ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я помчалась по тротуару, плечи свело от напряжения. Зар-раза! Что теперь? С Темзы налетел порыв теплого ветра, швырнул мне волосы в лицо, я отбросила их назад. Я вздохнула поглубже и тут же пожалела об этом: набрала полную грудь выхлопных газов с легкой примесью запаха речной воды.

Скривившись, я по очереди покрутила ступнями, разминая щиколотки. Ноги были не в восторге от перспективы снова топать на шпильках. Я огляделась в поисках какой-нибудь подсказки, как бы мне отделаться от красавчика-вампира. Дальше по набережной Виктории, залитой светом фонарей, виднелся обелиск в честь военно-воздушных сил, с золотым орлом на верхушке. Над противоположным берегом повисли яркие кабинки колеса обозрения. Наверное, уже настала полночь, но это был Лондон, и кругом толпился народ — на Хангерфордском мосту сновали прохожие, на палубе «Испаньолы» курили гуляки, под железнодорожным мостом миловалась парочка, выгуливал солидного пекинеса пожилой дяденька в шортах.

Однако вдохновиться было нечем. Я смирилась с неизбежным и обернулась. Малик стоял, расставив ноги и заложив большие пальцы за ремень, и вокруг него темным ореолом витала непокорность. Хотя не всем бросалось в глаза, что он вампир, его все равно огибали по большой дуге, а дяденька с пекинесом и вовсе повернул обратно, лишь бы не проходить мимо.

Малик не собирался сдаваться так просто, но, может быть, он поймет, если сказать ему все как есть?

— Послушай, — я подошла к нему, — я не хочу, чтобы ты за мной таскался, ясно? Алан Хинкли мой клиент, и если я приведу тебя, это будет выглядеть не очень-то профессионально.

Малик поднял подбородок и принюхался:

— Почему мы не в полицейском участке?

— Старый Скотленд-Ярд прямо за углом. Алан Хинкли хотел сначала встретиться со мной здесь, наедине. — Я посмотрела на часы. — Он придет сюда с минуты на минуту, а может быть, уже ждет.

— На углу оживленных улиц не разговаривают наедине.

— Мы встречаемся в сквере. — Я махнула рукой в сторону калитки.

За калиткой к противоположному выходу, футах в восьмидесяти, тянулась гравийная дорожка. Еще в сквере, обнесенном черной железной оградой, были газоны, несколько массивных деревьев и три статуи, обращенные к реке. В домах, выходивших в него, горели почти все окна, так что видимость уединения создавали разве что кусты вдоль ограды. Сквер был залит светом, и сразу становилось ясно, что в нем никого нет.

Между бровями у Малика залегла складка.

— Почему он пригласил тебя сюда? — спросил он, покосившись в сторону входа в подземку. — Почему вам было не встретиться прямо в участке или в кафе?

— Хватит и двадцати вопросов! — вспылила я и раздраженно фыркнула. — Сомневаюсь, чтобы в данный момент Алан Хинкли горячо симпатизировал вампирам, и я тоже. И я не хочу, чтобы ты его пугал. Что мне нужно сделать, чтобы ты ушел?

Он по-прежнему смотрел на меня с загадочным выражением лица:

— Не самое удачное место для засады, но все равно может получиться. Так поздно в сквер обычно не ходят, а если из окон увидят или услышат что-то неподобающее, просто решат, что это бурное свидание, и не станут вмешиваться.

Горло мне перехватило от дурных предчувствий.

— Да ты настоящий бандит!

— Женевьева, надо учиться думать так же, как твой враг.

— Чтобы думать, как мой враг, я должна знать, кто он! — Я испуганно подпрыгнула, когда мимо, топая по мостовой, промчался бегун.

Он свернул от входа в сквер и перешел дорогу, чтобы дальше бежать вдоль реки.

— Почему ты нервничаешь? — спросил Малик.

— А как ты думаешь, чтоб тебе пусто было! — огрызнулась я. — Мной интересуется столько вампиров, что я чувствую себя как мышка среди голодных котов!

— Иди на свидание, а я буду ждать тебя здесь, у такси. — Он поклонился. — Не беспокойся, меня никто не увидит, а значит, я не спугну твоего клиента и того, кого он с собой приведет. — Он улыбнулся, и душа у меня опять ушла в пятки.

Зар-раза! Надо отучить ее от этой привычки.

И он исчез.

Коты тоже считают, что мышки сладкие. Я хмыкнула и вошла в сквер через калитку. Щеки коснулась паутинка, и я ее смахнула.

— Ненавижу вампиров! — буркнула я.

Гравий скрипел под каблуками, а больше не доносилось ни звука. Даже листья не шелестели. Я посмотрела на часы и в который уже раз пожалела, что потеряла телефон. Алан должен уже быть здесь. Вдруг он пытался позвонить и отменить встречу?

Слова Малика меня тревожили, и мне было даже приятно, что он за мной наблюдает. Я медленно направилась к дереву посреди сквера — раскидистые тяжелые сучья поддерживали деревянные подпорки, — где мы с Аланом договорились встретиться. Почему же я не слышу музыки с прогулочных теплоходов? Куда подевался уличный шум? Я поежилась. Наверное, разумно вернуться обратно. Подождать Алана у калитки. Я повернулась...

За спиной громко хрустнуло дерево.

Сердце у меня подпрыгнуло, я резко обернулась.

Под деревом стояла высокая костлявая фигура в грязной красной футболке и заляпанных джинсах. На плече фигура держала гоблинскую бейсбольную биту.

— Отличная штуковина, между прочим, — заявил детина, крутанул биту, словно на бейсбольном поле, и перебил еще одну подпорку, поддерживавшую сук.

Зар-раза! Малик был прав. Я напряглась, полуприсела, в голове стало звонко от передозировки адреналина.

Человек лет восемнадцати-двадцати, запущенный случай юношеских прыщей, и никакого мышечного тонуса, — я бы с ним справилась, если бы не бита. Эта бита, так сказать, вышибла из меня уверенность в себе. Чтобы отнять у гоблина оружие, гоблин должен быть мертв.

— Да, обалденная штуковина. Понятно, почему эта мелкотня их так любит. — Он покивал бритой головой. — Щас на тебе ее попробую, феечка недобитая. Ну-ка, повеселимся.

Крупная надпись на его футболке советовала мне «Запомнить его имя, потому что скоро я буду его звать, да не дозовусь».

Вместо него я стала звать Малика, да еще как.

Детина с рожей, похожей на пиццу, похлопал по бите:

— Давай-давай, уродина, потренируйся!

Ну почему мне на помощь не спешит грозный вампир?!

У меня мелькнула неприятная мысль, и я включила магическое зрение. Ограда ощетинилась звенящими зеленью чарами, такими же неприятными, как моя мысль, а зеленые — значит, парализующие. Прах побери, ни мне отсюда не выйти, ни Малику сюда не войти. Даже если он слышал мой крик, что сомнительно, сейчас он, скорее всего, валяется без сознания по ту сторону ограды. Можно было попытаться взломать чары, но тогда ограда превратится в шрапнель, так что рисковать не стоит, во всяком случае, ради одного хилого человечишки.

— Уродина-уродина, нелюдь поганая, морда твоя фейская, — пропел Пиццерожий, крутанув над головой биту, обернутую серебряной фольгой.

И тут события нынешней ночи приняли еще более неприятный оборот — вот нелегкая! Из тьмы под деревьями показалась другая фигура, потолще. Мешковатые джинсы еле держались на бедрах, из-под футболки вывалилось дряблое брюхо. На одутловатом лице, словно вдавленные, сидели круглые очочки с сильными линзами.

— Ага-ага, мовда фейская, мы тебе покавем! — проквакал он.

На растянутой футболке у толстяка красовалось перекошенное изображение злого робота Далека, вопящего: «Уничтожить! Уничтожить!», а в руках он вертел шест с заостренным наконечником.

Я прикусила губу, подавив истерический смешок. Уничтожить эту парочку — какая отличная мысль!

Пиццерожий сдвинулся влево, и я оказалась между ним и Жирдяем.

Сердце заколотилось, я попятилась и сошла с тропинки на траву. Переводя глаза с одного на другого, я гадала, кто нападет первым — толстый или тощий?

— Иди, иди сюда, уродина, — позвал Пиццерожий.

Жирдяй неуклюже подбежал к нему:

— Ну и фто мы с ней будем девать, а? — Он помахал шестом.

— Делай, как я сказал, понял? — Пиццерожий пихнул его в плечо. — Иди обратно, мы ее в клещи возьмем, ясно тебе?

— Ага, ага. — Жирдяй захихикал. — Чичас.

Я вздохнула и сосредоточилась. Пиццерожий прыгнул вперед, обеими руками крутя биту. Я пригнулась — бита просвистела над головой. Жирдяй попытался подкосить меня под коленки, но я перепрыгнула шест, будто скакалку, и ноги так и хрустнули, когда я приземлилась каблуками на истосковавшийся по дождю газон.

— Фплофное вефелье, — снова захихикал Жирдяй.

Зар-раза! Надо искать себе оружие. Очарование? Но для этого надо приблизиться к ним на расстояние вытянутой руки, так что начинать с него не получится. А вот крепкая деревянная палка мне бы очень пригодилась, а стараниями Пиццерожего под деревом валялось в изобилии сучьев, надо было только до них добраться.

Жирдяй ударил меня шестом, словно копьем, я увернулась, и тут на плечо мне обрушилась бита Пиццерожего. Руку пронзила боль, я закричала и перекатилась назад, подальше от них. Присела на корточки, левая рука бессильно повисла.

Грудь мне сдавило ужасом — удар был нанесен с нечеловеческой силой, к тому же этот гад наверняка сломал мне руку.

— Давай вторую руку, пацан! — заорал Пиццерожий.

Жирдяй двинулся ко мне ошеломляюще быстро и ударил еще раз. Я дернулась, но опоздала — «копье» разодрало рукав и вонзилось в сломанную руку. Я снова закричала, только на сей раз от облегчения: Жирдяй выломал свое оружие из железной ограды и от прикосновения железа рука начала неметь — и боль приутихла.

— Да не эту, козел, другую!

Жирдяй снова поднял шест, замахнулся им, как топором. Я отпрянула, уповая на то, что онемение пройдет еще не скоро, и шест вонзился в траву прямо передо мной.

— Голову не трогай! — заорал Пиццерожий. — Говорю тебе, гораздо лучше, когда они визжат! Ломай ей руки-ноги, чтобы не убежала!

Шатаясь и задыхаясь, я встала на ноги. Пиццерожий подбросил биту в воздух и поймал ее.

— Иди-иди ко мне, кис-кис-кис, — заворковал он и толкнул Жирдяя локтем, отчего тот едва не завалился. — Понял, а? У этой уродины глаза как у кошки, вот я и позвал ее — кис-кис-кис!

Жирдяй заржал:

— Ага-ага, квёво! Уводская кофка, уводская кофка!

Эти придурки чем-то то ли накачались, то ли обкурились и стали сильнее и проворнее, так что шансы мои были невелики, и надо было их срочно сравнять, а для этого мне требовались кровь и немного времени, чтобы активировать чары моей альтер-вамп. Крови было сколько хочешь — она текла по руке из раны от «копья» Жирдяя. Нужно было выгадать время.

Они молоденькие. Они мальчишки.

Я подняла здоровую руку ладонью вперед.

— Стойте! — крикнула я, выпрямляясь. — Я сдаюсь!

— Фдаеффя? Ува, ува! — забулькал Жирдяй.

— Заткнись, козел! — прорычал Пиццерожий. — Нам не надо, чтобы эта уродина сдавалась! Мы хотим отыметь ее во все места!

— Так и я этого хочу, мальчики. — Я попыталась выдавить соблазнительную улыбочку, но получилась гримаса боли. — Вы же слышали, как мы, феи, хороши в койке? Какие мы резвушечки? И что нам всегда хочется, круглые сутки?

Жирдяй кивал как заведенный, глаза за толстыми стеклами так и таращились.

Пиццерожий похлопал битой по ладони:

— Говори-говори, уродина.

Я нагнула голову, не спеша расстегнула жакет и распахнула его:

— Видите, мы все можем повеселиться. — Я скинула жакет с плеча, вытащила из рукава здоровую руку и осталась обнаженной выше пояса. — И незачем меня для этого бить.

Челюсть у Жирдяя отвисла, он не сводил глаз с моей груди.

Пиццерожий облизнулся:

— Это что, фокусы? Обмануть нас хочешь?

— Обмануть? Зачем? — Я стянула жакет со сломанной руки. — Мы все хотим одного и того же. — Втянув побольше воздуху, я выпятила грудь, покрутила бедрами, словно танцевала шимми. — Сам понимаешь, ты ведь большой мальчик. — Я продемонстрировала каблуки и расставила ноги пошире. — Если решу бежать от вас, недалеко уйду.

Пиццерожий кивнул:

— Соображаешь, уродина. — Он поманил меня пальцем. — Ну так и иди сюда, если тебе так уж приспичило.

— Ну-у. — Я провела пальцами между грудей и уронила руку на завязки юбки. — Какой нетерпеливый. — Кровь из раны на плече дотекла до локтя. — Хочешь, остальное покажу?

— Ага-ага, ефё! — Жирдяй так увлекся, что даже «копье» уронил.

Я дернула завязки, и юбка упала на газон. Струйка крови, извиваясь, добралась до запястья, а на мне остались только черные трусики и туфли. Зар-раза! Надо было одеваться подробнее. Одежда уже почти кончилась, а с ней и время. Я потрясла рукой, чтобы заставить кровь бежать быстрее.

— Клевая у тебя тату, уродина. А еще где-нибудь есть? — Пиццерожий шагнул ко мне.

Кровь пробежала еще два дюйма. Ну, еще парочку...

— Не спеши, мой кролик. — Я натужно улыбнулась. — Ты еще не видел самого интересного.

— А мне уже хватило, — ответил Пиццерожий, часто дыша.

— И мне, — пискнул Жирдяй.

Очарование их отвлечет, а я выгадаю несколько секунд, хотя покорить этих гаденышей мне уже удалось. Я втянула воздух, сосредоточилась — и моя кожа засияла, окутав меня золотой дымкой.

— Магия! — завопил Жирдяй, молотя руками воздух. — Уводина ковдует!

Кровь смочила запястье.

— А ну-ка без фокусов, уродина! — приказал Пиццерожий и поднял биту.

В воздухе разлился аромат медуницы. Кровь потекла мне в ладонь.

— Хватит! — Пиццерожий рванулся ко мне.

Я отпрянула в сторону, бухнулась на колени и принялась лихорадочно размазывать кровь по татуировке на боку. Меня обхватили за пояс и повалили навзничь. Я закричала от боли, пронзившей плечо, Очарование разом потухло. Почему чары не действуют?!

Пиццерожий глядел на меня сверху вниз, зрачки болотно-карих глаз сузились в точки, а я все терла татуировку ладонью, чувствуя, что тону в море отчаяния. Где моя альтер-вамп? Пиццерожий ухмыльнулся, сверкнув острыми клыками. Я оледенела от изумления. Да что же он за тварь, прах его побери?! Он гоготнул с разинутым ртом, мне в лицо пахнуло карри с чесноком. Я подобрала коленки, чтобы как следует ему врезать...

Но он первым ударил меня кулаком в челюсть, и я провалилась в темноту.

Загрузка...