Сломанная

36

Юра

После ужина Соня быстро ушла в ванную, а затем в свою комнату, и больше Юра девушку не видел. Помыл посуду и отправился в гостиную, но уснуть так рано всё равно не получилось бы, поэтому Юра вновь начал листать сайты с вакансиями, поглаживая Масю, которая улеглась сбоку и оглушительно замурчала.

Парой часов ранее Алмазов-старший предлагал сыну помощь с работой, говорил, что может найти варианты, и не обязательно связанные с музыкой, но Юра пока отказался — считал, что должен попробовать сам. В конце концов, ему двадцать три года, и хватит ходить с папой за ручку! Да, опыта нет, но он такой не один в мире. Другие же как-то устраиваются на работу без опыта?

Вакансии по-прежнему не радовали. Да и с галочкой «без опыта работы» их было не более двадцати — совсем слёзы. В некоторых из них — самых приемлемых — оказалась не указана зарплата, и в таком случае обязанностей там было немерено. А где зарплата указывалась, она была поменьше, чем получал Юра, играя в группе Пашки Гурова.

В конце концов Юра, стиснув зубы, откликнулся на вакансию «ассистент редакции, журналист-корреспондент» для одного из интернет-изданий — зарплата там не дотягивала даже до пятисот долларов — и, вздохнув, захлопнул ноутбук.

Да, если так пойдёт и дальше, придётся на самом деле плакаться отцу — но как же не хотелось этого делать! Может, попробовать всё-таки что-то связанное с музыкой? Правда, притираться к новому музыкальному коллективу хотелось не больше, чем пробовать себя в журналистике, но работать за копейки хотелось ещё меньше.

Покрутив в руке мобильный телефон, Юра решил написать одному из своих одноклассников — точно помнил, что тот до сих пор не бросил музыку, работал в какой-то вокальной школе. Отправив сообщение с вопросом, нет ли на примете вакансии для человека, пять лет проработавшего бас-гитаристом в фолк-рок-группе, Юра засунул телефон под подушку и всё-таки лёг спать.

.

Утром Соня проспала, поэтому завтракать не стала, только быстро выпила чаю и убежала на работу — Юра её толком и не увидел, потому что сам умудрился проспать, и пока Соня умывалась, он дрых, а после девушка уже покинула квартиру. Юра тоже не стал мешкать: умылся, позавтракал сам и покормил Масю, а затем отправился на встречу с матерью.

Татьяна — так звали их с Машей маму — в кафе с ними ходила редко, предпочитая встречи в квартире. При этом она обычно готовила столько всего вкусного, что и Юра, и Маша чувствовали себя после подобных встреч двумя пингвинами. У Юры даже было подозрение, что вкусной едой в большом количестве мама пытается компенсировать им свою любовь и заботу — так же когда-то было с отцом. Как только Татьяна поняла, что муж собирается с ней разводиться, сразу же научилась готовить, хотя до этого практически никогда не подходила к плите. Надеялась, наверное, удержать супруга. Юра к подобным планам относился скептически, да и вспоминать те времена до сих пор было неприятно. И не только мамины попытки склеить их разбитую семью — гораздо большую боль приносили Юре воспоминания о вечере, когда Маша узнала, что папа ей на самом деле не родной.

Алмазов-старший, который на тот момент уже много лет был в курсе, что Татьяна нагуляла дочь на стороне неизвестно от кого, с одной стороны, находился в ярости оттого, что жена во время ссоры не удержала язык за зубами, а с другой — пребывал в шоке, оттого что не представлял, как исправить ситуацию. Маша тогда замкнулась в себе, поправилась килограммов на десять, если не больше, по учёбе скатилась на тройки и проявляла чудеса несговорчивости.

С тех пор многое изменилось. Юра знал, что сестра смогла пережить правду о своём рождении и осознать: для отца это не значило ровным счётом ничего, по крайней мере, по отношению к ней. Мама — да, предала его, но Маша была не виновата в этом, и Алмазов-старший всегда любил её как собственную дочь. Сестра выросла, вытянулась, похудела и теперь, со своими чёрными бровями, смуглой кожей и раскосыми глазами, стала настоящей красавицей. Юра даже в шутку называл Машу «Покахонтас», и она смеялась, обнажая идеально ровные и белые зубы.

Юра не знал, спрашивала ли Маша у матери, от кого та её родила, — сам он понятия не имел, кем был любовник Татьяны по национальности и где тот сейчас. Но подозревал, что сестра всё-таки не интересовалась. Мама и так в их глазах замарала себя по самую макушку, ни к чему узнавать подробности той грязной истории. Чистой-то она точно не была…

В этот раз всё было как всегда. Татьяна встретила Юру и Машу пирогами, в которых оказалась разная начинка на любой вкус, и сестра, зацепившись за удачный предмет разговора, начала болтать с матерью на тему их общих кулинарных интересов. Юра сидел рядом, поедал один кусок пирога за другим, как семечки, и толком не вслушивался в разговор, пока Маша не сказала громко:

— А Юра у нас с Настей расстался! И уже умудрился влюбиться в другую девушку!

Он чуть не поперхнулся тестом. Но сердиться на сестру было бесполезно — Юра прекрасно знал, что Маша таким образом порой переключала мать на безопасные темы разговора, когда та пыталась рассказать им что-нибудь про очередного своего хахаля. Или ещё хуже — интересовалась, как дела у отца, Оксаны и близнецов.

Обсуждать последних отчего-то никогда не хотелось ни Юре, ни Маше.

— Да? — удивлённо переспросила Татьяна, глядя на сына с любопытством. — А чего это вдруг, ты же её вроде любил?

— Зато она его не любила, — хмыкнула Маша. — Юрка для неё был запасным аэродромом. Нашла себе получше. Ну и скатертью дорожка!

Татьяна кивнула, ничуть не смутившись, хотя Юра на её месте наверняка провёл бы определённую параллель между собой и Настей. Но, нет, их мама никогда не переживала из-за особенностей своего характера.

— А что за новая девушка?

Юра вздохнул, кинул на Машу укоризненный взгляд, в ответ наткнулся на ироничный, хмыкнул и неожиданно сам для себя поинтересовался:

— Мам, а как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы человек вновь захотел жить?

В кухне на несколько секунд повисло недоуменное молчание, а потом Татьяна протянула:

— Та-а-ак, интересно… И кто это у тебя жить не хочет? Новая девушка?

— Да неважно. Просто. Есть варианты?

Мама озадаченно хлопала ресницами, и вместо неё ответила Маша:

— Мне кажется, чтобы человек снова захотел жить, он должен оказаться при смерти. Как там, в пословице? «Что имеем не храним, потерявши — плачем».

— Ну… нет, это мне не подходит. Без экстрима, пожалуйста.

— Тогда ты лучше у папы спроси, — посоветовала Маша серьёзно и покосилась на мать. — Мне кажется, у него был период, когда он совсем жить не хотел.

На этот раз Татьяна всё-таки немного смутилась — опустила глаза и слегка покраснела. Но в следующую секунду вновь подняла голову и живо поинтересовалась:

— А крем-брюле будете? У меня там такая карамельная корочка красивая получилась!

Юра с Машей понимающе переглянулись — нет, их маму не исправила бы даже могила — и синхронно кивнули.