,
Что небо дивилось,
Так бились,
Что солнце сокрылось,
Всю воду моря расплескали,
И реки безумными стали!
После сорока схваток Янь Чэн-фан понял, что чжурчжэнь сильнее его, и сделал ложный выпад. Ляр Синьшань отпрянул в сторону, а юноша, воспользовавшись минутной заминкой, повернул коня и обратился в бегство. Цзиньский военачальник устремился в погоню, но сильно отстал.
Янь Чэн-фан мчался без остановки больше десяти ли, как вдруг увидел на опушке леса двух коней, привязанных к дереву. Возле них на камне сидели два молодца: один с черным, будто измазанным сажей лицом, другой — желтолицый.
— Вы кого испугались, полководец? — окликнули они Янь Чэн-фана. — Быть может, вам нужна наша помощь?
— Да, за мной гонится чжурчжэнь, — торопливо отвечал Янь Чэн-фан. — А вы кто, позвольте спросить?
— Я — Дун Яо-цзун, сын Дун Сяня, — сказал чернолицый. — Со мной Ван Бяо, сын Ван Хэна. Мы ищем юаньшуая Юэ Лэя, хотим ему служить.
— А я как раз из его войска! Меня зовут Янь Чэн-фан! Помогите мне побить цзиньского военачальника…
Не успел он это сказать, как появился Ляр Синьшань:
— Слезай с коня, варвар Янь, и сдавайся! От меня никуда не убежишь!
— Стой, чжурчжэнь! Не видишь, Дун Яо-цзун перед тобой! — услышал он в ответ.
— Ты откуда явился, черномазый бесенок? — накинулся на него Ляр Синьшань. — Погоди, ты у меня сейчас другое запоешь!
С этими словами он обнажил обоюдоострый меч и ринулся на непрошеного заступника. Дун Яо-цзун взмахнул трезубцем. Но разве юноше под силу было справиться с матерым чжурчжэнем? Тогда на помощь ему бросились Ван Бяо и Янь Чэн-фан… Ляр Синьшань хоть и был храбр, но не устоял против трех богатырей и бежал.
Юэ Лэй с радостью принял у себя в шатре победителей и устроил пир в их честь. Подвиги обоих юношей были записаны в книгу заслуг.
В то время когда в сунском лагере пировали и веселились по случаю новой победы, Ляр Синьшань сидел в шатре Шаньшито и рассказывал ему о своем поражении. Шаньшито не на шутку встревожился.
На следующее утро он сам подскакал к воротам сунского лагеря и потребовал поединка с самим Юэ Лэем. Юаньшуай решил принять вызов.
— Да стоит ли вам утруждать себя? — возразил Ван Ин. — Разрешите мне схватить этого разбойника!
— Поезжай, — согласился Юэ Лэй.
Когда молодой воин появился на поле боя, Шаньшито его окликнул:
— Ты кто такой?
Мне незачем скрывать свое имя! Я — Ван Ин, по прозвищу «Огонек». Сейчас ты меня узнаешь!
Он замахнулся на противника мечом, но Шаньшито с такой силой отразил удар, что Ван Ин от страха весь покрылся холодным потом.
— Здорово дерешься! Тебя не одолеешь! — воскликнул он и обратился в бегство.
Шаньшито устремился в погоню. Огонек был уже на волоске от гибели, но тут, к своему счастью, повстречал провиантский обоз под охраной Ню Гао.
— Ты чего испугался, племянник? — окликнул он молодого воина. — Не бойся, я тебе помогу.
Он пропустил Ван Ина и преградил путь Шаньшито.
— Тебе чего надо, волосатый разбойник? — рассердился чжурчжэнь. — Ступай прочь с дороги!
— Я думал, ты настоящий военачальник, а оказывается, ты невежа! Самого Ню Гао не узнал!
— Так ты и есть Ню Гао? Тогда попробуй, тяжела ли рука у Шаньшито!
— Я из тебя сейчас лепешку сделаю! — Ню Гао ястребом кинулся на врага, но Шаньшито с такой силой ударил алебардой по его саблям, что они отлетели далеко в сторону.
— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Силен чжурчжэнь! Придется мне послать против тебя моего ученика!
— Ах ты черномазый! Да какие ученики могут быть у такого труса! — презрительно бросил Шаньшито.
— Ты не знаешь обычаев Срединной равнины, чжурчжэнь! У нас всякого человека, сильного духом, считают учителем! Смотри не перепугайся, когда увидишь моего ученика. Вот это силища! Ему и оружие ни к чему: в бою он каждой рукой хватает по врагу, а каждой ногой сбивает сразу двух-трех. Такие, как ты, падают с седла от одного его крика!
— Врешь! — рассердился Шаньшито. — Да разве есть в мире такие богатыри?
— Если не веришь, подожди здесь — я его сейчас позову.
— Пусть будет по-твоему. Только не хитри — от меня все равно не уйдешь.
— Настоящий воин всегда держит свое слово… Если ты убьешь моего ученика — честь тебе, но мой провиантский обоз не трогай!
— На что мне сдался твой обоз! Я отрубей не ем. Ну, скорее зови своего ученика!
— Еду! Только не пугайся, когда его увидишь!
Ню Гао подобрал сабли, вскочил на коня и поскакал на восток, раздумывая над случившимся: «Вот так нахвастался на свою голову! Как же теперь доставить провиант в лагерь?»
Вдруг впереди он увидел облако пыли — навстречу двигался конный отряд. Ню Гао свернул с дороги.
Когда всадники приблизились, Ню Гао узнал в одном из них Ван Ина. Рядом с ним гарцевал на коне какой-то незнакомец.
Облаченный
В шелковый халат,
Полководец
Ослепляет взгляд.
Был из серебра
Умело кован
Круглый шлем
С танцующим драконом, —
Кован так,
Что светится дракон,
Докрасна
Как будто накален.
А под шелком
Яркого халата —
Белые узорчатые латы.
Этих лат
Прозрачна белизна,
Словно в них
Купается луна.
Седоку
И конь его под стать —
Может даже
Солнце обогнать;
Снег зимой
Из-под его копыт
Белым смерчем
В небеса летит.
Так отточен
Богатырский меч,
Что пушинку
Можно им рассечь.
Так сверкает,
Что собой затмил
Даже блеск
Сияющих светил!
Дунет ветер,
Если им взмахнешь, —
И людей
Охватывает дрожь!
Не воскрес ли
Из умерших Люй?
Не вернулся ль
К жизни Се Жэнь-гуй?[73]
Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: «Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь».
— Эй, племянник! — окликнул он Ван Ина. — Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?
— Совершенно верно, — подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: — Это мой дядюшка Ню Гао.
— Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? — поинтересовался Ян Цзи-чжоу.
— Ничего не скажешь — свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, — сказал Ню Гао.
— Назад? — возмутился Ян Цзи-чжоу. — Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!
— Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: «Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой». А он мне в ответ: «Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!» Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.
— Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!
Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:
— Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!
— Пусть назовет свое имя! — надменно бросил чжурчжэнь.
— Имя я свое назову, когда возьму твою голову! — крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.
Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар, и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась на секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!
Один из них —
Как будто сам Чэн-ду,
Вернувшийся из мертвых в мир людей.
Другой —
Такой же пламенный герой,
Каким считался в древности Дянь Вэй[74].
Один из них
С железной алебардой,
Она подобна
Двум драконам в шторм,
Другой, —
С позолоченною секирой, —
Неистов,
Словно тигр перед прыжком…
Сверкает алебарда.
Конь пришпорен,
Драконы, извиваясь,
Сквозь валы
Плывут вперед,
Вступая в схватку с морем,
И все дивятся:
Как они смелы!
Секира
Поднялась над головою:
То вырвался
Из пасти тигра рев,
И дунул ветер,
Над ущельем воя,
Застыли горы,
В страхе присмирев…
Так бились,
Что на небе тучи, хмурясь,
Вдруг наползли
На чистую лазурь
И, пляске черной смерти повинуясь,
На мир земной
Обрушили грозу!
Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.
Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:
— Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.
Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.
Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.
Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.
А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.
«Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?» — с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:
— Проси.
Телохранитель ввел даоса.
Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?
Поистине:
Когда же в небесах и на земле
Наступит наконец-то век спокойный?
Когда же позабудется пора
Тигровых схваток и войны драконьей?
Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.