Глава 18

Отряд Кровавых Орлов в походном снаряжении – щиты, нагрудники и шлемы – следовал по Белой улице. Они решительно распихивали зазевавшихся прохожих, которые имели неосторожность проигнорировать предупредительные сигналы трубы. Гаррик недовольно поморщился: несмотря на то, что солдаты орудовали не остриями, а древками копий, зрелище не из приятных.

Однако выбирать не приходилось, они спешили на выручку Теноктрис, и удобством горожан придется пожертвовать. Что такое пара синяков по сравнению с хаосом, воцарившимся во всем мире. А это, несомненно, произойдет, если им не удастся вернуть волшебницу.

Окраинные улицы Вэллиса прокладывались на месте существовавших когда-то овечьих троп. Эти животные, как правило, мало заботятся о скорости передвижения: они выбирают не кратчайшую дорогу, а наиболее удобную. Носильщик (как выяснилось, его звали Майло) миновал очередной поворот и ткнул пальцем:

– Вот, это здесь!

Наряд городских дозорных топтался у бокового входа в конюшни. Они явно чувствовали себя не в своей тарелке, один из стражников корчился в стороне – его рвало. Городские зеваки держались на разумном расстоянии. Собралась изрядная толпа, и уличные торговцы уже шныряли со своими тележками.

Завидев подкрепление, командир Дозора с видимым облегчением бросился навстречу солдатам.

– Там есть убитые! – для доклада он выбрал Аттапера, очевидно, привлеченный блеском его кирасы. Гаррик в гражданской одежде стоял рядом. – Там внизу валяется какое-то чудовище… и мертвые люди. Прости меня Пастырь, но я не знаю, сколько их!

Тем временем прибыли новые солдаты. Становилось тесно, один из вояк поскользнулся и упал, грохоча своим металлическим обмундированием. Подбитые гвоздями солдатские сапоги мало подходили для передвижения по мощеным городским улицам, как всегда залитым помоями.

Гаррик с завистью посмотрел на их проводника: тот даже не запыхался. В отличие от него самого. В последние недели слишком много времени приходилось ему проводить за столом, вот и потерял форму. Принц ежедневно тренировался с мечом, но, как выяснилось, это оказалось слабым подспорьем в пеших переходах.

А еще Гаррик ежедневно молился Пастырю, чего раньше – в бытность простым крестьянином – за собой не замечал. Скорее всего, дело заключалось не в возросшей религиозности. Просто принцу приходилось решать множество важных дел. Помощь и поддержка были ему крайне необходимы.

Юноша обнажил меч, чувствуя трепет короля Каруса при звоне лезвия о ножны. Дозорный отпрянул, с удивлением глядя на человека в штатском, демонстрирующего оружие.

– Аттапер, – распорядился Гаррик (или король Карус в его сознании?), – десять человек спускается вниз с нами. Остальные стоят наготове.

Командир Кровавых Орлов прокричал приказ, и небольшая группа во главе с принцем начала спускаться по грубо вырубленным ступеням. В принципе, идти первым полагалось бы Аттаперу, но юноша – как более молодой, к тому же не отягощенный тяжелым обмундированием – оказался проворнее и захватил инициативу.

В подвале царила сущая бойня. Обнаружились останки четверых Орлов, причем у одного из них кираса буквально сплющилась, раздробив грудную клетку. Тут же, у колонны, валялась голова несчастного Хиллера, но уже облегченная на унцию мозгов, которые размазались по камню.

В углу сидел Катчин Мельник, занятый весьма неотложным делом: он пытался вправить обратно собственные кишки, которые вывалились через рваную рану на животе. Он поднял глаза на появившегося Гаррика, но не произнес ни слова.

Труп одного из монстров валялся неподалеку от его жертв – юноша услышал, как лорд Аттапер пробормотал что-то одобрительное. Все тело и конечности чудовища покрывали скользкие хитиновые пластины грязно-белого цвета. На вид они казались достаточно прочными, чтобы вынести скользящий удар мечом. Суставы лап поросли шерстью.

Этой твари повезло меньше: все ранения оказались проникающими. Из глубоких порезов сочилась желтоватая сукровица. Но смерть ему, очевидно, принес удар, поразивший один из его сложных глаз – обломок меча так и остался торчать из глазницы. Монстр попытался извлечь его, но не преуспел в этом занятии: лезвие вошло слишком глубоко в мозг. Тем не менее, стальные клешни буквально свили стальной клинок, как простую тянучку.

По словам Майло, чудовища были ростом с быка. Если он и ошибся, то в меньшую сторону. Челюстные пластины у этого экземпляра оказались разбитыми и перемешанными в разверстой пасти, как битое стекло.

– Что тут произошло, Катчин? – негромко спросил Гаррик. Придерживая ножны, юноша присел рядом с умирающим.

– Все пошло наперекосяк, – промолвил тот. – Мне полагалось только привести сюда старуху и поставить вон в ту нишу статуэтку, которую мне дали.

Катчин говорил обычным голосом, видно, глубокий шок не позволял ему чувствовать боли. Понимал ли он, что уже мертв – так же, как те расчлененные трупы, которые валялись поблизости?

Гаррик повернулся к стене, по которой блуждал отсутствующий взгляд Катчина. Там, на стыке двух камней, он и впрямь разглядел неглубокую нишу. Но никакой статуэтки не было.

– Кто велел тебе это сделать, Катчин? – твердо спросил юноша.

Аттапер тем временем молча исследовал хитиновую броню монстра, сначала – в сочленениях конечностей, затем – на груди. Остальные Кровавые Орлы с интересом наблюдали за изысканиями своего командира. Лишь один солдат стоял рядом с Катчином, предусмотрительно приставив копье к его груди. Его товарищ укладывал останки погибших в отдельные кучки.

Катчин нахмурился, пальцы продолжали двигаться, казалось, помимо его воли: скользкие внутренности снова и снова вываливались из его живота.

– Не знаю, – потерянно промолвил он. – Я не помню. Хотя… там, кажется, был мужчина в белом. Может, волшебник? Точно, мне велел волшебник.

Мельник смотрел на всех отстраненным взглядом. Насколько помнил Гаррик, этот человек никогда ничем не интересовался, кроме своей персоны. Сейчас, похоже, и собственная судьба его не занимала. Совсем плохо. Перед принцем сидел живой мертвец.

– Ваше Высочество! – послышался из угла комнаты голос одного из солдат. Острием копья он указывал на что-то, наполовину скрытое под оторванной ногой монстра. – Тут какая-то статуэтка. Может, он о ней говорит?

Приподнявшись, Гаррик попытался рассмотреть, но в глаза ему лезли лишь жуткие обломки.

– Приподними ее, – попросил он солдата, но тут же понял: Кровавый Орел до смерти боится прикоснуться к своей находке. И это бывалый вояка, не раз смеявшийся в лицо опасности! Да, в такой ситуации лучше не насиловать волю человека. Принц поднялся с корточек и направился в угол.

И тут его взгляд наткнулся на Лиэйн. Видно, она проскользнула в подвал, пока Гаррик беседовал с Катчином. Предполагалось, что девушка, прибыв сюда на носилках вслед за солдатами, останется снаружи. И вот теперь, обнаружив ее в этой покойницкой, юноша снова – в который раз! – был поражен ее выдержкой и самообладанием. Лиэйн казалась живым воплощением статуи Госпожи.

Шагнув мимо застывшего громилы-солдата, девушка подняла статуэтку. Она представляла собой непонятный конус, похожий на детскую игрушку-вкладыш: в каждом конусе вырезан другой, поменьше, и так далее. Когда Лиэйн подала вещицу Гаррику, та тихонько зашуршала.

В контуре угадывалась обнаженная женская фигура со странно удлиненными формами. Даже в таком искаженном виде она обладала неизъяснимым холодным очарованием. Гаррику на ум почему-то пришли морские волны, набегающие на берег в зимний день.

– Статуэтку надо повернуть в определенном направлении? – спросил принц у Мельника. Самый внешний конус был окрашен в желтовато-кремовый цвет, в то время все внутренние поверхности отливали холодным тоном – как солнечный свет на заснеженном поле.

Бесполезно. На лице Катчина застыла слабая улыбка. Он не говорил, не перебирал больше свои внутренности, но продолжал едва заметно дышать.

– Так, ладно, – Гаррик поднялся, держа конус в левой руке. В правой блеснуло лезвие меча.

– Лиэйн, отойди за спину солдат, – распорядился юноша, отсылать наружу ее было бесполезно. Обернувшись к Аттаперу, он усмехнулся: – Давайте рискнем и посмотрим, что получится.

Гаррик установил статуэтку в нишу и отступил на шаг. Костяная поверхность внезапно растворилась в алом пламени – так же, как и древние камни вокруг. Стены подвала задрожали, как при землетрясении. С перекрытий посыпалась пласты вековой грязи.

– Гаррик и Острова! – крикнул Аттапер и шагнул во главе своего отряда за принцем в неизвестность.

Переступив порог портала, Гаррик чуть не задохнулся от холода. Кожу у него моментально стянуло, юноша зажмурился и в какой-то момент решил, что накинувшийся на них дикий ветер – тоже магического происхождения.

Оступившись на неровном гравии, он невольно открыл глаза и огляделся. Гаррик со своими людьми, окутанные розовым сиянием – с этой стороны портала оно было гораздо бледнее, оказался в выстуженной пустыне. Жалкий мох ютился в щелях между камнями. Все остальное пространство занимал лед: от горизонта до горизонта. Он сиял под лучами солнца, только-только показавшегося над каменистой пустыней.

– Вон Теноктрис! – воскликнула Лиэйн, указывая на запад. Там, на фоне неба светилась арка моста – того самого, призрачного моста. За дальним его концом вздымались блестящие здания Клестиса.

А посередине моста двигалась фигура в белом: мужчина скорее плыл по воздуху, нежели шел. Перед ним четверка слуг, даже издали можно было разглядеть неживую механистичность их движений – несла на носилках застывшую фигуру Теноктрис. И они уходили! Участки моста, которые процессия миновала, попросту исчезали: растворялись во вспышках света. От берега их отделяло расстояние, меньше одного полета стрелы. Гаррик со своими людьми ни при каких условиях не мог их перехватить.

К тому же, похоже, у них назревали более неотложные дела.

– Помогите! – раздался отчаянный крик. Со стороны ледяной пустыни к ним брела обнаженная женщина. Казалось, еще немного – и она упадет. На теле у женщины видны были ссадины и синяки, а самая глубокая рана обнаружилась на правом бедре. – Господа! Во имя Госпожи, молю о защите!

В этот момент сквозь пелену света выступило новое подразделение Кровавых Орлов. И это, несомненно, было кстати, поскольку за женщиной обнаружилась погоня – парочка насекомовидных чудовищ. Двигаясь на четырех задних конечностях, они довольно быстро приближались. Время от времени то один, то другой становились на две ноги и издавали скрежещущие вопли.

– Разбиться по шеренгам! – скомандовал Аттапер. – Сомкнуть ряды! Первая шеренга встречает врага на копья! Вторая – по команде пускает в ход дротики, затем переходит на мечи!

Затем он обернулся к Гаррику:

– Вы вместе с леди Лиэйн…

Женщина на поле едва переставляла ноги. Она находилась в двадцати ярдах от двойной шеренги Кровавых Орлов, и примерно на таком же расстоянии от нее были преследователи.

Гаррик закинул свой меч в ножны и метнулся навстречу беглянке.

– Вперед! – рявкнул Аттапер.

– Гаррик и Острова! – поддержала его Лиэйн. Если кто-то из этих двоих и подумал: «Гаррик – идиот! », то до поры они оставили свое мнение при себе.

В мозгу у юноши раздавались подбадривающие возгласы Каруса, но – надо отдать ему должное – решение броситься на спасение незнакомки принадлежало лично Гаррику. Настигнув ее в два прыжка, он перекинул женщину через правое плечо и развернулся, чтобы бежать обратно. До него уже доносилось зловонное дыхание монстров, в нем чувствовался застарелый трупный запах.

Чудовища бодро продолжали преследовать свою жертву, ведь им вдобавок предлагалось дополнительное свежее мясо – что ж, они явно не возражали.

Грубый гравий под ногами представлял собой не самую удобную беговую дорожку, но у Гаррика имелась солидная подготовка на аналогичных пляжах родной Барки. К тому же в таком взвинченном состоянии, как сейчас, юноша, наверное, мог бы при необходимости исполнить джигу на острие меча.

– Да благословит вас Госпожа, прекрасный герой! – выдохнула женщина. Тело ее оказалось неожиданно горячим, будто она только что выскочила из натопленной комнаты, а не брела по ледяной тундре. К тому же ее гибкая фигурка была на удивление легкой.

Первая шеренга Кровавых Орлов шагнула вперед: звякнули их защитные передники с заклепками, слаженно грохнули о землю кованые башмаки. Они держали свои деревянные щиты достаточно высоко, чтобы иметь возможность озирать поле боя. Зато копья, наоборот, находились в нижнем положении: хочешь – метни вперед, хочешь – упрись тупым концом в землю. Задняя шеренга и другие Кровавые Орлы, которые все прибывали через открытый портал, вскинули копья, изготовясь их метать по команде.

Гаррик проскользнул мимо передовых Орлов и затормозил, ухватившись левой рукой за копье. Женщина скатилась с его плеча, и Лиэйн подхватила ее, чтоб не дать упасть на землю.

– Залп! – громко скомандовал Аттапер.

– Гаррик! – взревела шеренга Кровавых Орлов за его спиной. Руки метнулись вперед, посылая тяжелые дротики в приближающихся монстров.

К сожалению, времени на планирование не оставалось. Поэтому с копьями случился разнобой. В чудовище, которое бежало слева, полетело шесть копий, в то время как на долю правого пришлось только четыре. Почти все достигли цели, лишь одно копье вскользь столкнулось с мощной хитиновой пластиной на животе твари и отлетело в сторону.

Монстр справа завалился набок. Три его конечности продолжали молотить в воздухе, тогда как остальные три замерли в той позе, в какой их застало копье, угодившее в глаз чудовища.

Его товарищ продолжал наступать, потрескивая хитиновыми пластинами, переступая с ноги на ногу. Пять копий застряло в его торсе и брюхе – по ним стекала желтоватая сукровица. Передний ряд солдат обрушился на раненого монстра как молот на наковальню. Мелькнули копья, раздались яростные крики Орлов-ветеранов.

И практически в тот же момент треснул щит, во все стороны полетели щепки: береза не выдержала удара. Одновременным движением мощных передних лап чудовище отшвырнуло в стороны двоих солдат и продолжало переть дальше.

Уцелевшие переместились на фланги, предоставив противника второй шеренге, которые приняли его на ощерившиеся мечи. Еще два копья воткнулись в хитиновое тело, появились новые вмятины и порезы. Одна из средних лап повисла в воздухе, перерубленная в суставе. Но монстр, орудуя ею, как цепом, умудрился вывести из строя еще одного солдата.

Гаррик обнажил свой меч.

– … Колдуны пленили меня, – доносился сквозь шум схватки голос спасенной женщины. Информация, может, и полезная, но несколько несвоевременная.

Собственно, все окажется неважным, если в ближайшие минуты Гаррик сложит голову.

Чудовище продолжало наступать, оставляя за собой дорожку искалеченных тел. Кровавые Орлы являлись храбрыми воинами, искушенными во многих битвах, но они привыкли сражаться с людьми – к тому же их собралось слишком много на маленьком пятачке для успешной рукопашной схватки.

– Лорд Аттапер! – крикнул Карус голосом Гаррика. – Отведите своих людей назад! Я сам сражусь с монстром, мне не впервой!

Именно так и поступали король Карус и Гаррик: в драке с чудовищами подчас приходится прибегать к скорости и изворотливости там, где грубая сила бесполезна, а оружие является, скорее, обузой, чем преимуществом.

– Отзовите людей! Или клянусь честью – вы все у меня будете чистить выгребные ямы! По крайней мере, все выжившие…

Аттапер в схватке потерял шлем и лишился меча, по нагруднику змеилась длинная глубокая царапина. В настоящий момент он подползал к телу одного из солдат, так и не успевшего вытащить меч из ножен.

Командир Кровавых Орлов бросил взгляд на Гаррика – на своего принца и скомандовал:

– Взвод, назад!

Гаррик сделал шаг вперед и рассмеялся. Его захлестывали эмоции, о которых он даже понятия не имел всего несколько месяцев назад – во время мирной жизни в Барке. Желание сражаться с монстром один на один не являлось чистым бахвальством: ему необходимо было расчистить поле боя. Бесчисленные мечи и дротики Кровавых Орлов представляли для юноши не меньшую (если не большую) опасность, чем для его противника.

Конечно, Гаррик мог бы уйти через портал и предоставить биться своим солдатам. В конце концов, это их прямая обязанность. Но юноша понимал, что у принца Гаррика тоже есть обязанность – вести своих воинов в бой. Так что решение сразиться с мерзкой тварью и зажечь Кровавых Орлов личным примером являлось вполне взвешенным со стороны Гаррика.

Ну, может быть, в этом было совсем чуть-чуть от бахвальства, от мальчишеской удали.

Последнее соображение вызвало смех у юноши. Что ж, по крайней мере, честно: шутка, понятная лишь бывалым воинам и безумцам. Так – с усмешкой на устах и поющим мечом в руке – Гаррик выступил навстречу монстру. Взмах, и острие его лезвия отсекло в суставе одну из смертоносных конечностей, что тянулась к нему. Судорожно сжимаясь и разжимаясь в воздухе, клешня полетела прочь.

Юноша отпрыгнул.

Чудовище нависло над ним: стоя на том, что заменяло ему ноги, и вереща противным голосом. Один из его глаз был поврежден в схватке, и теперь желтая жидкость стекала по гладким хитиновым пластинам живота.

Изогнувшись, Гаррик сделал выпад и нанес удар по согнутым назад ногам монстра. В тот же миг уцелевшая передняя клешня щелкнула у него над головой так близко, что отхватила прядь волос. Не рассуждая, юноша бросился на стылые камни и откатился в сторону. Завтра наверняка все тело окажется усеяно синяками, но это будет только завтра…

Чудовище снова издало визгливый вопль и повалилось набок, как срубленное дерево. Раздался звук тяжелого удара ну, чисто старый дуб! – и в воздух взметнулись камни и комья мерзлой земли. Гаррик услышал треск конечностей, подломившихся под тяжестью массивного тела.

Челюсти монстра распахнулись и снова захлопнулись с громким клацаньем. Даже в своей предсмертной судороге тварь пыталась ползти вперед, к врагу, помогая себе сохранившимися конечностями. Гаррик стоял в двух шагах, весь дрожа от возбуждения и пережитого напряжения.

– Ваше Высочество? – раздался рядом голос Аттапера. В руке у него снова появился меч, и командир Кровавых Орлов был снова готов к бою, несмотря на глубокую рану на голове и покалеченный нагрудник. – Прикажете прикончить его?

Гаррик бросил взгляд на горизонт: там из ледяных пещер вылезали еще шесть таких же монстров. Все они направлялись в их сторону.

– Нет, – ответил принц, – оставим это его соседям. Мы возвращаемся, Аттапер, но прежде следует подобрать тела наших товарищей.

– Кровавые Орлы никогда не бросают своих павших, Ваше Высочество! – оскорбленно воскликнул легат. Он тоже посмотрел в сторону приближавшихся монстров и добавил: – И уж тем более в таких условиях.

Оставшиеся солдаты стояли посреди замерзшей тундры в ожидании приказа. Портал за их спинами пришел в движение: он съеживался и трепетал как флаг на ветру.

– Сэр? – подал голос офицер. Он обращался к командиру, но говорил громко, так чтобы его слышал Гаррик. – Земля трясется, конюшни долго не продержатся.

Аттапер вопросительным взглядом посмотрел на принца и, поймав его утвердительный кивок, развернулся к своим подчиненным:

– Так! Пошевеливаемся! Передней шеренге – поднять мертвых и раненых!

Лиэйн обняла Гаррика. Он неловко оперся на ее плечо левой рукой, в правой у юноши по-прежнему был меч, перепачканный кровью чудовища. Вкладывать его в ножны в таком виде не стоило. Да, честно говоря, он даже и не вспомнил о том, что надо убрать меч.

– Ваше Высочество! – снова окликнул его Аттапер, взгляд у него был тверже, чем ледяные скалы вокруг.

– Да, Аттапер, ты прав. На сегодня довольно глупостей, – кивнул Гаррик и поковылял, опираясь на плечо девушка, к пульсирующему порталу.

Спасенная женщина находилась поблизости, она укрывалась кружевным плащом Лиэйн. Он мало спасал ее как от пронзительного ветра, так и от нескромных взглядов – так, скорее, уступка женской стыдливости. Увидев приближавшегося Гаррика, незнакомка расцвела улыбкой.

Кровавые Орлы отступали. Каждая пара тащила с собой третьего – искалеченного или мертвого – товарища, да и сами солдаты часто вынуждены были использовать копья как костыли. На их лицах принц явственно читал отвращение ко всякого рода колдовству. И все же эти люди последовали сюда за ним, оставаясь верными присяге.

– Отличные парни, – прошептал в его уме Карус. – Каковы бы ни были эти люди сами по себе, они доблестно несут службу своему королю.

И помоги мне Пастырь быть королем, достойным таких слуг, подумал Гаррик.

Увидев подходившего к порталу принца, двое Орлов, которые несли обезглавленное тело, остановились и посторонились. Один из них умудрился даже поклониться – при том, что он жестоко хромал, посеревшее лицо свидетельствовало о большой потере крови.

Гаррик не стал препираться с солдатами, кому проходить вперед.

– Скорее! – скомандовал он женщинам (может, резче чем хотелось) и нырнул в светящиеся ворота. С той стороны, в подвале, все – и пол, и стены – ходило ходуном, как палуба корабля, в воздухе висели тучи пыли.

– Скорее на улицу! – крикнул юноша. – С минуты на минуту здесь все обвалится!

Когда Катчин поместил статуэтку в нишу, от нее стали распространяться толчки, сотрясавшие стену. Гаррик, вернув резной кусочек кости в нишу, установил ее так, чтобы он клином намертво вошел в пространство меж двух камней.

Там статуэтка и останется стоять, пока не обвалится вместе со стеной.

Юноша нагнулся подобрать труп одного из охранников Теноктрис. Сделать ему это мешал меч в руке.

– Я подержу его! – раздался голос у него над ухом, и нежная женская рука легла поверх его собственной. Он позволил забрать свое оружие и потащил вверх по ступенькам все, что осталось от человека, принявшего смерть на посту.

Миновав лестницу, Гаррик вышел из пыльного облака на улицу, заполненную солдатами. Валдрон привел по меньшей мере батальон Королевской Армии.

– Ваше Высочество? – кинулся он к принцу. По его знаку двое солдат приняли тело из рук Гаррика.

– Мы не смогли добраться до Теноктрис, – с горечью сознался юноша. – Придется попробовать с другой стороны. Войска готовы к боевым действиям?

– Да, Ваше Высочество, – просто ответил старый аристократ, хвастовство он считал ниже своего достоинства.

– Тогда им придется этим заняться. Как только спустится ночь и мы сможем пройти по призрачному мосту в Клестис, – произнес Гаррик, озвучивая план, который только что созрел в его голове. Время для опасений и колебаний прошло, настала пора действовать. Да, они не смогли догнать мага, выкравшего Теноктрис. Тогда он попытается попасть непосредственно в место, куда направились похитители.

И возможно, с помощью Дузи или какого-то еще бога, отвечающего за воинскую дисциплину, ему удастся убедить войска последовать за ним. Хотя, если потребуется, Гаррик готов идти и один.

Лорд Валдрон кивнул и отвернулся, передавая приказы своим помощникам. Тем временем из подвала выскакивали оставшиеся Кровавые Орлы. Теперь дело шло быстрее, так как всех раненых успели уже вывести. И хорошо, потому что постройка немилосердно качалась, грозя с минуты на минуту обвалиться. Благодарение Дузи, здесь, на окраинах, народ предпочитал крыть крыши соломой, а не черепицей, как в центре.

Наружу выскочил Аттапер – весь в каменной крошке, качаясь от полученных ран.

– Больше там никого не осталось, я последний, – пробормотал он.

Король Карус в душе Гаррика кивнул с мрачным пониманием: «А как же иначе».

– Всем отойти, очистить улицу! – распорядился принц. Не успел он закончить фразы, как стены конюшни с оглушительным грохотом обвалились, поглотив последние слова.

Гаррик медленно шел, спотыкаясь, с закрытыми глазами и опираясь на руку Лиэйн. Неподалеку сигнальщик Валдрона трубил отбой – уму непостижимо, как ему удавалось наполнить воздухом легкие в этой пыльной завесе.

Толчки, до того сотрясавшие землю, с падением здания утихли. Очевидно, резную статуэтку – их источник – вышвырнуло из ниши или, что еще скорее, стерло в порошок обвалившимся камнем. Впрочем, теперь это уже не имело значения: Гаррик не собирался вновь посещать неприветливую равнину, откуда только что вернулся.

Как только облако пыли немного осело, Гаррик с Лиэйн приблизились ко входу в то, что когда-то было конюшнями, а еще ранее – древним храмом. Здесь уже собрались жители окрестных домов, желавшие выяснить, что за тарарам случился в их квартале среди бела дня. Кровавые Орлы, сопровождавшие принца, поспешили отогнать их прочь.

Но не всех… К Гаррику подошла спасенная им незнакомка. Теперь на ней был военный плащ, доходивший до середины икр. Он распахнулся, когда женщина протянула принцу меч рукоятью вперед.

– Вот, лорд Гаррик, – промурлыкала она сладким как мед голосом. В другой руке она держала скомканную накидку Лиэйн со следами желтоватой сукровицы. – Я очистила его для вас.

Продолжая обнимать Лиэйн, юноша принял меч. Незнакомка улыбнулась и наконец представилась:

– Кстати, меня зовут Кольва.


* * *

Незадолго до рассвета Кэшела разбудил звук рожков. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится. Юноша никак не мог отрешиться от сна, в котором он лежал на холме, увитом виноградником. Вместо неба над ним нависала сплошная скала. И он был не один – с ним находился крошечный ворчун, умевший отбрить собеседника почище Илны…

Кэшел поднялся с низкой кушетки и огляделся. Вместо привычной одежды на нем была какая-то легкая шелковая хламида. Свою тунику и башмаки он обнаружил поблизости. Кто-то позаботился их вычистить (весьма кстати!), шерстяная ткань казалась еще влажной на ощупь. Вместе с благодарностью Кэшел ощутил легкое чувство вины по поводу собственной бесполезности.

Он поспешно вылез из ночной одежды и с облегчением швырнул ее на кушетку. Тонкий шелк напоминал ему паутину: будто он ночью продирался сквозь лесную чащу и весь извозился.

На столике рядом с постелью стоял таз и кувшин с водой. Кэшел жадно припал к нему и выпил чуть не половину, прежде чем сообразил: вода приготовлена для мытья. Ну и пусть… Его лицо и руки куда меньше нуждались во влаге, чем пересохшая глотка. Юноша попытался восстановить события минувшей ночи. Ага, кажется, он пил местное вино… и в немалых количествах. Сколько именно он выпил, Кэшел не смог вспомнить, но явно больше, чем требовалось, – судя по сегодняшнему самочувствию.

В утренней тишине продолжали заливаться трубы. Интересно, который час? Небо на востоке уже достаточно посветлело, звезды попрятались, облака тоже отсутствовали.

Его посох стоял прислоненный к стенке неподалеку от одежды. Юноша взял его в руки, надеясь, что знакомое теплое прикосновение прогонит смутное беспокойство, которое владело им с момента пробуждения. Однако испытанное средство не помогло, и это только ухудшило душевное состояние Кэшела.

Откинув занавеску из звенящих бус – яшма, кварц и сердолик, парень вышел в просторный коридор. Он был пуст, но откуда-то справа доносились голоса, и Кэшел направился в ту сторону. Он намеревался выяснить у первого же встречного, как выбраться из дворца. Ему хотелось как можно быстрее покинуть Тиан.

Вскоре коридор, по которому шагал юноша, завернул вправо и вывел его в уже знакомый просторный вестибюль. Именно здесь вчера происходил обряд разоблачения рыцарей перед пиром. Сейчас в зале толпились слуги. Они что-то оживленно обсуждали между собой, но при виде Кэшела сразу же замолчали.

– Простите, – обратился юноша, но толпа молча расступилась перед ним. – Я просто ищу выход.

Собственно, говорил он больше из вежливости, поскольку уже сориентировался: знал, где находится, и видел тяжелые ворота в противоположном конце улицы. Туда он и направился. Слуги отводили глаза в сторону, делая вид, что незнакомы с Кэшелом. В их поведении не было ничего враждебного, просто молчаливая демонстрация: ты здесь чужак.

Это заставляло его чувствовать себя еще более скованно, хотя осуждать людей юноша не мог. Ведь он и сам-то стремился покинуть город, чего ж удивляться замкнутости местных жителей?

Кэшел шел по пустынной улице, сопровождаемый шепотом слуг, которые толпились за каждой дверью. Странно, но он не видел никого из вчерашних сотрапезников. Вообще, вся разодетая в шелка часть горожан куда-то подевалась. Юноша недоумевал, пока краем глаза не заметил какое-то движение вверху. О как! Аристократы всей кучей толпились на крепостных сооружениях, они тревожно переговаривались мелодичными голосами и поглядывали на восток.

Кэшел подошел к распахнутым воротам. Группа тианцев собралась вокруг подъемного механизма моста, разглядывая лебедку, сработанную из того же прозрачного материала, что и плита, на которой покоился весь город. Один мужчина даже теребил ручку кабестана, будто в раздумье: не повернуть ли?

– Полагаю, их следует позвать! – говорил дородный парень с пышными белыми усами. – Что толку в слугах, которые не желают работать?

– А я думаю, король обо всем позаботится, когда… – возразил другой, напряженно глядя вниз, за ворота. – Ну… когда вернется обратно.

Кэшел прошел мимо аристократов, ощущая на себе их взгляды. Он старался сохранять невозмутимый вид, но чувствовал смятение, как ребенок в окружении толпы перепуганных взрослых.

Пройдя в открытые ворота, он вышел из Тиана. Начиная свой спуск по длинной лестнице, он еще раз взглянул наверх и увидел маячивших там горожан. Разглядеть отдельные лица в предрассветных сумерках он не мог, но ему показалось, что в одном из бледных овалов он узнал Лию.

Король Лью вместе со своими рыцарями стоял внизу, у основания лестницы. В руках оружие, лица всех обращены в сторону восходящего солнца. Сделав последний большой шаг, Кэшел сошел с последней ступеньки и оказался за спиной компании.

Некоторые из рыцарей оглянулись, но никто не заговорил, не остановил его. Их взоры лишь мельком скользнули по мощной фигуре юноши и снова обратились на восток.

Кэшел снова обернулся. Солнечные лучи уже позолотили башни Тиана, хотя все остальное скрывалось в тени.

– Король Лью! – обратился юноша. – Если приближается враг, то я готов встретить его вместе с вами.

Он говорил громче обычного. В подобной ситуации – когда люди игнорировали его – Кэшелу приходилось повысить голос, чтобы привлечь внимание. Или молча пройти мимо. В том смятенном состоянии духа, в котором он находился сегодня утром, юношу так и тянуло наподдать какому-нибудь гордецу, но он сам себя одернул… в конце концов, у рыцарей вполне могли быть поводы нервничать.

Отреагировал Мэх. Сжимая подрагивающее копье, он сердито прорычал:

– Убирайся отсюда! Мы удовлетворили твои права гостя… теперь возвращайся в свою жизнь!

Сиа также обернулся, и юношу поразило замкнутое выражение его лица. На нем была написана враждебность не только по отношению к Кэшелу, но и ко всему окружающему миру. Его плотно сжатые губы выражали куда большую угрозу, чем слова, брошенные Мэхом.

– Господа, не забывайте: мы рыцари Тиана! – одернул их король Лью. – А рыцарь всегда должен вести себя достойно, как в последнее мгновение своей жизни. И это особенно справедливо сегодняшним утром!

Сиа пробурчал что-то нелицеприятное и отвернулся. Мэх продолжал глазеть на Кэшела, в эту минуту он сильно смахивал на терьера, решившегося атаковать медведя.

– Что касается вас, мастер Кэшел, – заключил король Лью, – то вам здесь нечего делать сегодня. Защищать ворота города – это почетная обязанность рыцарей Тиана. Вы же… либо идите своей дорогой, либо присоединитесь к остальным жителям города за его стенами.

Он бросил взгляд в небо. Там над далекими холмами вставала светящаяся дуга.

– Осталось недолго ждать, – задумчиво произнес король, по-видимому, обращаясь больше к себе самому.

– Коли так, – сказал Кэшел, – благодарю за гостеприимство. Я, пожалуй, пойду.

Ответом ему было молчание. Рыцари проявили не больше желания попрощаться с гостем, чем тополя вдоль дороги. Ну ушел и ушел… Когда Кэшел уже миновал их, один из аристократов взглянул наверх и взволнованно воскликнул:

– Что это? Ваше Величество, что происходит в городе? Кэшел оглянулся через плечо. Из ворот Тиана выходила нестройная толпа, они напомнили юноше овечью отару, которую гонят по узкой городской улице. Первые лучи солнца освещали их тускло-коричневую одежду и нехитрую поклажу, которую люди тащили с собой.

С крепостных укреплений неслись гневные и удивленные крики знати. Слуги Тиана покидали город. Судя по плотности этой серо-коричнево-черной массы, уходили все слуги.

– Они не могут так поступить! – завопил Сиа. – Мы не позволим! Они же просто бегут, как крысы!

– На большой башне дым, – с удивлением заметил Мэх. – Шэн совершает священное жертвоприношение. Он же это делает только во время зимнего солнцестояния!

Король Лью какое-то время смотрел на свой город и на молчаливую толпу слуг, приближавшуюся к ним, затем снова повернулся лицом к восходу.

– Пусть идут, – обронил он. Его высокий пронзительный голос напоминал клекот ястреба в небе. – Это ниже достоинства рыцаря – заниматься подобными делами!

Кэшел двинулся по дороге, ведущей его к месту, которое он никак не мог припомнить. Он не нашел Шарины в Тиане, и – милостью Госпожи – она никогда там и не окажется. К тому времени как юноша удалился от города на несколько фарлонгов, сознание его начало проясняться.

Он заметил, что утренний свет как-то померк. Хотя небо оставалось ясным, на востоке стала собираться облачная гряда, заслонявшая солнце.

Кэшел посмотрел туда и нахмурился. Поблизости – в пределах часа ходьбы – он не видел никакого убежища. Такая черная кипящая масса, какая зарождалась на горизонте, обещала обернуться потрясающей грозой. Самой сильной, которую Кэшел когда-нибудь видел. Юноша стянул под подбородком шнурки своей широкополой сельской шляпы. Случись град – а в этом Кэшел уже нимало не сомневался – кожаные поля помогут избежать ненужной травмы. Это уже не просто вопрос удобства.

Со стен Тиана донеслись пронзительные крики, они заставили парня снова взглянуть на горизонт и замереть… То, что собиралось над холмами, не было грозой! Оттуда шагала гигантская облачная фигура.

Черно-серые завихрения скрывались в теле великана, красные молнии сверкали на том месте, где полагалось быть глазам. В руках существо держало дубину, размером с самые высокие деревья.

Тианская знать причитала со стен города, но их вопли казались простым блеянием овец перед лицом надвигающегося разрушения. Великан шел прямо на них. Голова его возвышалась над башнями, а клубящиеся руки уже заносили дубину.

Кэшел наблюдал за приближением чудовища. Он начал было поднимать свой посох, но затем передумал и остался стоять, опершись на него. Ни один человек не мог сопротивляться такой громаде. Оставалось только бежать или молча наблюдать. Бежать Кэшел ор-Кенсет не привык, но и выставлять себя дураком не намеревался.

Толпа слуг находилась уже неподалеку от него. Они сбились в кучу, подобно муравьям, спасавшимся на кленовом листе от наводнения, уничтожившего их муравейник. Облачный великан не обратил на них ни малейшего внимания, как и на рыцарей у подножия лестницы. Что ему букашки, размахивающие игрушечными мечами или возносящие молитвы к безмолвным небесам!

Гигантская дубина, набиравшая скорость в своем нескончаемом полете, наконец обрушилась на парящий в воздухе город. Удар пришелся в самый центр… затрещали камни, Тиан затрясся как овца при виде занесенного молотка скотобойца: несчастная тварь мечется, пытаясь бежать неизвестно куда.

Великан перехватил свою дубину двумя руками и снова ударил – на этот раз сбоку, подсекая цель. Прозрачная лестница взметнулась в воздух, как лента на ветру, и, рассыпавшись в полете, упала на землю грудой обломков. Несущая плита, на которой покоился воздушный город, смялась еще при первом ударе. Повторный удар оказался решающим.

Дубина ушла, но плита начала разрушаться, утончаться и попросту растаяла, как ночной туман поздним утром. Тяжелые камни, оставшиеся без поддержки, посыпались с неба. Они падали неправдоподобно долго, затем наконец опустились на землю, подскочили, как мячики, и снова попадали друг на друга. Город превратился в могильный курган для своих рыцарей.

Знатные господа и дамы дождем посыпались в куче обломков. Их яркие шелковые наряды развевались во время бесконечного смертельного полета.

Кэшел отвернулся и побрел прочь от того, что когда-то было городом. Он все еще продолжал идти, когда яркий зеленый свет разбудил его на склоне холма, где он когда-то ел крупные сочные ягоды.

– Ну? Надеюсь, это научило тебя чему-то, пастух? – раздался голос Криаса.

Вместо ответа юноша провел указательным пальцем по ореховой поверхности посоха, затем прикоснулся к сапфиру.

– Эй! – прикрикнул демон кольца. – Это еще что такое? Я, кажется, задал тебе вежливый вопрос!

– Просто радуюсь, что ты со мной, – ответил Кэшел. – Здесь не слишком-то приятно быть одному, не правда ли?

– Я провел целую вечность в одиночестве, – сказал Криас непривычно мирным голосом. – Затем появился Ландур и достал меня из скалы. Увы, он не захотел выпустить меня из сапфира, пастух. А ведь я так его просил! Так я оказался с Ландуром… и это получилось совсем неплохо. Знаешь, хоть он был дурак дураком… Но все же Ландур – это все, что я имел.

Кэшел потер большим пальцем каменную плиту, служившую ему подушкой. Один конец ее украшала резьба: цветы, вроде тех, что он видел в пиршественном зале. Вообще-то, припомнил юноша, все стены Тиана были резными. Этот камень мог упасть с любого места в городе.

– Мастер Криас? – спросил юноша. – Этот мой сон… он был реальным?

– «Реальный» в данном случае не слишком подходящее слово – проскрипел демон. – Не для пастуха. И уж, конечно, не для меня.

Кэшел встал. Он чувствовал себя голодным, но решил, что поищет пищу где-нибудь подальше от этого места. И начал подниматься на выросший за эту ночь могильный холм. Путь его лежал в том направлении.

– Мастер Криас? – снова обратился он к демону. – А вы могли бы поднять в воздух дворец и заставить его там парить?

– Теперь никто на это не способен, пастух, – ответило кольцо. – Я хочу сказать: не здесь и не без помощи Малкара. А я не стану связываться с Малкаром – ни для тебя, ни для кого другого!

Кэшел откашлялся.

– Да я и не собирался просить вас об этом, – попытался он оправдаться. – Я просто думал… э-э… наверное, это не очень хорошо для людей – жить вот так.

– Главная задача приличных людей в Подземном Мире, – произнес Криас, вроде бы про себя, но так, чтобы юноша слышал его, – это не дать ему смешаться с реальным миром. А Ландур Хранитель, к несчастью, мертв.


* * *

Илна вывернулась из узкой щели и оправила тунику. Да уж, одежда, конечно, здорово пострадала после такого путешествия. Мерота уже ждала ее: девочка стояла, сжав руки и глядя во все глаза, молчала.

Стены пещеры, где они очутились, шли слоями – некоторые определенно были светлее. Они испускали слабое фосфоресцирующее свечение, ну, как гнилушки в лесу. Не бог весть какой свет, но все же достаточно по сравнению с полной темнотой в расщелине.

Илна провела рукой по мерцающему слою, ожидая обнаружить привычную плесень. Но пальцы ощутили лишь шероховатый камень.

В отверстие скользнул Чалкус и, мгновенно развернувшись, оглядел пространство пещеры. Удовлетворенно кивнул и со смешком вложил свой меч обратно в ножны.

– Ну что, сударыни, полагаю, проблем с этими парнями у нас не предвидится, – сказал он.

– Чалкус? – Голос Мероты почти терялся в звуке эха, многократно отраженного от сводов подземелья. – Ты убил их?

– Хочешь сказать: убил их снова, дитя мое? – весело переспросил запевала. – Нет, мэм, не стал я этого делать, когда увидел, что командиром у них Терлинг. Знаете, этот парень здоровый, как бык. И почти такой же глупый… всю жизнь был, даже когда ему еще не перерезали глотку. Они прямо таки пылали решимостью – наши морячки. Ну, я и подумал: если увалень Терлинг горит желанием закупорить собой щель, которая даже нам с госпожой Илной показалась чересчур узкой, то кто я такой, чтобы мешать ему?

– Пойдемте, – Илна кивнула в дальний конец пещеры, откуда тянуло теплым ветерком. Куда ведет проход, девушка, естественно, не знала, но вряд ли на новом месте окажется хуже, чем там, откуда они только что удрали.

– О да, госпожа, – Чалкус занял позицию впереди маленькой процессии и продолжал говорить на ходу: – Знаете, было время, когда я горел желанием собственноручно перерезать горло этому красавчику. Уж больно глупым и ленивым он мне казался! Думаю, парень оказал неоценимую услугу всему Королевскому флоту, собственной участью доказав известную истину: не в свои сани не садись.

– Было время, – в тон ответила Илна, – когда я считала, что мир станет лучше, если складывать комбинации из людей, как нити в ковре. Однако скоро, господин пират, выяснилось: такой мир мне нравится еще меньше, чем тот, в котором я родилась.

Они продолжали свой путь: насколько понимала девушка, все больше спускались вниз и вниз… Хотя ее опыт пребывания в Йоле свидетельствовал лишь об одном: она здесь вообще ничего не понимала. Вокруг было царство твердого камня, большей частью, гладкого, хотя порой под ногами вздувались какие-то кочки, наподобие гигантских поганок.

– Ну, барышни, кто скажет: каким образом возникла эта пещера? – вопрошал Чалкус, отмеривая шаги. Вообще-то, места в проходе хватало, чтобы идти хоть строем, но часто ответвления и изгибы вели в глухие тупики. К тому же Чалкус предпочитал в случае чего иметь свободное пространство для маневрирования мечом.

– Боюсь, не я, – отозвалась Илна. – Я, вообще, ничего подобного в своей жизни не видела. Здесь все из песчаника.

– Да уж, – согласился моряк. – Ну, в любом случае, не стоит придираться к подаркам Госпожи, не правда ли?

Илна представила себе, как Великие Боги создавали эту пещеру в качестве убежища для Чалкуса и компании, и фыркнула. Тем не менее кто-то же просверлил этот проход в твердой скале – явно не вода и не ветер. И ведь стенки гладкие, будто действительно что-то пробиралось из земли наружу.

Вслух девушка сказала:

– Полагаю, это объяснение не хуже любого другого.

– Ага, и думаю, нам троим надо будет возвести алтарь для Госпожи… после того как благополучно спасемся, – произнес с улыбкой моряк. Смех смехом, а двигался он по-прежнему настороженно, как рысь на охоте, да и Илна, глядя в спину шедшей перед ней Мероты, не выпускала из рук заготовленной петли.

Пещера все не кончалась. Илна надеялась, что через некоторое время они придут куда-нибудь, но не представляла, сколько времени это займет. Стены пещеры продолжали излучать свет – когда больше, когда меньше. На одном участке даже пол состоял из такого блестящего материала: девушка видела смутное отражение своих ног.

Местами по границам слоев на стенах сочилась вода. Увидев это впервые, они прошли мимо, но в следующий раз девочка пробормотала, что хочет пить. Они остановились и приложили шарф Илны к стенке, пока тот не пропитался влагой, которую затем можно было высосать.

Процесс занял какое-то время: вода сочилась потихоньку, к тому же быстро испарялась в сухом воздухе пещеры. Но делать нечего: это все, что у них имелось, и они радовались минимальным благам.

Мерота не жаловалась. А Чалкус…

– Льдистый Мыс мы обогнем, – напевал он, тихо и мелодично, напомнив Илне звук гарриковой свирели. – Снег, мороз нам нипочем…

Они все продолжали идти вперед. Закончив одну песню, моряк завел другую:

– Спину гни, греби, моряк. Море нам с тобой не враг.

– Пусть кровавые мозоли – тем щедрее будет доля… – А можно мне тоже, Чалкус? – спросила Мерота. – Мы могли бы спеть на два голоса «Рискового парня»… помнишь, ты учил меня?

– Давай как-нибудь в другой раз, дитя мое, – ответил моряк, и Илна в очередной раз удивилась перемене тембра его голоса. Обычно, когда Чалкус разговаривал, в голосе слышалась легкая хрипотца, зато пение по своей чистоте и мелодичности могло сравниться с птичьей трелью. – Позволь мне покрасоваться как солисту. Не поверишь, но я тщеславный человек.

«Истинная правда, – подумала Илна, – тщеславие ему не чуждо. Но все-таки прежде всего Чалкус – человек, а не какая-нибудь разменная монета в любых обстоятельствах».

Они дошли до участка стены, где разнородные слои переплетались и скручивались, подобно узлу на вязаном полотне. Здесь свет, пробивавшийся изнутри породы, стал интенсивнее, он отбрасывал резкие рельефные тени. Илна нахмурилась.

– Не знаю, как вы, леди, – проговорил моряк, – но по мне, так пора отдохнуть. Как вы смотрите на то, чтобы устраиваться на ночлег? А утром продолжим путь?

Уж кто-кто, а он прекрасно знает, в каком мы состоянии. Видел, что Мерота едва с ног не валится от усталости. Вслух девушка сказала:

– Хорошо, но давайте пройдем до следующего водоносного слоя.

На самом деле Илне категорически не нравилось переплетение светящихся полос на стене. Она не стала объяснять истинную причину своего решения, слишком сложно описать тот клубок негативных эмоций, которые порождал в ней узор на стене. Да и зачем? Есть прекрасный довод, касающийся воды…

– Отлично, – не стал спорить Чалкус. Он неспешно двинулся вперед, приговаривая: – Я как раз чувствую: вода где-то здесь, рядом.

Мерота не сдвинулась с места. Она продолжала стоять, глядя на светящийся рисунок. На лице ее была написана страсть, которая едва ли пристала столь юному и невинному созданию.

– Мерота, пошли, – резко сказала Илна.

Девочка не шелохнулась.

– Быстро!

Илна встала перед девочкой, загородив ей рисунок. Только тогда Мерота вернулась к действительности. Вздрогнув, она посмотрела на строгое лицо старшей подруги.

– Ой, Илна! Я была… – Нахмурилась. Безнадежно покачала головой: – Я не помню, где была.

– Явно не в самом подходящем месте, – заметила Илна, легонько подталкивая девочку вперед. – Пойдем лучше поищем место для ночлега.

– А вот и вода! – донесся голос Чалкуса из-за поворота, – Не скажу, что она напоминает ручей на дядюшкиной ферме на Шенги. Но все же она мокрая и, я так думаю, нам она сгодится.

Да уж, это мало походило на подарок судьбы. Путешественникам пришлось изрядно помучиться, пропитывая влагой различные предметы своего гардероба, а затем обсасывая их. Другие запросы отошли как-то на второй план.

Чалкус разул Мероту и внимательно осмотрел ее ноги. Опытным движением он ощупал подошвы девочки.

– Годится, – заключил он, наградив юную аристократку дружеским шлепком. – Я боялся, что ты повредила ноги на этих твердых камнях, но, слава Госпоже, ты передвигаешься легко, как перышко. Это тебя и спасает.

Затем он обернулся к Илне.

– А вы, госпожа? – спросил он. В здешнем слабом освещении улыбка моряка выглядела странно нежной, чуть ли не волшебной.

– С моими ногами все в порядке, – пожала плечами девушка. Затем совершенно неожиданно для самой себя – Илна, вообще, не имела привычки откровенничать – добавила: – Я понимаю материю как никто другой, мастер Чалкус. Но здешняя скала… – Она провела кончиками пальцев по стене пещеры. – … если бы она умела чувствовать, то наверняка ненавидела бы меня. И примерно то же самое я ощущаю по отношению к ней. Я ее ненавижу.

Моряк нахмурился:

– В таком случае вам, должно быть, невероятно трудно находиться здесь. Сочувствую… я не знал об этом.

В ответ Илна лишь пренебрежительно фыркнула.

– Жизнь вообще тяжелая штука, – сказала она. – Ничего иного я от нее и не жду. И в этом, по крайней мере, жизнь оправдывает мои ожидания.

Чалкус со смехом пригладил взъерошенные волосы Мероты и сказал:

– Спокойной ночи, леди. Чем скорее мы заснем, тем скорее поднимемся для продолжения нашего путешествия. На свободу.

Завернувшись в плащ, Илна устроилась подле девочки. Моряк улегся с другой стороны от Мероты. Дозор выставлять не стали – слишком уж усталыми и голодными они себя ощущали. Но любому врагу, попытавшемуся напасть на девочку, пришлось бы сначала иметь дело с одним из взрослых. И заплатить дорогую цену за свою добычу.

Илна боялась, что не сможет уснуть. Однако практически сразу она провалилась в глубокий сон без сновидений.


* * *

Трудно сказать, что разбудило ее. Не звук и не отсутствие тепла, исходившего от ребенка. Скорее произошло нечто на уровне более глубоком, чем ее сознание во сне. Изменился узор, и Илна проснулась.

И обнаружила, что Мерота пропала.

– Чалкус, – позвала она, но тот и сам уже пробудился. Его кривой меч слабо светился в полутьме.

Бесшумно – как перемещается уток вдоль ткани – Илна двинулась в том направлении, откуда они пришли. И почти сразу увидела девочку, стоящую перед светящимся узором на стене.

– Мерота! – вскрикнула девушка с облегчением. Она-то думала, что девочка безвозвратно потеряна. Похищена – чем-то, ничем – самой материей проклятой пещеры.

Мерота не ответила, даже не взглянула на своих друзей. Просто шагнула в сплетение светлых линий и… исчезла. Рисунок на мгновение пришел в движение, закрутился, затем снова застыл в своем первоначальном виде.

С безумным криком Чалкус бросился на стену и со всей силы ударил кулаком. Меч он держал занесенным в другой руке, ища хоть малейший намек на опасность. Или на то, что скала, поглотившая ребенка, сейчас отступит и впустит его тоже.

Его встретила глухая, непроходимая стена. Илну это не удивило.

– Назад! – скомандовала девушка, останавливаясь перед скалой. Она закрепила у себя на талии веревку затяжным узлом, затем выдернула отдельный моток пряжи из левого рукава. – Не загораживай, мне нужно видеть рисунок!

«Видеть» было не совсем подходящим словом для действий Илны – она изучала, примеряла на себя, проживала открывшийся путь. Где-то на краю сознания у нее мелькнула мысль, что моряк мог повредить рисунок, но даже это сейчас ничего не значило. Ей было достаточно небольшого фрагмента, чтобы восстановить всю картину в целом. Скала перед ней исчезла, сплетение светящихся линий сложилось в подобие лестницы – ее Илна видела так же четко, как звезды на ночном небе родной Барки – и тогда девушка…

Шагнула в то, что являлось монолитной стеной, и… очутилась в месте, находящемся вне времени и пространства.

– Эй, Мерота, – мягко позвала она. – Я пришла, чтобы забрать тебя.

– Илна? – раздался голос девочки из клубка чего-то колючего, шипастого, направленного внутрь. – Я не могу пошевелиться!

«КАК "ЭТО" ПОСМЕЛО ПРИЙТИ БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ?» – раздался повелительный голос в голове девушки. Он казался холодным, как свет остывшей звезды.

Она находилась внутри пустой конкреции. Стенки ее, как и полагалось, состояли из разноцветных кристаллов, но эти, вдобавок, светились, трепетали, были живыми. Сотни кристаллов группировались в шипы, тонкие и острые, как листья юкки. Именно из таких шипов была соткана оболочка, обволакивающая Мероту.

– Я в ответе за этого ребенка, – твердо произнесла Илна и почувствовала, как ее слова вызвали шелест в окружавших кристаллах. Они потрескивали, мерцали внутренним светом. Ритм пульсации у каждого был индивидуальный. – Я пришла увести ее в наш мир.

«"ЭТО" НЕ МОГЛО ПРОНИКНУТЬ СКВОЗЬ ПАУТИНУ, – произнес голос. Он являлся сплавом сотен, возможно, тысяч мыслящих клеток, вещавших как единое целое. – ПАУТИНА ЗАМКНУТА, МЫ НЕДОСЯГАЕМЫ».

Илна расхохоталась.

– Ну, тогда считайте, что меня здесь нет, – сказала она. – Освободите девочку, мы уйдем, и вам не придется гадать: иллюзия я или нет.

Если скала и чувствует что-то по отношению ко мне, то это только ненависть. И я тоже, несомненно, ненавижу ее.

– О Илна, – вздохнула девочка. – Мне так жаль…

По скале прошла мелкая дрожь. Беззвучные слова проникали в сознание девушки. Казалось, будто слушаешь умирающий огонь: шипение и вздохи, да иногда приглушенный треск.

«МЫ ОТПУСТИМ ДЕВОЧКУ, – сказал голос – ПОДОЙДИ И ЗАБЕРИ ЕЕ».

Вращающиеся огоньки начали тускнеть и застывать, превращаясь в твердые образования на стенках конкреции. Осталось всего три источника света, они образовали красные у своего основания лучи, которые скрестились на груди Мероты.

Девушка подбросила вверх узор, который ее пальцы сплели, пока она прислушивалась к тихим, лживым словам кристаллов. Освещенные сиянием самой скалы, нити мелькнули в воздухе.

Конкреция закричала. С легким дребезгом кристаллы начали искажаться, оплывать, как тающее на сковородке масло. Один из лучей, державших в фокусе девочку, внезапно сломался, устремившись в собственное основание. Здесь он рассыпался на тысячу крохотных угольков, означавших смерть огня.

Мерота с криком бросилась к старшей подруге. Девушка в тот момент продолжала прислушиваться к звуку, который вовсе не был звуком, но тем не менее терзал ее уши. Она прижала к себе девочку, радуясь возможности соприкоснуться с чем-то живым – тем видом жизни, который был естествен и понятен для нее.

Конкреция начала меркнуть. Теперь ее цвет напоминал грязноватый оттенок плохо выкрашенной шерсти.

– Илна, миленькая, помоги мне… помоги! – продолжала кричать девочка.

Скала, реальность, окружавшая их, – содрогнулась в конвульсии. Илна с ребенком полетели вперед, поскользнувшись на гладком камне. Чалкус поймал их левой рукой и прижал к груди.

– Леди? – спросил он. – С вами все хорошо?

Глаза Илны снова привыкали к полумраку. Она ласково похлопала девочку по спине и выпустила из своих объятий. Затем освободилась от рук моряка.

– Вы можете убрать свой меч, мастер Чалкус, – сказала она.

Скала, пытавшаяся похитить Мероту, снова превратилась в обычный песчаник. Ее поверхность покрылась сетью трещин, как лед по весне. Мелкие (и не очень) кусочки отвалились от стены, образовав кучу гравия на земле.

– Да, мы в порядке, – наконец ответила девушка на вопрос запевалы. – И мне хочется поскорее уйти отсюда. Очень сомневаюсь, чтобы мы с Меротой могли снова заснуть.

Девочка вновь прижалась к старшей подруге. Она попыталась что-то произнести, но не смогла. Вместо этого Мерота просто кивнула.


* * *

В ярких лучах восходящего солнца по волнам скользили шесть баркасов, свежий бриз надувал их прямоугольные паруса. В общем-то, все Лодки были похожи друг на друга. Но Шарина подметила, что «Попутный Ветер», которым владели Джем и его три брата, поменьше, поновее и заметно грязнее, чем «Колумбина».

– Прибыв в Клестис, – рассуждал Бантрус, вместе со своими гостями стоявший на носу судна, – мы первым делом пойдем на Дворцовую площадь и объявим о своей независимости: Лодки не подчиняются принцу Микону. Вот увидите, к нам присоединится все Южное Побережье Кордина!

Шарине показалось, что, столь страстно толкуя об успехе своего дела, юноша пытается убедить в первую очередь самого себя. Далар, менее снисходительный к человеческим слабостям – а ведь подчас людям свойственно закрывать глаза на свои фатальные ошибки – или, возможно, менее чуткий, чем его хозяйка, спросил напрямик:

– А почему вы считаете, мастер Бантрус, что люди поддержат вас?

До того Джем стоял со своими старшими братьями у руля и о чем-то беседовал. Сейчас они принялись пробираться вперед, аккуратно огибая груду гончарных изделий, складированных и притороченных сетями в центре судна.

– Что такое? – нахмурился Бантрус. Сама мысль, что кто-то сомневается в его победе, повергала юношу в гнев. – Ну, прежде всего их убедит сам факт вашего присутствия. Ведь вы – посланцы Богов. Кроме того, Клестис, как и все прочие города, нуждается в Лодках. В нашу задачу входит заронить искру и указать людям путь к их спасению.

Джем с братьями присоединился к ним. Один из баркасов, чей груз – плетеные корзины – был ощутимо легче, чем у других, удалился вперед на расстояние полета стрелы. Два других шли неподалеку от «Попутного Ветра», а еще парочка плелась в хвосте.

Если баркас Джема являлся грузовым, то два других, шедших рядом, приторговывали спиртным и женским телом – если только Шарина правильно поняла их вывески. Народ на них был в основном молодой – до тридцати лет. И все мужчины, за исключением двух красоток в броских нарядах.

– Тиглет подходит сбоку, – сообщил один из братьев Джема, кивнув на плавучую таверну. Вдоль ее палубы была натянута сеть – на двух шестах, на корме и носу, а также главной мачте, на которой трепыхались флаги. Специальный навес защищал палубу от непогоды. В настоящий момент трое мужчин управлялись с парусом, а четвертый, чернобородый крепыш, стоял на рулевом весле.

– Пожалуй, лучше опустить кранец, – проворчал Бантрус. – Тиглет из тех героев, что не задумываясь пробьют чужой борт, лишь бы занять лучшее место в порту.

Шарина встрепенулась, обрадовавшись возможности прервать неприятный разговор о перспективах Лодок.

– Давайте я помогу. Это кранцы?

В принципе две бухты каната из пальмовых волокон не могли являться ничем другим, но девушка посчитала, что лучше все-таки спросить. Она уже взялась за бухту и успела отцепить ее, но Джем вмешался:

– Госпожа, вам не стоит…

– Не утруждайте себя, юная леди, – присоединился к его словам чернобородый. – Я могу быть очень осторожным… если захочу!

Шарина подняла взгляд, чтобы оценить положение приближавшегося баркаса. Это оказалось несложно: скорость сближения показалась бы недостаточной даже ленивой овце. Тем не менее девушка вывесила кранцы на участки вдоль планшира, которые показались ей наиболее вероятными для соприкосновения, и посмотрела – стараясь сохранить нейтральное выражение – на чернобородого.

Он хрипло рассмеялся и возвестил:

– Эй вы, на «Попутном Ветре», готовьтесь! Я перехожу к вам на борт.

– Ага, Тиглет, – с кислой физиономией ответил один из братьев Джема. – Привет, вот и ты!

Удар при стыковке двух судов оказался не сильнее, чем Шарина производит каблуком при обычной ходьбе. Если столь умелый рулевой все же регулярно ломает бока своим товарищам, наверняка это делается специально, для устрашения.

– Диккон, прими руль! – распорядился Тиглет. Не дожидаясь, когда член команды сменит его, он перепрыгнул на палубу «Попутного Ветра». Один из его матросов перебросил канат Джему, который молча привязал его к стойке.

Тем временем судно-бордель пришвартовалось к левому борту баркасу Тиглета. На палубе его стояли трое мужчин – все рослые и обнаруживающие семейное сходство с одной из женщин. Они настороженно наблюдали за происходящим, не произнеся ни слова с тех пор, как остановились.

– Нам лучше поторопиться, – сказал Бантрус, провожая взглядом лениво прохаживающегося по палубе Тиглета.

– Да ладно, куда спешить? – отмахнулся тот. – Клестис никуда не денется, да и принц вроде бы нас не преследует, не правда ли? А я хотел бы получше разглядеть посланцев Богов.

И он потянулся, собираясь, очевидно, поднять указательным пальцем подбородок Шарины. Девушка отпрянула: хамство посетителя рассердило, но не удивило ее. Она уже встречала подобных людей среди стражников и мелких разносчиков на Овечьей Ярмарке. Богатые владельцы скота и крупные торговцы, как правило, вели себя более воспитанно (хотя, может, в душе и не слишком отличались от этих плебеев).

– Меня зовут Шарина ос-Рейзе, – произнесла она звенящим голосом. – Я просто путешествую и отнюдь не являюсь посланцем Богов.

Далар встал между ней и Тиглетом: пирамидки свесились на короткой цепочке, но пока не раскачивались.

– А это мой друг Далар, – продолжала девушка. – Он тоже путешественник.

– Для меня большая честь называться другом госпожи Шарины, – произнесла птица. – Но я сам считаю себя ее защитником. С вашего позволения, телохранителем, мастер Тиглет.

Упершись кулаками в боки, Тиглет запрокинул голову и оглушительно расхохотался.

– О Боги! Такая хорошенькая леди заслуживает лучшего телохранителя, чем эта пыльная метелка для мусора! – проговорил он сквозь смех. – Тем не менее я впечатлен. Знаете, у меня есть говорящий ворон, но он и вполовину не так хорош, как этот красавчик!

Ухватившись за бакштаг, Шарина одним гибким движением перемахнула на другой конец палубы. Она умудрилась даже не задеть груз высотой по грудь. Далар дважды дернул головой в сторону Тиглета – со стороны могло смахивать на кивок, хотя девушка сильно сомневалась, что у этого жеста именно такое значение. Перекувырнувшись в воздухе, птица перелетела через кучу товаров и присоединилась к хозяйке.

Тиглет наблюдал за ними со смешанным выражением гнева и удивления.

– Послушай, Тиглет, – вмешался Бантрус, – если тебе есть что сказать – давай выкладывай и вали отсюда. У нас и без тебя хватает проблем.

– Ага, это как раз то, о чем я хотел с тобой поговорить, – произнес чернобородый, наступая на юношу. Тот вынужден был попятиться, чтобы не столкнуться с ним. Джем вроде намеревался поддержать друга, но три его брата плотной кучкой сгрудились на корме «Попутного Ветра» и не обнаруживали ни малейшего желания вмешиваться. – Ну-ка скажи на милость, парень, кто это помер и поставил тебя вместо себя командиром всех Лодок, а? По мне, так сейчас самое время решить, кто здесь главный… раз уж мы теперь самостоятельные!

– Ставлю на тебя, Тиглет! – крикнул матрос с борделя.

Он подбросил на ладони суковатую дубинку. – Мои монеты и вот это!

– Ты что, ненормальный, Тиглет? – возмутился Бантрус. – Прибереги свой пыл для принца Микона!

Тиглет ткнул указательным пальцем юношу в грудь.

– Вот ты как запел, мальчишка! Обзываешь людей сумасшедшими только потому, что они не верят, будто ты – Бог. Так вот теперь послушай меня! Я собираюсь стать вождем нашего движения. А если ты не согласен, то можешь вызвать меня на бой. Тебе ясно, сопляк?

– Лично я не отношу себя к Богам, мастер Тиглет, – заявил Далар. Он снова перелетел через упакованный груз и с удивительной точностью приземлился на верхушку сосуда в пять бушелей, в котором хранились более мелкие и тонкие гончарные изделия. – Еще меньше я испытываю желание встать во главе вашей героической шайки. Но я готов сразиться, если уж вам так приспичило.

Тиглет смотрел на Далара с недоумением, а тот стоял, растопырив свои короткие руки, поигрывая пирамидками на блестящей цепочке.

– Тебя это не касается, пижон! – с раздражением воскликнул чернобородый. Похоже, он не очень понимал, что делать дальше.

Шарина переводила взгляд с одного на другого. «О да, – думала она, мне хорошо знаком такой тип людей». Повернувшись к Тиглету, она громко заявила:

– А я думаю иначе… поскольку Далар мой телохранитель. И я прекрасно представляю, какое место в своем новом порядке мастер Тиглет отведет мне, если он победит.

– Имеешь на это право, крошка! – самодовольно заявил тот. Похоже, замечание Шарины подтолкнуло его к решению, которое только зрело в душе.

– Хозяин, эти вертящиеся штучки… – нерешительно предупредил матрос из его команды.

Тиглет широко развел руки ладонями вверх.

– Конечно, я принимаю твой вызов, птичка, – заявил он. Затем добавил, ткнув пальцем в сторону собственного баркаса: – Чур, с голыми руками… и на моем «Роге Изобилия». Навес помешает солнцу светить нам в глаза.

А заодно навес помешает совершать Далару его великолепные вертикальные прыжки. Выражение лица Шарины не изменилось, но глаза быстро обежали предполагаемую арену боя, подмечая все особенности. Она-то рассчитывала, что схватка состоится на берегу…

– В противном случае, – добавил Тиглет с довольной улыбкой человека, приступившего к нарезанию дичи за столом, – ты можешь сразиться с нами всеми. Верно говорю, парни?

«Парни» – члены его команды и те, что толкались на судне-борделе – выразили свое одобрение: кто оскалился, кто зарычал, в зависимости от темперамента и настроения. Все они держали в руках дубинки или предметы, с успехом их заменяющие. Пьюльский нож, скрывавшийся под плащом Шарины, сам просился в руки, жаждал выпрыгнуть на свободу.

Нет, пока еще рано.

– Я принимаю твои условия, – спокойно произнес Далар.

Втянув блестящие пирамидки в ладонь, он смотал туда же цепочку и затем, не оглядываясь, бросил кольцо Шарине.

Та поймала оружие левой рукой, лишь цепочка звякнула. Оценив вес красноватой бронзы, удивилась: девушка ожидала, что та легче.

– Вике, Твенус, Талла! – с отчаянием крикнул Джем братьям. – Мы не можем этого допустить!

– Джем, ты достаточно наворотил дел сегодня и вчера ночью, – ответил старший из братьев. – Подозреваю, даже больше, чем надо. Так что заткнись и стой радом с нами!

Далар, в свою очередь, указал на членов команды Тиглета, толпившихся за его спиной:

– Надеюсь, эти не будут вмешиваться? Только вы и я на палубе «Рога Изобилия»?

– Ну да, давайте, парни, валите на борт «Любезной Богини», – беспечно махнул рукой Тиглет. Затем смерил тяжелым взглядом Джема с братьями. – И вы тоже держитесь подальше от моего корабля, ясно? А если этот маменькин сынок попытается вмешаться…

И он снова развернулся в сторону Бантруса. Юноша едва успел отскочить от указующего перста чернобородого.

– … то я не поленюсь и его обработать. Одновременно. Правда, потом будет проблема: кого из этих двух героев пустить на подливку к обеду? Верно говорю, парни?

Шарина пробралась на нос «Попутного Ветра». Джем отправился на корму, как и требовали братья, в результате Бантрус остался один посредине судна. Он вроде бы хотел присоединиться к девушке, но та одарила его таким взглядом, что бедняга примерз к палубе – еще более несчастный, чем прежде.

Галдя и зубоскаля, команда Тиглета собралась на бору борделя. Диккон успел еще прихватить бурдюк с вином из низкого кубрика на корме.

Сам Тиглет прыгнул на палубу своего корабля и принялся разминать мышцы. По меркам Лодок, он был крупным мужчиной, а уж слабаком бы его никто не назвал.

– Ну что, птичка, идешь? – прокричал он.

Далар был по меньшей мере вдвое легче его. Он перелетел на ограждение «Рога Изобилия» и теперь стоял, покачиваясь на месте, как пересмешник на жердочке. Его короткие руки покачивались подобно рычагам весов. Тиглет с ревом обрушил правый кулак в брюшную область Далара, одновременно левой защищая лицо от его стального клюва.

Увы, недолет. Птица клюнула его в кулак, силой своего удара подбросив аж к навесу. Кровь окропила парусину.

Далар спрыгнул с поручней и, запрокинув голову вверх, издал торжествующий клич, напоминавший звук флейты. Ничего подобного Шарине не приходилось прежде слышать. На когтях птицы виднелась кровь.

Скорчившись, Тиглет подался назад и присел. Он ощупывал правый кулак левой рукой, проверяя, не сломаны ли кости. Опытный боец и отнюдь не трус, он не впервой получал ранение в драке. С пальцев капала кровь, но, возможно, травма была не столь страшной, как выглядела.

– Ну все, гад, теперь-то я сожру тебя с потрохами! – заорал мужчина и поднырнул вперед, растопыренными пальцами защищая лицо.

Далар лягнул его своей когтистой лапой, длина которой превышала длину рук противника. Удар пришелся прямо в лоб и обладал такой силой, что Тиглет перекувырнулся в воздухе и рухнул на палубу. Борода задралась черным веником, а из глубокого пореза на лбу хлынула кровь.

Стоя со сложенными на груди руками, Далар снова протрубил победу. Он настолько был уверен в координации своих движений, что, отражая удар Тиглета, даже не потрудился расправить руки.

Затем птица прошлась мелкими шажками и высоко подпрыгнула в воздух. Эта наглядная демонстрация превосходства выглядела еще оскорбительнее, чем его торжествующие крики. Публика на палубе «Попутного Ветра» ликовала, в то время как над соседним судном повисла мрачная тишина. Диккон в ярости скрутил свой бурдюк, будто горло врага. Он даже не замечал, что винные капли забрызгали его тунику.

Опершись на руки, Тиглет с трудом поднял голову. Кровь со лба заливала ему глаза, борода запеклась в сбившийся ком.

– Ну что, ты сдаешься, чемпион «Рога Изобилия»? – прокукарекал Далар. – Признаешь превосходство моей хозяйки, Шарины ос-Рейзе?

– Клянусь Сестрой, я не… – прохрипел Тиглет. Он умудрился стать на колени.

Далар снова пнул его в лицо. Захрустели кости. Туловище Тиглета шмякнулось об мачту и снова отскочило назад. Затем он замер, сложившись пополам, будто исполняя почтительный сидячий поклон.

С яростным ревом Диккон перепрыгнул на палубу «Рога Изобилия», собираясь напасть на птицу сзади. Далар нагнулся и с акробатической ловкостью перебросил через себя противника. Тот рухнул ничком на палубу.

– Далар! – крикнула Шарина, и ее рука с ножом взметнулась из-под плаща. Птица перелетела к ней с грацией резвящейся ласточки.

Мужчины с судна-борделя и оставшиеся члены команды Тиглета высыпали на палубу «Рога Изобилия». Их командир проиграл дуэль, теперь они намеревались взять реванш в общей свалке.

Тяжелый нож Шарины обрушился на шесты, которые сзади и спереди поддерживали навес над соседним кораблем. Парусина, каркас, веревки – все это посыпалось на приспешников Тиглета, которые бились там словно рыбы в сети.

Гукая и кукарекая, как целый выводок молодых петушков, Далар снова перелетел на палубу таверны. Всякий раз, когда кто-то из поверженных врагов пытался подняться, птица бросалась туда. Несколько секунд его когтистые ноги вытанцовывали бешеную сарабанду на парусине. Этого оказалось достаточно, чтобы подавить сопротивление. Вскоре из-под навеса доносились лишь сдавленные хрипы и стоны.

Женщины на «Любезной Богине» с немым удивлением наблюдали за этим избиением. Затем одна из них – та, что обнаруживала фамильное сходство с мужчинами, – принялась хохотать, как безумная.

– Мастер Далар, прекратите! – кричал Бантрус. – Вы выиграли схватку! Неужели вы не видите, мастер Далар?

Птица с достоинством вернулась на палубу «Попутного Ветра» и наконец-то опустила руки. Во время всей схватки – если это можно назвать схваткой – они так и оставались скрещенными на груди. Девушка вложила оружие Далара в его ладонь.

Отвесив изящный поклон четырем братьям, стоящим у румпеля, птица обернулась к Бантрусу.

– Наверное, ваше племя понимает драку не так, как мы, юный человек, – сказал он. – А может быть, вы и вовсе ничего в этом не смыслите.

Далар бросил презрительный взгляд в сторону развалин на палубе «Рога Изобилия». В дальнем конце из-под парусины высунулась голова, в которой трудно было опознать владельца – все лицо оказалось залито кровью. Поймав взгляд птицы, мужчина благоразумно спрятался обратно.

– Если вы считаете, что схватка с такими подонками заканчивается еще до того, как их ощиплют и подвесят вниз головой… что ж, так тому и быть, – продолжал Далар. – Это ваш мир, и решать вам.

– Он это серьезно, Джем? – спросил один из братьев. – Я не желаю слышать подобные вещи, даже в качестве шутки.

Голова птицы мгновенно повернулась, Далар уставился на говорящего, и тот невольно отшатнулся. С удовлетворением кивнув, Далар снова обернулся к Бантрусу. Того, казалось, сейчас вырвет.

– Ваше дело, – повторила птица. – Но мы – моя хозяйка и я – не станем снова сражаться на вашей стороне. Именно потому, что вы предпочитаете растягивать драку на два раза, где можно было бы обойтись одним.

– Давайте отвяжем их лодки, – спокойно предложила Шарина. Ее тяжелый нож блестел на солнце, слегка подрагивая. Девушка двумя руками вложила его в ножны.

– Да, – прошептал Бантрус. Он нагнулся и распутал узел под своими ногами, в то время как Джем проделал те же манипуляции на другом конце судна. – Хорошая мысль. Думаю, мы высадим вас в Клестисе.

Соседние баркасы, освободившись от привязи, медленно дрейфовали прочь. Люди на палубе «Рога Изобилия» выползали из-под парусины с ошарашенными лицами.

– Послушайте меня, юноши, – трубным голосом обратился Далар к Бантрусу и его друзьям. – Не мое дело вам указывать, но сдается мне, ваш принц Микон, да и мастер Тиглет, понимают драку в точности как мы, роконарцы. И если вы не возьмете этого в толк, то лучше вам не ввязываться в войну с ними.

В завершение своей речи птица высоко дрыгнула одной ногой, затем другой. Когти на обеих были обагрены кровью.

Загрузка...