Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы

Запрограммирован на убийство

Если попытаться дать характеристику главарю банды одним-единственным словом, то это слово было бы — «душегуб». И не только потому, что он совершил убийства шестерых человек, в том числе четырнадцатилетней девушки. Хитрый, расчетливый, безжалостный уголовник по кличке Патрон калечил жизнь всем, кого мог втянуть в сферу своих интересов. Он, как раковая опухоль, распространял вокруг себя метастазы патологической жестокости и лжи.

За всю свою жизнь он проработал лишь четыре дня. И можно не сомневаться, что работал из рук вон плохо. У него, как говорят в таких случаях, было стойкое отвращение к честному труду. Что касается нечестных способов добывания средств, то здесь ему равных не было. И деньги у него водились всегда. Даже выйдя на свободу после десятилетнего отбытия наказания, он не особенно нуждался в средствах. Во всяком случае, сразу же нанял водителя с машиной, гулял в ресторанах, заказывал проституток. Одним словом, развлекался в соответствии со своими представлениями о полноценном «отдыхе»…

В пятьдесят два года Трофимов имел уже целый букет судимостей, в том числе за грабежи, мошенничество, незаконное хранение оружия и убийство. Его признали особо опасным рецидивистом, что не помешало ему чудесным образом найти лазейку и получить в конце декабря 2003 года условно-досрочное освобождение.

Последний срок он отбывал во Владимирской области, где был известен под кличкой Патрон. Кстати, до авторитета он все же не дотянул. По мнению оперативников, хорошо изучивших его личность, Трофимов был слишком хитер и осторожен, чтобы вылезать на первые роли. Это требовало определенного риска и ответственности. Зато во Владимире руководство исправительного учреждения поощрило его за то, что он помог предотвратить волнения заключенных.

К характеристике Патрона можно добавить приведенные в уголовном деле данные:

«Наряду со свойственной ему раздражительностью и склонностью к внешнеобвиняющим формам реагирования, у Трофимова наблюдается стойкая позиция пренебрежения социальными правилами и морально-нравственными нормами, склонность к агрессии и насилию, равнодушие к другим и неспособность испытывать чувство вины».

Этим и объясняется цинизм, с которым он наметил в первые жертвы семью Васильевых. Позже, узнав обстоятельства случившегося, бабушка убитого Васильева и его сводной сестры никак не могла успокоиться: «Ведь мы, пока он на зоне был, с его женой и ребенком нянчились. Сами не доедали, а последним куском делились».

Разве для Трофимова это аргументы? Тем более если речь идет о солидном куше в семьдесят тысяч долларов!

Чтобы закончить «резюме» главаря банды, стоит упомянуть, что он воспитывался в детдоме. Затем, после усыновления, посещал обычную московскую школу, классный руководитель которой еще в пятом классе написал: «Юра Трофимов не может быть хорошим». Уже тогда он отличался особой, изощренной лживостью. Одноклассникам врал, что его отец — влиятельный дипломат, не вылезает из зарубежных командировок, постоянно привозит ему золото и другие дорогие вещи. Любимым развлечением будущего убийцы была игра в «уголовный розыск». Он заводил на одноклассников «дела», проводил допросы и выносил приговоры.

Первую судимость он получил в восемнадцать лет. Где-то добыл милицейскую форму и прямо на дороге штрафовал водителей под видом гаишника. Потом начались более серьезные «игры». Трофимов устраивал классические «разгоны» — под видом сотрудника КГБ обирал посетителей элитных столичных гостиниц.

Уже тогда он нашел для себя универсальную лазейку. Получил справку в психоневрологическом диспансере, которая впоследствии неоднократно помогала ему в сложных ситуациях. Как рассказал следователь по особо важным делам Управления по расследованию бандитизма и убийств прокуратуры Москвы Владимир Гивель, медицинское освидетельствование не выявило у Трофимова никаких серьезных нарушений психики. Он отлично осознает фактический характер своих действий, может правильно их оценить и не нуждается в применении принудительных мер медицинского характера. Его обоснованно сняли с учета в ПНД еще в 1993 году. И, если не считать душевным недугом пренебрежение человеческой жизнью, общепринятыми в обществе нормами поведения, то он здоров как бык.

Даже спиртным, в отличие от своего окружения, он не злоупотреблял. Водке предпочитал коньяк, выпивал рюмку-другую, не больше. Речь у него правильная и грамотная. По словам Владимира Гивеля, подобных подследственных в его практике до сих пор не было.

— У меня не руки, а мозги «в крови», — похвалялся главарь банды в разговоре со следователем.

Подорожная на тот свет

Васильев жил в соседнем подъезде, и Трофимов знал его как облупленного. Двадцатипятилетний парень был инвалидом с детства, состоял на учете в ПНД. Окружающие характеризовали его как наивного и легко поддающегося внушению. К этому следует добавить, что он периодически впадал в запои.

Из материалов уголовного дела:

«В состоянии алкогольного опьянения Васильев вел себя неадекватно, мог запросто потратить на выпивку всю зарплату. Среди приятелей он имел прозвище Стеклянный из-за того, что его мысли легко «читались» окружающими, Он был слишком простым, обвести его вокруг пальца, обмануть не составляло никакого труда».

Васильев жил в двухкомнатной квартире. Для Трофимова это был лакомый, желанный кусок. Можно сказать, деньги сами плыли ему в руки…

В свои планы матерый уголовник посвятил верную подругу Романову. У них был общий ребенок и, самое главное, общие интересы. Если Трофимов работал четыре дня, то его жена вообще никогда не работала. Она прекрасно устраивалась за счет других. Брак с Трофимовым Романова зарегистрировала в то время, когда тот сидел в следственном изоляторе — в 1994 году. Пока Трофимов отбывал очередной срок, Романова сожительствовала с их общим знакомым Золотовым и жила за его счет, нисколько этого не стесняясь. А Васильева, семья которого ее опекала, «бедная мать-одиночка» брала с собой в качестве носильщика сумок, когда ездила на зону с передачами.

Вторым доверенным лицом главарь сделал соседа по дому Акимова, получившего кличку Малыш. Трофимов нанял его водителем, благо Малыш получил в подарок от деда-академика «жигули». Двадцатилетний Акимов сразу попал под влияние «старшего товарища». К тому же он плотно сидел на игле, и деньги, которые время от времени «от щедрот» подкидывал ему Патрон, уходили на очередные дозы героина.

— Ничего, я научу тебя жить! — фамильярно похлопывая по плечу парня, говорил Трофимов. И тот ловил каждое слово «учителя».

С конца января 2004 года, практически через месяц после условно-досрочного освобождения Патрона, они начали обработку будущей жертвы. Приглашали Васильева домой, напаивали до бесчувствия и бубнили: продай, продай… Собственно, особых усилий и прикладывать было не нужно. Васильев был как пластилин, из него можно было лепить что угодно… Трофимов его «зомбировал»: оформляй доверенность на Акимова, а о дальнейшем не заботься. Все будет чики-чики. Получишь деньги, а потом пойдешь в суд и заявишь о своем психическом заболевании. Сделку купли-продажи признают недействительной, квартиру вернут, зато денежки останутся при тебе! Так сейчас все делают…

Шефу подпевали его подручные. Романова наполняла очередную рюмку и подзуживала:

— Не будь дураком, Юра тебе по-дружески помогает. Заживешь как человек.

В том же духе действовал Акимов. При этом каждый из них понимал: как только Васильев поставит подпись под документами, его судьба будет решена.

Но неожиданно казавшийся таким успешным план едва не рухнул. Выяснилось, что, кроме Васильева, квартира на правах общей собственности в равных долях принадлежит и его сводной сестре, Колыхаловой. Возможно, кто-то в такой ситуации и приуныл бы, но только не Трофимов. Сестру «созревшего» Васильева он поручает своей супруге. И та начинает разыгрывать новую партию.

Из материалов уголовного дела:

«Романова неоднократно приглашала Колыхалову домой. Зная про ее неприязненные отношения к брату, душегубы внушали Колыхаловой, что Васильев задумал ее обмануть. Они «доверительно» сообщали, что тот собирается продать свою долю квартиры. И единственным выходом из положения является продажа и ее доли».

Задача облегчалась тем, что Акимов и Колыхалова имели общую слабость — употребляли наркотики. У них даже сложились близкие отношения. К тому же Трофимов врал Акимову, что не собирается убивать Колыхалову. Он якобы хочет купить ей дом или небольшую квартиру. Скорее всего, слабохарактерный Акимов догадывался, что это ложь. Но изменить что-либо, воспротивиться происходящему у него недоставало сил.

Уже в феврале бумаги на Акимова были оформлены. Сначала Васильев, а затем и Колыхалова написали доверенности. Дело было за малым…

Читая материалы этого дела, постоянно ловишь себя на мысли: неужели смысл происходящего был непонятен окружающим? Да что там окружающим! Тут особенно удивляться нечему. Порой мы даже не знаем имен соседей по лестничной клетке, хотя большую часть жизни проводим в нескольких метрах друг от друга. Но, скажите откровенно, разве нотариус, оформлявший доверенность на Акимова для ведения дел Васильева, не догадывался, что за сделку он регистрирует?

А риелторы, которые выписывают людей из Москвы к черту на куличики? Разве они, с их профессиональным чутьем, умением просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, не видели, что происходит? Что фактически они выписывают людям «подорожную» на тот свет? А главы администрации, у которых вся деревня состоит из мертвых душ в прямом, а не в переносном смысле?

Показания свидетеля — главы сельской администрации деревни Степаново Галичского района Костромской области Е. Смирновой:

«В 1999 году она познакомилась с Вишкиной, которая фактически проживала в селе Степаново. Та предложила оказывать помощь в регистрации граждан из московского региона. С 1999 года Смирнова регистрировала в деревне Степаново по два человека в месяц. Нередко бывали случаи, когда граждан регистрировали без их присутствия. Так, в 2004 году в Степанове были зарегистрированы Васильев, Золотова и Золотов. Ни до этого, ни позже Смирнова этих граждан не видела».

Известно, что за подобные услуги регистрирующему у себя владельцу жилья платят копейки — от 50 до 200 рублей. На такие услуги, что символично, обычно соглашаются две категории граждан — многодетные матери и законченные алкоголики. Для них заполнение бланков и написание заявлений — труд невеликий, но и лишними деньги в их ситуации не бывают.

А вот еще более красноречивый документ. Он вообще не нуждается в комментариях:

«Согласно показаниям специалиста администрации Нудольского сельского округа Клинского района Московской области, в доме № 8 по улице Угловой зарегистрировано 418 человек. До 2001 года в доме проживала В. Заводская, 1907 года рождения. После ее смерти дом перешел в собственность к ее сыну. Но в нем ни он, ни кто-либо другой никогда не проживал. Регистрация всех 418 человек осуществлялась по доверенности. Но кем и когда, неизвестно».

Следователь Владимир Гивель выяснял правовую сторону этой проблемы. И что же?

— Никто из чиновников фактически не нарушал закона, — объясняет Владимир Романович. — Каждый из них действовал в соответствии с инструкциями, никто не совершал подлога, не подделывал каких-то документов. Нотариусы, например, устанавливают адекватность клиента в ходе личной беседы. Закон другого не требует… Разумеется, риелторы могли догадаться, что тот же Васильев не осознает своих действий. Но их работа не предполагает «спасения утопающих», тем более когда речь идет о договорах, с каждого из которых они кладут в свой карман круглую сумму.

Самостоятельные люди

Как только оформление документов было закончено, Трофимов отвез Васильева в село Осташево Волоколамского района. Там находилась дача Акимова, доставшаяся ему по наследству от деда.

В этой истории заросший кустарником старый дом, стоящий на окраине села, играет особую, зловещую роль. Он стал своего рода залом прощания. Оттуда в свой последний земной путь отправлялись все шестеро убитых бандитами людей…

Из материалов уголовного дела:

«Трофимов дал Васильеву листок и ручку: «Не волнуйся, мне только нужна твоя расписка. Я передам ее ребятам». Затем Васильев стал писать под диктовку Трофимова: «Деньги за проданную квартиру получил полностью, претензий не имею». Васильев вписал в расписку свои паспортные данные. Никаких денег он не видел и в помине. После этого Трофимов забрал у Васильева расписку, паспорт, и они вместе поехали в магазин. Как выразился Трофимов, «приодеть Васильева».

Это было своего рода фирменным знаком. Перед тем как убивать, Трофимов «приодевал» почти каждого. И делал это не из любви к искусству. Во-первых, таким способом он успокаивал жертву. Во-вторых, в новой одежде мертвеца сложнее опознавать родственникам или знакомым.

Патрон хорошо знал, что делает. Достаточно сказать, что ни по одному из шести убийств после обнаружения трупов уголовные дела не возбуждались. Личности жертв не устанавливались, во всех случаях выносился так называемый отказной материал. Смерть списывали на пьянку, заносили в протокол «место обнаружения утопленника» или просто закрывали глаза на причины гибели человека. Найден труп в лесу, объеденный собаками и крысами. Выловили захлебнувшуюся в воде женщину, с большим содержанием алкоголя в крови… Кто может ответить, отчего наступила смерть? В большинстве случаев медицинская экспертиза проводилась формально, никто не хотел придумывать себе дополнительную работу.

…В то время как Васильев допивал очередную бутылку водки в Осташеве, Колыхалову перевезли в квартиру на улице Дмитрия Ульянова, которую специально снял для нее Трофимов. Все шло в точности по разработанному им плану. Последний этап — освобождение квартиры Васильева. Грузчики в один присест выносят из нее все, вплоть до пустых банок и бутылок. После этого наступает долгожданный момент — получение денег в риелторской фирме. Трофимов получает более семидесяти тысяч долларов.

Между тем бабушка Васильева и Колыхаловой забеспокоилась. На телефонные звонки внуки не отвечали, сами не звонили. Она отправилась к ним домой, подошла к двери и не поверила своим глазам: вместо знакомой деревянной двери в квартире стояла стальная. Не было даже звонка.

Заподозрившая неладное женщина отправилась к Трофимову. Ее встретили сам Патрон и Романова:

— Продали они квартиру! Валерка (Васильев. — Прим. автора) женился на какой-то бабе с ребенком, уехал в деревню…

— Как продали?

— Очень просто. Людмила (Колыхалова. — Прим. автора) все документы собрала и оформила продажу. Что же вы хотите, они люди самостоятельные.

Ничего не добившись, Васильева-старшая отправилась в ДЕЗ. Но и там ей ничего не ответили. Паспортистка заявила, что «не имеет права разглашать такие сведения», и предложила обратиться в милицию.

Не буду описывать все мытарства шестидесятитрехлетней женщины. В конце концов ей все же удалось выяснить, куда именно выписались внуки. Внук уехал в Костромскую область, а внучка — в Клинский район Подмосковья. Безутешная женщина не прекратила поиски, она ездила по указанным в документах адресам. В обоих местах были зарегистрированы сотни людей, но никого из них, в том числе и внуков Васильевой, никто никогда не видел.

Куда бы она ни обращалась, кому ни писала о пропаже внуков, всюду ее встречали безразличие, отписки и формализм. Наконец она добилась приема в ГУВД Москвы, у нее приняли заявление, началась работа по розыску пропавших людей. Но случилось это только тогда, когда никого из разыскиваемых давно уже не было в живых.

Машина уже запущена

«Отдых» в Осташеве был Васильеву по душе. Он в буквальном смысле не просыхал, о чем заботились Трофимов, его подручный Акимов и сосед последнего по поселку Шитов. День за днем шла беспробудная пьянка, причем Васильева, в отличие от собутыльников, никто не подменял.

Иногда мужская компания разбавлялась проститутками, которых Трофимов привозил из Москвы. Он постоянно ездил туда-сюда, звонил кому-то по телефону, активно изображал занятость и солидность.

— Дней через десять Трофимов и Романова начали изображать беспокойство, — рассказывает следователь Владимир Гивель. — Им бы в театре играть, настоящие артисты… Спектакль, естественно, был рассчитан на одного зрителя — Акимова. Его начали склонять к убийству Васильева. Патрон пояснил Малышу, что деньги отдавать Васильеву он не намерен. Когда Акимов попытался уйти от разговора, Трофимов категорично заявил: «Машина уже запущена, назад дороги нет. Подумай, на какие деньги ты "попадешь", если попытаешься "соскочить"».

Ту же «песню» пела и Романова. Акимова подводили к мысли о том, что он обязан совершить убийство.

В середине марта Акимов купил у цыган в деревне Перловка героин и приехал в Осташево. Сначала пили водку, «лакировали» пивом. Акимов водку почти не пил, решил, что позже употребит героин. Ближе к полуночи Малыш зашел в ванную, ввел себе дозу.

Из показаний Акимова-Малыша:

«Кроме меня, в доме находились Васильев и Шитов. Я предложил Васильеву «уколоться». Тот согласился, но я никак не мог попасть ему в вену. Тогда шприц взял Шитов. Он говорил раньше, что умеет делать уколы… После этого Васильев начал «отключаться», и Шитов отнес его в комнату. Когда я зашел туда, то увидел, что у Васильева передозировка».

В этой части показания членов банды отличаются друг от друга. Оно и понятно: откровенность в такой ситуации может обернуться удлинением срока заключения. Следствием установлено, что в тот момент содержание алкоголя в крови Васильева двукратно превышало смертельную дозу. Если же добавить героиновую передозировку, то станет понятно: у Васильева не было ни единого шанса выжить.

Акимов связался по мобильному с шефом. Дословно это звучало так: «Валера „отъехал"». Патрон дал четкую инструкцию: «Увози его куда-нибудь. В твоих интересах, чтобы его не нашли…» Малыш загружает тело полуживого Васильева в машину, вывозит в поле около поселка Севводстрой, раздевает до пояса и бросает в снег. Тело скатывается по насыпи в глубокий сугроб…

Выполнив задание, Акимов отправляется в Москву. Несмотря на поздний час, ни Трофимов, ни его верная подруга не спали.

— Ну, добил? Все нормально?

— Порядок, — бодро, насколько позволяло позднее время, ответил Малыш, — мертвее не бывает.

После этого Романова приготовила мужчинам по чашке кофе. А Трофимов похвалил подельника за проделанную работу.

Счет убийствам был открыт. Но марафон душегубов только начинался. Через две недели в Осташево привезли Колыхалову. Каждый понимал, что она пойдет следом за братом. Скорее всего, об этом догадывалась и сама жертва. Она отдавала отчет в том, что Васильева уже нет в живых. Незадолго до убийства Колыхалова успела позвонить на мобильный своему сожителю:

— Мне страшно, я попала в тяжелый переплет. Забери меня отсюда, иначе конец…

Это были последние слова, услышанные от Колыхало-вой.

Как и в случае с Васильевым, Патрон и здесь отводил главную роль Акимову. Тот пытался отказаться. Перечить шефу он не решался. А в разговоре с Романовой стал говорить, что «убить Колыхалову не может». Намекал на чувства, говорил, что она ему нравится. Романова только ухмылялась в ответ. Она читала мысли Малыша, как раскрытую книгу: «Не дури и смотри, чтобы об этом разговоре не узнал Юрка (Трофимов. — Прим. автора). А то он разозлится, и ты попадешь под горячую руку».

«Горячую руку» Патрона они видели не раз. Трофимов специально показывал им время от времени пистолет.

В тот вечер все началось с привычной пьянки. Когда подельники как следует раскумарились, инициативу взял на себя главарь.

Из показаний Акимова:

«Трофимов стал вводить Колыхаловой в вену героин. Меня затошнило, я вышел на улицу. А когда вернулся, то увидел, что Колыхалова сидит на стуле вся «обмякшая». Трофимов кивнул в ее сторону: «Увози ее куда-нибудь подальше». Я спросил, что с ней. Трофимов ответил, что если я буду задавать так много вопросов, то он отправит меня на тот свет… Когда я нес Колыхалову в машину, она издала какой-то всхлип. Но мне казалось, что она мертва. Затем я отвез Людмилу в лес, расположенный недалеко от деревни Малосытьково. Там оттащил тело вглубь и положил на землю».

Главарь и его подруга помнили сомнения Акимова. Поэтому через неделю решили устроить ему проверку. Патрон из Москвы позвонил Малышу в Осташево:

— Что за дела? Я тут знакомого встретил. Ему днями Людка звонила. Говорит, что живет в каком-то бараке в области. Как это понимать?

Малыш стал уверять, что с Колыхаловой покончено, она мертва. Но Трофимов был непреклонен:

— Срочно езжай на то место, где оставлял Колыха-лову. Потом сразу перезвони.

Вместе с Шитовым Малыш помчался в Малосытьков-ский лес. Близко к телу он не подходил. Посмотрел издали на останки Колыхаловой, вернулся к машине, связался с Трофимовым: тело на месте, все в порядке.

Кстати, Шитов оказался рядом с Акимовым не случайно. Трофимов постепенно втягивал его в банду. Он понимал, что Малыш — фигура ненадежная. Нужны были новые исполнители. И Шитов для уготованной ему роли вполне подходил.

«А стакан залпом сможешь?»

Примерно через неделю после убийства Колыхаловой у Трофимова возник новый план. Он положил глаз на квартиру Золотова. Тот проживал в Ново-Переделкино в двухкомнатной квартире вместе с матерью. Как упускать такой случай?

Золотов был близким приятелем Васильева, они когда-то работали в одной организации. Да и сам Трофимов был с ним достаточно хорошо знаком. Когда Патрон сидел во Владимире, Романова сожительствовала с Золотовым. Они даже не раз возили вместе ему передачи… Но как только Трофимов освободился, к нему сразу же вернулась Романова, из-за чего Золотов страшно переживал.

Он вообще, мягко говоря, был склонен к употреблению алкогольных напитков. Те, кто его знали, говорили однозначно: человек без тормозов. Выпив рюмку, двадцативосьмилетний Золотов уже не мог остановиться и напивался до бесчувствия. Безынициативный и внушаемый, запойный и недалекий, одним словом, — идеальный объект для очередной комбинации Патрона.

Малыш, которому Трофимов предложил провернуть дело «как с Валерой и Людкой» (Васильевым и Колыха-ловой. — Прим. автора), категорически отказался. Он хорошо понимал, чем это закончится. И тогда Патрон подключил к обработке Золотова жену. Это оказалось очень кстати, так как вскоре случилась «накладка»: Акимов попал на скамью подсудимых и на пять месяцев вышел из «игры». Его обвинили в самоуправстве…

Проведенное Владимиром Гивелем расследование установило, что самоуправства в действиях бандитов не было. А были вымогательство, грабеж и многое другое. Патрон и его команда попытались получать деньги у некоего Чабана, занимавшегося частным ремонтом автомобилей. (Чабан в уголовном деле проходит не только как потерпевший, но и как обвиняемый.) Началось с того, что платить «в общак» он отказался, но в качестве компенсации дал наколку на богатую квартиру. Трофимов и К° «купились», но когда залезли в чужую квартиру, ничего стоящего в ней не нашли.

Начались разборки с Чабаном. От имени «воров в законе» ему выставили счет за напрасное беспокойство, а когда тот «пошел в отказ», сожгли два автомобиля, в том числе «мерседес», и забрали у него «БМВ 525». Причем «мерседес» был сожжен лично Трофимовым. Патрон купил у таксиста канистру с бензином, облил им кузов машины и устроил во дворе Чабана настоящий фейерверк. Пожарные успели загасить лишь обуглившийся остов автомобиля.

Возбудили уголовное дело, начали расследование, но все закончилось пшиком. Акимов никого не сдал и пошел «паровозом». По утверждению Трофимова, он дал взятку и устроил так, что вместо набора уголовных статей Акимову вменили смехотворное самоуправство, и тот отправился на зону под Рязанью на пять месяцев.

Романовой пришлось заниматься Золотовым, за что она и взялась, засучив рукава. Задача упрощалась тем, что экс-сожитель по-прежнему испытывал к ней самые нежные чувства. В разговорах за бутылкой он заявлял, что все равно уведет ее от Трофимова. Тот, конечно, о настроениях «клиента» хорошо знал и был уверен в успехе нового проекта.

Романова стала внушать Золотову, что квартиру необходимо продать, так как недвижимость сейчас в очень хорошей цене. Деньги же можно выгодно вложить и в дальнейшем получать проценты с капитала.

— Даже не сомневайся, — говорила она Золотову. — Ты себе старость обеспечишь, никаких проблем знать не будешь.

Каждый день повторялась одна и та же картина: Романова, одна или вместе с Трофимовым, приходила к Золотову и вела с ним беседы «в душевной обстановке». Сестра убитого вспоминает, что в последние месяцы брат почти не бывал трезвым. И когда звонил, в его разговорах стала появляться «квартирная тема».

В середине июня 2004 года Золотов подписывает доверенность на продажу квартиры на имя Романовой. Трофимов предлагает ему поехать отдохнуть в Осташеве. Жить Золотову оставалось пару недель.

Понимал ли Золотов, чем для него закончится попытка обеспечить достойную старость? Да, он редко бывал трезвым и не разбирался в ценах на недвижимость, но все равно чувствовал приближение опасности. Как-то в беседе с Шитовым он признался, что боится Трофимова: «Он меня убьет из-за квартиры…» Такие же опасения он высказывал и в разговорах с Романовой. Почему же подписал документ, зачем сам полез в петлю?

Удивительно, но почти те же настроения были у большинства жертв. И никто не смог вырваться из капкана, никто даже не попытался спастись. Боялись, догадывались и, как овцы на бойне, послушно выполняли волю «забойных дел мастера» Трофимова.

В Осташеве все покатилось по привычным рельсам. Беспробудное пьянство, пока в доме не останется ни капли водки, затем поездки в магазин и новый виток «застолья»… Пока Золотова накачивали водкой до потери сознания, Трофимов и Романова времени не теряли. У них уже были наработанные схемы, прикормленные риелторы, закрывающие на все глаза и ничем не интересующиеся. И даже адреса, куда можно было выписать жертву. Патрон лишь изредка наезжает в Осташево, проверяет, как идут дела, и, главное, готовит нового «исполнителя».

Из показаний обвиняемого Шитова:

«Трофимов сказал мне, что Золотова оставлять нельзя. Он это даже не мотивировал. Я догадался, что убить его надо из-за квартиры. Каждый раз, приехав в Осташево, он «подводил» меня к этой теме. Как-то мы поехали вдвоем в магазин за продуктами. По дороге Трофимов дал мне деньги и велел купить бельевую веревку «для Валеры». Я подчинился…

Примерно через два дня вечером мы втроем сидели в доме. Золотов был уже сильно пьян — спал на диване. Когда он проснулся, Трофимов поспорил с ним, сможет ли он выпить граненый стакан водки. Когда Золотов выпил стакан, Трофимов налил до краев еще один: «А второй слабо?» Но Золотов сумел выпить и второй. После этого он потерял равновесие и упал на диван.

Мы посидели еще немного, а когда стемнело, погрузили Золотова на заднее сиденье «форда» и повезли к деревне Судниково. Когда показался лес, Трофимов остановился и сказал: «Вытаскивай его». Пока я нес тело, Трофимов позвонил кому-то по телефону, и я услышал разговор: „Если Сережа (Шитов. — Прим. автора) этого сейчас не сделает, я их обоих стреляю и уезжаю"».

Детализация телефонных вызовов подтвердила показания Шитова. Большой артист и тонкий психолог, Трофимов действительно говорил в этот момент с Романовой. Он заметил нерешительность Шитова и нарочито громко, чтобы подельник слышал каждое слово, вел этот устрашающий разговор.

Из показаний Шитова:

«Я накинул капроновую веревку на шею Золотова и начал его душить. Минут 10–15 он хрипел, но не сопротивлялся. А затем перестал подавать признаки жизни. Подошел Трофимов и спросил: «Все наконец?» Они вместе оттащили тело в глубь леса. Потом Трофимов велел «для верности» пару раз ударить Золотова ножом в сердце. У меня был выкидной нож с клинком 10–12 сантиметров. Я положил тело на правый бок и дважды ударил ножом в сердце… На обратном пути Трофимов сказал мне: „Надеюсь, ты понимаешь, что если сдашь, то я буду все отрицать. Так что в твоих интересах сидеть тихо“».

Последняя стопочка

Квартира стала наполовину пустой. Но в ней оставалась еще мать Золотова — пятидесятидвухлетняя Зинаида. Правда, с ней никаких хлопот не предвиделось. Несколько лет назад женщина попала под трамвай, получила инвалидность и с тех пор была похожа на ребенка. У нее случались провалы в памяти, она была легкоуправляемой. Через два дня Золотовой позвонили: «Зина, сын ждет, мы за тобой сейчас подъедем!» Поздно вечером ее привезли в Осташево.

К приезду гостьи были готовы. Трофимов заранее позвонил Шитову: «Купи в аптеке димедрола». На столе было угощенье, Романова развлекала Золотову беседой… Впрочем, женщина ничему не удивлялась и не сопротивлялась. Беспокоился только один Трофимов. Он поддерживал беседу, сидел с Золотовой за одним столом и при этом переживал: куда же понадежнее спрятать труп?

Трофимов — человек основательный, ответственный. Он дела абы как не делал…

Наконец выбрали Королев. Там как будто был подходящий пруд. На ночь глядя собрались ехать в Москву. Патрон сидел за рулем, рядом — ставший штатным душегубом Шитов. Ничего не подозревающая Золотова села на заднее сиденье вместе с Романовой. По дороге взяли еще водки и какой-то закуски. Незаметно от Золотовой Трофимов вылил в стакан все ампулы димедрола. Впрочем, предосторожность была напрасной. Женщина захмелела и спала на заднем сиденье. И когда главарь предложил ей выпить, долго отказывалась: «Мне хватит, больше не надо». Но Романова уговорила: «Зина, последнюю стопочку!»

Через несколько минут Золотова отключилась. Они доехали до реки. Позже оказалось, что это Клязьма в районе поселка Любимовка. Там Трофимов заметил спуск в воде. Машина остановилась. Шитов вытащил спящую жертву из салона, зашел вместе с ней по колено в воду.

Из показаний Шитова:

«Ко мне подошел Трофимов: «Чего стоишь?» Я ответил, что не могу убить. Тогда Трофимов зашел в воду, схватил Золотову за ворот куртки и погрузил ее голову в воду. Она дергалась, но сопротивления не оказывала. Так продолжалось минут пять. Потом Золотова затихла, мы вылезли на берег, сели в машину. В автомобиле Трофимов повернулся к Романовой: «Все!» На что та ответила: „Так ей и надо!"»

За квартиру Золотовых Трофимов получил 82 тысячи долларов. Душегубы ликовали. Они сразу же начали делать евроремонт, установили в квартире металлическую дверь, пластиковые окна, купили новую машину. Патрон чувствовал себя всесильным и крутым.

В конце августа 2004 года он отправился на Комсомольскую площадь. У него стало традицией снимать там проституток для уик-энда в Осташеве. Подошел к «мамкам», предложил две с половиной тысячи рублей, спросил, кто есть в наличии. Ему показали двух вокзальных дам. Привередливый Трофимов поморщился: да вы что, зачем мне такие клячи!

— «Мамки» оказались идеальными свидетелями, — говорит Владимир Гивель. — У них, видимо, профессионально развита память, они очень точно и подробно описали Трофимова: «Мужчина 45–50 лет, невысокий, нормального телосложения, в очках овальной формы. Волосы взъерошенные, возможно, с небольшим хвостиком на конце, был одет в брюки, рубашку с длинными рукавами, возможно, еще жилетку, все — темное. В руках были ключи от машины». Согласитесь, такой портрет не всякий нарисует.

…В тот момент свободной была Олеся Овчинник. «Приводная», как еще называют тех, кто торгует проститутками, подвела ее Трофимову:

— Вот свободная девочка. Если не смущает, что она выглядит как несовершеннолетняя, то можете брать.

— А ее не смущает, что я довольно пожилой? — игриво заметил Трофимов.

На свою беду, Олеся ответила ему в тон, что ее все устраивает. Трофимов отдал «приводной» деньги и сказал, что покупает ее только для себя. Они двинулись к автостоянке, на которой Патрон оставил машину.

Вечером Олеся позвонила своей «мамке» Юле Яковлевой и со слезами рассказала, что ей пришлось «обслужить» четверых и что держат ее где-то под Москвой. Телефон у нее отобрали, и она звонит с чужого.

Олесе Овчинник было четырнадцать лет. Она занималась проституцией уже давно, попадала в разные передряги, но на этот раз девочка совершила роковую ошибку. Она рассказала Трофимову, что ее «приводная» — Юлия Яковлева. Она тоже сирота, у обеих было нелегкое детство, пьющие матери, девушки бродяжничали. Теперь живут вместе в Юлиной квартире. Последнее слово было ключевым. Патрон настолько уверовал в свои силы, что решил с места в карьер… отобрать квартиру сироты. Для этого он разработал, как ему казалось, идеальный план.

Оставив Олесю в Осташеве заложницей, через два дня он снова приезжает на Комсомольскую площадь и подзывает Яковлеву: «Твоя девчонка нас обокрала. Поедешь с нами разбираться». Возможно, в любом другом случае такой фокус бы прошел. Но Трофимов не учел, что имеет дело с «мамками» самого известного столичного рынка проституток. И те, кто здесь работают, побывали в таких передрягах, что даже Патрону, с его четырьмя ходками, дадут фору. Яковлева наотрез отказалась ехать.

Среди приглашенных на разборку бандитов был некий Кузнецов. Он представился Яковлевой сотрудником милиции и сумел посмотреть ее паспорт. На следующий день банда врывается в квартиру «приводной», ее вместе с сожителем Магомедом сажают в машину и везут в Оста-шево. По дороге Трофимов заявляет, что за Олесины дела Яковлевой придется расплачиваться квартирой. По дороге «приводная» не теряется и шлет подружкам на Комсомольскую площадь SMS-сообщение, указывает номер и марку машины, на которой их похитили.

По дороге в Осташево машину с пленниками останавливает инспектор ГАИ. У водителя — одного из «быков» — нет документов. Инспектор вытаскивает ключ из зажигания. Этот момент — еще одна «стрелка»: прояви гаишник принципиальность, может быть, история «покатилась» бы по другим рельсам. Но снова возникает «всемогущий» Трофимов. На следствии он рассказал, что инцидент стоил ему двести долларов. И все остались довольны. Гаишник козырнул и пошел «защищать» закон дальше, бандиты покатили по своим делам.

В Осташеве ситуация проясняется. Магомеду Трофимов советует: «Хочешь жить — забудь обо всем. И никогда не появляйся на квартире Яковлевой». Он отправляет кавказца с напрасно нанятыми «быками» в Видное. Сутки Магомед живет под домашним арестом. Но уже на следующее утро он ускользает от своих сторожей и бежит в милицию. Увы, в отделении «Бирюлево-Восточное» заявление у него так и не приняли, даже слушать не захотели. Хотя, если бы уже тогда занялись поисками бандитов, и Олеся Овчинник, и Юлия Яковлева остались бы живы…

В этот момент их судьба фактически решилась. Яковлева объяснила Трофимову, что она сирота и что квартира предоставлена ей во временное пользование организацией «Московская социальная гарантия». Никаких действий с жильем она предпринимать не может в течение пяти лет.

Но не это сыграло роковую роль в дальнейших событиях. Как считает Владимир Гивель, Трофимов изображал из себя крутого и бывалого, но Юля Яковлева заявила ему: «Ты творишь беспредел. И отвечать будешь перед солнцевскими. Они нас крышуют». Трофимов отлично понимал, что и по закону, и по уголовным понятиям его действия — беспредел. Он запаниковал, и все его дальнейшие поступки ничем иным, кроме испуга, объяснить нельзя.

«Здравствуй, Патрон!»

Еще можно было отыграть назад. Отпустить Яковлеву, Овчинник, уладить с ними денежные вопросы. Но Трофимов выбрал другой путь — привычный для душегуба.

По версии следствия, Патрон решил попользоваться Яковлевой. Все равно ей не жить, чего ж пропадать добру? Но сломить ее сопротивление не удалось. На девушку даже не подействовала угроза: «Не дашь мне, все Осташево приведу, будет тебе субботник». Когда в комнату, где ночевали Яковлева и Трофимов, вошел Шитов, он увидел лежавшую на полу с толстой веревкой на шее мертвую девушку.

Трофимов снял с задушенной золотые украшения, после этого тело завернули в найденную в доме палатку цвета хаки и повезли к Рузскому водохранилищу. Подтащив тело к берегу, они скинули его в воду, некоторое время постояли на песке и поехали назад.

Утром ни о чем не подозревающая Олеся поинтересовалась, где Юля. Шитов прятал глаза. А Трофимов привычно соврал: «Она уехала в Москву. И ты давай собирайся. Загостилась у нас. Наверное, по трем вокзалам соскучилась?» Девушка послушно собирается в дорогу. Но душегуб поехал в Москву без нее и подарил девушке еще один день жизни.

Из показаний обвиняемого Шитова:

«Через день после убийства Яковлевой под вечер в Осташево приехал Трофимов. Он сразу предложил мне и Овчинник съездить в Королев. Я понял, что он хочет избавиться от девушки, чтобы скрыть убийство Яковлевой… Пока ехали, постоянно прикладывались к бутылке коньяка. Я заметил, что мы оказались на берегу Клязьмы, в том же месте, где Трофимов утопил Золотову. Олеся и Трофимов вышли из машины, выпили еще коньяка. Трофимов предложил искупаться. Они двинулись к воде и скрылись за высоким берегом. Последнее, что я услышал от Олеси, что она «хочет попробовать воду…» А потом я увидел плывущий по воде труп Овчинник. Момент утопления описать не могу, но уверен, что сделал это Трофимов».

После этого банда решила «залечь на дно». Патрон спешно продает квартиру, в которой с таким азартом делал евроремонт, выписывается из Москвы и регистрируется в подмосковном поселке Тучково. Без жилья он, конечно, не остается. Покупает трехкомнатную квартиру в Рузе. Надеется, видимо, что его следы затеряются, и никто особенно не будет вдаваться в обстоятельства сделок с квартирами, исчезновения хозяев и девиц с трех вокзалов.

Наверное, так бы и случилось. Но, как это ни странно, самым настойчивым и терпеливым, оказались не родственники продавших квартиры людей, а сожитель Юли Яковлевой. Он добился того, что судьбой девушек занялась милиция.

Следователь Владимир Гивель с благодарностью и уважением отзывается о работе оперативников 10 отдела центра «Т» оперативно-розыскного бюро по организованной преступности Главного управления МВД России по Центральному федеральному округу.

Сыщик Игорь Прокопьев и его коллеги Владимир Жбанов, Алексей Борода, Владимир Степков, Василий Довгань вышли на след бандитов, хотя те делали все, чтобы их «скромная» личность не попала в поле зрения сотрудников милиции.

— В какой-то степени помогло хладнокровие Юли Яковлевой, — говорит Владимир Гивель. — Она успела передать номер автомобиля похитителей, указать марку машины. К тому же бандиты какое-то время пользовались ее телефоном. Это помогло установить других абонентов, выйти по цепочке на главаря. Профессионализм Игоря Прокопьева проявился и в том, что, узнав о судимостях Трофимова, он лично ездил во Владимир, где тот отбывал последний срок, узнал о Патроне все, что было нужно для результативной работы. Это здорово помогло при задержании бандитов.

Первым из банды «приняли» Шитова. Он жил в Оста-шеве, пил горькую и, как он рассказывал, очень опасался за свою жизнь. Даже ложился спать с ножом под подушкой. Отпираться Шитов не стал. Уже через полчаса дал полный «расклад» по всем убийствам, совершенным преступниками. Вторым в сети попался Акимов. Он приехал на «родовую» фазенду в отличном настроении: недавно «откинулся», деньги есть, героин он купил. Вышел на крыльцо, потянулся, широко раскрыв руки и в следующее мгновение оказался в наручниках.

Трофимова вытягивали с трудом. Хитрый и трусливый главарь почувствовал что-то неладное, долго не хотел ехать на приглашение Акимова, откладывал со дня на день. На третий день под вечер все же соизволил явиться. Но к дому подъезжать не стал. Позвонил по мобильному Акимову: «Я у магазина. Ты сам подъезжай, тут и поговорим».

— Чтобы не наломать дров — была информация о гранате, огнестрельном оружии и прочем, — вспоминает Владимир Романович, — решили ехать на встречу на старой «Волге» акимовского соседа Аржакова. Помните фильм «Кавказская пленница»? Машина с оленем на капоте, высокий кузов, тихий ход, как у баржи… Впереди сели Аржаков и Акимов. Сзади устроились два омоновца. Детали опустим, но когда Трофимова доставили в знакомый ему осташевский дом, выяснилось, что он наложил в штаны от страха. А тут еще Игорь Прокопьев встретил его: «Ну, здравствуй, Патрон!» Он понял, что ломать комедию бесполезно, и сам попросился на допрос.

Следствие шло не один год. Бандиты изворачивались и хитрили. Особенно усердствовал Трофимов. Если читать его показания, то можно подумать, что ни к одному преступлению он прямого отношения не имеет. Там оказался случайно, тут просто сидел и смотрел, а в другой ситуации он даже не предполагал, чем все закончится. А ведь на его совести еще одна загубленная жизнь — отец четырнадцатилетней бродяжки Олеси, Овчинник-старший, узнав о страшной гибели сбежавшей из дома дочери, умер в больнице. У мужчины не выдержало сердце… Не все были такими безжалостными, как главарь. Шитов, например, плакал в кабинете следователя, говорил, что не может забыть убитых девчонок, Яковлеву и четырнадцатилетнюю Олесю.

— Шитов вызывает даже жалость, — заканчивает рассказ Владимир Гивель. — Он искренне раскаивался, активно сотрудничал со следствием. Может быть, после отбытия наказания он сможет начать новую жизнь. Иные чувства вызывает Акимов. И уж никакого сострадания не вызывают ни Романова, ни Трофимов. Кровососы — другого про них не скажешь.