Сказки и предания алтайских тувинцев

59. Мангыс на Луне

Жил однажды на этом свете огромный великан — мангыс. Он заглатывал всех зверей и всех людей и вообще ничего не щадил.

Похоже было на то, что скоро уже вообще ничего не останется, и тогда люди и другие живые существа — все обратились к Гурмусту с просьбой обуздать этого могучего мангыса.

Гурмусту Хаан велел привести его, приказал перенести его на остров на Луне и там приковать цепями.

Мангыс жив до сих пор. Раз в три месяца, всегда в пятнадцатый день, его выпускают на волю. Мангыс не успокаивается. Когда он сражается с Луной, становится темно. Называют это «затмением Луны».

По нашему обычаю, это день поста. Не умирают. Не едят мяса. Как раз поэтому.

60. О том, как джелбеге пожирает Луну, Солнце и Землю

Давным-давно жило на этом солнечном свете существо под названием джелбеге, оно пожирало все — воду, людей, деревья и даже камни. И потому-то с этого света послали туда, наверх, письмо тридцати трем небесным Гурмусту. А каким, спросят, образом послали? Это было письмо, написанное золотыми чернилами; развели огонь и сожгли его, говорят. Ведь иначе ничто не могло полететь к Гурмусту — не было же еще самолетов! Написали на бумаге золотыми чернилами, раздули огонь и таким образом послали письмо. И так, говорят, дошло оно до тридцати трех Гурмусту.

Когда письмо дошло туда и тридцать три Гурмусту прочли его и посоветовались, Бурган Башкы послал из тридцати Гурмусту Очирвана, чтобы он навел порядок, и наказал ему:

— Управься с джелбеге из нижнего мира, да и возвращайся!

Это существо, этот бурган по имени Очирван, сжег землю верхнюю и опалил землю нижнюю. И когда он приближался таким образом, джелбеге нырнула в ядовитое озеро и залегла на его дне.

Это ядовитое озеро хлебал теперь сам бурган Очирван, он хлебал его, хлебал и, стало быть, все его выпил. А когда он выпил его, выпил до дна это ядовитое озеро, оказалось, что там лежит джелбеге. И, увидав, что там лежит джелбеге, Очирван сказал:

— Лишая весь этот свет покоя, ты пожирала скот, пожирала людей и поджигала скалы. Тридцать три Гурмусту послали меня управиться с тобой. Что ты можешь на это возразить?

— Мне нечего возразить, то, что я делала, худо! — отвечала джелбеге.

Тогда он разрубил ее золотым очуром, разрубил ее таким образом: переднюю часть отдал Ай Хааркану — Милостивому Месяцу, а заднюю часть — Хюн Хааркану — Милостивому Солнцу.

— Ты, труженик, владей этой частью! А ты, стойкий маленький муж, владей ее грудью. Вся сила теперь в ее груди!

И так как он это сказал, существо под названием «джелбеге» и теперь еще там — на Милостивом Месяце. Кровь и нечистоты джелбеге капали оттуда и стали червяками и муравьями, насекомыми — мухами и слепнями. Получилось так, что все это возникло из крови и нечистот джелбеге. Вот по какой причине все это появилось!

Это — языческое слово из давних-предавних времен.

61. Истории о Сардакбане

Сардакбан пришел с севера — говорят одни, он пришел с запада и ушел на восток через озеро Хар-ус-нуур — говорят другие.

Сардакбан сотворил мир. Он нес землю в подоле и разбрасывал ее — и так возник мир.

Реку Хомду и земли вокруг нее Сардакбан создал в приданое своей дочери.

Рассказывают, что это Сардакбан выбил на скалах изображения разных диких животных. В Цэнгэле есть различные места, где можно еще обнаружить такие изображения, например в долине Хомду, выше впадения Ак Хема — Белой реки. На этих наскальных рисунках представлены те звери, которые были в его время: волк, олень, каменный баран и архар.

Когда мать Сардакбана жила вблизи Хара Суг — Черной воды, в местности под названием Гурван Тохой — Три луки, она заболела. Отправился тогда Сардакбан к святым ключам в район истоков реки Яомду и отвел воду для своей матери туда, где она жила.

Так возникла река Хомду.

Эжен Хаан, правитель всей империи, повелел Сардакбану отвести Хомду в Пекин. Сардакбан взялся за это. И когда он отвел Хомду к Пекину настолько, что оставалось до него лишь полдня пути, он воскликнул:

Эти слова оскорбили поток Хомду, и он повернул и потек обратно. Тогда Сардакбан проклял его:

Иногда насмешка Сардакбана звучит иначе:

Говорят, что рядом с озером Хар-ус-нуур находится высохшее русло реки — это след повернувшего обратно потока Хомду. А в аймаке Ховд даже рассказывают, что во рву была найдена большая лопата.

Когда Сардакбан трудился над тем, чтобы вывести Хомду на равнину, однажды в полдень он решил отдохнуть. А чтобы река не утекла от него, он стал копать землю своей лопатой, набросал земли и перегородил ею путь реке. Так образовалась яма. Когда перед запрудой накопилось слишком много воды, он отчерпнул немного ладонями и вылил в эту яму. Так возникло Сарыг Хёл — Желтое озеро. Он продолжал отдыхать, и поэтому накопилось столько воды, что она прорвала земляную перемычку и стала вытекать, извиваясь, — так возникло ущелье Теве Мойуну — Верблюжья Шея.

Иной раз рассказывают по-другому: Сарыг Хёл возник на том месте, где была вынута лопатой земля. Из отброшенной лопатой земли выросла небольшая горка у берега озера — Сарыг Хёлдюнг Межелиг — Холм у Желтого озера.

Когда Сардакбан менял русло Хомду, всюду — от Ак Хема и вверх до Цэнгэла — стояла вода; тогда прорвалась река, и возникло ущелье Теве Мойуну — Верблюжья Шея.

Но Сардакбан хотел, собственно говоря, вывести Хомду через Галджан Орук — Голую дорогу, на равнину.

Сардакбан отвел воду реки Хомду и сделал из нее озеро Булджунг.

Рассказывают, что по ту сторону Ак Салаа — Белой балки — есть следы стремительного коня Сардакбана. Каждое копыто — размером с целый аил.

Сардакбан выпустил воду из озера Хураан Хёла — Озера ягнят.

Когда Сардакбан отвел из озера Хураан Хёл реку Хомду, он высыпал у Теве Мойуну полную лопату земли, но Хомду прорвал запруду и потек дальше. Это внизу, у зимней стоянки Аксак Шимита — Хромого Шимита. Тогда Сардакбан стал отводить Хомду все дальше и наконец сказал:

И стал он копать там землю. И провел палкой ровненькую черту, не так ли? Стало быть, там самой обыкновенной палкой Сардакбана проведена такая черта. Когда мы хотим вырыть канаву, даже маленькую, мы поступаем так же.

Было два бога, которые хотели вывести Хомду с гор, — Сардакбан и Мемли. Придя на равнину Цэнгэла, в местность, где сегодня находится озеро Сарыг Хёл, Мемли сказал, что здесь они и останутся. Сардакбан же хотел целиком отвести реку от гор и повести ее к Пекину, но не по тому пути, которым она течет сегодня. И сказал он тут обидные слова:

Тогда оскорбленный Хомду вырвался от него и ушел в горы. Так возникло ущелье Теве Мойуну — Верблюжья Шея. Сардакбан снова поймал Хомду и отвел его еще раз до озера Хар-ус-нуур

В сомоне Саксай на одном из горных хребтов есть пять маленьких лощин. По легенде, Сардакбан ехал на коне вниз с гребня горы и хотел на скаку поднять что-то. От этого и остались следы его пяти пальцев.

Есть в степи место, где лежит большой белый обломок скалы — это когда-то Сардакбан бросил им в волка и убил его.

В разных местах — севернее горного хребта Хара Даг — Черных гор и в центре сомона Саксай — есть углубления в почве — отпечатки конского копыта величиной с хонаш.

Сардакбан создал мир. Когда он захотел отвести с Церека реку Ак Суг — Белую воду, он поволок за собой свою мотыгу и так прорыл канаву.

Наверху, в Ак Салаа, Белой балке, и в Сарыг Догай, Желтой луке, — сохранились следы его коня. В Сарыг Догай этот след тянется на много километров вверх, до самых снежных вершин. Каждый отпечаток конского копыта — величиной с хонаш, с площадку, занимаемую одной юртой.

Наверно, тогда были все-таки и маленькие люди, так как существуют ведь большие и маленькие муравьи, а то откуда бы нам стали известны все эти истории!

62. Легенда о Бурган Башкы и Очирваане

Оба, и Бурган Башкы, и Очирваан, хотели, чтобы их считали властителями человечества. И решили они тогда, что властителем над людьми и миром будет тот, в чьей пиале расцветет цветок.

И вот они сидели оба с закрытыми глазами, держа в руках свои пиалы. Очирваан приоткрыл однажды глаза щелочкой и увидал, что в пиале Бурган Башкы распускается цветок лотоса. Он незаметно вынул его и опустил в свою пиалу. Тут Бурган Башкы открыл глаза и сказал:

— Ну хорошо, ты будешь в этом мире властителем! Но в твоем мире будут войны.

А вот если бы Бурган Башкы стал властителем мира, он бы, так как причина войн всегда волки и покражи, он бы повесил волкам на шею колокольчики, а на голову воров поместил бы огонь, чтобы каждый сразу же мог распознать их. И тогда в его правление мир и люди не знали бы войн.

63. Единственное черное дерево мира

Когда я еще был молодым пареньком, лет четырнадцати-пятнадцати, звездочет Галджан видел привезенный из Гюмбю один лист «Единственного черного дерева мира», похожий на лист тополя. Под сенью этого дерева может укрыться сотня конников. Листья его — величиной с войлок, покрывающий крышу шестистенной юрты. Привез этот лист Джайсанг, который не был подданным ни одного бега, и случилось это за сто двадцать лет до нынешней власти.

64. О происхождении живых существ

Разве не говорят, что Бурган Бодисады создал золотой мир? Он сказал:

— Пусть черноголовые черви станут такими же разными, как пять моих пальцев!

И действительно, существует такая пословица:

65. Откуда взялись рыбы

Что касается рыб, то Бурган Башкы сказал:

— Да станет это пищей детям моим! — отрезал немного мякоти от своих мясистых ляжек и бросил в море.

66. О тувинском языке

Когда-то, давным-давно, не было живых существ. Скот и люди произошли от земной коры, из земли вышли они и выросли.

И тогда пришлось Хан Гэрди, Бургану Башкы и ежу посидеть вместе и подумать, какими же быть теперь людям.

Один спросил, мол, как же их теперь называть, другой сказал, что им нужно раздать названия. Одни хотят стать монголами, другие — халха, а третьи — бурятами; и так они раздали названия всем народам демократических государств.

Ая-яй-яй, и тогда люди, которых нарекли тувинцами, захотели получить свой язык. А эти трое как раз раздавали языки. И после того как они целых три дня раздавали языки — о голубое небо! — тувинцы остались и вовсе без языка, у них просто не было языка, как у скота. «Что же теперь будет?» — подумал Бурган Башкы и забеспокоился. Позвал он к себе ежа, и еж явился к нему.

— Ты подготовил уже поверхность земли, и мы создали из этой земной коры всех живых существ и разные народы. А вот этот тувинский народ остался теперь без языка. Все языки уже розданы другим странам.

И продолжали Хан Гэрди и Бурган Башкы:

— Ну, решай, какой им нужно дать язык, наши знания уже исчерпались!

— Ты раздал все языки народам, теперь возьми ото всех этих языков понемногу для тувинцев. Тогда и у них будет свой язык, — ответил еж.

Да, и потому-то у нас, тувинцев, такой язык, в который каждый из многих народов вложил что-то свое: якуты, узбеки, сарты, казахи, монголы, китайцы и русские. Из языков всех земных созданий что-то вошло в наш язык. Это удивительный язык. И все-таки тувинскому народу смогли таким образом хоть и с трудом, но дать свой язык. Потому-то в этой стране [109] не умеют говорить на нашем языке.

67. История о Манджын Богде

В давнее время у самого загона богатого аила, кое-как перебиваясь, жила бедная женщина. И ничего-то у нее не было, кроме прокопченного черного хадгыыра над головой да пяти черных коз, кормивших ее.

В один год родился у женщины сын. Но новорожденный малыш только и плакал все время, дни шли один за другим, а плачу его не было конца.

Однажды утром женщина вышла из своей юрты, чтобы загнать скот. А тут встали как раз китайские торговцы, ночевавшие в юрте богача. Малыш плакал. Они услыхали его крик и, поглядев на черный хадгыыр, увидали огоньки пламени, вырывавшиеся из дымового отверстия. Заглянули они в черный хадгыыр и не увидали там ни души. Тогда они налили в соску арагы, и, как только малыш взял ее в рот и стал сосать, он тотчас же заснул.

Когда китайцы покинули юрту и ушли, появилась женщина, и так она обрадовалась, что наконец прекратился плач ее малыша и он уже заснул.

Через некоторое время китайские купцы принесли бедной женщине золота и серебра и купили у нее малыша. А так как бедной женщине нечем было жить и часто приходилось голодать, она осталась на старом месте и очень радовалась тому, что разбогатела и избавилась от своего горлопана, отдав его богатым людям.

Когда мальчику исполнилось восемь лет, его объявили новым воплощением Манджын Богды. Наш народ пошел к Эжен Хаану, заручившись поддержкой судей, и привел мальчика назад.

Мальчик успел привыкнуть к своим китайским родителям и, вернувшись на родину, скучал по ним и кричал:

— Я хочу к моей маме! Я хочу к моему папе!

И чтобы он не плакал, ему седлали кастрированных барана и козла и выполняли все его капризы. И он играл себе и играл, пока не засыпал посреди загона. А выспавшись, он поднимался на ноги и кричал:

— Если мне не дадут арагы, я буду скучать по моим родителям! — начинал плакать, и слезам его не было конца.

Когда опять приехали китайские купцы, единственным, что купил у них мальчик, был арагы. Так постепенно мальчик приучился к арагы и влез в долги.

Как-то в один год пришло множество китайских купцов. Они потребовали, чтобы им позволили поймать и увезти с собой мальчика, раз его не заставить уплатить долги. Задумался мальчик, что ему делать, но не нашел выхода. Тогда он отдал им семьдесят верблюжьих поклаж шкурок и пригнал им скот с семи пастбищ.

Китайцы погрузили шкурки и погнали скот, но едва они подъехали к Пекину, как вдруг их шкурки превратились в листья, а скот — в зверей, которые разбежались во все стороны.

Рассказывают, что китайцы так и сели, плача и не зная, что им делать, и только повторяли:

— У Манджын Богды вовсе нет сердца!

Став таким большим пьяницей, Манджын Богда побился об заклад с одним человеком, утверждавшим, что Манджын Богда не сможет пить с рассвета до захода солнца. Заносчивый Манджын Богда посадил солнце на цепь и продолжал пить много дней подряд.

Тут начался падеж животных, они не могли не спать столько времени, и к нему пришли люди и попросили его прекратить это. Тогда он отпустил солнце, и оно спешно описало несколько кругов, чтобы наверстать упущенные дни, а потом вернулось к обычному ходу.

Вот поэтому-то Манджын Богду и называют владыкой бешенства, а диких бешеных зверей называют его вестниками, и поэтому доныне всякий, кто окажется в безлюдной местности и наткнется там на бешеного зверя, тотчас бросается на землю и кричит:

— Эй, Манджын Богда, пусть минует меня пасть твоего вестника!

68. Людоеды

В давнее время среди тувинцев, кочевавших здесь, на Алтае, встречались и такие, что ели людей. Этих существ, поедавших людей, называли людоедами.

Некая женщина, которая жила одна, без соседей, растапливала в своей юрте снег, когда увидела в воде, налитой в котел, что два людоеда пробираются по скалам и точат свои ножи.

Когда людоеды пришли, чтобы убивать и поедать, — а у женщины был маленький ребенок — она сказала:

— Мой избалованный зад не ест непосоленного мяса. Подождите, я попрошу соли у соседей!

Удивились людоеды таким речам:

— Как это ее зад стал мясоедом! Давайте поглядим. — И они отпустили ее.

И теперь людоеды сидели и ждали. Никого! Еще ждали — и опять никого! Наконец они поняли, что выпустили эту женщину из своей пасти, и горько пожалели об этом.

Есть и другие рассказы о том, что когда-то ели человечье мясо: нет, мол, ничего вкуснее человечьей печени. Кто хоть раз попробовал ее, тот всегда будет есть людей. Один человек пришел однажды в гости в юрту своей дочери, которая стала людоедкой. Вечером он решил остаться ночевать. Но так как дочь любила отца, она не могла решиться убить его. Поэтому, когда она стала варить мясо, она намекнула ему:

И выпроводила его.

А еще в другой раз один человек пришел в юрту людоеда и отведал человечьего мяса. Попробовав в первый раз печень человека, он уже не смог устоять против ее вкуса и подумал: «Пусть попробует немного и моя жена»— и спрятал для нее маленький кусочек печени под своей косой.

Он принес его домой и отдал ей поесть; она же встала ночью, когда он спал, убила своего мужа и съела его печень.

Так и получилось, что людоедство распространялось все больше.

69. Легенда о Йовгун Мергене

В нашей стране жил известный своей доблестью й знаниями человек по имени Йовгун Мерген, человек, который, стреляя, ни разу не промахнулся.

Однажды над одной стороной китайского города Пекина не взошло солнце, и все время было темно. Пробовали и то и се — ничто не помогало. Тогда попросили прийти нашего Йовгун Мергена.

Пошел туда Йовгун Мерген и сказал:

— Так вот, если вас интересует, почему здесь темно, дело в том, что птица Хан Герди, живущая выше мира и ниже неба, распростерла одно свое крыло. Оно закрывает око солнца. Если я стрельну в птицу, которая вам мешает, я ее вам достану. Правда, одно будет плохо: погибнет ваш город!

Тут сказал Эжен Хаан:

— Если городу суждено погибнуть, пусть погибает! Лишь бы только снова взошло око солнца, а там все равно!

Взял Йовгун Мерген лук и стрелы, прицелился хорошенько и выстрелил.

И тут упало вниз одно крыло Хан Герди, и город был разрушен до основания.

Но око солнца снова взошло.

Возблагодарили китайцы этого человека за доставленную им радость и устроили в его честь большой пир. Но ему они дали на этом пиру яд, так как считали: «Это большой враг! Пока он жив, он никогда не даст нам снова возвыситься!»

Йовгун Мерген ушел, отправился. на запад и умер в местности под названием Мёнгюн Дёжю. Он превратился в черный камень и так там и остался.

Но хоть он и был уже мертв, китайцы по-прежнему боялись его. Каждый год они приходили туда и обильно поливали камень ядом. Так делали они много лет. И однажды камень исчез. От него не осталось ничего, кроме жирного следа, направленного на север.

С тех пор о Йовгун Мергене ничего не слыхать.

70. Джаагай Шапкам

Говорят: «Даже когда тело человека умирает, остается его имя». Это точно подходит к Джаагай Шапкану, храброму мужу тувинцев. Имя Джаагай, что значит «красивый», было прозвищем, так называли его все люди. Что же касается его внешности и его способностей, то это был человек столь прекрасный и превосходный, что среди всех земных созданий не было ему равного. В доказательство его небывалой красоты скажем, что, когда он из земли дербетов пришел в один монастырь в нашей местности, чтобы изучать священные письмена, ламы, увидав Джаагай Шапкана, бросили свои книги и долго сидели, ничего не делая, только глядели на него.

Однажды, когда воевали с казахами, Джаагай Шапкан не заметил, что множество казахов подстерегают его на пути, и пошел прямо на них. Казахи, восхищенные его красотой, не только не стреляли, но бросили свое оружие и пошли прямо ему навстречу с поднятыми руками в знак того, что они ему сдаются.

Джаагай Шапкан умер на тридцать седьмом гощу жизни.

«Умер Джаагай Шапкан!»— этот крик пронесся по озерам у истока реки Хомду и отозвался в горах на все стороны.

Не прошло и времени, нужного на то, чтобы выпить пиалу чаю, как собрался весь народ, узнав эту весть.

Как выяснилось позже, Джаагай Шапкан был сном великого Гесера. Тридцать семь лет продолжалась его жизнь в этом мире. Когда Гесер проснулся, Джаагай Шапкан исчез.

В другом предании рассказывается.

Однажды поскакал Джаагай Шапкан с пятьюдесятью всадниками к монастырю Далай Хаана дербетов за культовыми фигурами, но там согласились дать ему только двух лам. Однако, когда он — высокий, красивый и благородный — вступил в храм, пришлось прервать служение богам, так как все глядели только на Джаагай Шапкана. Когда настоятель спросил, что ему угодно, Джаагай Шапкан сказал, что хочет получить двух лам и две культовые фигуры. Тогда настоятель предоставил ему полный выбор. Джаагай Шапкан один раз прошел по храму, следуя движению солнца, и сразу сделал свой выбор. Тут поднялись горестные крики, так как он выбрал двух лучших лам и две самые ценные культовые фигуры.

Еще одно предание.

Всякий раз, когда люди приходили почтить красоту Джаагай Шапкана, они останавливались, забыв все на свете. Даже Далай Хаан, пригласивший его к себе, чтобы полюбоваться на его красоту, так и застыл в смятении, сидя на своем месте, с бутылью в руках. Да и все люди, пришедшие к храму сотворить свои молитвы, совершенно позабыли о своем намерении.

После Джаагай Шапкана правил муж по имени Газак Даа. При нем утвердилась религия. Принес ее человек из страны Далай Хаана. Был это старик Дюп из рода хойтов, дербет, которого звали Деге Бакшы.

71. Эр Джюврек

Эр Джюврек был одним из богатырей Амырсанаа. Когда Амыр- санаа удалился и не осталось уже ни одного из его воинов, оставался лишь один Эр Джюврек. Когда его должны были схватить, он взобрался на неприступную скалу. Так как негоже было отправить за ним простых солдат, за ним послали двух князей, чтобы они увезли его в Китай. Эр Джюврек, крепко сжав обоих под мышками, сказал:

и бросился в воду с высокой скалы.

Солдат, спрятавшийся и спасший тем самым свою жизнь, услыхал эти слова и воспроизвел их на своем шооре — у вод реки Ханаса на Алтае.

Когда умер Джаагай Шапкан, один человек, находившийся в это время в его юрте, в расстройстве поднялся на холм Кайракты и громко закричал:

— Ваш Джаагай Шапкан мертв!

Крик его потряс горы, стоящие по обе стороны холма, и отдался эхом в лесу.

Эр Джюврек, сидевший в это время у Хара Оваа — Черного Оваа — и пивший арагы, отчетливо услыхал этот крик.

— Кто-то кричит: «Джаагай Шапкан мертв!»— воскликнул он и прыгнул — в одних штанах и рубахе, с дажыыром, полным арагы, привязанным за спиной, — в озеро.

Другие люди поехали на своих конях вокруг озера, но приехали

они слишком поздно. Они убрали своего князя, подготовили все к похоронам, сели там и пили арагы.

Поэтому-то и зовут его Эр Джюврек — Мужественный Джюврек.

72. Амырсанаа

Князем «Четырех ойротов» был Амырсанаа.

Однажды произошло разбойничье нападение. Амырсанаа, не совсем разобравшись в обстановке, сражался со своими собственными подданными.

Наши Семь хошуунов тувинцев воскурили жертвенный дым и пустили всех своих серо-голубых коней вокруг него по кругу. Стрелы свои они положили перед собой поперек седла, надели колчаны и поехали встретить Амырсанаа.

Увидел их Амырсанаа и, решив, что они едут, поместив поперек седел своих детей, подумал:

— Ба, вот едут мои подданные, чтобы сдаться мне.

И когда он поднялся на крутой высокий холм, все Семь хошуунов наших тувинцев дали такой залп стрелами из луков, что потемнело солнце.

Тогда Амырсанаа отрезал своему коню хвост, отломал верхушку одного из деревьев и принес такую клятву:

Посреди острова Шивээт есть такое дерево — обломанный тополь, верхушка которого снова выросла.

73. О беге Сарыг Даа

Сарыг Даа был предпоследним из семи бегов Дёрт сумун дыва — Четырех сумунов тувинцев. Хоть в этих четырех сумунах было немного людей, но в Хомду и Алдае они были очень знамениты. Когда там бывали большие праздники, туда всегда приходили наши люди.

Во времена Сарыг Даа был однажды праздник Двенадцати ке- реев в районе Алдая. Сарыг Даа послал туда своего борца Галпану. Когда началась борьба, борец Двенадцати кереев, чтобы показать силу, стал приплясывать, держа по ящику чая на каждой руке. Галпана стал подражать ему, схватил обоих своих секундантов и стал прыгать из стороны в сторону, держа их над головой.

Был там и один китайский князь, и он крикнул:

— Сарыг Даа, борьбу ты выиграл! А теперь состязание в игре на шооре!

Сарыг Даа ответил:

— Вот мой музыкант, играющий на шооре, Сарыг Гыс!

Сарыг Гыс заиграл, и люди сидели, забыв и себя, и обо всем на свете. Всадники сидели на своих лошадях, и казалось, они заснули.

Еще со времен Джаагай Шапкана в состязаниях всегда становились победителями Четыре сумуна.

Когда праздник окончился, Сарыг Даа возвратился и сам устроил праздник, очень большой праздник. Четыре сумуна тувинцев и Двенадцать кереев казахов — все были приглашены на этот праздник. Князья со всех стран света все вместе дружно просили божественного Сарыг Даа, чтобы он показал своих сильных борцов. Вышел на борьбу борец Гонгуш, который при угоне лошадей всегда связывал макушки двух лиственниц. Тут князья закричали:

— Землю Сарыг Даа не победить!

Сам Сарыг Даа был первым среди князей. В его бровях были волосы тигра. Однажды все князья собрались в Чуулгуне. Пришел и Сарыг Даа со своими сорока мужами. Были поставлены две юрты. В одной расположился сам Сарыг Даа.

Сюда пришли другие князья, чтобы поздороваться с ним. Среди них был и князь Барыын бейса. Он часто слыхал от других, что Сарыг Даа по виду очень опасен, но отвечал:

— Да ну уж! Наверняка он человек, как и мы все!

Однако же теперь, когда тот вошел, он, дрожа, застыл у двери.

74. О добром герое Арвыйанге

Арвыйанг был из тех метких, что ловки настолько, чтобы не стрелять в землю, и из тех благородных, что не садятся на голую землю.

Когда Арвыйанг жил высоко в Небе-Алтае, он не давал никому угнетать себя и сам тоже никого не угнетал. Он делал все, что делали люди, стрелял в того, в кого стреляли люди, и был тем, кто научился всему, что умели люди. Вот каким счастливым сотворила его судьба!

Грудь человека, живущего добрыми мыслями на пользу золотого мира, народа и народной власти, открыта всяческим знаниям. Когда он спит, сон его чуток; когда он идет, ноги его легки; когда он едет, конь его быстр; когда он говорит, слова у него на языке; когда он борется, все его силы наготове. Так вот и протекает всегда жизнь хорошего человека.

Во времена, когда образовались Четыре сумуна из Семи хошуунов наших тувинцев и возникла власть и религия, жил у реки Хомду человек по имени Арвыйанг. Арвыйанг был таким метким, что никогда не стрелял в землю, и был так благороден, что на голую землю никогда не садился.

А если спросят, как прознали про достоинства Арвыйанга, то вот как дело было.

Во времена божественного Сарыг Даа спустился он в полном снаряжении с той вон горы к храму Алдын Дзуунунг Оргээ, юрте- дворцу Золотого Будды, и, привязав своего коня, вошел в нее. Тут сказали:

— Что это за невежа? Не говоря ни слова, спустился к юрте- дворцу Золотого Будды и привязал своего коня!

И еще услыхал он: «Дать ему триста пятьдесят ударов!»

И чтобы вынести приговор, собрали всех подданных и велели привести его к правителям.

— Почему ты спустился со своим ружьем к юрте-дворцу Золотого Будды и привязал там своего коня? — спросили его, и он ответил:

— О да, я привязал его! Верно, что я прибыл сюда в полном одеянии. Я ведь мужчина! Верно, что я приехал на коне с оружием и остановился здесь. Ведь я мужчина! Ведь это мое черное ружье врезается мне в плечо! Ведь это моя шапка из меха тарбагана покрывает мою голову. Так как этот Золотой Будда — правящая власть, ему известно все, что происходит за многими горами. Бурган понимает все, что происходит за шестьюдесятью горами, и знает все, что происходит за шестьюдесятью морями. Раз в коричневом сердце моем несправедливость, я скажу все!

Все онемели.

— Речь Арвыйанга правдива. Ответ его правилен. Ведь говорится:

Что бы от него осталось, если бы ему дали триста пятьдесят ударов? А Арвыйанг-то ведь — один из достойнейших людей, человек, знающий все девять мудростей. Ну если не все девять, то три- то из них мы увидим! — решили тут.

И когда он согласился: «Так тому и быть!»— ему сказали:

— Ты говорил: «Мое черное ружье врезается мне в плечо!»

И он решил: «Буду стрелять в цель!»

— Если я, выстрелив подряд три раза, попаду, зовите меня метким!

На расстоянии пятидесяти шагов насадили на пику серебряную монету. Он встал, широко расставив ноги, вложил одну пулю в ствол ружья, а две вложил в рот. Казалось, что раздался лишь один выстрел, но из ствола трижды шел дымок. Когда взяли и посмотрели серебряную монету, то увидели в ней три соединяющиеся цветком дырки.

— Ах ты, — закричали, — милостивый! Вот это был выстрел! А теперь пусть покажет свое умение плавать!

Привели его к берегу красных вод реки Хомду. Он быстро снял с себя сапоги и платье и бросил их на землю. Потом он поджег один запал пропитанного порохом трута, спрыгнул с берега и переплыл реку; доплыв до противоположного берега, он перевернулся на спину и, еще прежде чем догорел подожженный трут, приплыл обратно и вышел на берег.

— О, вот это настоящий мужчина! — закричали все, восхищаясь им.

А третьим было то, что ему велели прочитать наизусть текст «Бандзыракчы». Пригласили двух ученых лам, приготовили высокое сиденье из подушек и войлочных ковров и велели ему читать наизусть «Бандзыракчы». И он начал декламировать на следующий день в полдень с преимуществом во времени в три строфы. Оба ламы не смогли догнать его и отстали.

— О да, он человек прекрасных дарований! Разве не так? Ну и добрый же герой! — говорили вокруг, и ему пойали арагы в чаше из золота и серебра, забили скот для его ночного пира, на прощание подарили ему шелку на шубу и хадак и проводили его.

Когда он вернулся в свою юрту, один человек из монастыря Далай дербетов в Увсу пришел с приглашением прийти в их монастырь. Он пошел туда, два дня ему велели ждать и отдыхать. А на третий день пришел знаменитый Хамбы Лама и, обменявшись с ним приветствием, спросил:

— Что есть один?

Арвыйанг ответил:

— Если бы не было одного, откуда бы взялось число «тысяча»?

Тот спросил:

— Что есть два?

— То, что увидел двумя глазами, может ли человек потерять?

— Что есть три? — спросил Хамбы Лама.

— Лошадь, у которой связали три ноги, может ли она далеко уйти?

— Что есть четыре?

— О, четыре! Когда достигнешь четырех лет, почему бы не начать работать?

— Что есть пять?

— Как пройдет пять девяток, не замерзнет ли суп в тарелке?

— Что есть шесть?

— Если астролог не знает своих астрологических расчетов, к чему ему тогда носить это имя?

— Что есть семь?

— Когда Семь ханов достигнут зенита, почему не наступает тогда рассвет?

— Что есть восемь?

— О, если восемь вечеров подряд читать священные тексты, почему бы не разбогатеть от этого?

— Что есть девять?

— Почему человек, владеющий девятью премудростями, ложится спать на пустой желудок?

— Что есть десять?

— Почему заняты не все седельные ремешки [110], когда убит олень с разделенными на десять ветвей рогами?

И он засмеялся так громко, что разлетелись надвое рога пестрого козла, рога ста оленей и хвост темно-каурой лошади. Тут все закричали:

— Вот это действительно добрый герой удивительнейших способностей, добрый, добрый!

Арвыйанг, одетый в шелка, поскакал на своем иноходце и приехал, дважды переночевав в пути, к своей юрте.

Тут сказала его жена:

— Ты не остался здесь со своей семьей и оставил здесь одну меня, девушку из чужой страны. Я ухожу обратно! — И она собрала свои вещи. Арвыйанг взял шоор, подул в него и всей душой своей вопросил свою поседевшую мать Хомду и своего покрытого снегами великого Хан Гёгея о том, почему все так получилось.

Сколько дней играл он на шооре, не выпуская его из рук! Тут жена его сказала:

— Ой, не сохнут ли у тебя рот и горло?

И раз она спросила так, стали они опять разговаривать и болтать друг с другом, и она осталась у него.

Так добросердечие ведет к добру.

75. Поучение

Когда мужчины вместе едут верхом по стране, то, говорят, всегда там с ними Белый хозяин Земли.

Почему так говорят?

Когда кто-нибудь помянет добром наш золотой мир, нашего великого Гурмусту, всех наших людей, то, сколько бы ни промелькнуло перед ним и ни убежало бы от него всякой дичи, не останутся пустыми его седельные ремешки [111], исполнятся его желания. Когда молодой человек благочестиво разбрызгивает в жертву белое питье [112] и радуется, беседуя с другими, смеется и живет счастливо, давая простор всем своим силам, радуется вместе с ним и Алтай и исполнит желания этого человека. Не надо ссориться, не надо говорить плохо друг о друге. Когда едешь на лошади, нужно дать ей хорошенько отдохнуть. Когда находишься сам в пути, надо внимательно следить за собой. Когда на плече у тебя ружье, нужно обходиться с ним разумно, и тогда ты будешь тем, о ком говорят:

Кто, бывая в юрте, часто подолгу беседует со старыми людьми и прислушивается к взрослым, тому прибавится от них разума. Если из десяти услышанных истин он запомнит одну, то, прожив так тридцать дней, он запомнит тридцать истин. А за год это триста шестьдесят пять истин. У такого человека уже немалые знания. А никто еще не слыхал, чтобы человек, знающий девять премудростей, лег спать на голодный желудок.

Вот такие напутственные слова остались нам от нашего великого наставника по имени Арвыйанг.

76. О происхождении скороговорки

Есть скороговорка, которую нужно произносить, не переводя дыхания:

Давным-давно в районе Цэнгэла жил вор по имени Хар Битегеш. Си был мал ростом, очень мал ростом, и был он ловким вором. Когда хозяин скота избивал его палкой или дубинкой за то, что он угонял воровски скот и похищал коней, он во время избиения соскальзывал вниз по боку коня, так что удары приходились по луке седла, — вот какой это был хитрый человек!

Однажды, когда этот человек ехал на коне вверх по долине реки Бёхмёрён, он завернул в один аил, а там лежала бальная старуха.

— Ой, мы слышали, что вы человек с запада, из района божественного Сарыг Даа. Вот я так тяжко заболела. Вы, наверно, знаете какое-нибудь средство от болезни. Не поможете ли вы мне в моей беде? — так она сказала.

Тогда тот человек сказал эти стихи и удалился.

Когда он во время одной из своих воровских вылазок опять попал туда и вошел в ту же юрту, эта женщина сказала:

— О, благодаря твоему чтению стихов, которые были словно молитва, мне стало уже на следующий день лучше, и я выздоровела!

77. Балджын Хээр