Сказки Восточной Африки. Волшебный Цветок

О вражде коршунов и ворон

Однажды Кунгара, султан ворон, направил гонца к Мвайваю, царю коршунов. Гонец передал волю своего повелителя:

— Наш владыка желает, чтобы твои подданные служили в его войске.

— Возвращайся назад и скажи своему владыке, что этому не бывать,— ответил Мвайвай.

Выслушав ответ, Кунгара разгневался, собрал воронье воинство и напал на коршунов.

Битва продолжалась долго. Наконец стало ясно, что воронам не избежать поражения. Кунгара с остатками своего воинства вернулся в селение, где его поджидали подданные, и повелел поскорее перебраться на новое место.

Стая ворон взмыла в небо и улетела далеко-далеко. А коршуны поселились в бывшем селении ворон.

Кунгаре не понравилось на новом месте. Он долго ломал голову, как изгнать коршунов. Все-таки придумал. И тут же созвал всех ворон и обратился к ним с такой речью:

— Вырвите у меня из крыльев несколько перьев, отнесите меня в наше прежнее селение, возвращайтесь сюда и ждите от меня вестей.

Вороны в точности исполнили повеление султана.

Кунгара лежал неподвижно возле дома, где поселился Мвайвай, когда его заметил один из коршунов. Он клюнул Кунгару и угрожающе спросил:

— Что ты делаешь в нашем селении?

— Мои подданные взбунтовались, побили меня и выгнали вон за то, что я предложил им подчиниться султану коршунов,— простонал Кунгара.

Кунгару повели к Мвайваю. Тот с большой радостью выслушал историю, которую ему рассказал притворщик. Ты более благоразумен, чем твои соплеменники. Разрешаю тебе жить с нами,— сказал Мвайвай.

Так Кунгара поселился среди коршунов. Как-то соседи повели его в церковь. После богослужения они спросили: Чей бог лучше, коршунов или ворон? Конечно, коршунов,— льстиво ответил Кунгара.

Коршунам понравился ответ Кунгары, с тех пор они стали считать его очень мудрой птицей. Прошло совсем немного времени, а Кунгара уже совсем освоился среди чужих. Коршуны ему во всем доверяли. Настало время действовать.

Темной ночью Кунгара тайно выбрался из селения, полетел к своим подданным, нетерпеливо ждавшим от него вестей, и сказал:

— Завтра у коршунов большой праздник. Рано утром все они соберутся в церкви, будут чествовать своего бога. Соберите побольше хворосту и держите зажженной лучину. По моему велению нужно быстро поджечь церковь.

Кунгара вернулся в селение коршунов. Вскоре прилетели все вороны и притаились в засаде неподалеку.

Рано утром соседи зашли за Кунгарой.

— Разве ты не пойдешь в церковь? — изумились они, увидев его в постели.

— Ох, плохо мне. Живот болит, кости ломит,— пожаловался хитрец.

— Лежи, бедняга, поправляйся,— посочувствовали соседи.

Как только все коршуны собрались в церкви, Кунгара дал знак своим подданным. Те незаметно подобрались к церкви, навалили у входа хвороста и подожгли его.

Едкий дым заполнил все внутри, языки пламени взметнулись до самой крыши.

— Караул, горим! Пожар! — раздались испуганные голоса.

Коршуны в панике вылетали через окна и неслись куда глаза глядят. Вороны угрожающе каркали им вслед. Через несколько минут в селении не осталось ни одного коршуна. Кунгара вновь стал владыкой этого места.

С тех самых пор коршуны и вороны враждуют. Они летают всегда порознь.

Обезьяна, акула и прачкина ослица

Давным-давно подружилась обезьяна Кеема с акулой Папой. Обезьяна жила на огромном дереве, оно росло у самого берега моря, и ветви его свисали над водой. Каждое утро обезьяна лакомилась орехами, а Папа, подплыв к дереву, просила:

— Сбрось мне орехов, подружка!

И обезьяна всегда охотно ее угощала. Много месяцев минуло с тех пор, как они стали друзьями, и вот как-то раз Папа говорит:

— Кеема, ты мне много доброго сделала, хочу и я тебе добром за добро отплатить. Пойдем ко мне в гости.

— Как же я пойду? — спрашивает обезьяна.— Мы, земные твари, по морю, как по суху, ходить не приучены.

— А ты не печалься,— отвечает акула.— Я тебя на спине довезу. Ни одна капелька на тебя не упадет.

— Ну, тогда другое дело,— обрадовалась Кеема.— Поехали!

Проплыли они полпути, акула остановилась и говорит:

— Ты мне друг, Кеема, лучше я открою тебе всю правду.

— Какую еще правду? — удивилась обезьяна.

— А вот какую: султан наш сильно болен, и прослышал он, что против его болезни только одно средство есть — обезьянье сердце.

— Ай-яй-яй,— сокрушается обезьяна,— что ж ты, глупая, мне об этом раньше не сказала?

— А какая разница? — удивилась в свой черед Папа. Обезьяна молчит, голову ломает, как бы из беды выпутаться.

А акуле не терпится:

— Ну, говори же!

— Что говорить-то? Теперь уж поздно. Вот если б ты с самого начала сказала все начистоту, я бы прихватила сердце с собой.

— Как? Разве у тебя внутри нет сердца?

— То-то и оно! — молвила Кеема.— Неужто ты не знаешь про наш обезьяний обычай? У нас заведено сердце на дереве прятать, без него в пути обходимся. Но я вижу, ты мне не веришь. Думаешь, я с испугу это говорю. Ну что ж, едем дальше, к тебе домой. А как убьешь меня, сердце не ищи, не трать время попусту.

Поверила акула обезьяне и принялась ее умолять:

— Давай вернемся за твоим сердцем!

Не хочу,— упрямится Кеема,— едем к тебе домой.

Но акула стоит на своем: вернемся, прихватим сердце — и обратно.

Под конец обезьяна с большой неохотой поддалась на уговоры, но все ворчала: зачем, мол, ей лишние хлопоты?

Вернулись они к берегу, обезьяна скачет с ветки на ветку и приговаривает:

— Погоди, Папа, вот достану сердце, и поплывем мы с тобой, подружка, честь по чести.

Забралась Кеема на самую верхушку и сидит себе тихохонько, помалкивает. Ждала, ждала ее акула, да и не вытерпела, позвала Кеему:

— Пора, подружка!

А обезьяна в ответ — ни слова.

Поплавала акула вдоль берега и снова кличет обезьяну:

— Пора в путь, Кеема!

На этот раз Кеема высунула голову из ветвей и удивленно спросила:

— В путь? Куда?

— Ко мне домой,— говорит акула.

— Да в своем ли ты уме? — вытаращилась на нее обезьяна.

— В своем ли я уме? Как прикажешь тебя понимать? — рассердилась Папа.

— Ты соображаешь, что говоришь? Уж не принимаешь ли ты меня за прачкину ослицу?

— Чем же она знаменита, эта ослица?

— А у нее нет ни ушей, ни сердца.

Как ни торопилась домой акула, любопытство взяло верх. Стала она уговаривать обезьяну рассказать ей историю прачкиной ослицы. И вот что поведала ей обезьяна:

— Была у прачки ослица Поонда, хозяйка очень ее любила. Однажды ослица удрала от хозяйки и поселилась в лесу. Зажила она там беззаботной жизнью и от безделья жиром заплыла. Как-то раз повстречал ее кролик Соонгоора. А кролик, известно, самый хитрый зверь. Стоит только посмотреть на него — вечно сам с собой рассуждает. Увидел кролик Поонду и пробормотал себе под нос:

— Ну и жирна ослица!

Пошел кролик к Симбе, льву, и рассказал ему про Поонду. А лев Симба еще не оправился после тяжелой болезни. Он так ослаб, что даже охотиться не мог, и брюхо у него подводило с голоду. Вот кролик ему и говорит:

— Завтра я притащу сюда ходячую гору мяса, попируем вволю, но, чур, уговор: ты сам ее забьешь!

— Согласен, дружище,— обрадовался лев.— Какой ты добрый!

Отправился кролик в лес, отыскал там ослицу и склонился перед ней в вежливом поклоне:

Любезная Поонда, я к тебе прислан сватом. От кого же? — спросила, жеманясь, ослица.

— От Симбы, льва. Ослица возликовала.

— Идем,— говорит,— сейчас же. Вот это жених так жених!

Пришли они в дом к Симбе, встретил он их как дорогих гостей, усадил. А Соонгоора Симбе подмигивает: это, мол, и есть обещанная гора мяса, а я за дверью подожду.

— Я пошел,— сказал он Поонде,— меня дела ждут, а ты оставайся, побеседуй с будущим мужем.

Только Соонгоора вышел, лев как набросится на ослицу! И пошла тут у них борьба. Поонда лягает льва копытами, а он, хоть и слаб, царапает ее когтистой лапой. Под конец отбилась ослица и убежала к себе домой, в лес. А кролик уж тут как тут.

— Эй, Симба, одолел ослицу?

— Не одолел,— проворчал лев,— она лягнула меня и ускакала в лес. Но можешь не сомневаться, ей от меня тоже досталось, хоть я силы еще не набрался.

— Ладно, не огорчайся,— утешил его кролик. Выждал он, когда раны у ослицы и у льва зажили, и спрашивает:

— Ну как, Симба, привести жирную ослицу?

— Веди! — грозно зарычал лев.— Я ее пополам разорву!

И Соонгоора снова отправился в лес, к ослице. Поздоровались они, ослица спросила, где был, что слышал.

— Твой возлюбленный снова зовет тебя в гости.

— Бог ты мой! — закричала ослица.— Да в тот раз он меня когтями изодрал. Я теперь и близко к нему не подойду.

— Ерунда! — фыркнул Соонгоора.— Лев тебя приласкать хотел, такая уж у него повадка.

— Ну, тогда пойдем,— согласилась ослица.

И они отправились в путь. На сей раз лев, как только увидел Поонду, прыгнул на нее и разорвал пополам. А кролику приказал:

— Возьми мясо и зажарь. Мне оставь только сердце и уши.

— Благодарствую,— ответил кролик.

Нашел он укромное местечко, подальше от дома льва, и зарыл там сердце и уши ослицы. Потом наелся мяса до отвала, а что осталось, спрятал. Приходит к нему Симба и требует:

— Подавай сюда уши и сердце.

— А откуда я их возьму? — развел лапами кролик.

— Шутить со мной вздумал? — зарычал лев.

— Разве ты не знал, что Поонда — прачкина ослица?

— Ну и что?

— Бог с тобой, Симба,— говорит кролик,— ты ведь не дитя, мог бы сообразить: будь у этой твари сердце и уши, она бы второй раз сюда не пришла.

И лев был вынужден согласиться, что кролик Соонгоора прав.

Закончив свой рассказ, обезьяна спросила акулу:

— И ты хочешь сделать из меня прачкину ослицу? Убирайся отсюда, плыви к себе домой. Второй раз меня не проведешь, а дружбе нашей — конец. Прощай, Папа!

Львиная доля

Лев, Шакал, Волк и Гиена сговорились как-то пойти на охоту вместе и поровну разделить добычу. Охота оказалась удачной, им удалось убить верблюда. Стоя над верблюжьей тушей, звери заспорили, кто лучше всех сумеет разделить мясо.

Лев сказал:

— Тот, кто будет делить мясо, должен уметь считать.

— Я умею считать,— вызвался Волк.

Он разрезал тушу на четыре равных части — по одной на каждого из охотников.

— Так-то ты умеешь считать! — гневно зарычал Лев. Волк не успел даже испугаться, как получил от Льва оглушительную затрещину. Глаза у бедняги чуть не выскочили из орбит.

Шакал поспешил выкрикнуть:

— Волк совсем не умеет считать! Дозволь мне разделить мясо, владыка.

Он сложил обратно в одну кучу все мясо, потом отделил от него три маленьких порции, две отдал Волку и Гиене, одну взял себе, а все остальное с поклоном протянул Льву, лев съел мясо и довольный удалился.

— Зачем ты дал Льву так много мяса? — упрекнула Гиена Шакала.— Мы же договаривались, что разделим добычу поровну. Кто тебя научил так делить?

— Волк,— ответил Шакал, уплетая свою долю мяса.

— Волк? — удивилась Гиена.— Чему ж мог научить тебя такой простофиля?

— Шакал прав,— сказал Волк.— Он умеет считать. Прежде, когда глаза у меня стояли на месте, я не видел этого. Зато теперь, когда они вылезли из орбит, я вижу это ясно.

Как заяц Калулу поссорился с шакалом

Когда-то, в давние времена, заяц Калулу, большой наглец и лентяй, водил дружбу с шакалом, известным себялюбцем и жадиной. А стали они такими, потому что в детстве их сильно баловали матери. Обе рано овдовели, и обе владели большими кукурузными плантациями. Они души не чаяли в своих отпрысках, исполняли любую прихоть сыночков. Вот и выросли заяц и шакал завистливыми плутами. Шакал был, правда, простоват, зато заяц, мечтавший о праздном и сытом существовании, хитер за двоих.

«Эх, было б у меня поле, как у матушки, да владей я им один, зажил бы припеваючи. Присоветую-ка я шакалу кое-что»,— однажды подумал заяц.

Он отправился к своему другу.

— Послушай, братец, почему бы нам не прогнать наших старух? Их угодьями мы и сами распорядимся.

— Прекрасная мысль! — воскликнул жадина шакал.— Как я сам не додумался?

Он безжалостно прогнал свою старую мать. А заяц тем временем пошел к своей родительнице и сказал:

— Достопочтенная матушка, я хочу предупредить тебя о кознях зловредного шакала. Сдается мне, он завидует твоему богатству и вознамерился погубить тебя. Укройся-ка, родная, в надежном месте, пока я не разберусь с этим делом. Как бы беды не приключилось.

Зайчиха-мать вняла словам сына и спряталась в укромной норе неподалеку. Калулу обещал ежедневно в полдень приносить ей еду.

— Ну,— оскалился шакал, радостно потирая лапы, когда встретился с зайцем,— я отделался от своей мамаши, теперь как хочу, так распоряжусь ее добром. А ты как поступил с зайчихой?

— Об этом не тревожься,— отмахнулся Калулу,— я сделал все что нужно.

И он хихикнул, довольный, что ловко провел друга. Шакал, не заподозрив подвоха, предложил зайцу питаться вместе.

— Вот это здорово! Сначала будем есть еду с твоего поля, а потом с моего,— согласился заяц.

Ему, правда, подумалось, как же он будет носить еду матушке? Но, отбросив сомнения, решил, что как-нибудь извернется.

Приятели расположились у кромки зеленого поля и, беззаботно болтая, принялись за стряпню. Спелые кукурузные початки аппетитно потрескивали в горячей золе.

Покончив с трапезой, шакал сыто откинулся, развалившись на мягкой траве, а заяц произнес:

— Уф, наелся. Хорошо бы теперь водицы попить. После обильной еды меня всегда жажда мучит. Пойду-ка к речке.

С этими словами он вскочил на ноги и, не забыв прихватить пару крупных початков, пошел прочь.

На полпути к источнику он свернул в сторону и очутился у норы, заваленной большим камнем, где пряталась зайчиха-мать. Он три раза постучал по камню и тихонько позвал:

— Матушка, открой, это я, твой сын, я принес тебе поесть.

Зайчиха высунулась из-за камня и взяла еду. А заяц вернулся на поле и как ни в чем не бывало заговорил с шакалом. Так продолжалось изо дня в день, пока однажды шакал не полюбопытствовал:

— Отчего, дружище, отлучаясь после обеда, ты всегда прихватываешь с собой еду? Не нравится мне это.

Вот еще! — фыркнул заяц.— Говорил же я тебе не раз: жажда меня мучит. И вообще, разве я не волен кончать трапезу где и когда мне вздумается?

В голосе его звучал вызов. Шакал заподозрил неладное, но решил пока промолчать. Минуло еще несколько дней. Шакал сидел как-то на своем поле, в одиночестве доедая обед, и тут подползла к нему змея и осторожно ткнулась головой в его лапу. Шакал поначалу струсил:

— Ой, змея, не кусайся! Я не причинял тебе зла.

— Ш-ш-ш,— зашипела змея,— нет ли рядом посторонних ушей? Мне надо сказать тебе кое-что важное. Твой приятель Калулу обманывает тебя. Когда в следующий раз он пойдет на реку после обеда, ступай за ним. Не пожалеешь.

И змея бесшумно уползла.

На другой день, как обычно, заяц направился к реке. Едва он скрылся за кустами, шакал крадучись пошел следом. Он увидел, как Кулулу остановился возле большого камня, тихонько окликнул мать. Та вылезла из норы и нежно обняла сына. У шакала дыхание перехватило от злости.

— Ах ты, негодник,— заорал он,— так вот куда ты каждый день носил еду, которой я тебя угощал с моего поля! Ты подговорил меня прогнать мою матушку, обещал, что со своей поступишь так же. Обманщик!

Слова шакала потрясли бедную зайчиху-мать. Она повернулась к сыну и голосом, полным скорби, произнесла:

— Как ты мог замыслить такое злодеяние, сынок? Калулу виновато потупился, ему стало очень стыдно. Шакал в бешенстве бросился к зайчихе, та едва успела шмыгнуть в узкий проход норы. Тогда шакал повернулся к зайцу, но того уж след простыл.

И вдруг явилась змея и злорадно прошипела:

— Ну, что я тебе говорила!

— Спасибо, змея, кабы не ты, Калулу и дальше дурачил бы меня.

С того самого дня шакал и змея подружились, а заяц стал заклятым врагом шакала. Потому шакалы охотятся за зайцами и, если поймают, пожирают их.

Заяц и лев

Однажды заяц Сунгура бежал по лесу и увидел на стволе тыквенного дерева большое дупло, где поселились пчелы. «Как бы мне разжиться медком?» — подумал заяц. Эта мысль не оставляла его всю дорогу.

Когда заяц пришел в свою деревню, его окликнула крыса Буку:

— Эй, соседушка, не заглянешь ли ко мне в хижину?

Сунгура охотно согласился. Буку усадила его за стол и стала потчевать кукурузными лепешками. Заяц ел, нахваливая вкусную еду, а потом говорит:

— Мой отец скончался. Он оставил мне в наследство борть с медом. Пойдем, соседка, полакомимся медком.

Крысу не нужно было уговаривать. Сунгура повел ее к тыквенному дереву. Когда они пришли на место, заяц указал на дупло:

— Мед там. Полезли!

Они набрали сухой травы, и вскарабкались на дерево. Устроившись на толстой ветке рядом с дуплом, они подожгли пучок травы, чтобы выкурить пчел. Потревоженные пчелы, жужжа, вылетали из борти.

Только заяц и крыса окунули лапки в золотистый мед, как внизу раздался треск сучьев и появился лев Симба. Увидев, что Сунгура и Буку поедают мед, Симба зарычал:

— Эй вы, кто такие? Заяц шепнул крысе:

— Молчи, соседка. Не отвечай ему. Старый Симба порычит и уйдет.

Но Симба и не думал уходить. Злость обуяла его, он грозно рявкнул:

— Кто такие, я спрашиваю! Отвечайте, не то худо будет.

— Это мы,— пискнула перепуганная Буку.

— А ну, слезайте с дерева!

Сунгура видит, что дело плохо, и решил схитрить.

— Соседка, замотай меня в сухую траву, крикни льву, чтобы посторонился, затем спихни меня вниз.

Буку обмотала зайца травой, крикнула Симбе:

— Посторонись, я скину вниз этот пук сухой травы, а потом спущусь сама.

Симба отошел в сторону, Буку спихнула с ветки зайца. Едва он очутился на земле, как выскочил из травы и был таков. Лев все смотрел на крысу и даже не заметил, что заяц дал стрекача.

— Ну, спускайся же скорее!

Делать нечего, пришлось крысе отдаться на милость льву. Тот придавил Буку лапой к земле.

Как ты посмела без спроса есть мед в моем лесу?

— Я-я не-не виновата,— от страха заикнулась Буку,— это заяц меня подговорил. Он сказал, что унаследовал мед от покойного отца.

— Ах, так! Где он, негодник? Он ведь был с тобой на ветке.

— Но Сунгура же первый спрыгнул вниз. Разве ты его не видел?

— Конечно, нет! — Симба от злости был вне себя. Он стукнул лапой, которой держал Буку, о землю. Едва крыса почувствовала, что ее на мгновение выпустили, она — шмыг в кусты.

— Ну погоди, пройдоха Сунгура, я до тебя доберусь,— пригрозил лев.

Спустя три дня Сунгура навестил своего приятеля черепаху Кобая.

— Покойный тятенька оставил мне в наследство борть с медом. Пойдем полакомимся,— предложил он.

— С удовольствием,— сразу же согласился Кобай. Они пришли к тыквенному дереву, взобрались на ветку возле дупла, выкурили пчел и принялись за еду. Тут возле дерева вновь оказался Симба.

— Эй вы, кто такие? Опять воруете мой мед. Вот я вам! Ну-ка, спускайтесь вниз.

— Умоляю, молчи. Лев скоро уйдет,— шепнул заяц приятелю.

Однако Кобай заподозрил неладное.

— Ты же говорил, что мед твой. Разве он принадлежит Симбе?

Заяц потупил очи.

— Спускайтесь скорее. Не то худо будет,— повторил Симба.

Теперь он во все глаза смотрел на зайца, памятуя, как Сунгура обманул его в прошлый раз. Заяц тем временем подговорил черепаху:

— Обмотай меня сухой травой, крикни Симбе, чтобы посторонился, и спихни меня вниз.

Кобай обмотал зайца травой, но при этом подумал: «Сунгура хочет сбежать, оставив меня на растерзание Симбе. Не бывать этому». Когда все было готово, Кобай спихнул зайца с ветки, но вместо того, чтобы крикнуть льву: «Посторонись!» — крикнул:

— Держи Сунгуру!

Лев только того и дожидался. Он схватил зайца.

— Что мне с тобой сделать? Съем, пожалуй.

— Не ешь меня сразу, я жесткий,— взмолился Сунгура.

— Как сделать тебя мягким? — ехидно спросил Симба. Заяц не растерялся:

— Возьми меня за хвост, раскрути посильнее и ударь оземь. Я стану мягким.

Дельный совет. Симба схватил зайца за хвост и раскрутил его. Но хвост у зайца короткий, лев не удержал его в лапе. Хвост выскользнул — Сунгура был таков! Ищи теперь ветра в поле.

— Опять меня заяц провел. Ну ничего, уж черепаху я не упущу,— утешил себя лев.

Кобай был уже на земле. Симба царапнул когтем его панцирь:

— Твердый ты, черепаха. Как же тебя съесть?

— Очень просто,— засмеялся Кобай.— Кинь меня в грязь и три панцирь лапой, пока он не сойдет.

Симба отнес черепаху к болоту, бросил в грязь и стал тереть. Кобай, конечно, сразу же ускользнул, подсунув вместо себя камень. Симба тер-тер камень, пока до крови не стер лапу. С тем и удалился, решив во что бы то ни стало добраться до зайца. Уж очень он на него был зол.

Симба отправился на поиски Сунгуры. Каждого встречного он спрашивал:

— Где дом Сунгуры?

Никто ему не мог ответить, потому что заяц, опасаясь мести льва, вместе с семьей покинул свой дом, перебрался в другое место. Однако вскоре Симба повстречал шакала, который сказал, что Сунгура поселился на вершине далекого холма.

Симба поспешил туда. На вершине холма он наткнулся на хижину, которую построил Сунгура. Однако в хижине никого не было. «Спрячусь-ка я внутри. Когда заяц с зайчихой вернутся домой, я их сцапаю»,— решил Симба. Так и поступил.

К вечеру Сунгура со своей женой подошел к хижине, не подозревая об опасности. У самого порога он вдруг заметил львиный след.

— Беги скорее в лес, схоронись там. В хижине Симба,— тихонько сказал Сунгура зайчихе.

— Я не оставлю тебя, мой муж,— возразила зайчиха.

— Делай как тебе говорят. Обо мне не беспокойся. Зайчиха убежала, а Сунгура, отступив на небольшое расстояние от хижины, выкрикнул:

— Здравствуй, хижина. Как поживаешь? В ответ — ни звука.

— Странно!— нарочито громким голосом произнес заяц.— Каждый день, возвращаясь домой, я приветствую свою хижину, а она мне отвечает. Должно быть, внутри кто-то прячется.

Симба услышал слова зайца и, желая обмануть Сунгуру, прорычал:

— Здравствуй!

Заяц затрясся от смеха:

— Ого, Симба, ты спрятался в моей хижине, видать, хочешь меня слопать? Ну и глупец же ты. Где это видано, чтобы хижина умела разговаривать!

Лев понял, что снова попал впросак.

— Погоди, противный заяц, я до тебя доберусь.

— Долго ждать придется,— весело воскликнул Сунгура.

Он бросился в лес, Симба — за ним. Но разве угнаться старому льву за проворным зайцем? Лев быстро устал.

— Опять этот пройдоха Сунгура обхитрил меня. Надоел он мне, не буду с ним больше связываться.

С этими словами Симба пошел к своему дому неподалеку от большого тыквенного дерева.

Слон и Перепелка

Перепелка свила гнездо на дороге, по которой Слон ходил на водопой. И вот однажды, когда Слон, по своему обыкновению, направился на водопой, он наступил на гнездо Перепелки и раздавил яйца.

Увидев, какое горе ее постигло, Перепелка поняла, что это сделал Слон. Плача, она села ему на голову и сказала:

— О мой негус! Зачем ты, мой повелитель, разбил мои яйца и причинил мне такое горе? Ты сделал это потому, что считаешь меня ничтожным и презренным существом?

— Да, именно поэтому,— ответил Слон.

Полетев к своим соплеменникам птицам, она рассказала им о том, как Слон обидел ее.

— Мы существа слабые. Что мы можем ему сделать? — сказали ей птицы.

Тогда она обратилась к ястребам и воронам:

— Я хочу, чтобы вы полетели вместе со мной и выклевали ему оба глаза. А потом я придумаю, как еще его наказать.

Полетели они вместе с ней к Слону и, как она и просила их, выклевали ему глаза.

Когда она увидела, что Слон уже не может ходить далеко в поисках пиши и питья и вынужден подбирать с земли только то, что находится рядом, она пошла на реку, где жили лягушки, и поведала им о том, как обидел ее Слон.

— Разве мы в состоянии помочь тебе победить могущественного Слона? — сказали они.

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной к яме, недалеко от которой стоит Слон, и стали громко квакать. Слон подумает, что там вода, и упадет в яму,— сказала она им.

Лягушки забрались в яму и стали громко квакать. Слон услышал кваканье лягушек и решил, что неподалеку есть вода. Он пошел к яме и упал в нее.

А Перепелка села на голову Слона и сказала:

— Вот ты хвастался своей мощью, чванился, считая меня маленьким, ничтожным существом. Теперь ты видишь, что я хоть и мала, но умна. Ты же хоть и велик, но глуп.

Бык и Комар

Один Комар сел Быку на рог и просидел целый день Когда же ему надоело сидеть, он попросил у Быка разрешения улететь.

Бык ответил ему:

— Я не почувствовал, когда ты прилетел, не почувствую, и когда ты улетишь.

Два козла

На перевале, на вершине горы, встретились два козла. Перевал был узким, и они не могли разминуться. Повернуть назад также было невозможно.

Поразмыслив, один из козлов лег на землю, другой осторожно и спокойно перешагнул через него и последовал дальше. После этого они как ни в чем не бывало, прыгая с камня на камень, добрались до горных лугов и стали щипать траву.

Два других козла встретились у горной речки. В том месте через речку было перекинуто бревно, по которому можно было перейти с одного берега на другой. Спесивые козлы стояли на бревне, не желая уступить друг другу дорогу, и спорили между собой. Наконец они сцепились и, сорвавшись с бревна, полетели в воду. Но и в воде они продолжали драться, пока оба не утонули.

Уступи они друг другу дорогу — остались бы живы.

Слепая куропатка и куропатка со сломанными крыльями

Две куропатки жили вместе. У одной были сломаны крылья, а другая была слепой.

Однажды куропатка со сломанными крыльями увидела, что на поле недалеко от них уже созрели и налились колосья пшеницы. И она сказала слепой куропатке:

— Если бы я могла летать, я полетела бы на то пшеничное поле, что находится недалеко от нас, и наелась бы там вдоволь.

А слепая куропатка ей отвечает:

— Я могу посадить тебя на спину, и, если ты будешь говорить, куда лететь, я отнесу тебя на это поле.

Так они и решили. Слепая куропатка посадила на себя куропатку со сломанными крыльями, они вместе добрались до поля и наелись там пшеницы.

Змея и Цыпленок

Однажды Змея попросила Цыпленка:

— Позволь мне проползти через твое тело.

— Давай,— ответил Цыпленок.

Змея забралась в клюв Цыпленка и некоторое время спустя выползла с другой стороны. Цыпленок спросил:

— Ну, что ты там видела?

— Большие, красивые и очень вкусные яйца,— ответила Змея.

А надо сказать, что змеи большие любительницы яиц. После этого Змея предложила:

— Теперь ты пройди через мое тело.

Шагнул Цыпленок в пасть Змеи, а выбраться обратно не может. Змея спрашивает:

— Ну, что ты там видишь?

В ответ раздался слабый писк Цыпленка, опускавшегося в желудок Змеи:

— Так вот какова твоя благодарность?

Мораль: никогда не позволяйте змеям забираться в ваши личные дела.

Хитрая мартышка

Как-то шли по лесу мартышки, и вот одна из них по своему обыкновению задумала перессорить всех между собой. Когда они увидели дерево, усыпанное плодами, и бросились к нему, чтобы забраться на него, она сказала им:

— Зачем вам всем трудиться лезть на дерево, если я могу залезть на него одна и натрясти для вас плодов? При этом я буду петь, а вы подхватывайте мою песню.

Мартышка полезла на дерево, но там стоял капкан. Попав в капкан, она стала кричать:

— Я задыхаюсь, я задыхаюсь!

Остальные мартышки, решив, что это слова песни, стали вторить подруге.

— Это правда! Я не шучу! — кричала она, а остальные мартышки повторяли ее слова.

Захочешь обмануть других — обманешь себя. Хитрец сам готовит себе погибель.

Почему хамелеон трясет головой

Собака Имбва и хамелеон Луфвилима в давние времена были друзьями. Однажды охотник возвращался с охоты, а Имбва трусила следом за ним. Луфвилима окликнул ее:

— Куда направляешься, подружка, почему бежишь следом за охотником?

Собака ответила:

— Мы с человеком товарищи. Вместе охотимся. Я выслеживаю дичь, а он убивает ее. Мясо мы делим поровну.

— Вот не знал, что человек делится с тобой мясом! — удивился хамелеон.

— Делится, делится,— подтвердила Имбва.— Когда еда готова, каждый берет то, что ему больше всего по вкусу.

Сказав так, Имбва поспешила за охотником, а Луфвилима последовал за ней. Придя домой, охотник отдал жене мясо, та приготовила его и положила в миску. А миску поставила перед мужем на землю. Человек взял кусок и отправил себе в рот. Имбва тоже взяла небольшой кусочек из миски. «Они и впрямь делятся друг с другом»,— подумал Луфвилима.

Но тут человек схватил толстую палку и так огрел собаку по голове, что мясо выпало у нее из пасти. Собака жалобно заскулила и шмыгнула в кусты.

Луфвилима поразился увиденному. Он ушел, качая головой:

— Уангу, уангу, уангу! Как же так? Друзья, вместе ловили дичь, а он бьет ее по голове! Неблагодарный человек. Не хочу я жить рядом с ним. Лучше схоронюсь в кустах.

И верно: хамелеон живет в кустах и держится подальше от человека. А когда вспоминает, как охотник ударил Имбву за то, что та взяла кусочек мяса, то трясет головой, как бы приговаривая:

— Уангу, уангу! Как же так?

Как Шакал с Леопардом судился

Однажды Леопард и Шакал отправились на охоту. На окраине деревни они нашли себе добычу: Леопард — козу, а Шакал — корову. Приволокли они их домой и пустили в поле пастись.

Леопард был недоволен, что добыча Шакала намного больше. Ночью он пошел на пастбище, где паслись корова и коза, и увидел, что корова отелилась. Взыграла в нем зависть, забрал он теленка от коровы и привязал его к козе.

Наутро Леопард пришел к Шакалу и говорит:

— Как мне повезло! Пошел я сегодня утром в поле, и что же ты думаешь? У моей козы теленок!

— Неправда,— возразил Шакал.— У козы может быть только козленок!

— Пойдем, я тебе докажу,— предложил Леопард и повел Шакала в поле, где привязал теленка к козе.

— Ты сам можешь убедиться в том, что я говорю правду,— сказал Леопард.

— Только корова может отелиться, и поэтому теленок мой,— упорствовал Шакал.

— Ты видишь все своими глазами и продолжаешь со мной спорить? Разве ты не видишь теленка вместе с моей козой?

— Я вижу,— сказал Шакал,— но даже если бы я увидел его рядом со слоном, все равно теленок был бы моим.

Так они спорили до тех пор, пока наконец Леопард не закричал:

— Пусть нас рассудят. Они сразу скажут, что правда на моей стороне.— И они пошли искать судью.

Первой, кого они встретили, была Газель. Леопард рассказал ей свою историю, а Шакал свою.

— Теперь ты видишь, Газель,— закончил свой рассказ Шакал,— что теленок мой.

Но Газель, как и многие звери в лесу, боялась Леопарда. Она приняла важный вид, прочистила горло и сказала:

— Да, когда я была молодой, в те времена только у коров и могли быть телята. Но времена изменились. Мир не стоит на месте, почему бы козе и не отелиться. Таково мое мнение, и свидетель мне небо.

Потом они пошли к Гиене и рассказали ей все. Но Гиена тоже очень боялась Леопарда, поэтому, когда Шакал кончил жаловаться, Гиена озабоченно сказала:

— Я полагаю, что обычные козы не могут иметь телят, но козы, которые принадлежат леопардам, могут. Так я думаю, и свидетель мне небо.

Потом Леопард, Шакал, Газель и Гиена отправились к Козлу и еще раз повторили рассказ.

Козел выслушал их и, когда они кончили, проблеял:

— В былые времена и впрямь был такой закон, по которому каждый мог родить только существо ему подобное: львицы — львят, козы — козлят, а верблюдицы — верблюжат. Но закон изменился. И сейчас козам разрешается телиться. Это правда, и небо мне свидетель!

— Раз больше нет судей, то теленок — мой,— решил Леопард.

— Но остался еще Бабуин,— возразил Шакал, и все направились к скале, где он жил.

Когда они разыскали Бабуина, он как раз переворачивал камни, чтобы достать из-под них муравьев и личинки.

— Рассуди нас,— сказал Леопард, и потом оба они, Леопард и Шакал, рассказали каждый свою историю.

Бабуин выслушал их внимательно. Закончив рассказ, Леопард и Шакал стали ждать его решения.

Бабуин не спеша забрался на высокую скалу и оттуда посмотрел на них, но ничего не сказал. В руках он держал маленький камешек и слегка пощипывал его пальцами.

— Ну так как же?! — нетерпеливо воскликнул Леопард.— Теперь ты понимаешь, в чем дело? Каково же твое решение?

— Подожди немного,— ответил Бабуин.— Разве ты не видишь, что я занят?

— Что ты там делаешь? — спросил Леопард.

— Прежде чем рассудить вас, я должен еще немного послушать музыку,— сказал Бабуин.

— Музыку? Какую музыку? — удивились звери.

— А вот то, что я буду играть на этом инструменте,— с раздражением ответил Бабуин.

— Ха-ха! Он играет на камне! — засмеялся Леопард.— Ну и глупец! Ведь из камня не извлечь никакой музыки!

— Если теленок мог появиться от козы, то почему бы и мне не извлечь из камня прекрасную музыку? — спросил Бабуин.

Леопард смутился.

— Хм, в самом деле какая красивая музыка,— пробормотал он.

Но другие звери закричали:

— Это правда! Небо свидетель, только корова может отелиться!

Все звери ополчились против Леопарда, и ему ничего не оставалось, как вернуть теленка Шакалу.

Грешный Осел

Однажды Лев, Леопард, Гиена и Осел собрались потолковать о том, почему так плохо у них пошли дела. Давно уже нет дождя, и стало очень трудно добывать пищу.

— В чем дело? — спрашивали они друг друга.

— Кто-то из нас, должно быть, сильно согрешил, иначе бог не послал бы на нас такую напасть,— сказал один из собравшихся.

— Нам надо сознаться и покаяться в наших грехах,— предложил другой.

На том и порешили. Первым в своих грехах покаялся Лев:

— О, я совершил страшный грех! Однажды я увидел около деревни молодого быка, утащил его и съел.

Другие звери посмотрели на могучего Льва, которого все они боялись, и покачали головами.

— Нет, нет,— возразили они,— это совсем не грех. Затем слово взял Леопард.

— О, я ужасно согрешил! Когда я бродил на поляне, я нашел там отбившуюся от стада козу, схватил ее и съел.

Другие звери посмотрели на Леопарда, все знали, какой он превосходный охотник, и запротестовали:

— Ну какой же это грех?!

После Леопарда начала каяться в грехах Гиена:

— О, я великая грешница! Однажды я пробралась в деревню, украла там цыпленка и съела.

— Нет,— возразили звери,— это тоже не грех. Последним говорил Осел:

— Однажды, когда мой хозяин ехал на мне верхом по дороге, он встретил приятеля и остановился поговорить с ним. А я тем временем свернул с дороги и пощипал немного травы.

Лев, Леопард и Гиена посмотрели на Осла, которого никто из них не боялся и не уважал. Некоторое время стояла тишина. Затем все укоризненно покачали головами и сказали:

— Вот это настоящий грех. Ужасный грех. Из-за тебя, Осел, и происходят все наши несчастья.

Лев, Леопард и Гиена набросились на Осла и разорвали его на части.

Как Кролик и Слон занялись торговлей и что из этого вышло

Как-то Кролик шел своей дорогой и повстречал Слона. Они были старые друзья и остановились поболтать о погоде, о видах на урожай, о том, как идет нынче торговля. Под конец Кролик пригласил Слона в дело — он решил наведаться с товаром к пастухам Уатуси.

— Говорят, там можно хорошо заработать,— уговаривал он Слона.— Им нужны ткани, чую, нас ждет выгодная сделка.

Слон ничего не имел против и принял приглашение маленького друга. Они запаслись наилучшими товарами и упаковали их в два тюка.

Приятели отправились в путь в самом добром расположении духа, и Кролик, который везде побывал и все повидал, потешал Слона забавными историями. Шли они, шли и вышли к реке. Слон воде рад и уж приготовился перейти реку вброд, да Кролик возмутился.

— Ты что, Слон, без меня переходить реку вздумал? — кричит.— Забыл, кто пригласил тебя в дело?

— Забыть не забыл,— отвечает Слон,— только не было меж нами уговору, что я должен переносить тебя и твой тюк. Переходи сам, здесь мелко, по колено.

— Дурья голова! Там, где тебе по колено, я и утонуть могу, плавать-то я не умею. К тому же, если шубка моя намокнет, я схвачу простуду. А тюк как я перетащу?

— Это уж не моя забота. Ты сам пригласил меня к пастухам. Такому умнику, как ты, да не знать, как перебраться через реку! Ну, ладно, до свидания, не стоять же мне здесь целый день! — пробурчал Слон и перешел реку.

— Вот ты какой! — прошептал Кролик.— Погоди, большой друг, когда-нибудь я отплачу тебе тем же.

Неподалеку от реки Кролик нашел бревно, погрузил на него тюк и благополучно переправился на другой берег. Правда, тюк, к его огорчению, подмок. Кролик отжал воду, подсушил тюк и продолжил путь вместе со Слоном, который все время равнодушно наблюдал с противоположного берега, как приятель выбивается из сил, чтобы пересечь реку.

К счастью для Кролика, остальную часть пути они проделали без помех и прибыли к пастухам Уатуси вовремя. В торговом деле Слону было далеко до Кролика. Слон смотрел букой и не умел зазывать покупателей. А Кролик тут же направился к женщинам и где смешком, где шуткой где прибауткой обворожил всех. Когда же он как бы вскользь заговорил о деле, жена вождя раздобрилась и дала ему крупную холеную корову за маленький тюк ткани.

А Слон подошел к мужчинам и, не долго думая, брякнул, что хочет обменять ткань на корову. Пастухам не понравился его вид и нелюбезное обхождение. Они сказали, что не собираются продавать скот, но раз он только за этим сюда пожаловал,— так уж и быть, дадут ему годовалую телку за тюк ткани. Разумеется, товара у Слона было намного больше и заплатил он за него дороже, чем Кролик, но сам он был такой угрюмый и дикий, что пришлось ему довольствоваться маленькой телкой.

Когда Кролик и Слон ушли от пастухов и отправились в обратный путь, Слон приказал:

— Запомни, Кролик, если кто-нибудь повстречается нам на дороге и спросит, чей это скот, говори, что мой. Пусть не думают, что я никудышный торговец по сравнению с тобой. А главное — если прохожие узнают, что скот — мой, его никто не тронет, а пронюхают, что твой,— каждый, кому не лень, его присвоит. Разве ты сумеешь защитить свою собственность?

— Хорошо,— согласился Кролик,— ты прав.

Вот гонят приятели корову с телкой, а навстречу им — люди с базара. Увидели скот, дивятся, спрашивают:

— Хороша корова! Кто из вас ее хозяин?

— Я,— пискнул Кролик,— а хозяин маленькой телки — Слон.

— Прекрасная корова, замечательная корова,— похвалили люди и пошли дальше.

Обозленный Слон накинулся на Кролика:

— Ты почему не ответил, как я тебе велел? Смотри у меня, чтобы в следующий раз было все как я сказал.

— Ладно,— кивнул Кролик,— все исполню.

Идут приятели дальше, повстречали другую компанию, эти люди тоже с базара возвращаются с птицей и пальмовым вином.

— Отменная корова,— говорят.— Любо-дорого смотреть. Чья она?

— Моя! — тут же подал голос Кролик.— А шелудивая замухрышка — его, Слона.

— Упрямый болван! — разъярился Слон.— Я ж просил тебя говорить, что корова — моя, разве ты оглох? Намотай себе на ус или ступай домой один, подлый трусишка!

Больше я тебя не подведу! — смиренно молвил Кролик.

Вскоре с ними поравнялась целая толпа людей. Остановились, глаз от коровы оторвать не могут.

— Чудо, а не корова,— восхищаются.— Кто хозяин?

— Я,— не стерпел Кролик.— Купил ее у пастухов Уатуси.

Слон был вне себя от гнева и пошел другой дорогой. Всем встречным — Льву, Гиене, Буйволу и Леопарду он рассказывал, что подлый трус Кролик гонит неподалеку крупную упитанную корову. Он говорил так назло Кролику в надежде, что подстрекнет кого-нибудь из хищников на разбой.

Но Кролик был хитер. Он видел — в глазах Слона злоба, наверняка замыслил что-то недоброе. Близилась ночь, до дома еще далеко. Кролик подумал: «Разбойники только и ждут, чтоб ограбить бедного путника. Что меня спасет от погибели? Только собственная смекалка». Подумал — и правда, выскочил на дорогу огромный Лев, зарычал:

— Эй ты, Кролик! Куда идешь с коровой? Отвечай!

— А, это ты, Лев? Я веду корову к богу Мугассе. Он устраивает пир в честь своих друзей и особо наказал мне: увидишь Льва, пригласи его на пир.

— На пир к Мугассе? Что ж, я рад нашей встрече, Кролик. Сейчас я ничем не занят и берусь сопровождать тебя. Служить Мугассе — большая честь для каждого.

Пошли они вместе. Вдруг откуда ни возьмись — Буйвол.

— Эй, Кролик! — заревел он грозно.— Куда корову гонишь?

— Тебе ли не знать — веду ее к Мугассе. Разве у меня, коротышки, хватило бы смелости уйти так далеко от дома, не будь я на службе у Мугассы? Мне велено передать тебе приглашение на пир. Мугасса обрадуется такому гостю.

— Спасибо. Это приятное известие. Какая удача, что я тебя встретил! Здравствуй, Лев! И я пойду с вами.

Идут они втроем и видят: стоит посреди дороги Слон-великан.

— Куда корову тащишь? — спрашивает он сурово.

— Прочь с дороги! — крикнул Кролик.— Мы ведем корову к Мугассе. Не задерживай нас, Слон, не то Мугасса разгневается на тебя. Ты слышал, что Мугасса устраивает пир? Кстати, ты тоже в числе приглашенных. Помог бы мне, довез до места, а то я с ног валюсь от усталости.

— Вот это здорово! — обрадовался лесной великан. — Я с удовольствием попирую с Мугассой. Садись ко мне на спину, я довезу тебя.

Подняв хитреца на спину, Слон прошептал:

— Кролик, замолви за меня словечко перед Мугассой.

По дороге им попались Леопард и Гиена. Но за коровой уже шли такие могучие звери, что Леопард и Гиена сразу поджали хвосты. Их Кролик тоже пригласил на пир к Мугассе.

Когда вся компания явилась в деревню, где жил Кролик, было уже темно. У ворот их встретили радостным лаем две собаки, подружки Кролика. Услышав его голос, они успокоились, подошли поближе, поздоровались. Кролик спрыгнул на землю и шепотом рассказал собакам про свою затею. Собаки одобрительно виляли хвостами и заливались веселым лаем: они были в восторге от хитрой выдумки друга. Собакам не пришлось долго объяснять, что от них требуется. Одна собака тотчас побежала в деревню и вскоре вернулась — будто бы принесла послание великого Мугассы.

— Друзья мои, слушайте, что приказал Мугасса,— повелительным тоном сказал Кролик.— Собакам разложить у ворот циновки. Корову убить, мясо разделить и разложить на циновках. Когда приготовления к пиру будут закончены, Мугасса явится и самолично угостит каждого. Всем вам он говорит — добро пожаловать! Мне велено предстать пред ним. Но перед уходом я научу вас, как ускорить приготовления. Каждому, конечно, хочется, чтобы пир начался раньше.

Так вот, Гиена, твое дело — зарезать корову и разделать мясо, а собаки разложат его на циновках. Но помните: если кто-нибудь тронет мясо до того, как Мугасса даст знак, мы все погибли!

Ты, Слон, возьми медный топорик Мугассы и наруби дров для очага. Ты, Буйвол, ступай в лес, надери гладкой коры, чтоб лучше горела, и принеси ее Слону для растопки. Ты, Леопард, отправляйся на банановую плантацию, набери банановых листьев, чтоб было на чем разложить мясо. Ты, Лев, мой друг, сходи, будь добр, к источнику, наполни водой этот горшок. Мугасса омоет ею руки.

Раздал Кролик указания и важно прошествовал в деревню. Но на полпути, скрывшись из виду, скакнул в сторону, прокрался к боковым воротам, а потом — к муравейнику. Там он укрылся травой и из своего убежища наблюдал за воротами и теми, кто к ним подходил.

Тем временем Буйвол отыскал в лесу бревно с гладкой корой, но собаки закричали, что одного бревна мало, чтоб поджарить и потушить мясо, и Буйвол снова отправился в лес. Слон ударил по бревну топориком, и он сломался с первого удара. Колоть дрова было нечем. Леопард искал, искал банановые листья, да так и не нашел. В горшке, который Кролик дал Льву, была дырка, и он не смог набрать полный горшок воды, как ни старался.

А Гиена зарезала корову, искусно разделала мясо и обратилась к собакам:

— Мясо готово. А теперь что делать?

— Помоги нам разнести его по циновкам. Мугасса хочет осмотреть мясо, прежде чем мы притронемся к угощению.

— Ох, я так голодна, так голодна, слюной изошла, глядя на мясо. Может, не станем дожидаться дележки и подкрепимся? Какое сочное, жирное мясо! — скулила Гиена.

— Мы не смеем его тронуть. Мы давно покинули леса, бросили прежние повадки, привыкли к человеку. Позволь мы тебе съесть хотя бы кусочек, ты убежишь в лес, а спросят с нас. Лучше помоги нам разложить мясо по циновкам. Уже недолго ждать.

Гиене пришлось подчиниться, но она изловчилась и спрятала в траве требуху. Кролик заметил это и подмигнул сам себе.

Но вот наконец приготовления закончились.

— Теперь все в порядке,— сказали собаки.— Подожди за воротами, пока подойдут остальные.

Гиена вышла за ворота, отыскала припрятанную требуху и улеглась в сторонке, чтобы насладиться лакомством. Только она принялась за требуху, Кролик завопил:

— Ты воровка, Гиена, воровка, я вижу тебя, воровка! Положи краденое, Мугасса идет!

Перепугалась Гиена, выронила требуху и помчалась что было сил, а за ней другие звери — Буйвол, Слон, Лев, Леопард. Измученные ожиданием, они тоже всполошились от воплей Кролика.

А Кролику и его друзьям собакам осталось все угощенье. Они притащили в деревню требуху, закрыли ворота, заперли их на засов, и тут уж Кролик повеселился — по земле катался от смеха.

Так, друзья мои, маленький Кролик перехитрил своего приятеля Слона, Слона-великана, Льва, Буйвола, Леопарда, Гиену. И даже его друзья собаки признали, что по уму ему нет равных среди зверей. Вот и вся сказка про умного Кролика.

Заяц и Гиена

В давние времена Заяц и Гиена были большими друзьями. Однажды решили они пойти поработать у одного крестьянина. Много дней трудились они на его полях, а как только окончилась пора дождей, крестьянин рассчитался с ними. Вместо денег он дал им корову и быка. При дележе Заяц уговорил Гиену взять себе быка, а корову оставил себе. Всякий раз, когда Гиена приходила к Зайцу в гости, он угощал ее вкусным свежим молоком. Однажды Заяц сказал приятелю:

— Когда бы ты ни пришел ко мне в гости, я всегда тебя потчую молоком, а у тебя в гостях мне ничего не достается. Несправедливо это.

Единственное, что могла сказать Гиена в свое оправдание,— это то, что у быков не бывает молока.

— Какой же толк от животного, которое не дает молока? — спросил Заяц.— Не лучше ли забить его?

Гиена согласилась. Закололи они быка, а его мясо поделили между собой. Когда запас мяса подошел к концу, Заяц взял бычий хвост и закопал его глубоко в землю, оставив снаружи только кончик. Потом он отправился к Гиене и обещал ей достать корову. Вдвоем они пришли к месту, где был зарыт бычий хвост. Заяц и говорит Гиене:

— Здесь растут коровы. Вот торчит кончик хвоста. Берись за него и тащи!

Та изо всех сил потянула за хвост. Хвост сразу же выскочил из земли. Заяц начал вопить и причитать, что Гиена оторвала хвост у его коровы, а сама корова ушла глубоко в землю. Гиене пришлось заплатить Зайцу за ущерб. На другой день Заяц уговорил Гиену вырыть глубокую яму, чтобы отыскать корову, которая, по его словам, должна была находиться в земле. Когда яма стала очень глубокой, Гиена спустилась на дно посмотреть, нет ли там коровы. Заяц тут же завалил ее землей. Так он избавился от Гиены, которая раздражала его своей глупостью. Вот так-то, не ко всем советам следует прислушиваться, даже если они и исходят от друзей.

Две кошки

Две кошки подружились и жили в любви и согласии. Однажды они были очень голодны и отправились на поиски пищи. Они подошли к дому богача, осторожно влезли в окно и на одном столе обнаружили много мяса. Кошки очень обрадовались. Каждая взяла с собой столько мяса, сколько могла унести, и через то же окно они вылезли наружу и бросились наутек.

Добежали кошки до леса и остановились отдохнуть. У одной кошки оказалось больше мяса, чем у другой. Та, у которой было меньше мяса, сказала той, у которой было больше мяса:

— Давай сложим все мясо вместе и съедим. А другая отвечает ей:

— У меня много, а у тебя мало. С какой стати я буду смешивать свою добычу с твоей?

Они стали ссориться. За их ссорой наблюдал шакал. Он подошел к ним и говорит:

— Почему вы ссоритесь?

Кошка, у которой было много мяса, отвечает ему:

— Господин шакал! Моя подружка предложила мне сложить мою добычу, которую я с таким трудом достала, с ее добычей и вместе съесть, а я сказала ей: «Нет, я не согласна: ты принесла немного мяса, а я — много. Ты ешь свое, а то, что я принесла, я съем сама».

Шакал выслушал ее и обратился с тем же вопросом ко второй кошке.

И та ответила ему:

— Моя подружка схватила больше мяса, чем я. Вот мы и поссорились.

Выслушав их, шакал сказал им:

— Видите ли, в этих местах я судья. Я разберусь в вашем деле. Если вы хотите, чтобы я точно поделил между вами добычу, из-за которой вы ссоритесь, принесите весы.

Шакал уселся возле дерева и стал ждать. Тем временем кошки принесли ему весы. Шакал положил мясо на весы и увидел, что один кусок тяжелее другого. Тогда он отгрыз несколько раз от большего куска. Но теперь стал перетягивать другой кусок мяса: шакал съел Слишком много. Тогда он откусил несколько раз от другого куска, но куски мяса опять оказались неравными.

Кошки видели все это, и им это не понравилось. Мясо, которое они принесли, таяло у них на глазах. Когда осталось совсем немного мяса, они сказали:

— Господин шакал! Ты хороший судья. Нам достаточно того, что осталось. Дай нам оставшееся мясо, и мы без спора съедим его.

— Оставшееся мясо предназначается судье,— ответил им шакал и съел все без остатка. А кошки, голодные, побрели прочь.

Как вождь Паук попал впросак

В незапамятные времена, сказывают, Паук был верховным вождем и западных земель, и восточных. Земли эти невозможно было охватить глазом, и подданных у Паука было видимо-невидимо. Большая требовалась мудрость и смекалка, чтоб такими землями править и подданных ублажать.

Однажды ясным утром проснулся вождь Паук и направился к большому камню, что лежал возле дома. Паук любил посидеть там утром, погреться на солнышке, размять затекшие ноги — словом, набраться сил и спокойствия для дневных трудов. Тем временем он зорко посматривал по сторонам — не идет ли кто со своей бедой. Так уж у Паука было заведено: если ты поругался с соседом, повздорил с женой, рассердился на непочтительного сына, не сумел разрешить земельный спор, если беспокоишься за больного в семье, за околдованного родственника, если у тебя самого с головой неладно, приходи к вождю за советом. Вождь внимательно выслушивал жалобщика, порой приглашал свидетелей и часто совещался с колдуном. Потом он все тщательно обдумывал и взвешивал и лишь тогда давал советы, почти всегда дельные.

Те, кому он помог, приносили ему в дар пиво, табак, цыплят, а то и барана. Чем важней дело, тем значительнее дар. Умный и решительный правитель за день разрешал уйму всяких дел, а потому и жил на широкую ногу и богател с каждым днем. Вот и выслушивал Паук каждого, кто приходил за советом, брался рассудить любой спор, из кожи лез вон, чтоб укрепить повсюду свою власть, добиться почета и известности.

Сидит в тот день вождь Паук на камне, греется на солнышке и видит: спешит к нему гонец с посланием. Послание было написано на куске коры и вставлено в расщепленную палку. В нем было приглашение на свадьбу. Ее собирались играть в одной западной деревне завтра в два часа дня.

Только размечтался вождь о хорошем угощении, пиве и танцах, без чего не обходится ни одна свадьба, с горы прибежал другой гонец. И вот что интересно: он тоже принес приглашение на свадьбу. Ее собирались праздновать в то же самое время в одной восточной деревне. И в том, и в другом послании просили оказать им честь и произнести речь на свадебной церемонии.

Как тут быть? Вождь Паук любил произносить речи не меньше, чем угощаться, пить пиво, танцевать и судить, кто прав, кто виноват. Он не знал, какое приглашение принять, ведь не мог же он попасть на две свадьбы одновременно.

— Скажи-ка,— обратился он к гонцу из западной деревни,— ваши старейшины очень огорчатся, если я не приду на свадьбу?

— Конечно, вождь,— отвечал гонец,— меня с тем и послали, чтоб передать: никакой свадьбы без тебя не будет. Все надеются, что ты окажешь нам честь и произнесешь речь,— с этого и начнется свадьба. Все приготовления закончены. Если ты не явишься, свадьбу отложат, и тогда мясо протухнет, пиво прокиснет, а музыканты разойдутся по домам. Сделай милость, не подведи нас!

— А ты что скажешь? — спрашивает вождь гонца из восточной деревни.— Обойдется свадьба без меня?

— Не обойдется! — с жаром отвечает гонец.— Меня просили передать на словах, что ты — самый важный гость, самый почетный, первый и на пиру, и на танцах. Ты и начнешь церемонию — окажешь нам честь своей речью. Колдуны извели все колдовские средства, говорят, что предзнаменования добрые. Просим тебя — не откажи.

Вождь Паук был очень польщен такими словами, но понимал, что положение у него трудное. Как всюду поспеть — вот в чем загвоздка. Обе деревни большие. Приглашают старейшины знаменитых родов — таких попробуй не уважь! Кроме того, вождь Паук любил торжества и вовсе не хотел пропускать ни то, ни другое. Он погрузился на несколько минут в глубокое раздумье, и вдруг его осенило.

— Вы все мои верные подданные,— заявил он,— и я не хочу никого обижать, никому не хочу отдавать предпочтение. Послушайте же, что я придумал.

Зашел Паук в дом и вынес оттуда две крепкие пеньковые веревки.

— Навряд ли свадьбу начнут играть в один и тот же час,— объяснил он гонцам,— но чтоб мне точно знать, где торжество начинается, известите меня — дерните за веревку.

Вождь обвязался посередке концом каждой из веревок.

— Все очень просто,— сказал он,— дерните за другой конец веревки, и я немедля отправлюсь в деревню, откуда позовут раньше, а попозже приду в другую.

Он дал каждому гонцу по свободному концу веревки и спросил:

— Ну как? Понравился вам мой план?

Гонцы были очень довольны и принялись расхваливать мудрость и справедливость своего вождя.

— Значит, так и будет,— заключил вождь и отправился по своим делам, обвязанный посередке веревками. Он был очень горд собой, день выдался удачный.

Наутро Паук проснулся ни свет ни заря и уселся на камень. На нем было лучшее одеяние, а лицо разрисовано тончайшими узорами — вождю хотелось покрасоваться на празднествах. Он сидел как на иголках: ведь где раньше потянут за веревку — туда и идти, там и заиграет свадебное веселье.

Первыми рванули веревку из западной деревни. Не успел вождь подняться, как сильно натянулась веревка с востока. Вскочил вождь Паук на ноги, но тут же повалился навзничь и принялся звать на помощь. Никто не отзывался, и две веревки все туже затягивались посередке. Они так сильно стиснули живот, что Паук завопил от боли.

А случилось вот что: в западной деревне тянули за одну веревку, а в восточной — за другую. И тут и там ждали, что веревка вот-вот ослабнет и вождь явится, как и обещал. Но веревки не ослабнули, и сельчане дергали за них все сильнее и сильнее — извещали вождя, что к празднику все готово.

— На помощь! На помощь! На помощь! — кричал из последних сил вождь Паук, его уже было еле слышно.

А веревки все сильней врезались в тело, все сильней стискивали вождя посередке. Терпеть эту муку не было сил. Паук лишился чувств.

Тем временем подданные, услышав его отчаянные вопли поспешили на помощь. Прибежали и будто к месту приросли от удивления: лежит вождь на земле ничком и не дышит. Кто-то схватил нож и одним махом перерубил веревки, но вождь Паук в чувство не пришел, с земли не поднялся.

Наконец он еле слышно вздохнул и потихоньку начал оживать, но все равно не мог и слово выговорить. Вождя отнесли домой. Болел он очень долго, потом поправился, но так и остался посередке тонкий-тонкий, видно, желудок у него совсем ссохся. Рассказал Паук, на свою беду, какая с ним приключилась история.

— Вождь Паук глуп и не стоит нашего уважения,— решили подданные.— Зачем нам вождь, у которого нет ни ума, ни гордости?

Они тут же поставили на его место другого вождя, а Паука стали обходить стороной: глупость, мол, заразительна.

Вот почему паук посередке тонкий и живет один.

Великий голод и закон джунглей

Некогда поразила царство джунглей великая засуха. Она иссушила все реки, все ручьи и колодцы, и звери гибли во множестве от голода и жажды. Тогда Лев, владыка джунглей, созвал всех своих советников. И вот пришли Тигр и Слон, Леопард и Носорог, Бегемот и Буйвол — вся лесная знать! — и принялись думать, как спасти лесной народ от голодной смерти.

Что до Гиены, Леопарда и Крокодила, то поначалу засуха нимало их не заботила: им, плотоядным, перепадало теперь куда больше мяса, чем в пору дождей. Но владыка Лев сильно встревожился: ему-то было ясно, что, как только погибнут все его травоядные подданные, настанет и хищникам умереть от голода. Все царство пришло в смятение, и тогда советники решили: надо всем вместе перебраться в предгорья Кении — земли эти круглый год орошаются дождями и омываются горными реками, так что край тот всегда зелен. Одна беда — населяют его сплошь крестьяне, извечные враги народа джунглей. Впрочем, выбора не было, и Лев решил самолично возглавить великое переселение. И вот советники под его руководством приняли закон, согласно которому всем зверям надлежало вместе отправиться на поиски новой родины.

Когда всех оповестили о предстоящем переселении, то многим травоедам показалось рискованным пускаться в путь в обществе хищников: того и гляди, угодишь кому-нибудь на зуб. Но возражать никто не посмел. Владыка повелел всем поклясться, что они уйдут из засыхающих джунглей в плодородные предгорья. Идти приказано было быстро, друг за другом, не останавливаясь. Тот же, кто остановится, не имея на то веской причины, будет съеден.

Закон этот вполне устраивал плотоядных зверей — они были здоровы и бодры, сил им для перехода хватало, к тому же они могли подкрепиться в пути мясом тех, кто околеет от голода. Но травоядным путешествие показалось непосильным, ведь они и так уже очень ослабели, питаясь лишь засохшей травой: ни плодов, ни кореньев в джунглях больше не осталось. Однако, хотели они того или нет, им пришлось подчиниться повелению владыки.

И вот все они отправились в путь, зная, чем грозит малейшая остановка.

Но от голода, жажды и жары многие вконец обессилели, не пройдя и малой доли пути,— кто останавливался, кто падал от усталости. Тут хищники набрасывались на него и пожирали. Так и шли, покуда сильные не поели всех слабых. Только находчивый Заяц уцелел. Под камнями, в норах и расселинах ухитрялся он раздобыть то грибок, то травинку, то капельку росы. Этим-то и подкреплялся, пока его хищные спутники пожирали мясо погибших.

Когда же все слабые были съедены, караван пошел быстрее. Но от усталости никто теперь не падал, и есть стало некого. Все напряженнее звери ждали, когда кто-нибудь преступит закон — на ослушника можно будет наброситься и съесть.

Вот остановилась Гиена: она очень ослабела и не могла идти дальше.

— Гиена остановилась! — сказали звери.

— Нет, нет, я просто задумалась! — ответила Гиена.

— О чем же ты задумалась? — грозно спросил Лев.

Гиена не нашлась что ответить, и звери набросились на нее и съели.

Шли они, шли, и вот то Носорог, то Слон, то Бегемот, то еще кто-нибудь из именитых лесных обитателей останавливался в нарушение закона. Всех их тут же убивали и съедали. Только Заяц решил выжить во что бы то ни стало.

Но и ему пришлось наконец остановиться. Звери были уверены, что и он не найдет оправдания, и уже были готовы растерзать его. Но Заяц сказал:

— Я думаю!

— О чем же ты думаешь? — прорычал Лев.

— О том, куда девается у людей старая одежда, когда они обзаводятся новой,— ответил Заяц.

Тут и Лев призадумался, и все остальные звери, но никто не нашел ответа, и все решили, что тут и впрямь есть над чем поразмыслить, а значит, закона Заяц не нарушил.

Шли они дальше; кое-кто попытался было последовать примеру Зайца, но выдумать веского оправдания не сумел и потому был съеден. А Зайцу стоило чуть приустать, как он останавливался, и всегда у него находился к тому разумный повод. Однажды, к примеру, он поинтересовался:

— Хотел бы я знать, отчего одни камни такие здоровенные и толстенные, а другие мелкие, как речная галька? Может быть, им меньше перепадает питья и еды?

Но вот Лев уже съел всех своих подданных, и Заяц забеспокоился: закон — законом, сметка — сметкой, но жить-то хочется обоим, и теперь владыка его неминуемо съест.

Раздумывая, как быть дальше, Заяц заметил впереди большую каменную гряду. Подойдя, он увидел, что вся она пронизана бесчисленными ходами и расселинами между камнями, достаточно широкими, чтобы пролезть в них и выбраться с другого конца. А некоторые из этих ходов были вполне просторны и для Льва. Заяц приглядел одну расселину — широкая у входа, она постепенно сужалась вглубь, оставляя тесную щель,— только Зайцу проскочить. План был прост: заманить Льва, чтобы тот застрял.

И снова Заяц остановился, теперь уже с умыслом.

— Почему ты остановился? — спросил его Лев.

— Я вот думаю, не сыграть ли нам в догонялки среди этих камней?

Лев, конечно же, согласился: он ведь был уверен, что поймает Зайца и съест.

А Заяц пустился бежать, то ныряя в узкие норы, то появляясь наружу по другую сторону гряды. Лев бросился вдогонку, выбирая ходы пошире. Но вот Заяц скользнул наконец в расселину. Лев с разбегу ринулся за ним — и застрял. Рванулся назад, да не пускают острые камни, торчащие со всех сторон.

А Заяц выскочил с другой стороны и заметил не без ехидства:

— Господин Лев остановился, значит, его следует съесть!

Лев не нашел что возразить. Тогда Заяц обежал гряду, подобрался ко Льву сзади, пролез под его задними лапами и принялся кусать владыку за брюхо.

— Заяц, друг мой! — взмолился Лев.— Будь добр, ешь меня с головы!

— О нет, ваше величество! — отвечал Заяц.— Хотя долг и велит мне исполнить закон, однако я недостоин предстать пред вашим взором! Увы, я вынужден есть вас сзади!

С этими словами он распорол владыке брюхо, и тот околел. А Заяц выскочил из расселины и неспешно отправился в плодородные предгорья Кении, где и жил потом долго и счастливо.

Не рой другому яму

— Подбрось-ка хворосту в огонь, дитя мое,— сказала бабушка Уанжири внуку,— в дождь сырость пробирает до костей, и они болят, мои старые кости.

Маленький Эфантус кинул в огонь целую охапку сухих эвкалиптовых веток, и они сразу нашли путь к сердцу огня. Сноп искр взлетел к небу навстречу звездам, мерцавшим где-то совсем близко в холодном горном воздухе. Эфантус не брал зеленых свежесрезанных веток, сваленных грудой неподалеку: он знал, что огонь не тронет их, пока они не подсохнут.

А пламя взвилось выше и озарило круглые хижины под травяной кровлей, скот в загончиках и изможденное лицо мудрой старой женщины, сидевшей на овечьих шкурах. Огонь охватил весь хворост, взметнулся еще выше, разнес далеко вокруг терпкий смоляной дух, запыхтел, затрещал, будто кто-то рассмеялся скрипучим деревянным смехом.

Старуха улыбнулась.

— Ходит старинная поговорка в нашем народе кикуйю,— сказала она: — «Смеются сухие ветки над зелеными, а того не ведают, что все они с одного дерева и все в свой черед сгорят в огне».

— Как это верно, бабушка! А есть тут какой-то скрытый смысл? — спросил мальчик.

— Есть, конечно,— задумчиво сказала старуха.— Я вот вспомнила к месту сказку про черепаху и ящерицу.

Маленький Эфантус очень обрадовался ее словам и поудобнее устроился на своей подстилке из овечьих шкур. Бабушка слыла великой мастерицей рассказывать старинные сказки. В них был и вкус меда и жало пчелы.

— В стародавние времена дождь не пришел в свое время на землю,— начала свой рассказ бабушка,— ни долгий, ни короткий. Маис и просо засыхали на корню, а звери умирали от нехватки воды и пищи. Великий голод воцарился на земле.

В те времена Черепаха и Ящерица жили по соседству. Черепаха трудилась без устали, чтоб прокормить свою семью, а Ящерица была ленива и все норовила сплутовать.

И вот пришла пора, когда в округе все подчистили. Надумала Черепаха сходить на дальнее поле: может, там удастся чем-нибудь разжиться? А Ящерица полеживала себе на солнышке, дремала, но умишко ее, повадливый на всякие хитрости, не дремал.

Едва занялся рассвет, Черепаха уж была в пути. Целый день она искала, чем бы прокормить детишек, и ей повезло — нашла кое-что съестное. В сумерках, взвалив на спину узелок с припасами, Черепаха медленно поползла домой. Услышала Ящерица, что соседка возвращается, и побежала вперед по той же тропинке. А замыслила она недоброе. Бежит и видит: бревно у дороги валяется. Уж она его и толкала, и тянула, но положила, как задумала, поперек узкой тропинки, на ходу у притомившейся Черепахи.

— Как же так, бабушка? — удивился Эфантус.— Ящерица — маленькая, она не может сдвинуть бревно.

— Эта все могла,— отвечала бабушка,— не забывай, что она была очень злая, а злость, как острый перец в желудке, горячит кровь, рукам-ногам покою не дает. Разве ты это не знаешь?

— Знаю, бабушка,— сказал Эфантус, вспомнив, как однажды съел целый стручок жгучего красного перца, чтоб показать себя настоящим мужчиной.

— Так вот,— продолжала старуха, укоризненно глядя на внука, ведь у народа кикуйю не заведено, чтоб дети перебивали старших,— затаилась коварная Ящерица в кустах и ждет. Ползет Черепаха, еле ноги волочит от усталости: уж больно поклажа тяжела, а тут еще бревно поперек пути валяется.

— Вот уж не везет так не везет,— проворчала Черепаха.— Как же мне через бревно перебраться? Под ним не проползешь, а через кусты продираться — все добро растеряешь. Как быть?

Пораскинула она умом и решила: брошу-ка я узелок через бревно, а сама проберусь сквозь кустарник и подберу узелок. Хоть и трудное это было дело, Черепаха его осилила.

Упал узелок по другую сторону бревна, а Ящерица уж тут как тут, выскользнула из своего укрытия и уселась на узелок. Сидит себе ухмыляется. Черепаха выбралась из кустов, увидела Ящерицу и даже рот открыла от изумления: вот это нахальство!

— Что ты с моим узлом делаешь? — спрашивает. А Ящерица в ответ:

— Это мой узел!

— Как же мой узел вдруг стал твоим? — не может взять в толк Черепаха.

А в это время Кролик вышел прогуляться перед сном. Перескочил он через бревно и услышал спор. Черепаха попросила Кролика рассудить их.

— Уважаемая Черепаха, эта вещь не твоя, раз на ней сидит Ящерица,— сказал Кролик.— Где это слыхано, чтоб чужим позволяли сидеть на своих вещах?

— Еще бы,— злорадствует Ящерица,— яснее ясного!

— Но эт-то, эт-то,— начала было, заикаясь, Черепаха, но где ей было тягаться с острой на язык Ящерицей. Да и Кролик рассудил их не по справедливости. И на глазах у Черепахи Ящерица унесла еду, которую Черепаха раздобыла для своих голодных детей.

Черепаха затаила в сердце обиду на такую жестокую несправедливость и решила расквитаться с Ящерицей за ее подлые дела. Принялась Черепаха наблюдать за повадками своего врага и видит: сама Ящерица в норке сидит, а хвост наружу торчком выставила и знай себе водит им из стороны в сторону.

И вот повстречала как-то Черепаха Кролика. Слово за слово, позвала его Черепаха, будто невзначай, прогуляться. А сама повела его к норке, где жила Ящерица. Та по обыкновению сидела дома, выставив наружу хвост. Он так и ходил из стороны в сторону. Черепаха крепко ухватила Ящерицу за хвост и держит.

— Отпусти, отпусти мой хвост! — визжит Ящерица.

— Это мой хвост,— говорит Черепаха,— хоть кто-то в норе со мной и спорит.

— Ты что, умом рехнулась? Чужую вещь от своей отличить не можешь! — кричит Ящерица.

Кролик был не дурак и мигом сообразил, в чем дело.

— Успокойся, Ящерица,— сказал он,— это, конечно, не твоя вещь, не то она была бы в норке.

— Моя! Моя вещь! Это мой собственный хвост! — вопит Ящерица истошным голосом и все пытается высвободить хвост.

— Уважаемая Черепаха, я сейчас достану острый нож и верну тебе законную собственность.

Кролик был рад случаю исправить былую ошибку и возместить Черепахе убыток. Он достал нож и быстро отсек Ящерице хвост.

— И что было дальше? — нетерпеливо спросил маленький Эфантус.

— Ящерица жила долго, но звери чурались ее с тех пор, как узнали, почему она лишилась хвоста,— считали ее лгуньей и воровкой. Правда, как видишь, всегда на свет выйдет.

— А что Черепаха сделала с хвостом Ящерицы? — пробормотал сонный Эфантус.

— Скормила своим малышам на ужин и уложила их спать,— сказала бабушка Уанжири,— и, по-моему, одному мальчику тоже давно пора спать.

Сказка про Журавля и хитрую Черепаху

Говорят, у животных нет ни разума, ни языка. Как же, скажите, объяснить их хитрость? Ведь они порой будто рассчитают все заранее и наперед знают, чем дело кончится. В нашем народе животных почитают за смекалку. Вы только присмотритесь к петуху и курице с цыплятами на птичьем дворе, к леопарду перед прыжком, ко льву, который вот-вот набросится на свою жертву. А крокодил перед броском, дикий буйвол, затаившийся в тени в ожидании схватки с охотником, слон, настороживший уши,— сколько в них чутья! Все наши сказки — про умных животных. Нам знакомы их повадки, мы можем растолковать, почему они ведут себя так, а не иначе. Подчас и человек не проявил бы большей сообразительности. Не думайте, что все это — досужие разговоры, чтоб потешить народ. Наши старики любят рассказывать ребятишкам про уловки животных, чтобы научить ребят уму-разуму. И чуть ли не каждая наша пословица — о животных.

А сейчас я расскажу вам сказку, очень старую угандийскую сказку. Еще ребенком я слышал про хитрую черепаху и с тех пор никогда не обижал черепах. Когда мне попадается на глаза черепаха, я всякий раз вспоминаю эту сказку.

Однажды Черепаха повстречала Журавля и приветливо спросила:

— Как поживает твоя семья, братец Журавль?

— Спасибо, хорошо. Мать, правда, стареет, то и дело на хвори жалуется, а так все хорошо.

— Тебе не кажется, что она очень растолстела? — спросила Черепаха.— Ест, наверное, много, а это старикам вредно. Моя мать тоже прихварывает, надоело каждый день слушать ее нытье. Она очень тощая и жилистая, хоть и прожорлива. Я тебе вот что хочу предложить. Мы оба голодны. Давай ограбим твою мать и съедим все ее припасы, а завтра ты придешь ко мне, мы ограбим мою мать. Мяса у нее припрятано много, на несколько дней хватит.

— Хорошая мысль,— ответил Журавль.— Я согласен. Пошли. Голод, как говорится, не тетка, а у меня брюхо чаще подводит от голода, чем распирает от сытости.

Забрались злодеи в журавлиное гнездо, унесли все до последней крошки. Узнала мать о предательстве сына и умерла с горя. Когда пир кончился, Черепаха уползла к себе, а Журавль лег спать. Ночью ему стало худо — может, угрызения совести замучили, не знаю, но спать ему не пришлось из-за боли в животе. Всю ночь метался в жару, а после нескольких дней не мог на ноги подняться от слабости.

Черепаха же подползла к дереву, где жила ее мать, и подала условный сигнал:

— Ту-но-но-но!

— О, это мое дитя,— обрадовалась мать и кинула вниз лиану.

Черепаха быстро вскарабкалась в родное гнездо, где мать ждала ее с вкусным ужином.

Через несколько дней Черепаха отправилась к пруду — она любила там купаться — и увидела на берегу Журавля. Он был снова здоров и весело окликнул Черепаху:

— Явилась наконец, пропащая! Я уж давно тебя поджидаю.

— Вот и повстречались,— отвечала Черепаха.— Как здоровье? Соседи сказывали, будто ты приболел, будто мать твоя умерла.

— Теперь поправился. Видно, ворованное не пошло мне впрок: несколько дней животом маялся. А ты, хотел бы я знать, собираешься выполнять уговор?

— Какой уговор? А, про мою старушку?

— Разумеется,— кивнул Журавль.— Я очень голоден.

— Собираюсь, собираюсь. Уговор надо выполнять. Того, кто нарушил клятву, скрепленную кровью, ждет кара. Смерть твоей матери — на моей совести, а за доброе угощение я тебе отплачу сторицей, иначе пусть мой панцирь опустеет. Погоди немного, сейчас приволоку припасы своей старухи.

С этими словами Черепаха скрылась из виду и пробралась в тайник, где заранее припрятала много каучука. Взвалила она его на спину и притащила на берег пруда. А Журавль, стоя на одной ноге, уж предвкушает угощение.

Сбросила Черепаха ношу с панциря и говорит:

— Боюсь, братец Журавль, мясо, что любит моя старуха, придется тебе не по вкусу: слишком жесткое. Я и не думала, что она готовит такое постное мясо. Жира на костях — как у меня на панцире. А впрочем, угощайся! Сама-то я не голодна, только что отобедала.

Оголодавший Журавль не стал привередничать и тотчас принялся за щедрое угощение. Наступил одной ногой на кусок каучука, тянет его, тянет, а каучук выскользнул да хлоп его по голове! Заохал Журавль:

— Ну и желудок у твоей старухи!

— Я так и думала, что мясо будет жестковатое,— ухмыльнулась Черепаха.— Да ты не стесняйся, братец Журавль, ешь на здоровье!

Снова Журавль ухватился за каучук, но чем сильнее он его тянул, тем сильнее удары сыпались на его голову. Левый глаз у него совсем заплыл.

— Хватит с меня! — разозлился Журавль.— Ну и старуха! Ну и мясо!

— Попробуй еще,— подбадривает его Черепаха.— Мало-помалу, говорят, и муха съела коровий хвост. А может, и мягкий кусочек попадется на этот раз.

Журавль поддался на уговоры, вцепился в каучук и изо всех сил дернул головой назад. Каучук снова выскользнул, и Журавль получил такой удар, что как подкошенный упал на землю.

— В чем дело? — притворно удивилась Черепаха.— Мясо, ничего не скажешь, жесткое. Наша семья вообще славится жадностью: жесткое мясо дольше лежит в желудке, стало быть, и сытнее. Отведай мясо моей старухи, братец Журавль, вот увидишь, оно тебе понравится.

— Надоело мне твое угощенье! Сама ешь. Больше не притронусь к этой падали.

— Не притронешься? — огорчилась Черепаха.— Ну что ж, мне жаль выбрасывать такое хорошее мясо. Может, со временем оно станет мягче.

И они расстались. Черепаха поволокла свою ношу в одну сторону, а раздосадованный Журавль зашагал в другую, озираясь по сторонам — чем бы поживиться? Идет он, идет, а навстречу ему Попугай. Уселся Попугай на ветку и спрашивает:

— Скажи, королевская птица, с каких пор высокорожденные питаются каучуком?

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Журавль.

— Я видел, как ты пытался оторвать кусочек каучука, а когда ушел, Черепаха сказала — она всегда сама с собой разговаривает: «До чего же глуп этот Журавль! Он думает, что я ограбила свою мать. Ха-ха-ха! Вот дурак!» И хохотала, будто хлебнула лишку.

— А разве у Черепахи все припасы целы?

— Целехоньки,— отвечал Попугай. Я видел старуху Черепаху минуту тому назад, когда пролетал над дуплистым деревом. Она ждет не дождется свое чадо. Как только та прокричит свое условное «ту-но-но-но, а-но-но-но, ун-но-но-но», мать сбросит ей лиану.

— Спасибо тебе, Попугай, на добром слове. Когда знаешь, что говорят за твоей спиной, знаешь, что у других на уме. Ласковые речи Черепахи — как трава, что прикрывает ловушку. До свидания, Попугай. Встретимся в следующий раз, будет что порассказать друг другу.

Назавтра Черепаха увидела, что Журавль направляется к ее дому, и вышла ему навстречу.

— Как поживаешь, братец Журавль?

— Так себе, сестрица Черепаха,— отвечает Журавль.— Плохие новости. Брат с сестрой занедужили, вот иду их навестить.

— Ах, ах, вот и у меня брат с сестрой моложе, чем я, а уж такие неженки. Давай сговоримся! — подмигнула она Журавлю.

— Ладно, добрая душа, обдумаю по дороге твое предложение. Завтра утром вернусь, и поговорим о деле.

Расстались они вполне дружелюбно, Черепаха, как обычно, отправилась на пруд купаться, а Журавль пошел дальше — якобы навещать родных.

— Ну, Черепаха, ты мастер на уговоры, но больше ты меня в сети не заманишь, я с тобой расквитаюсь,— прошептал он.

Как только Черепаха отползла подальше, Журавль повернул обратно, подошел к дереву, где жила Черепаха, и прокричал:

— Ту-но-но, а-но-но, у-но-но!

— Это голос моей дочки,— всполошилась старая Черепаха и бросила вниз лиану.

Журавль ухватился за нее и поднялся в гнездо. Старая Черепаха вытянула голову, чтоб поскорей увидеть дочь, но даже не успела поразиться, как та переменилась,— Журавль стукнул ее острым клювом в шею, и старой Черепахе пришел конец. Журавль сбросил ее к подножию дерева и быстро выбрался из гнезда.

В тихом месте за густым кустарником злодей развел костер и кинул в него старую Черепаху. А мясо, припасенное старухой, принес домой и положил тушиться в большой черный горшок.

На следующее утро стоит Журавль на одной ноге у пруда, спрятав голову под крыло, и слышит: ползет по траве Черепаха и горько плачет, приговаривает:

— Ах, моя бедная мать! Убили мою бедную мать! Кто теперь мне поможет!

Журавль, хоть и прикинулся спящим, слышал каждое слово. Черепаха подползла поближе. Тогда он встрепенулся:

— А, это ты, сестрица Черепаха! Как поживаешь? Черепаха опомнилась: она раньше уверяла Журавля, что сама ограбила свою мать, стало быть, его нельзя обвинять в грабеже и убийстве, иначе она, Черепаха, окажется клятвопреступницей. Но в это время из кустов потянуло запахом горелого черепашьего мяса, и она убедилась, что

Журавль обнаружил ее обман и расправился с матерью. Черепаха не выдала себя и как ни в чем не бывало ответила:

— Спасибо, дорогой, неплохо. А как твое семейство?

— Брат с сестрой поправились, добра у них много. Как насчет нового уговора — помнишь, ты предлагала?

— Я готова, братец Журавль, за мной дело не станет. Назначь время.

— Нет времени лучше настоящего. Ступай-ка ты на другой берег, а я приберусь в доме и нагоню тебя.

Черепаха притворилась, что очень рада, и заковыляла по тропинке. Отползла она совсем недалеко и по скверной привычке высказывать мысли вслух забормотала:

— Моя бедная мать! Нет больше моей бедной матери! Злодей, я по запаху догадалась: это ты убил мою мать. Что мне теперь делать?

Подслушал Журавль ее бормотанье, понял, что разоблачен, и стал думать, куда бы перебраться. У Черепахи было много друзей в лесу — зайцы, шакалы, львы, змеи. Если она будет все время лить слезы по матери и причитать, все лесные жители узнают, что он — убийца, и помогут Черепахе разделаться с ним. Думал он, думал и вспомнил про высокое дерево, что росло неподалеку от того, где жила Черепаха. У него был гладкий ствол, на верхушке такого дерева можно свить гнездо и жить себе спокойно. Журавль быстро собрал свои пожитки и перенес их на новое место. На всякий случай он запасся толстыми палками — отбиваться от врагов.

А Черепаха тем временем ползла и громко сетовала на свою судьбу. Выскочил на тропу Кролик. Узнал про черепашье горе, пожалел сироту. А Черепаха повернула дело так, будто уговора между ней и Журавлем и в помине не было, будто Журавль — злодей и убийца и лесные жители должны покарать его.

— Так это Журавль вьет гнездо на высоком дереве неподалеку от твоего дома? — спросил Кролик.

— Гнездо, говоришь, вьет? — встрепенулась Черепаха.— Я ничего не знаю. Мы с ним уговорились встретиться. Значит, он понял, что меня не проведешь, и хочет себя обезопасить. Ты такой умный, Кролик, научи, как мне отомстить за мать.

— Я думаю, есть способ,— поколебавшись, сказал Кролик.— Ступай к горилле Соко. С ним будет нелегко столковаться, но если хорошо заплатишь, он поможет. Соко — самый ловкий из обезьян. Ублажи его, он привяжет лиану к гнезду Журавля. Ты заберешься тайком в пустое гнездо, затаишься и будешь ждать. А вернется Журавль, ты его — хвать!

Такая задумка пришлась по душе Черепахе. После смерти матери у нее осталось много всякого добра, есть чем расплатиться с Соко за услуги. Кролик уговорил Соко помочь Черепахе, и он согласился привязать к гнезду Журавля крепкую ротанговую лиану, которая доставала бы до земли. Взамен он потребовал горшок орехов, десять гроздей сладких бананов, сотню яиц и много другой снеди.

Попугай, большой любитель всяких сплетен, тут же доложил Журавлю про сговор. Журавль решил, что лучше ему отлучиться из гнезда на то время, пока Соко будет крепить лиану. Журавль поручил Попугаю присматривать за домом и известить его, когда Соко закончит работу.

Соко быстро справился со своим делом. Черепаха проверила лиану на прочность и убедилась, что Соко честно отработал свое вознаграждение. Кролик проводил его к дому Черепахи, и она дала ему все, что обещала.

Журавль тотчас же узнал от Попугая, что они ушли, вернулся в гнездо и стал поджидать врага. Черепаха не заставила себя долго ждать. Она подползла к подножию высокого дерева и вскарабкалась вверх по лиане. Только она добралась до вершины, Журавль поднялся во весь рост и огрел ее палкой по спине. Черепаха сорвалась с лианы и без чувств упала на землю.

Опамятовалась она и слышит:

— Ха-ха, сестрица Черепаха! Упала, бедняжка? А помнишь каучук? Помнишь, какой добрый совет ты мне дала? Вот теперь сама попробуй еще разок, попробуй еще разок, сестрица.

— Разве не ты ограбил мою мать? — гневно спросила Черепаха.

— По-моему, это сделала ты сама, выполняя наш уговор! Что ж теперь с меня спрашивать? — возмутился Журавль.

— Я принесла тебе кусок каучука, а не мясо из материнского тайника.

— Ага, значит, сознаешься? Тогда мы квиты. Ты уговорила меня ограбить собственную мать, а сама не сдержала клятву, вот я тебе и помог. Моя мать была мне так же дорога, как тебе — твоя. Теперь мы оба сироты. Свели друг с другом счеты, и хватит враждовать, давай снова будем друзьями.

Черепаха заколебалась, но вспомнила покойную мать, и сердце ее наполнилось горечью и жаждой мести. Она не подала и виду: пусть Журавль думает, что она его простила, а то она никогда не сможет отомстить ему за смерть матери.

— Согласна, братец Журавль,— сказала она.— В знак дружбы позволь мне подняться в гнездо и обнять тебя, либо ты спускайся вниз, и мы пожмем друг другу руки.

— Милости прошу, поднимайся, сестрица Черепаха. Мой дом всегда открыт для гостей.

Черепаха поползла вверх по лиане, но по своей глупой привычке опять стала говорить сама с собой:

— Погоди, братец Журавль, погоди, вот увидишь, хи-хи-хи!

Журавль услышал ее бормотанье и хихиканье и приготовился к встрече. Едва она показалась у гнезда, он крикнул:

— Ну, теперь держись!

Удары градом посыпались на спину Черепахи, потом Журавль принялся охаживать ее палкой по ногам. Не стерпела Черепаха страшной боли, убрала ноги под панцирь и тут же свалилась на землю. Только панцирь и уберег ее от неминуемой смерти.

— Попробуй еще разок, попробуй еще разок, сестрица! — насмехался над нею Журавль.

После второго падения Черепаха долго пролежала в беспамятстве, а когда пришла в себя, крикнула:

— Ах, Журавль, Журавль! Если я еще раз предупрежу тебя об опасности, считай меня дурой! Вчера и сегодня ты праздновал победу, завтра — мой черед.

— Курлы, курлы! — усмехнулся Журавль.— Завтра мое дерево будет стоять на том же месте. Ты сюда дорогу знаешь, а позабудешь — злость подскажет.

Черепаха, переваливаясь, уползла прочь и стала искать Льва. Она так горячо умоляла его наказать убийцу, что Лев разжалобился и сказал:

— В этом деле я тебе не помощник. По закону естества своего я не умею лазать по деревьям. Расскажи про свою беду Шакалу, может, он даст тебе дельный совет.

Послушалась Черепаха дружеского совета, нашла Шакала, рассказала ему свою скорбную историю. Вздохнул Шакал, посочувствовал Черепахе.

— Друг мой,— говорит,— ноги мои быстры, а зубы — остры. Но у меня нет крыльев. Пойди поищи Слона. Он так могуч, что свалит дерево с журавлиным гнездом.

Делать нечего, отправилась Черепаха на поиски лесного великана. Долго бродила по лесу и наконец увидела Слона в тени большого дерева. Черепаха поделилась с ним своим горем и заклинала помочь.

— Бедная маленькая Черепаха,— отвечал добрый Слон,— какая ужасная история! Я и вправду очень силен, но есть вещи, которые и мне не под силу. Журавль свил гнездо на самом большом дереве в лесу. Чтобы повалить такое дерево, нужно потрудиться двадцати слонам. Здесь требуется мудрость, а не сила. Ищи Змею, она тебе поможет.

Пошла Черепаха искать Змею. Весь лес обошла, пока не увидела ее на суку огромного дерева. Змея обвилась вокруг него множеством блестящих колец.

— О Змея,— взмолилась Черепаха,— мы одной крови, ты и я. Я давно ищу тебя, у меня большое горе.— И Черепаха продолжила свой рассказ, проклиная Журавля и взывая о помощи.— Помоги мне покарать убийцу, и ты станешь мне отцом, матерью, братом, сестрой — самой близкой родной душой.

— Хорошо,— молвила Змея неторопливо и рассудительно.— Журавль умрет, а я заключаю с тобой договор — отныне между твоим родом и моим не будет вражды. Иди с миром, участь твоего врага решена.

Когда землю окутала тьма, Змея стряхнула с себя дремоту, развила свои кольца, соскользнула с дерева и бесшумно поползла к дому Журавля. Закручиваясь спиралью, она легко поднялась по гладкому стволу и незаметно подобралась к гнезду. Бедный Журавль крепко спал. Ему снилось, что Черепаха падает с дерева. А в это время Змея оплела хвостом толстую ветку, подняла голову и приготовилась к удару. В мгновение ока она сразила королевскую птицу, и Журавль, взъерошенный и бездыханный, вывалился из гнезда на землю. Змея сползла вниз, зажала Журавля в челюстях, а потом разыскала Черепаху и положила перед ней останки мертвой птицы. Черепаха была счастлива, и они вместе съели Журавля.

С того дня Змея и Черепаха — близкие друзья, и ни одна из них никогда не нарушала договора, заключенного в тот день, когда Черепаха попросила Змею о помощи.

Сказка про Львицу и ее слуг — Собаку и Шакала

Давным-давно, в незапамятные времена, решила Львица нанять прислужника, и Шакал вызвался выполнять всю работу по дому. Наружность его доверия не внушала: уши прижаты, смотрит исподлобья, улыбается хитро, и Львица спросила совета у Собаки-домоправительницы — довериться ли такому хитрому на вид зверю. Собака вышла из логова, внимательно осмотрела чужака и спросила, что он может делать. Шакал отвечал вкрадчивым голосом, угодливо виляя хвостом, что может носить воду из ручья, собирать хворост, подметать дом, а если нужно, может сготовить, он и в стряпне понимает толк.

— Я и за львятами присмотреть смогу,— пообещал он Львице,— люблю нянчить малышей.

Услыхав такие речи, Львица подивилась — на все руки мастер! — и сразу взяла шакала в работники, не дожидаясь, что скажет Собака.

— Шакал,— обратилась Львица к новому работнику,— у меня заведено хорошо кормить слуг. Еды с моего стола им с лихвой хватает, никто еще не жаловался. Так что не бойся, не отощаешь. Мяса ешь вволю, но заруби себе на носу: костей не трогать! Хозяйством займешься на пару с Собакой, но и тебе и ей — любому в этом доме, запрещается глодать кости.

— Я согласен, госпожа,— сказал Шакал.— Хватит с меня и мяса. И уж поверь, станешь хорошо кормить, я буду служить усердно.

За двумя работниками Львице жилось привольно и беззаботно. Теперь она спокойно занималась любимым делом — охотой. В лесах и долинах было видимо-невидимо всякого зверья. Что ни утро Львица отправлялась на охоту и возвращалась с богатой добычей. Мяса в доме было всегда вдоволь. И Собака и Шакал радовались сытой жизни. Животы у них округлились, шерсть залоснилась. Но, как это часто случается с теми, у кого есть все, что ни пожелают, Собака стала привередничать. Затосковала она по запретному лакомству. Только, бывало, хозяйка соберет кости и унесет их подальше, в логово, Собака уж вздыхает и смотрит с тоской в глазах вслед необъеденным мослам да сахарным косточкам. Под конец ей стало невмоготу терпеть эту муку, выждала она момент, когда хозяйка была в хорошем настроении, и обратилась к ней с такой речью:

— Госпожа Львица, благодаря твоим заботам в доме всегда много мяса и нам, слугам, нечего бояться голода, но, госпожа моя, будь великодушна, исполни еще одно мое желание.

— Чего же тебе недостает, ненасытная? — спросила

Львица.

— Прости за дерзость, госпожа, не понимаешь ты собачью душу. Костный мозг — вот собачья радость, мы его ни на какое мясо не променяем. Мясо, конечно,— прекрасный харч, только без мозговой косточки оно приедается. Собаки любят точить о кости зубы и высасывать жирный сок. Одним мозгом сыт не будешь, но мозговая кость с мясом — вот что нам, собакам, больше всего по душе. Добрейшая госпожа, за мою верную службу и послушание, за готовность тотчас выполнить любой приказ дозволь, сделай милость, глодать кости и лакомиться мозгом!

— Нет! — грозно зарычала Львица.— Запрещаю! Берегись! Вздумаешь нарушить запрет, случится такое, от чего не поздоровится ни тебе, ни другим в этом доме. И ты, Шакал, запомни мои слова,— добавила Львица, обернувшись к угодливому прислужнику.

— Запомню, госпожа, не изволь беспокоиться,— отвечал Шакал,— к тому ж я не большой любитель костей. Надеюсь, и Собака намотает это себе на ус.

— Ладно, госпожа,— сказала Собака.— Раз такова твоя воля, повинуюсь.

Собака и Шакал, получив грозный наказ хозяйки, и думать забыли про кости, да и сама хозяйка запамятовала собачью просьбу. Но когда рядом была кость, в глазах Собаки зажигался алчный огонек, и Шакал видел, как трудно его приятельнице удержаться от соблазна.

Что ни день Львица отправлялась на охоту и приносила домой козлят, овец, антилоп, зебр, а порой и молодого жирафа. Как-то раз она приволокла тушу буйвола, и все домочадцы, львята и слуги, выбежали ей навстречу — поздравить с удачей.

В тот день Собака взялась приготовить обед. Она тушила мясо по особому рецепту, и когда его вытащили из котла, сочное и дымящееся, на глаза ей попалась крупная кость. Внутри ее поблескивал желтоватый костный мозг. Искушение было слишком велико, и Собака не удержалась. Она незаметно кинула кость в котел, выложила мясо на поднос и велела отнести его хозяйке, сказав, что приправу и жаркое принесет сама. Как только Шакал вышел из кухни, Собака выловила кость из котла и припрятала ее в укромном месте. Потом положила на поднос жаркое, приправу и поспешила за Шакалом. Тут она принялась суетиться возле хозяйки, угодничать. Усадила рядом с матерью львят, гладила их, ласкала, отчитывала Шакала за неповоротливость. А все потому, что сама была рада-радешенька: какое редкое лакомство ухитрилась утаить от Львицы!

Львица была довольна и не поскупилась на похвалы умелой поварихе, львята не капризничали и улыбались, довольные: Собака предупреждала все их желания.

К вечеру Львица снова отправилась на охоту, а перед уходом наказала Шакалу присматривать за львятами, а если она ненароком задержится, не оставлять их одних в темноте. Собака, улыбаясь до ушей, виляя хвостом, проводила хозяйку до двери и пожелала ей удачной охоты. Выждала она, пока Львица уйдет подальше от дому, а Шакал займется малышами, пробралась в кухню и достала желанную кость. Потом тайком выскользнула из дому и побежала искать потаенное местечко. Собака долго озиралась по сторонам, убедилась, что ее никто не видит, улеглась, зажав кость между лапами. Она уж приготовилась насладиться запретным лакомством, как вдруг кость вырвалась и полетела к логову. Собака сначала разозлилась и не могла взять в толк, что это за чудо такое, да вспомнила хозяйкины слова. Всполошилась она и понеслась за костью, крича на ходу:

— Шакал, Шакал, захлопни дверь! Берегись кости! Шакал, умоляю, захлопни дверь!

К счастью, Шакал оказался неподалеку от двери. Он отдыхал от возни с малышами и вдруг видит — прямо на него летит кость, а за ней во всю прыть мчится Собака. Шакал тотчас догадался, что желание полакомиться пересилило у Собаки чувство долга. Пожалел он беднягу, захлопнул дверь, и тут же послышался грохот. В двери появилась глубокая трещина.

Опомнился Шакал от удивления и набросился на Собаку:

— Ты понимаешь, что натворила? С ума рехнулась? Да я из-за тебя на волосок от смерти был! Вот что я тебе скажу: как узнает госпожа Львица про твои проделки, я за тебя и не подумаю вступаться.

— Прошу тебя, Шакал, добрая душа, не выдавай меня хозяйке. Я такого страху натерпелась, что никогда больше не притронусь к костям.

— Ну, так и быть,— говорит Шакал,— я тебе худого не желаю, но, коли тебе жизнь дорога, не забывай урока!

Вскоре вернулась с охоты Львица, приволокла тушу молодой антилопы на завтрак и, по обыкновению, крикнула Шакалу:

— Шакал, скорей неси львят! Мои сосцы переполнились молоком. Как малютки?

— Все в порядке, госпожа, они сладко спят с тех пор, как ты ушла из дому.

Через несколько дней Львица принесла домой молодую жирную зебру, и Шакал постарался на славу — сварил отменный обед. Собака давала ему советы, как лучше готовить приправы. Наконец все было готово, и она кинулась накрывать на стол. Шакал приносил всевозможные мясные блюда, а Собака, чтоб еще больше раздразнить аппетит хозяев, раскладывала кушанья на свежих банановых листьях. Не успели они сесть за стол, как Львица услышала какой-то подозрительный шум возле дома. С грозным рычанием она направилась к двери: кто осмелился ее побеспокоить? Только хозяйка за дверь, Собака хвать с подноса мозговую косточку и припрятала ее в нише возле кухни. Львица вернулась, Шакал принес львят. За обедом хозяйка слова не сказала, но, насытившись, отошла, похвалила повара за сочное мясо, за вкусные приправы. И Собаку не обошла милостью — отдала ей целую гору объедков с хозяйского стола, пусть, мол, сама ест и приятеля угощает, еды на всех хватит да еще останется.

После обеда Львица вздремнула и вечером опять вышла на охоту, велев Шакалу глаз не спускать с малышей, пока она не вернется. Шакал возится со львятами, а Собака тихонько вытащила кость из ниши-тайника и, никем не замеченная, снова улизнула из дому. Убежала она подальше от чужих глаз, легла на землю, зажала кость между лап и уж собралась лизнуть ее, как вдруг — о, ужас! — кость снова взлетела в воздух и устремилась к двери хозяйского дома. Собака со всех ног бросилась следом, вопя на бегу:

— О Шакал, мой добрый Шакал! Захлопни дверь! Скорей захлопни дверь, мой добрый Шакал!

Шакал услышал мольбу своего друга, молнией метнулся к двери и едва захлопнул ее, как дверь содрогнулась от страшного удара. Когда понуро приплелась Собака, еле переводя дух от усталости, Шакал твердо заявил:

— Хоть ты и друг мне, скажу начистоту: не миновать тебе лютой смерти. И помни — я помог тебе в последний раз. Стянешь кость — поплатишься!

— Не сердись, Шакал! Клянусь, не взгляну больше на кость!

— Сдержишь слово — цела останешься,— проворчал Шакал.

Но бедная Собака не сдержала слова, и немудрено. Через пару дней Львица притащила молодую антилопу, и Собака, подавая щедрой хозяйке кушанья, снова утаила от нее аппетитную мозговую косточку. Львица отобедала, соснула и отправилась на охоту. Шакалу она строго-настрого наказала не забывать про львят.

Хозяйка ушла, верный Шакал принялся нянчить львят, а жадная Собака ухватила кость и — прямиком в лес. На этот раз она забралась в самую чащобу. А Шакал тем временем удостоверился, что львята разгулялись, спать их не уложишь, и вывел их за порог. Львята бегали, прыгали, резвились. Шакал уселся неподалеку от двери. Слышит — снова Собака кричит:

— Шакал, Шакал, добрая душа, поскорей захлопни дверь! Берегись кости, поскорей захлопни дверь!

— Ха-ха-ха,— засмеялся Шакал.— Ты снова за старое? Поздно, мой друг, слишком поздно, львята гуляют У дома.

Взглянул Шакал в небо — прямо на него летит кость с бешеной скоростью. Она просвистела у него над головой и в тот же миг сразила насмерть Львенка. Только тогда сообразил Шакал, что натворила Собака и до какой беды довела его собственная беспечность. Нет у него больше крова, надо поскорей уносить ноги из львиного логова.

Подошла Собака, увидела мертвого львенка и жалобно заскулила.

— Эх ты,— молвил Шакал с укоризной.— Смотри, глупая, какая беда стряслась из-за твоей жадности. Скули, скули, как проведает хозяйка про мертвого львенка, еще не так заскулишь! Да и мне здесь оставаться опасно. Жить мне отныне в лесной норе или в горной пещере. А ты куда денешься?

— Еще не знаю. Беги, если хочешь, помирай с голоду. Я найду что-нибудь получше тесной норы или холодной пещеры. Я люблю тепло, огонь в очаге, запах жареного мяса. Ищи себе холодную нору, мне она не подходит! Шкура у меня слишком тонкая и нежная для бесприютной жизни бродяги.

— Ты слышишь рык? — вскричал Шакал.— Это хозяйка голос подает. Прощай, мой друг! Сегодня ночью Львица спустит с тебя шкуру.

Шакал, не теряя времени понапрасну, убежал в лес и с тех пор стал бродягой. Он полюбил сумерки и ночную тьму. В эту пору и слышен его вой. Шакал — большой себялюбец и трус. У него не хватает смелости самому убить зверя. Жадно облизываясь, он выжидает в сторонке, пока Лев или Леопард насытятся своей добычей, а с него довольно и объедков.

Оставшись одна, Собака подумала: у страха глаза велики, посмотрим, что будет дальше, так ли уж страшна опасность. Затащила она львят — живого и мертвого — в логово и ходит себе как ни в чем не бывало, хозяйку дожидается.

Вскоре явилась Львица. Собака, подобострастно виляя хвостом, заюлила, желая угодить хозяйке.

— Где Шакал? — сразу спросила Львица.

— Не прогневайся, госпожа, он еще не вернулся. Пошел навестить друзей и родственников, уж очень давно с ними не видался,— отвечала Собака.

— Тогда ты ступай за малышами. Наверное, проголодались, бедняжки, а меня распирает от молока.

Собака с готовностью побежала выполнять приказ, а сама подумала: ну вот, теперь гляди в оба. Принесла она львенка и положила возле матери.

— Неси другого, да поскорей,— приказала Львица.

— Сию минуту, госпожа.

Собака утащила насосавшегося молока львенка и через некоторое время приволокла его опять. Но сытый львенок и не притронулся к матери.

— Другого неси, бестолковая,— рассердилась Львица, видя, что львенок не хочет есть.

— Я и принесла другого, госпожа,— слукавила Собака.

— Почему же он не сосет? — допытывалась Львица.

— Может, у него в животике еще обед не переварился?

— Куда подевался Шакал? Не вернулся? Шакал! Шакал! Где ты? — громко крикнула Львица.

— Я здесь, госпожа! — истошно завопил Шакал из своего убежища в лесу.

— Немедленно возвращайся! — рявкнула Львица.

— Иду, госпожа, иду,— донеслось издалека: перепуганный Шакал услышал грозный рык хозяйки и побежал в другую сторону.

— Что случилось с этим тупицей? Как он смеет ослушаться меня? — возмутилась Львица и приказала: — Отнеси малыша в колыбельку.

Собака засуетилась, но Львица уже заподозрила что-то неладное и крадучись пошла за ней в глубину логова, где стояла колыбель. Собака уложила живого львенка рядом с мертвым и собралась уйти, да приметила в дверях грозную хозяйку. Глаза ее сверкали гневом. Собака поняла, что Львица узнала правду. Страх придал Собаке резвости, она стрелой пронеслась между ног хозяйки и вылетела из львиного логова. Со страшным ревом Львица кинулась вслед беглянке, а та, чуя смерть за спиной, мчалась во весь опор. Львица почти настигла ее, но беглянка метнулась в сторону, за деревья. Львица — за ней, но Собаке все же удалось оторваться от нее на несколько прыжков. Собака прощалась с жизнью, да вдруг увидела прямо перед собой нору бородавочника и вмиг нырнула в нее. Перед Львицей мелькнул лишь кончик собачьего хвоста. Нора была слишком узкой. Львица не могла туда пролезть. Она разрыла вход и совала туда то одну, то другую лапу, чтобы ухватить свою жертву когтями. Да вот беда — нора была узкая, длинная и уходила далеко в глубь земли. В конце концов Львица опомнилась от гнева и прекратила тщетные попытки вытащить беглянку из норы.

Огляделась Львица и увидела Мартышку. Та сидела на суку большого дерева и с любопытством наблюдала за ней.

— Спускайся, Мартышка,— властно сказала Львица.— Посиди у норы, постереги мою служанку-убийцу, а я соберу сухой травы и выкурю ее оттуда.

Мартышка повиновалась, слезла с дерева и уселась у входа в нору. Сидит и думает: если Собака выскочит из норы, мне с ней не совладать. И Мартышка попросила Львицу покараулить нору, пока она принесет большой камень, чтоб надежно заложить вход. Приволокла Мартышка камень, и Львица приказала:

— С места не сходи до моего прихода. Я скоро вернусь, она от меня не уйдет.

Львица оставила нору под присмотром Мартышки, собрала целую копну сухой травы и побежала домой за огнем. Теперь оставалось поджечь траву, и Собака задохнется он дыма.

Тем временем Собака на всякий случай уселась неподалеку от входа. Она слышала, какой приказ отдала Львица Мартышке, слышала и то, что Мартышка завалила вход камнем, а Львица собиралась выкурить ее из норы удушливым дымом. Значит, останься она в своем укрытии, надежды на спасение нет. Подползла Собака к камню У входа и прошептала:

— Мартышка, выпусти меня отсюда. Этому не бывать,— отвечает Мартышка.

— Мартышка, Мартышка, почему ты такая злая? Я же тебе ничего плохого не сделала. Почему ты сторожишь меня и не даешь убежать?

— Я всего-навсего выполняю приказ. Львица повелела:

«Сиди здесь и карауль Собаку, чтоб не убежала». Я должна исполнить ее волю, иначе мне несдобровать, и ты это знаешь.

— у тебя жестокое сердце, Мартышка,— молвила Собака,— а я-то думала, что только львы бахвалятся своей жестокостью. Дай бог тебе когда-нибудь испытать такое горе, как у меня. А перед смертью я, пожалуй, скажу тебе одно словечко. Придвинься поближе, а то не услышишь.

Мартышке было интересно узнать, что за словечко такое скажет Собака, заглянула она в щелку, а Собака, не будь глупа, кинула ей в любопытные глаза горсть песку. Мартышка враз ослепла. Пошатываясь, отошла она в сторонку и принялась протирать глаза. Собака же уперлась передними лапами в камень, собралась с силами и отвалила его. Потом быстро огляделась и умчалась, словно ветер,— подальше от проклятого места.

А Мартышка, прочистив глаза, сразу поняла, что случилось, и испугалась за свою жизнь. Однако ж скоро она смекнула: надо натаскать в нору земляных орехов и снова завалить камнем вход.

Когда явилась Львица с огнем, Мартышка сказала ей, что пленница сидит в норе. Львица обложила вход сухой травой и подожгла ее. Через некоторое время послышался треск.

— Что бы это значило? — удивилась Львица.

— Наверное, у Собаки лопнула барабанная перепонка в ухе,— нашлась Мартышка.

Снова треск.

— А это что такое? — спрашивает Львица.

— Лопнула барабанная перепонка в другом ухе,— беспечно отвечает Мартышка.

Пламя разгоралось все жарче, и из норы все чаще доносился треск. Мартышка радостно смеялась и кричала:

— Ха-ха, слышишь? Собака рассыпалась на кусочки, факелом полыхает. Каждая косточка трещит. Да, страшная ей выпала смерть.

— Так ей и надо! — в ярости зарычала Львица.— Она убила моего младшего сына, самого очаровательного крошку.

Львица с Мартышкой сидели возле норы, пока огонь не потух, потом Львица повелела:

Ну-ка, Мартышка, принеси мне длинную палку с крючком на конце. Я выгребу собачьи косточки и порадуюсь, на них глядя.

Мартышка быстро притащила палку. Выгребла Львица горячие уголья и диву далась:

— Какой чудной запах! Совсем не похож на запах горелого собачьего мяса!

— Собака, должно быть, сгорела и обратилась в пепел,— объяснила Мартышка.— И сомневаться нечего. Откуда ты знаешь, как пахнет горелое собачье мясо? Ты что, собак жарила?

— Не жарила,— сказала Львица,— но любое горелое мясо — собачье или не собачье — пахнет иначе. Ну да ладно, выгребай золу, порадуюсь на собачьи косточки.

Делать нечего, выгребла Мартышка всю золу, а с ней — несколько каленых орехов. Скорлупа у них лопнула от жара и раскрылась. Как увидела их Львица, разгневалась, схватила Мартышку, трясет, на чем свет стоит ругает:

— Ах ты, тварь эдакая! Обманула меня, шутки со мной шутить вздумала! Это ты отпустила на волю убийцу моего сына! За предательство жизни тебя решу!

— Прости мою дерзость, могучая Львица, позволь спросить — какой смерти ты меня предашь?

— Ты еще спрашиваешь, жалкая тварь? На куски разорву!

— О великая королева, зачем тебе мараться в крови? Лучше забрось меня на терновые кусты. Шипы вонзятся мне в сердце, я и умру,— взмолилась Мартышка.

Только молвила она эти слова, разъяренная Львица швырнула ее в терновник. Но Мартышка ухватилась лапой за ветку и села, потом перескочила на ветку повыше и так — с ветки на ветку, с дерева на дерево, пока не скрылась из виду.

Когда Мартышка, целая и невредимая, уселась на ветке терновника, Львица сообразила, что вторая намеченная жертва ускользает от нее, и разъярилась пуще прежнего.

— Слезай сию же минуту! — крикнула она Мартышке. Думала, та побоится ее ослушаться.

— Нет уж, Львица,— отвечала Мартышка.— Мне сказывали,— все в лесу про это слышали,— что Шакал и Собака убежали от тебя из-за жестокого обращения и никогда больше не станут тебе служить. Злобой друзей только отпугнешь. Я и мое племя долго были твоими верными слугами, но больше мы с тобой знаться не хотим. Прощай!

Зашелестела листва на деревьях. Это Мартышка и ее племя бежали прочь от жестокой Львицы. А ей, хоть она и лопалась от злости, пришлось распроститься с мечтами о мщении.

Поплелась Львица к своему логову, но по дороге надумала зайти к колдуну: он ей друг и уж, конечно, уважит ее просьбу, откроет ей, где затаились Шакал и Собака. И Львица свернула к пещере, где жил колдун. В этих краях не было ему равных в колдовском деле.

Поведала Львица колдуну, что Собака и Шакал, сговорившись, убили ее львенка, и спросила совета, как разыскать злодеев и взыскать с них невинную кровь.

— Шакал забрел в дикие леса,— изрек колдун,— отныне он и его племя пребудут там. Потомство его выродится — шакалы станут жалкими подозрительными трусами. Собака нашла приют у Человека. Отныне и во веки веков она его друг и помощник, ее племя будет вместе с Человеком охотиться на тебя и твое племя. Я желаю тебе добра, а потому научу, как поймать Собаку. Но помни: головы не теряй, не дай злобе взять верх над осторожностью.

Неподалеку есть деревушка, где живут люди. Возле нее — муравейник. Над ним утром порхают мотыльки — радуются солнышку. Так вот Собака убегает на рассвете из деревни — порезвиться и половить мотыльков. Отыщи укромное местечко возле муравейника и сиди себе тихохонько в засаде. Собака разыграется, ты улучишь момент и схватишь ее. Вот и все, что я могу тебе сказать.

Поблагодарила Львица колдуна и отправилась домой, обдумывая по дороге его совет. Ночью на небо выплыла ясная луна и ярко осветила все вокруг. Львица вышла из своего логова и пустилась в путь на запад, как было велено. Шла она, шла и наконец увидела деревушку, а возле нее — муравейник — все как сказал колдун. Рядом с муравейником был густой кустарник посреди непроходимых зарослей высокой травы. Львица забралась в глубь кустарника и стала выжидать восход солнца.

На рассвете жители деревни пробудились и с первыми лучами солнца распахнули ворота. Вскоре Львица услышала знакомый лай — из деревни выбежала Собака. Не подозревая, что грозная Львица затаилась поблизости, Собака подскочила к муравейнику и принялась носиться возле него кругами, гоняться за мотыльками.

Львицу душила злоба. Не вытерпела она, не дождалась, пока Собака притомится и ляжет отдохнуть у кустарника,— выскочила с ревом из засады. Собака сразу признала, чей это рев, и, поджавши хвост, кинулась в деревню. Она взбудоражила истошным лаем новых хозяев. Мужчины выбежали из домов со страшным оружием в руках, погнались за Львицей и, конечно, убили бы ее, если б она не перескочила через высокий забор.

Так Львица потеряла последнюю возможность отомстить за смерть сына. Когда она, крадучись, пробиралась домой, жгучая обида терзала ее сердце, и Львица поклялась, что ее дети с молоком матери всосут ненависть к Собаке и всему собачьему племени. Собака же, убедившись, как злопамятна ее бывшая хозяйка, сделалась осторожнее и еще больше привязалась к людям. А когда стала матерью, научила своих щенков разным уловкам, чтоб они смолоду умели подольститься к человеку, войти к нему в доверие. Она до глубокой старости жила в довольстве, потомство ее множилось, и Собака радовалась, что щедрые хозяева все больше привязываются к ее роду, что люди и собаки — неразлучные друзья.

Львица унесла своего львенка далеко от мест, где с ней приключилась такая беда. Хоть время и вылечило ее рану и каждый год у нее нарождались малыши, она по-прежнему люто ненавидела Собаку, ненавидит ее и поныне. Так лесные звери, жившие дружно в Золотой век, стали навек заклятыми врагами.

Поразмыслите над моими словами, и вы убедитесь, что я прав. Вспомните обезьяну. При малейшей тревоге она взбирается на дерево и скачет с ветки на ветку, с дерева на дерево, пока не почувствует себя в безопасности. Вспомните шакала, как одиноко и безрадостно он живет, укрывшись в норе или забравшись подальше от чужих глаз в глубь каменистой пустоши. Шакал всегда начеку, всюду ему мерещатся враги, он никому не доверяет, и потому у него нет друзей. Шакал — самый большой себялюбец и трус. Леопард — и ночью и днем — враг всех зверей, только лев и слон его не боятся. А собака? Кто не знает, как она верна человеку, смела в минуту опасности, как зорко стережет дом ночью, как любит семью своего кормильца?

Вот и все, что я хотел вам рассказать.

Почему обезьяны живут на деревьях

Было время — обезьяны, как другие звери, строили свои жилища на земле. У них не было привычки лазать по деревьям. Черепаха водила тогда дружбу с Обезьяной. Однажды она взяла у подруги взаймы кусок соли, на который, как известно, можно выменять все, что хочешь.

— Скоро верну тебе долг,— пообещала Черепаха.

Но она не торопилась выполнять свое обещание. В конце концов Обезьяна сама пошла к ней в дом и застала там дочь Черепахи.

— Где твоя мать? — спросила Обезьяна.

— Не знаю,— с притворной печалью ответила Черепашка.— Я ее уже давно не видела.

— Что ж, загляну в другой раз.

Обезьяна наведывалась в дом Черепахи каждый день и всегда слышала от Черепашки один и тот же ответ:

— Матери нет дома.

Обезьяна все больше распалялась, а хитрая Черепаха, которая пряталась за домом, видя ее гнев, только посмеивалась.

Наконец Черепахе надоело прятаться всякий раз, когда приходит Обезьяна, и она вознамерилась прекратить эти надоедливые посещения.

— Когда придет Обезьяна,— сказала она дочери,— переверни меня на спину. Она подумает, что я каменный жернов для перемалывания зерна.

На следующий день Обезьяна пришла взбешенная как никогда. Только она показалась вдали, Черепашка перевернула мать на спину и на ее костяном брюхе растирала просо, будто только этим и занималась все утро.

— Где твоя мать? — выкрикнула Обезьяна.

— Куда-то ушла,— ответила Черепашка, не отрываясь от своего занятия.

Не зная, как излить гнев, Обезьяна схватила каменный жернов и швырнула его в колючие кусты, что росли возле хижины.

Черепахе, конечно, никакого вреда от этого не приключилось. Ведь на ней крепкий панцирь. Она как ни в чем не бывало выбралась из кустов.

— Добрый день, подружка,— сказала она приветливо Обезьяне.— Извини, что заставила тебя ждать. Ты ведь пришла получить долг?

— Да,— фыркнула Обезьяна,— будь любезна, отдай его.

— Конечно, конечно, дорогая,— пропела Черепаха сладким голосом.— Соль там, в жернове, в потайной дыре.

— В жернове! — воскликнула Обезьяна.

— Да, я всегда прячу ценности в жернове. Если кто-то позарится на них, кому придет а голову искать их в таком месте. Но где же он? Куда мог задеваться?

Смутившись, Обезьяна призналась, что только что забросила жернов в кусты.

— Ничего,— добродушно ответила Черепаха,— это беда поправимая. Поищи его в кустах. Когда найдешь, возьми что тебе причитается.

Обезьяна полезла в кусты и, конечно, ничего не нашла, только вся исцарапалась. В досаде она вскарабкалась на ближайшее дерево, пытаясь сверху разглядеть, куда упал жернов, потом, громко вереща, стала прыгать с ветки на ветку. На ее крик сбежались другие обезьяны. Они тоже залезли на деревья; с шумом и гамом, который могут поднимать только обезьяны, они принялись помогать своей родственнице в поисках затерявшегося жернова.

С тех пор они не слезают с деревьев. Если ты видишь на дереве резвящееся семейство обезьян, знай: они все еще надеются разыскать в кустах жернов с драгоценной солью.

Откуда у дикой цесарки пятна на перьях

В прежние времена дикая цесарка Нганга была черна, как сажа. Ее легко было отличить от других птиц. Даже царь лесов Лев не охотился за Нгангой, считая ее колдуньей.

Однажды Лев набросился на Корову и хотел ее задрать. Но Корова дала ему отпор своими острыми рогами. Но силы были слишком неравны. Мимо как раз проходила Нганга. Решив вступиться за Корову, она захлопала крыльями, зацарапала лапами по песку и запорошила Льву глаза. Пока он моргал да тер глаза, Корова и Нганга убежали. Лев даже не смог найти их следы, занесенные облаком песка. Он долго рычал от досады. Но делать было нечего, пришлось лечь спать натощак.

На другой день Лев подкараулил Корову у водопоя и снова напал на нее. И опять вмешалась Нганга. Она так сильно хлопала крыльями, что подняла целую тучу песка, и Корова смогла убежать. Лев совсем рассвирепел.

— Берегись, Нганга,— зарычал он.— Настал твой последний час.

И он бросился на цесарку. Но та была проворнее. Она увернулась от лап Льва, вскочила ему на спину и вцепилась крепким клювом ему в загривок. Лев завыл от боли. Нганга соскочила с его спины и побежала к реке, чтобы напиться — у нее пересохло в горле. Лев помчался за ней. Но Нганга намного опередила его. Возле реки ее поджидала Корова.

— Я спасу тебя от Льва,— крикнула она.

Она прыснула молоком на кисточку своего хвоста и несколько раз обмахнула им Нгангу. На черных перьях цесарки остались белые пятна. Корова спряталась в кусты.

Тут появился Лев. Он был разъярен, глаза налиты кровью.

— Куда побежала Нганга? — спросил он незнакомую пятнистую птицу, которая спокойно подбирала с тропы просыпанные кем-то кукурузные зерна.

— Вон туда, к лесу,— указала Нганга крылом в сторону видневшихся вдали деревьев.

Громадными прыжками Лев бросился в сторону отдаленной рощи. Корова вышла из своего укрытия, и Нганга стала благодарить ее.

— Не благодари меня,— ответила Корова.— Ты спасла меня дважды. Я у тебя в долгу. Приведи своих птенцов, я и их окроплю молоком, чтобы Лев не узнал их.

Нганга так и поступила. С тех пор у всех диких цесарок на черных перьях — белые пятна.

О том, как Гиена и Леопард просили их исповедать

Леопард и Гиена решили однажды вместе исповедаться и, направившись к Гвереце20, рассказали ей о всех своих предосудительных поступках. И Гвереца говорит им:

— Я недостаточно праведна, чтобы отпустить грехи таким разбойникам, как вы.

— Как же так?! Мы обратились к тебе с уважением, как к старейшине, предложили быть нашим духовным отцом, а ты называешь нас разбойниками! — возмутились они. Леопард бросился на Гверецу и задушил ее, а Гиена, впившись ей зубами в пах, разорвала ее на части.

Убив Гверецу, они посоветовались и решили обратиться к Павиану, чтобы он стал их духовным отцом. Павиан согласился выслушать их исповедь.

— По вечерам, когда я выходила из своего логова и встречала по дороге ослов, принадлежавших людям, я пожирала их. Вот и все мои грехи,— сказала Павиану Гиена.

— Когда я ходил по лесу и мне встречался козел, принадлежавший людям, я тоже съедал его. Больше я ничего предосудительного не совершал,— сказал Леопард.

Тогда Павиан сказал им:

— У меня много детей, и я не могу простить вам такие тяжкие грехи. Поищите другого духовного отца.

Гиена и Леопард возмутились:

— Этот обманщик Павиан насмехается над нами. Они бросились на него, скрутили ему лапы и крепко связали его.

— Чем я виноват?! — кричал Павиан, но они не обращали внимания на его крики.

Павиан понял, что они его не отпустят, и сказал им:

— Лучше убейте меня, но только развяжите.

— Нет, мы не развяжем тебя,— ответили они ему.

— Ну, быть связанным еще не беда, но об одном прошу вас: не бросайте меня в овраг,— сказал тогда Павиан.

— Ну ладно. Пусть будет по-твоему,— решили они и стали бить его.

А хитрый Павиан им говорит:

— Не тратьте зря сил. У вас только лапы будут болеть. Что до меня, то я привык к тому, чтобы меня били палкой. Но лучше было бы, если бы вы отнесли меня на большое поле и оставили там. Только не бросайте меня в овраг!

Тут Гиена с Леопардом схватили Павиана и поволокли к оврагу Остановившись у края оврага, они сказали ему:

— Ну, сейчас мы бросим тебя в овраг. Лучше прими у нас покаяние!

А Павиан отвечает им:

— Но ведь вы же отказались сделать так, как я просил вас, и приволокли меня сюда связанным. Ну что ж, бросайте меня в овраг! Лучше я умру, чем отпущу вам грехи.

Тут они ему и говорят:

— Так и быть, мы развяжем тебя.

— Какая мне будет польза от этого, раз вы не отпускаете меня! — ответил им Павиан.

— Ну, коль не дорога тебе жизнь, помирай! — Тут Гиена и Леопард развязали веревку, которой был связан Павиан, и бросили его в овраг.

Павиан покатился по крутому склону вниз, но ухватился за большой камень. Он взобрался на него и стал строить рожи Леопарду и Гиене, а потом побежал к своим соплеменникам.

Тогда Леопард обратился к Гиене:

— Ну, что ты скажешь? Что теперь нам делать?

— Что я могу сказать? — ответила ему Гиена.— Тебе виднее, что делать.

Тут на дороге показался Осел.

Гиена и Леопард поднялись и поздоровались с ним.

— Как ты поживаешь?

— Слава богу,— ответил им Осел.— А вы как?

— Да вот убили Павиана.

— А что он вам сделал? Расскажите,— говорит Осел.

— Мы попросили его быть нашим духовным отцом, и, когда мы покаялись ему в наших грехах, он не принял нашего покаяния. Вот за это мы его и убили.

— Ну, а в чем вы покаялись? — спросил их Осел. Гиена сказала ему:

— Да я вот съела твоих товарищей. Ну а других никаких грехов за мной нет.

— А сколько ослов ты съела? — спросил он. Десять,— ответила Гиена.— А сейчас еще и тебя добавлю и тогда буду просить покаяния.

Ты лучше сначала получи отпущение своих старых грехов, а потом уже съешь меня,— посоветовал Осел. Хорошая мысль,— сказала Гиена.— А кого мне лучше попросить выслушать мою исповедь?

— Если вы пойдете в ту сторону, откуда я пришел,— говорит Осел,— вы повстречаете невысокого человека с коричневой кожей, коротким носом и большой копной волос на голове. К нему и обратитесь. Идите в этом направлении, а если собьетесь с дороги, я буду здесь стоять и покажу вам, куда идти.

Пошли они туда, куда указал Осел, и повстречали большую старую Мартышку. Она сидела на дикой смоковнице.

Леопард и Гиена поклонились ей, поцеловав землю, и говорят:

— Как вы поживаете?

А Мартышка им говорит:

— Слава богу. А вы как поживаете, дети мои? Откуда вы идете?

— Из дальних краев.

— Ну, а как у вас дела?

— Мы хотим попросить вас, чтобы вы приняли наше покаяние,— обратились они к Мартышке.

— Ну что ж, ладно. А пока отдохните немного,— ответила Мартышка.

— Нет, пока мы не покаемся, мы не будем отдыхать,— стали они отнекиваться.

— Ну хорошо. Расскажите мне подробно, какие грехи вы совершили,— сказала она.

Гиена и Леопард по очереди стали рассказывать о своих грехах. Мартышка выслушала их и говорит:

— Так вот что вас беспокоило! Хорошо, что вы пришли ко мне. Я оставила в пещере одну вещь, и мне некому помочь достать ее оттуда. Идемте вместе со мной.

Тут Мартышка взяла ремень и повела Гиену и Леопарда к отвесному склону горы, где была пещера.

Когда Леопард и Гиена подошли к краю пропасти, они спросили Мартышку:

— Как же мы спустимся?

И Мартышка сказала, обращаясь к Гиене:

— Ты молодая и смелая. Поэтому мы с Леопардом обвяжем тебя ремнем и спустим вниз, а ты потом поможешь спуститься нам. Так что живее! Мне уже трудно самой спуститься: я старая и у меня нет сил.

Тут Мартышка и Леопард крепко обвязали Гиену ремнем и спустили ее вниз.

Когда Гиена достигла пещеры, она сказала им:

— Нет тут никаких вещей. Вытащите меня наружу. А они стали ругать ее:

— Ты даже не заглянула в пещеру! Посмотри как следует!

Когда же Гиена вошла в пещеру, Мартышка сказала Леопарду:

— Мы одни не сможем вытащить ее оттуда. Поэтому я сейчас пойду соберу своих соплеменников, и мы вместе вытащим ее. Пойдем сейчас ко мне домой.

— Да, ты права. Разве эту пожирательницу падали поднимешь! — сказал Леопард, и они, оставив ремень, пошли в дом к Мартышке.

Мартышка между тем задумала убить Леопарда. Когда они пришли к ней в дом, она накалила докрасна булыжник, покрыла его сверху жиром и подала Леопарду со словами: — На, поешь немного жареного мяса, чтобы чувствовать себя покрепче, а потом пойдем вытаскивать Гиену. Леопард, соблазнившись видом сала, сразу же проглотил его. Как только камень попал в желудок, Леопард почувствовал страшную боль и свалился мертвый.

Тогда Мартышка покрыла тело Леопарда шкурой и пошла к госпоже Гиене. Подойдя к краю пропасти, она сказала:

— Ну, как ты там?

— Я вам еще припомню вашу проделку! Подожди, я тебе покажу,— стала грозить ей Гиена.

А Мартышка и отвечает ей:

— Но ты же не знаешь, какие у меня неприятности.

— Что такое, что с тобой случилось? — спросила Гиена.

— Эх, сестренка! Когда мы проходили здесь с твоим другом, он из-за тебя чуть не убил меня. Я ему предлагала вытащить тебя, а он не хотел, и между нами разгорелся спор, а потом и ссора,— сказала Мартышка.

— Ай-ай-ай! Он и раньше был жестоким. Кому-кому, а мне известен его характер. Ну, а сейчас что ты посоветуешь мне делать? — спросила Гиена Мартышку.

— Мне стало жалко тебя, и я потихоньку пришла сюда. Сейчас главное — вытащить тебя из пропасти, чтобы ты могла бежать туда, где Леопард не сможет настигнуть тебя,— сказала ей Мартышка.

— Мне бы только выбраться отсюда, а там я мигом исчезну,— ответила Гиена.

Тогда Мартышка помогла Гиене выбраться из пропасти и сказала:

— Любезная Гиена, теперь постарайся сдержать свое слово и спрячься, а то если он увидит тебя, то убьет нас обеих.

Что ты! Я счастлива, что выбралась отсюда, а поэтому можешь не сомневаться: больше никогда моей ноги в этом краю не будет,— сказала Гиена. Тут Мартышка говорит ей:

— Но сейчас он наверняка далеко, а поэтому пойдем ко мне домой, ты там поужинаешь, а потом отправишься в путь.

Для Гиены самое главное — набить живот, поэтому она сразу же согласилась и пошла вслед за Мартышкой.

Когда они пришли домой к Мартышке, та дала ей кость и сказала:

— Ну, ты пока поешь это, а я поищу у тебя вшей в хвосте. Только смотри не вырывайся!

— Я буду делать так, как ты мне сказала,— ответила Гиена и стала обгладывать кость.

Тем временем Мартышка взяла жилы и, обвязав одним концом шею Леопарда, к другому концу стала пришивать хвост Гиены.

— Ой, больно! — вскрикнула Гиена.

— Тогда отдай мне кость,— сказала Мартышка. Испугавшись, что у нее отберут кость, Гиена замолчала.

Когда Мартышка закончила пришивать хвост Гиены, она спросила ее:

— Дорогая Гиена, что ты станешь делать, если сейчас придет Леопард?

— Если бы пришел этот наглец с когтистыми лапами, я бы перегрызла ему горло и сбросила его в пропасть,— ответила Гиена.

В это время Мартышка раскрыла тело Леопарда и говорит ей:

— Ну, если ты такая смелая, то посмотри на него. Вот он!

Гиена обернулась и, увидев рядом Леопарда, подумала, что он сейчас бросится на нее. Тогда она кинулась бежать сломя голову, а туша Леопарда тащилась за ней. С перепугу Гиена свалилась в пропасть и разбилась насмерть. Так рассказывают.

Лучше иметь немного ума, чем много силы.