Сладкое безумие (Глубокая, как река)

23

Но Вескотт не успел нажать на курок – Оливия выхватила кинжал, отобранный у Грюнера, и бросила, метясь в грудь торговца. Тот краем глаза заметил блеск лезвия, отпрыгнул и выстрелил наугад. Сэмюэль воспользовался этим и рванулся вперед, стремясь сбить противника с ног, прежде чем он успеет разрядить второй ствол. Они сцепились и упали на землю, бешено молотя кулаками. И в этот момент земля вновь содрогнулась.

Шелби и Вескотт настолько были поглощены дракой, что восприняли подземный толчок как составную часть сотрясавшей обоих ярости. Полковник обладал преимуществом роста, но торговец был исключительно силен и дрался с отчаянием зверя, загнанного в угол. Они катались по земле, сдавив друг друга мертвой хваткой, но ни один не мог взять верх. Оливия тем временем разыскала кинжал, валявшийся в траве. У Сэмюэля тоже был нож у бедра, но дотянуться до него никак не удавалось, так как нужно было удерживать руку торговца, все еще сжимавшего пистолет.

Земля качалась под ногами, и Оливия опустилась на колени, наблюдая за борьбой и ожидая момента, когда можно будет поразить кинжалом Вескотта, не причинив вреда Сэмюэлю. В отдалении бурлила и зловеще шипела река, с громким треском падали все новые деревья. Вдруг, подкошенный под корень жуткой вибрацией почвы, зашатался и повалился огромный дуб футах в пятидесяти от места поединка. Макушка дерева едва не задела Оливию, откатившуюся с криком в сторону, но она тотчас бросилась к Сэмюэлю, опасаясь за его жизнь.

Осыпанный дождем земли, обломков коры и сухих листьев, полковник на миг ослеп. Он часто заморгал, стараясь восстановить зрение и отыскать Вескотта, сумевшего в суматохе вырваться из рук, и в этот момент услышал крик Оливии:

– Сэмюэль, берегись! Он сейчас выстрелит!

Девушка запуталась в ветвях, не могла бросить кинжал и, пытаясь высвободиться, беспомощно наблюдала за страшной сценой. Сэмюэль все еще тряс головой и тер глаза, а Вескотт медленно вставал, ища опоры, чтобы наверняка поразить противника из второго ствола пистолета. Прорвавшись наконец сквозь ветки, Оливия уже подняла руку с кинжалом. В это мгновение разверзлась земля, и между Вескоттом и Сэмюэлем образовался провал.

Полковник успел отскочить от края расщелины, схватил за руку Оливию, и они перелезли через поваленный дуб, чтобы не угодить в пропасть, из которой повалил зловонный дым. Вескотт зарычал от досады, видя, что его жертва уже вне пределов досягаемости пистолета. Все же он предпринял новую попытку – пошатываясь, встал и стал целиться в спину Шелби. Торговец не мог смириться с тем, что у него из-под носа уводили Оливию. Без нее он был банкротом, нищим. Все его старания и интриги пойдут прахом и его бросят в тюрьму, если не удастся убить Шелби и вернуть Оливию. Все внимание Вескотта было приковано к полковнику, торговец утратил бдительность и не заметил, что края расщелины все больше расходятся и поваленный дуб начинает сползать в провал. Мощная ветка зацепила и поволокла Вескотта, и он сгинул в дымящейся пучине.

Сэмюэль подбежал к краю пропасти: Вескотт обеими руками цеплялся за ветку и пытался выбраться наружу, но расщелина начала сходиться, словно громадные челюсти, с хрустом проглотила огромный дуб и окончательно похоронила Вескотта.

– Думаю, он наконец угодил именно туда, где ему изначально следовало быть, – сказала Оливия, глядя на то, как сомкнулись врата ада, напоследок выплюнув в воздух клуб дыма.

– Пошли скорее отсюда, – позвал Сэмюэль.

– Куда угодно, только бы здесь не задерживаться, – ответила Оливия, зябко передернув плечами.

К вечеру подземные толчки стихли, а река вновь потекла, как и прежде, на юг. В пенящейся воде повсюду торчали корни кустов и деревьев, плыли обломки лодок и барок, даже остатки прибрежных хижин, смытых волнами. Исчезли целые архипелаги, служившие прибежищем пиратам, которые редко пропускали мимо судно с ценным грузом, и появились новые острова. Небо заволокли тучи, поднялся свежий ветерок и постепенно разогнал зловонную дымку, повисшую низко над землей.

Сэмюэль отправился на розыски Билли Уикса, капитана судна, на котором преследовал Вескотта, а Оливия порылась в запасах продовольствия, найденных в сброшенной с лодки палубной надстройке, и занялась приготовлением ужина. Когда полковник вернулся, его ожидал пылающий костер и сковорода с жареными бобами, на горячих углях пыхтел кофейник, издавая чудесный аромат свежего кофе. Шелби мрачно сообщил, что Уикс тоже погиб.

Оливия сочувственно вздохнула и, кивнув в сторону костра, сказала:

– Еды немного, но от голода не умрем. Мне удалось найти и сухие одеяла. До ближайшего селения идти и идти. Что будем делать? – И вручила Сэмюэлю тарелку с подогретыми бобами.

– До Нью-Мадрида примерно сутки лодкой вверх по течению, но, судя по тому, что творится сейчас на реке, вряд ли кто-либо решится воспользоваться водным путем. Если вообще уцелел народ, живший по берегам.

– Мне бы не хотелось рисковать. Может, вниз по реке будет безопаснее? Как ты считаешь?

– Мы можем остаться здесь и переждать, пока все успокоится. Палубная надстройка послужит домом, а запасов продовольствия хватит надолго. Тем временем я построю плот, и, если река опять не взбунтуется, отправимся в путь. Иначе придется идти пешком до самого Начеса – не слишком приятная перспектива.

– А разве ниже по течению нет небольших селений? – спросила Оливия, пытаясь вспомнить, видела ли она следы жилья по берегам в этих местах, когда путешествовала со всем комфортом в качестве пассажира, но тогда ее мало интересовали проплывавшие мимо леса и унылые болота.

– Если память мне не изменяет, – покачал головой Сэмюэль, – ближайшее селение от нас примерно в семидесяти пяти милях к югу, да еще на восточном берегу.

– Значит, нужно строить плот, – заключила Оливия, и по тону ее можно было догадаться, что эта идея ей по душе. Несколько минут они ели молча, погруженные в свои мысли, а потом молодая женщина наконец набралась храбрости и спросила: – А что будет, когда доберемся до Нового Орлеана?.. Если, конечно, предположить, что мы выживем.

У Сэмюэля моментально пропал аппетит, и он отставил тарелку, вспомнив последнюю жуткую сцену с Летицией.

– Судя по тому, что говорил Вескотт, этот твой богатый дядя готов тебя принять. Возможно, это лучше, чем возвращаться в Сент-Луис. Когда я бросился за тобой вдогонку, Тиш не слишком обрадовалась. Боюсь, она способна натворить бед, если мы вместе появимся в Сент-Луисе, и особенно теперь, когда Вескотт мертв.

– Значит, ты считаешь, что следует поселиться у дяди Шарля? – разочарованно протянула Оливия.

– Ты станешь богатой наследницей, – напомнил Шелби, внимательно наблюдая за молодой женщиной, которая перекладывала из руки в руку почти пустую кружку кофе.

– Деньги для меня не имеют значения. Да и дядя Шарль мне безразличен. Он в свое время не пустил на порог родную сестру с мужем и ребенком. Ведь я стану его наследницей чисто случайно, лишь потому, что его сыновья погибли во время эпидемии желтой лихорадки, а больше никаких родственников у него не осталось. Не думаю, что мне понравится жить в его доме.

– Возможно, он уже отдал богу душу. Вчера, когда мы гнались за твоей лодкой, мне пришла в голову любопытная идея. Вполне вероятно, что Шарль Дюран умер, назначив тебя своей наследницей. Тогда легче объяснить стремление Вескотта доставить тебя в Новый Орлеан. Не думаю, что он стал бы так рисковать, организовывая твое похищение, если бы тебя уже не дожидалось дядино наследство.

– Мне не нужны его деньги, – отрезала Оливия, подумав: «Мне нужен только ты, Сэмюэль». Она терпеливо ждала, что скажет возлюбленный. Не зря Микайя учил ее терпению, но в присутствии Сэмюэля ей всегда было трудно сохранить выдержку.

Он взглянул на ее упрямо выставленный подбородок, и на душе у него потеплело.

– Но тебе нужно где-то жить, пока я отвезу Летицию в Вашингтон и возобновлю бракоразводный процесс. Надо, чтобы кто-то о тебе заботился.

– Я могу вернуться в хижину Микайи. Мне наплевать, что скажут по этому поводу старые сплетницы в Сент-Луисе.

– Не можем же мы прожить всю жизнь в глуши вдали от всех, – возразил с печальной улыбкой Сэмюэль. – Не забывай, что я по-прежнему служу в армии, по крайней мере до окончания войны. А потом нужно будет работать в фирме Сантьяго, следовательно, жить в Сент-Луисе. Конечно, со временем мы можем переехать на испанскую территорию и поселиться в Санта-Фе по примеру сестры, но так или иначе мне надо избавиться от Летиции. Пока я не получу развод, мы с тобой не можем пожениться.

– Я бы скорее предпочла иметь тебя, чем обручальное кольцо. – И Оливия залилась слезами. Она поняла, что кодекс чести и чувство долга, объединившись, непременно надолго разлучат ее с Сэмюэлем.

– Ты достойна лучшей доли. Я хочу, чтобы у нас все было так, как ты того заслуживаешь. – Сэмюэль протянул руку и нежно погладил жену по щеке.

– Остается радоваться тому, что нам выпало хоть пока быть вместе, ведь война еще не началась. Не будем терять ни одной драгоценной секунды, Сэмюэль, – шепнула Оливия, прижимаясь губами к его пальцам.

– Иди ко мне, – велел Шелби, обнимая Оливию. Он встал на колени у пылающего костра, взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал.

Она откинула голову и отдалась его ласкам. Несмотря на вечернюю прохладу, все тело горело и от Сэмюэля исходил жар, почти сравнимый с недавним неистовством стихии. Оливия тесно прижалась к его груди, ощутив, как гулко бьется сердце.

– Я постелила постель в каюте и даже разыскала фонарь, – смущенно сообщила девушка. Ей не терпелось как можно быстрее увидеть красивое мускулистое тело Сэмюэля, не обремененное одеждой.

Встав на ноги, он легко как перышко поднял Оливию на руки и понес ее к каюте, пригнул голову при входе в низенькую дверь и остановился, недоуменно осматриваясь. За время его отсутствия Оливия убрала к стенам груз и запасы, расчистила и вымыла пространство в центре, где теперь был разложен широкий соломенный тюфяк. Над ним висел фонарь, сообщавший помещению домашний уют.

– Ты зря времени не теряла, – шепнул Сэмюэль, укладывая Оливию на постель.

– Все пытаюсь доказать, что лучшей домашней хозяйки тебе не сыскать, – засмеялась в ответ Оливия, усадила мужа рядом и принялась развязывать тесемки его кожаной рубашки, прижалась носом к поросли густых черных волос, открывшихся за воротом, и с наслаждением вдохнула запах, принадлежавший только ее возлюбленному.

Одним движением он скинул через голову и отбросил в сторону рубашку, потом снял с Оливии блузку и коснулся губами отвердевших сосков, а она тихо застонала под его ласками. При мерцающем свете фонаря они не спеша принялись раздевать друг друга, обмениваясь поцелуями и словами любви, как бы утверждая жизнь на фоне разрушений и смерти, принесенных землетрясением.

Оливия потянулась рукой внутрь тесных кожаных брюк, которые только что расстегнула, натолкнулась на горячее, чуть сжала пальцами и услышала резкий вздох Сэмюэля. Ей все было еще внове, стало неловко за себя, она отдернула руку и попыталась разглядеть лицо мужчины, оставшееся в тени.

– Я… не причинила тебе боли? – с тревогой спросила Оливия.

– Боже! Конечно, нет! – воскликнул Сэмюэль, вернув ее руку на место.

Его реакция приободрила Оливию, и она принялась стаскивать с него брюки, но Сэмюэль остановил ее.

– Вначале сапоги, – приподнялся и сам снял обувь, а потом сбросил брюки и растянулся во всю длину на постели, выжидающе поглядывая на жену из-под полуприкрытых век.

Оливия смутилась и покраснела под испытующим взглядом, но не смогла удержаться от того, чтобы не насладиться видом великолепного мужского тела, а затем принялась легко водить кончиками пальцев по кустикам жестких волос под мышками, на груди и постепенно спустилась вниз, куда вела темная дорожка. Сэмюэль зачарованно следил за ее движениями, стараясь не дрогнуть и мускулом, а когда она на миг заколебалась, хрипло сказал:

– Сними с себя всю одежду, всю до конца, пусть мы будем в одинаковом положении.

Она беспрекословно повиновалась, сбросила юбку и нижнее белье. Приподнявшись на локте, Сэмюэль не дыша наблюдал за восхитительным зрелищем, божественными женскими формами, нежными и чувственными и одновременно крепкими и упругими. Когда она наклонилась, чтобы снять ботинки, он попросил: «Позволь мне», – взял ее ногу за тонкую щиколотку, поставил себе на живот и начал расстегивать пуговицы, время от времени бросая взгляд вверх.

– Под солнцем твоя кожа стала золотой, – сказал Сэмюэль, проводя глазами по рукам и шее, где проходила граница между темным и светлым загаром, опускаясь ниже, к груди и животу, чуть порозовевшему из-за смущения девушки, склонившейся над вторым ботинком.

Оливия встала на колени и остро почувствовала исходивший от Сэмюэля жар, но на этот раз решила не спешить, легонько оттолкнула ладонями мужа, вынудив его лечь, и прошлась губами по тем местам, где недавно путешествовали ее пальцы. Конечная остановка была прежней, и девушка вкусила от возлюбленного, как он вкусил от нее в тот незабываемый вечер в бобровой хатке. Она обрела новый дар, сильный и волевой мужчина был в ее власти, и ощущение своего могущества доставляло огромное наслаждение. Когда он содрогнулся и часто задышал, будто на финише трудного бега, Оливия лукаво улыбнулась и шепнула:

– Ты выглядишь так, будто вновь соревновался в беге с осагами.

– Должен признаться, – ответил он, с трудом переводя дыхание, – что это испытание требует значительно больше сил, зато и удовольствия намного больше.

– Значит, ты прощаешь мне мою неопытность, – спросила она, заранее зная ответ, но желая услышать похвалу.

Сэмюэль намотал на кулак длинную прядь волос и притянул к себе жену.

– Именно твоя неопытность – источник моего величайшего блаженства, – сказал он, покрывая лицо возлюбленной поцелуями.

Она спрятала голову на его груди и глухо призналась:

– Я хотела вкусить от тебя, как ты тогда от меня.

– Выходит, я был не так уж и плох в бобровой хатке, – пошутил Сэмюэль и принялся целовать ее грудь.

Оливия пылала как в огне, а губы и руки возлюбленного подбрасывали все больше дров, огонь разгорался, объял все тело, и она отдалась бушующему пламени.

Когда девушка пришла в себя, она притронулась ладонью к земле и сказала:

– Мне показалось, что снова началось землетрясение.

– Отныне только мы с тобой будем заставлять землю колебаться, – улыбнулся он в ответ.

На рассвете скудные лучи зимнего солнца высветили картину разрушений на берегу и на реке. Сэмюэль отправился на разведку, а Оливия занялась по хозяйству. Он вернулся через несколько часов и удрученно сообщил:

– Такое впечатление, будто Миссисипи – живое существо и окончательно сошла с ума. Везде громадные водовороты затягивают вглубь целые деревья, а поперек реки возникли пороги высотой от десяти до двадцати футов!

– Не может быть. Микайя говорил, что пороги встречаются только в одном месте, значительно севернее, в верховьях.

– Очевидно, подземные толчки все изменили, и теперь пороги повсюду.

– Значит, пройти по реке невозможно?

– Можно, конечно, попытаться, но очень рискованно. Пока я ходил, было еще несколько подземных ударов, хотя и довольно слабых.

– Я тоже их почувствовала, – с тревогой сказала Оливия.

– Если произойдут новые подвижки почвы, может быть, положение улучшится. Вопрос в том, когда это произойдет.

– Запасов продовольствия нам хватит на месяц или около этого, у нас достаточно пороха и зарядов для твоего ружья, и я нашла еще одно ружье, так что можно добыть пропитание охотой. В общем, я предлагаю переждать. Посмотрим, как будет вести себя река дальше.

– Признаться, меня тоже не привлекает пеший переход в несколько сотен миль по индейской территории, – заявил Сэмюэль и усмехнулся: – А может, ты что-то замышляешь? И твое желание остаться здесь продиктовано иными соображениями?

Оливия уловила намек:

– Надеюсь, мы подыщем себе занятие, пока сидим у реки в ожидании погоды.

За неделю, которую они провели на берегу, Сэмюэль соорудил небольшой плот, использовав материалы и инструменты, обнаруженные на борту лодки, и Оливия во всем помогала ему. О предстоящем путешествии по реке, сопряженном с немалой опасностью, они старались не говорить, а потом Шелби отправился в дальнюю разведку и по возвращении принес радостную весть – пороги заканчивались через пять миль вниз по течению.

Со временем пропали гигантские водовороты, но на поверхности воды по-прежнему оставалось много деревьев, кустов и мусора, который смыло волнами вместе с обломками домов в прибрежных селениях. Однако до Сент-Луиса было около трехсот миль, а до Нового Орлеана еще дальше. При этом оба маршрута пролегали по территории, населенной враждебными индейскими племенами и кишащей шайками бандитов. Словом, Миссисипи была единственной возможностью для возвращения к цивилизации.

Наконец пробил час отъезда. Утро выдалось ясное, дул легкий юго-западный ветерок, и настроение было приподнятое. Сэмюэль и Оливия погрузили на плот продовольствие и прочие припасы, упакованные в непромокаемый клеенчатый материал, и отчалили. Совместными усилиями преодолели самый трудный участок – пороги, причем Оливия работала плечом к плечу с Сэмюэлем. Она практически ни в чем ему не уступала, не обращая внимания на боль в ладонях, покрывшихся волдырями.

Глядя на нее, Сэмюэль не мог не восторгаться ее трудолюбием и сноровкой. Он никак не ожидал, что изящная красавица, окруженная толпой поклонников на балу в Вашингтоне, окажется верной подругой, на которую можно смело положиться в любых обстоятельствах. Оливия Сент-Этьен обладала силой духа и отвагой, которым могли бы позавидовать многие мужчины. Она казалась загадочной, непредсказуемой натурой, глубокой, как река. Оставалось только надеяться, что впереди у них целая жизнь и за это время ему удастся хотя бы заглянуть в бездонные глубины ее души.

Но суждено ли им быть вместе? Дамокловым мечом висела над ними проблема Летиции, но оба старательно избегали темы развода, хотя Сэмюэль постоянно думал о том, что предпринимает в его отсутствие законная супруга и какие новые козни строит. Хотя, возможно, ей уже наскучил Сент-Луис и она отправилась в Вашингтон, прихватив Ричарда. Что, если в этом случае землетрясение застало их на реке? Полковник мрачно улыбнулся. Нет, рассчитывать, что Летиция и впрямь утонет, нельзя. Это было бы слишком большой для него удачей.

Его волновала еще одна проблема – свалившееся на голову Оливии богатство. Что, если состояние Дюрана действительно так огромно, как надеялся Вескотт, и все оно принадлежит Оливии? Однажды Сэмюэль уже женился на богачке, которая пыталась затем подчинить его себе с помощью денег. Правда, у Оливии нет ничего общего с Летицией, однако она может оказаться богатой наследницей, представительницей высшего света Нового Орлеана, а он, Сэмюэль Шелби, – по-прежнему только простой солдат. Даже с учетом доходов фирмы Сантьяго полковник не мог рассчитывать, что ему удастся обеспечить Оливии роскошную жизнь, которую обещало состояние Дюрана.

Что произойдет, когда они прибудут в Новый Орлеан? Оливия не задумываясь откажется от наследства ради него. Сэмюэль это знал. Но он понимал также, что не сможет позволить ей поступить так. «А что, если?..» – неожиданно пришла в голову страшная мысль, и Сэмюэль похолодел от ужаса.

Оливия взглянула на Шелби, когда они причалили к берегу на ночевку. Лицо Сэмюэля стало жестким, глаза колючими, и девушка догадалась, что его тревожит их будущее.

– Что случилось, Сэмюэль? У тебя такой вид, будто господь бог известил тебя, что нам грозит новое землетрясение. – Когда он не ответил, продолжая закреплять плот у берега, Оливия сдержалась и прекратила расспросы.

Она принесла хвороста и сухих листьев, собрала в кучу и занялась костром. «Микайя бы порадовался, – печально подумала девушка. – Я таки научилась терпеливо ждать. Правда, при Сэмюэле мне не всегда это удается».

Пока они были заняты мелкими хлопотами по устройству ночевки, Оливия все время ощущала беспокойство Шелби. Ничего, она даст ему время, пусть выскажется, когда сам того захочет. После ужина она постелила постель, быстро искупалась в прозрачном ручье, впадавшем в реку, и забралась под одеяло. Однако Шелби, судя по всему, не собирался ложиться и остался у костра с кружкой кофе.

– Иди спать, – позвала Оливия. Как бы ни складывались их отношения днем, ночь все сглаживала. В постели им было так хорошо, что остальное просто не имело значения.

Сэмюэль выплеснул в огонь остатки кофе, встал, неохотно приблизился и протянул руку за одним из одеял.

– Может, нам лучше спать порознь до конца пути? – неуверенно начал он, и на его лице отразилось такое отчаяние, что у Оливии сердце перевернулось от жалости. – А, черт!.. Ливи… Это вовсе не потому, что я не хочу тебя…

– Тогда почему же? – сухо осведомилась Оливия.

Он тяжело вздохнул, помолчал и наконец решился.

– Скажи, когда у тебя были месячные? – Сэмюэль знал, что месячных не было после того, как он освободил ее от Вескотта.

На мгновение Оливию озадачил этот вопрос.

– Недели две назад. А в чем, собственно говоря?..

– Ты могла забеременеть, Ливи, – прервал ее Шелби.

– А ты разве против ребенка?

– Против, пока ты не носишь моего имени. Я не смогу на тебе жениться целый год, а то и дольше.

Он будто оправдывался, этот гордый, мужественный человек, и при этом выглядел таким беззащитным, что Оливии стало больно. Она мягко спросила:

– И ты считаешь, что до конца путешествия мы должны спать отдельно?

– Трудно, но преодолимо. – Он неловко усмехнулся.

– Для тебя – возможно, – возразила Оливия и ухватилась за одеяло, которое Сэмюэль пытался забрать. – Мне что-то стало холодно. Холодно под одним одеялом. Мне нужны они оба.

– Ливи, – угрожающе рявкнул Шелби.

– А если я уже беременна? Если сдуру это тебя так ужасает, то что ты думал две недели назад? Я предлагаю рискнуть и ничего не менять до тех пор, пока мы не расстанемся, – если ты по-прежнему намерен бросить меня в Новом Орлеане.

С этими словами Оливия скинула с плеч мужскую рубашку, которую использовала как ночную сорочку, и предстала перед Сэмюэлем во всей своей красе. Шелби стал снова чертыхаться, отшвырнул одеяло и едва не бросился наутек, но Оливия положила его руки себе на грудь и обвила руками его шею.

– Лошадей на переправе не меняют, чтоб ты знал, а то утонешь.

– Опять Микайя с его народной мудростью? – спросил Сэмюэль, которому было в высшей степени наплевать на ответ, потому что Оливия принялась быстро расстегивать его брюки.

«Если оставить святого наедине с Оливией Сент-Этьен на три недели, он бы тоже не совладал с собой, а уж меня при всем желании нельзя отнести к разряду святых», – мысленно оправдывался Сэмюэль, покрывая лицо девушки жадными поцелуями. «Ты хочешь таким путем навечно привязать ее к себе», – настырно твердил внутренний голос, но Шелби уже ничего не слышал.