Сказка про Дракона и Капризную Принцессу

В далёкие-предалёкие времена — может, триста лет назад, а может, и все пятьсот — жила в наших краях прелестная юная девушка. Принцесса, естественно. И даже не просто принцесса, каких и сейчас не меньше полдюжины на самую захудалую губернию, а Принцесса-Королевна! Словом, единственная королевская дочь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Обычно при таком происхождении и состоянии (королевство было куда как немаленькое) любая девушка считается неописуемой красавицей и не имеет недостатка в завидных женихах, но в нашем случае даже лишённая своих королевских регалий, Фаэтина — так звали принцессу — не осталась бы без внимания кавалеров. Вдобавок девушка была несомненно умна (вообще-то для женщин в те времена данное качество считалось скорее недостатком, но только не при королевском статусе) и талантлива. Она хорошо пела, прекрасно рисовала и могла мгновенно придуманной стихотворной эпиграммой остроумно «отшить» любого не в меру назойливого или не слишком умного поклонника.

Однако несмотря на богатейший выбор женихов, с замужеством принцесса явно не торопилась. В то время такое поведение, как правило, не вызывало понимания у родителей. В шестнадцать, ну максимум в восемнадцать лет каждой уважающей себя семье было положено выдать дочь замуж, посему родители не проявляли «понимания» к желанию любимого чада «немного пожить для себя». А методы воздействия на слишком капризных и разборчивых девушек особой оригинальностью не отличались. Угроза «выдать за первого встречного» (если он, конечно, был знатен, богат, благороден и имел вес в обществе — остальные в качестве «встречных» не рассматривались в принципе) ещё не стала «пустым звуком».

Едва Фаэтине стукнуло восемнадцать, как что-то подобное прозвучало и из уст короля Вершигорна. Его грозные слова, произнесённые вполголоса строго наедине с принцессой, в самом потаённом покое, куда и муха не пролетит, тем не менее уже на следующий день вызвали ажиотаж в местной столице. В один миг все гостиницы, постоялые дворы и даже обычные трактиры в окрестностях дворца оказались битком набиты свинопасами, шарманщиками и прочими бродягами. Именно поэтому король-отец сразу после завтрака был занят тем, что задумчиво перебирал пасьянс визитных грамоток (присланных через обер-камердинера), в которых кандидаты в «первые встречные» подробно излагали информацию о своём происхождении, состоянии, возрасте, здоровье, навыках и планах на будущее.

Содержимое самой типичной грамотки гласило примерно следующее:

«Молодой (сорок восемь лет) трубадур-барабанщик, рослый, здоровый, боеспособный (двести семьдесят конных и восемьсот двадцать пеших воинов, шесть пушек, четыре замка, пять боевых галер), в меру воинственный, вдовый, без вредных привычек и почти не обременённый долговыми обязательствами, с величайшим почтением и преданностью сообщает Его Королевскому Величеству, что, ежели будет на то Его Величества государева воля, с искренней радостью и с самыми серьёзными намерениями готов случайно встретиться на пути кортежа Принцессы-Королевны в любом месте, где Его Величеству Королю будет угодно. В случае положительного решения для согласования вопросов о приданом и тому подобных мелких вещах послать гонца по адресу: гостиница „Король-Отель“. Спросить Его Светлость Владетельного Герцога Штрабальштадского».

Естественно, фрейлины немедленно донесли принцессе о нездоровой активности вокруг её «руки и сердца». Расстроенная, вся в слезах, кинулась она к отцу. В ход пошли аргументы из серии «сердцу не прикажешь» и призывы «не делать её навек несчастной» (тогда, если помните, замуж выходили, как правило, всего один раз в жизни). Рыдания и заламывание рук тоже не заставили себя ждать, и в конце концов, как ни был отец непреклонен, Фаэтина всё же сумела добиться небольшой отсрочки — на месяц-другой, чтобы ещё раз попутешествовать по окрестностям, пользуясь прекрасной летней погодой, с условием, вернувшись, выбрать себе мужа из кандидатур, которые предложит Вершигорн.

Не теряя времени, собравшись за какие-нибудь три дня, Фаэтина выехала с небольшим эскортом (всего пять карет с прислугой и пятьдесят конных сержантов гвардии) «куда глаза глядят», надеясь непонятно на что. Следом на почтительном расстоянии, но не отрываясь далее чем на четверть конного дневного перехода, двинулось пышное сообщество женихов, ревниво наблюдающих друг за другом и рассчитывающих присоединиться к принцессе на первой же остановке, чтобы сопровождать её в пути, оказывать услуги и в общем пытаться понравиться. Впрочем, наиболее удачливые (то есть рассматриваемые королём в качестве желательных зятьёв) не тащились следом, а поехали наперерез принцессе, ибо маршрут путешествия король утвердил лично и строго-настрого запретил свите королевны от него отклоняться.

Однако даже всесильный король бессилен перед погодой. Случилось так, что к вечеру первого же дня путешествия на кортеж налетела страшная гроза. Молнии поминутно перечёркивали небо вдоль и поперёк, от оглушительных раскатов грома вставали на дыбы и сбрасывали седоков лошади, хлестал вставший сплошной водяной стеной прямо-таки «королевский» ливень. Четыре из пяти карет оказались поломаны, большая часть конвоя выведена из строя и вдобавок следовавший впереди дозор примчался назад с огорчительным известием: вышедшая из берегов река снесла мост, через который пролегал выбранный королевной (как она думала) маршрут.

— Что же делать, капитан? — обратилась к командиру гвардейцев Фаэтина, выглядывая в щёлку из-за шёлковой занавески единственной оставшейся не повреждённой кареты. — Неужели этот ужасный дождь не позволит нам достичь Лесновальда до темноты?

Промокший так, что под доспехами не осталось сухого места, капитан тем не менее, перекрикивая раскаты грома и стук барабанивших по шлему капель, отвечал вполне браво, как и полагалось придворному воину-ветерану:

— Никак нет, Ваше Высочество! Хоть нам и придётся оставить здесь сломанные экипажи и часть отряда, но мы сейчас же повернём назад и через пару часов найдём место под крышей во вполне приличном поместье знакомого дворянина.

— Возвращаться? — удивлённо воскликнула принцесса. — Ни за что! Неужели нет другой дороги? Ответьте мне честно!

Капитан задумался. С одной стороны, он не мог нарушить строгий приказ короля, потому что Вершигорн не терпел неподчинения, а с другой — солгать госпоже означало для капитана уронить собственную честь, о которой славный воин щепетильно заботился.

— Простите, принцесса… — нерешительно пробормотал он. — Другой мост, конечно, есть. Он находится часах в двух езды отсюда и вряд ли снесён водой, потому что построен давно, но очень прочно. Только тогда нам надо сильно отклониться на север, к окраине Дремучего Леса. А я не могу с дюжиной оставшихся боеспособных воинов обеспечить Вашему Высочеству полную безопасность.

— Глупости, — резко возразила Фаэтина. — Я раз двадцать охотилась в этом вашем Дремучем Лесу и ничего страшного не замечала. Разбойников там ещё мой дедушка повывел. Не станете же вы пугать меня немногими уцелевшими волками или гигантскими вепрями, которых даже наши придворные ловчие разыскивают теперь с большим трудом? Я решила: вперёд. Такова моя воля!

— Простите, принцесса. Но для меня важнее воля вашего батюшки-короля, — твёрдо сказал рыцарь, мотнув головой. — А он приказал мне не отклоняться в сторону от Большой Дороги.

— Ах вот как! — Королевна аж закусила губу от досады: настолько обидно ей было услышать и осознать, что её девичья свобода, оказывается, сильно ограничена даже на этот оставшийся у неё крохотный срок. Но немного подумав и решив что-то про себя, она отдёрнула занавеску, высунулась наружу и выкрикнула прямо в лицо капитану: — Я вам не верю! Вы просто трусите! Раньше я восхищалась вашей доблестью, а теперь вижу, что вы такой же придворный бездельник, как и все остальные. Вы храбры только на безопасных турнирах. Я полагала, что вы настоящий герой, а вы, оказывается, ничуть не лучше расфуфыренных лентяев-камергеров, раз боитесь нарушить бессмысленный приказ моего отца ради меня, своей принцессы. Нет, вы не рыцарь! Настоящие рыцари идут в темницу и даже на смерть ради своих дам.

Потрясённый и оскорблённый до глубины души капитан молчал. Если бы на месте Фаэтины был мужчина, вряд ли последние слова произнесла голова, ещё покоящаяся на плечах владельца. Но обвинения последовали от девушки и наследницы престола, отчего они становились втрое оскорбительнее. Где-нибудь далеко на Востоке — на загадочных Трясущихся Островах — местные воины-масураи немедленно распороли бы себе животы специальными кинжалами, не вынеся позора. И капитан их вполне понимал. Но он был начальником стражи, поэтому не мог позволить принцессе остаться без охраны. Ярость в союзе с обидой заполнили его грудь и в отчаянном сражении с чувством долга на мгновение одержали победу. Сердце одолело разум — и с губ капитана слетели слова, которые он никогда не произнёс бы в добром рассудке:

— Ах так! Не будь вы моей повелительницей… Ну хорошо. Мы проедем по той дороге! И пусть меня казнят. Хуже уже не будет!

Рыцарь поднял своего скакуна на дыбы и сильным ударом шпор послал его с места в галоп, на ходу бешеным голосом отдавая команды подчинённым солдатам.

Прошло шесть часов. Шесть часов в тряской (ведь рессоры ещё ждали своего изобретения) тяжёлой карете, с трудом влекомой усталыми лошадьми по разбитой и размытой лесной дороге. И хотя ливень перешёл в обычный нудный дождь, принцесса не раз пожалела, что не прислушалась к словам начальника конвоя. Уже приближалась полночь, а вокруг сплошной стеной стояли одни огромные сосны и ели. Никаких признаков человеческого жилья даже не наблюдалось. С той минуты, как они пересекли огромный каменный мост, сложенный в незапамятные времена императорскими легионерами из тяжёлых мраморных и гранитных блоков, всё пошло наперекосяк. Полумрак леса, усиленный наступившими вечерними сумерками и дождём до почти непроглядной тьмы, играл с путниками одну злую шутку за другой.

Сначала экипаж вынесло на развилку трёх дорог («Откуда их здесь столько? — не сдержал изумлённого возгласа предельно мрачный и молчаливый капитан. — На картах никаких таких дорог нет. И сам я их не помню, хотя сто раз тут проезжал!»). Все пути на первый взгляд казались совершенно одинаковыми. Поэтому вперёд были посланы дозорные — в надежде, что они выберут дорогу получше. Прошло полчаса, но ни один из дозорных не вернулся. Пересчитав в десятый раз оставшихся пятерых воинов, капитан понял, что отправлять кого-то на поиски значит оставить карету совсем без защиты, и тронул коня по среднему пути — мимо здоровенного замшелого чёрного камня с неразличимыми в сумраке надписями.

Сверху зловеще каркнул ворон. Рыцарь невольно вздрогнул, но отступать оказалось поздно — карета уже втянулась в узкий лесной тоннель, в котором развернуть её назад нечего было и надеяться. Бросив взгляд на старого опытного кучера, с головой закутанного в мокрый плащ, капитан заметил, что тот извлёк из кармана белые крупные чётки и старательно их перебирает, бормоча молитвы и заговоры против нечистой силы. Чувствуя, как по его спине и затылку бегут мурашки суеверного ужаса, рыцарь сжал зубы и стиснул пальцы на эфесе длинного меча. Глядя на командира, без команды потянули клинки из ножен и другие воины.

Но никто не нападал. В темноте, тихим шагом, ориентируясь по едва различимому просвету между кронами деревьев, маленький отряд медленно продвигался вперёд. По всем расчётам лесу давно полагалось закончиться, но… не было ему видно ни конца ни края.

— Что скажешь, Опцион? — почти шёпотом и наклонив голову (так, чтобы не услышали остальные) обратился капитан к своему самому старому и опытному сержанту. — Чего нам ждать впереди?

— Уж точно не простых бедняг-разбойников! — в сердцах отвечал ветеран, не забывая, впрочем, успокаивающе похлопывать облачённой в кольчужную перчатку рукой по шее своего тревожно всхрапывающего скакуна. Невесело усмехнувшись, сержант добавил: — Хотелось бы верить в лучшее, но, судя по всему, скоро появится какой-нибудь заколдованный замок с привидениями или терем на драконьих лапах и людоедом в придачу.

Ещё несколько минут прошли в полном молчании. Лишь глухой стук копыт по мокрому песку, сопение лошадей, позвякивание оружия и упряжи да скрип колёс, едва слышные на фоне шума затихающего дождя, достигали насторожённого слуха гвардейцев.

Зарницы от ушедшей куда-то далеко за горизонт грозы поминутно подсвечивали небо, и при каждом сполохе капитан замечал, что просека становится чуточку шире, а впереди, кажется, намечается прогалина. Опушка? Наконец кончился лес?

И верно! Ещё полсотни шагов, и промокшая и продрогшая кавалькада выехала из-под сводов просеки на довольно обширное поле, тонущее во мгле. Подковы, высекая искры, застучали по камню — под ногами лошадей теперь расстилалась пусть и проросшая пучками жёсткой травы, но самая натуральная мостовая из тёсаного булыжника. А впереди…

— Что за чёрт! — буркнул капитан. — И правда, похоже на замок. Заброшенный.

Военачальник с лёгким подозрением взглянул на Опциона: не знал ли старый бродяга дорогу заранее? Тот, заметив в неровном свете очередной зарницы движение начальника, только недоумённо пожал плечами и откликнулся не менее удивлённо:

— В жисть не видел тут ничего подобного!

Как по заказу тучи на небе начали расходиться и позволили выглянуть в образовавшееся окошко молодому любопытному месяцу. Капитан натянул поводья, вслед за ним остановился весь маленький конвой: и воины, и слуги, и высунувшиеся из кареты принцесса и её служанки. Все с опаской рассматривали величественные руины.

Сложенный из тёмно-серого камня, замок производил впечатление нежилого: из трёх его башен две были полуразрушены, в высоких внешних стенах зияли широкие бреши, доходящие нижними кромками до уровня головы всадника, мост через ров был опущен, обрывки некогда поддерживавших его цепей свободно свисали из отверстий по краям воротной арки. От них до самой земли тянулись широкие тёмные полосы, оставленные смываемой дождями ржавчиной. Двускатная черепичная крыша жилого здания, возвышающаяся из-за стен, также местами провалилась внутрь и почти сплошь обросла мхом и лишайниками. Однако обе половинки массивных деревянных ворот, щедро окованных каким-то нержавеющим металлом, оказались плотно сомкнуты.

— Почему мы остановились, капитан? — усталым голосом спросила Фаэтина. — Я вся продрогла. Внутри кареты отсырели даже подушки. Давайте заедем внутрь и найдём место, где можно развести огонь и согреться. Не думаю, что в этих развалинах кто-нибудь живёт.

— Мы должны быть осторожны, Ваше Высочество, — довольно жёстко ответил капитан. — Наш дозорный, ускакавший вперёд по этой дороге, не вернулся. Мы не знаем, куда он пропал. В замке могут прятаться разбойники или дикие звери. («Или что-нибудь похуже!» — Правда, последнее капитан вслух не произнёс, а лишь подумал).

— Ах, вечно вы всё преувеличиваете! А я не чувствую никакой угрозы. Обычные руины. Там, внутри, наверное, полно старых сухих досок и брёвен, которые будут хорошо гореть. Может, даже камин для них найдётся. — Заметив, что собеседник не трогается с места, принцесса с досадой добавила: — Ну, хорошо. Поезжайте вперёд и все осмотрите. Так и быть, несколько минут мы вас подождём.

Капитан не заставил себя уговаривать. Сделав знак рукой двум воинам, уже приготовившим свои маленькие кавалерийские арбалеты, в их сопровождении он медленно двинулся к воротам, в любое мгновение готовый к схватке.

Спешившись у моста, воины, встав плечом к плечу и держа арбалеты наизготовку, приблизились к воротам и попытались их открыть.

— Ворота накрепко заперты, командир, — обернулся старший.

— Попробуйте постучать, — отозвался капитан, остававшийся (на случай каких-либо неожиданностей) по ту сторону рва и непрерывно вертевший увенчанной тяжёлым шлемом головой из стороны в сторону.

Осмотревшись, второй арбалетчик отыскал массивное бронзовое украшение, исполненное в виде головы какого-то уродливого мифического существа. Над глумливо ухмыляющимся широкогубым ртом нависал мясистый нос с продетым в него широким, словно у племенного быка, посеребрённым кольцом. Подумав, стрелок взялся за кольцо и с силой стукнул несколько раз по морде. Неожиданно громкий и гулкий звон стал следствием его усилий. Многократным эхом отражаясь от развалин, он, постепенно стихая, уплыл куда-то в глубь замка, и все путники заворожённо вслушивались в него, пока не затих последний слабый отзвук.

— Здорово! Давай ещё! — задорно скомандовала из кареты королевна. Воин не заставил себя просить дважды: замок и окрестности снова наполнились гулом…

Всё повторилось снова. Сначала словно низко зазвучал большой тяжёлый колокол, затем с каждым эхом звук становился чуточку выше, а перед тем, как окончательно стихнуть, он начал петь чистым журчащим голоском серебряного бубенчика. Слушать его хотелось бесконечно.

Длинный громкий скрип прервал увлекательный концерт: на высоте пары саженей над шлемами гвардейцев отворилась внутрь ставня и в образовавшемся окошке (слегка подсвеченном изнутри огнём факела) появилась голова в сером ночном колпаке. Она, старчески шепелявя, крайне сварливо прошамкала:

— Хто болтается за полночь? Кого черти носят? Спали бы себе дома! Нет, шляются! Кто тут, я спрашиваю? — последние слова голова рявкнула неожиданно громко и грозно, в голосе чувствовалось нетерпеливое раздражение.

— Здесь Готост Оперхват, капитан Гвардии Его Величества! — не смущаясь, проорал в ответ начальник конвоя. — Именем короля! Немедленно отвечай: кто ты такой?

— Плевать я хотел на вашего короля и на его гвардию, — желчно ответила голова.

Звон одновременно спущенных пружин арбалетов (гвардейцы не привыкли ждать приказов, когда речь шла об оскорблении Его Величества) продолжил ночную беседу. Стрелы, нацеленные опытными руками с близкого расстояния, имели все шансы поразить охальника. Однако они прошли мимо. Голова в окошке даже не дёрнулась — только ехидно рассмеялась и с деланной обидой заявила:

— Не-е-е… ну и гости нынче пошли. Пришли ночью, разбудили, да ещё убить пытаются. Хамы, одно слово. (Ещё три стрелы, выпущенные гвардейцами, остававшимися у кареты, влетели в окошко, но вновь не задели обитателя замка).

— В общем, так! — подвёл итог хозяин руины. — Как я понимаю, вы хотели просить ночлега, да? Так вот, мне такие постояльцы не нужны! Убирайтесь! Утром, если научитесь хорошим манерам, может, и впущу. А если продолжите звонить на всю округу, вылью ночной горшок на голову.

Окошко со скрипом захлопнулось и над замком вновь повисла тишина.

— Ну, по крайней мере, не людоед, — облегчённо шепнул капитану подъехавший к нему Опцион. — Тот бы, наоборот, стал к себе всячески заманивать как дорогих гостей.

— Он оскорбил короля, — возмущению Готоста не было предела. — А ну-ка, доставайте крюки и верёвки. К бреши! На штурм! Достаньте мне этого негодяя!

Воины бросились было вперёд, принялись вязать узлы к своим «кошкам», чтобы затем закинуть их на стену и взобраться по верёвкам наверх, но капитан вовремя остановил их.

— Отставить! — бросил он с досадой. Опыт подсказывал Оперхвату, что штурмовать вшестером огромную руину (да ещё в полной темноте) чрезвычайно опасно. Кто знает, сколько врагов прячется за стенами? И кто эти враги? Уж больно нагло и уверенно ругался старикан из-за ворот. К тому же если атаковать, кто останется охранять принцессу?

— Капитан Готост! Отойдите! — Властным движением ручки отодвинув оторопевшего командира в сторону, принцесса подошла прямо к воротам быстрее, чем гвардейцы успели преградить ей дорогу. Не теряя времени, девушка спокойно взялась за кольцо и очень аккуратно коснулась им головы бронзового чудища. На этот раз звон прозвучал совсем иначе — как россыпь серебряных колокольчиков. Скрип окошка не заставил себя ждать:

— Ну я же, кажется, сказал вам человеческим языком, что мне не нужны постояльцы! — голос старика был по-прежнему сердит.

— Простите, любезный хозяин, за наше вторжение и за то, что прервали ваш сон, — учтиво склонив голову, спокойно и мелодично обратилась к незнакомцу Фаэтина. — Только невзгоды и потери долгого пути вынуждают нас обратиться к вам за кровом. Мы с самого утра не отдыхали. Промокли насквозь. От самых ворот столицы и до вашего замка моих людей преследовали несчастья и неудачи. Я, Принцесса-Королевна Фаэтина, дочь и наследница Короля Вершигорна, прошу вас оказать нам помощь. И прошу прощения за грубость моих солдат. Пожалуйста, впустите нас!

— Вот как? Принцесса! Тут? — изумлённо воскликнул старик. Голова повернулась внутрь и принялась строго допрашивать кого-то: — Кто это сделал? Кто это сделал, я вас спрашиваю? Как не знаете? Учтите, вам эти фокусы с лап не сойдут! Вы за это ответите!

Что ответили хозяину замка невидимые собеседники, королевна не услышала.

Внезапно из окошка высунулась тощая голая рука с зажжённым фонарём, и принцесса оказалась в конусе тёплого света.

— М-да, действительно принцесса Фаэтина собственной персоной. Усталая и мокрая. — Последовала пауза. — Ну, хорошо. Принцесса, её свита и служанки смогут переночевать в замке со всеми удобствами, какие тут найдутся (их немного). Но этих болванов я внутрь не пущу! — Свет фонаря качнулся в сторону и на секунду осветил столпившихся неподалёку гвардейцев. — И не просите. Хворост для костра и горячее вино получат. Согласны?

В голосе хозяина (почему-то больше никто из прибывших не сомневался, что неизвестный старик — владелец замка) звучали стальные нотки, и Фаэтина поняла, что спорить с ним бесполезно.

— Молчите, капитан. Никаких возражений! Вы уже нарушили свой долг перед отцом и тем самым перешли в моё полное подчинение. Так подчиняйтесь же и дальше! Я уверена, в этом замке нам никакие опасности не грозят. Расставляйте шатёр и ночуйте здесь перед мостом. Не пытайтесь войти внутрь… Хозяин, прикажите открыть ворота. Мы въезжаем!

Сидя в источенном червями старинном резном кресле перед жарко пылающим камином, протянув к огню озябшие ладони, Фаэтина без устали вертела шеей, пытаясь понять — куда она, собственно, попала и чем живёт старый хозяин полуразрушенной крепости.

Все предметы несли на себе печать ветхости и запустения. По стенам комнаты висели давно нечищенные доспехи, битые молью чучела звериных голов, выцветшие картины и гобелены. На предметах мебели, криво расставленных по углам, лежал толстый слой пыли. Серебряный кубок тонкой работы, в котором девушка получила порцию горячего глинтвейна (на удивление, весьма недурного), весь покрылся тёмной патиной. В общем, во всем чувствовались небрежность и глубокое равнодушие хозяев к собственному быту.

Впрочем, «хозяев»-то как раз и не было. С самого момента въезда кареты в замок принцесса не увидела ни одного человека, кроме того самого старика из окошка. Закутавшись в не слишком опрятный тёмный плащ, он встретил гостей (кроме принцессы разрешения ночевать под крышей удостоились фрейлины, горничная, обе служанки, лакеи и кучер), раздал канделябры со вставленными в них зажжёнными огарками свечей и, не переставая что-то недовольно бормотать себе под нос, провёл посетителей по извилистым сырым коридорам (воздух в которых был ещё холоднее, чем снаружи) в более или медее сохранившиеся жилые палаты, пристроенные к главной башне — донжону.

Звеня связкой огромных ржавых ключей, старик отпер скрипучие двери, комментируя на ходу:

— Я живу в башне, так что размещайтесь как хотите… Выбирайте комнаты сами… Крыс нет, насекомых тоже, привидения я предупредил, они вас беспокоить сегодня не будут. Уборку делать некому, так что не обессудьте — я гостей не ждал. Ты, — указательный палец хозяина замка упёрся в кучера, — сейчас сходишь со мной в погреб за вином, сыром и колбасой. А лакеям покажу, где лежат дрова. Камин сам растоплю — без меня не справитесь!

Согревшись под сухим шерстяным пледом (хозяин извлёк из огромного сундука целую охапку), Фаэтина попыталась завязать разговор со странным стариком.

— Послушайте, сударь! Вы не могли бы представиться? Я очень благодарна вам за кров и тепло, но…

— Что, хотите уточнить — достоин ли я принимать такую высокородную особу? — желчно перебил принцессу незнакомец. — Ну, допустим, об этом не вам судить. Да и незачем. Вряд ли мы увидимся когда-нибудь ещё. Если уж принцессе обязательно нужно имя, она может называть меня как угодно: у меня столько имён, что одним больше, одним меньше — значения не имеет.

Принцесса не нашлась, что сказать в ответ. Дамы из её свиты, оробевшие от присутствия в столь странном и страшном месте, тоже молчали. Выждав, старик досадливо махнул рукой:

— А-а, ладно. Ну, зовите хоть Ординарусом… Можно с приставкой «сэр». Когда-то и я был рыцарем… таким же болваном, как ваш капитан Готост. Вино принесли? Отлично! Эй, бездельники! — старый рыцарь махнул лакеям. — Нарежьте хлеб, сыр и окорок, подогрейте вино. Дрова в камин — и больше никаких вопросов. Сейчас разожгу огонь…

Прошло несколько часов. Хозяин давно ушёл, не соизволив даже попрощаться. Несмотря на сытость и тепло (от ощущения которых мрачная зала стала выглядеть несколько уютнее), принцессе не спалось. Свита разбрелась почивать по соседним покоям. Только молодая горничная Вестика осталась со своей госпожой и скромно примостилась на низком стульчике у камина в готовности выполнить любое распоряжение.

Закутавшись в плед, Фаэтина поднялась из кресла и прошла по зале со свечой в руке, осматривая помещение. Перед одной из картин принцесса остановилась, достала из-за манжета платья кружевной платок, стёрла с холста густую пыль и, застыв на месте, глубоко задумалась: на картине прекрасная дама возлагала венок на голову коленопреклонённого рыцаря в доспехах, рядом с которым валялась отрубленная драконья голова с высунутым языком и грустными глазами, а на заднем плане красовалась обезглавленная туша чудовища. Постояв неподвижно несколько минут, Фаэтина вдруг резко обернулась, почти бегом вернулась в своё кресло и горько разрыдалась. Слёзы бежали из её глаз, что называется, «в три ручья», сочились между прижатыми к лицу пальцами и, сорвавшись вниз, бесшумно тонули в вытертом ворсе ковра, устилавшего пол перед очагом.

Вестика немедленно поспешила на помощь. Встав перед госпожой на колени, она принялась гладить её руки, умоляя рассказать, в чём причина столь глубокого горя. Лишь спустя некоторое время, немного успокоившись, но всё-таки постоянно всхлипывая и утирая слёзы, королевна призналась:

— Милая Вестика, ну как же мне не плакать? С тех пор, как стала взрослой, я каждый день, каждый час ждала своего рыцаря. Такого, как на картине! Ещё девочкой я прочитала множество романов, повестей и баллад, в которых принцы, рыцари и трубадуры ради своих возлюбленных совершали величайшие подвиги. Сражались с колдунами и драконами, великанами и людоедами, готовы были отдать жизнь ради любимых! А что получилось теперь? Отец собирается отдать меня замуж за первого встречного. По расчёту. Наверняка это будет какой-нибудь старый князь или граф, палец о палец не ударивший, чтобы добиться моей любви. А ведь я — принцесса! Я королевна! Разве я не красива, не умна, не талантлива? Почему же судьба именно ко мне так несправедлива? Я выпросила у отца эту поездку в последней надежде, что во время путешествия меня захватят в плен разбойники, или похитит коварный злой волшебник, или случится ещё хоть что-нибудь, что позволит моему настоящему суженому прийти ко мне на помощь и освободить из заточения. Если бы ты знала, как я возликовала в душе, увидев этот мрачный загадочный замок! Я вообразила на миг, что именно здесь решится моя судьба. Входя в ворота, я специально запретила рыцарям сопровождать меня, чтобы облегчить колдунам или разбойникам их работу. И что в результате? Полусумасшедший дряхлый невежа и неряха поит меня вином и кормит сыром, топит камин и явно намеревается как можно раньше утром вытолкать за дверь на дорогу, конец которой предрешён и сделает меня на всю жизнь пленницей нелюбимого мужа. Ах, как я несчастна! — принцесса снова горько разрыдалась.

Вестика, естественно, расплакалась за компанию: и у неё было достаточно поводов для слёз (основной заключался в том, что она тоже молода и красива, но родилась не принцессой, а значит, даже если её захватят разбойники, освобождать из плена никакой рыцарь не поедет).

Пока девушки упоённо предавались своему горю, в самом тёмном углу гостевой залы происходила не менее занимательная беседа. Правда, вели её вовсе не люди.

— Ну, Краставац! Ты всё слышал? Неужели ты и твой хозяин допустите, чтобы моя госпожа стала навек несчастной? — крохотная берегиня Повелитика де Крик, восседая на плече довольно-таки ржавой кирасы, подвешенной на стенной крюк, сверлила почти ненавидящим взглядом собеседника. Последний, в отличие от прелестной волшебницы (они ведь все прелестные и нестареющие — такова их природа), красотой не отличался. Скорее наоборот. Более всего упомянутый Краставац походил на… огурец. Да-да! На молодой, пупырчатый тёмно-зелёный огурец, засунутый зачем-то в ярко-синюю щегольскую тунику и снабжённый парой лягушачьих глазок, мясистым носом, мохнатыми заострёнными ушками и четырьмя почти одинаковыми по размеру зелёными трехпалыми лапками, на двух из которых он стоял, а двумя действовал как руками. Опытный знаток волшебных существ, внимательно присмотревшись, обнаружил бы отдалённое сходство объекта с троллем. Правда, с совсем маленьким (с зайца размером), одноголовым и окрашенным в нетрадиционно-зелёные цвета. Но даже самый искушённый знаток попал бы в тупик, услышав речь, прозвучавшую в ответ напористой тираде Повелитики. Широко разевая зубастый рот, чудище проквакало:

— Прекраснейшая и благороднейшая госпожа берегиня! — существо изобразило поклон и приложило лапку к тому месту, где у людей располагается сердце. — Прошу вас поверить в моё глубокое сочувствие вашему горю и горю Прекрасной Принцессы, которые терзают мою душу и, будь я способен плакать, привели бы к полному обезвоживанию моего нелепого организма. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы склонить Хозяина к оказанию содействия вашей благороднейшей миссии! Клянусь честью эльфа!

— Трэльфа, ты хотел сказать? — собеседники одновременно вздрогнули.

Венчавший кирасу огромный шлем вдруг ожил и со скрежетом повернулся, забрало само собой поднялось вверх и из-за него выглянула уже знакомая нам по окошку в воротах голова старика-рыцаря. Сардонически усмехнувшись, голова продолжила:

— Пытаешься ввести нашу гостью в заблуждение? Прикинуться заколдованным эльфом в надежде получить «волшебный поцелуй» и «освободиться от чар»? Не надейся! Ты мой крепостной трэльф и навеки им останешься. Сам виноват, — шлем с говорящей головой повернулся в другую сторону — к берегине. — Не обращайте внимания на высокопарную болтовню Краставаца. Триста лет назад он действительно был обычным эльфом, но умудрился так испортиться, что начал превращаться в тролля. А потом навеки застрял посередине. Так что наш приятель — единственный в своём роде тролле-эльф, трэльф, короче говоря.

— Простите, ваша милость! — Повелитика поднялась, поклонилась и, хлопнув в ладоши, исчезла. Через миг её тоненькая фигурка возникла на соседнем трофее — огромной голове дикого вепря. С удобством расположившись прямо на вздёрнутом чёрном пятачке ужасной свиньи, фея немедленно возобновила свой натиск.

— Перипетии жизни этого огурцеподобного меня мало волнуют. Но если вы всё слышали, то соблаговолите ответить: спасёте ли вы мою госпожу от незавидной судьбы, ей уготованной?

— А с чего вы взяли, юная леди, что её ждёт именно незавидная судьба? — хмыкнул собеседник. — Выйдет замуж за герцога Горамышца Турнирского или за князя Лбопролома Пивохватского (их король рассматривает в качестве наиболее желательных зятьёв), родит трёх или четырёх детей и будет вполне счастлива. Со временем станет королевой и будет править страной вместо мужа, вечно болтающегося то на турнирах, то на охотах. Потом заведёт себе пару-тройку трубадуров, а когда те начнут надоедать — прикажет отрубить им головы. И всё будет «как у людей».

— Неправда! Моя госпожа совсем не такая! — от досады маленькая берегиня вскочила и топнула ножкой о рыло кабана. От её каблучка полетели искры. Голова вепря вдруг обиженно хрюкнула, в его стеклянных глазах блеснул кровавый огонёк. Подбросив рылом фею в воздух, оживший вепрь попытался поймать её в распахнувшуюся пасть. Повелитика взвизгнула и едва успела исчезнуть — зубы чучела щёлкнули впустую. Проявившись вновь на крышке обшарпанного комода с другой стороны, берегиня по щиколотку утонула в пыли, тут же поднявшейся в воздух и окутавшей миниатюрную фигурку серым душным облачком. Голова в шлеме захохотала. Краставац скорчил предельно огорчённую рожу и потупил глазки, а когда девушка-фея закончила чихать и, рассерженная, упёрла в бока крохотные ручки, он, подпрыгнув, повис в воздухе рядом с ней и протянул кружечку с исходящей пузырьками жидкостью:

— Выпейте, моя госпожа! Настойка лимодава антигневного! Очень вкусная, между прочим. Кисленькая, прохладненькая, газированная. — Краставац облизнул губы и кончик носа длинным ярко-зелёным языком. — Не обижайтесь на господина. Ведь вы вторглись в его дом без приглашения, а теперь ещё пытаетесь заставить его действовать по собственному плану.

— Какому такому плану? — деланно удивилась берегиня.

— Ясно, какому! — скривила губы Голова-в-Шлеме. — Неужели сударыня полагает, что её волшебство настолько незаметно, а рыцарь-маг так стар и бездарен, что не сможет его обнаружить? Начнём с грозы. Согласно прогнозу погоды Лупковской обсерватории над центральной частью королевства сейчас «область высокого давления» — натуральный антициклон. И никаких обычных гроз быть не может в принципе. Я немного повозился, допросил кое-кого из воздушных духов — и вот результат: жуткую грозу устроила «рассерженная берегиня из дворца».

Едем дальше. Мост! Прочный и надёжный, совсем новый — чтобы его снести, нужно было как минимум получить помощь местного Главного Водяного. Теперь понятно, почему третьего дня принцесса во время купания потеряла драгоценный фамильный перстень. Плата за помощь, не так ли? И наконец, последнее: все дороги к моему замку тщательно замаскированы, заколдованы и увидеть их на развилке без волшебной помощи люди просто не могли. Кто «открыл глаза» бедняге капитану Готосту? Кто заставил его выбрать путь, ведущий именно сюда? Пальцем показать? Не надо? Цыц! Не перебивать! Я здесь хозяин! — голова очень сердито шикнула на раскрывшую рот для ответа берегиню. — А теперь? Что я вижу? Стоило отвлечься на минутку, а вы, милочка, уже «охмурили» простодушного Краставаца и даже успели заручиться его «словом эльфа». Нерушимым, между прочим.

— Так что же… — берегиня вдруг всхлипнула в унисон с продолжающими рыдать девицами у камина. — Значит, моя госпожа так и будет выдана замуж не по любви? Я этого не вынесу! У Горамышца домовой-хранитель тупой как пробка и некрасивый. А у Лбопролома и того хуже — старый и жадный, словно горный гном на пенсии. А главное, оба уже женаты! По обычаю, дворцовые берегини выходят замуж за домохранителей из домов супругов их повелительниц. Мне что, второй женой к ним идти или вовсе в «старых феях» оставаться? И-и-и-и!!! — Повелитика упрятала личико в белый кружевной платочек, сразу подозрительно потемневший.

— Ну, не надо так расстраиваться! — трэльф осторожно вынул из её пальцев пустую кружечку, достал из воздуха белую бутылочку, наполнил ёмкость прозрачной зелёной жидкостью и снова протянул соседке: — Выпейте вот это. Моё фирменное изделие! «Печалеутолитель Краставаца». Слабоалкогольный. Сладенький.

Красавица автоматически поднесла кружку к губам, опорожнила и через несколько секунд, улыбнувшись, протянула за добавкой.

— Не советую! — прокомментировала Голова-в-Шлеме. — А то скоро как он позеленеете.

Берегиня испуганно оттолкнула уже налитый стакан. Трэльф со вздохом разочарования обиженно взглянул на хозяина, но промолчал. Затихли и плакальщицы у камина: принцесса уже спала безмятежным молодым сном на кушетке, а служанка примостилась у неё в ногах прямо на ковре.

— Краставац! Фаэтине обеспечь сон про рыцаря-жениха. Молодого и красивого. В качестве образца… ну, возьми хоть моего предка с той картины. — Голова-в-Шлеме кивнула на недавно изученное принцессой полотно. — Служанка пусть без снов отдыхает. А на рассвете сам ей приснись, чтобы вскочила как ужаленная и успела привести в порядок вещи госпожи. Путь-то неблизкий. Выполняй.

— Слушаюсь, благородный господин! — огуречный трэльф печально кивнул и испарился.

Через минуту берегиня заметила его на упомянутой картине. Прижимая лапки к тому месту, что у него соответствовало груди, Краставац кланялся возмущённой даме, доказывая, что (исключительно по воле хозяина) обязан забрать у нее на время коленопреклонённого кавалера:

— Верну утром на место всенепременно. Не сомневайтесь, — всё ниже кланялось чудище.

В свою очередь, пока трэльф объяснялся с его дамой, рыцарь в венке, смущённо потупившись, украдкой то и дело бросал заинтересованные взгляды на спящую принцессу.

— Милорд! Умоляю, не прогоняйте нас из замка! — заметив, что наблюдающая за сценой ревности на картине Голова-в-Шлеме пришла в хорошее настроение, берегиня вновь перешла в наступление. Прижав ладошки к корсажу платьица, Повелитика, игнорируя правила этикета и веления собственной гордости, опустилась на колени:

— Вы были моей последней надеждой! Вы так могущественны и благородны, так умны и снисходительны!

— Стоп-стоп-стоп, — нахмурился рыцарь-маг. — Вот только давайте без лести. Терпеть её не могу. — Он помолчал некоторое время. — А почему бы и нет в конце концов? Может, действительно развлечься немного, тряхнуть стариной? Вдруг получится неплохая сказка? До рассвета ещё есть время. Я подумаю. Вы пока отдохните или, если будет желание, послушайте рассказ Краставаца про то, как он стал трэльфом. Он обожает поплакаться дамам на свою несчастную судьбу. Доставьте ему удовольствие.

Загрузка...