Сладостный обман

21

Эллен стояла на третьем этаже у двери своей бывшей спальни. За последнюю неделю она уже дважды приходила сюда, но оба раза у нее так и не хватило духу открыть дверь. Сегодня она наконец-то решилась войти внутрь. Скоро вернется Юлиус, и они отправятся в колонии. Эллен не хотелось уезжать, не побывав в комнате, где она провела столько лет. Она прощалась со старой жизнью и намеревалась начать новую, но уже не здесь, а в далекой Америке.

Преодолев волнение, она взялась за ручку и толкнула дверь. Испугавшись, что смелость может покинуть ее, Эллен торопливо прошла в комнату и оглядела ее. Внезапно волнение прошло, и Эллен почувствовала себя на удивление спокойной. То, что когда-то было таким милым и знакомым, стало далеким и чужим и не вызывало прежних трепетных чувств. Разглядывая обтянутую зеленым бархатом мебель, зеленые портьеры и отделанные дубом стены, Эллен чувствовала себя странницей, случайно попавшей еще в одну незнакомую местность. Да, здесь она и в самом деле была странницей. Эта комната принадлежала не ей, а совсем другой девушке – Каролине Вакстон, униженной, бессильной и никем не любимой. Что общего было у нее с Эллен Скарлет, нашедшей в себе силы и уверенность противостоять врагам?

Эллен ходила по комнате, кончиками пальцев касаясь то лакированного письменного столика, то портьер. Все это были вещи из ее прошлого, которое она постепенно забывала. Она стала совсем другой. Подобно клинку, она закалилась в огне бед, преодолела их и стала намного сильнее и крепче.

Приезд в Хаверинг-хауз, которого Эллен вначале так боялась, стал скорее благословением, а не кошмаром, как того ожидала Эллен. Вспоминая свое прошлое, Эллен освобождалась от страха, который долгие годы парализовывал ее сознание. Она ходила из комнаты в комнату и ощущала, как крепнет ее дух. Да, прав был тот пьяница-сторож, который говорил, что в Хаверинг-хаузе есть призрак. Он и в самом деле обитал здесь, призрак Каролины. Но он быстро таял, растворяясь прямо на глазах.

Эллен ходила по комнатам, вызывая в себе видения и образы прошлого. Но они уже не волновали ее так, как раньше. Прошлая жизнь потеряла свою демоническую окраску и казалась чем-то абстрактным, почти нереальным. Порой Эллен казалось, что она вспоминает жизнь другого человека, другой девушки, что в сущности было правдой. Таяли, уходя вдаль, звуки прошлого – резкий голос отца, злобный хохот Уолдрона и Ханта. Ничего не осталось от ее прошлой жизни, лишь всепоглощающая пустота.

Эллен открыла резной ящик комода, в глаза ей бросилось темного цвета старомодное платье. Когда-то его носила Каролина. Странно, но Эллен не могла представить себя в нем. Да и носила ли она его на самом деле? Она смотрела на себя в зеркало. «Интересно, а как я буду выглядеть в той одежде?» – усмехнулась Эллен. Нет, она не хотела примерять на себя свои старые платья. У нее пропало желание даже прикасаться к ним. Тихо прикрыв за собой дверь, Эллен вышла из комнаты. На лице у нее играла радостная улыбка. Она была довольна собой, горда своей независимостью. Она приобрела много новых качеств, которыми не обладала Каролина, да и не могла обладать, живя в этом угнетающем доме.

Эллен подошла к бюро. Именно здесь она сидела в ту памятную ночь, читая компрометирующее мужа и Ханта письмо. Здесь, за этим столиком, ей пришла в голову мысль вырваться на свободу путем шантажа. Эллен с усмешкой посмотрела на засохшую чернильницу. То письмо, которого так боялся Хант, находилось сейчас в надежном месте.

Из любопытства Эллен стала открывать ящик за ящиком. К сожалению, все они оказались пусты. Не было ни старых писем… Но откуда же им быть, если ей никто не писал? Да если бы и писал, то их бы забрал себе Уолдрон. Он не разрешал Эллен ни с кем переписываться. В этом доме у нее не было ничего личного. В пустых ящиках были только пыль да несколько книг в кожаных переплетах. Эллен собрала их в стопку, чтобы затем отнести вниз, в библиотеку.

– Эллен, – внезапно послышался голос Кэвина.

От неожиданности она вздрогнула, но, быстро справившись с волнением, обернулась и с улыбкой посмотрела на Кэвина.

– Я здесь, – сказала она.

Кэвин подошел к ней. Последние дни, проведенные вместе, были просто великолепны. Они много разговаривали, смеялись. Они часто обсуждали свою жизнь в Мэриленде. Кэвин много рассказывал ей о своих плантациях, и чем чаще он это делал, тем больше Эллен нравилась ее будущая жизнь. Единственное, что накладывало отпечаток грусти на их пребывание в Хаверинг-хаузе, это тяжелая рана и болезнь Чэмбри. Думая о нем, Эллен и Кэвина охватывала печаль.

– Что ты здесь делаешь? – спросил ее Кэвин. На нем был костюм Уолдрона, немного вычурный, но Эллен теперь было все равно. Ее это уже не волновало. Кэвин нравился ей в любой одежде. Никакой костюм не мог испортить его красоты. Эллен не обращала внимания на то, что Кэвин одевается в одежду Уолдрона. Он все равно оставался ее любимым. К тому же, надевая яркие костюмы, он не изменял своей привычке перевязывать тонкой тесемкой свои длинные волосы. «Мой милый дикарь», – с нежностью подумала Эллен. Она усмехнулась, увидев на Кэвине его любимые высокие сапоги, они так не шли к изысканному костюму.

Эллен задвинула ящики бюро и взяла в руки покрытые пылью книги.

– Я? Ничего, просто смотрю.

– Здесь много одежды, – он подошел к комоду и начал открывать ящики. – Посмотри, может, тебе что-нибудь понравится. Надевай, если хочешь, но…

Эллен наморщила носик.

– Вся эта одежда не в моем вкусе, – она провела рукой по своей юбке. – Миссис Спэйт обещала постирать мою одежду. Нет, Кэвин, я не стану надевать платья жены твоего брата.

Он закрыл ящик.

– Поступай, как тебе больше нравится, любовь моя. Кстати, я попросил Юлиуса купить тебе подходящую одежду, в которой тебе будет удобно в колониях. Там у нас немножко другая мода – одежда должна быть простой и удобной. А сейчас можешь ходить в чем угодно. Правда, единственное, о чем я бы хотел попросить тебя, – не брать ничего лишнего, на «Марион» нам следует отправиться налегке. Впрочем, если же тебе что-нибудь уж очень понравится, можешь, конечно, взять с собой. Все, что здесь останется, будет продано с аукциона.

У Эллен екнуло сердце. Значит, ее дом, триста лет служивший крепостью для семейства Гринборо, будет продан. Эллен усмехнулась. Удивительно, но это уже не вызывало у нее никаких чувств – ни жалости, ни сожаления. Она дотронулась до руки Кэвина. Он посмотрел на нее, затем отвел взгляд в сторону.

– Эллен… – Она почувствовала, что Кэвину трудно говорить.

– Что такое, любимый? Ричарду плохо?

Он молча кивнул.

– А я думала, что он идет на поправку. Мне казалось, что он с каждым днем чувствует себя все лучше, – недоуменно произнесла она, непроизвольно сжимая руку Кэвина. – Спасибо тебе, ты так много для него сделал.

Кэвин покачал головой.

– Что ты, Эллен, все это такие пустяки.

Эллен улыбнулась.

– Так что ты мне хочешь сказать о Ричарде?

– Ричард, конечно, может поправиться, надежды на это, правда, мало, но она есть. Он сейчас сильно страдает. Ты знаешь, когда придет «Марион», нам придется ехать снова в Лондон. Я боюсь, Ричард не выдержит этой поездки.

– Ты хочешь сказать, что нам нужны лекарства?

– Да.

– Но ты же сам говорил, что если мы пошлем в Лондон за лекарем, об этом может узнать Хант. Нет, – она покачала головой. – Нам не нужно делать этого. Послав за лекарем, мы доставим Ричарду больше вреда, чем пользы. Да тебе и самому эта идея не очень нравится.

– Действительно не нравится. – Он подошел к окну и, слегка приподняв портьеру, стал смотреть на расстилающийся внизу заросший сад. – Конечно, за лекарем в Лондон посылать не следует, но, наверное, можно и поблизости найти какого-нибудь лекаря. – Он опустил портьеру и повернулся к Эллен. – Мне кажется, что местный цирюльник, что живет в деревне, мог бы вполне подойти. Наверняка у него есть какие-нибудь лекарства. Ричарду будет намного лучше, если мы хотя бы избавим его от боли. Я очень опасаюсь, что в таком состоянии он не выдержит предстоящей поездки. На корабле-то у меня лекарства есть: порошки, мази. Индейцы научили меня делать всякие снадобья.

Эллен прижала к груди книги.

– Полагаю, что, если цирюльнику хорошо заплатить, он будет держать язык за зубами, – проговорила она. – Не исключено, что он такой же порядочный человек, как и миссис Спэйт.

– Возможно. Кстати, одного из сыновей миссис Спэйт я хочу послать сегодня в Лондон, на пристань. Пусть он ждет там прибытия корабля, а потом сообщит об этом нам. А пока, я думаю, нам имеет смысл заняться раной Ричарда.

Эллен задумчиво посмотрела на Кэвина.

– Я думаю, что ты прав, – кивнула она. – Давай пошлем за цирюльником.

Он облегченно вздохнул и направился к двери.

– Кстати, ты знаешь, в этой комнате жила она, – мягко сказал он.

– Ее комната? – Эллен постаралась изобразить удивление.

– Да.

Она оглядела комнату, пытаясь увидеть ее такой, какой ее видел Кэвин.

– Ну и что ты чувствуешь?

Эллен понимала, что вопрос ее прозвучит неожиданно и может представлять для нее опасность, но не смогла сдержаться.

– А какое у тебя самого к ней отношение?

Кэвин облокотился на косяк и, немного помолчав, ответил:

– Честно говоря, никакого. Раньше мне казалось, что я ее ненавижу. Честно говоря, действительно хотел отомстить ей. Но теперь, снова находясь здесь, во мне уже нет прежнего чувства ненависти к ней. За последние полгода слишком много всего произошло, и сейчас мне леди Каролина Вакстон абсолютно безразлична.

– Значит, ты больше не разыскиваешь ее?

Он задумчиво скрестил руки на груди.

– А зачем? Даже если я и найду ее и отдам в руки правосудия, что это изменит? Уолдрона не вернешь. Нет, не стоит тратить время на ее поиски. Надеюсь, что за свое злодеяние она попадет в ад, и мне этого вполне достаточно.

– Похоже, что ты почти простил ее.

– Думаю, что да. Ненависть – слишком тяжелое бремя. Его невозможно нести долго. Тем более мне, человеку в душе незлопамятному. Что было, то прошло, – на его лице мелькнула озорная улыбка. – Меня больше заботит наше будущее. Я хочу, чтобы тебе пришелся по душе Мэриленд. Только приготовься, особого комфорта там не будет.

Она приблизилась к нему.

– Не беспокойся, с тобой мне везде будет хорошо.

– Я надеюсь на лучшее. К тому же мне кажется, что в душе ты – авантюристка и тебя невозможно напугать неудобствами. Но в колониях все совсем не так, как здесь. Каждый рассвет может принести тебе самые разные неожиданности. Но лично мне такая жизнь нравится больше, чем скучное прозябание в Англии.

Эллен обняла Кэвина, вывела в коридор и закрыла за собой дверь своей бывшей комнаты.

– Ступай пошли кого-нибудь за цирюльником, а потом поиграем немного в карты.

Они под руку сошли в полутемную залу.

– Ты со своим Чэмбри обходишься мне очень дорого, – мягко улыбнулся он. – Еще немного, и мне не на что будет купить семян.

– Ну хорошо, сегодня мы будем играть не на деньги, – озорно подмигнула она ему.

– Что ты этим хочешь сказать, мерзавец? Как это нет никаких следов? – заорал Хант, отворачиваясь от огромного, во всю стену галереи, окна. На улице шел дождь, капли его монотонно стучали по стеклу.

Робардс тщательно вытер ноги о лежащий у дверей коврик.

– Я хочу сказать, что с тех пор, как они чудом спаслись от нас на барже, мы еще не обнаружили их.

– Ну а хотя бы имя человека, который помог им скрыться, вы смогли установить?

– Нет, ваша светлость. К сожалению, мы знаем о нем только две вещи – у него черные волосы, и он скакал на вашей лошади.

– На моей лошади! – взревел Хант, сжимая кулаки. – Дурак! Я выиграл эту лошадь у короля Франции Людовика.

– Не волнуйтесь, ваша светлость, мы не прекращаем поиски, – Робардс понизил голос. – По моим сведениям, они скрылись в Кенте, и я послал туда своих людей порасспросить крестьян, владельцев гостиниц… Я уверен, что мы найдем их.

Щеки Ханта судорожно дергались, продолжая сжимать кулаки, он произнес:

– Я тоже на это надеюсь, Робардс. А если ты их не обнаружишь, то я выпущу тебе кишки. Ты меня понял?!

– П-понял, ваша светлость, – заикаясь, ответил секретарь.

Хант снова отвернулся к окну и резко взмахнул рукой.

– Хорошо, Робардс, можете идти. Но запомните – каждый упущенный нами день дает возможность Чэмбри и Каролине все дальше и дальше уходить от нас. Не забудьте, мне она нужна живой. И ее вещи тоже.

Радуясь, что неприятный разговор окончен, секретарь вытер кружевным платком взмокший от напряжения лоб.

– Слушаюсь, ваша светлость, – произнес он и вышел, бесшумно затворив за собой дверь.

Оставшись один, Хант принялся ходить вдоль галереи, любовно оглядывая картины и предметы старины. Охота за Каролиной Вакстон начинала утомлять его, он никак не ожидал, что ему придется тратить на это столько времени и сил. Хант сильно нервничал. Пока письмо оставалось в руках Каролины, он не мог спать спокойно.

Вчера случилось неприятное происшествие. К нему пришел человек в маске и сказал, что он является посланником некоего очень влиятельного лица, чье имя также было в списке. Посланник вел себя вызывающе, что говорило о могуществе его хозяина. Хант не на шутку испугался таинственного слуги, который небрежно вручил ему письмо с вензелями. Увидев их, Хант буквально остолбенел. Он сразу понял, что какие-то сведения о письме начали просачиваться в общество. От кого они шли, Хант не имел представления. Половина из тех, кто значился в списке, умерли, причем довольно странной смертью. Правда, двум из них перебраться в лучший из миров помог сам Хант. Но кто убил остальных? В полученном послании герцог прочитал приказ немедленно найти Каролину, письмо, а также всех, кто знал о его содержании.

Вне всякого сомнения, человек, приславший письмо, был к королю гораздо ближе, чем он сам. Следовательно, в словах его таилась немалая угроза.

Дрожащей рукой Хант потрогал щеку, рана почти зажила. Герцог снова посмотрел в окно на залитую дождем улицу. Увидев в стекле свое отражение, Хант довольно улыбнулся. «Ничего, я найду тебя, Каролина Вакстон! Ты умрешь такой же страшной смертью, как и твой муж! Дай мне только добраться до тебя».

– Ваше высочество, ваше высочество, – послышался взволнованный голос Робардса. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался секретарь.

Хант, недовольный тем, что его отвлекли, метнул в сторону секретаря злобный взгляд.

– Что тебе еще нужно? – рявкнул он. – Я ведь сказал тебе, чтобы ты проваливал отсюда и без надобности не появлялся на глаза!

– Не гневайтесь, ваша светлость, – глаза секретаря восторженно блестели. – Я принес вам замечательные новости, просто восхитительные.

Хант провел рукой по стриженным бобриком волосам.

– Вот как? Говори же быстрее.

Секретарь подобострастно поклонился.

– Ваша светлость, мне кажется, что я нашел беглецов. Да-да, нашел.

Лицо герцога напряглось, в глазах мелькнуло выражение ненависти.

– Где они? – прошипел он. – Где? – крикнул он, дрожа от злости.

– Ваша светлость, подождите немного, – он поднял кверху указательный палец. – Если не возражаете, я приглашу к вам сейчас одну женщину, от нее-то вы все и узнаете.

– Что это за женщина? – грозно спросил Хант.

– Некая миссис Богарт, из Эссекса. Муж ее – цирюльник в одной из тамошних деревень.

– И ты говоришь, что эта деревенская дура видела Каролину Вакстон?

– Не она, но ее муж, – секретарь многозначительно улыбнулся и довольно потер руки. – Я полагаю, что один из беглецов смертельно ранен.

Хант недовольно махнул рукой.

– Так что ты стоишь здесь как статуя? Скорее зови эту дуреху, пусть она расскажет мне все, что знает.

– Слушаюсь, ваша светлость, – секретарь поклонился и исчез. Вскоре он появился снова, ведя за руку перепуганную женщину в простой одежде.

– Кланяйся, безмозглая, – подтолкнул ее Робардс. – Не видишь, что ли, герцога Ханта? Кланяйся, кому говорю!

Женщина неуклюже поклонилась.

– Здрасьте, ваша светлость, сэр герцог, – забормотала она, не отрывая взгляда от пугающего лица Ханта.

– Называйте меня «ваша светлость», – добродушно поправил ее Хант, с удовольствием разглядывая круглые от страха глаза вошедшей женщины.

– Ваша светлость, это миссис Богарт, жена цирюльника из Хаверинга.

– Из Хаверинга, говоришь? – на лице Ханта появилось неподдельное удивление.

– Да-да, ваша светлость, оттуда я, из Хаверинга, из самого Эссекса.

Хант подошел к одному из резных кресел, стоящих вдоль стены галереи. Он сел, откинувшись на спинку, и с интересом принялся разглядывать гостью. Немного помолчав, он показал ей рукой на кресло, стоящее напротив него.

– Пожалуйста, садитесь, миссис Богарт.

Обычно Хант не позволял простолюдинам сидеть в своем присутствии. Женщина обрадовалась приглашению, подхватив юбки, подбежала к креслу и плюхнулась в него.

Хант улыбнулся, и женщина игриво захихикала.

– Принесите даме рейнского, а мне – моего любимого вина, вы знаете, какого. Хотите сладостей, миссис Богарт? – спросил он.

– Конечно, хочу, – простодушно ответила женщина. – Сластей сейчас как раз очень хорошо было бы поесть.

Робардс ушел, а Хант придвинулся к женщине и положил свою изнеженную, пахнущую дорогим мылом ладонь на морщинистую руку женщины.

– Мой секретарь сказал мне, что у вас есть кое-какая информация о моей жене. Это действительно так?

– Не знаю, жена она вам или нет, ваша светлость, но только могу сказать одно, – Хант почувствовал, как дрогнула ее рука. – Недавно, значит, вызывали моего мужа в Хаверинг-хауз посмотреть одного больного.

– Так, значит, все-таки Хаверинг-хауз, – изумленно прошептал герцог. «Да, Каролина, ты осмелела, если решилась посетить Хаверинг-хауз. Так вот, стало быть, какая у тебя компания». – Ну что же вы замолчали? Прошу вас, продолжайте, – обратился он к деревенской женщине.

– Вот, значит. Дом тот стоял совсем пустой. Жила там только одна экономка. А раньше там жил граф, он выбросился из окна во время пожара. Вот. И, как я и сказала, вдруг вызывают туда моего Бобби, да не одного, а с его сумкой, в которой у него всякие порошки да лекарства. А я сижу и думаю – кому ж это там могла понадобиться помощь? Возвращается мой Бобби какой-то весь загадочный и ничего мне не говорит. Я уж и так его выспрашивала, и эдак. Налила ему винца – он и признался, что какая-то рыжеволосая леди и новый граф Вакстон пригласили его посмотреть раненого джентльмена. Его шпагой ранили в самую грудь.

– Так вот оно в чем дело, и как же я сразу не догадался! Кэвин Вакстон! Ей же больше не к кому обратиться. Точно, это он помог им бежать! – пробормотал Хант себе под нос.

Вошел Робардс, неся в руках поднос с вином и засахаренными фруктами. Поставив его на маленький столик между Хантом и женщиной, секретарь торопливо удалился.

Хант взял бокал и предложил своей гостье сделать то же самое. Женщина, хихикнув, взяла бокал с вином.

– А теперь скажите мне, – снова заговорил Хант, сделав глоток вина, – как вы догадались, что я ищу этих людей?

Женщина залпом выпила вино, обтерла рукавом губы и довольно ухмыльнулась.

– А так, все очень просто. Есть у меня двоюродная сестра, она живет как раз возле Темзы. Она-то мне и рассказала, что ваши люди разыскивали двух джентльменов и рыжеволосую леди, которая убежала от вас. И еще она мне говорила, что тому, кто принесет о них хоть какие-нибудь сведения, вы даете награду, – ответила женщина и улыбнулась. – Тут-то я и смекнула, что награда-то вот она, рядом лежит. Я и отправилась сюда, прямиком к вам. И сколько мне причитается, ваша светлость?

– Мало вам не покажется, – зловеще проговорил Хант, наклоняясь к ней. – Только скажите мне, пожалуйста, почему ко мне пришли именно вы, а не ваш муж?

Взяв со стола большой кусок груши, женщина торопливо засунула его в рот и, прожевав, ответила:

– А, да ну его, этого Бобби, с ним каши не сваришь. Темноволосый джентльмен хорошо заплатил ему и наказал молчать обо всем, что он видел в Хаверинг-хаузе, вот Бобби и помалкивает. Но от меня ничего не утаишь, – она подмигнула Ханту и вытерла рукавом рот. – Вот, значит, он свое получил, теперь настала и моя очередь.

– А как вы думаете, не заподозрит ли он вас в измене? Ведь он же знает, что вы поехали в Лондон?

Женщина махнула рукой.

– Да ну что вы! Я сказала ему, что еду к своей двоюродной сестре, – женщина улыбнулась и снова потянулась за грушей.

– Понятно, – Хант поставил на столик бокал, уперся локтями в столик и начал задумчиво рассматривать сидящую перед ним женщину. Немного помолчав, он встал. – Ну что ж, я считаю, что обязан дать вам ту награду, которую вы заслуживаете. Вы принесли мне хорошие новости. Дело в том, что те два джентльмена, о которых вы говорите, похитили мою жену.

Женщина тоже встала.

– Интересно, мой Бобби ничего такого мне не рассказывал. Даже наоборот – он говорил, что все трое ведут себя друг с другом как старые друзья.

– Ну что ж, я и этого не исключаю, – задумчиво проговорил Хант.

– Чего-чего? – женщина не расслышала последних слов герцога и наклонилась к нему.

Хант любезно улыбнулся.

– Ничего, миссис Богарт. Остальное вас уже не касается, – он положил ей руку на плечо и легонько подтолкнул к двери. – Я хочу поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Вы даже не представляете, насколько ваши сведения оказались для меня полезны.

– Я всегда рада помочь вашей светлости. Ну а как же все-таки насчет награды? – она встревоженно посмотрела в глаза Ханту.

– Об этом позаботится мой секретарь. Пройдите в соседнюю комнату. И подождите немного.

– До свидания, ваша светлость, – женщина широко улыбнулась и неуклюже присела. – И спасибо вам за угощение. Никогда в жизни такого не ела.

– Идите, идите, – махнул рукой герцог и пригласил к себе Робардса.

– Чего изволите, ваша светлость? – секретарь заискивающе посмотрел на Ханта.

Хант понизил голос:

– Прежде всего избавьтесь от этой женщины, никто не должен знать, что она была здесь.

Секретарь понимающе кивнул и, прижав палец к губам, зловеще усмехнулся:

– Так, значит, я оказался прав. Каролина Вакстон находится в Хаверинг-хаузе.

Хант посмотрел на Робардса и кивнул.

– Да, она там, и не одна. С ней барон Чэмбри и граф Вакстон.

– Прекрасно. Значит, прежде всего я должен избавиться от жены цирюльника. А что потом?

– А потом собери моих людей, дай им оружие и прикажи оставаться здесь и ждать моих распоряжений.

– Сколько человек вам потребуется, ваша светлость?

– Не меньше десятка, – герцог, усмехнувшись, снова подошел к окну. – Скажи им, что мне вздумалось проехаться с ними в Эссекс, на природу, – Хант долго изучал свое отражение в стекле. – Похоже, что на этот раз я вернусь сюда не один.