Скифы

Рабы и цари

Мы рассмотрели производство у скифов, уровень развития этого производства. Известно, что именно производство определяет в конечном счете общественные отношения, характер отношений между людьми в обществе. Но связь тут не столь уж проста, чтобы можно было, Изучив производство, с уверенностью реконструировать общественные отношения. На сложение последних влияют и другие факторы, в том числе окружение, пример соседей. Несомненно, что на формирование скифского общества оказало влияние знакомство с классовыми обществами Переднего Востока и постоянно оказывало воздействие соседство рабовладельческих греческих государств и городов. Также несомненно, что основную роль здесь играли все же внутренние процессы развития.

Попытаемся суммировать то, что мы знаем о скифском обществе. Уже упоминалось, что в ранний период истории скифы находились на стадии военной демократии. Это было общество еще родовое, но нормы родовой жизни уже претерпели значительные изменения, происходит разложение этого уклада, зарождаются предпосылки для возникновения классов и государства.

Насколько далеко зашло разложение родоплеменных отношений, можно судить по одному из свидетельств Геродота.

«С головами врагов, впрочем не всех, а только злейших, они обращаются следующим образом: отпилив всю часть черепа до бровей, скиф очищает его и затем, если он беден, то только снаружи обтягивает его сырою воловьею кожей и пользуется им в таком виде, а если богат, то обтягивает череп кожею, покрывает внутри позолотою и в таком виде употребляет вместо чаши. Так поступают они и с родственниками, если рассорятся с ними и если перед лицом царя один одержит верх над другим. Когда явятся гости, которым скиф желает оказать внимание, то он приносит такие черепа и рассказывает, что это были его родственники, но вступили с ним в борьбу и он одержал верх над ними. Это рассказывается как геройский подвиг»[235]. Понятно, что данное свидетельство ничего общего не имеет с нормами родового общества. Здесь родственные связи, ранее священные, не играют никакой роли. В случае ссоры с родственником с ним сражаются на поединке в присутствии царя и поступают не просто как с врагом, а как со злейшим врагом[236].

Одним из показателей разложения родоплеменного уклада является разделение членов общества на богатых и бедных. В науке этот процесс называется имущественной дифференциацией. Этот процесс у скифов зашел уже очень далеко и хорошо иллюстрируется археологическими памятниками. Рассматривая этнокарту Геродота, мы могли убедиться, что на скифской территории повсеместно выделяются погребения знати с очень богатым инвентарем. Касались мы этого вопроса и при описании скотоводства, когда говорили об объединении части скифов и кочевников, вынужденных либо переходить к оседлости и земледелию, либо идти в услужение к богатым скотоводам. В последнем случае уже предполагается эксплуатация богатыми скифами своих соплеменников. Но говорить на этом основании о существовании классов, по-видимому, еще рано. Вероятно, такая эксплуатация носила патриархальный характер, можно предполагать включение обедневших в число домочадцев большой семьи, как это известно из этнографических примеров. Во всяком случае такие обедневшие соплеменники, вероятно, оставались формально свободными.

Но одновременно есть сведения о существовании у скифов и не свободного населения, рабов. Правда, во всех случаях следует учитывать, что сведения исходят от греческих авторов, для которых рабство было привычной нормой жизни, естественным состоянием общества. Поэтому они могли рассматривать как свидетельство существования рабства такие явления в жизни скифов, которые не были рабством или были, но не на той стадии развития, которая была привычна грекам. Что же сообщают на этот счет древние авторы?

Геродот, как мы помним, сохранил не очень ясное описание восстания рабов, происшедшее при возвращении скифов из похода. Передавая эту легенду, мы опустили ту ее часть, где рассказывается, каким образом скифы победили рабов. Дело будто бы было так: «Когда произошло несколько сражений и скифы никак не могли одолеть врага, один из них сказал следующее: «Да что мы делаем, скифы! Сражаясь с нашими рабами, мы и сами становимся малочисленнее, вследствие потерь убитыми и, убивая их, уменьшаем число своих рабов на будущее время. Поэтому я теперь предлагаю оставить копья и луки, а каждому взять конскую нагайку и итти на них: пока они нас видели с оружием в руках, они считали себя равными нам и одного с нами происхождения; но когда они увидят у нас в руках нагайки вместо оружия, они тотчас поймут, что они наши рабы, и в сознании этого не устоят против нас».

Услышав это, скифы привели совет в исполнение; рабы, пораженные случившимся, забыли о сражении и обратились в бегство»[237].

Приведенный рассказ довольно точно передает психологию рабовладельцев и психологию рабов. Причем передает эту психологию, так сказать, в ее расцвете, и это заставляет подозревать, что именно греки — основные творцы данной легенды. Любопытно, что древние авторы сохранили еще один подобный рассказ, но действие его уже происходит в самой Греции, в Спарте. Понятно, что последнее обстоятельство еще более увеличивает сомнения. Но все же было, вероятно, какое-то реальное восстание и у скифов. Упоминание о плетке не случайно. На каменных изваяниях скифов, вошедших в науку под именем «каменных баб», рядом с кинжалом находится изображение нагайки. Некоторые ученые даже полагают, что плетка символизировала власть рабовладельцев[238]. Во всяком случае следует думать, что степень развития рабства, показанная в приведенном рассказе, — это степень развития его у греков, а не у скифов. В науке нет единого толкования описанного события. Одни исследователи считают, что в данном случае речь идет не о рабах, а о племенах, плативших скифам дань, которых царские скифы, как пишет тот же Геродот, считали своими рабами. Другие видят здесь восстание рабов, принадлежавших отдельным скифам. Наконец, есть и такие, которые не видят в этом сообщении никакой исторической правды.

Гораздо интереснее объяснение Геродота по поводу того, почему скифы ослепляют своих рабов, данное в той же легенде. Он пишет: «Всех своих рабов скифы ослепляют из-за кобыльего молока, употребляемого для питья… Выдоенное молоко скифы сливают в глубокие деревянные сосуды и, расставив вокруг сосудов слепцов, велят им взбалтывать молоко; поднимающиеся при этом на поверхность сливки снимаются и считаются более ценными, а остающееся внизу считается худшим сортом. Из-за этого скифы ослепляют всех, кого только захватят в плен»[239]. Не совсем понятно, зачем нужно ослеплять рабов, которые взбалтывают молоко; вряд ли таким путем можно было уберечь сливки. Тут объяснение Геродота явно неудовлетворительно. Но из пего мы узнаем, что рабами были военнопленные и что они использовались на домашних работах, а не на основном производстве. Естественно, что слепые рабы не могли заниматься сложными ремеслами, пахать землю, а тем более пасти скот. Следовательно, это была лишь подсобная сила, еще не определявшая жизнь общества. Рабство еще только зарождалось, причем зарождалось внутри большой патриархальной семьи. Из этнографии известны примеры, когда рабов специально калечили. Обычно это было в тех случаях, когда они выполняли в основном домашние работы, а государственный аппарат, призванный охранять интересы рабовладельцев, был недостаточно развит. И калечили их, разумеется, не для того, чтобы сберечь сливки, а чтобы они не могли бежать.

Вопрос о первоначальных формах рабства в науке еще мало разработан. На ранней стадии своего развития рабство имело коллективный характер, иначе говоря, рабами владели сообща. Так, по-видимому, дело обстояло у древних евреев, когда рабы принадлежали всему роду и распоряжался ими, естественно, глава рода, патриарх. В Библии Авраам, возглавлявший род или, может быть, племя, руководит и народом и рабами[240]. У древних германцев и в древней Греции известно о целых племенах, находившихся в рабстве, покоренных более сильными племенами. То же можно сказать о древних этрусках и других племенах древней Италии[241]. Этнографический материал позволяет несколько конкретизировать подобные формы рабства. Так, североафриканские туареги в XIX в. держали другие родственные племена в коллективном рабстве, заставляли пасти свой скот, обрабатывать землю и выполнять другие работы. Результатами такого рабского труда пользовалось все племя[242]. По-видимому, эти отношения аналогичны сложившимся между скифами царскими и другими племенами[243]. Эти отношения отнюдь не были мягкими, а покоренные племена несли все тяготы рабского положения.

В принципе не так уж важно, какая группа рабов восстала в случае, описанном Геродотом: коллективные или частные рабы. Важен сам факт. В VI в., по-видимому, у скифов существовало и коллективное и индивидуальное рабство. Сообщение Геродота интересно тем, что говорит о напряженных отношениях между рабами и рабовладельцами, о каких-то классовых конфликтах, о классовых отношениях, за которыми скрываются классовые противоречия, приводящие в конечном счете к образованию государства.

Ленин отмечал: «Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы»[244].

Достигло ли скифское общество таких непримиримых классовых противоречий, неизвестно. О рабстве у скифов упоминают и более поздние авторы. Гиппократ сообщает о существовании у скифов рабынь[245], Страбон в своей «Географии» упоминает о продаже рабов. Эти краткие сообщения не дают возможности конкретизировать положение рабов у скифов и определить род их деятельности.

Значительно дополняет наши знания археология. Наиболее ранними курганами, где обнаружены погребения с рабами, являются кубанские. Так, в кургане № 1, около станицы Келермесской, за пределами сооружения, созданного для умершего, около восточной стены были найдены кости человека, смешанные с лошадиными. В кургане у станицы Костромской, на уступах погребальной камеры, найдены погребения слуг или, вернее, рабов. В кургане у станицы Елисаветинской найдены погребения лошадей и людей, расположенные вне камеры. Во втором кургане этой же станицы оказалась точно такая же картина: вне основной могилы найдены четыре покойника и десять лошадей. При покойниках были ожерелья из простых бус. В третьем кургане вне склепа обнаружено пять женских костяков. Почти во всех богатых погребениях находились оружие, украшения и бытовая утварь, лошади и погребения рабов. Слуги, как правило, похоронены вместе с имуществом, чаще всего с лошадьми.

В курганах Приднепровья также погребены лошади и рабы, в частности, весьма интересны погребения рабов, открытые за последние годы в лесостепном левобережном Приднепровье. Основные погребения совершались по строгому ритуалу. Трупы же убитых рабов, сопровождавшие в загробный мир своих господ, просто бросали в могилу.

Так их и нашли археологи — лежащими в самых невероятных позах, с разбросанными руками и ногами[246]. Положение рабов в курганах находится в строгом соответствии с идеологией рабовладельцев, считавших рабов имуществом.

Данные письменных источников и археологии позволяют утверждать, что рабство у скифов существовало. Труднее ответить на вопрос о степени его развития. В раннее время, VII–VI в. до н. э., оно, по-видимому, носило еще патриархальный характер. Что касается позднего периода, после V в. и эпохи Крымского царства, то многие исследователи полагают, что в это время оно уже было достаточно развито и, может быть, приближалось к тому уровню, какой существовал в античных городах — в Херсонесе, Ольвии и на Боспоре.

С вопросом о рабстве тесно связан и вопрос о возникновении государства у скифов. Разделение общества на классы, в данном случае на рабовладельцев и рабов, неминуемо ведет к возникновению государства, к созданию аппарата угнетения. Вопрос о государстве у скифов еще не может быть окончательно решен в силу недостатка материала и различного понимания форм государства в раннем рабовладельческом обществе. В настоящее время по вопросу о сложении государства у скифов и его первоначальной форме существует несколько точек зрения.

Некоторые исследователи относят сложение рабовладельческих отношений к раннему времени, VI–V вв. до н. э.[247]. Основываясь на Геродотовой характеристике общественных отношений у скифов, эти исследователи склонны считать государственным аппаратом военные отряды, находившиеся в распоряжении скифских царей. По-видимому, опорой государственной власти здесь, как и в других ранних рабовладельческих обществах, были отряды вооруженных рабовладельцев.

Однако система господства не могла проявляться только в существовании вооруженных воинов, способных ограждать интересы господствующего класса и защищать свою землю. Это сложная система насилия и идеологического воздействия, которая существовала у скифов, пронизывая все поры общества.

Старые родовые учреждения используются в новых условиях для удержания власти над рабами и рядовыми членами общества[248]. Энгельс в своей классической работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» отмечает: «…органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа»[249].

Существует и другая точка зрения, относящая возникновение государства у скифов к правлению царя Атея (конец V в.–339 г. до н. э.)[250]. Сторонники этого взгляда не располагают прямыми данными для подтверждения своей точки зрения и основывают существование государства с этого времени на косвенных соображениях, которые в такой же мере могут относиться и к VI и V вв. до н. э.

Уже в VII в. у скифов существовала наследственная царская власть, которая сохранилась до конца существования скифского царства. Во главе отдельных областей стояли вожди племен, платившие дань скифскому царю. В IV в. царь Атей объединил отдельные части скифского государства под своей властью. К этой эпохе относятся богатейшие скифские курганы, свидетельствующие о сосредоточении огромных ценностей в руках правящей верхушки. Из изучения всех материалов можно сделать вывод, что IV век был золотым веком Скифии. Скифские цари использовали все методы идеологического воздействия, в том числе и легенду о Геракле.

На основании этой легенды устанавливалось божественное происхождение царской власти еще в доатеевское время. Совершенно естественно, что позднее этот сюжет получил широкое распространение в прикладном искусстве. Однако считать IV в. до н. э. временем возникновения скифского государства нет никаких оснований.

Рабовладельческие отношения, подтверждаемые всей совокупностью данных, существовали давно, а при царе Атее рабовладельческая Скифия находилась в зените своего расцвета. Принципиальных различий между эпохой Атея и эпохой его предшественников нет[251].

Сторонники третьей точки зрения считают, что государство возникло только в последний, крымский период, когда столицей стал Неаполь Скифский[252]. Однако правильно отмечено в нашей печати, что никаких новых источников, подтверждающих возникновение рабства в это время, нет, а есть только косвенные соображения о возникновении в это время государства у скифов[253].

Государственная власть не может возникнуть с чиновниками, войском, тюрьмами, т. е. в готовой форме, характерной для развитого государства. Первое рабовладельческое государство, совершенно естественно, должно было приспособить старые учреждения родового общества к новым задачам. Некоторую эволюцию родовые учреждения проделали уже в период военной демократии, когда им приходилось удерживать в повиновении захваченных в плен рабов.

Наличие в государственном аппарате раннего классового общества элементов старых родовых учреждений — явление не исключительное. Подобные факты известны и в других ранних рабовладельческих обществах. Таким примером может служить Египет, где во время формирования государства при I династии было характерно приспособление старых институтов родовой организации к новым задачам. Там сам институт царской власти носил на себе отпечаток происхождения из института власти племенного вождя. По этому пути шло развитие титулатуры и обожествления царя. Должности отдельных государственных чиновников также выросли из обязанностей членов родовых советов.

Скифская примитивная государственная власть во многом напоминала родовые учреждения. Однако ее функции были иными. Старая оболочка давала возможность господствующей группе вуалировать классовые противоречия. Таким представляется государственный аппарат в скифском рабовладельческом государстве.

В начале этой главы мы остановились на вопросе о рабах. На другом полюсе скифского общества находились цари. Пришедшие на смену родовым вождям, обладавшим огромным авторитетом среди сородичей, цари должны были опираться не только на свои вооруженные отряды, в условиях раннего рабовладельческого общества выполнявшие роль государственного аппарата, но и на идеологию. Именно потребностями создания определенной идеологической базы и следует объяснять возникновение легенды о происхождении скифов и прежде всего скифских царей от богов — Зевса или Геракла. Той же цели служило и принятие царем на себя роли главного жреца. Можно думать, что по примеру переднеазиатских монархий и у скифов обожествлялась личность царя. Во всяком случае сохраненное Геродотом описание погребения скифского царя свидетельствует о воздании ему действительно божественных почестей, вплоть до человеческих жертвоприношений.

«Царские гробницы находятся в Геррах, до которых судоходен Борисфен (Днепр). Когда у них умрет царь, здесь выкапывают большую четырехугольную яму, изготовив ее, намазывают труп покойного воском, разрезают живот, вычищают его, наполняют рубленым кунером, ладаном, семенами сельдерея, анисом, затем снова зашивают, берут труп и на повозке везут к другому племени. Те, к которым привезут покойника, делают то же, что и царские скифы: отрезают себе часть уха, обстригают кругом волосы, надрезают руки, расцарапывают лоб и нос и протыкают стрелы сквозь левую руку. Оттуда везут на повозке труп царя к другому подвластному им племени, причем те, к которым приезжали раньше, следуют за ними. Объехав таким образом с трупом всех, они приезжают к геррам, которые из всех подвластных народов живут на самой отдаленной окраине и в земле которых находится кладбище. Здесь кладут труп в могилу на подстилке, по обеим сторонам его втыкают колья, на них кладут доски и покрывают их камышом, а в остальном пространстве могилы хоронят одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, слугу, вестника, лошадей, по отборной штуке всякого другого скота и золотые фиалы (серебро и медь вовсе не употребляются); после всего этого они все вместе насыпают большой курган, всячески стараясь сделать его как можно больше»[254].

Погребения скифских царей известны археологам. Назовем здесь два кургана: Чертомлык и Солоху, упоминавшиеся уже при описании этнокарты, ритуал которых, по данным раскопок, очень близко напоминает описание, приведенное выше. Напомним, что бальзамирование тоже уже известно по алтайским скифам, где условия вечной мерзлоты способствовали сохранению трупов погребенных. Однако продолжим описание обряда погребения, точнее уже не погребения, а поминок.

«По прошествии года снова совершают следующее: из оставшихся слуг выбирают самых способных (они природные скифы, ибо царю служат те, которым он сам прикажет, а покупных рабов у них вовсе нет) и из этих слуг пятьдесят человек, а также пятьдесят отборнейших коней, удушают, затем, вынув внутренности и очистив живот, наполняют мякиною и зашивают; потом укрепляют на двух столбах — половину колеса ободом вниз, а другую половину на двух других столбах; сколотив таким образом много подобных стоек, протыкают сквозь лошадей, во всю длину их до самой шеи, толстые колья и поднимают лошадей на эти колеса так, что передними полукружьями поддерживаются плечи лошадей, а задними — живот у бедер, а обе пары ног свешиваются вниз, не доставая до земли; затем накидывают на лошадей уздечки с удилами, протягивают их вперед и привязывают к колышкам. Наконец, каждого из пятидесяти удавленных юношей сажают на лошадь следующим образом: в труп каждого протыкают вдоль позвоночного столба прямой кол до самой шеи; выдающийся вниз конец этого кола втыкают в дыру, просверленную в другом коле, проткнутом сквозь труп лошади. Расставив вокруг могилы таких всадников, скифы расходятся. Так хоронят скифы своих царей»[255].

Можно привести и другие отрывки из древних авторов, но вряд ли они охарактеризуют власть скифских царей и поклонение, которым они были окружены, столь красочно и впечатляюще, как это описание похорон.