Скелет среди холмов (в сокращении)

Глава 4

Кита Холлиуэлла ждал страшный удар. Его первое выступление в роли руководителя следственной группы должно было закончиться сразу после того, как он наладил работу.

Все знали, что Даймонд в своем упорстве непрошибаем, как танк, но если среди подчиненных у него и были друзья, то в первую очередь Кит. Даймонд понимал, что сам должен сообщить ему о принятом решении. Он попросил Холлиуэлла отвезти его в гараж за машиной Джорджины.

— Шеф, у меня нет ни минуты свободной, — отказался Холлиуэлл. — Я расследую убийство. Вы же знаете, что это такое.

— К сожалению, Кит, знаю слишком хорошо. Но на двадцать минут вас сможет заменить и Лимен. Есть разговор.

В машине Даймонд изложил логические доводы в пользу объединения двух расследований в одно.

— То есть вы снова забираете дело себе, — перевел Холлиуэлл.

— Я объясняю, что без сотрудничества не обойтись.

— И меня опять задвинули.

Даймонд уловил в его словах отчаяние.

— С какой стати? Вы возглавляете расследование по делу о скелете — вот и возглавляйте дальше.

— А как же вы?

— Не ваша забота. Следствие по делу Руперта Хоупа возглавит Септимус Уорд, инспектор из Бристоля.

— Я с ним знаком, — кивнул Холлиуэлл. — На стрельбище встречались. Нормальный парень.

— Вот и хорошо. Его переведут сюда вместе с бристольской командой. Теперь расследование будет вестись под одной крышей.

— Значит, нам выделят две комнаты для материалов?

— Только одну. Придется потесниться. Перенесите часть материалов в компьютер.

— Но мне удобнее, чтобы они были на виду. У меня непростое дело, да еще двадцатилетней давности. Я работаю с огромными объемами информации.

— Можете мне поверить, Кит: свою долю ресурсов вы получите.

— А какую роль будете играть вы?

— Общее руководство.

— То есть возьмете на себя общее руководство двумя группами? Но будете держать дистанцию?

— Именно. Устранюсь от любых конкретных действий. За старших остаетесь вы с Септимусом. — Не успев договорить, Даймонд заметил на губах Холлиуэлла ироническую улыбку. Оба прекрасно знали, что самоустранение не в его характере.

Остановившись возле гаража, Холлиуэлл спросил:

— Вас подождать?

— Незачем. Лучше пожелайте мне вернуться на Мэнверс-стрит в «мерседесе». На сегодня приключений мне предостаточно.

Септимус Уорд с тремя подчиненными прибыл утром, Даймонд объяснил, что им предстоит заняться линией Руперта Хоупа в объединенном большом расследовании.

— А сейчас мы все отправимся в Лансдаун, — заключил он.

Полицейский микроавтобус был заказан заранее, и Даймонд позвал с собой Ингеборг, чтобы поднять дух вновь прибывших. Вскоре она уже воодушевленно объясняла коллегам, где в Бате можно провести вечер.

Даймонд внес в разговор более мрачную нотку.

— Может, это и покажется мистикой, — начал он, обводя взглядом присутствующих, — но местность в этом деле играет не меньшую роль, чем люди. Чем примечателен Лансдаун, почему годится в качестве места преступления? Подумайте над этим, пока будете осматриваться.

Группа направилась к поваленному дереву. Септимус поравнялся с Даймондом.

— Вы спрашивали, почему убийца Руперта выбрал именно Лансдаун. Может, причина — гражданская война? А вдруг убийца свихнулся на почве истории? Не знаю, насколько серьезным может быть соперничество армий, — продолжал Септимус. — В этой игре Руперт был новичком. Что, если он так увлекся, что отступил от сценария? Кто-нибудь из армии противника мог заметить это, разозлиться и после боя выследить виновного.

Даймонд обдумал эту мысль. В ней чувствовалась логика. Ход мыслей Септимуса Уорда ему понравился.

Группа приблизилась к поваленному дереву, и Даймонд ввел их в курс дела, рассказав о показаниях кузнеца Дейва.

— А он не врет? — спросил один из подчиненных Септимуса Уорда.

— На все сто не уверен, но если Дейв и есть убийца, значит, он еще и кретин, раз явился к нам.

— Но почему только сейчас, а не раньше?

— Он не следит за новостями. Случайно услышал о найденном трупе от кого-то в пабе.

— Охотно верю, — кивнул Септимус. — Многие не читают газет.

— А вы уже поняли, в чем суть? — продолжал Даймонд. — Место, где мы сейчас стоим, — звено, которое связывает два убийства. Вот почему мы объединили расследования.

— Может, это совпадение, — заметил Септимус. — Между убийствами прошло двадцать лет, у них мало общего. В каждом случае свой почерк.

Этому руководителю следственной группы при всей его сообразительности не помешала бы капля такта.

— Если вы правы, я зря трачу ваше и свое время. И все-таки давайте осмотрим место, где был найден труп Руперта.

Все вернулись в автобус и направились к кладбищу.

С тех пор как Даймонд побывал возле башни Бекфорда, местность вокруг нее изменилась до неузнаваемости. Буйная растительность была скошена полицейскими. Но место, где лежал труп, было до сих пор огорожено лентами.

— Перед вами следы крови в том месте, где находилась его голова, — объяснил Даймонд.

— Что он здесь делал? — спросил кто-то.

— Скорее всего, подыскивал место для ночлега. Он вполне мог ночевать под аркой ворот, через которые мы только что проехали, — эта идея родилась у Даймонда при виде каменных скамей в нишах у ворот.

— Все это как-то не вяжется с тем, что нам известно об этом человеке. Преподаватель ночует на кладбище?

Ингеборг не выдержала:

— Если бы вам долбанули по голове с такой силой, что проломили череп, вы бы тоже вели себя странно.

— Все свидетельства подтверждают, что после первого нападения Руперт страдал потерей памяти, — кивнул Даймонд.

— С этой башней, кажется, связана какая-то история? — спросил Септимус, глядя поверх надгробий на высокую башню в итальянском стиле.

Ингеборг взглянула на Даймонда:

— Можно я объясню?

— Давайте, — пожал плечами он.

Книга Паломы о Бекфорде так и валялась у него на тумбочке у кровати, он ее даже не открыл ни разу.

— Миллионер Уилльям Бекфорд жил на полпути между кладбищем и холмами, в Лансдаун-Кресент. Эту башню он выстроил в двадцатых годах XIX века, разместил в ней свою коллекцию, затем скупил все земли между башней и домом и проложил дорожку для прогулок. Ее протяженность превышала милю, Бекфорд гулял по ней каждое утро.

— И заканчивал прогулку на кладбище? — со смехом заключил Септимус.

— Совершенно верно, — подтвердила она, — вот только кладбище здесь появилось лишь через несколько лет после его смерти. При жизни Бекфорда на этом месте был разбит сад с растениями, собранными со всего мира.

— Откуда вы все это знаете?

— До работы в полиции я была журналисткой.

— И занималась журналистскими расследованиями, — добавил Даймонд. — Надоела нам до смерти, к счастью, мы наконец додумались завербовать ее.

— В общем, — продолжала Ингеборг, — башня перешла по наследству к дочери Бекфорда, а та завещала ее англиканской церкви под кладбище — при условии, что там перезахоронят ее отца. Его гранитное надгробие прямо у вас за спиной.

Септимус оглянулся:

— Я не вижу свежих могил. На этом кладбище больше не хоронят?

— В этой части — нет, — ответила Ингеборг. — Теперь она считается природным парком.

— Все ясно? — спросил Даймонд. — Как видите, в природном парке навели порядок: мы искали орудие убийства, но ничего не нашли. Лично я не удивлен. Убийца был себе на уме. Он даже предпринял попытку выдать убийство за несчастный случай. — Он показал собравшимся пятно крови на ближайшем надгробии и рассказал о прилипшей травинке.

— А отпечатков ног он не оставил? — осведомился Септимус.

— Связать следы с убийством нам не удалось.

— Само по себе это преступление выглядит скорее спонтанным нападением, чем спланированным убийством. У жертвы пропало что-нибудь ценное?

— Когда его нашли, при нем не было ни бумажника, ни кредиток. И судя по его поведению на базаре, он сидел на мели.

— И мы даже не знаем, где на него напали в первый раз?

— Разве что можем строить догадки. Его машина так и осталась на стоянке у ипподрома. В машине нашли его военный мундир, значит, можно с уверенностью утверждать, что вместе с остальными он вернулся на стоянку после боя и переоделся.

— И получил дубинкой по голове. Чем занимаются эти игрушечные солдатики по вечерам?

— Насколько я могу судить, проводят время там, где стоят их фургоны и автомобили. Там под навесом устроили пивную.

— Если его машина осталась на стоянке, — начал рассуждать Септимус, — первое нападение произошло вечером в день битвы.

— И я так думаю, — согласился Даймонд.

— Я почти убежден, что убийца — кто-то из «круглоголовых». Такую рану, как у него, могло оставить их оружие?

— Вполне. Речь идет о тупом тяжелом предмете. Но это может быть и автомобильный инструмент, и просто палка. Что там?

— Извините. — Ингеборг достала из кармана телефон, приложила к уху, помолчала и объявила: — Звонит Кит. В деле о скелете наметился прорыв.

Комната, выделенная следственной группе, преобразилась. Появились новые компьютеры, освободили одну из досок. Но главная перемена была в лице Холлиуэлла. Он выглядел так, словно выиграл в лотерею.

— Не зря мучились, шеф. — Он потряс прозрачным пакетом для вещдоков. — Все получилось, как вы и говорили. Это принесли сегодня утром из лаборатории.

Даймонд поднес пакет поближе к свету и увидел серебристый блеск застежки-молнии. Он вернул пакет Киту: умением осторожно обращаться с вещдоками Даймонд не отличался.

— Показывайте сами.

Не открывая пакет, Холлиуэлл ухитрился отвести брелок молнии в сторону и повернуть нижней стороной вверх.

— Вот.

Даймонд прищурился, вглядываясь в кусочек металла, пока наконец не разглядел некий символ. Может, профессия и заставляла его судить предвзято, но увиденное напомнило ему виселицу.

— Что это? Эмблема?

— Сначала я тоже так думал. Все утро с ней провозился, к экспертам носил. Это буква «Г» кириллического алфавита.

— Кириллического? Русского?

— Верно. Если это джинсы из России или одной из бывших республик Советского Союза, скорее всего, наша жертва не была британкой.

— Если только мы не импортировали подобные джинсы.

— Мы говорим о событиях двадцатилетней давности, шеф. В то время мы не торговали с Россией. Когда пала Берлинская стена?

— В ноябре 1989 года, — подсказала Ингеборг. — В наших временных рамках. Босс прав: она могла купить эти джинсы на Оксфорд-стрит.

— Как бы не так, — вмешался Холлиуэлл. — Берлинская стена пала, границы открылись, на Запад потоком хлынули жители стран Восточной Европы. Эту молодую русскую занесло в Великобританию, где ее и убили. Неудивительно, что в списках пропавших без вести она не значится.

— Погодите, Кит, — вмешался Даймонд. — В начале девяностых в Лондоне вполне могли торговать дешевыми русскими джинсами. Вам удалось выяснить, где была изготовлена молния?

— Не торопите меня, шеф. Я узнал о ней только сегодня утром. И с тех пор старался выяснить, означает ли что-нибудь этот логотип.

— Надо раздобыть список русских производителей. У меня есть знакомая в индустрии моды — может, она что-нибудь подскажет.

— Отлично, — кисло отозвался Холлиуэлл. — А я поспрашиваю Интернет. Будем пользоваться всеми ресурсами, какие у нас есть. Может, даже узнаем конкретный город.

На всем протяжении этой сцены Септимус и его коллеги из Бристоля стояли поодаль, впервые осматривая свой новый штаб и не радуясь увиденному.

— А отдельного помещения нам не дадут? — спросил Септимус.

— Тогда ради чего было объединять два дела? — возразил Даймонд. — С таким же успехом вы могли бы остаться в Бристоле.

Предоставив гостям возможность самим справляться с недовольством, Даймонд позвонил Паломе и сообщил о молнии.

— У тебя нет никаких мыслей на этот счет?

— Прямо сейчас — нет, — с холодком в голосе откликнулась она.

— Прошу прощения. Я злоупотребляю нашей дружбой?

— Просто она приобретает оттенок делового знакомства, вот и все. Дай мне подумать.

Холлиуэлл лихорадочно стучал по клавиатуре компьютера.

— Есть успехи? — не выдержал Даймонд.

— Пока нет. Пробую разные варианты. Если просто ввести в поиск «застежки-молнии» или «молнии», вылезает такая муть!

— Рано еще рвать на себе волосы.

— О господи! — Холлиуэлл с размаху хлопнул себя ладонью по лбу и обернулся. — Совсем забыл! Из лаборатории сообщили, что нашли в замке молнии обрезок волоса! Он крошечный, длиной несколько миллиметров. Говорят, темно-коричневый, почти черный, и довольно жесткий.

— Как это единственный волос мог сохраниться, когда все остальные истлели?

— Думаю, он был просто крепко прижат ручкой замка, потому и не пострадал. Будем надеяться, из него получат ДНК.

— Если он и вправду такой крошечный, на это лучше не рассчитывать, — предостерег Даймонд.

Перезвонила Палома и спросила, не мог бы он в ближайшие двадцать минут подъехать на Беннетт-стрит.

— Вход с улицы, зал для приемов.

— Нам бы опознать молнию, и все, — напомнил он. — Может, выберем менее официальное место — какой-нибудь паб или чайную?

— Там находится Музей моды, — терпеливо разъяснила Палома.

— Твоя взяла, — сказал Даймонд. — До встречи.

— Мы встречаемся с моей знакомой Маршей Мартиндейл, — объяснила Палома. — Если нам не поможет она, значит, во всей Великобритании никто не поможет.

Пренебрегая роскошным убранством зала, где некогда пила чай Джейн Остин, они направились в подвал, в исследовательский центр моды, где уже ждала Марша. Ей было за восемьдесят, она носила черную шляпку с малиновой лентой и длинным пером.

— Молнию нельзя выносить за пределы отделения полиции — это вещественное доказательство, — сообщил Даймонд, — но я принес рисунок символа, который мы нашли под ручкой молнии.

— Под брелоком, — поправила Марша. — Мы называем эту деталь брелоком. Можно взглянуть?

Даймонд положил перед ней рисунок.

— Это буква «Г» кириллического алфавита, — не упустил он случай похвастать своими лингвистическими познаниями.

— Знаю, — кивнула Марша. — Я читаю по-русски. Торговая марка с нижней стороны — необычное явление. Полагаю, молния металлическая?

— Да.

Марша положила руку на книжищу размером с толковый словарь.

— История застежек-молний достойна изучения. Американец Элиас Хоу, который также изобрел швейную машинку, запатентовал молнию еще в 1851 году, но к массовому производству так и не приступил. Только в 1914 году изобрели удобную и эффективную застежку. Она преобразила мир моды.

Даймонд не нуждался в уроках истории, но умело сдерживал нетерпение, пока Палома расспрашивала пожилую даму, нет ли в ее книге сведений о русских молниях 80-х годов.

— Конечно, есть. — Марша принялась листать страницы скрюченными от артрита пальцами. — Вот раздел о производителях. Сейчас дойдем и до буквы «G», соответствующей русской «Г».

— Здесь приведены логотипы? — уточнила Палома.

— Да. Минутку.

Даймонд и Палома наблюдали, как Марша медленно перелистывает страницы. Увы, «Книга молний» подвела ее.

— А мы не могли ошибиться насчет символа? — спросил Даймонд. — Мы предположили, что это кириллическая «Г». А если нет?

— А вы умнее, чем я думала поначалу, — заметила Марша. — Посмотрим на латинскую «Н».

Поиск по всему алфавиту угрожал занять остаток дня и вечер.

Внезапно Марша воскликнула:

— Есть! «Гонта». Вот он, логотип, и примечание, что его указывают с нижней стороны брелока.

— Значит, все-таки не кириллица, — заметил Даймонд.

— Кириллица, только не русская — украинская. Они произносят звук, обозначенный этой буквой, иначе, почти как латинскую Н, поэтому названия и не оказалось в списке предприятий на «G». Слушайте: Компания «Гонта» основана в Киеве в 1991 г., на территории новой, независимой Украины. — Марша сияла. — Так что ваше вещественное доказательство — частица истории. «Гонта» поставляла молнии украинской компании «Броварские джинсы» в 1991 и 1992 году, но в начале 1993 года, как и «Броварские джинсы», прекратила деятельность. Значит, компания просуществовала недолго. Прискорбно.

— Прискорбно для них, а для меня отрадно, — возразил Даймонд. — Диапазон поиска сужается, и это к лучшему. Можно узнать, «Броварские джинсы» экспортировали свою продукцию в Западную Европу? Эти джинсы можно было купить в Англии?

— Сомневаюсь, — отозвалась Марша, — но на всякий случай проверим. — Узловатые пальцы снова принялись листать страницы. — Вот и они, «Броварские джинсы». Выпуск продукции для украинского рынка в 1991–1993 гг. Экспорт: н/п. Что это значит?

— Неприменимо, — объяснила Палома. — Свой товар на экспорт они не отправляли.

Даймонд довольно потер руки:

— Прекрасно! Наша мисс Скелет почти наверняка украинка. Удивительно, как много можно узнать по единственной застежке!

— Что теперь? — спросила Палома.

— Съездим в Лондон, в посольство Украины, и выясним, не сообщал ли им кто-нибудь о пропаже женщин за известный период.

— Я о другом: ты не пригласишь нас с Маршей выпить чаю?

Опять он сплоховал. Палома права: Марша, избавившая его от многочасовых поисков, заслуживала благодарности.

— Отличная мысль! Сейчас, только позвоню Ингеборг.

Палома уже заказала столик — она собиралась пригласить туда Маршу независимо от того, составит Даймонд им компанию или нет. Польщенная пожилая дама уплела несколько сандвичей, булочку с кремом и три воздушных пирожных.

— Вы не будете есть свою вторую булочку? — спросила она у Паломы. — Может, мистер Даймонд съест?

— Я пас, — отказался он.

— В таком случае… — Марша забрала булочку себе.

— Еще сливок? — предложил Даймонд.

— Нет, пожалуй, — сказала Марша. — Сегодня мой племянник ведет меня в рыбный ресторан. Хорошо, что мы больше не носим корсетов! Кстати, вот увлекательная тема. Вы знаете что-нибудь об истории корсетов?

К тому времени, как Даймонд наконец добрался до Мэнверс-стрит, Ингеборг уже связалась с украинским посольством. Там пообещали поднять документы и перезвонить.

Кит Холлиуэлл поднял голову, услышав шаги приближавшегося Даймонда.

— Значит, украинка? Ваша подруга разгадала эту загадку…

— Частично. Мы узнали только, где были сшиты джинсы, а теперь надо убедиться, что и женщина, которая носила их, прибыла оттуда же.

— Но ведь их шили для внутреннего рынка!

— Верно, но я могу придумать сколько угодно способов, чтобы объяснить, как они могли очутиться за пределами Украины.

— Ну хорошо, в этом мы не можем быть уверены на все сто, зато теперь нам ясно другое: убийство никак не могло произойти раньше 1991 года, когда появилась компания «Гонта». Лофти Пик определил, что убийство было совершено в промежуток с 1984 по 1999 год. Сначала мы сбросили три года, узнав, когда было повалено дерево, теперь скостим еще четыре. Вот тут-то нам и пригодится моя схема.

— Мда? — отозвался Даймонд, подавляя зевок.

— Да. Ингеборг составила список всех упоминаний о Лансдауне в «Бат кроникл» с 1987 по 1999 год. Теперь его можно стереть чуть ли не полностью.

— Она вас не поблагодарит.

Кит открыл на экране компьютерный файл.

— Вот 1991 год.

Даймонд читал этот список поверх плеча Холлиуэлла и дивился упорству Ингеборг.

— Предлагаю сразу перейти к 1993 году.

Январь:

— Ну, за дело. Что там дальше?

Холлиуэлл понял его буквально и перешел к событиям февраля.

— Пропустите. Я и без вашего списка знаю, что в 1993 году произошло примечательное событие, и это была трехсотпятидесятая годовщина битвы при Лансдауне. Это было 5 июля.

— Да, но реконструкция битвы состоялась в начале августа.

— Это еще почему?

— Точно не знаю. Если верить «Кроникл», все прошло как по маслу, в прекрасную погоду, перед огромной толпой.

Даймонд выслушал это и заметил.

— В тот год было основано Лансдаунское общество. Ингеборг нашла сообщение об этом?

Холлиуэлл нахмурился:

— Не помню, чтобы я его видел.

— Неудивительно. Они пресс-релизами не увлекаются.

— Хотите сказать, моя схема — пустая трата времени?

Даймонд положил руку на плечо Холлиуэлла.

— Я всех раздражаю. Дело о скелете ведете вы, Кит. Делайте все, что считаете нужным, и никого не слушайте.

Из посольства Украины позвонили на следующее утро. Они не располагали сведениями о своих соотечественниках, пропавших без вести в Великобритании с 1991 года.

— Мы снова в тупике, — сказал Холлиуэлл Даймонду. — Проклятые дипломаты. Это же политика, понимаете? Думаете, им хочется публично признаваться, что их граждане пропадают в чужой стране?

— Выходцы из Восточной Европы — дешевая рабочая сила, они готовы работать на любых условиях, за наличные. В посольстве никто не ведет учет таким мигрантам, а тем более не следит за их пропажей.

— Если обращаться в посольство за помощью бесполезно, нам конец, — вздохнул Холлиуэлл.

— Ничего подобного. Всегда находится тот, кто знает больше других. Надо лишь найти этого человека, вот и все.

Даймонд прошел в другой угол комнаты, проведать Септимуса. Он ждал очередных жалоб, но, как ни странно, разговор дал более позитивные результаты. Оказывается, бристольская команда уже перенесла все свидетельские показания в компьютер. Вдобавок гости побывали в столовой полицейского управления и с радостью отметили, что там кормят целый день. Теперь они были готовы мириться с пребыванием в Бате.

— У нас есть план действий, — сказал Септимус. — Нам надо допросить человека, вместе с которым Руперт нашел кость.

— Дейва Бартона уже допрашивали. У нас есть протокол за подписью Кита Холлиуэлла. Бартон у вас в списке подозреваемых?

— Я видел этот протокол. Бартон утверждает, что закопал пиво, а потом угостил Руперта. А если предположить, что все было наоборот и что это Руперт спрятал пиво, совершенно случайно выбрав место, где была похоронена неизвестная девушка? А Бартон был начеку. В этом деле у него свой интерес.

— Почему?

— Потому что он и убил эту девушку двадцать лет назад. Сейчас ему за сорок. Двадцать лет назад он был достаточно взрослым.

Это предположение заинтриговало Даймонда.

— Убил и зарыл?

— И решил, что убийство сойдет ему с рук. На той стороне холма люди бывают редко. И вдруг реконструкторы решают отметить там годовщину битвы. Под прикрытием корней поваленного дерева могут устроить отхожее место для солдат или разбить лагерь. В тревоге Бартон решает принять участие в сражении, присмотреть за тем самым местом, выяснить, что к чему.

— Если не ошибаюсь, он и до этого участвовал в реконструкциях.

— Да, это его давнее увлечение. Занялся им через несколько лет после первого убийства. Как по-вашему, логично?

— Достаточно, чтобы вызвать у меня интерес.

— Итак, Руперт закапывает пиво, знакомится с Дейвом и предлагает ему выпить. К ужасу Дейва, Руперт находит кость, решает, что она принадлежала жертве гражданской войны, и загорается идеей организовать раскопки. Дейв убеждает его вернуть кость на прежнее место, но опасается, что Руперт попытается снова ее выкопать. Выследив Руперта, Дейв бьет его по голове и оставляет умирать. Но выживший Руперт приходит в себя и несколько дней бродит по Лансдауну.

— Пока Дейв Бартон не добивает его? — Даймонд задумчиво потер подбородок. — Неужели все настолько просто?

— Можно снова вызвать его на допрос?

— Думаю, нужно.

Даймонд не верил, что эта теория подтвердится, но понял, что Септимус способен мыслить. Дейву Бартону предстоял допрос с пристрастием.

У себя в кабинете Даймонд ломал голову над загадкой украинской девушки. Всегда находится тот, кто знает больше других, как он сам сказал Холлиуэллу.

После падения Берлинской стены молодежь из бывших стран социалистического блока наводнила Запад, хваталась за любую временную работу, лишь бы за нее платили наличными. Несомненно, некоторые нелегалы становились жертвами убийц, но их так никто и не хватился.

Даймонд позвонил Ингеборг:

— Вы знаете город, как никто другой. В Бате есть украинская община?

— Никогда о такой не слышала, — ответила она. — Может, в Бристоле есть?

— А в Лондоне — наверняка, — рассудил Даймонд, вспомнив о своей жизни в столице.

— Хотите разыскать кого-нибудь, кто знал покойницу? — спросила Ингеборг.

— Да. Она должна была обратиться к кому-нибудь из соотечественников, когда впервые очутилась здесь.

— Или ее привезли силой и у нее не было выбора, — подсказала Ингеборг. — В девяностые годы эмиграция из бывшего СССР уже приобрела массовый характер, особенно это касалось женщин. Дома у них не было шанса заработать, и аферисты охотно пользовались этим.

— Так как же ее занесло в Бристоль?

— Приехала, чтобы заниматься проституцией? Кто знает? Поговорите с Септимусом.

— Обязательно, — сказал Даймонд, — но здравый смысл подсказывает мне, что Лондон она не миновала. Позвоню одному давнему столичному другу. Может, он что-нибудь прояснит.

Луис Восс, служивший в уголовном отделе фулхэмской полиции, вышел в отставку спустя некоторое время после отъезда Даймонда, но продолжал работать в той же сфере в качестве гражданского служащего.

— Прошу прощения за невежество, — начал Даймонд после обмена приветствиями, — ты не знаешь, где в Лондоне обосновались украинцы?

— В Холланд-Парке, — дал мгновенный ответ Луис.

Даймонд рассказал про скелет и украинскую молнию.

— Ума не приложу, что этой девушке понадобилось в Бате. Потому и хочу выяснить, где еще она успела побывать, и решил начать с Лондона. Мне надо найти людей, которым известно, что происходило там примерно в 1992 году.

— Можешь выпить семь стопок водки подряд?

— Никогда не пробовал.

— Надо же когда-нибудь начинать. В общем, помогу чем смогу.

— У Септимуса появилась блестящая мысль, — сообщила Даймонду Ингеборг. — Он говорит: если и есть связь между нашим скелетом и убийством Руперта Хоупа, то она единственная — это большой сбор реконструкторов в 1993 году. Это было грандиозное событие, шеф, гораздо масштабнее, чем битвы, которые устраивают каждый год в июле. Собралось десять тысяч зрителей. Все они стояли за веревочными ограждениями в дальнем конце поля, на склоне холма. А поваленное дерево находилось с противоположной стороны, за другим холмом.

Даймонд кивнул, начиная понимать, к чему она клонит.

— Потому Дейв Бартон и спрятал там пиво.

— Перенесемся на минутку в 1993 год. Септимус говорит, что, если роковой инцидент произошел в один из этих двух дней, самое очевидное место, где можно было спрятать труп, — за холмом, подальше от глаз.

— Но во время боя никто не пострадал. Это нам известно.

— Откуда?

— Просто если бы случилось что-нибудь подобное, новость попала бы в газеты.

— Шеф, это же поле боя. Все куда-то бегут, машут оружием. Побежденные падают и притворяются убитыми. Кто заметит среди них настоящий труп? В такой суматохе можно незаметно убить человека, а потом под шумок отнести тело за холм и там закопать.

Слова Ингеборг не были лишены смысла.

— Это и есть блестящая мысль Септимуса? — спросил Даймонд.

— Я еще не закончила. На поле боя были женщины. В костюмах той эпохи. Некоторые должны были ухаживать за ранеными.

— Маркитантки, — произнес Даймонд, вспоминая услышанное от Огасты Уайт.

— Это уничижительное слово, — отрезала Ингеборг. — Я бы сказала, сестры милосердия.

— Называйте как хотите. Я просто процитировал «Запечатанный узел». Но к чему вы клоните, я уже вижу. Наша женщина могла погибнуть в том бою.

— Да, и положить конец реконструкциям. Не просто роковая случайность — катастрофа. Стоит ли удивляться, что ее унесли с глаз долой и зарыли?

— Ну, вы уже передергиваете, — возмутился Даймонд. — Хотите, чтобы я поверил, что «Узел» безропотно допустил незаконное захоронение, лишь бы спасти свою репутацию?

— Никто не ставил руководителей в известность, — возразила Инге. — Два человека могли незаметно избавиться от трупа.

— Так вы полагаете, что ее убили во время боя?

— Может, кто-то из солдат с самого начала задумал убийство.

— Умышленное убийство? Очень может быть. Сколько народу присутствовало на сборе?

— Если верить газете, две с половиной тысячи. Но женщин среди них было гораздо меньше, значит, их могли хорошо запомнить, особенно если среди них были украинки.

Про национальность убитой Даймонд совсем забыл.

— В том-то и вопрос: что делала украинка на реконструкции битвы гражданской войны в Англии?

— Именно. Если она была там, то об этом кто-нибудь знает, — продолжала Ингеборг. — И вот вам блестящая мысль Септимуса: почему бы мне не записаться в «Запечатанный узел» и не посмотреть, что там можно выяснить?

— Бред. Первое, о чем вас спросят, — место работы. И все, вы попались.

— Я могу назваться журналисткой, ведь я когда-то была ею. Найду людей, которые помнят сборы 1993 года. Если им что-нибудь известно о жертве убийства, я постараюсь вытянуть из них все, что смогу.

— В ваших способностях я не сомневаюсь, — заверил Даймонд. — Но вы же сами видите недостатки этого плана: если кто-то убил Руперта Хоупа, то, скорее всего, потому, что чувствовал с его стороны угрозу. Значит, и вам грозит нешуточная опасность.

— Шеф, будь я мужчиной, вы не колебались бы ни секунды. Если я решила работать в полиции, значит, я ко всему готова.

Заявление прозвучало убедительно. Даймонду не хотелось отпускать ее в одиночку на передовую, но он сказал:

— Честно говоря, Инге, я никого не попросил бы ни о чем подобном. Но раз уж вы сами вызвались, препятствовать я не стану.

Стоя у одностороннего стекла комнаты для допросов, Даймонд наблюдал, как Септимус и один из его бристольских коллег засыпают вопросами Дейва Бартона. Кузнец попросил разрешения привести с собой друга, и этим «другом» оказалась женщина-адвокат мисс Тауэр. Она сразу же вмешалась:

— Мой клиент уже отвечал на эти вопросы, когда его допрашивал мистер Холлиуэлл. У вас есть подписанный им протокол допроса.

— Я расследую другое дело, — возразил Септимус, — недавнее убийство Руперта Хоупа. Мне необходимо прояснить детали, не затронутые во время предыдущего допроса.

— Вы только что спросили, кем работает мистер Бартон, — возразила мисс Тауэр, — а это вам уже известно. Мало того, ответ не имеет никакого отношения ни к одному из расследуемых дел.

По другую сторону стекла Даймонд ответил ей:

— Никакого, кроме одного: мы ищем орудие убийства, потому и заинтересовались рабочим инструментом кузнеца.

— Хорошо, Дейв, давайте поговорим о вашем хобби — реконструкциях знаменитых сражений, — примирительно предложил Септимус. — Давно вы этим увлекаетесь?

Мисс Тауэр вмешалась мгновенно:

— К делу не относится.

— Я хочу знать, не встречался ли он с Рупертом раньше, во время других сборов.

— Нет. Он же из Бристоля, — ответил Дейв. — У них своя компания.

— Это он сказал вам, что из Бристоля?

— Я сам выяснил, уже потом. Он сказал, что он историк. И пустился рассказывать про то, какой была настоящая битва.

— А вы разбираетесь в истории, Дейв?

— Я-то? Нет, я не вникаю. Мне бы размяться и повоевать.

— Осторожнее, — посоветовала ему мисс Тауэр.

— Я имел в виду — переодеваться в старинные костюмы и все такое, — уточнил Дейв.

— Вы ведь пикинер, пехотинец? — спросил Септимус.

— Не всегда.

— Но в этом году были пикинером. Как и Руперт. Где были ваши пики, когда вы отправились за пивом?

— Остались лежать на земле. Потом мы вернулись за ними.

— Вы спустились с холма к тому месту, где спрятали пиво? Вас никто при этом не видел?

— Могли и увидеть. Там были «мертвые» и «раненые». И несколько женщин, которые принесли воды «круглоголовым».

— Они могли увидеть, как вы с Рупертом выкапываете пиво?

— Только если у них острое зрение.

— Так почему же они не заметили, что вы нашли кость?

Мисс Тауэр поспешила сказать Дейву:

— На этот вопрос вам незачем отвечать.

Но Дейв, похоже, считал, что ему ничто не угрожает.

— Сначала я подумал, что это кость какого-то зверя. А когда догадался, что она человеческая, поспешил положить. Не по себе стало. Мы договорились снова зарыть ее.

— И вернулись к сражающимся?

— Точно.

— После этого вы виделись с Рупертом?

— Нет. Больше я его ни разу не видел.

— Вы любите выпить, Дейв?

— К делу не относится. Не отвечайте, — вмешалась мисс Тауэр.

— Сожалею, но я имею полное право спросить об этом, — возразил Септимус. — Мы должны убедиться, что его показания подтвердятся при перекрестном допросе.

Мисс Тауэр заявила:

— Он не в суде. Он согласился помочь следствию, а вы, похоже, стремитесь бросить тень на его поведение.

— Он сообщил мне, что перед битвой закопал в землю упаковку пива, — объяснил Септимус. — А инспектору Холлиуэллу — что об исчезновении Руперта Хоупа услышал однажды вечером в пабе. Итак, Дейв, перед боем вы что-нибудь пили?

— Промочил горло за обедом. Но был трезв как стеклышко, если вы об этом.

— А нельзя ли поточнее? Сколько вы выпили?

— А я помню? — огрызнулся Дейв.

— Вы во всех подробностях помните, как познакомились с Рупертом, но не помните, сколько выпили за обедом? — уточнил Септимус. — А вы уверены, что зарыли перед боем шесть банок пива?

— Я же сказал. Или вы не знаете, сколько банок в упаковке?

— Вас при этом никто не видел?

— Видел, само собой. Мимо как раз проезжал «круглоголовый», паршивый ворюга! Тоже из кавалерии… он был верхом на здоровенном белом жеребце.

— Вы полагаете, остальные четыре банки достались ему?

— А как же иначе? Я чуть мозги не вывихнул, соображая, кто бы это мог быть. Небось оборжался, пока вылакал пиво противника.

— Ну ему же хватило порядочности поделиться с вами.

— Вот и Руперт так сказал. А я ответил, что к чертям такую порядочность.

— Вы с Рупертом расстались по-дружески?

— Конечно. Я же пивом с ним поделился.

— А вы разозлились бы, узнав, что он вернулся и выкопал кость?

— Я психанул бы, конечно. Мы же договорились: пусть покоится с миром.

— А вы не возвращались к тому дереву, чтобы проверить?

— И не думал. Как бой кончился, я сразу завалился в пивнушку.

— А потом сели за руль и поехали домой?

Мисс Тауэр хлопнула ладонью по столу.

— Не отвечайте!

Дейв слабо улыбнулся:

— Видите? Я знал, что защитник мне пригодится.