Сладкая любовь

— Не двигайся.

Мой желудок сжимается. Нежные руки блуждают по моему телу, и я возбуждаюсь еще сильнее. Одна рука сжимает мой затылок так властно, что сжимаю бедра вместе и прикусываю губу, чтобы не закричать. Другая рука ласкает мои плечи, спину, еще ниже, изгиб моей задницы, нежно сжимая и отпуская.

Я борюсь со стоном. Его пальцы скользят по коже моего зада за мгновение до того, как он скользит ими вниз между моих ног.

Ааа! Боже!

Мои глаза закрываются от восторга, когда он шипит:

— Господи, Лена, я... бл*дь. — Он прижимается ко мне сзади, его твердый жар толкается в мою задницу, палец скользит туда-сюда по моим складочкам. Он прикасается губами к моему уху и шепчет: — Ты всегда будешь такой мокрой для меня?

— Всегда, детка, — ни секунды не колеблясь, отвечаю я. Головка его члена трется о мой вход, хотя я даже не заметила, когда он успел снять свои боксеры. Выгибая спину, крепко держусь за стойку и выдыхаю: — Пока я нужна тебе.

Он замирает у меня за спиной, и я резко открываю глаза, думая о том, что сказала не так. Перебросив волосы через плечо, Макс оставляет нежный поцелуй у основания шеи, снимая напряжение. Прижавшись губами ко мне, он произносит:

— Когда ты уже поймешь, женщина? — Его член скользит сквозь мой влажный жар, дразня клитор. Я слабо стону. Макс пристраивает кончик к моему входу, прежде чем резко заявить: — Я никогда тебя не отпущу.

Одним сильным толчком он оказывается внутри меня, растягивая меня на всю длину. Я вижу звезды и ахаю: «О боже!», в то же время Макс издает гортанное: «Господи. Бл*дь.»

Согнувшись в талии, я опускаю лицо к стойке, прижимаясь щекой к прохладной поверхности, пока он резко толкается в меня. От каждого толчка у меня перехватывает дыхание. Груди подпрыгивают в такт движениям тела. Макс обвивает рукой мой живот, притягивая меня ближе к себе, неистово входит в меня. Его член так глубоко проникает в меня, я и не подозревала что такое возможно. Это потрясающе. Захватывающе.

— Идеальная, — шепчет он, врезаясь в меня. — Скажи мне, что тебе нужно, детка.

Мое стеснение вылетает в окно, и я кричу:

— Дерни меня за волосы. — Не останавливая своего бешеного темпа, он протягивает руку и впивается пальцами в мои волосы, слегка потянув. Но этого недостаточно. Когда я выдыхаю: — Сильнее. — Его хватка и темп усиливаются.

— Черт, ты потрясающая, — шипит он.

Более болезненно, чем ожидалось, и я громко стону, когда моя киска внезапно сжимается. Давление все нарастает и нарастает. Моя сердцевина сжимается все сильнее и сильнее. Пот струится по лбу и шее, когда я сжимаю зубы в ожидании последствий восхитительной пытки, которой подвергаюсь.

Мое тело немеет от совершенного тепла, когда перед глазами взрываются звезды, разбиваясь на миллион кусочков, как мозаика из разноцветного стекла. Красивая и в то же время болезненная. Я кончаю вокруг него, стону, пульсирую с каждым рывком, и он рычит:

— Я прямо за тобой, детка.

Его толчки становятся беспорядочными, неконтролируемыми, и в состоянии блаженства, в котором нахожусь, я сжимаю его внутри, желая его освобождения. Отпустив мои волосы, он обхватывает мои бедра и снова глубоко врезается в меня. Затем Макс пальцами впивается в мою плоть, из его горла вырывается низкий, гортанный рык, и его член, дергаясь, взрывается внутри меня. Когда он спускается со своего пика, медленно выходит из меня, а затем толкается обратно. Он делает это несколько раз, и наше совместное возбуждение бежит вниз по моим бедрам.

Без презерватива.

На мои нехарактерно спокойные мысли он заявляет:

— Я не использовал презерватив.

Киваю, поворачиваю голову и смотрю через плечо, его член все еще внутри меня.

— Я на таблетках. У меня в руке имплант. И я чиста.

Взгляд Макса смягчается.

— Я ежегодно сдаю анализы и тоже чист.

Слегка улыбаюсь.

— Ну, тогда ладно.

Выйдя из меня, он разворачивает меня, прижимая спиной к стойке, его твердое обнаженное тело прижимается к моему.

— Никогда раньше так не тр*хался.

Моя улыбка становится застенчивой.

— Я тоже.

Макс наклоняется и нежно целует меня в губы.

— Никогда не хотел до тебя. — Он отстраняется, пряча выбившуюся прядь волос мне за ухо. — Я не вру, Лена. Ты сводишь меня с ума.

Я с трудом сглатываю.

— Сумасшествие — это хорошо.

Его глаза искрятся.

— С тобой все хорошо.

Он убивает меня. Я должна спасти себя от его сладости! Выскользнув из-под его руки, бросаюсь в душ.

— Кто последний, тот тухлое яйцо!

Он хихикает у меня за спиной, и я принимаю душ, гадая, что нужно сделать, чтобы Макс полюбил меня так же сильно, как я его.

ГЛАВА 35

Елена

Макс и я проснулись рано, обнимаясь и обмениваясь сладкими поцелуями, прежде чем нам пришлось забрать Сиси из дома Тины, где мама Леокова присматривала за всеми детьми прошлой ночью. Время поджимало, но нам было все равно. Мы оба приняли душ накануне вечером, и, слава богу, за сумку Макса, в которую он упаковал все, что ему было нужно, от одежды, электробритвы и воска для волос, до дезодоранта и одеколона.

Если бы вы спросили меня, копалась ли я в этой сумке, когда его не было рядом, просто чтобы понюхать его одеколон, я бы сказала вам, чтобы вы не лезли не в свое дело... но не стала бы этого отрицать. На самом деле, вторая подушка на моей кровати пахла ужасно похожим одеколоном. Забавно, ведь она используется, как подушка для объятий.

Когда приходит время уходить, я натягиваю темно-синие спортивные штаны, белую майку, черную спортивную куртку на молнии и кроссовки, уложив волосы в высокий хвост, без единого намека на макияж. Макс выходит из ванной, и я чуть не умерла.

Клянусь богом, он великолепен.

Он выходит из моей ванной комнаты, одетый в черные спортивные штаны, белые кроссовки и ничего больше. Я смотрю на рельефные, твердые выпуклости его живота, мой рот приоткрывается от восторга. Когда черная футболка прикрывает эту красоту, даже немного обиделась. Макс подходит ко мне и, остановившись всего в дюйме, берет меня за подбородок большим и указательным пальцами, и поднимает мое лицо к своему. Он запечатлевает твердый, многозначительный поцелуй на надутых губах, прежде чем отстраниться, и его золотистые глаза изучают мои.

— Продолжай так смотреть на меня, и мы никогда не выйдем за эту дверь.

— Хорошо, — выдыхаю я, и мой взгляд останавливается на его губах.

Макс отступает на шаг и стонет:

— Лена! Черт. А теперь посмотри, что ты наделала. — Он хватает свою растущую эрекцию, и я тихо смеюсь, прикрывая румянец рукой. Он сердито смотрит на меня. — Да. Очень смешно. Я распугаю всех детей этой штуковиной! Так что хватит.

Я подхожу к нему и, прижавшись всем телом, улыбаюсь.

— Ты становишься капризным, когда возбужден, — положив руку ему на грудь, поддразниваю я.

Его невнятный ответ — топливо для моего эго.

— Никогда в жизни я не был так возбужден, даже когда был подростком. — Он тянется к стойке за своей черной бейсболкой, надевает ее на голову и сердито смотрит на меня. — У тебя киска-вуду или типа того, клянусь.

Макс берет меня за руку иведет к двери, прихватив по пути толстовку с капюшоном.

— Пойдем, Кексик. — Он останавливается в дверях, оглядываясь на меня со знакомым нежным блеском в глазах. — Я уже говорил тебе, как ты сегодня прекрасна?

Тьфу. Очередной обморок.

Говорю Максу название парка, и, к счастью, он знает, где тот находится. Я поворачиваюсь на своем месте, чтобы поболтать с нервно выглядящей Сиси. Ее золотистые глаза блестят от возбуждения, каштановые волосы заплетены в две очаровательные косички, она одета в розовый велюровый спортивный костюм и белую футболку.

— Как ты там, мой протеже?

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами и шепчет:

— Не знаю, смогу ли я это сделать.

Я сужаю глаза, глядя на нее. Сержант Лена, на выход!

— Не говори мне эту чушь. Посмотри, чего ты достигла в одиночку за последний месяц. Это почти чудо. Твоя физическая подготовка превзошла все мои планы. Если ты смогла сделать это, то сможешь все.

Она поднимает брови.

— Я сделала это не одна. Ты мне помогла.

Закатываю глаза.

— Семантика. Я не заставляла тебя, ты согласилась и сдержала свое обещание.

Это правда. Я все еще провожу легкие сессии с Сиси три раза в неделю перед нашими уроками кулинарии, а также есть три сессии, которые она проводит с Джеймсом. И делает это без жалоб.

Ребенок немного неловок в социальном плане. У нее есть друзья в школе, но не любит, чтобы они приходили, или чтобы она ходила к ним домой, главным образом потому, что эти дома не подходят для людей в инвалидных колясках. Сиси рассказала мне, как однажды зашла к школьной подруге домой, и это было неловко. Так неловко, что Сиси решила, что иметь друзей в школе — это нормально, но дальше этого дело не пошло. Вне школы нет никакого дружеского общения.

Я сказала ей, что она, должно быть, одинока. И мое сердце разбилось, когда Сиси ответила легким пожатием плеч, сказав, что привыкла к этому. Чувствую, что слишком защищаю эту девушку. Вижу это и понимаю, что это может быть проблемой, но, Боже, помоги мне, я не могу остановить себя от попыток помочь. Это не просто еще один ребенок. Это ребенок Макса. И она милая, умная, застенчивая девушка, для которой хочу самого лучшего. Я люблю Макса. И так же сильно люблю Сиси. Может быть, даже больше, потому что ей это больше нужно. Пока я рядом, Сиси никогда не будет чувствовать себя одинокой. Клянусь.

Когда она тяжело сглатывает, бледнея, я начинаю нервничать.

— Эй. — Она смотрит на меня, почти задыхаясь, и я тихо говорю: — Если ты действительно думаешь, что не можешь этого сделать, мы пойдем домой. — Сиси удивленно моргает, и чувствую необходимость повторить: — Это твой выбор, дорогая. Сто процентов.

И как я и ожидала, она тихо отвечает:

— Может быть, я просто пойду и посмотрю, как буду себя чувствовать.

На моем лице появляется сияющая улыбка.

— Это моя девочка.

Макс благодарно сжимает мое колено. Он знает, что лучше не вмешиваться в наш девичий разговор. Не отрывая глаз от дороги, он говорит через плечо с Сиси:

— Малышка, как ты смотришь на то, чтобы завтра отправиться на Кони-Айленд?

Ее глаза расширяются.

— Правда?

Макс улыбается.

— Конечно.

На ее лице появляется застенчивая улыбка.

— Хорошо, но только если Елена поедет с нами.

— Пффф. Как будто что-то может остановить меня, дорогая.

Макс снова сжимает мое колено.

— Тогда решено. — Он смотрит на меня, ухмыляясь.

Не в силах сдержаться, я наклоняюсь вперед и крепко целую его в губы.

Сиси разражается приступом хихиканья.

— Фу, гадость.

Вздохнув, я честно говорю ей:

— Девочка, однажды ты посмотришь на определенного мужчину и задашься вопросом, что отвратительного ты находила в мальчиках.

Макс хмурит брови и поспешно добавляет:

— Но не раньше, чем через тридцать лет. — Он снова смотрит на нее в зеркало. — Или сорок.

Сиси снова хихикает, и я, глядя на Макса, присоединяюсь к ней. Он подмигивает мне, и я, взяв его за руку, мечтательно вздыхаю.

Я так люблю тебя.

Подъезжаем к парку, и когда Сиси выходит из машины, Макс берет меня за руку, и мы идем на баскетбольную площадку. Я уже вижу некоторых детей в инвалидных колясках, а также некоторых взрослых, но не могу их разглядеть. Когда подходим ближе, я замечаю Фелисити, Уиллу и Джеймса.

— Эй, ребята, что вы здесь делаете? — кричу я с широкой улыбкой.

Уилла смущенно улыбается.

— Я слышала, как ты расспрашивала об игре, и мы реши прийти подбодрить Сиси.

Фелисити усмехается:

— Зацени. — Она расстегивает жакет, чтобы показать белую футболку, на которой маркером написано: «Сиси — номер один!».

Сиси хихикает, и, шагнув вперед, Фелисити протягивает ей руку, и они дают пять.

Джеймс заканчивает разговор с юношей с протезом ноги, прежде чем подбежать к нам. Он протягивает ладонь Максу, и они слегка пожимают друг другу руки.

— Как поживаешь, Макс?

К моему удивлению, Макс отпускает мою руку и притягивает меня к себе, многозначительно произнося:

— Лучше, чем когда-либо в жизни.

Джеймс внимательно наблюдает за ним, изучая его лицо, прежде чем опустить подбородок в безмолвном разговоре.

Что, черт возьми, все это значит?

Джеймс смотрит на меня с улыбкой.

— Хорошо выглядишь, Лена.

Я хлопаю ресницами.

— Что ж, благодарю вас, добрый сэр. Ты и сам неплохо выглядишь. — Подмигнув Джеймсу, я чувствую, как пальцы Макса впиваются мне в бедро. Смотрю в его внезапно вспыхнувшие глаза и выдыхаю: — Ай.

В ответ он сужает глаза до щелочек и чмокает меня в губы.

Джеймс опускается на корточки перед Сиси.

— Ты готова, Си? — Заметив ее колебания, он добавляет: — Это не настоящая игра или что-то в этом роде. Это просто очень весело. Мы играем с мячом, шутим и смеемся. Иногда люди меняют команды в середине игры, а в других случаях команды вообще нет. Обещаю, тебе понравится. — Она не произносит ни слова, и он понимающе улыбается. — Тебе нужна удача?

Сиси прикрывает рот рукой, чтобы подавить смешок, и кивает. Он мелодраматично вздыхает.

— Что только не сделаешь для вас, люди.

Затем он опускает свою лысую голову. Сиси протягивает обе руки и трет ее на счастье, все время хихикая.

Джеймс желает ей удачи, затем бежит обратно к юноше с протезом, помогает ему снять протез ноги и сесть в инвалидное кресло. Когда молодой человек поворачивается к нам, Сиси ахает. Очень тихо, но я слышу громко и ясно. Я смотрю на нее сверху вниз и вижу ее широко раскрытые глаза, приоткрытый рот и легкий румянец на щеках. Подняв голову, снова смотрю на парня. Он выглядит немного старше ее, может быть, лет пятнадцать. Заметив ее, он замирает. Его лицо становится бесстрастным, когда тот видит, что она наблюдает за ним. Я оглядываюсь и вижу Уиллу и Фелисити, болтающих и смеющихся с Максом.

Радуясь, что девочки отвлеклись, я наклоняюсь к Сиси и говорю:

— Почему бы тебе не пойти поздороваться? Завести друзей? Разве не поэтому мы здесь?

Сиси кивает, не сводя глаз с мальчика. Легкая улыбка играет на его губах, и я не могу не заметить, что тот довольно симпатичный. Скорее всего, он будет великолепен, когда вырастет. Стоя, парень был высок, и сидя, все еще выглядит высоким. С растрепанными каштановыми волосами, светлыми глазами и загорелой кожей, резкие углы его лица делают его похожим на молодую версию Мэтта Бомера.

Когда Сиси начинает катиться в его сторону, мое сердце улыбается от гордости, когда мальчик катится ей навстречу. Они внимательно смотрят друг на друга, прежде чем мальчик улыбается и что-то говорит Сиси, протягивая руку. Она, стесняясь, пожимает ее, румянец теперь превратился в пылающий ад, и бормочет свое собственное приветствие.

Он разговаривает с ней, пока они прогуливаются по двору. Юноша указывает на что-то и смеется, пока болтает с ней, чувствуя себя совершенно комфортно в ее почти полном молчании. Когда парень с улыбкой толкает ее локтем, она смеется. И это такое зрелище, от которого у меня разрывается сердце. А еще мне кажется, что я могу заплакать. Мальчик подводит ее к группе детей в инвалидных колясках, мальчиков и девочек, и знакомит с ними. Они все улыбаются и разговаривают с ней, и, к моему абсолютному шоку, она улыбается и говорит в ответ. Это была отличная идея.

— Давайте присядем, они вот-вот начнут, — прерывает мои размышления Фелисити.

Мы все садимся, но я замечаю, что Уиллы нет. Я вижу, как она стоит на краю площадки, вцепившись пальцами в проволочную изгородь, и смотрит на Джеймса, как влюбленный щенок, пока он наставляет детей.

— Вы знаете, что делать, ребята! — кричит он. Потом указывает на нового друга Сиси и говорит. — Сэм, я оставляю Сиси на твое попечение. Покажи ей, как все происходит, но будь с ней помягче. У тебя есть десять минут свободного времени, прежде чем я дам свисток, — он ухмыляется. — А потом начнется игра!

Дети радостно хлопают в ладоши, прежде чем разойтись, хватают баскетбольные мячи и играют друг с другом. Я даже нисколько не удивляюсь, когда Сэм ведет Сиси на другую сторону корта, бросает ей мяч и объясняет правила, все время наблюдая за ней. Однако я удивляюсь, когда Фелисити ахает:

— О боже! Смотри, смотри, смотри!

Джеймс присоединяется к Уилле по другую сторону забора. Его пальцы впились в изгородь в опасной близости от ее пальцев. Мои глаза расширяются.

— Я говорила же, что она ему нравится!

Макс смотрит в сторону забора.

— Кто кому нравится?

Фелисити вводит его в курс дела.

— Мы уже неделю подталкиваем Уиллу к Уиту. Она влюблена в него, а ему нравится она. Он просто борется с этим, как и все мужчины. — Она морщит нос и смотрит на Макса. — Почему мужчины так поступают?

Он тяжело сглатывает, глядя в сторону, тихо бормочет:

— Без понятия. — Потом качает головой и смотрит на меня. — Но я думал, что ему нравишься ты.

Я приподнимаю бровь и морщусь в своем знаменитом «ты-сумасшедший» взгляде.

— Мы просто друзья, вот и все. Мы немного флиртуем, — я многозначительно смотрю на него и хлопаю ресницами, — но в этом нет ничего плохого. Не так ли, Макс?

Фелисити тут же понимает мой намек, запрокидывает голову и заливается хохотом.

— О, здорово она тебя подколола.

Он смотрит на наши переплетенные руки и бормочет:

— Я больше не флиртую.

Я фыркаю:

— Знаю. Даже со мной! — Я искоса смотрю на него и тихо спрашиваю: — Почему ты никогда не флиртуешь со мной? Ты никогда этого не делал, с самого начала.

Макс мгновение играет с моими пальцами, прежде чем посмотреть вверх и заявить:

— Потому что я думаю, что ты заслуживаешь лучшего, чем это. — Он наклоняется и целует меня в висок. — Такая женщина, как ты, заслуживает настоящих слов, а не красивых, которые ничего не значат, — он говорит это так искренне, что у меня замирает сердце.

Черт. Не ожидала такого ответа. Я льну к его губам, и он снова нежно целует меня в висок.

Фелисити внимательно наблюдает за нами.

— О, боже мой! Наконец-то это случилось. — Она обмахивает лицо руками, словно веером, и быстро моргает. — Кто-то лишил Макса Леокова кокетства, — она притворно шмыгает носом, — и это сделала моя подруга. — Она смахивает воображаемые слезы. — Я так горжусь тобой.

Протягиваю руку и толкаю ее в плечо.

— Заткнись, Флик.

Наблюдая за Сиси, я бормочу, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Посмотри, как она счастлива. Я не думаю, что видела ее улыбающейся так часто с тех пор, как приехала сюда.

Макс обнимает меня за плечо и соглашается:

— Ей это нравится. И все из-за тебя. Ты лучшее, что с ней случилось. — Он прижимается губами к моему уху и шепчет. — И со мной тоже.

У меня сжимается в груди. Скривив губы, я поворачиваюсь и шлепаю его по груди.

— Прекрати. Просто не надо.

Выражение шока на лице Макса восхитительно. Он разводит руками и пожимает плечами.

— Что я такого сказал?

Качаю головой, гнев покидает меня, и я снова наклоняюсь к нему. Он только что произнес речь о том, чтобы не использовать слова, не имея этого в виду. Нечестно с его стороны говорить мне что-то подобное, когда он так не думает. Макс обнимает меня обеими руками, крепко прижимая к себе, и я купаюсь в его тепле.

Видит бог, он не будет со мной вечно.

Смотреть, как Сиси визжит от смеха и улыбается — это самое яркое событие года. Мои собственные щеки болели от улыбки, пока я смотрела на нее во время баскетбольного матча, если это можно назвать баскетбольным матчем. Все сорок пять минут дети в инвалидных колясках крали мяч друг у друга, убегали от других и пытались поймать того, у кого он был. Время от времени Джеймс выбегал на площадку, хватал мяч и бегал вокруг, смеясь, пока они все гонялись за ним.

Он был прав. Сиси понравилось. И она завела друзей. Я видела, как она обменивалась телефонными номерами со своими новыми приятелями, и заметила особый свет в ее глазах для Сэма. Правда, он не сидит в инвалидном кресле постоянно, но я предполагаю, что то, что вызвало его травму, означало, что он был в инвалидном кресле долгое время, прежде чем снова начать ходить. И так же, как Сиси смотрела на него, он смотрел на нее. Я видела, как потускнело его лицо, когда Сэм смотрел ей вслед. Полагаю, что Сиси, возможно, впервые влюбилась.

По дороге домой я разворачиваюсь на месте и спрашиваю Сиси долгим, протяжным голосом:

— И как?

Она улыбнулась.

— Нормально. — Она пожала плечами с безразличным видом. — Наверное.

Маленькая проныра.

Кивнув, я поворачиваюсь лицом к дороге и скучающим голосом спрашиваю:

— Что думаешь о том, чтобы снова поехать в следующую субботу?

Она чуть медлит, прежде чем ответить:

— Это может быть круто.

Это может быть круто. Потрясающе!

Я взглянула на Макса и слегка сжала его колено.

— Мы можем пойти поесть мороженого?

Он снова смотрит в зеркало на свою дочь и подмигивает.

— Все что угодно для моих девочек.

— Чанки Манки! — кричим мы с Сиси одновременно.

Разворачиваюсь к ней, и мы смотрим друг на друга, прежде чем я начинаю смеяться. Сиси хихикает, и не успеваю опомниться, как уже смеюсь так громко, что по щекам потекли слезы.

Вытираю глаза и замечаю, что Макс качает головой, глядя на нас обеих. Но делает это с улыбкой.

— Дурынды.

ГЛАВА 36

Елена

Я спускаюсь вниз, чтобы найти Макса. Сейчас это моя главная цель. «Белый Кролик» сегодня вечером переполнен. По мере того, как погода становится теплее, все больше людей решают, что поездка в клуб в субботу вечером стоит того. Оглядываю толпу и замечаю его у стойки бара, разговаривающего с двумя симпатичными девушками. С улыбкой теплой и обаятельной, но мне все равно. Улыбки, которые они получают, не идут ни в какое сравнение с теми, что он дарит мне.

Видя только его, я двигаюсь сквозь толпу в темно-фиолетовом платье-макси, шуршащим вокруг лодыжек, в босоножках на плоской подошве, легко ступающим по танцполу. Как могу видеть что-то еще, когда Макс в комнате? По мне разливается тепло. Я никогда раньше не встречала никого, похожего на него. Он действительно самый заботливый, вдумчивый человек, которого когда-либо имела удовольствие знать.

В конце танцпола я поднимаюсь к нему по лестнице. Заметив меня, Макс говорит несколько слов женщинам, прежде чем двигаться мне навстречу, широко улыбаясь. Я лучезарно улыбаюсь ему, ускоряя шаг. Мои ноги несут меня все быстрее и быстрее к нему. Наконец, подойдя достаточно близко, прыгаю в его объятия. Не прилагая никаких усилий, он легко ловит меня.

Я люблю тебя.

Прижимаюсь губами к его губам, желая его поцелуев, желая показать ему, что я чувствую.

Я люблю тебя.

Его рот приоткрывается, и я ласкаю его своим языком, обвивая руками шею, притягивая ближе.

Я люблю тебя.

Вжимаюсь глубже в поцелуй, затем отрываю свои губы от Макса и шепчу:

— Я люблю тебя.

Когда снова пытаюсь поцеловать его, он отстраняется, крепко обхватив руками мои бедра, и смотрит на меня в замешательстве.

— Что ты только что сказала?

С меня хватит. Я больше не могу играть в эту игру. Уже давно не играю. Это стало реальностью.

— Я влюблена в тебя, — тепло улыбаюсь ему и пожимаю плечами. — Я люблю тебя.

Его глаза немного темнеют, прежде чем он прижимается губами к моим, захватывая мои губы в яростном, животном поцелуе. Макс пальцами впивается в мою кожу, и хотя мне немного больно, чувствую исходящую от него страсть. Закрыв глаза, запускаю пальцы в его волосы на затылке, и отдаю ему все, что могу.

— Я люблю тебя, Макс, — выдыхаю я, отстранившись и прижавшись лбом к его лбу.

Сегодня, после того как Макс отвез нас, девочек, за мороженым, я с тяжелым сердцем попросила, чтобы меня подвезли домой. Когда Сиси пригласила меня посмотреть с ними фильм, отказалась, хотя хотела этого больше, чем сделать следующий вдох. Когда я вышла из машины, Сиси спросила:

— Елена, мы можем вернуться в парк завтра утром?

Макс посмотрел на дочь, потом на меня и пожал плечами.

— Мы все равно пропустим завтрак. Я пообещал Нику помочь ему покрасить комнаты девочек перед Кони.

Я улыбнулась ей в ответ. Маленькая часть меня усмехнулась, зная, что она, вероятно, хочет снова увидеть Сэма.

— Ну, конечно. В то же время?

Она взволнованно кивнула.

— Тогда сегодня переночуешь у нас дома, и завтра на фургоне поедите в парк, пока я буду у Ника, а когда закончите, встретимся дома и оттуда поедем в Кони.

Он сделал так, что все казалось таким легким. Я согласилась и с напряжением в животе оставила двух моих самых любимых людей в мире.

Приехала Фелисити, и, как обычно, мы собрались вместе и поймали такси до клуба. Би-Рок принял наши объятия и поцелуи, прежде чем впустить нас внутрь, и когда мы подошли к VIP-секции, Уилла, одетая как сексуальная Алиса из Страны Чудес, помахала нам с огромной улыбкой. Она обняла нас и объявила:

— Я сделаю это. Сегодня вечером.

Мы с Фелисити растерянно переглянулись.

— Что именно? — спросила Флик.

На лице Уиллы появилась милая улыбка.

— Сегодня я собираюсь поцеловать Уита.

У меня отвисла челюсть. Я потрясла головой, чтобы прояснить ее.

— Ты что, выпила?

Она хихикнула, и я в жизни не слышала ничего более сладкого. Закрыв лицо руками, она произнесла:

— Нет, но он подает мне все знаки, как ты и сказала. И мне надоело ждать, когда он сделает шаг. — Она вздернула подбородок. — Сегодня та самая ночь.

Фелисити взяла ее руки в свои и просияла.

— Тебе придется найти нас и рассказать, как все прошло.

Я усмехнулась и коснулась ее руки.

— Девочка, если он поцелует тебя правильно, мы не увидимся до понедельника. И ты будешь ходить с кривыми ногами.

Мы поднялись наверх и обнаружили Нат, Лолу и Тину, сидящих в обычной кабинке. Тина положила распухшие ноги на табурет, а Нат принялась растирать их. Подойдя ближе, я улыбнулся ей и ласково погладил по животу.

— Ты заботишься о моих племянницах или племянниках?

Она мило улыбнулась.

— Да, но они не заботятся обо мне. Моя спина убивает меня.

— Почему ты не осталась дома?

Внезапно Тина выпалила:

— Мне нужно было уйти от моих монстров-детей! — Мои брови почти коснулись линии роста волос. Я никогда не слышала от Тины ничего, кроме хороших слов о родительстве. — Она рассмеялась. — Пойми меня правильно. Я очень люблю своих детей, но мне нужно время, чтобы побыть вдали от них. Ну, ты понимаешь? Пообщаться со взрослыми.

— И чтобы тебе растерли опухшие ноги, — пробормотала Нат, подмигнув Тине.

Я посмотрел вниз, на ее живот.

— Сколько еще?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Врачи говорят, что со следующей недели это может произойти в любой день.

На лице Нат появилось безмятежное выражение, и в глубине души я знала, что она будет отличной матерью. Ей не терпелось подержать на руках своих малышей.

Лола посмотрела на меня, прищурившись.

— Разве ты не должна быть в Калифорнии?

Я сморщила нос. Что за хрень она несет?

— Нет. С чего бы мне там быть?

Она рассеянно покачала головой.

— Могу поклясться, что слышала, как Ловкач сказал, что Макс везет тебя домой на день. Тоска по пляжу и все такое.

И тогда я вспомнила.

«Я вроде как... кое-что запланировал для тебя. Сюрприз».

Он хотел отвезти меня домой, в Калифорнию на день, потому что я скучала по пляжу? Милый младенец Иисус.

— Извините, — рассеянно пробормотала я, подходя к краю лестницы.

Я должна была найти его. Прямо сейчас.

Крепко сжимая мою задницу, он стонет мне в рот, уводя меня от бара. Взяв меня за руку, Макс тянет меня вверх по лестнице, которую я раньше не видела. Когда мы поднимаемся наверх, он тычет своей карточкой-ключом в сторону двери, и она отпирается. Никогда раньше здесь не была.

— Где мы находимся?

Сжимая мою руку так крепко, что она может отвалиться, он бормочет коротко:

— Офис.

Макс открывает дверь кабинета, включает свет, втягивает меня внутрь и закрывает за нами дверь. Стоя посреди комнаты, мой взгляд мечется по сторонам. Я замечаю фотографию Сиси и понимаю, что мы не просто в каком-то офисе. Мы в кабинете Макса. Мое сердце замирает, когда замечаю фотографию рядом с фотографией Сиси.

Это я. Крепко спящая. И я прижимаюсь к горлу Макса, пока он целует меня в лоб, а его игривые глаза смотрят в камеру. Когда, черт возьми, он ее сделал? Заинтересовавшись фотографией, я подхожу к ней и тихо спрашиваю:

— Когда ты это сделал?

Он запирает дверь и заявляет:

— В первую ночь, когда мы спали вместе.

У меня в животе все скручиваются в узел.

Зачем ему это делать?

Я вопросительно смотрю на него, и он неохотно говорит:

— Я знал, что ты особенная.

Мое горло сжимается от волнения.

— Но…

— Ты говорила, что последний раз спала с парнем четыре года назад. — Он моргает, глядя на меня. — Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз тр*хал женщину? — Я медленно качаю головой. Он подходит ко мне ближе, подчеркивая каждое слово следующим шагом. — Девять. Долгих. Лет. Назад.

Как такое возможно?

— Как такое возможно? — недоуменно спрашиваю я.

Носок к носу, он нежно обхватывает мое лицо, проводя большими пальцами по моим щекам.

— Стало скучно. Заниматься сексом без эмоций — это не для меня.

Я закрываю глаза, чтобы остановить жжение в них.

— А я?

Его дыхание согревает мои губы. Он легонько целует их, прежде чем повторить:

— Особенная. — Макс целует меня еще раз, прежде чем мягко произнести: — Ты мой кексик. — Еще один поцелуй. — Ты моя сахарная эйфория.

Черт. Неужели он только что это сказал? Я совсем расклеиваюсь, смаргиваю слезы и шмыгаю носом.

— Это самая милая вещь, которую мне когда-либо говорили.

Макс целует меня в щеку, и его губы задерживаются. Я чувствую его улыбку.

— Не плачь, детка. Ты убиваешь меня. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Всегда счастлива.

Несмотря на то, что крепко зажмуриваюсь, из моих глаз вырывается слеза, и я обещаю сдавленным голосом:

— Я счастлива. Самая счастливая. — Открываю глаза и смотрю ему в глаза. — Не помню, чтобы когда-нибудь была так счастлива. — Его взгляд смягчается, большие пальцы все еще прижаты к моим щекам, вытирая случайные слезы. Наклоняюсь вперед, прижимаясь к его губам долгим поцелуем. — Значит ли это, что ты хочешь видеть меня рядом на постоянной основе?

Легкая улыбка играет на его губах.

— Елена, детка, ты что, не слышала меня вчера вечером? — Его глаза впиваются в мои. — Я никогда не отпущу тебя. Никогда.

Мое дыхание со свистом покидает легкие. Я думала, что это была просто секс-болтовня! Не в силах отдышаться, шепчу дрожащим голосом:

— Не говори так, если ты не всерьез. Я... — С трудом сглатываю и честно признаюсь: — Мое сердце не выдержит этого.

Его улыбка становится шире, и он прижимается ко мне, заставляя отступить на шаг. Мои икры ударяются о его стол, заставляя меня сесть на него. Широко раскрыв глаза, я тихо спрашиваю:

— Что ты делаешь?

Как будто это происходит каждый день, он поднимает рубашку, чтобы расстегнуть ремень.

— Занимаюсь с тобой любовью на моем столе. — Он расстегивает джинсы. — Всякий раз, когда я здесь, то думаю о тебе. — Он опускает молнию. — Мне не нужны выдуманные фантазии. — Он приподнимает подол моего платья выше колен. — Я хочу настоящие воспоминания... — Поднимаю свою задницу, помогая ему поднять платье еще выше, до талии. Макс зацепляет указательными пальцами края моих трусиков и опускает их ниже лодыжек. — Потому что ничто не сравнится с тобой.

Святая сексуальность.

Макс руками скользит вверх по моим бедрам, проникая под меня, чтобы обхватить мою задницу. Он поднимает меня и передвигает ближе к самому краю стола. Есть риск упасть, но я не волнуюсь из-за этого. Я знаю, что если соскользну, Макс поймает меня. Поднеся руку к моему рту, он прижимает два пальца к моим губам. Мне требуется мгновение, чтобы понять, но затем раздвигаю губы, и он просовывает пальцы мне в рот. Я посасываю их, наслаждаясь страдальческим выражением его лица. Эрекция дергается под расстегнутой ширинкой в джинсах, и это подпитывает меня. Протянув руку, сжимаю его стояк и сильнее посасываю пальцы, хорошо смачивая их. Я отпускаю их с хлопком, и он ухмыляется, опуская руку между моих ног.

Макс скользит пальцем в меня, проверяя, насколько я возбуждена. Когда он быстро понимает, что готова, то просовывает второй палец, нежно тр*хая меня ими. Мое лицо вспыхивает, и я задыхаюсь. Мне это никогда не нравилось, но когда это делает Макс, это потрясающе. Мое влагалище сжимается, обнимая его пальцы внутри, и он смотрит вниз между моих бедер в изумлении.

— Никогда никого так не хотел, как тебя.

Откинув голову назад от удовольствия, тихо вздыхаю:

— Я твоя.

Макс не теряет времени даром. Он осторожно вытягивает пальцы, пристраивает головку своего члена у моего входа и скользит в меня до упора. Мои глаза распахиваются, когда сквозь меня проходит электричество. Каждый нерв в моем теле пробуждается.

Макс поднимает мою руку, обвивает ее вокруг своей шеи и притягивает меня ближе, наши губы на расстоянии вдоха друг от друга. Но он не целует меня. Вместо этого вонзается в меня с открытыми глазами, наблюдая за мной, как будто ему это необходимо. Мы дышим друг другом, пока наши тела двигаются, работая, как единый механизм. Сжимаю свои внутренние мышцы, и, закрыв глаза, Макс шипит.

Мои соски напрягаются. Макс ладонью касается моей щеки, и когда снова открывает глаза, они полны желания. Я ногами обхватываю его бедра и чувствую, что начинаю терять контроль. Мне нужно, чтобы он был ближе. Еще ближе. Я чувствую предательское покалывание внизу живота, пробирающееся вверх по позвоночнику. Стенки моего влагалища сжимаются, и я закрываю глаза, когда шепчу:

— О боже. Я кончаю.

Макс ускоряет свои толчки.

— Открой глаза, Кексик. Смотри на меня.

Тяжело дыша, я хрипло шепчу:

— Ты все, что я вижу.

Меня словно пронзает ударной волной. Моя киска сжимается вокруг его толстого члена. Через мгновение, после моего освобождения, Макс замирает, вжимаясь по самое основание. Он стонет сквозь стиснутые зубы, и я чувствую каждый теплый толчок его оргазма внутри меня. Это чувствуется божественно. Прижавшись своим лбом к моему, он легонько целует меня в кончик носа, а потом улыбается, как кот, добравшийся до сметаны.

— Что ж, работа уже никогда не будет прежней.

Я моргаю на него секунду, прежде чем разразиться смехом. Макс прижимается носом к моей шее, его тихий смех вырывается короткими, горячими клубами на моей коже, и все, о чем могу думать, как это здорово — держать в объятьях этого мужчину.

Приведя себя в порядок, мы возвращаемся в бар, держась за руки и обнимая друг друга. Ничто не могло разорвать мой пузырь счастья. В ту же секунду, как мы выходим за дверь, нас чуть не сбивает с ног парочка похотливых завсегдатаев, сосущих лица и лапающих друг друга, как будто завтра не наступит.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что похотливые посетители на самом деле Уилла и Уит.

Елена

Просыпаться рядом с Максом должно быть незаконно. Ни один мужчина не должен так хорошо выглядеть по утрам. Несмотря на то, что мы добрались до дома после трех, нам каким-то образом удалось лечь спать далеко за четыре. Я не знаю, как это случилось.

Ладно. Я лгу. Возможно, это было как-то связано с тем, что Макс хотел, чтобы я стояла на четвереньках на его постели, и хотел двигаться медленно. Кто я такая, чтобы отказаться от такого предложения?

Он поставил будильник на семь — пытка, я знаю, — и когда будильник зазвонил, он легко проснулся, принял душ и поцеловал меня на прощание.

— Мне пора, детка, — шепчет он. — Ключи от машины я оставил на прикроватной тумбочке. Приходите домой к Нику, когда вы, девочки, будете готовы ехать на пляж.

Слепо потянувшись к Максц, он позволяет мне прижаться к нему еще на минуту, прежде чем поцеловать меня в лоб и уйти. Накануне вечером я поставила будильник на девять, но мне показалось, что я только что прижималась к Максу, прежде чем мой телефон яростно завибрировал на прикроватной тумбочке.

Я смутно слышу, как открывается входная дверь, и Сиси меня зовет:

— Елена? Ты уже встала?

Вот и все. Опускаю ноги на пол и вываливаюсь в коридор, полусонная, с торчащими по всюду волосами. Как только Сиси видит меня, ее улыбка становится яркой, как чистый солнечный луч.

— Ты ведь не забыла про парк, да?

— Ни за что, малышка, — хриплым от сна голосом произношу я. — Давай я приму душ, и мы пойдем.

Прежде чем пойти в ванную, я целую ее в макушку, наслаждаясь ее сладким запахом.

В мгновение ока я принимаю душ и одеваюсь в джинсы, порванные во всех нужных местах, шлепанцы, свободный свитер и солнцезащитные очки-авиаторы, прежде чем собрать волосы на макушке и завязать их в беспорядочный пучок. Сиси ждет меня в холле, одетая в выцветшие джинсы и милый топ с цветочным рисунком, ее волосы свободно спадают на плечи. Я улыбаюсь про себя. Моя маленькая девочка действительно влюблена. Никто не одевается так, чтобы пойти в парк. Она сделала хороший выбор. Сэм точно оценит.

Мы поехали в парк, болтая ни о чем особенном. Когда приезжаем, Сиси выходит, и я спрашиваю:

— Когда Сэм встретится с тобой?

Сиси в замешательстве хмурится.

— Сэм? Я не собираюсь встречаться с Сэмом.

Я чувствую, как мои собственные брови хмурятся, чтобы соответствовать ее.

— Тогда с кем же ты встречаешься?

Сиси открывает рот, чтобы ответить, но что-то вдалеке привлекает ее внимание. Затем она улыбается шире, чем я когда-либо видела, и едет в направлении позади меня. Я поворачиваюсь, и солнце ударяет мне в глаза, я надеваю солнечные очки, подняв руку, чтобы защитить себя от отвлекающих лучей. Сиси подкатывается к женщине, сидевшей на скамейке. Стройная, красивая женщина с блестящими каштановыми волосами, ниспадающими волнами на спину, и от одного взгляда на эту женщину весь мой мир рухнул.

Не было никакой ошибки.

Эта женщина — мать Сиси.

ГЛАВА 37

Сиси

Я знаю, что это мама, как только вижу ее. Фотографии в коробке старые, но она не сильно изменилась. Похожа на меня. Ну, наверное, я похожа на нее. Единственная разница в том, что у меня папины глаза. Мое сердце колотится, когда приближаюсь к ней. Как только женщина видит меня, на ее лице появляется грустная улыбка, и она встает.

Она хорошенькая. Имею в виду, очень красивая. Ее длинные рыжевато-каштановые волосы волнистые длиной прямо до талии. Я тут же решаю отрастить волосы до такой же длины. Может быть, это ей понравится. Надо будет спросить у нее самой. Как мне ее называть? Мама? Наверное, ведь она моя мама, хотя я и не помню, чтобы она была рядом.

Она смотрит на мое кресло и нерешительно спрашивает:

— Сесилия?

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Она машет рукой в сторону скамейки.

— Присядем? — Как только она это произносит, вздрагивает. — Прости, я имела в виду...

Я решаю избавить ее от страданий и тихо вмешиваюсь:

— Все в порядке. Я знаю, что ты имела в виду.

Подкатываю кресло к скамейке, и она снова садится, отодвигаясь от меня. Она, наверное, так же нервничает, как и я.

Она играет пальцами, глядя в сторону.

— Зачем ты связалась со мной, Сесилия?

Мое сердце замирает от ее тона.

— Потому что я хотела встретиться со своей мамой.

При слове «мама» ее глаза расширяются.

— Пожалуйста, зови меня Мэдлин. — Мои щеки пылают. Она говорит так чопорно, так официально, как будто я для нее ничто. Покачав головой, она спрашивает. — Папа знает, что ты здесь?

Я качаю головой и заставляю себя улыбнуться.

— Нет, не знает.

Он просто не понимает этого. Каждый раз, когда спрашиваю о своей матери, он прерывает разговор, даже не начав его. Потом я нашла коробку. Это было похоже на знак. Мне не нужно его разрешение. В конце концов, эта женщина — моя мать. Она так классно одета, в черных брюках и белой рубашке, какие можно увидеть в дорогих журналах. Может быть, она как-нибудь возьмет меня за покупками одежды. Мне бы очень этого хотелось.

Мэдлин прочищает горло.

— Сесилия, единственная причина, по которой я согласилась встретиться с тобой сегодня потому, что нам нужно серьезно поговорить.

У меня внутри все сжимается.

О чем?

Прежде чем я успеваю спросить, она заявляет:

— У меня есть муж и двое маленьких сыновей. — Ее глаза встречаются с моими, и они холодны, как лед. — Мне очень жаль. Я знаю, это может показаться грубым, но в моей жизни нет места для тебя.

Елена

Я стою там, где Сиси меня оставила, жду момента, когда я ей понадоблюсь. И замечаю это еще до того, как момент появляется. Женщина даже не смотрит на Сиси; она разговаривает со своими руками, высокомерная с*ка. Мои ноги уже движутся к ним, защитный рефлекс переполняет меня, обжигая, как огонь в моих венах. Сиси горбится в кресле и громко всхлипывает.

Мой темп ускоряется, и вскоре я уже бегу через парк так быстро, как только могу, чтобы защитить мою девочку от этой злобной женщины. Как только приближаюсь к ним, опускаюсь на колени и обнимаю Сиси. Женщина встает, потрясенно глядя на Сиси. Я крепко обнимаю свою девочку и рявкаю:

— Что ты ей сказала?

Сиси смотрит на свою маму и всхлипывает:

— Почему ты не хочешь меня? Что я сделала? Была плохим ребенком? Скажи мне, что сделать, и я сделаю! — умоляет Сиси. — Пожалуйста, не уходи!

Глаза женщины наполняются слезами, но она молчит.

О, боже мой. Меня переполняет ярость. Я вскакиваю с колен, сверкая глазами. Положив руку на плечо Сиси и слыша самый печальный плачь, который когда-либо слышала в своей жизни, сурово повторяю:

— Что ты ей сказала?

— Я... я... я... я не должна была приходить сюда.

Наблюдая за этим жалким подобием матери, смотрящей на своего ребенка так, словно она оскорблена, я рычу:

— Тогда зачем пришла?

Она делает шаг в сторону.

— Мне очень жаль. Мне не следовало приходить.

Не говоря больше ни слова, женщина отворачивается и уходит, оставляя за собой совершенно опустошенного ребенка.

Снова опустившись на колени, я обхватываю Сиси руками и крепко прижимаю к себе, пока она в агонии рыдает, убитая горем. Как она могла просто так уйти? Опять? Я даже не осознаю, что плачу, пока не чувствую, как по щекам течет влага. Достаю телефон и пишу сообщение Максу.

Я: Иди домой. Сейчас.

Надеюсь, что смогу доставить ее домой в целости и сохранности.

Требуется некоторое время, чтобы вернуть Сиси в машину. Она молчит. Слишком тихая. И мне это не нравится. Не то чтобы я винила ее. Эта тупая с*ка, которую она назвала мамой, действительно сделала ей больно. Из ее бессвязной речи узнаю, что у матери есть новая семья, и она не хочет, чтобы Сиси была ее частью. Я попыталась спросить, как девочка ее нашла, но она сказала только что-то о коробке. Было трудно разобрать.

Как только мы подъезжаем к дому, Макс уже ждет нас. С озабоченным видом, как и подобает отцу, он бросается к фургону.

— Что случилось? — Прежде чем я успеваю ответить, он замечает заплаканное лицо Сиси и, не дожидаясь ответа, хватается за края инвалидного кресла и тянет ее вниз. Опустившись на колени, он проводит рукой по ее волосам. — Малышка, что случилось? — Когда она не отвечает, он снова смотрит на меня дикими глазами. — Какого хрена произошло?

И вот тогда Сиси со слезами на глазах хрипит:

— Я ей не нужна.

Мое сердце беззвучно разрывается. Макс выглядит растерянным.

— Кому? Кому ты не нужна, детка?

Сиси печальными глазами пристально смотрят на него.

— Маме.

Макс встает, застыв, как столб. Стиснув зубы, он поворачивается ко мне и шипит:

— Какого хрена ты сделала? — У меня отвисает челюсть. Я? — Сиси, иди пока в свою комнату, детка. Мне нужно поговорить с Еленой.

Я смотрю на симпатичного маленького ангелочка и вижу пустоту на ее лице. Сиси делает так, как велит отец. Как только она скрывается за дверью, Макс набрасывается на меня.

— Мэдди была в парке? Вы с ней встречались? — Я киваю и открываю рот, чтобы заговорить, но меня обрывают: — Ты не имела права! — рычит он. — Ты должна была сказать мне. Я бы никогда не подпустил к ней эту с*ку. Как ты могла действовать за моей спиной?

Мое тело застывает от шока. Я ожидала благодарности за защиту его дочери, а не допроса с пристрастием.

— Макс, я думала…

Он расхаживает туда-сюда.

— Нет! Ты не думала! — упрекает он, глаза холодные и нехарактерно прищуренные. — Ты ни хрена не думала, Лена.

Я делаю шаг назад, но не от страха, а от боли.

— Я не сделала ничего плохого.

Макс выдавливает ядовитый смешок.

— О, так значит ничего плохого? — Он показывает на дом и кричит: — Как, черт возьми, я могу это исправить, Лена? Что мне теперь ей сказать? Извини, детка, сюрприз! Твоей матери, женщине, которая бросила тебя до того, как тебе исполнился год и которая несет ответственность за твои травмы, наплевать на тебя?

Я никогда не слышала, чтобы Макс так разговаривал. Никогда не видела Макса сердитым, или говорящим с ненавистью, или смотрящим на кого-то так, как он смотрит на меня сейчас. Хочу уйти от этого, просто повернуться и уйти, но не могу. Если бы я только могла объяснить ему, наверняка он бы понял.

— Все это большая ошибка.

Его ноздри раздуваются.

— Нет. Единственная ошибка, которую я совершил — стал встречаться с тобой!

Я отшатываюсь, пораженная силой и ненавистью его заявления. Моргаю, ошеломленная болью, которую он пытается причинить. Пытается и преуспевает в этом. Макс крепко зажмурился, костяшки пальцев побелели. Он тяжело дышит. Я узнаю панику, когда вижу ее, и Макс сейчас подавлен.

— Ты не понимаешь, Макс. Все было совсем не так, как ты думаешь, — мягко говорю я, пытаясь урезонить его.

Внезапно его глаза распахиваются, он наклоняется ко мне и рычит:

— Ты ей не мать! Ты не родитель, ты не знаешь, каково это. Я сделаю все, что нужно, чтобы защитить ее, потому что я люблю ее. Ты не можешь принимать решений по поводу моей дочери. Ты ей не мать!

Плотная тишина окутывает нас коконом. Мы долго стоим в ловушке, пока я не обретаю дар речи:

— Слава Богу, что так.

Выражение ярости на его лице говорит мне, что Макс не понимает меня. Я немедленно продолжаю, пытаясь объяснить, но мой голос звучит слабо, даже для меня:

— Ты прав. Я не ее мать. — Делаю шаг назад, когда мои глаза начинают гореть. — Если бы я была ее мамой, — прерывисто выдыхаю я, — ничто не смогло бы удержать меня от нее.

Лицо Макса из сердитого превращается в пустое. Я делаю еще один шаг назад.

— Если бы она была моей, — мой голос тише, чем раньше, — я бы прожила всю свою жизнь, защищая ее. — Еще один шаг назад. — Я бы сделала все, чтобы увидеть ее милую, счастливую улыбку. — Еще один шаг. Слезы застилают мне глаза, голос срывается: — Я бы лучше умерла, чем обидела ее.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но останавливаюсь на полушаге.

— Если бы она была моей, я бы всю жизнь давала ей понять, как она важна. Я бы заботилась о ней, — делаю паузу, — но ты прав. Она не моя. Я не ее мать, — мои ноги медленно уносят меня прочь, — но иногда мне хочется быть ею.

Он не останавливает меня, когда я ухожу. Не преследует меня и не извиняется. Выйдя на улицу, я засовываю руки в карманы и просто иду. Мое сердце трепещет от осознания того, что все изменилось.

И перемены не в лучшую сторону.

Макс

Я смотрю, как Елена уходит, и хотя мне хочется остановить ее и спросить, что она имела в виду, говоря то, что сказала, но не могу. Не могу, потому что моя дочь находится внутри, и ей больно. Очень больно.

Мэдди.

Она встретилась с Мэдди.

Боже. Твою ж мать! Стиснув зубы, вхожу в дом и ищу Сиси. Нахожу ее в своей комнате, она смотрит в окно. У меня болит в груди. Сиси выглядит такой маленькой. Такой потерянной. Я не знаю, как это исправить. Если бы Елена просто сказала мне, что Сиси хочет встретиться со своей мамой, я бы объяснил, почему этого не может случиться. Но нет, она действовала за моей спиной и организовала встречу с бессердечной женщиной, которая родила мне дочь, и посмотрите, что из этого вышло. Весь прогресс, достигнутый Сиси за последний месяц, исчез.

Постучав по дверной коробке, вхожу и присаживаюсь на край ее кровати. Сиси не реагирует на меня. Упершись локтями в колени, я мягко произношу:

— Итак, ты встретилась со своей мамой. — Сиси не двигается. — Держу пари, теперь ты понимаешь, почему я не люблю говорить о ней, а?

Ее нижняя губа дрожит, она прерывисто вздыхает. Сиси не отвечает, но кивает, глядя в окно.

— Почему ты просто не спросила меня, если хотел с ней познакомиться?

Сиси поворачивается ко мне; от ее заплаканного лица у меня внутри все горит.

— Ты бы позволил мне встретиться с ней?

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, конечно.

— Вот поэтому, — тихо объясняет она.

Я вздыхаю:

— Она сказала тебе, что у нее есть семья? — Cиси кивает. — И предполагаю, она не была так рада видеть тебя, как ты ее. — Сиси тихо качает головой. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не сорваться. — Она тебе не нужна, детка. У тебя есть я, и я люблю тебя так, что хватит на сотню человек.

Подбородок дрожит, из глаз текут слезы, и она согласно кивает.

— Я знаю, пап. Я тоже тебя люблю.

Мое сердце бешено колотится. Я близок к критической точке, но сохраняю достаточно спокойствия, чтобы спросить:

— Как Елена нашла ее? Она кого-то наняла? Мне понадобился почти год, чтобы выследить ее.

Сиси смотрит на меня в замешательстве.

— Ее нашла я, а не Елена.

Мое тело напрягается.

— Что? — спрашиваю я, оцепенев.

Сиси подкатывается к своему шкафу, открывает дверь и достает…

Мое сердце бьется еще быстрее, тело гудит. Вы, должно быть, шутите. Когда она достает коробку, которую я прятал всю ее жизнь, я шепотом спрашиваю:

— Где ты это нашла?

Вместо того чтобы ответить на вопрос, она бормочет:

— Ее адрес был здесь. И фотографии тоже. Несколько недель назад я послала ей письмо с просьбой встретиться со мной сегодня утром. Она прислала в ответ, что согласна. — Ее глаза находят мои. — Елена не знала. Она думала, что я встречаюсь со своими новыми друзьями. — Сиси открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его. Наконец, она тихо произносит: — Я никому не говорила.

Ужас наполняет меня, когда я осознаю, что Елена не виновата. Она ничего не знала.

«Я не сделала ничего плохого».

«Все это большая ошибка».

«Ты не понимаешь, Макс. Все было совсем не так, как ты думаешь».

Мое сердце совсем перестает биться. Что же я наделал? Закрываю глаза, пытаясь сглотнуть, но во рту внезапно становится сухо, как в пустыне Сахара.

Господи, мать твою, что же я наделал?

«Ты прав. Она не моя. Я ей не мать. Но иногда я жалею, что это не так».

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. У меня потеют ладони.

— Ты в порядке, папочка? — Я с трудом сглатываю, давление в ушах нарастает, когда она шепчет: — Мне так жаль.

Я поворачиваюсь к дочери.

— У меня все в порядке. — Нет, это не так. — До тех пор, пока с тобой все в порядке.

Сиси грустно улыбается.

— Я всегда думала, что встреча с мамой будет счастливым воспоминанием.

Я качаю головой и виновато вздыхаю:

— Ох, Сверчок.

Она пожимает плечами.

— Елена сказала мне, что это не важно, что мама не имеет значения. — Она слегка улыбается. — Она разозлилась и сказала, что все, что имеет значение, это то, что у меня есть семья, которая любит меня, и мама не настолько крута, чтобы присоединиться к нашей семье, потому что у нее гигантская палка в заднице.

Елена. Конечно, она так сказала.

К нашей семье.

Наша семья.

Мой желудок переворачивается, а в голове стучит. Такое ощущение, что меня сейчас вырвет. Я встаю и подхожу к своей малышке, крепко обнимаю ее и целую в макушку.

— Я рад, что ты в порядке.

Сиси выпрямляется.

— Не могу представить тебя с ней, — неосознанно пронзая меня в самое сердце, бормочет она. — Она не такая, как Елена. Я думала, она будет клевой, веселой и любящей. — Сиси сужает глаза в раздумье, вероятно, вспоминая сегодняшнее утро. — Она была как... ледышка.

Я рассеянно потираю боль в груди. Сиси смотрит на меня, ухмыляясь:

— Ты бы видел, как Елена кричала на маму. Она даже не испугалась.

Держу пари, что нет.

Я прочищаю горло.

— Думаю, может быть, нам стоит съездить на Кони-Айленд на следующей неделе? Хватит нам волнений на один день. Может быть, мы сегодня просто посидим, посмотрим кино и съедим всякую дрянь, а?

Она протягивает руку и берет меня за руку.

— Я с удовольствием, папочка. — Поглаживая ее волосы, я улыбаюсь ей сверху вниз, прежде чем отойти. Когда выхожу из ее комнаты, она кричит:

— Ты можешь позвать Елену, чтобы она тоже пришла?

Так или иначе, думаю, она любезно откажется. Не то чтобы я винил ее за это. Я засранец. Вместо того чтобы сказать об этом Сиси, я отвечаю:

— Я позвоню ей, обязательно.

Но она не отвечает.

Ни в один из тех восемнадцати раз, когда я звоню.

ГЛАВА 38

Елена

Мне потребовалось больше часа ходьбы, чтобы осознать, что я понятия не имею, где нахожусь. К счастью, мой сотовый, который звонит каждую минуту или около того, находится в моем кармане. Вызываю такси и терпеливо жду его, сидя на каменной ограде роскошного особняка. Какая-то женщина выходит из дома, делая вид, что забирает почту, но вижу, что она смотрит на меня добрым взглядом.

Волна раздражения захлестывает меня, но я подавляю ее. Встав, поворачиваюсь к женщине и улыбаюсь.

— Простите. Я не собиралась здесь сидеть. У меня просто немного болят ноги.

Женщина подходит ко мне. На вид ей лет пятьдесят, глаза добрые.

— Ничего страшного. Сиди, если тебе нужно, куколка.

У меня сжимается горло, и я выдыхаю:

— Я долго шла.

В кармане звонит телефон. Вытаскиваю его.

Звонит Макс.

В отчаянии смотрю на дисплей.

Женщина подходит ближе.

— Ты в порядке, милая?

Этот простой вопрос вызывает у меня бурю эмоций. С вибрирующим телефоном в руке, слезами, заливающими мое зрение, я всхлипываю:

— Я почти уверена, что мой парень только что порвал со мной.

Женщина издает горлом понимающий звук, прежде чем сесть рядом со мной на забор.

— Ах. Юная любовь. — Она гладит мою руку, ее светло-розовые ногти безупречны. — Я уверена, что все будет хорошо. Если нет, то в море полно другой рыбы.

Подавляя очередной всхлип, я шмыгаю носом.

— Но они не похожи на Макса. — Я смотрю на нее. — Это он. Моя сахарная эйфория.

Мой телефон звонит снова и снова, и женщина кивает на сотовый в моих руках.

— Похоже, кто-то очень старается с тобой связаться.

Понизив голос до шепота, я говорю ей:

— Мне сейчас не очень хочется с ним разговаривать.

Она молча сидит рядом со мной, ее присутствие — опора, о которой я и не подозревала, что нуждаюсь от этой женщины, которую даже не знаю.

— Знаешь, когда мы были моложе, у моего Стэна был дар говорить ужасные вещи в гневе. Вещи, которых он не имел в виду, но которые все равно причиняли мне боль.

Я использую свой рукав, чтобы вытереть слезы.

— Что вы делали?

Она улыбается мне, ее глаза полны мудрости.

— Прощала его. Каждый раз.

Я морщу нос.

— Не знаю, смогу ли я это сделать.

Она слегка пожимает плечами.

— Ты когда-нибудь говорила что-то, чего не следовало говорить? Что-то, что причиняло кому-то боль, не желая этого?

Я? Да, было. Не раз. Я киваю, и она спрашивает:

— Как ты себя при этом чувствовала?

— Как дерьмо, — шепчу я.

Она издает тихий смешок.

— Именно. Вот так твой кавалер, Макс, твоя сахарная эйфория, чувствует себя прямо сейчас, ты бы хотела, чтобы он чувствовал себя еще хуже из-за этого?

Я отрицательно качаю головой.

— Я не говорю, чтобы ты бежала к нему с распростертыми объятиями, милая. — Она подмигивает, нитка жемчуга на ее шее блестит на солнце. — Нет ничего плохого в том, чтобы немного испытать чувство вины. Иногда молчание — лучшее наказание, которое женщина может показать мужчине.

Перед домом останавливается такси, и мы обе встаем. Я поворачиваюсь к ней.

— Вы со Стэном все еще вместе?

— В глубине души, да. — Она грустно улыбается. — Он умер девять месяцев назад, и я очень по нему скучаю. — На ее лице появляется искреннее выражение грусти. — И все бы отдала, чтобы снова услышать его голос, даже если бы это были те обидные слова, потому что я бы простила его снова и снова. Думаю, можно сказать, что Стэн был моей собственной сахарной эйфорией.

Мудрая женщина. Я протягиваю ей руку.

— Меня зовут Елена.

Она мило улыбается и нежно берет меня за руку.

— Я Марта Мэй. Но, пожалуйста, зови меня Мэй.

Я сжимаю ее руку.

— Спасибо за беседу.

Когда я иду к такси, она кричит:

— Елена, любовь — это не гордыня. — Когда я поворачиваюсь, она добавляет, слегка наклонив голову: — Иногда тебе приходится отбросить свою гордость ради любви. Но те времена, с правильным человеком, полностью стоят того. Помни об этом, дорогая.

Мягко улыбаясь, я сажусь в такси и сообщаю адрес своей квартиры. Когда такси отъезжает, Мэй, улыбаясь, машет мне рукой. Я прислушиваюсь к словам мудрой женщины.

Любовь — это не гордыня.

Макс

Ник пристально смотрит на меня, мускул на его челюсти тикает.

— Мэдди? Мама Сиси? Эта Мэдди?

Я киваю, потягивая пиво. Подношу его к губам и произношу:

— Она самая. — Прежде чем сделать глоток.

Когда мне не удалось связаться с Еленой, я спросил Сиси, не хочет ли она пойти поиграть с девочками. Конечно, у меня были скрытые мотивы. Мне нужно было поговорить с братом. Мне нужен был совет, и если кто-то знает, как лучше исправить то, что я испортил, так это Ник.

Пока Тина, Сиси и малышки бездельничают на диванах, смотря детский фильм, мы с Ником сидим на заднем дворике, подальше от маленьких ушей. Мой брат хмурит брови, глядя на меня.

— Почему ты так спокойно к этому относишься?

Я не спокоен. Мне больно, очень больно, но не так сильно, как кажется больно Елене.

— Сиси познакомилась со своей мамой. Дело сделано. Эта с*ка не хочет иметь с ней ничего общего. Держу пари, ее семья даже не знает о Сиси. — Я качаю головой. — Сиси была в отчаянии, Ник. Никогда раньше я не видел своего ребенка такой расстроенной.

Он потягивает пиво.

— Могу себе представить. Я бы точно с катушек слетел.

— А я и слетел, — признаюсь я. — Наговорил Елене кучу гадостей. — Оборачиваюсь и вижу, что Ник внимательно смотрит на меня. — Я облажался.

Ник ухмыляется:

— Добро пожаловать в клуб. Мне было интересно, когда ты присоединишься к нам.

Я свирепо смотрю на него.

— Не смешно, чувак.

Его улыбка исчезает.

— Ты прав, не смешно, но, возможно, все не так уж плохо. Что ты ей сказал?

Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.

— Что встречаться с ней было ошибкой. Что она не мать Сиси. Что она не имеет права делать то, чего даже не делала. — Я замолкаю на секунду. — Она сказала, что любит меня, чувак. Вчера вечером.

Ник молчит, и я знаю, что это плохо. Если бы это было не так, он бы дразнил меня. Его молчание говорит мне, насколько все это серьезно. Как сильно я облажался. Через некоторое время он спрашивает:

— Ты звонил ей?

Я усмехаюсь:

— Около сотни раз.

— Писал?

— Я не собираюсь извиняться перед ней в гребаном сообщении. — Делаю глоток пива и бормочу: — Она заслуживает лучшего.

— Ходил к ней?

Я отрицательно качаю головой.

— Попросил Эша убедиться, что она благополучно добралась до дома. — Постукиваю пальцем по стенке бутылки. — После того, как он пригрозил отрезать мне яйца и скормить их мне, позвонил позже и сказал, что она вернулась домой, примерно через пару часов после ее ухода от меня.

Ник прищуривается и смотрит на меня.

— Ты любишь ее?

Никаких колебаний.

— Всем сердцем.

Он выпрямляется в своем кресле.

— Тогда почему ты здесь хандришь, как гребаная киска?

Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Пытаюсь снова и ненавижу слабость своего голоса.

— Потому что я не знаю, как это исправить. А что, если она меня не простит?

— Такие женщины, как Елена, не нуждаются в широких жестах. Я знаю, потому что она больше похожа на Тину, чем на Нат. Хочешь знать, как это исправить? — Я смотрю на него и как только киваю, он закатывает глаза. — Поднимай свою задницу, иди туда и приложи гребаное усилие.

У меня внутри все сжимается.

— Даже не знаю.

— Зато я знаю. — Ник толкает меня в плечо, встряхивая. — Ты собираешься отпустить ее без боя?

Черт, нет.

Я знаю, что должен сделать. Не говоря больше ни слова, встаю и иду к двери.

— Молодчина, Макс. Иди за ней! — кричит Ник.

Елена

— Я не хочууу быть... совсееем однааа... — пою я. Вот он. Конец. Набив полный рот мороженого, я выдавливаю из себя искаженное: — Не хочууу (прим. перев.: All by Myself в исполнении Celine Dion).

Мой телефон чирикает. Звонит Нат. Я двигаю экран и отвечаю с полным ртом мороженного:

— Что?

Ее тихий смешок звучит в моем ухе:

— Систер, стены очень тонкие.

Ой. Кажется, мое личное выступление неосознанно превратилось в концерт. Широко раскрыв глаза, я шепчу в ответ:

— Прости. Принято к сведению.

Теперь веселье исчезло из ее голоса, она осторожно спрашивает:

— Ты в порядке, шлюшка?

Когда я наконец вернулась домой, меня ждал Ашер. Он спросил, не хочу ли, чтобы он сделал Макса постоянным сопрано. Я с улыбкой ответила, что нет, но поцеловала его в щеку и поблагодарила за предложение, а еще попросила его не говорить Нат о том, что случилось, и пообещала, что расскажу ей, когда буду готова. Он обнял меня за плечи, и я проводила его до двери.

Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но в то же время молчал. Через мгновение он выпалил:

— Мужчины все портят. И мы часто это делаем. Слава богу, есть женщины, которые любят нас, иначе мы были бы одинокими мешками дерьма. — Он закатил глаза. — Не думаю, что Макс достаточно хорош для тебя, но это не потому, что Макс плохой парень. Макс — один из лучших парней, которых я знаю. Причина, по которой не уверен, что он достаточно хорош для тебя, та же самая — я не достаточно хорош для Нат. Это потому, что ты заслуживаешь лучшего, чем самое лучшее. Знаю, что это твой выбор, с кем ты встречаешься, но есть вероятность, что мне не понравится ни один из них. И они мне понравятся гораздо меньше, чем Макс.

Не дожидаясь ответа, он поцеловал меня в лоб и ушел домой.

Улыбаюсь беспокойству в голосе Нат.

— Я в порядке. Мне кажется, я просто скучаю по дому.

Она колеблется.

— Ты ведь не собираешься возвращаться домой, правда?

— Нет, не собираюсь, — отвечаю я, хотя сегодня задумывалась об этом. Но это была глупая шальная мысль. — Пока работа идет хорошо, это мой дом.

Она издает невеселый смешок.

— Слава богу. Мне нравится, что ты здесь. Если ты вернешься домой, я буду разбита вдребезги.

Вау. Нат никогда не выставляет чувств напоказ. Я тронута и улыбаюсь.

— Я бы тебя не бросила. Кто убережет тебя от неприятностей?

Она смеется.

— От тебя почти столько же хлопот, сколько и от меня.

— Вовсе нет.

— Вовсе да.

Раздается стук в дверь, и я закатываю глаза, понимая, что ей нужно обсудить этот спор лицом к лицу.

— Сто раз нет.

Я подхожу к двери, а она бойко говорит:

— Бесконечное количество раз да.

Дерьмо. Что может сравниться с бесконечностью?

Отперев дверь, я распахиваю ее и ухмыляюсь:

— Вовсе нет!

Но это не Нат. Это Макс.

Мое сердце бешено колотится.

Он выглядит почти так же плохо, как и я.

— Итак, по твоему молчанию я догадываюсь, что выиграла этот раунд, — говорит Нат.

Я качаю головой и говорю в телефон:

— Извини, мне нужно идти. Макс здесь.

Она мурлычет в трубку.

— О, понятно. — И Нат поет: — Позволь мне лизать тебя вверх и вниз, пока ты не скажешь «стоп» (прим. перев.: Silk — Wanna Get Freaky With You).

Я борюсь с истерическим смехом и бормочу:

— Как я уже сказала, мне пора.

Но она игнорирует меня, напевая громче:

— Позволь мне поиграть с твоим телом, детка, сделать тебя по-настоящему горячей.

Я вешаю трубку и с трудом сглатываю.

— Привет.

Макс открывает рот, чтобы заговорить, но Нат невозможно игнорировать. Она кричит сквозь стену:

— Позволь мне делать все, что ты хочешь. — Я прикрываю рот рукой, краснея, когда она заканчивает свое соло. — Потому что сегодня вечером, детка, я хочу поразвлечься с тобой. — Мгновение спустя она раздраженно кричит: — Заткнись, Ашер!

Мое лицо покраснело как свекла, я кусаю щеку изнутри, чтобы не улыбнуться, и смотрю на Макса.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю спокойно.

Он смотрит себе под ноги и скрещивает руки на груди в самой оборонительной позе.

— Можно мне войти? — Он смотрит на меня и мягко добавляет: — Пожалуйста?

Я открываю дверь шире и отступаю в сторону, когда он входит, выглядя неловко и неуместно. Закрываю за нами дверь и иду на кухню. То, что он накричал на меня, обвиняя в том, что случилось сегодня утром, не значит, что я не могу быть вежливой.

— Хочешь что-нибудь выпить? — Он качает головой. Я открываю холодильник. Макс всегда голоден. — Что-нибудь поесть?

Он вздыхает, наморщив лоб.

— Нет. Спасибо.

Возможно, я просто оттягиваю неизбежное, но это своего рода защитный механизм.

— Ты уверен? — спрашиваю, закрывая холодильник, и он теряет терпение.

— Господи, перестань. Пожалуйста. Я просто хочу поговорить с тобой!

И вот и оно. Официальное расставание. Избегая его взгляда, подхожу к дивану и сажусь. Играю пальцами, все еще не желая смотреть в эти великолепные золотистые глаза. Чувствую, как подушка рядом со мной опускается, и его нога прижимается к моей.

— Елена, посмотри на меня.

Я так и делаю. Только потому, что если этого не сделаю, то не поверю, что это действительно произошло, а я не хочу жить в отрицании. Макс протягивает руку и берет меня за ладошку. Я борюсь с закатыванием глаз.

О, отлично, он держит меня за руку. Это всегда плохой знак. Просто сделай это уже. Избавь меня от страданий.

— Сиси рассказала мне, что случилось. Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к появлению Мэдди. — Реабилитирована. Ну, по крайней мере, хоть что-то. Он добавляет: — В пылу разговора я сказал тебе ужасные вещи. Вещи, которых не имел в виду, и должен извиниться за них.

Если я посмотрю ему в глаза, пока он извиняется, то расплачусь. Я опускаю подбородок. Макс пальцами сжимает мой подбородок, приподнимая его, пока мы не смотрим друг другу в глаза. Он долго изучает мое лицо, прежде чем искренне произнести:

— Прости меня, Кексик. — Его голос становится хриплым. — Мне очень жаль.

Мои глаза наполняются слезами, но не позволяю им пролиться.

— Все нормально, — шепчу я.

Его глаза сверкают.

— Это не нормально. Если бы кто-нибудь еще заговорил с тобой так, как я, я бы, бл*дь, убил их.

Мои глаза сами собой закрываются.

— Все нормально, — повторяю. — Я прощаю тебя. Знаю, что ты попал в стрессовую ситуацию. Мало того, что твоя дочь пострадала, так ты еще и решил, что я предала тебя после того, как ты сказал мне, что мама Сиси — больная тема, — подчеркиваю свою убежденность, повышая голос. — Я понимаю. Правда. — Открываю глаза и делаю прерывистый вдох. — Но я бы никогда этого не сделала. Не предала тебя.

Его лицо становится страдальческим.

— Я знаю, что ты бы этого не сделала, детка.

Что ж. Вот и все. Встаю и иду в свою комнату. Достав то, что я приготовила, вернувшись домой, выношу и протягиваю ему сумку. Он смотрит на нее в замешательстве, прежде чем встать, возвышаясь надо мной, сверкая глазами. Макс забирает у меня сумку и отбрасывает ее в сторону. Она с глухим стуком падает на пол. Широко раскрыв глаза, он нежно кладет руки на мою шею, заглядывает в лицо и заявляет:

— Я не позволю тебе порвать со мной. Так что можешь пойти и положить это обратно в свой шкаф.

Где-то у меня в голове визжит пластинка. Что? Чтобы я порвала с ним?

Прежде чем я успеваю вставить хоть слово, он продолжает, умоляюще глядя на меня:

— Детка, пожалуйста, прости меня. Клянусь, не имел в виду то, что сказал. Я говорил все это, потому что мне было больно. Ты никогда не была ошибкой. Ты лучшее, что есть в моей жизни со времен появления Сиси. И я знаю, что ты не ее мама, но, — он говорит так тихо, что я задаюсь вопросом, не послышалось ли мне это, — но сейчас для нее ты гораздо важнее. Она любит тебя. — Он колеблется, прежде чем признать тихим голосом: — И я люблю тебя.

«Любовь — это не гордыня».

У меня внутри все трепещет. Положив свои руки поверх его, я прижимаюсь лбом к его подбородку и шепчу:

— Повтори.

Он целует меня в лоб и бормочет:

— Мне так жаль, детка.

Я смотрю на него со слезами на глазах.

— Не это. Ту часть, где ты сказал, что любишь меня.

Макс слегка улыбается.

— Я люблю тебя.

— Правда?

Его ямочка врезается в щеку, когда он наклоняется, чтобы запечатлеть влажный поцелуй на моих губах.

— Я боролся с этим. Не хотел этого. Но я будь проклят, если ты попытаешься отнять это у меня. У нас есть что-то хорошее, но мы можем получить что-то невероятное. — Его губы в миллиметрах от моих. — Я люблю тебя, Елена. Очень люблю.

Внезапно его тело замирает, и он отстраняется, выглядя неуверенным в себе.

— Ты все еще любишь меня, Кексик?

Закатываю глаза и сильно бью его по руке. Он морщится, и я усмехаюсь:

— Да, я все еще люблю тебя. Идиот.

Он торжественно кивает, но улыбается, потирая руку.

— Ладно. Я это заслужил. — Мы стоим и улыбаемся друг другу. — Ну, и что теперь?

Я пожимаю плечами.

— Теперь ничего.

Он поднимает бровь.

— У нас первая серьезная ссора, мы признаемся друг другу в любви, — хихикает он, потирая затылок, — а затем расходимся по домам, и ничего не будем делать? — Он качает головой. — Это как-то не правильно.

Я моргаю, глядя на него.

— Я слышала, что в моде примирительный секс.

Он смотрит через мое плечо, задумчиво уставившись в стену, потирая подбородок.

— Примирительный секс говоришь? — Через мгновение он выпрямляется. — Я готов попробовать.

Оказывается, примирительный секс — действительно такой, как о нем говорят. На самом деле, когда мы лежим на моей кровати голые, задыхающиеся и потные, я знаю, что буду готова вызвать несколько споров в наших отношениях, просто чтобы примириться позднее.

ГЛАВА 39

Елена

Если бы три месяца назад вы спросили меня, хочу ли я иметь отношения, я бы громко рассмеялась и погладила по вашей милой головке. Мой страх относился не к отношениям в целом, а к отношениям с неправильным человеком. И теперь, когда сижу на коленях у Макса, его рука лежит на моих бедрах, а он целует меня в плечо, понимаю, что отношения с правильным человеком не страшны. Это потрясающе.

Быть самой собой и иметь кого-то, кто любит тебя, — это удивительно. Если бы знала, что так будет, то никогда не стала бы с этим бороться. Я бы с радостью приняла это. Но в этом-то и загвоздка, не так ли? Нужно рисковать, чтобы выиграть. Я сделала свой прыжок веры, и это окупилось сполна. Получила самую лучшую награду, о которой только могла мечтать. У меня есть Макс и Сиси.

Повернувшись к нему на коленях, я наклоняюсь и нежно целую его губы. Как всегда, бабочки порхают у меня в животе.

Неужели так будет всегда? Втайне я на это надеюсь.

Его взгляд скользит вниз к моей шее. Потянувшись, он берет мою цепочку в руки, разглядывая свисающее с него кольцо.

— Ты не обязана его носить всегда, детка.

Кольцо Макса. Как будто я когда-нибудь его сниму. Это было не совсем предложение. Скорее обещание того, что должно произойти.

— Я никогда его не сниму, — обещаю я.

После того, как Макс сказал мне той ночью четыре недели назад, что любит меня, мы были неразлучны. На следующий же день он подарил мне свое кольцо. Покраснев, он пробормотал:

— Ты не обязана его носить или что-то в этом роде. Просто хочу, чтобы оно было у тебя.

Это было восхитительно. И глубокомысленно. И я любила его еще больше за это чувство. Конечно, учитывая, что у Макса гигантские пальцы, я не могла носить его традиционным способом. Но нашла цепочку из белого золота, надела на нее платиновое кольцо и не снимала. Ни разу. Когда Сиси заметила кольцо, она выглядела слишком счастливой. Переводя взгляд с меня на Макса, она произнесла:

— Ты собираешься выйти замуж за моего папу?

Шутки в сторону. Она сделала это нарочно, маленькая проныра. Прежде чем я успела ответить, Макс обнял меня за плечи.

— Когда я спрошу, она скажет «да».

Уверенность в этом заявлении прямо сочилась из него, и мне захотелось его стукнуть. Но тут меня осенило. То, что он только что сказал.

«Когда» он спросит. Не «если» он спросит.

Мое сердце взвизгнуло, а разум потерял сознание. Сиси опустила взгляд на стол, мысленно прикидывая.

— Значит, когда ты выйдешь замуж за папу, ты станешь моей мачехой, да?

Я тепло улыбнулась ей.

— Да, дорогая, так и будет.

— Круто, — выдохнула она.

И это ударило меня прямо в живот. Она хотела, чтобы я стала ее мачехой. По правде говоря, уже тогда была к этому готова. И однажды, может быть, мы добавим еще одного ребенка к этой смеси. Когда речь заходила о Максе и Сиси, все происходило само собой. Я доверяла своей интуиции и знала, что с какими бы трудностями мы ни столкнулись, мы сделаем это вместе, как команда. Как семья.

Макс улыбается, сжимая руки вокруг моей талии.

— Никогда не снимешь? Неужели? Никогда в жизни?

Я нежно целую его в щеку и обещаю:

— Никогда в жизни.

Макс

Три месяца спустя…

Это гребаное кольцо прожигает дыру в моем кармане. Предложение руки и сердца на семейном ужине, вероятно, не тот способ, которым я должен был это сделать. Елена обходит мамину кухонную стойку, держа в руках две миски с салатом. Проходя мимо меня, она наклоняется, и я инстинктивно прижимаюсь губами к ее губам в быстром поцелуе. Когда мы расходимся, она подмигивает мне. И я чувствую это всей душой. Больше не могу ждать. Должен попросить ее выйти за меня замуж. Мне нужно, чтобы она сказала «да». Я должен быть уверен, что эта женщина останется со мной навсегда.

Она мне просто необходима.

Мама выходит из кладовки и кричит:

— Обед готов! Все за стол!

Ее взгляд останавливается на мне, когда все уходят, и мама подмигивает мне. Конечно, я должен был рассказать маме. Сказать, что она была взволнована тем, что Елена станет настоящим членом нашей семьи, было бы преуменьшением. В какой-то момент мне показалось, что мама хочет сделать предложение вместо меня.

Черт возьми, я даже позвонил семье Елены, чтобы спросить благословения. Похоже, мне нужно было получить разрешение не только от ее отца. Мне нужно было разрешение от них всех. Включая Ашера. После получасовой беседы по телефону о том, почему буду хорошим зятем, отец Елены дал мне свое благословение, и я был готов действовать.

Делаю глубокий вдох и выхожу на улицу, чтобы найти Нат, сидящую за столом по одну сторону от Лены, и Сиси, сидящую по другую сторону, в то время как Лена и Нат кормят детей Нат и Ашера, Уиллоу и Даниэлу, они же Лоу и Дэнни.

Я хмурюсь. Это не входило в планы. Мне нужно сидеть рядом с ней, чтобы сделать предложение. Я нахожу свободное место рядом с Ником и мамой. Сажусь, надув губы.

И что теперь?

Смотреть, как Лена кормит Уиллоу — это нечто особенное. Она смотрит на девочку так, словно та — самое дорогое существо на свете. Передо мной вспыхивает образ Лены, держащей на руках малыша с темно-каштановыми волосами, с ее пухлыми губами и моими золотистыми глазами. Улыбаюсь про себя.

Все вокруг меня двигаются, наполняя свои тарелки, но я не могу отвести от нее глаз. Когда Эш забирает Уиллоу, Елена дуется. Моя улыбка становится еще шире. Она встает, наполняет тарелку моей дочери, а когда заканчивает, ставит тарелку перед Сиси, приглаживает волосы моей малышки и целует ее в макушку. Моя улыбка превращается в ухмылку.

Подняв свою тарелку, она начинает накладывать на нее еду, и прежде, чем осознаю, что делаю, встаю и лезу в карман. Через стол я открываю коробку с кольцом и протягиваю ей. Елена продолжает наполнять свою тарелку. Улыбаясь, как последний идиот, громко спрашиваю:

— Елена, ты выйдешь за меня замуж?

Несколько женских вздохов, затем нас окружает тишина. Замерев с ложкой салата, она ошеломленно смотрит на меня поверх стола. Глядя на кольцо, быстро приходит в себя. Немного пожав плечами, она произносит:

— Конечно да. — Потом она улыбается мне. — Передай мне картофельный салат, детка.

Я улыбаюсь так сильно, что у меня болят щеки.

— Конечно, Кексик. — Поставив открытую коробочку с кольцом на стол, беру миску с картофельным салатом и протягиваю ей. Елена берет его, закусив губу, чтобы скрыть улыбку. Небольшой взрыв аплодисментов, несколько одобрительных возгласов, а затем все продолжают то, что они делали. Мы занимаем свои места по разные стороны стола, улыбаясь друг другу, как пара идиотов.

Она одними губами говорит:

— Люблю тебя.

Я отвечаю одними губами:

— Люблю тебя больше.

И это правда.

Я действительно безумно люблю ее.

Позже тем же вечером мы с Сиси бездельничаем на диване, пока Елена делает наш праздничный банановый сплит. Я поворачиваюсь к дочери и смотрю на нее.

— Ты счастлива, детка?

Сиси с улыбкой поворачивается ко мне.

— Да, очень.

Я киваю.

— Это все, что мне нужно было услышать.

Мы продолжаем смотреть в тишине, прежде чем Сиси тихо спрашивает:

— У меня будут братья и сестры?

Не ожидая такого вопроса, поднимаю брови.

— Ты хочешь брата и сестру? — Она кивает. Пряча улыбку, я кричу:

— Эй, Кексик.

Через несколько секунд в гостиную заглядывает Елена.

— Да?

Взяв горсть попкорна, я спрашиваю:

— Ты хочешь детей?

Она стоит, как вкопанная, переводит взгляд с меня на Сиси и обратно. Потом улыбается.

— Хочу.

Не дожидаясь ответа, она возвращается на кухню. Я снова смотрю на телевизор, но поднимаю руку. Когда Сиси дает мне пять, я ухмыляюсь.

Лучше и быть не может.

ЭПИЛОГ

Елена

Я выхожу из магазина, листая фотографии, улыбаясь и посмеиваясь про себя. Через полгода после нашей помолвки мы с Максом поженились. Мы не устраивали роскошную церемонию. Все было необычно. Рядом были люди, которых мы хотели видеть, и мы делали это по-своему. Например, несмотря на то, что на Максе был смокинг-тройка, обут он был в свои черные кеды вместо туфель. И хотя я не должна была носить белое, я надела его просто потому, что хотела.

Ник настоял на том, чтобы мы устроили прием в «Белом Кролике», и, учитывая, что это было место нашего первого настоящего поцелуя, я была полностью «за». Нина решила, что она будет моей подружкой невесты, потому что она не жила в Нью-Йорке; поэтому она чувствовала, что заслужила эту должность, так как с Нат я вижусь чаще. Мы с Нат согласились, и она с Сиси были моими подружками невесты.

Макс попросил Ловкача, Ника и Эша быть его шаферами. Папа плакал всю церемонию, а мама все время подавала ему салфетки. Мама Леокова все время промокала глаза, и в целом это был счастливое событие.

Макс смотрел на меня так, словно я была самой ценной женщиной в мире, останавливаясь каждые полчаса, чтобы спросить:

— Я уже говорил тебе, как ты прекрасна сегодня, дорогая?

Мы ели и танцевали до самого утра, и я улыбалась всю чертову ночь. Даже сейчас, неделю спустя, когда смотрю на свое обручальное кольцо, чувствую трепет от счастья.

Замечая цветочный магазин несколькими магазинами ниже, направляюсь внутрь.

Мэй

Когда я ставлю печенье в духовку, раздается звонок в дверь. Открываю дверь, и там стоит курьер, держа в руках невероятно большой букет цветов.

— Марта Мэй... — Он бросает взгляд на квитанцию, прежде чем поднять глаза на меня. — Простите, здесь нет фамилии.

Я ошеломлена.

— Да, это я.

Он с улыбкой протягивает мне цветы.

— Похоже, кто-то думает о вас. Всего хорошего, мэм.

Я изо всех сил стараюсь разглядеть путь поверх пестрой связки, останавливаясь, чтобы положить на стол в холле. Беру карточку и открываю ее.

«Дорогая Мэй,

Одна мудрая женщина однажды сказала мне, что любовь — это не гордыня.

Спасибо. За все.

Думаю о вас,

Елена Леокова».

Ох. Внутри конверта — фотография. Я улыбаюсь, когда понимаю, что это фотография Елены в день ее свадьбы. Красивый мужчина рядом с ней, с глазами цвета расплавленного меда, улыбается, глядя на нее с чистой любовью. Елена держит за руку симпатичную молодую девушку в инвалидном кресле.

Я не могу не заметить небольшую выпуклость ее живота. У меня покалывает в переносице, когда я смотрю на портрет моего покойного мужа.

— Ну, как тебе это нравится, Стэн?

Я улыбаюсь ему, мои глаза наполняются слезами. Счастье согревает меня.

У нее получилось.

Она получила свою сладкую любовь.

КОНЕЦ