Сладкая любовь

Мама подходит и обнимает меня.

— Просто покажи, как сильно ты ее любишь. Что ничего не изменится, и ты будешь любить ее, даже если она рассердится на тебя. Будь тверд в своей любви, и ее сердце смягчится.

Я сжимаю ее в ответ.

— Хорошо, так и сделаю.

Отступив на шаг, она улыбается.

— Отлично. А теперь иди и пожелай ей спокойной ночи.

Я подмигиваю маме, прежде чем выйти из комнаты. Как только переступаю порог, чуть не налетаю на двух маленьких фей с золотыми глазами и темными волосами. Они ахают, когда видят меня.

И понеслось…

— Дядя Макс!

— Мак!

Татьяна и Эва, дочери Ника и Тины, цепляются за мои ноги.

— О, боже, на меня напали! Я думал, феи — хорошие ребята!

Тина выходит в коридор, смотрит на своих малышек и рассеянно потирает живот. Боже, он становится все больше с каждым днем. Да, с близнецами все два раза веселее. Я мысленно съеживаюсь.

Удачи Духу и Нат.

— Бабушка готова идти, девочки. Почему вы убегаете? — спрашивает Тина у маленьких девочек, уставившихся на нее.

Татьяна оглядывается вокруг, прежде чем наклониться вперед и тихо прошептать:

— В нашей комнате монстр.

Тина в шоке таращит глаза.

— Правда? Почему сразу не сказали? — Она подходит к двери спальни девочек и стучит. — Эй, простите? Монстр? Уходи. Мы опаздываем.

— Ничего не поделаешь, мамочка! — кричит Ник с другой стороны двери. — Мне нужна еда. Я слышал, что маленькие девочки очень вкусные.

Он громко причмокивает губами.

Татьяна хихикает, но Эва крепче сжимает мои ноги, еще не достаточно взрослая, чтобы понять, что монстр на самом деле ее папочка, который пытается всех развеселить. Тина драматично вздыхает.

— Может, я просто принесу тебе хлеба, или хлопьев, или еще чего-нибудь?

— Нет, — отвечает Ник. — Мне нужна маленькая девочка, и прямо сейчас.

Тина смотрит на девочек.

— Вы слышали его. Он голоден. Кто из вас хочет, чтобы ее сожрали? — Татьяна радостно кивает, а Эва решительно качает головой. Тина тычет пальцем в Татьяну. — Тебе лучше пойти туда. Похоже, он умирает с голоду.

Как только Татьяна уходит по коридору, Эва вопит:

— Нет!

Я беру малышку на руки, крепко обнимаю и шепчу:

— Все в порядке, детка. Это понарошку.

Эва шмыгает носом мне в шею. Татьяна подкрадывается к двери, и как только кладет руку на ручку, дверь распахивается и появляется монстр.

Ник выходит, и я ахаю:

— О, боже, какой ужасный монстр!

Эва улыбается и сучит маленькими ножками, что означает «отпусти меня».

Я опускаю ее на пол, и Ник гоняется за своими малышками по коридору в свою спальню. Не проходит и минуты, как рычание, рев, смех и детский визг дают нам понять, что их поймали.

Тина тихо смеется и поворачивается ко мне.

— А где Сиси?

Моя улыбка исчезает, желудок сжимается.

— Я думал, она с тобой.

Улыбка Тины исчезает так же быстро.

— Сиси? Дорогая, где ты? — кричит она.

Нет ответа.

Мой пульс учащается.

— Сиси, детка?

Ничего.

Черт!

Тина бросается в комнату Сиси и распахивает дверь. Поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза.

— Ее здесь нет.

Я срываюсь с места, ноги словно двигаются сами по себе. Быстро проверяю кухню, гостиную и все спальни.

Пусто.

С колотящемся сердцем осматриваю задний двор.

— Сиси!

Мама выбегает из моей комнаты.

— Что происходит?

Я хватаю ключи от машины со стола и говорю ей:

— Не могу найти Сиси. Она ушла.

Когда я бегу по коридору и вижу, что входная дверь открыта, меня наполняет страх.

— Пожалуйста, господи, нет, — шепчу я себе.

Я бегу так быстро, как только могу, слыша позади тяжелые шаги Ника.

На крыльце Ник кричит:

— Сиси!

Не останавливаясь, я бегу к своему грузовику и запрыгаю в него. Завожу мотор, и Ник запрыгивает на пассажирское сиденье. Шины визжат, когда выезжаю на подъездную дорожку.

В тот момент, когда собираюсь сорваться с места, Ник кричит:

— Стой! Там. — Он показывает на окно со своей стороны.

Мое бешено бьющееся сердце замедляется. Я вижу ее. Она сидит у калитки и смотрит на наш новый дом. Я хватаюсь за руль и опускаю на него голову, тяжело дыша.

Черт. Черт. Черт.

Ник похлопывает меня по спине.

— Все хорошо. С ней все в порядке.

Так много мыслей проносится в моей голове. Уродливых, тревожных мыслей.

Что, если бы с ней что-то случилось?

Я чувствую, как слезы щиплют глаза, но сдерживаю их. Выхожу из машины, даже не потрудившись заглушить двигатель. Идя к ней на желеобразных ногах, слышу, как Ник выходит из машины и садится за руль. Машина разворачивается, оставляя меня с дочерью. Встаю позади нее, и мне так хочется одновременно обнять ее и надрать ей задницу за то, что напугала меня до смерти. Кладу руку ей на плечо. Она смотрит на меня печальными золотистыми глазами, потом снова смотрит через улицу. Мы стоим так в тишине некоторое время, и я рад этому. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

Еще пять минут или около того, и Сиси бубнит:

— Мы будем не так уж и далеко, да?

Мое горло переполнено эмоциями от перенесенного испытания, поэтому прочищаю его, прежде чем ответить:

— Да, милая. Недалеко.

Она на мгновение задумывается, а потом тихо спрашивает:

— И я могу приходить в гости, когда захочу?

Я отвечаю, сжимая ее плечо:

— Конечно, детка.

Еще мгновение, и она решительно кивает.

— Тогда... думаю, переезд будет не так уж и плох.

Мои глаза расширяются от удивления.

Что она сейчас сказала?

Я сдерживаюсь, чтобы не подпрыгнуть в воздухе и не стукнуть каблуками. Вместо этого целую ее в макушку и обнимаю за плечи.

— Будет весело. У нас с тобой настоящее приключение.

Ее маленькая рука ложится на мою, и она тихо произносит:

— Прости, папочка. Я злилась на тебя.

Даже не утруждаюсь принять ее извинения. Было и прошло, все кончено.

— Люблю тебя.

Я чувствую, как слеза капает со щеки на мое предплечье. Она шмыгает носом.

— Я тоже тебя люблю.

На душе становится легче. Я хватаюсь за ручки ее кресла и начинаю катить ее обратно к дому. Как только мы проходим через парадную дверь, говорю ей:

— Ты хочешь собрать свои вещи?

Она улыбается мне и кивает, а потом исчезает в своей комнате.

Сижу на подлокотнике дивана, кусаю губы и смотрю в никуда. Ник пугает меня, когда его рука опускается на мое плечо. Я подпрыгиваю, но когда вижу, что это всего лишь он, делаю глубокий вдох.

— Черт, чувак.

— Я знаю.

Я прерывисто выдыхаю.

— Нет, правда.

Он сжимает мое плечо.

— Я знаю.

Я поднимаю руку, чтобы ущипнуть себя за переносицу. Смотрю на него снизу вверх.

— Не думаю... — Я пожимаю плечами.

Он качает головой.

— Ты сегодня не работаешь. Не после пережитого. Отведи свою девочку за мороженым. Повеселитесь.

Мне требуется мгновение, чтобы ответить. Но даже тогда слова выходят тихо. Слишком тихо.

— Спасибо, старик.

Сиси появляется из своей комнаты с рюкзаком на спинке кресла. Она поворачивается ко мне и прищуривается, глядя на мою улыбку.

— Чтооо? — спрашивает она.

Хватаю ключи от машины.

— Изменение планов. — Я покачиваю ключами в воздухе. — Как насчет мороженого и кино?

Выражение ее лица сменяется шоком.

— Правда? — шепотом спрашивает Сиси.

— Ну, конечно.

— Но... почему? — бормочет она.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужна причина?

Она смотрит налево, направо, потом кивает.

Прислонившись спиной к обеденному столу, я поглаживаю подбородок.

— Понимаю. Тогда я хотел бы взять мою девочку с собой по следующим причинам. — Я пересчитываю их по пальцам. — Во-первых, ты моя дочь, и я люблю тебя. Во-вторых, ты единственный человек в мире, который может уделать меня в поедании мороженого. Номер три, — я наклоняюсь ближе и насмешливо шепчу, — ты гораздо лучшая компания, чем все эти старикашки.

— Я слышал это! — кричит Ник.

— И я тоже, — добавляет Тина.

Мама от них не отстает:

— Посмотрим, кто будет старым в следующий раз, когда ты придешь умолять меня покормить тебя!

— Упс, — бормочу я, и Сиси хихикает. Улыбаюсь ей и протягиваю руку. — А теперь можно я тебя куда-нибудь отведу?

Широко улыбаясь, она отвечает:

— Я бы очень этого хотела, папочка.

Затем я отвожу свою малышку в пиццерию, кино и в кафе-мороженое.

И нам весело.

Макс

Позже, когда я лежу в постели в конце великолепного вечера, проведенного с моей дочерью, осознание того, что произошло сегодня, накрывает меня. И задевает до глубины души. Что, если бы я потерял ее? Навсегда. Мои глаза щиплет под закрытыми веками. Я долго молча плачу под одеялом.

Никто не говорил, что быть родителем легко.

Елена

«Белый Кролик» именно такой, каким я его запомнила. И рада, что вернулась.

Я провела день, готовясь вместе с Нат, поскольку у нее был выходной. Большую часть дня мы провели за едой, дразня друг на друга, сестра возбужденно швыряла в меня одежду, а я с отвращением отбрасывала ее ногами.

Не осуждаю ее, но она гораздо откровеннее относится к своему телу, чем я. Не люблю оголять много кожи, а если показываю, то, скорее всего, это будет спина и плечи, а не ноги. Мы потратили больше часа на подготовку. Сделали макияж, Нат сотворила прическу, и в итоге я надела одно из своих платьев. Смотрю на сестру, и мое внутреннее «я» ревниво вздыхает. В нашей семье она самая привлекательная.

Взять хотя бы то, что на ней сейчас надето: простое, короткое, яркое горчично-желтое платье и коричневые туфли на каблуках. Ее каштановые волосы выпрямлены утюжком, с минимальным макияжем, с блеском на губах она улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ, но в этой улыбке сквозит зависть.

Мое белое платье в пол в греческом стиле перекручено на плечах, и хотя оно простое, это одно из моих любимых платьев. Я носила его много раз, и когда нахожу новое место, в которое хочу пойти, то оно всегда первое в моем выборе. Это происходит по ряду причин. Во-первых, оно удобное. Во-вторых, в нем мое тело выглядит соблазнительно. В-третьих, оно необычное и очаровательное. Все, что мне нужно сделать, это надеть пару золотых сандалий, добавить несколько больших золотых браслетов и дополнить их парой висячих сережек. Я хотела собрать волосы вверх, но Нат настояла на распущенных. Она завила в свободные локоны мои и без того волнистые волосы.

Коснулась золотой пудрой моих скул, подкрасила глаза и нанесла на ресницы чертову тонну туши. Не знаю, как ей это удалось, но я выгляжу этаким неземным существом, богиней… среди людей. В любом случае, сегодня вечером чувствую себя великолепно. Хочу выглядеть как можно лучше. В конце концов, я на охоте, а Макс пусть катится к чертям.

Эш входит без стука. Конечно же, зачем ему стучать, врываясь через заднюю раздвижную дверь? Он просто шагает вперед, как будто хозяин этого места. Возможно, это как-то связано с тем, что он купил этот дом в прошлом году.

Эш дергает подбородком в мою сторону и заявляет:

— Мило. — Потом замечает свою жену. Его глаза стекленеют при виде задницы Нат, когда она смотрит на себя в зеркало. Она замечает его в отражении и подмигивает ему. Он бормочет:

— Гораздо лучше.

Я притворно надуваю губы и бросаю ему в голову одну из своих многочисленных мягких игрушек.

— Спасибо, тупица.

Он смущенно потирает затылок.

— Ты тоже выглядишь сексуально. По-сестрински. — Мы оба напрягаемся и отшатываемся от этого неуместного заявления. Он тычет в меня пальцем. — Не повторяй этого. Это было отвратительно.

Закрыв глаза, я сотрясаюсь от беззвучного смеха. Для человека, который выглядит, как воплощение крутизны, Эш просто... не такой.

Нат удостаивает нас своим присутствием.

— Готовы идти, детки?

Она чмокает Эша в щеку, оставляя блестящий отпечаток. Он даже не вытирает его, просто обхватывает за талию и притягивает к себе, и Нат охотно идет в его объятия. Эш обхватывает ее обеими руками за талию и кладет подбородок ей на голову. Я не помню, чтобы видела что-то более естественное в мире, чем поза, в которой они находятся. Я любуюсь ими, и это делает меня счастливой.

Я готова.

— Да, черт возьми. Берегись Нью-Йорк, я готова оторваться по полной. — Эш бросает на меня предостерегающий взгляд. Я быстро поправляюсь: — Ну, да, Нью-Йорк, лучше поостерегись, потому что я собираюсь оторваться тихо и спокойно, слышишь?

Нат заливается смехом и пронзительно кричит:

— Юхху!

Я беру свою сумку и поджимаю губы.

— Ага, именно так я и отрываюсь.

ГЛАВА 9

Елена

Хотя клуб открывается в восемь, мы прибываем в «Белый Кролик» задолго до того, как народ выстроится в очередь перед входом. В самом деле, кто начинает свой загульный вечер в восемь? Никто из крутых ребят, вот кто. Хотя на самом деле я этому рада. Поскольку вся компания здесь, я могу спокойно поболтать с ними, не будучи прерванной пьяными идиотами.

В прошлом году Ник сократил VIP-зону клуба. Она все еще существует и используется, но теперь строго зарезервирована для семьи и друзей. И будучи крутым братом, он даже зарезервировал кабинку для своей младшей сестры Изы, которой всего несколько месяцев назад исполнился двадцать один год. Он сказал, что она это заслужила, потому что всегда была милым ребенком и поддерживала свои оценки. Но мы все знаем, что это был просто способ для Ника, Макса и Эша внимательно следить за ней и за теми, с кем она тусуется, не спрашивая напрямую.

Глупые мужчины. Они думают, что она не догадывается, но она точно в курсе.

Мы с Нат сидим за столиком с коктейлями и разговариваем. Вскоре появляется Тина с Лолой и Мими на буксире. К девяти мы уже смеемся и болтаем без умолку. Лола толкает меня в плечо.

— Значит, ты оставила парня дома рыдать над его маленьким разбитым сердечком?

Я закатываю глаза.

— Нет, дурочка, — я шевелю бровями, — не одного, а десяток. И все они рыдали. Один даже предложил жениться.

Нат чуть не выплевывает свою выпивку. Она фыркает, кашляет, затем спрашивает сквозь хрипы:

— Ты шутишь, да? — Я бросаю на нее невозмутимый взгляд. Ее плечи поникают. — Так я и думала. Я имею в виду, — она оглядывает меня с ног до головы, — кто настолько глуп, чтобы жениться на тебе?

Хмурюсь и дергаю ее за волосы. Нат вскрикивает и тянется, чтобы ущипнуть меня за руку. Я взвизгиваю, и мы обе одновременно бормочем:

— С*чка.

— Знаешь, никогда не думала о тебе, как о цыпочке для секса на одну ночь. — Нат смотрит мне прямо в глаза. — У тебя когда-нибудь такой был?

Я делаю глоток и одновременно качаю головой.

Нат усмехается:

— Он бесчувственный.

Тина выразительно кивает и добавляет:

— И неловкий. — Все на нее пялятся, потому что за всю свою жизнь Тина спала только с двумя мужчинами. Она быстро произносит, слегка пожав плечами: — По крайней мере, так говорят.

— Хотя, он может быть забавным, — щебечет Лола.

Мими многозначительно проводит пальцем по пиву и саркастически добавляет:

— Если только у него не пипетка вместо члена и не дерьмо вместо мозгов.

Ну, эти с*чки определенно портят мне сексуальный настрой.

— Ну, хоть у одной из вас был хороший секс на одну ночь? — быстро спрашиваю я.

И ожидаю, что хоть одна из них ответит «конечно», но все они заняты другими делами. Мими потягивает пиво. Тина проверяет свой телефон. Лола кашляет и моргает, как будто борется с очень плохими воспоминаниями. Нат просто смотрит вверх, погруженная в свои мысли.

Я подталкиваю Нат:

— И?

Она шикает на меня:

— Я думаю, помолчи.

Со стальной решимостью допиваю свой напиток и объявляю:

— Я докажу вам, что вы все неправы. — Встаю и выхожу из кабинки. — У меня будет самый лучший секс на одну ночь. Он будет диким и страстным. Потом мы пожмем друг другу руки, и это не будет неловко. Совсем. У парня будет огромный болт, и… — решаю уступить, пожимая плечами, — вероятно, дерьмо вместо мозгов, но его член компенсирует это. — Я слегка улыбаюсь, описывая того, кого хочу найти. — Он будет высоким и стройным, с темными волосами и озорным взглядом. И с ямочкой на щеке.

Черт, ты только что описала Макса! Беги, спасайся!

— Я просто пойду и найду его. Прямо сейчас, — добавляю я, изо всех сил борясь с румянцем.

Подол платья шуршит вокруг моих ног, когда я ухожу.

Наверное, не стоило сегодня надевать стринги.

Боже, в них так неудобно. Заставляю себя не пытаться вытащить их из задницы. Вместо этого думаю о других вещах, таких как собаки, катающиеся на скейтбордах, и бурундуки, жующие что-то своими большими зубами.

Спустившись вниз, в бар, я сразу же замечаю его и вздыхаю.

— Над этим баром должен быть предупреждающий знак.

Он усмехается:

— Да? И что на нем должно быть написано?

— Уверена, что-то насчет красавчика с убийственной улыбкой.

Шериф усмехается:

— Ты мне льстишь, Лена. — Он перегибается через стойку и медленно, неторопливо целует меня в щеку. — Как поживаешь, красотка?

Последние несколько раз, когда была в «Белом Кролике», я проводила в баре больше времени, чем следовало бы. По правде говоря, я немного влюблена в Стефана Шерифа, бармена. И все началось со свадьбы Ника и Тины. Что можно сказать? Он просто очаровашка — довольно длинные, граничащие со слишком длинными, светлые волосы, сексуальные теплые карие глаза, подтянутое тело, за которым приятно наблюдать, когда он работает в баре, и непринужденная улыбка. Но лучше всего то, что с ним легко разговаривать. Стефан внимательно слушает и показывает это, задавая вопросы и вовлекаясь в то, о чем вы говорите.

Он очень милый. Любая женщина была бы рада назвать его своим.

Я сижу в баре, разговариваю с Шерифом и пью напитки, которые он мне готовит. С каждым бокалом чувствую все меньше и меньше алкоголя в своих коктейлях, но улыбаюсь, зная, что он пытается заботиться обо мне. Не успеваю и оглянуться, как уже десять тридцать, а я все еще не видела Макса.

У меня кружится голова от бесчисленного количества выпитого, и я спрашиваю:

— А где Макс?

Шериф пожимает плечами в ответ.

— Не знаю. Должен быть здесь.

И вот так добавляю еще один пункт в мой черный список против Макса. Пункт пятый: бездельник.

Без разницы. Встаю с табурета и уже собираюсь попрощаться с Шерифом, как чья-то рука останавливает меня. Я поднимаю глаза и вижу только зеленые глаза.

— Елена? Елена Ковач?

Я хмурюсь. Как, черт возьми, кто-то может знать меня в Нью-Йорке? Делаю шаг назад и оцениваю ситуацию. Мужчина, стоящий передо мной, широко улыбается. Он, по меньшей мере, на фут выше меня. Не такой высокий, как Макс. Заткнись, мозг. Чрезвычайно подтянут и почти без волос, но это его не портит.

Он протягивает мне руку.

— Ты меня не знаешь, но скоро узнаешь.

Окей. Теперь я реально в шоке. Подняв руку ладонью вверх, снова делаю шаг назад.

— Нет. Оставайся там, где стоишь.

Мужчина смотрит на меня в замешательстве, прежде чем на его лице появляется понимание. Он громко смеется.

— Извини, я не должен смеяться, но... Но только сейчас понял, как это прозвучало. Ладно, давай попробуем еще раз. — Он выпрямляется и снова протягивает руку. — Привет, Елена, я Джеймс Уиттэйкер.

Мой рот округляется в букву «О». Это мой новый босс?

Офигеть!

— Я узнал тебя по фотографии для пропуска, который на самом деле находится у меня в машине. — Прикусываю губу, чтобы сдержать смех, и смотрю куда угодно, только не на него. Он съеживается. — Да, хорошо, в этот раз тоже прозвучало жутко.

Я смеюсь и делаю шаг вперед.

— Извини, что так взбесилась, но ты звучал немного по-сталкерски.

Кладу свою руку в его, и мы пожимаем их, все время улыбаясь. Он отпускает меня и делает глубокий вдох.

— Я, вероятно, должен был просто пройти мимо. Прости, если отвлек тебя и сделал нашу первую встречу неловкой.

— Нет, все в порядке. Мой друг владеет этим клубом, так что я просто общалась с людьми.

Он приподнимает брови.

— Ты знакома с Леоковыми?

Я морщу нос в попытке быть милой.

— Да, Ник женился на близкой подруге семьи, Тине. Моя сестра Нат замужем за их приемным братом Ашером. Так что мы все своего рода маленькая дружная семья.

Джеймс тепло улыбается.

— Это действительно круто. Значит, ты знакома с Максом Леоковым?

Прежде чем успеваю остановиться, я хмыкаю:

— Да. С ним я тоже встречалась.

Улыбка Джеймса исчезает.

— Значит, он тебе не нравится?

Я не отвечаю, вместо этого спрашиваю:

— Откуда ты его знаешь?

Он опирается на стойку бара.

— Его дочь Сиси — моя клиентка, — объясняет Джеймс.

Черт. Конечно же, она его клиентка. Я такая идиотка.

Я искренне улыбаюсь.

— Я люблю Сиси. И вполне нормально отношусь к Максу, когда он не спит в моей постели или не бросает в меня пиццу.

О нет! Зачем ты это сказала, социальный позор человека разумного?!

Джеймс в шоке округляет глаза. Все мое тело горит от смущения.

— Ох, нет! Все не так, клянусь, — бормочу я. — Он спал в моей постели, когда меня там не было, вот и все. — Да уж, это было ничуть не лучше. Пробую снова: — Я хотела сказать, что Макс... Он... Я имею в виду... — Останавливаю себя и внезапно выпаливаю: — Я не знаю, как это исправить!

К моему абсолютному удивлению, Джеймс запрокидывает голову и заливается хохотом. Он смеется до хрипоты.

— О, боже, думал, что я неловкий. Почему бы тебе просто не оставить все как есть?

Прикусив губу, с пылающими щеками, я киваю один раз.

Он ухмыляется мне.

— Думаю, мы прекрасно поладим.

Святое дерьмо, это было отстойно. Мои плечи облегченно опускаются. Я прочищаю горло и меняю тему разговора:

— Как часто Сиси занимается ЛФК?

Он потягивает пиво.

— Зависит от обстоятельств. Иногда она может обходиться без тренировок неделями, потому что делает упражнения дома, но иногда ей нужен сеанс или два в неделю. Ей не очень нравится ее программа упражнений. Сиси говорит, что это скучно, и за нежелание заниматься она расплачивается спазмами и болью.

Мне грустно это слышать. Должно быть, ей очень тяжело.

— Возможно, ей просто нужна правильная мотивация.

Джеймс смотрит мне прямо в глаза.

— Макс... он перепробовал все, кроме принуждения. Иногда она слушает, но не слишком часто.

Внезапная мысль наводняет мой разум.

— Сиси когда-нибудь имела право голоса в своей программе упражнений?

Джеймс в замешательстве сужает глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Я сажусь на табурет перед ним.

— Имею в виду, что она девочка-подросток. Я знаю, что есть упражнения, которые ей нужно сделать, но кто-нибудь спрашивал ее, что она любит делать?

Джеймс открывает рот, чтобы ответить, но потом закрывает его.

— Нет. Я... я не спрашивал ее об этом. — Поднимаю бровь. Он усмехается в ответ. — Хорошая идея.

Я отвечаю ему улыбкой:

— Сиси молодая женщина, которой всю жизнь говорили, что она должна делать. Должно быть, это утомительно.

Джеймс хмурит брови и бормочет:

— Да, наверное, ты права.

В голове у меня полный кавардак, и прежде чем успеваю остановиться, спрашиваю:

— Не хочешь подняться наверх и познакомиться с моей сестрой?

Выражение удивления мелькает на его лице, прежде чем он сияет.

— Да. Я бы с удовольствием.

О, это так безумно неловко. Я понятия не имею, что делаю.

— Круто. Пошли.

Как только мы поднимаемся по лестнице, Ник кричит:

— Уит! Как дела, приятель?

Ник пожимает руку Джеймса в грубом, соревновательном рукопожатии, которое больше похоже на предупреждение.

— Все хорошо, Ник. Только что познакомился Еленой.

Ник смотрит на меня сверху вниз, перестает улыбаться. Бросив на Джеймса недовольный взгляд, он заявляет:

— Она под запретом.

Джеймс смотрит на меня, пытаясь скрыть улыбку. Я закатываю глаза и толкаю Ника в живот.

— Он мой новый босс, Ники. Расслабься.

Ник смотрит на меня, улыбаясь братской улыбкой, полной гордости.

— Серьезно? Ты работаешь в Центре? Это же потрясающе, малышка.

Я краснею.

— Знаю. Я надрывала задницу ради этого.

Ник оборачивает руки вокруг меня и тянет ближе.

— Она член семьи, так что тебе лучше относиться к ней хорошо, — говорит он Джеймсу.

О, боже, нет.

Я стряхиваю руку Ника и тащу Джеймса за запястье к лестнице.

— Это была очень плохая идея. Извини. Мы должны вернуться вниз.

Но Джеймс только усмехается:

— Ты что, шутишь? Это самое яркое событие моей ночи!

Он точно издевается.

Я наклоняюсь и шиплю:

— За счет моего позора!

Он наклоняется ближе ко мне.

— Просто плыви по течению, Елена. Все не так плохо, как ты думаешь.

— Я помню, когда Елене было три года, и она сняла подгузник. Она писала на мебель, потому что хотела быть похожей на нашу собаку, — выдает Нат.

Пресвятая Богородица!

Я закрываю лицо руками и передразниваю:

— Конечно же, все не так плохо, как я думаю. — Джеймс отворачивается от меня, но я вижу, как его спина сотрясается от беззвучного смеха. Сужаю глаза и шепчу ему: — Это неправда, ты же знаешь. Я имею в виду то, что Нат сказала.

Это плохая попытка спасти мою честь, но она того стоит.

Он смотрит на меня с улыбкой в глазах.

— Да. Да, знаю. — Мое лицо пылает, но он только толкает меня в плечо. — Все в порядке, Елена. Тебе было три года. Если бы ты сделала это на прошлой неделе, тогда да, я бы немного волновался.

Моя гордость уже вылетела в окно, и я драматично вздыхаю.

— Тогда, наверное, мне не стоит рассказывать тебе об инциденте на прошлой неделе.

Внезапно он оказывается у меня перед носом. С опасной улыбкой на этом великолепном лице он шепчет:

— Я весь внимание, детка.

Думаю, что именно в этот момент мы оба понимаем, что этот разговор крайне неуместен. Мои глаза расширяются так же, как и его. Мы начинаем одновременно…

— О, боже, Джеймс!

— Дерьмо. Мне очень жаль, Елена.

— Это было так…

—….действительно не круто. Я... я не знаю, о чем думал. Черт.

В моем голосе слышится смех.

— Все в порядке. Это было забавно. Думаю, ты классный. — Я опускаю подбородок и тихо смеюсь. Не обижаюсь, меня это забавляет. Джеймс мне нравится! Но он не смеется в ответ, как ожидалось. Я поднимаю глаза, вижу, что парень раздражен, и быстро кладу руку ему на плечо. — Эй.

Он отстраняется от моего прикосновения.

— Наверное, будет лучше, если это больше не повторится. Никогда в жизни так себя не вел. Я… — он откашливается, — очень сожалею. Обычно я достаточно профессионален. И не флиртую с сотрудником. — В его глазах ясно читается сожаление. — Мне пора идти.

Я не могу поверить, что это тот же самый человек, с которым смеялась несколько минут назад. Куда он пошел, и кто этот чопорный чувак? Протягиваю руку во второй раз и крепко обхватываю его запястье.

— Эй, не уходи. Я тоже виновата. Извини. — Джеймс слегка расслабляется. Я медленно добавляю: — Мне показалось, что ты забавный. Имею в виду, что меня не так легко обидеть. И к твоему сведению, я не являюсь твоим сотрудником. — Он поднимает бровь в мою сторону. Я пожимаю плечом. — Еще нет. Не раньше чем через два дня.

Теперь уже обе брови Джеймса подняты вверх. У него вырывается тихий смешок, и я улыбаюсь, зная, что ослабила напряжение. Покачав головой, он испускает долгий вздох.

— Могу сказать, что это был очень интересный вечер. — Он замирает, и его глаза бегают из стороны в сторону. — Наверное, мне следует упомянуть, что я не встречаюсь с сотрудниками. — Внезапный прилив смущения, замаскированного под гнев, сжимает мои внутренности. Я уже готова солгать сквозь зубы и сказать ему, что не собиралась на него нападать, когда он добавляет: — Я снова облажался. Извини.

Медленно выдыхаю и отвечаю:

— Я не ищу свиданий, Джеймс. Я ищу друга.

— Это я могу устроить, — с легкой улыбкой произносит он.

ГЛАВА 10

Елена

Мы с Джеймсом расположились в двух кабинках от моей сестры и остальных ребят, пьем и знакомимся друг с другом в нашей уютной обстановке.

— Итак, у тебя две сестры. Одна — та громкоголосая брюнетка вон там, а другая — парикмахерша дома. Оба твоих родителя все еще живы и здоровы, и по прошествии двадцати пяти лет они все еще вместе. — Он щурится. — Все правильно?

Я киваю с улыбкой на губах.

— Ну, а моя семья на самом деле состоит только из двух человек, — говорит он. — Только я и мой брат Трент. Оба наших родителя умерли. Папа — когда Трент был ребенком, и мама — в прошлом году. — Как раз когда я собираюсь выразить свои соболезнования, он бормочет: — Ты действительно не шутила, когда сказала, что вы, ребята, как семья.

Поигрывая соломинкой в бокале, тепло ему улыбаюсь.

— До недавнего времени я не была членом этой семьи. Тина и моя сестра были, так что думаю, когда они сказали парням, что я собираюсь жить здесь, — пожимаю плечами, — они просто включили меня в свой круг.

Джеймс отвечает мне, но смотрит в сторону кабинки, заполненной смеющимися женщинами и их мужчинами.

— Должно быть, приятно. — Я тоже перевожу взгляд в сторону кабинки и улыбаюсь, глядя на зрелище, которое они представляют. Он добавляет: — Быть включенным, как ты.

Я снова поворачиваюсь к нему.

— Могу я быть откровенной? — Он кивает, поднося пиво ко рту. — Это просто ох*ренно.

Джеймс давится пивом, а я смеюсь.

Он стучит себя в грудь сжатым кулаком и хрипит:

— Матершинница. — Затем поднимает вверх большой палец. — Мило.

Все еще смеясь, съеживаюсь от самой себя. С кем, черт возьми, я думала, пью?

— Мне очень жаль. Кажется, произвожу не самое лучшее первое впечатление, хотя должна стараться. Думаю... ты заставляешь меня чувствовать, что я могу говорить с тобой свободно, понимаешь? — Смотрю на стол. Мои щеки пылают, когда бормочу: — Я уже чувствую себя очень комфортно с тобой.

Теплая рука накрывает мою. Я поднимаю взгляд на Джеймса.

— Это чувство взаимно, — признается Джеймс. — И что касается меня, то пока мы не работаем, ты можешь ругаться, как чертов матрос, и лить ром себе в глотку. Я не против.

С глазами, полными благоговения, признаюсь:

— Кажется, я только что немного влюбилась в тебя.

Он учтиво откидывается назад в кабинке и стреляет в меня из пальцевого пистолета.

— Такое случается.

Не смогла бы стереть с лица эту чертову улыбку, даже если бы захотела. Но я не хочу.

Думаю, что работать с Джеймсом Уиттэкером будет приятно.

Maкс

Меня будит звук вибрации телефона. Я кошусь на часы. Четырнадцать минут второго утра. Какого хрена? Открываю сообщение, отправленное Ником.

Ник: Не то чтобы тебя это волновало или что-то еще.

Открываю вложенное фото. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Ну, она явно не теряет времени даром. Елена, похожая на ангела, наклоняется над кабинкой и смеется. Ее рука покоится на предплечье мужчины. Он улыбается ей, глядя на нее так, словно она самая красивая девушка в мире.

Подождите-ка. Это…?

Мои внутренности скручивает в узел то, во что я отказываюсь верить — ревность. Это Уит, физиотерапевт Сиси, и Елена смотрит на него, как на Бога. У меня болит в груди.

Я быстро набираю ответ.

Я: Рад, что ей весело.

Выключаю телефон и пытаюсь снова заснуть, но сон не приходит. Вместо этого задаюсь вопросом, что нужно сделать, чтобы заставить зеленоглазую дьяволицу улыбнуться так мне.

Елена

Уже почти два часа ночи, и теперь, когда Джеймс ушел, я возвращаюсь в кабинку ко всем остальным. Как только оказываюсь на расстоянии слышимости, моя сестра кричит:

— Так насколько же большой у него член?

Я стреляю в нее убийственным взглядом.

— Закрой свой рот, шлюшка. Он джентльмен.

Она ухмыляется:

— Значит, ты пыталась, а он строил из себя невинность?

— Ты пыталась замутить с Уитом? — с любопытством вмешивается Ник.

Я машу рукой в его сторону, чтобы он заткнулся, и возвращаюсь к препирательствам с моей сестрой.

— Нет, тупица. Он мой босс. Я бы ничего не сделала со своим боссом. Это просто глупо. — Нат сужает на меня глаза, а я тычу в нее пальцем. — Думать об этом — совсем не то же самое, что делать!

Она хихикает.

— Ты облажалась. Запала на своего босса. А то, как он смотрел на тебя всю ночь... — Она обмахивается рукой. — Срань господня. Точно говорю — это не закончится хорошо.

Я сморщиваю нос.

— Как он на меня смотрел? Он просто дружелюбен.

Эш давится от смеха.

— Э, нет. Не-а. Это точно было не по-дружески. — Он обнимает Нат за плечи. — Я смотрю на твою сестру так же. И поверь мне, — он приподнимает бровь, — не хочу быть ее другом.

Этого не может быть. Я очень хорошо разбираюсь в людях. Как могла это пропустить? Уловила лишь только флюиды дружбы. Там определенно не было никаких флюидов «давай-поиграем-с-моими-причиндалами». Должно быть, на моем лице отражается замешательство, потому что внезапно меня начинают атаковать в форме двадцати вопросов.

— Он флиртовал с тобой? — начинает Ловкач.

Качаю головой, и тут всплывают воспоминания о начале нашего разговора. Я киваю.

Он дергает подбородком в ответ.

— Он искал предлог, чтобы прикоснуться к тебе? — спрашивает Ник.

Широко раскрыв глаза, двигаю головой вверх и вниз.

Ник вздыхает.

— Ага. Это точно не по-дружески.

Мими тоже вздыхает и говорит:

— Думаю, твой босс запал на тебя, сладкая.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, он сказал, что не встречается с сотрудниками.

Все резко замирают. Лола наклоняет голову набок.

— Он должен был внести ясность? Думал об этом?

— Нет-нет. Мы немного пофлиртовали в самом начале. И, возможно, слегка заигрались.

Сестра обхватывает меня рукой и выпаливает на одном дыхании:

— О, с*чка, да ладно. Ты же знаешь, что он ушел домой рукоблудить от вида твоих стрингов через прозрачную белую тряпочку, которую ты называешь платьем.

Я напрягаюсь, а потом пищу:

— Вы все видели мои стринги?

Все за столом кивают. О, можете вы уже пристрелить меня и покончить с этим? Мой рот округляется от шока. Не могу в это поверить. Почему все всегда ждут, а не рассказывают сразу о таких вещах? Впрочем, это уже не имеет значения. Я решаю прояснить, почему у нас с Джеймсом никогда ничего не выйдет.

— Ну, между нами ничего не будет, так что вы все можете расслабиться, — объясняю, слегка покачав головой. — Я не хожу на свидания.

В одно и то же время Ник спрашивает: «Почему?», а Ашер говорит: «Хорошо». Обе пары глаз впиваются друг в друга, ведя молчаливый разговор. Глаза Эша угрожающе сужаются, и он осторожно качает головой. Ник приподнимает бровь и сдержанно кивает, не сводя глаз с Эша. Ашер так же смотрит на своего лучшего друга. Губы Ника дергаются. Через мгновение Эш откидывается в кабинку с выражением раздражения на лице.

—Ты, должно быть, издеваешься надо мной с этим дерьмом, — бормочет он.

Ник просто улыбается, и это выглядит почти победоносно, на щеке появляется ямочка. Кажется, все в кабине улыбаются. Все, кроме Эша.

Это невыносимо! Как будто я единственная, кто не в курсе этой шутки. Я люблю шутки! И хочу понять!

— Что происходит? — спрашиваю с легкой улыбкой, играющей на моих губах.

Ник только улыбается еще шире.

— Ничего, милая. Мы просто рады, что ты здесь.

Тепло улыбаюсь ему, протягиваю руку и похлопываю его по руке

— Рада, что оказалась здесь. Было так легко вписаться в вашу компанию, ребята. Как будто часть вашей маленькой семьи.

— У меня такое чувство, — бормочет Ник, — что если бы ты не стала ее частью сейчас, то в итоге все равно бы в ней оказалась.

Я даже не пытаюсь скрыть свое замешательство, но Тина только хихикает.

— Даже не пытайтесь расшифровать замечания мистера Мияги. Ты потеряешь часы своей жизни.

Нат толкает меня в плечо.

— Пошли, малыш. Давай отвезем тебя домой.

— Но я даже не устала, — заявляю я и тут же зеваю.

Она выходит из кабинки и тянет меня за собой, обнимая за талию, когда я встаю.

— О, да ладно тебе, сладкая крошка, — воркует она надув губки. — Да, ты ж наша соня-засоня. Тебе не терпится завалиться в кроватку, да?

Ненавижу ее за то, что на самом деле заставляет меня чувствовать себя сонной мухой. И я действительно люблю поспать. Зеваю во второй раз, положив голову ей на плечо.

— Хорошо. Пошли.

— Ты ведь вернешься в клуб, правда? — кричит Ловкач.

Я поднимаю голову и тычу подбородком в его сторону.

— Держу пари на твою задницу, что так и будет.

Попрощавшись, Нат ведет меня к своей машине. Я сажусь на пассажирское сиденье и прислоняюсь лбом к окну. Последнее, о чем я думаю перед сном — улыбка с ямочкой на щеке.

И она не принадлежит Нику.

Макс

— Ну же, детка. Еще один подход.

— Я не могу, — шипит она сквозь стиснутые зубы, тяжело дыша.

Только не надо мне заливать.

— Можешь. Еще один подход.

Ее руки начинают дрожать в ручках подъемного блока, когда она опускается обратно на мягкий коврик.

— Уже нет.

— Еще один, — настаиваю я. — Еще один подход. Ты можешь это сделать. Покажи мне, какая ты сильная.

Но она не приклонена. Расстроенная и раздосадованная, Сиси бросает ручки и кричит:

— Господи, перестань на меня орать!

Я не кричал на нее. И все же немного понижаю голос.

— Я не кричал на тебя, детка. Я тебя мотивировал.

Она подтягивается к краю коврика к своему креслу. Потная и запыхавшаяся, дочь опускается в него и, не говоря больше ни слова, уезжает. Быстро. Я оглядываю комнату, которую превратил в импровизированный спортзал для меня и моей девочки, и вздыхаю.

— Твою мать.

Просто еще один день. Становится все труднее и труднее мотивировать Сиси. Она становится женщиной, ее отношение меняется. И уже не такая покладистая, как раньше. Сиси становится самостоятельной личностью, и это здорово. Но отстойно для меня. Думаю, единственное, что могу сделать прямо сейчас, это попросить Уита снова взять ее на полный курс. Если он этого не сделает, не знаю, что мне еще остается.

ГЛАВА 11

Елена

В воскресенье просыпаюсь около полудня. И когда говорю, что просыпаюсь, имею в виду, что меня будит громкий стук, доносящийся через стену.

Сначала я подумала, что это ремонтные работы в здании, но вскоре с отвращением поняла, что это за шум.

— О, боже, детка! Да, Эш. Сделай так еще! Вот так... да! Продолжай. Я уже почти. Почти кончила. Почти… — Долгий, протяжный женский стон заставляет меня вскочить с кровати.

— О твою ж мать! Боже!

Закрывая уши, я повторяю:

— Фу. Фу. Фу. Фу. Фу. — И бегу в ванную.

Переодеваюсь в спортивные штаны и свободную футболку, стягиваю волосы в высокий хвост и сую в уши наушники, быстро включаю какую-то случайную песню на MP3-плеере, в которую на самом деле даже не вслушиваюсь. Просто рада, что она блокирует звуки любовных утех моей сестры. Не зная и не заботясь о том, закончилось ли главное действо, возвращаюсь в свою комнату, хватаю сотовый и печатаю гневное сообщение.

Я: Систер! Стены тонкие, как бумага. СЕРЬЕЗНО! Сведите стоны к минимуму. Пожалуйста!!!

Через секунду снова быстро печатаю.

Я: Знаешь что? Стони, сколько хочешь. Я ухожу. Мир тебе, бро.

Выхожу из квартиры и уже собираюсь закрыть за собой дверь, как краем глаза замечаю что-то странное. Быстрее, чем думала, я разворачиваюсь и шныряю обратно внутрь, закрывая за собой дверь так тихо, как только возможно.

Моя грудь тяжело вздымается, поднимаю широко раскрытые глаза к глазку и выглядываю наружу. Я ничего не вижу, но что-то слышу. Достаю наушники и внимательно слушаю.

— Здравствуй, дорогой.

Это Миссис Крэндл.

Я слушаю, но никто не отвечает.

— Я в порядке, спасибо, — бормочет миссис Крэндл. У нее счастливый голос. — Как тебя зовут, милый? — Молчание, потом она снова заговаривает: — Очень приятно познакомиться. Не хочешь войти? — Мгновение тишины, прежде чем я слышу ее тихий голос. — Это было бы очень мило. Спасибо. — Ее голос переходит в угрюмую тишину. — У меня не так уж много гостей. — И хотя не знаю, с кем она разговаривает, да и вообще есть ли там кто-то, чувствую, как меня охватывает стыд. Миссис Крэндл — моя соседка. Я должна быть более добрососедской. Понятия не имела, что она одинока. — Хорошо, дорогой. Приходи как-нибудь на чай. Я познакомлю тебя с моими кошками.

Слышится низкий мужской смешок, прежде чем он появляется в моем поле зрения. У меня екает сердце. Зажимаю рот рукой, чтобы остановить писк.

Тук, тук, тук.

Задерживаю дыхание. Если он подумает, что меня нет дома, то уйдет. Проходит десять секунд. Я вот-вот упаду в обморок, если не снова не начну дышать.

Тук, тук, тук.

Мое лицо наверняка багровеет. Легкие горят. Я вижу свет. Мне. Нужен. Воздух. Чтобы. Жить.

Тук, тук, тук.

Он тяжело вздыхает.

— Елена, я знаю, что ты там. Я вижу тень твоих ног из-под двери.

Шумно втягиваю столь необходимый воздух. Тяжело дыша, смотрю на него через глазок в двери. Теперь остается только одно. Я увеличиваю громкость своего MP3-плеера до оглушительного уровня. Открываю дверь, как будто все это время не знала, что он здесь. И изображаю на лице удивление.

— Макс. Я не слышала, что ты там.

Показываю на наушники и надеюсь, что он не видит кровь, стекающую по бокам моего лица от громкого визга, который в данный момент проецируется в мои уши. Выключаю плеер и снимаю наушники. Слышу только звон. Вполне возможно, что я нанесла непоправимый ущерб.

Он улыбается мне сверху вниз. Его ямочка настолько потрясающая, что думаю, что где-то в мире должно быть святилище, посвященное ей. Он качает головой, глядя на меня.

— Лгунья.

Я чувствую, как по моей шее ползет румянец. Борюсь с желанием быть сучкой, но очень этого хочу.

— Чем я могу тебе помочь?

Не дожидаясь приглашения, он проскальзывает мимо меня в квартиру. Застряв в дверном проеме, я изо всех сил стараюсь не думать о том, как его тело скользит рядом с моим.

Сладкий Иисус на блюде! Он в хорошей форме.

Макс пересекает комнату и направляется на кухню. Он открывает мой холодильник и вздыхает.

— Я хочу есть. — Он смотрит на меня. — Ты голодная? Нам нужно что-нибудь перекусить.

Я опускаю подбородок. Почему он должен быть таким... Максом?

— Макс, мы это уже проходили. Чувак, сосредоточься. Почему ты здесь?

Он снова проверяет мой холодильник, как будто еда волшебным образом появится, если он посмотрит достаточно пристально.

— Как ты живешь? Здесь ничего нет. Тебе надо питаться. — Он смотрит на меня снизу вверх, его золотистые глаза внимательно следят за мной. — Ты ела?

Я уклоняюсь от ответа, как профессионал:

— Я только что проснулась.

Его лицо хмурится.

— Уже за полдень.

Я не обязана тебе ничего объяснять.

Мой разум показывает ему язык.

— Я поздно легла.

До сих пор я не замечала, что за штуку он держит в руке.

Он рассеянно потирает живот.

— Я умираю. Мне нужна еда, а у тебя здесь… — он хмурится, — только молоко. — Его нос очаровательно дергается. — Молоко — это не еда, Елена. Я уже взрослый мальчик. И не могу выжить на молоке. Мне нужна твердая пища.

Все еще глядя на предмет в его руке, я тихо спрашиваю:

— Почему у тебя в руке маркерная доска?

Он смотрит на нее, потом снова на меня.

— Поговорить с Миссис Крэндл.

Я ничего не понимаю.

— Зачем тебе понадобилось говорить Миссис Крэндл?

Он пожимает плечами.

— Не знаю.

Я замираю. Нахмурив брови, глубоко задумавшись, подношу кончики пальцев одной руки ко рту. Собравшись с мыслями, тихо спрашиваю:

— Ты бросил свои дела… вышел из своего дома… купить мини-доску для общения с глухой старушкой без всякой на то причины?

Его глаза сужаются, когда он задумчиво смотрит вверх, как будто обдумывая то, что я только что спросила. Затем он резко кивает.

— Ага.

Полное бескорыстие этого единственного поступка заставляет мой ум воевать с моим сердцем. Разум, все еще полный горечи и боли из-за чего-то, что Макс, вероятно, даже не помнит, закатывает глаза. В глазах моего сердца стоят слезы, оно шмыгает носом и бормочет: «Мне он нравится. Мы можем его оставить?». Тепло распространяется по всему моему телу.

— Знаешь что? В конце концов, я голодна.

Макс от удивления округляет глаза, прежде чем широко улыбнуться.

— Отлично! Пойдем.

Я резко останавливаюсь. Внезапно застеснявшись, избегаю его взгляда и заправляю выбившуюся прядь волос за ухо.

— Наверное, мне следует переодеться.

Тепло в нижней части спины заставляет меня с трудом сглотнуть. Макс мягко успокаивает меня своей рукой.

— Не стоит, Кексик. Ты выглядишь достаточно хорошо для обеда.

Мой умный рот открывается и выпаливает:

— Ну, я не в меню.

Воу, воу, воу!

Я благодарю Бога, что Макс позади меня и не может видеть выражение абсолютного ужаса на моем лице.

Кто здесь флиртует?

Он выводит меня из квартиры, его голос еле слышен, когда он произносит:

— Какая жалость.

Елена

Я нисколько не удивляюсь, когда мы оказываемся в закусочной всего в квартале от квартиры. Кафе, где персонал знает Макса. Разумеется, они обращаются друг к другу по имени. Что меня удивляет, так это то, что он привез нас сюда. Когда Макс припарковал машину, я ошеломленно рассмеялась.

— Почему мы просто не пошли пешком?

Он поднял глаза и произнес:

— На улице пасмурно. Вдруг погода изменится. — Он улыбнулся мне, тепло и мило. — Не хотел, чтобы ты промокла.

Слишком поздно.

Я мысленно покачала головой. О, мозг. Ты грязный, грязный ублюдок.

Серьезно. Неужели он должен быть таким спокойным, вежливым, внимательным и все такое? Мне бы очень хотелось, чтобы Макс был засранцем. Было бы гораздо легче не любить его. Не знаю, как долго я смогу продолжать в том же духе. Этот мужчина усложняет мне жизнь.

На улице он обежал вокруг машины, открыл мне дверцу, хотя я уже справилась сама, и помог выйти из машины. Макс протянул руку, и я взяла ее, только потому, что он припарковался рядом с канавой, и мне нужна была помощь, чтобы не наступить на кучу грязи. Мимо нас прошли две женщины, обе с колясками, одетые в спортивное снаряжение. Они улыбались ему и чуть ли не хлопали ресницами.

Макс не терял времени даром. Он бросил им трусико-срывающую улыбку, и мне так хотелось, что бы она была направлена на меня. Он слегка наклонил голову в приветствии.

— Дамы. Как ваши дела сегодня?

Они обе ответили с придыханием:

— Отлично.

Я стиснула зубы.

Внутри он помог мне сесть в кабинку, и я рявкнула на него:

— Я и сама могу сесть. — Бросила на него невозмутимый взгляд. — Я уже большая девочка, Макс.

Совершенно не обращая внимания на мою стервозность, он улыбнулся.

— Я знаю, Кексик. Наверное, это в моем характере — помогать людям.

Меня окатила суровая реальность. Я вдруг вспоминаю, что он отец-одиночка и круглые сутки ухаживает за ребенком с травмой спинного мозга. Что, черт возьми, со мной не так? Ни один мужчина не выводил меня из себя до такой степени. Мне это не нравится. Я веду себя не естественно. Я порядочный человек, черт возьми! Может, не всегда хороший, но стараюсь. Я душа компании. Всегда даю людям шанс, иногда больше, чем они заслуживают. Знаю, что Макс хороший парень. Мне стыдно, что я так с ним обращаюсь. Не думаю, что он сделал мне больно нарочно. Он просто какой-то... беспечный. Что-то вроде мужской версии сумасбродки.

Наша официантка подходит к столику, когда мы просматриваем меню. Это женщина средних лет со светлыми волосами, голубыми глазами и пышными формами. Она мне сразу понравилась, я чувствую между нами кармическую связь.

Она замечает Макса и закатывает глаза. Макс улыбается ей.

— Шелли, детка, давненько не виделись.

Она что-то записывает в блокнот.

— Макс, милый. Не заговаривай мне зубы. Я знаю, что ты мне изменяешь.

Он прижимает руку к сердцу.

— У них у всех есть яйца и бекон, но я клянусь, Шелл, я люблю только тебя.

Он подмигивает, и я борюсь с улыбкой. Он такой придурок. Такой сексуальный придурок.

Она фыркает.

— Да, да. Вы все заблудились, но все равно возвращаетесь к Шелли. — Она смотрит на меня и тепло улыбается. — Привет. Я Шелли.

Улыбаюсь в ответ.

— Елена. Приятно познакомиться. У меня такое чувство, что ты меня еще увидишь. Я живу дальше по улице.

Ее улыбка становится еще шире.

— Это замечательно, дорогая. Я определенно надеюсь увидеть тебя здесь. И часто.

Как будто ничего не может с собой поделать, Макс, должно быть, чувствуя себя обделенным разговором, объявляет:

— Мы вернемся в следующий уик-энд. В то же время. Я приведу Сиси.

Мы?

Улыбка Шелли смягчается при упоминании Сиси.

— Буду ждать. Так что я могу вам предложить?

Я заказываю мюсли и апельсиновый сок. Макс — банановый коктейль и «Большой завтрак». Понятия не имею, что это такое, но это звучит, эм, очень мощно. Шелли берет наши меню, и мы остаемся на противоположных сторонах кабинки, которая прямо сейчас почему-то кажется слишком маленькой. Макс пристально смотрит на меня.

— Что?

Он открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходят, и резко закрывает его. Я с облегчением выдыхаю. Это было близко. Я счастлива сидеть здесь в полной тишине. Правда.

Шелли возвращается с нашими напитками, ставит их на стол.

— Еда скоро будет готова, ребята.

Она уходит, а я делаю глоток апельсинового сока.

— Почему я тебе не нравлюсь?

Мой единственный глоток превращается в два. В три. Еще сок. Прямо сейчас сок такой вкусный. Мне вдруг так захотелось пить, что я пью, пью и пью, пока не глотаю воздух.

Святое дерьмо. Я выпила все до капли.

— У меня впереди целый день, девочка, — мягко нажимает он. — Мы должны покончить с этим.

Мне позарез нужно сбежать пописать. Макс внимательно смотрит на меня, и он не отпустит меня без ответа.

Я вздыхаю и откидываюсь на спинку скамьи.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься, Макс. Я тебя не знаю. Ты просто делаешь то, что мне обычно не нравится в парнях. — Тереблю соломинку в своем теперь уже пустом стакане. — Проблема не в тебе, а во мне.

— Я в это не верю.

Я резко вскидываю голову.

— Что?

Его золотистые глаза устремлены на меня.

— Такая девушка, как ты... она не проблема, — отвечает он со всей серьезностью. — Она классная. В смысле, думаю, что ты классная, и это заставляет меня думать, что я сделал что-то, чтобы разозлить тебя.

Я классная? Мое сердце трепещет и прислоняется к ближайшей стене, испуская мечтательный вздох. Мускул на моей щеке тикает от того, насколько он оказался прав, ткнув пальцем в небо.

— Ты ничего не сделал. — Ложь звучит так же слабо, как и человек, который ее произносит.

Он постукивает пальцем по столу и избегает моего взгляда. Когда Макс снова заговаривает, его голос звучит спокойно и осмысленно:

— Не знаю, что я сделал. Скорее всего, сделал это не намерено. Так что, может быть... если извинюсь сейчас, надеюсь, ты примешь мои извинения, и мы сможем быть друзьями, потому что, — произносит он с серьезным выражением лица, — мне бы не помешал еще один друг. — Он поднимает голову, и в его глазах нет ничего, кроме искренности. — Еще один друг — это всегда хорошо.

Это звучит почти как мольба, которую я отказываюсь игнорировать.

— Мы можем быть друзьями, Макс. Прости меня за то, что была такой осуждающей стервой. Как уже сказала, я тебя не знаю.

Он улыбается.

— Дай мне шанс, и я сделаю так, что ты никогда не пожалеешь об этом. — Это не просьба. Клятва.

Я не могу остановиться, закатываю глаза и поддразниваю:

— Это убьет тебя, если ты прекратишь флирт?

Он выглядит действительно смущенным.

— Какой флирт?

Я улыбаюсь еще шире, ожидая, что он рассмеется, но его брови еще больше хмурятся. О Господи... он не понимает. Как мне затронуть эту деликатную тему?

— Ну, за те полчаса, что мы провели вместе сегодня, ты флиртовал... много.

Он смотрит на меня так, словно я спятила.

— Что? Нет, не было такого.

Моя улыбка исчезает.

— Точно было.

— Не-а.

— Да-да.

Он выпрямляется на скамейке и скрещивает руки на груди.

— И когда же такое было?

— Во-первых, со мной на кухне, — молниеносно отвечаю я, — во-вторых, с дамами на улице, а потом еще и с Шелли. — Он фыркает, и я чувствую необходимость добавить: — Черт, я даже не знаю, что ты ей сказал, но почти могу гарантировать, что ты также флиртовал со старой леди Крэндл!

На его лице написано: «благослови твое сердце, малышка», и он хихикает.

— Это не флирт. Это дружелюбие.

Он что серьезно?

— Нет, Макс! — усмехаюсь я. — Это просто смешно.

Он пренебрежительно машет рукой в мою сторону.

— Я просто веду себя по-дружески. Я дружелюбный парень, Лена.

Мне нравится, что он называл меня Леной. Даже чересчур. Что, конечно же, подливает масла в огонь. Невидимый пар вырывается из моих ушей. Мои щеки пылают от разочарования.

— Ты не дружелюбный, ты похотливый!

Мимо проходит Шелли с едой, и он делает ей знак.

— Может, мы спросим кого-нибудь еще?

Я киваю.

— Конечно.

— Елена утверждает, что я серийный флиртун, — объясняет он Шелли. — Я пытаюсь объяснить ей, что просто стараюсь быть дружелюбным, но она не понимает. Как ты думаешь, Шелл?

Он расплывается в улыбке на миллион долларов, и она внимательно смотрит на него, затем сужает глаза. Шелли поворачивается ко мне с выражением, которое ставит под сомнение его здравомыслие, и шепчет:

— Он даже не подозревает, да?

Я качаю головой, борясь с улыбкой.

Улыбка Макса исчезает.

— Что? О чем не подозреваю?

Шелли успокаивающе кладет руку ему на плечо.

— Милый, она права. Ты настоящая кокетка. — Потрясенный, он открывает рот, чтобы возразить, но она обрывает его: — Это не так уж плохо, Макс. Ты хорошо умеешь заставить людей чувствовать себя комфортно с тобой, но, думаю, что если ты оглянешься назад, то обнаружишь, что большинство людей, с которыми ты дружишь — женщины.

Шелли оставляет нас одних за поздним завтраком, уходя, сжимая плечо Макса.

Я не чувствую особого голода. Победа оставляет кислый привкус во рту.

— Ты в порядке?

Он кивает, ковыряясь в еде.

— В порядке. — Но это же ложь.

Не знаю, откуда взялось желание заставить его чувствовать себя лучше, но внезапно я объявляю:

— Знаешь, а вот я ужасно флиртую. — Макс вопросительно смотрит на меня. Я киваю. — Да. Я не очень хороша в этом. По крайней мере, когда пытаюсь. А вот когда не пытаюсь флиртовать, у меня это чертовски хорошо получается. — Я жую свои мюсли. — Может быть, именно это и происходит с тобой. Твое подсознание, вероятно, просто великолепно во флирте, и оно чувствует, что должно постоянно использовать свое невероятное мастерство.

Он не выглядит умиротворенным, и уголок его губ приподнимается в улыбке.

— Невероятное мастерство, да?

— Невероятное мастерство, — подтверждаю я.

Затем он широко улыбается, явно впечатленный моими попытками подбодрить его.

— Возможно.

Улыбаюсь в ответ и ем мюсли.

— Елена.

Жуя, я смотрю на него.

Он толкает меня ногой под столом.

— Спасибо.

Понятия не имею, за что меня благодарят, но я приму это.

— Не за что.

ГЛАВА 12

Макс

В старших классах я познакомился с Мэдлин Коннолли. Мне было шестнадцать, глупый и вечно возбужденный. Тогда большинство девушек пытались подобраться ко мне, чтобы сблизиться с Ником. Я чувствовал их за милю. Медово-сладкие голоса и загребущие ручонки. Но обычно у них были большие сиськи и красные блестящие губы. Моему шестнадцатилетнему «я» было наплевать, хотят ли они заполучить Ника, главное, чтобы они меня ублажали.

Видите? Глупый.

Одна девушка — я даже не помню ее имени — сказала, что беременна моим ребенком. Она была моего возраста. Помню, что смеялся так сильно, что выступили слезы. С суровым лицом девушка спросила, почему я смеюсь, и сказала, что говорит серьезно. Ей было известно, что у меня есть деньги. Все знали, что они у нас есть. Она посоветовала мне поговорить с братом, и если я не хочу жениться на ней и заботиться о нашем ребенке, то пусть это будет Ник, потому что ее ребенку нужен отец.

На моем лице появилась угрожающая улыбка. Я шагнул к как-там-ее-звали и предупредил:

— Мне пофиг, что ты со мной сделаешь, но… — сжав кулаки от злости, зарычал: — не смей, бл*дь, приплетать моего брата.

На ее лице отразился страх. Я с отвращением покачал головой и пошел прочь. На приличном расстоянии от нее добавил:

— К тому же, милая, ты не можешь забеременеть от минета.

Для меня это был урок. Суровый, но хороший. Именно в тот момент я понял, на что способны и готовы пойти женщины, чтобы связать себя с мужчиной.

И вот однажды после школы сидел в библиотеке и работал над каким-то заданием. Там было довольно пустынно, но я заметил девушку, сидящую за столом с кучей книг перед ней. Она была в панике, перегруженная своей домашней работой. Одетая в белую футболку и синие джинсы, девушка раздраженно встала и начала складывать свои книги, хлопая ими одна на другую. Она была очень симпатичной. С длинными рыжевато-каштановыми волосами до пояса и без макияжа, ее щеки пылали, а голубые глаза сверкали. Когда она взяла свою стопку книг и повернулась, две верхние книги соскользнули.

Я ухмыльнулся. Это был мой шанс. Я бросился вперед, схватил книги и крепко вцепился в них. Девушка стояла, ожидая, что протяну их ей, но я крепко держал их.

— Ты можешь положить их сверху, — фыркнула она.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, думаю, мне лучше проводить тебя до твоего шкафчика. На самом деле, думаю, что должен помочь нести все эти книги. Ты угроза безопасности, словно бомба замедленного действия, — закончил я с усмешкой.

Большинство девушек рассмеялись бы и позволили мне нести их книги, поблагодарив меня. Они бы сказали, какой я забавный, и спросили, есть ли у меня девушка. Они бы флиртовали со мной, и я бы втерся в их доверие. Только не эта. Ее щеки покраснели еще сильнее. Она стиснула зубы.

— Положи книги сверху. Пожалуйста.

Но я не послушал ее. Протянул руку и попытался взять остальные ее книги. Я схватил их с одной стороны, а девушка крепко держала с другой. Потянул, она потянула. Она не отпускала, но и я тоже не отпускал, а потом дернул слишком сильно, и ее стопка книг рухнула вниз.

Я рассмеялся, а она нет. И почувствовал, что должен заговорить.

— Прости. Я Макс. Макс Леоков.

Глаза девушки наполнились слезами, она опустилась на колени и стала собирать книги.

— Я знаю, кто ты. Почему ты вообще здесь? Уверена, что ты можешь просто заплатить учителям за хорошие оценки.

Я попытался извиниться:

— Позволь мне помочь с книгами в качестве извинения. Ну, давай же.

Она отступила назад вне пределов досягаемости.

— Видимо, выбор добычи стал невелик, если ты ко мне пристаешь. — Она задрала нос. — Я наслышана о тебе, Макс, — девушка произнесла мое имя так, словно оно было гадким на вкус. — Я скажу тебе это только один раз — я не стану очередной зазубриной на столбике твоей кровати. Я не хихикающая идиотка. И не одна из сотен девушек в этой школе, которые хотят тебя.

Она оглядела меня с ног до головы и разочарованно покачала головой. Затем развернулась и ушла, оставив меня стоять в библиотеке в одиночестве, выглядя, как придурок. Что было вполне уместно, учитывая, что именно так себя и чувствовал. По правде говоря, даже не знал, кто она такая, но она была права. Я ожидал, что она будет хихикающей идиоткой. Ожидал флирта, разговоров и, возможно, минета, если мне повезет.

Мне всегда везло.

Вернувшись вечером домой, я просмотрел ежегодник. Искал больше часа, пока не нашел ее улыбающееся лицо, смотрящее на меня. Я улыбнулся ей в ответ. Она была еще красивее, когда улыбалась. Поэтому решил сделать это своей миссией — сделать все возможное, чтобы заставить ее улыбнуться, потому что мне нужно было увидеть ее улыбку лично.

На это ушли недели. Я прекратил перепихоны и сделал ее своим главным приоритетом. В этой девушке было что-то такое, что говорило мне, что она того стоит. Первым делом выяснил, где находится ее шкафчик. Мне пришлось все утро ходить за ней по пятам. Когда прозвенел звонок, она достала учебники и направилась в класс. Я мог позволить себе пропустить занятия. На самом деле никто этого не знал, но у меня была хорошая успеваемость и средний балл А-минус.

Когда коридор опустел, принялся за работу. Улыбаясь, как идиот, ждал звонка, а потом спрятался за колонной, тихо наблюдая за ней. Подойдя к своему шкафчику, она остановилась на полушаге. Прижав руку к груди, осторожно приблизилась. Ученики начали перешептываться и показывать пальцами, и я был этому рад. Она получит то внимание, которого заслуживает.

Когда она прочитала сообщение, ее глаза сузились. Оглядела толпу в поисках намека на то, кто это сделал. Я вышел из своего укрытия и прислонился к колонне, засунув руки в карманы. Наши взгляды встретились. Я улыбнулся и приподнял бровь. На ее лице отразилось удивление, а губы слегка приоткрылись. Все, что хотел сделать, это поцеловать эти розовые губы с нежностью, которую никогда не показывал ни одной девушке. Я запал на нее.

Она снова посмотрела на свой шкафчик, в ее глазах была неуверенность. И еще раз перечитала сообщение.

«Ум — это сексуально».

Надеялся, что сообщение, написанное желтым и обведенное черным, навсегда останется там, напоминая ей, что она совершенно права. Я был мудаком, и она заслуживала лучшего. Поэтому постараюсь быть лучше для нее. И буду тем, кого она заслуживает.

Мое шестнадцатилетнее «я» было влюблено. Это ощущалось, как удар под дых. Любовь с первого взгляда. Я был в этом абсолютно уверен и должен был заполучить ее.

На следующий день заказал доставку букета цветов в офис школы. Я попросил Ника помочь мне с выбором, потому что в цветах ничего не понимал. Он сказал, что тюльпаны всегда хороши, но если не хочу ее отпугнуть, то пусть они будут всех цветов, кроме розового и красного. Когда услышал, как ее имя произносят по громкой связи, у меня вспотели руки. Я волновался.

Мои нервы успокоились, когда увидел, как она идет по коридору, улыбаясь в свой букет тюльпанов. Ник был прав насчет цвета. Он выбрал желтые, белые, оранжевые и фиолетовые тюльпаны, и, судя по тому, как она им улыбалась, я пожалел, что не провел исследование и не выбрал их сам. В следующий раз не повторю эту ошибку.

Я хотел поговорить с ней, но она вдруг оказалась окружена дюжиной перешептывающихся девушек.

— От кого они?

— Они такие красивые!

— О боже, как тебе повезло!

— Мэдди, они великолепны!

Она подняла голову и посмотрела прямо на меня. Великолепная улыбка расцвела на ее лице, и девушка одними губами произнесла:

— Спасибо.

Мои внутренности сжались от красоты этой улыбки. Я знал, что нахожусь по уши в дерьме.

Позже вечером она позвонила. Сказать, что я был удивлен, было бы преуменьшением, потому что наш номер не был указан в справочнике, и понятия не имел, как ей удалось его получить. Я был шокирован, но вне себя от радости. Мы начали разговаривать каждый вечер, но избегали друг друга в школе. Она все еще не была уверена во мне. Я готов был дать ей столько времени, сколько ей нужно. Жил, чтобы заставить ее смеяться, и делал это. Много раз.

Мы познакомились поближе и болтали до самого утра, пока один из нас не засыпал. Однажды ночью, примерно через четыре недели после начала нашей тайной дружбы, я решил рискнуть. Лежа в постели, прошептал в трубку:

— Я бы все отдал, чтобы быть твоим парнем. И хочу, чтобы ты стала моей девушкой, Мэдди.

— А если ничего не получится? — колебалась она.

— А если получится? — возразил я. Она продолжала молчать. Я почти умолял:

—Дай мне шанс. Один единственный шанс.

Она так и не ответила мне, сослалась на головную боль, и мы закончили разговор.

На следующее утро я шел по коридору к своему шкафчику. Я оказался в затруднительном положении. И не мог понять, что еще можно сделать, чтобы доказать Мэдди, что серьезно отношусь к ней, но не собирался сдаваться. Я запихнул книги внутрь и закрыл дверь, повернувшись, замер. Вот она, прямо передо мной.

Она выглядела немного смущенной.

— Привет.

Легкая улыбка тронула мои губы.

— Привет. Ты в порядке?

Глубоко вздохнув, она медленно выдохнула, шагнула вперед и вложила свою руку в мою, переплетая наши пальцы. Я посмотрела на наши соединенные руки и просиял. Она ответила с застенчивой улыбкой:

— Теперь все прекрасно.

Три недели спустя мы впервые поцеловались.

Через год мы занимались любовью.

Три года спустя Мэдди сказала мне, что я стану папой. Это была любовь в чистом виде.

Девять месяцев спустя я встретил вторую любовь в своей жизни. Она пришла, завернутая в розовое одеяло. У нее были мои глаза, но в остальном она была вылитая Мэдди. Я назвал ее в честь своей матери.

За пять лет моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я бы сделал для Мэдди все, что угодно, но она не чувствовала того же. И именно поэтому больше никогда не хочу влюбляться.

Любовь причиняет боль.

Макс

Перехожу улицу и направляюсь в «Сафиру». Неважно, сколько мне лет, я все равно буду младшим братом Ника... и его лакеем. Тина терпеть не может, когда Ник так делает, но я приношу дары, так что она это переживет. Сегодня понедельник. Тина вообще не должна была работать. Она в декретном отпуске. Хотя к ней этот термин не применим, потому что Тина была в декретном отпуске в течение месяца, но все еще ходит на работу каждый день.

Ник говорит ей, чтобы она успокоилась. Она мило улыбается и говорит, что так и будет. Он уходит на работу, а она надевает дерзкий наряд и направляется в свой магазин. Ей повезло, что она горячая штучка.

Открываю дверь и держу ее открытой, чтобы выпустить пару молодых женщин. Я вежливо улыбаюсь.

— Леди, как вы сегодня? Хорошо выглядите.

Ну, вот снова.

Это был не флирт. Это вежливость.

...серьезно?

Заткнись, мозг.

Я прохожу через дверь, балансируя добычей, и кричу:

— Доброе утро.

В унисон они все кричат в ответ:

— Доброе утро!

Кладу вещи на стойку и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Тина вразвалку выходит из своего кабинета. Ее глаза сужаются, и она прижимает мобильник к уху. Я ухмыляюсь.

Ха-ха! Сейчас Ник огребет.

Он, должно быть, ответил, потому что она сразу же начинает:

— Ник, детка, ты не хочешь сказать мне, почему у меня здесь доставка, а Макс — разносчик?

И хотя она злится на него, ей требуется секунда, чтобы улыбнуться мне и сказать одними губами: «Привет». В этом вся Тина.

Я не слышу, что он говорит, но она раздраженно отвечает:

— Мне не нужна еда. Только десять утра, ради бога! Что ты пытаешься сделать, милый? Превратить меня в кита?

Я точно знаю, в какой момент он задабривает Тину. Ее плечи опускаются, и она вздыхает.

— Знаю, что ты хочешь позаботиться обо мне. Я тоже тебя люблю. — Она замолкает, потом поднимает руку и гладит меня по щеке. — Да. Макса я тоже люблю.

Я наклоняюсь и целую ее в макушку. Она обнимает меня и сжимает в объятиях, а потом вразвалку возвращается в кабинет.

Позади меня появляется Мими. Она тычет подбородком в коробку на прилавке.

— Еще еда?

Я ухмыляюсь:

— Ага.

Она пожимает плечами, затем поднимает крышку коробки и берет бутерброд.

— Думаю, никто не будет против, если я возьму один.

Лола выходит из задней части магазина, широко раскрыв глаза от восторга.

— Бесплатные бутерброды? — Мими жует и кивает. Лола вскидывает руку в воздух. — Обожаю бесплатные бутерброды!

Из дверей кабинета выходит Нат с мобильником у уха.

— Лена, я люблю тебя. Правда, знаю, но это не обсуждается. Тебе придется научиться справляться с этим. — Я хмурю брови. Это звучит серьезно. Она подходит ко мне, замечает бутерброды и начинает пританцовывать. Нат говорит в трубку: — Я сейчас включу громкую связь. Потому что... бутерброды.

— Что случилось с Еленой? — шепчу я.

Нат, не заботясь о том, что Елена услышит, откусывает бутерброд и, жуя, объясняет:

— У моей сестры проблемы с тем, чтобы слышать, как я занимаюсь сексом.

Елена вздыхает.

— О, боже, у тебя совсем нет стыда, шлюшка! И, кстати, ты стонешь так громко, что кажется, будто я с тобой в одной комнате. Фу!

Нат сглатывает и закатывает глаза.

— Громко? Это же секс! Это нормально! Я замужем, черт возьми! Скоро у меня будет двое детей, за которыми надо будет присматривать. Сейчас самое время заниматься сексом!

Елена напевает:

— Ла-ла-ла-ла!

Нат поворачивается ко мне.

— Почему ты не на работе?

Елена отвечает, звуча обиженно.

—Я на работе. Здесь еще никого нет. Ну, люди есть, но Джеймса нет.

Джеймс, да? Он всегда представляется как Уит. Почему Елене позволено называть его Джеймсом?

Нат хихикает.

— Я разговаривала с Максом, тупица.

Елена тут же спрашивает:

— А он что там делает? Разве он не должен быть на работе?

Я дуюсь на ее тон.

— Вообще-то работаю. Если не заметили, то как раз сейчас делаю доставку.

По крайней мере, у нее хватает такта говорить извиняющимся тоном.

— О, понятно. Прости.

Пока она на линии, я должен попросить ее проверить расписание Уита, чтобы смог прийти и поговорить с ним.

— Эй, Кексик, ты ведь в Центре, верно?

— Дааа. А что? — подозрительно спрашивает она.

— Хотел тебя попросить проверить расписание Уита.

В ее голосе слышится замешательство.

— У меня его нет.

Побывав в Центре около тысячи раз, я хорошо знаком с обстановкой там. Слишком хорошо.

— Все нормально. Тебе нужно... Подожди, где ты сейчас находишься?

— Я в столовой.

Я киваю, понимая, где это.

— Ладно, тебе нужно выйти оттуда, а потом повернуть направо. Иди вперед мимо стены с фотографиями, пока не дойдешь до детской игровой комнаты. Там увидишь гигантскую доску с расписаниями всех сотрудников. Проверь, пожалуйста, есть ли у Уита свободные окна.

— Ух-ты, здесь есть фотографии Сиси, — произносит удивленно она.

Я улыбаюсь.

— Ага. Поищи ту, где она пилот.

Елена тихо смеется.

— Превратить ее кресло в самолет... — произносит она с благоговейным трепетом, — гениально. — Пауза, затем: — Боже, как она выросла.

— Да, растет, как на дрожжах.

Слышу, как в трубке эхом отдаются чьи-то шаги.

— Ладно, я почти на месте. О, да! Вижу его.

— Он сегодня свободен?

— Он свободен в час и в два часа дня.

Круто.

— Возьми маркер и поставь меня на два часа дня, ладно?

Шуршание, затем:

— Готово. Ты записан.

— Спасибо, Кексик.

— Не за что, Макс, — тихо отвечает она.

И на этом моменте я должен уйти.

— Ну, ладно. Я ухожу. Пока, дамы.

Когда я выхожу, они в унисон кричат:

— Пока!

ГЛАВА 13

Елена

Я ненавижу себя за то, что постоянно смотрю на часы. Два часа дня все ближе и ближе, и у меня возникают реальные проблемы с реакцией на встречу с Максом. Точнее, к моему желанию увидеть Макса. Сейчас час пятьдесят три, и в животе у меня уже все трепещет. Я ерзаю на месте и стучу ручкой по столу. Вообще-то, у меня пока нет своего кабинета, так что отбиваю ритм по столу Джеймса. Он отрывается от бумаг, смотрит на ручку, поднимает бровь и смотрит на меня.

Роняю ее с громким стуком и шепчу:

— Прости.

Следующие несколько дней буду тенью своего босса. Я уже познакомилась с тремя другими физиотерапевтами из регулярного состава. Еще один мужчина в команде — парень по имени Кэрр. Он не очень высокий, но весьма мускулистый. Очень похож на лопнувшее зернышко кукурузы со всеми своими выпирающими мускулами. У него темные волосы и такие же темные глаза, и он гей.

Откуда я это знаю? Знаю, потому что когда Фелисити — белокурая секс-бомба нашей команды, с увеличенными губами и телом танцовщицы сальсы — наклонилась, делая растяжку, он не смотрел на ее идеально подтянутую задницу.

Быть может, вы хотите сказать: это ничего не значит. Правильно?

Неправильно!

Пример Б: Когда Джеймс принял ту же позу, Кэрр не просто смотрел на задницу Джеймса, он пожирал ее! Мысленно, конечно.

Честно говоря, смотреть на это было неловко. Очень. Но что меня пугало больше всего, так это то, что мысль о Джеймсе и Кэрре в одной постели возбуждала меня. Сильно. Ошеломляюще. Поэтому, когда Джеймс поймал мой взгляд, как будто я собиралась проглотить язык от своих нечестивых мыслей, он нахмурился и осторожно спросил:

— Что с тобой?

Я почти заорала в панике:

— Ничего!

Итак, вкратце: Кэрр любит хрены, а мне нравится фантазировать о соитии мужчин.

Кто бы знал?

Фелисити высокая блондинка, и у нее шикарная упругая грудь, которая соответствуют ее заднице. И, конечно, будучи собой, я предположила, что она будет полной дурой. Но ошиблась. Фелисити умная, забавная и очень милая. Она мне нравится. Первое, что девушка мне сказала, было:

— Ты выглядишь как Нимфа.

Одна случайно брошенная фраза, и я купилась.

Третий член нашей команды — застенчивая, тихая Уилла. Она высокая, стройная, грациозная и очень красивая. Но застенчивая. Очень застенчивая. У нее великолепные карие глаза, светло-каштановые волосы и россыпь веснушек на носу. Она, за неимением лучшего термина, гик-шик. О, и она влюблена в Джеймса.

Итак, что мы имеем. Два члена команды хотят заполучить Джеймса «Уита» Уиттэкера. Неудивительно, что он сказал мне, что не встречается с сотрудниками. Они все хотят оторвать от него кусочек. Не виню их. Он особый вид прекрасного, но и не лгала, когда говорила, что не хожу на свидания.

Я работала слишком долго, слишком упорно, чтобы встречаться, а потом влюбиться в парня, который, скорее всего, обидится на меня из-за работы моей мечты. Называйте меня эгоисткой, но в данный период времени я забочусь только о себе. Когда достигну определенных высот в своей карьере, то снова подумаю о свиданиях.

Последнее рандеву, на которое пошла, было на первом курсе колледжа. И я отменила его... через пять минут после начала. Брэд, или Боб, или Бретт, или как там его, черт возьми, звали, сказал, что не может отменить свидание после того, как оно уже началось. Я просто ответила: «Смотри на меня», затем вернула ему дешевый букет гвоздик и пошла обратно в свою комнату в общежитии.

Вы будете правы, если подумаете, что свидания пугают меня. Я просто так боюсь встретить парня, который мог бы стать для меня всем, и из-за которого пришлось бы пожертвовать своей карьерой. Имею в виду, почему кто-то вообще должен чем-то жертвовать? Почему я не могу получить все сразу? Увы, в большинстве случаев это не срабатывает. Моя работа требовательна, но плоды труда оправдывают себя. Так что не думаю, что, если бы мне поставили ультиматум, я бы выбрала любовь.

Я не заметила, что Джеймс закончил работу с бумагами, пока он не откашлялся. Резко повернулась к нему лицом. Он улыбается.

— О чем задумалась?

Покачав головой, я вздыхаю.

— Понятия не имею. Просто отключилась. Прости.

Он пожимает плечами.

— Все нормально. В любом случае сегодня спокойный день. Хотел бы показать тебе больше, но для этого нужны клиенты. Жаль, что выдался такой скучный день. Мне бы хотелось, чтобы все прошло более занимательно. — Он ухмыляется: — Может, мне тверкнуть для тебя на столе или что-нибудь в этом роде?

Я фыркаю.

— За это я даже готова заплатить, сэр.

Он вздрагивает.

— О, боже. Ты серьезно только что назвала меня «сэр»? Я чувствую себя таким старым.

Я хихикаю. Он просто прелесть.

— Ты совсем не стар. Если ты стар, то и я старая, а если ты назовешь меня старой, то запросто можешь получить туфлей по голове, потому что я не такая.

Его маленькая усмешка становится еще шире.

— Мне нравятся женщины, которые время от времени готовы швырнуть туфлей.

Я царственно киваю.

— Это так необычно в наши дни. Как жаль. — Он улыбается мне. И улыбается. И продолжает улыбаться. И я вдруг начинаю нервничать и таращу глаза. — Почему ты так на меня смотришь?

Через мгновение его улыбка теряет свою силу, и он произносит:

— Ты мне нравишься.

На моем лице появляется выражение удивления, которое быстро сменяется румянцем.

— Ты мне тоже нравишься, — тихо бормочу я.

Стук в дверь привлекает наше внимание. Макс заглядывает в кабинет и видит меня, сидящую за столом Джеймса. Он указывает пальцем себе за спину и заявляет:

— Я могу подождать.

Я быстро встаю.

— Нет. Мы просто разговаривали. Ты садись.

Я собираюсь уйти, но Джеймс останавливает меня, подняв ладонь.

— Вообще-то, Макс, я пойму, если ты скажешь «нет», учитывая, что ваши семьи тесно связаны, но мне нужно спросить. Ты не будешь возражать, если Елена присоединиться к нам сегодня? Какое-то время она будет наблюдать за моей работой, пока не разберется, как у нас тут все устроено.

Макс не колеблется.

— Я не возражаю.

Ах, Макс. Понимающий, вдумчивый Макс. Раздражающе идеальный Макс.

Одарив меня легкой улыбкой, он садится рядом со мной и подмигивает.

— Как поживаешь, Кексик?

Мои брови почти достигли линии роста волос. Я наклоняюсь вперед и шепчу:

— Ты не можешь называть меня так здесь. Я же просила не называть меня так. Ты не можешь так меня называть.

— Конечно, могу, — шепчет Макс в ответ.

Я морщу нос и раздраженно шепчу в ответ:

— Я не долбаный кекс.

Макс наклоняется ближе, наши носы почти соприкасаются. Его нежные глаза смотрят прямо в мои.

— Но ты пахнешь именно так.

Взгляд Джеймса мечется туда-сюда между нами.

— Может быть, это не такая уж хорошая идея.

Но Макс отмахивается от него рукой.

— Все нормально. Я совершенно не против. Ей нужно учиться, и она знает Сиси, так что давай сделаем это.

Джеймс выглядит неуверенным.

— Ну, если вы уверены... — Он смотрит на меня.

— Да, все в порядке, — с кивком соглашаюсь я.

Джеймс улыбается.

— Тогда ладно. Зачем тебе понадобилось меня видеть, Макс?

Макс сразу переходит к делу.

— Мне нужна помощь с Сиси. Она не тренируется, не растягивается. У нее постоянно случаются судороги и спазмы, вдобавок она пытается их от меня скрыть. Но я же не тупой, и знаю, как выглядит боль. Не знаю, как с этим справиться, Уит. — Он по-детски прикусывает губу изнутри. От его тона у меня сжимается грудь. — Она разбивает мне сердце, чувак.

На лице Джеймса сразу же появляется беспокойство.

— Она не делает растяжки?

Макс медленно качает головой.

— В последний раз видел, как Сиси делает полный комплекс упражнений недели четыре назад. Я пытался принять в них участие, понимаешь? Хотел сделать так, чтобы это было время для папы и дочери, что-то, что мы можем сделать вместе, но в девяноста процентах случаев она сердится на меня. Сиси уходит в гневе и почти не разговаривает со мной.

Джеймс на мгновение задумывается, потом кивает.

— Так, хорошо. Нам нужно снова заставить ее двигаться, иначе у нее будут судороги, а такой дискомфорт обязательно будет выводить ее из себя. Как насчет того, чтобы привозить Сиси сюда два раза в неделю, пока я не увижу улучшения?

Макс поднимает руки и кладет их на макушку. Он с облегчением закрывает глаза.

— Да, пожалуйста. Это сводит меня с ума. Она знает, что ей нужно их делать, я просто... — Неожиданно он смотрит на меня. — Я просто больше не знаю, что делать. Она отгораживается от меня.

Я чувствую боль в его голосе. Часть меня хотела бы обнять его и держать, пока боль не растает в моих теплых объятиях. Но это было бы безумием, поэтому просто буду сидеть здесь, глядя на него с пустым выражением на лице.

Отлично.

Джеймс просматривает свое расписание.

— Сегодня утром у меня была отмена. Я могу взять ее завтра днем, сразу после школы.

Макс быстро встает и, перегнувшись через стол, с энтузиазмом пожимает Джеймсу руку.

— Я твой должник, старик. Спасибо. Мы будем здесь завтра около трех.

Не думаю, что он даже понимает, что делает, но Макс поворачивается, наклоняется, целует меня в макушку, а затем уходит. Место, где он поцеловал меня, согревает, и я хочу почувствовать это тепло на своих губах.

Как только он уходит, Джеймс спрашивает меня:

— Ты уверена, что это не будет неудобно для тебя?

— Нисколько, — вру я сквозь зубы.

Елена

Мысли о Максе не выходили у меня из головы весь день. Я сохранила его номер телефона из голосовых сообщений, которые он мне оставил. Меня так и подмывало позвонить, или написать сообщение, или еще что-нибудь. Я слышала его голос, когда он говорил о Сиси. Он смотрел прямо на меня. Вглубь меня. Если бы не видела это собственными глазами, то никогда бы не поверила, что кто-то вроде кокетливого, беззаботного Макса, которого я создала в своем сознании, способен на такие глубокие эмоции. И это серьезно потрясло что-то внутри меня.

Я осуждающая стерва. Вот к чему все сводится. И хочу измениться. Сегодня дала себе клятву. Нужно перестать осуждать и начать принимать. На свадьбе Нат с Максом случилось то, что случилось. Я готова признать, что мне было горько. Моя горечь была вызвана отказом, знал он об этом или нет. Но Макс прав. Наши друзья и семьи переплетены, и держать обиду на что-то настолько глупое — это, ну, глупо.

Мы можем быть друзьями. Я смогу это сделать. Это будет не трудно. Нисколько. Ну и что с того, что он выглядит, как Бог, и пахнет слезами Иисуса? Пффф! Никаких проблем. Мы сделаем это. Просто должна быть уверена, что он никогда не узнает, что я фантазировала о нем в течение долгого, долгого времени. А это проще простого. Я никогда не говорила об этом сестрам. Черт, я никогда никому этого не говорила!

Кстати, о парнях мечты…

Выйдя из душа, я обматываю полотенцем волосы, а потом и себя. Распахиваю дверь и направляюсь к своей ручной клади. Резко распахиваю молнию, и вижу его.

— Джонни, — выдыхаю я.

Очень нежно, очень осторожно я разматываю резинку, удерживающую моего главного мужчину. Как только вижу его лицо, расплываюсь в улыбке. Но на его лице это не отражается. Мышцы моего живота сжимаются.

— Не смотри на меня так. Я была очень занята. — Клянусь, он слегка приподнимает бровь. Я раздраженно фыркаю:

— Да, но у некоторых из нас есть работа, Джонни. — Мне совершенно не нравится, его отношение. — Ты хочешь остаться в этом чертовом багаже?

Если бы он мог закатить глаза, он бы так и сделал.

Я разворачиваю плакат и кладу на кровать. Вытираюсь полотенцем. Перевожу взгляд на кровать и вижу, что верхняя половина плаката свернулась, так что он смотрит на мое обнаженное тело. Я морщу нос.

— Извращенец.

Одеваюсь в джинсы и черную футболку с надписью «Классная, дерзкая и умная задница», которая была шутливым подарком от Нины на мой последний день рождения. То, что я на самом деле ее ношу, довело бы ее до слез. Для меня она не обидная. Мне она нравится!

Надев белые кроссовки и положив телефон в задний карман, я уже собираюсь выйти за дверь, когда замечаю мини-доску, оставленную Максом на кухонном столе. И мое сердце замирает. У меня уходит не больше секунды, прежде чем я беру доску и выхожу из квартиры. Звоню в квартиру триста девять.

Дверь открывает Миссис Крэндл, одетая в халат, в очках с толстыми стеклами, сидящими на переносице. На ее лице появляется замешательство.

— Да, дорогая?

Взяв маркер с доски, я быстро пишу: «Я все еще приглашена на чай?»

Я поднимаю доску, и ее выражение лица превращается в ошеломленное недоверие. На ее губах появляется удивленная улыбка.

— Ну, конечно! Заходи. Я поставлю воду кипятиться.

Она исчезает в коридоре. Для маленькой женщины она быстра. Я вхожу и закрываю за собой дверь. Когда поворачиваюсь, мне требуется мгновение, чтобы осознать то, что я вижу. Мои ноги приросли к полу. Я так потрясена, что у меня отвисла челюсть.

На стене гостиной бок о бок висят три большие черно-белые фотографии. На первой изображена молодая женщина лет двадцати с небольшим, с очаровательными кудряшками, стройным телом в откровенном, но со вкусом подобранном купальнике, и улыбка у нее такая красивая, что мне приходится улыбаться в ответ.

На второй — групповой снимок примерно тридцати человек. Меня быстро тянет к третьему снимку. Мужчина на фотографии не улыбается. На вид ему около тридцати, он хмурится в камеру, выглядит свирепым и злым. У него коротко остриженные волосы и невероятная выпирающая мускулатура. Он просто громила.

— Пусть выражение его лица тебя не обманывает. Он был настоящим плюшевым мишкой, — произносит Миссис Крэндл из-за моей спины.

Я чуть ли не выпрыгиваю из своей кожи. Мое сердце бешено колотится, поднимаю руку к своей вздымающейся груди. Она тихо смеется.

— Я не хотела тебя пугать.

На моем лице появляется застенчивое выражение. Я пишу: «Все в порядке. Я легко пугаюсь». Еще раз взглянув на фотографии, снова пишу: «Ваш муж?».

Она смотрит на фотографию и кивает.

— Да. Это мой Честер. Но он был не просто моим мужем, — бормочет она, задумчиво глядя на меня. — Он был моим миром. Я бы последовала за ним куда угодно. — Она качает головой и хихикает. — На самом деле я так и сделала.

Стирая свои предыдущие записи, я пишу с недоверчивой улыбкой: «Вы были циркачами?»

Не отвечая, она осторожно берет меня за руку.

— Садись, дорогая. Чай будет готов через минуту. — Когда мы подходим к дивану, она в замешательстве качает головой. — Прости, я, должно быть, забыла твое имя.

Я отрицательно качаю головой.

«Наверное, вы просто не расслышали, когда я представлялась. Меня зовут Елена».

Она быстро читает и улыбается.

— Боже, какое красивое имя. — Ее маленькие ножки уводят ее прочь, и она кричит: — Чай уже должен быть готов.

Дребезжат чашки, звякают столовые приборы, и, наконец, Миссис Крэндл возвращается с чайником, чашками и печеньем на подносе. Должна признать, чай пахнет чудесно, а печенье выглядит божественно. У меня урчит в животе.

Потише, девочка.

Когда я протягиваю руку, чтобы разлить чай по чашкам, вмешивается Миссис Крэндл.

— Может, я и динозавр, но все же могу наливать чай, Елена. — Она подмигивает мне, и я благодарю Бога, что не сделала этот спонтанный визит неловким.

У меня в кармане жужжит телефон. Я достаю его и смотрю на дисплей.

Нат: Ужин почти готов.

Дерьмо.

Миссис Крэндл делает паузу, когда замечает мой телефон. Ее лицо вытягивается.

— Так скоро уходишь?

Я быстро отвечаю на сообщение.

Я: Я опаздываю. Прибереги для меня тарелку:-)*

Потом выключаю телефон и кладу его обратно в карман.

«Простите. Я остаюсь. С удовольствием выпила бы чаю, пожалуйста».

Счастье сменяет хмурое выражение ее лица. Она протягивает мне чайную чашку, сахар и печенье.

— Я так рада компании. В наши дни у меня не так уж много поводов для развлечений.

Потягиваю чай, оглядывая ее гостиную. И вот тогда-то я и слышу его.

Мяу.

Нахмурив брови, смотрю на свои ноги и ахаю.

— О, боже мой!

Наклоняюсь, чтобы поднять маленького серого котенка.

— Привет, сладенький!

Старушка хихикает.

— О, боже, как же он выбрался? Маленький проныра. Он должен быть рядом со своей мамой, но всегда находит способ сбежать.

Держа малыша на коленях, я пишу: «Он восхитителен! Я люблю его!»

Миссис Крэндл улыбается.

— Тогда он твой.

Я не понимаю.

— Что?

Должно быть, она уловила мои слова, потому что пожимает плечами.

— Я больше не могу держать их. Он, его братья и сестры, скорее всего, отправятся в зоомагазин через несколько дней. Если хочешь его, он твой.

Ошеломленная, я смотрю на милого маленького котенка с зелеными глазами.

Мяу.

Пишу так быстро, что, наверное, трудно понять мои каракули: «Да, я хочу его! Спасибо! Большое вам спасибо!»

Она кивает, и на ее лице появляется застенчивая улыбка.

— Не за что. Как ты собираешься его назвать?

Я крепко прижимаю к себе котенка.

«Мне нравится Тед. Но Вуди мне тоже нравится».

Миссис Крэндл задумчиво поднимает лицо вверх.

— А как насчет Тедвуда?

— Тедвуд. Вроде как Эдвард, но нет, — говорю я вслух.

Кивнув, я пишу: «Мне очень нравится!»

Она пьет чай, потом откусывает кусочек печенья.

— У меня есть все, что тебе понадобится для него прямо здесь. Ты можешь забрать его домой сегодня вечером, если хочешь.

Я улыбаюсь своему котенку. Он нежно стукает лапкой меня по подбородку. О боже, я уже люблю его. Он такой чертовски милый. Улыбнувшись Миссис Крэндл, я одними губами говорю: «Спасибо».

Она отвечает мне улыбкой.

— Надеюсь, ты получишь от него столько же радости, сколько я от его мамы.

Я знаю, что так и будет. Просто уверена.

ГЛАВА 14

Елена

— Где ты, маленький психопат? — шиплю я, забравшись на кухонную стойку и надежно оторвав ноги от пола. Почему никто не сказал мне, какими маленькими поганцами могут быть кошки? У нас в детстве никогда не было кошки. У нас никогда не было даже золотых рыбок, черт возьми! — Тедди? — с надеждой взываю я. Маленький червяк где-то здесь, но он хорошо прячется. — Выходи, милый. Я дам тебе вкусняшку, если ты просто выйдешь, — уговариваю с фальшивым спокойствием.

Медленно усевшись на столешнице, я в полной тишине опускаю одну ногу на пол. Спасибо Господу за носки. Опускаю вторую ногу. Тихонько крадусь на цыпочках от стойки к двери своей комнаты. Заглядываю внутрь. Там никого нет. Где он?

Мои ноги все в царапинах. За последние полтора дня пальцы ног стали жевательной игрушкой для моего нового соседа по комнате. Мне это не нравится. Я думала, что иметь котенка — это на девяносто процентов обнимашки и на десять процентов кошачьи шалости, как в кошачьих видеороликах из интернета. Но это не так.

Хуже всего то, что Тедвуд любит прятаться, а потом появляться, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Сердце начинает бешено колотиться. Я с трудом сглатываю.

— Тедди? Малыш? Мамочка очень хочет, чтобы ты показался прямо сейчас. — Начинаю задыхаться, хватаюсь за дверной косяк и нараспев шепчу: — Мамочка сходит с ума, чувак.

О боже, только утро, а я уже слишком устала, чтобы разбираться со всем этим. Мне нужно принять душ, немедленно. Где-то глубоко внутри себя нахожу мужество. Я выпрямляюсь, расправляю плечи и врываюсь в спальню.

— Знаешь что, Тед? Мне нужен душ, и я приму долбаный душ. Прячься хоть весь чертов день, если хочешь. Мне все равно. — С шумом открываю ящики, собирая свою рабочую одежду, с грохотом закрываю ящики и топаю в ванную, бормоча: — Я не боюсь маленького котенка. Это всего лишь котенок. Маленький котенок. Я не боюсь.

Протискиваюсь в ванную и включаю свет.

— Ах, ты ублюдок!

Подпрыгиваю от неожиданности, когда на меня нападают сзади. Несмотря на то, что на мне толстые носки, я все равно чувствую его острые, как иглы, зубы в моей лодыжке и его когти, крепко обхватывающие мою ногу.

— Аааай! Отвали от меня, ты, психованный кошачий уродец! — кричу я.

С котенком, все еще прицепленным к ноге, я поднимаю ее высоко и начинаю стряхивать его. Сначала трясу слегка, но он крепко держится, уставившись на меня глазами-бусинками с расширенными зрачками. Это не к добру.

Трясу все сильнее и сильнее, пока не начинаю раскачиваться на месте. Теряю равновесие и падаю назад. Моя спина ударяется о раковину в ванной, и я чувствую, как дыхание со свистом покидает тело. Пульсирующая боль распространяется по всему телу, когда приземляюсь на кафельный пол.

Дерьмо. Это чертовски больно! Лежа на полу в ванной с котенком, вцепившимся в ногу зубами и когтями, я начинаю рыдать.

— Боже, Тед, как же я ошибалась насчет тебя.

Словно почувствовав мою боль, рядом с моим лицом появляется Тедвуд. Если бы кот мог выглядеть обеспокоенным, он бы так и сделал. Все еще плача, я шмыгаю носом.

— Ты плохой котенок. — Он облизывает мой нос, словно насмехаясь надо мной. Ударив сжатыми кулаками по твердому кафелю, я поднимаю лицо и воплю: — О боже, я чертовски ненавижу тебя.

Он забирается на меня и садится на грудь.

Мяу.

Мое тело сотрясается в беззвучных рыданиях.

— Почему ты так со мной поступаешь? Я просто хотела дать тебе хороший дом. И ты выглядел так мило, как обычный кот, который делает обычные кошачьи вещи. Я и не подозревала, что ты ненормальный. — Смотрю на него и умоляю: — Пожалуйста, перестань пытаться убить меня!

За последние двенадцать часов Тедвуд случайно опрокинул свечу и поджег часть моей кровати, перегрыз провода под напряжением, к которым я почти прикоснулась голыми руками, и прятался во всех возможных местах, нападая на меня всякий раз, когда меньше всего этого ожидала. У меня есть теория. Не цитируйте меня по этому поводу, но…

Думаю, что мой кот — это дьявол.

Я не специалист в этом вопросе и проконсультируюсь с ветеринаром, но не думаю, что это нормально для кошки пытаться убить своего владельца. Неоднократно. Я закрываю глаза и плачу, ожидая, когда спина перестанет болеть, но это бесполезно. Она будет болеть весь день. Она вся в синяках. Это точно. Маленький шершавый язычок облизывает мой нос. Я мягко отталкиваю его.

— Чувак, прекрати лизать мои козявки.

Он мурлычет и трется головой о мой подбородок. Я все еще спрашиваю с надеждой:

— Так мы теперь друзья? Больше никаких шуток, верно? — Он устраивается в расщелине между моей шеей и подбородком, все время мурлыча, и я вздыхаю с облегчением. — Благодарю тебя, господи.

Хорошо. Если он будет таким милым большую часть времени, мне не придется искать для него новый дом.

Протянув руку, поглаживаю его по маленькой спине. Его мурлыканье становится глубже. Я расслабляюсь, смакуя сладкую кошачью сторону Тедвуда, зная, что это ненадолго.

— Это затишье перед бурей, да? — спрашиваю я его.

Его спина выгибается, и он шипит в ответ.

Да. Так я и думала.

Елена

Идя по улице на работу, я звоню Нат. Она отвечает после первого же гудка.

— Как делишки, систер?

Словно торчок, я скулю:

— Необходимо, чтобы ты свела меня с нужными людьми. Мне нужна доза как можно скорее.

Молчание, потом:

— А что я с этого буду иметь?

Я напряженно размышляю. Пожимаю плечами, хотя она этого и не видит.

— Даже не знаю. Я буду готовить для тебя.

Она усмехается:

— О, с*чка, пожалуйста. Я готовлю лучше, чем ты.

Черт. Она права. Начинаю отчаиваться и почти кричу в телефон:

— Я сделаю все, что угодно! Что ты хочешь?

Она ворчит в трубку, и я знаю, о чем она думает. После минутного раздумья она отвечает:

— Убери у меня дома.

Моргаю. Она что, серьезно? Я не горничная!

И отвечаю громче, чем ожидала:

— Да пошла ты, с*чка! — Мужчина рядом со мной пристально смотрит на меня. Я закрываю нижнюю часть телефона и бормочу: — О, не волнуйтесь. Это всего лишь моя сестра. — Не думала, что это возможно, но он выглядит еще более раздраженным, когда уходит. Оскорбленная его неуместным отвращением, я кричу ему в след: — Да пошел ты!

Нат хихикает.

— Ах, Нью-Йорк. — А потом разражается песней: — Это адский гооорооод!

Я не могу удержаться от смеха вместе с ней.

— Наверное, мне не стоило этого делать.

— Да, ладно. Он это переживет. — Она делает паузу на минуту, прежде чем повторить попытку. — Ты убираешь у меня или как?

Я усмехаюсь.

— Черт возьми, нет. Я слышала вас с Эшем в действии. И ни за что не буду убирать после этого. Мне бы понадобился защитный костюм!

Она фыркает.

— Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не соприкасалась со спермой. С каких это пор ты стала ханжой?

С колледжа.

Я невесело смеюсь.

— Я не ханжа. И никогда не была.

— Когда ты в последний раз тр*халась? — спрашивает Нат.

Четвертое июля две тысячи десятого года. Было воскресенье. Погода стояла превосходная, солнце светило весь день.

— Я не знаю точной даты!

— Если ты говоришь о дате, значит, это было больше года назад.

Я морщу нос.

— Ты сильно ошибаешься.

Она издает звук раздражения.

— Ладно, как бы то ни было, тебе не нужно убирать все, только ванную.

— Угу, я уже вешаю трубку.

Мой палец уже готов нажать кнопку отбоя, когда она вздыхает.

— Ладно. Сделаю исключение. В этот раз. Пришлю тебе подробности.

Счастье наполняет меня, согревает меня. Я лучезарно улыбаюсь.

— Ты потрясающая. Богиня. Я люблю тебя как сестру…

Бип.

Я смотрю на дисплей и хмурюсь. С*чка повесила трубку.

Мой телефон пищит. Это сообщение от Нат. Я чуть не визжу от восторга, она прислала адрес кондитерской «Вишенка на торте», которая находится недалеко от моей работы. Используя интернет-карту на телефоне, вижу, что она в четырех кварталах от меня. А в пяти кварталах — «Сафира» и «Белый Кролик». Не совсем за углом, но и не далеко.

Мне нужна машина. Как только заработаю немного денег, это будет первым пунктом в моем списке покупок. Как только подхожу к кварталу, где расположена моя работа, быстро набираю сообщение.

Я: Я ненавижу тебя.

Проходит несколько секунд, прежде чем я получаю ответ.

Нина: Ненавижу тебя еще больше, какашка:-)*

Иду на работу, улыбаясь, зная, что сегодня будет хороший день.

Елена

Джеймс ведет меня в большую комнату, заполненную тренажерами. Он обводит пространство рукой.

— Ты, вероятно, раньше уже видела большую часть этого оборудования, но если увидишь что-то незнакомое, дай мне знать, и мы обсудим, что это такое и как оно используется.

Быстро осмотрев комнату, качаю головой.

— Я уже пользовалась всем этим раньше, но если увижу что-то новое для себя, обязательно скажу тебе.

Он хлопает в ладоши и улыбается.

— Отлично! Это здорово. Ты самый легко обучаемый человек, которого мне приходилось натаскивать. Думал, что будет труднее, но ты делаешь это слишком легким для меня.

Я притворно извиняюсь:

— Прости.

Смеясь, он качает головой.

— Я никогда раньше не встречал девушку с таким отношением.

Я подхожу к нему и игриво отталкиваю.

— Дело не в отношении. Это хватка.

Он кивает в знак согласия.

— Да. Твой бодрячок.

Смеюсь над его выбором слов.

— Можно даже сказать, что у меня есть кураж.

Он вздрагивает.

— Не думаю, что даже моя бабушка использовала слово «кураж». А она умерла в девяносто лет.

Я хмурюсь.

— Ты называешь меня старой, босс?

— Нет. Думаю, просто у тебя мудрая душа. — По неизвестной мне причине его слова вызывают боль в моей груди. Улыбка сползает с моего лица. Я вдруг чувствую себя очень неловко. Джеймс мгновенно оказывается рядом со мной. — Эй. Извини.

Я приклеиваю на лицо легкую улыбку.

— Нет, не извиняйся. В самую точку. — Он выжидающе смотрит на меня сверху. — На самом деле, дело не в том, что ты сказал, а в том, что я не очень довольна тем, как у меня идут дела в последнее время.

Не говоря ни слова, он пересекает комнату и берет два стула. Джеймс подносит их ко мне и ставит лицом друг к другу. Я сажусь на один из них, а он напротив меня.

— Поговори со мной, Елена.

Джеймс — дружелюбный парень. Я могу поговорить с ним. По крайней мере, чувствую, что могу поговорить с ним. Было бы неплохо укрепить дружбу здесь, в Нью-Йорке. Возможно, именно так и следует поступить, открыться ему. Мы уже так много говорили об этом. Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. Делаю еще одну попытку. Ничего. Наконец, сглатываю и начинаю:

— Почему причина, по которой мне понравился человек, является той же самой причиной, по которой тот же самый человек мне перестал нравиться?

Это правда. Причина, по которой мне изначально понравился Макса, заключалась в его кокетливом, легкомысленном поведении. Так что теперь мне нет смысла не любить его кокетство, не так ли?

Губы Джеймса сжимаются в задумчивости, пока он обдумывает свой ответ.

— Может быть, ты увидела в этом человеке что-то такое, что хотела бы видеть в себе. И, возможно, из-за того, что ты сильно отличаешься от этого человека, начала испытывать ревность к нему за то, что не смогла приспособить эту черту к своей жизни.

Я грустно улыбаюсь ему.

— Он отверг меня. — Я вижу, как Джеймс вздрагивает, и быстро добавляю: — Но, кажется, он даже знает об этом.

Джеймс пожимает плечами.

— Лена, из того, что знаю о парнях, ведь я один из них, это то... что иногда мы можем быть очень глупыми.

Я хихикаю, но закрываю лицо руками от смущения из-за этого разговора с моим боссом.

— Просто я видела его недавно, и он был очень мил. Слишком мил. И еще раздражающе забавным. Это реально меня бесит.

— О, да. Милые, забавные парни — полный отстой, — невозмутимо говорит он.

Я грустно смеюсь.

— Видишь, что я имею в виду? Я тупица!

Когда он берет меня за руку, я удивленно смотрю на него.

— Ты не тупица, — мягко отвечает он. — И никогда ей не была.

— Сегодня я сказала своей сестре, чтобы она отвалила, и когда парень рядом со мной странно посмотрел на меня, и ему сказала отвалить. Затем отправила своей второй сестре сообщение о том, что ненавижу ее.

Он моргает.

И моргает.

И снова моргает.

Затем пожимает плечами.

— Даже не знаю, что на это сказать.

Мы вместе смеемся.

— Прости, даже не знаю, почему я об этом заговорила.

— Ты заговорила об этом, потому что это беспокоит тебя, и тебе нужно с кем-то поговорить, — он улыбается. — Я, конечно, очень удивлен, что ты заговорила со мной об этом. Спасибо, что доверяешь мне.

Я закатываю глаза.

— О, да ладно. Ты же знаешь, что ты потрясающий.

Джеймс слегка наклоняет голову и раздумывает:

— О, да, я такой. — Он морщится, когда я шлепаю его по руке. — Ай! Ладно, ладно, я шучу! Но все равно спасибо.

Мы встаем, и я спрашиваю:

— Ты был в «Вишенке на торте»? Это кондитерская где-то здесь.

Он преувеличенно тяжело вздыхает.

— Ну, да. Там лучшие торты, кексы и пироги во всем Нью-Йорке.

Меня переполняет зависть. Я чешу свою руку, как наркоман, нуждающийся в следующей дозе.

— Мне нужен кекс, Джеймс. Чем быстрее, тем лучше. Я из тех девушек, которым необходим сахар хотя бы раз в день. Он помогает мне оставаться в здравом уме. Я уже целый день без него, а больше не могу.

Джеймс усмехается:

— Сладкоежка?

— Ты даже не представляешь, — выдыхаю я.

— Я могу отвезти тебя туда после работы и показать, где это.

Облегчение проходит через меня от осознания того, что скоро получу свою вкусную выпечку.

— Спасибо. Мне просто нужно, чтобы ты показал мне, где это находится.

Он улыбается.

— Без проблем. В три часа у нас сеанс с Сиси и больше никаких дневных встреч. Мы можем пойти после этого.

Может ли этот парень быть еще более потрясающим? Серьезно?

— Ты мой герой.

Он подмигивает мне, а затем выходит из комнаты. Мне остается только спросить себя, почему меня никак не трогает это подмигивание. Мой мозг отвечает за меня.

Это не неправильное подмигивание.

Это не тот парень.

Елена

До прихода Сиси мы с Джеймсом растягиваемся. Честно говоря, я не могу дождаться, когда увижу ее. Мы не виделись со свадьбы Нат, и даже тогда у меня не было возможности поговорить с ней до того, как мама Ника и Макса, Сесилия, взяла всех детей на ночевку, чтобы взрослые могли повеселиться. Интересно, как отнесется Джеймс к ее нежеланию тренироваться? В конце концов, если подросток не хочет что-то делать, как ни пытайся его уговорить, толку не будет.

Раздается стук в дверь, и мы с Джеймсом поднимаем головы.

Макс просовывает голову в комнату.

— Эй, так и думал, что вы будете здесь.

Он подходит к нам, и вслед за ним появляется Сиси.

Моя улыбка исчезает, когда я вижу, что она готова плеваться огнем. Ее каштановые волосы заплетены в косу, на ней свободная футболка и спортивные штаны. Она выросла с тех пор, как я видел ее в последний раз. И застряла где-то между ребенком и женщиной, в той неловкой стадии, когда твое тело меняется. У вас растут сиськи, и вдруг там, где раньше не было волос, они появляются. Быть подростком — отстой. Я сочувствую ей.

Джеймс улыбается ей сверху вниз.

— Привет, Си. Как дела?

Она пожимает плечами с каменным лицом, не желая смотреть на него.

— Привет, Сиси, — пытаюсь я. — Помнишь меня? — Она кивает один раз, не поднимая глаз. Моя бравада терпит неудачу, но я притворяюсь. — Ты так выросла. Ты становишься прекрасной молодой женщиной. — Я смотрю на Макса. — Теперь понимаю, почему твой отец так гордится тобой.

Он улыбается мне. Теплая улыбка, которую я еще не видела раньше. Она почти сбивает меня с ног.

Сиси осторожно смотрит на меня, прежде чем снова опустить глаза. Ее челюсть плотно сжата.

Макс, прищурившись, смотрит на дочь.

— Не будь грубой.

Сиси бормочет сквозь стиснутые зубы:

— Привет.

Черт. Это не упрощает работу.

Джеймс смотрит на Макса, затем указывает подбородком на дверь.

— Можем переговорить снаружи?

Меня охватывает паника, глаза расширяются.

Нет! Не оставляй меня наедине с угрюмым подростком!

Макс кивает, но смотрит на меня.

— С тобой все будет в порядке?

На его лице заметно беспокойство. Я ни за что не скажу ему, что его дочь немного пугает, и отмахиваюсь от него.

— Идти. Мы будем в порядке. Не так ли, Сиси?

Она глубоко и протяжно вздыхает, подперев подбородок сжатым кулаком. Макс колеблется.

Я одними губами говорю:

— Иди.

Он неохотно уходит вместе с Джеймсом, и я остаюсь здесь, наедине с Сиси. Она совершенно не похожа на ту счастливую девушку, которую я помню.

— Как дела в школе? — с интересом спрашиваю я.

— Нормально.

Установи связь.

— Какой твой любимый предмет? Я любила искусство.

— Ненавижу искусство.

Конечно же, ненавидишь.

— Любишь читать?

Она оглядывает комнату, уставившись на оборудование в дальнем углу.

— Не очень.

Ясно. Это не работает. Будь прямолинейной.

— Сиси? — Она переводит взгляд на меня. — Дорогая, ты выглядишь немного напряженной. Что-то не так?

Ее глаза сверкают в ответ на мой вопрос.

— Не хочу здесь находиться. И приехала только потому, что меня привез отец. Если бы у меня был выбор, я бы не пришла.

Ладно. Понятно.

— Неужели эти упражнения настолько ужасны?

Милая, маленькая Сиси давно ушла, она закатывает глаза и поворачивается на кресле.

— Ты не понимаешь. Ты понятия не… — Резкий визг мгновенно заставляет меня опуститься на колени рядом с ней.

Ее лицо исказилось от боли, тело так напряглось, что сухожилия на шее вздулись. Это спазм. Сильный.

— Дыши, милая. Дыши.

Ее губы приоткрываются, она делает в короткие, отрывистые вздохи. Я вижу боль в ее глазах, наполненных слезами, и, наконец, понимаю небольшую часть того, что Макс переживает каждый раз, когда это происходит.

— Посмотри на меня, Сиси. — Ее глаза встречаются с моими. Она в панике. — Дыши вместе со мной. — Протягиваю руку и крепко сжимаю ее ладони. — Вдохни поглубже и медленно выдохни.

Я показываю ей, что именно нужно сделать, и испытываю облегчение, когда Сиси делает длинный, хотя и отрывистый вдох.

— Хорошо. И еще раз. — Во второй раз ей удается сделать более плавный вдох и более длинный выдох. — Отлично, Сиси.

Ее туго натянутое тело начинает расслабляться. На лбу у нее выступили капельки пота. Мы дышим вместе еще тридцать секунд, и когда я делаю движение, чтобы освободить ее руки, она сжимает мои, не совсем готовая сделать это в одиночку. В конце концов, ее тело полностью расслабляется, и она вздыхает, выглядя измученной.

Я подхожу к кулеру и наливаю стакан холодной воды. Протягиваю его Сиси и потираю ей спину, пока она пьет.

— Хорошая работа. Ты очень хорошо справилась. Я впечатлена.

Сиси поднимает на меня глаза, полные слез. Ее нижняя губа дрожит, когда она бормочет:

— Больно.

Я киваю в знак согласия и отвечаю самым мягким тоном, на какой только способна:

— Я знаю, милая. Но это обязательно повторится, если ты перестанешь тренироваться. Твое тело действительно сильно напряжено. Ты должна помочь ослабить его.

Она смотрит на свой опустевший стакан.

— Спасибо. За то, что помогла мне.

Я улыбаюсь изменениям в ее голосе.

— Всегда пожалуйста.

ГЛАВА 15

Макс

Наблюдаю из-за двери, как Елена разговаривает с Сиси через спазм. Часть меня уверяла, что я должен вмешаться, другой части было любопытно посмотреть, что она будет делать. Елена вела себя как профессионал. Даже несмотря на то, что боль утихла, они продолжают дышать вместе, долго и медленно. И это может показаться жестоким, но я рад, что Елена стала свидетелем этого. Может быть, смогу попросить у нее совета. Уит замечательный парень и все такое, но он не женщина. Мне нужно поговорить об этом с женщиной, у которой есть опыт общения с людьми, имеющими травму спинного мозга.

Елена идет в дальний конец комнаты, чтобы принести Сиси стакан воды. Она так сосредоточена на моей маленькой девочке, что все еще не видит меня. Дочь выпивает воду одним глотком. Елена потирает ей спину, все еще выглядя слегка обеспокоенной. Возможно, это прозвучит глупо, но она никогда не казалась мне более сексуальной, чем сейчас. Если бы это не было совершенно неуместно, я бы нежно и медленно расцеловал эти полные, пухлые губы.

Сиси смотрит на свои руки.

— Спасибо. За то, что помогла мне.

Елена улыбается моему ребенку.

— Всегда пожалуйста.

В этот момент решение принято. Как там говорится?

О, да.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Елена

— Милый младенец Иисус, — выдыхаю я.

— Знаю, — отвечает Джеймс.

Я потрясена.

— Это просто так... — я даже не могу закончить фразу.

Он кивает рядом со мной.

— Я знаю.

— Это рай?

Джеймс смеется.

— Вполне возможно. — Он идет вперед в очереди, но я так занята изучением списка над стойкой, что не вижу его. Рука, вцепившаяся в мое запястье, тянет меня вперед. Он снова смеется, когда я даже не отрываю взгляд, чтобы посмотреть на него. — Ты ведь не шутила, да?

— Ш-ш-ш. Ты портишь момент, — шепчу я.

Каждый раз, когда очередь движется вперед, Джеймсу приходится тащить меня за собой. Я как ребенок в кондитерской. Или, точнее, взрослый человек в кондитерской.

Не успеваю опомниться, как мы уже в начале очереди. Женщина лет пятидесяти с добрыми глазами улыбается и говорит:

— Привет. Добро пожаловать в «Вишенку на торте». Что могу предложить вам сегодня?

Я замираю. Мое дыхание становится тяжелым. Я в панике.

— Я не знаю! Я хочу все это!

Она улыбается еще шире.

— Это можно устроить. У нас есть коробки с образцами пирожных и кексов. Там будут образцы всей нашей продукции.

Мои глаза расширяются, а рот раскрывается. Я почти уверена, что мое сердце остановится.

— Вы издеваетесь надо мной.

Она хихикает.

— Уверяю, что нет.

Я смотрю на Джеймса с глупой улыбкой на лице. Он качает головой, его губы подергиваются.

— Мы возьмем две коробки с образцами, одну с пирожными, одну с кексами. Одну для тебя, другую для меня.

Мне нужно купить коробку для шлюшки, которую я называю сестрой. В конце концов, она рассказала мне об этом месте.

— Сделай еще две коробки кексов. — Джеймс удивленно смотрит на меня. — Для моей сестры, — уверяю я его.

— Ага, конечно, — бормочет он.

Я пинаю его по ноге, и он со смешком уворачивается.

Рядом со мной появляется еще одна женщина. Перед собой она держит поднос с белыми кексами, которые выглядят невероятно аппетитно. Она улыбается, переводя взгляд с меня на Джеймса, и спрашивает:

— Хотите попробовать наше новое сочетание вкусов?

Мой мозг не может подобрать слов, чтобы ответить на этот вопрос. Я снова смотрю на Джеймса с улыбкой, которая настолько глупая, что граничит с невменяемой. Его плечи трясутся от беззвучного смеха.

— Да, пожалуйста.

Мы оба берем по кексу, и я, не задумываясь, снимаю обертку и засовываю его себе в рот. Как только сладость попадает мне на язык, у меня начинается вкусовой оргазм. Мои глаза закатываются, когда я бормочу: