Слуга Дракона

Глава 7

– «Тянем – за женушку, в спину глядящую, эх!» – пел покрытый шрамами моряк, задавая ритм. Он не был офицером: Илна приметила, что офицеры в качестве знака отличия носили широкие кожаные ремни. Скорее всего, этот человек просто обладал большим опытом и хорошим голосом.

– Эх! – вторили ему тянущие канаты мужчины.

Арсенал выделил и оснастил две триремы, на которые погрузили объемистый багаж лорда Тадая бор-Титайна и его свиты. В настоящий момент матросы спускали первое судно по рампам из сухого дока.

Илна стояла на причале вместе с другими пассажирами, ожидая, когда корабль встанет на воду и можно будет подняться на борт. Весь свой багаж – запасную тунику, туго завернутую в плащ, да немного сыра и печенья – девушка держала в руках. Если, упаси Госпожа, случится кораблекрушение, ей не грозит остаться без припасов. Помимо еды, ей, конечно, потребуется пряжа и ткацкий станок. Но это можно купить и в Эрдине.

– «Тянем – за наших детишек, отцов нас не помнящих, эх!» – Певец поддерживал ритм. Рампы опирались на столбы, а не на сплошные стенки, поэтому воздух свободно циркулировал вокруг изящных сосновых кораблей. Голос эхом отражался от опор, перекрывал сам себя, превращаясь в невнятный шепот.

– Эх! – рявкнули мужики на канатах.

Киль триремы скрипел и дымился, хотя рабочие хорошо смазали его, прежде чем опустить в желоб волока. Илна со слабой улыбкой рассматривала механизм, тянущий корабль вперед, в то время как ухающие матросы дергались на месте в противоположном направлении. Узор направляющих и тянущих канатов уступал по сложности тем, которые ткала она сама, но в точности и размахе системы тросов присутствовало что-то величественное.

Возможно, нечто или некто ткет узор из человеческих жизней. Илна могла только надеяться, что он – кто бы это ни был: Бог, Рок или Фортуна… – Девушка широко улыбнулась. – … нет, не «он» – Она знает свое дело.

– «Тянем – к девчонке, что в дальнем краю ожидает, – продолжал запевала. Он был небольшого роста, всего на полголовы выше Илны, зато широкоплеч и хорошо сложен. Задавая ритм, он вышагивал, словно петушок. Заметив, что Илна наблюдает за ним, сорвал с головы платок и приветственно помахал ей. Лицо девушки тут же приняло ледяное выражение.

– Эх! – тянули канаты матросы.

Лорд Тадай стоял в окружении помощников и двух капитанов, Капитаны носили ярко начищенные шлемы и нагрудники из желтой меди. С виду они мало напоминали моряков – не больше самой Илны. А ей совсем не нравились морские путешествия.

«Признайся честно, – сказала она себе. – Ты ведь мало что любишь». Илна невольно улыбнулась своим мыслям.

Племянница Тадая, Мерота находилась тут же – выряженная для морского путешествия. Няньки напялили на нее тунику и бриджи из плотного льна, обработанного воском, и зашнурованные на лодыжках и запястьях. Бедная девочка, наверное, изнемогала от жары! Только богатые умудряются выглядеть настолько глупо, в то время как бедняки обходятся тем, что у них есть, и прекрасно себя чувствуют.

– «Тянем – к рыбешкам, что ждут не дождутся, когда пообедают нами, эх!»

За Меротой присматривала сурового вида компаньонка, чьи черные одеяния тоже выглядели неудобными и жаркими, но, по крайней мере, не водоотталкивающими. Внезапно женщина протиснулась через оцепление Кровавых Орлов, громко крича одному из матросов. Видимо, он что-то делал – или ей так показалось – с ее багажом.

– Эх!

Мерота бросила через плечо взгляд на своего дядюшку и убедилась, что он занят разговором. В следующий момент девочка нырнула сквозь оцепление. Один из охранников хотел было схватить девочку, но потом передумал. Кровавые Орлы – не няньки, а леди Мерота бор-Рориман все же знатная леди, несмотря на свой юный возраст.

Причал был выстроен из шероховатого вулканического туфа. За долгие годы он стерся под множеством ног и тележных колес, но пористая поверхность камня не давала поскользнуться даже теперь – несмотря на прошедший утром дождик.

Сандалии Мероты, украшенные золотыми накладками и колокольчиками на загнутых вверх носках, представляли собой единственную уступку моды на фоне остального абсурдно-«практичного» костюма. Раздался тихий звон – триньк-тинь, триньк-тинь, когда девочка быстро засеменила к Илне.

– Доброе утро, госпожа Илна, – произнесла Мерота с легким поклоном. – Я очень рада, что вы едете с нами.

– Доброе утро, – ответила Илна. Ей не хотелось называть девочку «леди Мерота», но вдруг Мерота ждет от нее почтительности? Это опасение сковало язык ткачихи, лицо ее посуровело, хотя она вовсе не хотела показаться недружелюбной.

Девочка выглядела встревоженной и несчастной.

– Вы путешествуете на том же корабле, что и мы с дядюшкой Тадаем, госпожа? – спросила девочка фальшивым тоном, совершенно неуместным для ее юного возраста. – На «Ужасе»?

Илна озадаченно посмотрела на Мероту. Кому пришло в голову дать такое название триреме? Однако вопрос застыл у нее на губах: девочка выглядела такой отчаянно серьезной….

– На самом деле не знаю, – в конце концов сказала Илна. – Полагаю, на нем поплывут твой дядюшка и офицеры. Меня, наверное, направят на второй корабль, к солдатам.

Посольство Тадай отправлялось на двух триремах. Военные корабли часто использовались для перевозки пассажиров, поскольку они не зависели от капризов ветров, которые в середине лета на Внутреннем Море были совершенно непредсказуемы. Проблема с триремами – если не считать оплаты гребцов – заключалась в одном: 170 человек на веслах, некоторое количество офицеров и специалистов по парусам – полностью занимали все место на корабле. Тадай (а вернее, Гаррик) уже втрое сократил количество гребцов, но даже при этом несметные пожитки высокого чиновника и его свиты не могли уместиться на одном корабле.

Кроме дюжины штатских помощников Тадая сопровождал отряд из тридцати Кровавых Орлов – десятая часть королевской гвардии телохранителей. Вряд ли они смогли бы защитить посла от серьезного нападения. Граф Сандракканский держал армию в несколько тысяч солдат, и ни отвага, ни умение не помогли бы даже Кровавым Орлам победить, Ведь сражаться пришлось бы одному против сотни.

Скорее, их присутствие возле Тадая имело целью подчеркнуть его статус, поскольку элитное подразделение солдат в черных доспехах сопровождало только наиболее приближенных к принцу людей. Но статус статусом, а Тадаю и его друзьям вряд ли понравится, если во время путешествия возле них постоянно будет болтаться куча неотесанных солдат. Довольно с них и неотесанных матросов, с чьим присутствием им приходилось мириться.

Улыбка Илны не имела никакого отношения к Мероте, но девочка приняла ее за проявление дружелюбия и явно повеселела:

– Ах, госпожа, ну что вам стоит поехать со мной? Мне бы так этого хотелось!

– Почему это вдруг? – удивление на время вытеснило из головы Илны прежние мысли о разнице в социальном положении.

Мерота собиралась ответить, но в этот момент раздался иступленный крик. Дама в черном заметила отсутствие своей воспитанницы и заголосила:

– Леди Мерота! Леди… ах вот вы где!

Она протиснулась между Кровавыми Орлами.

– Немедленно отойдите от этой женщины!

Илна улыбнулась. Девочка, наоборот, придвинулась к ней, но не она в этот момент занимала мысли девушки.

– Простите, госпожа, я не ослышалась – вы меня назвали «этой женщиной»? – спросила она самым любезным тоном.

– Я… – проговорила компаньонка.

Илна шагнула ей навстречу. Женщина была старше Илны и, по меньшей мере, вдвое крупнее: высокая, широкая в кости, чтоб не сказать толстая, но сейчас она смотрелась, словно цикада перед маленьким взбешенным скорпионом.

Компаньонка остановилась.

– Я – госпожа Келайна, наставница леди Мероты, – представилась она. – Отвечаю за безопасность и образование ребенка.

Шум привлек внимание Тадая. Он огляделся, нахмурился; затем, почувствовав назревающую конфронтацию, направился к дамам, сохраняя профессионально непроницаемое выражение. Свита и охранники поспешили следом, словно бурлящая в кильватере пена.

– Госпожа Илна, – обратился он, пройдя мимо Келайны, – надеюсь, вам не причинили неудобства?

– Неудобства ей? – ахнула дама.

– Вовсе нет, – ответила Илна. – Мы вели приятнейшую беседу с вашей племянницей. А что-то не так?

– Разумеется, все в порядке! – ответил грузный дворянин с облегчением. – Госпожа Келайна, будьте добры, покиньте нас.

Он сделал резкий жест правой рукой, словно пытаясь отодвинуть наставницу подальше от себя.

– Но… – начала было Келайна. Тадай бросил на нее грозный взгляд, а один из его помощников, мужчина в летах, подошел к наставнице. Женщина отскочила от Илны, желая избежать прикосновения чужих рук. – Я ничего не понимаю.

– Это заметно, – тихо заметила Илна с довольным видом.

Мерота хихикнула, выныривая из-за ее спины.

– Зато вы понимаете суть вещей, – тихо сказала девочка. – Я сразу почувствовала это, как только увидела ваши гобелены. Я вот, к сожалению, вообще ни в чем не разбираюсь…

Напускная холодность Мероты куда-то испарилась.

– Ох! – заплакала она. – Я так боюсь. Все твердят, что я должна найти мужа в Эрдине, а я….

– Так говорит ваш дядюшка? – спросила Илна. Лицо у нее вновь застыло, глаза неотрывно следили за лордом Тадаем, вернувшимся к разговору с капитанами.

– Нет… Госпожа Келайна, – вздохнула девочка. – И она права. Я ведь круглая сирота, мои родители умерли. Видите ли у нас был дом в Вэллисе. Королева хотела его купить, но родители отказались заключать сделку. Тогда дом сгорел вместе со всеми, кто находился внутри… Мне повезло: в тот момент я была в школе. После этого королева выкупила землю и построила там свой особняк…

– Да – осторожно произнесла Илна без всякого выражения в голосе, – я слышала эту историю. Но теперь королева мертва.

– Но и мои родители тоже, – рассудительно заметила Мерота. – После пожара денег почти не осталось. Пока обо мне заботится дядюшка Тадай, но госпожа Келайна говорит, что рано или поздно он выдаст меня замуж за богатого человека, который захочет жениться на благородной.

– Ага, – повторила Илна с выражением лица, более уместном на мраморной глыбе. Глаза ее неотрывно следили за Тадаем, увлеченным разговором. Наставница стояла, отвернувшись, ее спина демонстрировала полное отвращение ко всему происходящему вокруг.

Если оперировать общепринятым мнением, Тадай – вовсе не плохой человек. Но с точки зрения Илны, это свидетельствовало лишь о низких стандартах общества, в котором считается нормальным продать свою племянницу нуворишу-иностранцу, лишь бы избавиться от хлопот с ребенком.

Первый корабль уже покачивался на волнах возле сухого дока. Моряки скидывали канаты и тросы и разворачивали корабль кормой к причалу. Кто-то из помощников Тадая направился к трапу.

– Постойте! – окликнул их капитан в медном шлеме. – Подождите, пока спустят на воду «Разрушитель», и экипаж поднимется на борт. Иначе им придется карабкаться по вашим головам.

Сановники с ворчанием отошли. Неужели они действительно не понимали: такому огромному количеству гребцов придется взлететь, чтобы не побеспокоить пассажиров, если те первыми устроятся на тесной палубе?

– А что вы думаете о моем замужестве, госпожа? – спросила Мерота, вглядываясь в неподвижное лицо Илны.

Та посмотрела на девочку.

– Ничего особенного я об этом не думаю, – ответила она. – И вообще это не мое дело.

Моряки тем временем поднимали такелаж на вторую трирему. Настроение царило довольно мрачное. При наполовину заполненном судне требовалось гораздо больше усилий, чтобы заставить его отчалить. Однако казалось, не это являлось причиной уныния.

Запевала поймал взгляд Илны и снова шутливо отсалютовал ей. Девушка никак не отреагировала.

К причалу широким шагом приближался новый отряд Кровавых Орлов. «Еще пассажиры? Вот уж глупость», – подумала Илна. Впрочем, она давно уже отчаялась уловить смысл в показушных мероприятиях королевского двора.

На набережной, по обе стороны от сухого дока, скопилось несколько сотен зевак. Среди них слонялись бездельники, которым некуда больше податься с утра пораньше, но в основном тут собрались родственники и друзья отплывающих моряков. Жены и друзья тех, кто сопровождал Тадая, стояли на причале, и стража держала простолюдинов подальше от них.

Илна подумала о своих друзьях. Шарину похитили, и никто не знал, где она теперь. Кэшел отправился за ней. Оставался еще Гаррик, но у Гаррика важные дела… и Лиэйн.

– Можно, я буду называть тебя просто Илной? – спросила девочка. Ее мягкий голос прогнал горькие мысли ткачихи.

– Разумеется, – резко бросила она. – Что еще тебе… ох, прости!

Илна присела на корточки, чтобы не смотреть на девочку сверху вниз.

– К друзьям не надо обращаться «госпожа», – сказала она. – Поэтому зови меня просто Илной, Мерота… – Она прокашлялась. – Или мне следует говорить «леди Мерота»? – спросила она.

Ребенок звонко засмеялся. Илна и не представляла, что она так умеет.

– Ой нет! – воскликнула девочка. – Довольно того, что госпожа Келайна все время называет меня так. Мне уже выть хочется!

Илна выпрямилась.

– Что касается помощи, – сказала она, – знаешь ли, я родом из мест, где все люди привыкли помогать друг другу. Я сделаю для тебя все, что могу, а ты точно так же постараешься для меня. Вот так это и работает.

Отряд солдат присоединился к своим товарищам, окружавшим лорда Тадая. Ими командовал капитан Бесимон; Илна помнила его по прежним встречам. Один из Кровавых Орлов подошел к Илне и девочке, Его щит висел на ремне за спиной; в руке он держал метательное копье с широким наконечником. С какой это радости он…

– Ой! – сказала Илна и улыбнулась. Рослый солдат улыбнулся в ответ. – Я заметила только униформу…

– Именно поэтому я и надел ее, – ответил Гаррик, обнимая девушку и прижимая к своей бронированной груди.

– Даже Тадай меня не узнал, – рассказывал Гаррик, покачивая головой. – Но по-другому я бы не смог выбраться из дворца. Всем обязательно нужно что-то сказать принцу Гаррику.

– Точно, всем нужен кусочек короля, – поддакнул Карус. – Вот одна из причин, по которой я так много времени проводил в сражениях… В конце концов все кусочки достались рыбам.

Его низкий, раскатистый смех разнесся в сознании Гаррика, и юноша мягко улыбнулся в ответ. Готовность посмеяться над смертью – безусловно, не самая главная добродетель на земле, но тем не менее весьма полезная для королей. И Гаррику никак не грозит лишиться ее, пока дух его предка пребудет с ним.

– Ты представишь меня своей подруге, Илна? – спросил Гаррик, отходя назад. Он чувствовал, что его слегка потряхивает, будто он скакал на горячем и норовистом жеребце.

Карус – выдающийся воитель своего времени – и сейчас никак не хотел угомониться. Стоило Гаррику облачиться в доспехи или взять в руки меч, как внутри него разгоралась борьба: древний король стремился занять место Гаррика, отодвинув того на роль безучастного наблюдателя в собственном теле.

– Меня зовут Мерота, – сообщила девочка.

Интересно, сколько же ей все-таки лет? Судя по эмоциям на ее ясном личике: от восьми до двенадцати.

– А вас я знаю, вы принц Гаррик и друг Илны.

– В первом пункте я не всегда уверен, – усмехнулся Гаррик. – Но вот последнее совершенно точно.

Вторая трирема скользила к воде. Военные корабли обходились казне в копеечку: эти хрупкие суда трудно было хранить, невероятно дорого строить и обслуживать… но на воде они смотрелись великолепно – изящные и легкие.

Гаррик смотрел на Илну.

– Не стану попусту сотрясать воздух, стараясь тебя переубедить – на этот раз или по любому другому поводу. Скажу только: мне будет тебя не хватать.

Илна пожала плечами, но в этом жесте проявилось гораздо больше нежности, чем обычно.

– Жизнь идет своим чередом, как бы люди ни пытались ее переделать, – сказала она. – Возможно, есть другой мир, в котором правила другие. Хотя…

Она подарила Гаррику улыбку – то ли грустную, то ли жестокую, как разящий удар. С Илной ведь никогда не знаешь наверняка: любое предположение могло оказаться верным.

– Я далеко не уверена, что хотела бы поменяться местами с кем бы то ни было, даже с Илной из того гипотетического мира (если он вообще существует). Но иногда мне интересно, как бы это могло выглядеть.

Вторая трирема с плеском достигла воды. Экипаж убирал канаты и тросы обратно на крюки, где им предстояло висеть под навесом до следующего раза. На первый корабль уже грузились гребцы.

– Эти ребята принимали участие в восстании адмирала Ниткера еще во времена королевы, – сказал Гаррик, мрачно рассматривая гребцов. – Не хочу сказать о них ничего плохого – в конце концов, и лорд Ройяс участвовал в восстании, да и все мы – но после того, как большинство парней Ниткера погибли, настрой у выживших более чем мрачный, и я бы не назвал их самыми верными подданными нового правительства.

Его губы дрогнули в улыбке, но на душе оставалось сумрачно. Илна, наблюдая за Гарриком, и сама помрачнела.

– Я очень надеялся на то, что тренировки новых фаланг боевых гребцов пойдут достаточно быстро, и я смогу выделить вам сотню человек в команду, – сказал Гаррик. – Но при нынешнем положении дел разумнее использовать остатки старого флота.

Илна фыркнула.

– Мы используем то, что имеем, – сказала она. – И, как правило, этого хватает…

На ее вечно холодном лице проявилась улыбка.

– Для нас обоих, Гаррик.

К удивлению юноши, она шагнула вперед и обняла его, как он сам собирался сделать, когда только прибыл. Затем отошла и, закинув на плечо сверток с плащом, протянула свободную руку Мероте.

– Пойдем, девочка, – сказала она. – Нам уже пора на посадку.

Прямая, как копье, Илна, не оборачиваясь, зашагала прочь. Гаррик смотрел, как девушка протискивается по узкой центральной палубе между гребцами на внешних скамьях. Багаж заполнил трюм, где обычно располагалось еще два ряда скамеек.

Илна и племянница лорда Тадая вышли на бак, куда в военное время полагалось устанавливать катапульту. Вот они обернулись. Гаррик приветственно вскинул свой шлем, Мерота помахала в ответ шарфиком.

Прошла пара бесконечно долгих минут, прежде чем Илна ответила ему.

Шарина думала, что сможет добраться до поселка, пройдя вдоль берега, но начался прилив. Ей пришлось выбирать: брести по пояс в соленой воде и тине или взбираться на низкий обрыв и сражаться с растительностью, заполонившей не затесненный склон над морем.

Девушка выбрала второе и потратила более часа, чтобы подняться на сотню ярдов над песчаной полоской пляжа, где покинула ее птица. Часть пути удалось прорубить пыольским ножом, дальше начинались заросли бамбука.

Шарина остановилась, тяжело дыша и чуть не плача от усталости. Долгий полет в птичьих когтях оставил ее в ужасном состоянии – в царапинах и синяках, едва владевшей своим онемевшим и замерзшим телом. Ей с трудом удалось преодолеть даже такое расстояние, шансов же пробиться сквозь бамбуковые заросли, как подсказывал ей опыт, у нее было не больше, чем прорыть вручную ход в скале.

Издалека по-прежнему доносились долгие, протяжные звуки рога. Если б Шарина не знала, где находится поселок – не видела хижины и частокол с высоты, – она обязательно запуталась бы с направлением. Звук эхом отражался от противоположного берега бухты и вводил в заблуждение.

Впрочем, что толку в ее знании – в нужном направлении все равно не пройти.

Девушка углубилась в лес, обходя стороной заросли бамбука. К своему удивлению, она обнаружила, что идти по лесу легче, чем вдоль берега, где травы намертво переплетались между собой.

Шарина не узнавала породы деревьев, но на вид лес выглядел вполне обычным. Вокруг многих стволов обвивалась лоза, но подлесок оказался не таким густым, как она ожидала. В темную зелень больших деревьев вторгалась светло-зеленая масса бамбука, и все же, шагая вдоль его зарослей, Шарина довольно быстро продвигалась вперед.

Она невольно улыбнулась. Шла-то она шла, да только не в том направлении, в котором хотелось бы.

Вдоль северного края бамбуковых зарослей выворачивала тропинка. Поколебавшись секунду, Шарина приняла решение. Возможно, когда-то это была обычная кабанья тропа, но с тех пор абсолютно точно проход расчищали топорами. Возле пней лежали молодые деревца, а в одном месте дорогу прорубили прямо через упавший ствол, очевидно, чтобы не обходить препятствие.

Теперь до Шарины доносились только самые низкие звуки горна, и она затруднялась определить по ним направление. Солнце скрылось за могучими кронами, и Шарина слабо представляла себе, куда именно она идет. Во всяком случае, тропинка должна вести к поселку… или от него.

В листве водились какие-то звери: кучки помета, встречавшиеся на пути, были слишком велики для птичьих – по крайней мере, для птиц, способных проскользнуть сквозь густую листву. Чириканье и крики над головой могли принадлежать кому угодно – белкам, ящерицам, птицам и еще каким-нибудь тварям. Может, в этом мире рыбы ползают по деревьям.

Девушка прикоснулась к рукояти пьюльского ножа. Она не рассчитывала встретить в лесу существо, опаснее, чем она сама. По крайней мере пока не дойдет до поселка. Людей, конечно, может напугать появление незнакомца, пусть даже одинокой женщины. Однако что гадать – другого пути Шарина не видела.

Возможно, удастся выяснить, где она оказалась. Хотя маловероятно, что ей укажут дорогу домой.

Шарина обогнула дуб – настолько большой, что он вытеснил всех своих соседей: под его ветвями образовалась целая поляна. Здесь дорожка, по которой шла Шарина, разветвлялась. По левой тропинке шли три женщины, возбужденно болтая. При виде незнакомки они остановились, выпучив глаза.

Шарина осторожно развела руки ладонями в стороны.

– Привет, – произнесла она, стараясь говорить дружелюбно.

Однако договорить даже такое короткое слово ей не удалось.

Женщины закричали и бросились бежать, на ходу роняя какие-то инструменты. Тропинка завернула, и скоро беглянки скрылись за поворотом. Голоса их почти сразу стихли в листве.

Шарина сглотнула. Такого она не ожидала. Может, их напугал нож? Но Шарина даже не прикоснулась к его рукояти. Сказанные слова тоже вряд ли кому-либо могли показаться враждебными, разве что женщины изначально были смертельно напуганы.

Она осмотрела один из брошенных инструментов. Он представлял собой лопату, сделанную из твердого ствола молодого деревца, и плоского кремня, надежно примотанного ремнями к расщепленному черенку. Тут же валялась плетеная из коры корзина. В ней лежали бамбуковые побеги, срезанные странным инструментом с зазубренным лезвием. Шарина заметила у одной из женщин на поясе нож: кривой корень с закрепленными акульими зубами.

Девушка пошла вперед. На самом деле ей хотелось бежать, но она боялась, что со стороны это будет похоже на погоню. Может, женщин напугала птица, которая принесла ее сюда? Или что-то еще, о чем она не подозревала?

О чем она пока что не подозревала.

Зов горна оборвался. Шарина шла и шла, усилием воли держа руку подальше от рукояти пьюльского ножа.

Почва под ногами постепенно становилась все каменистее. Картина леса тоже изменилась: твердые породы стали перемежаться хвойными, хотя Шарина по-прежнему не знала их названий.

Она вышла на участок, где с деревьев была содрана кора. Стволы по-прежнему стояли, но ветви без листьев пропускали достаточно солнечного света для высеянного между ними ячменя.

Завитки коры свисали с серых безжизненных древесных стволов, словно волосы мертвецов.

Огороженный частоколом поселок находился на высокой площадке. Пройдя между мертвыми деревьями, Шарина вышла к воротам.

Поля здесь не вспахивали: слишком каменистая и испещренная корнями почва. Земледельцам приходилось сажать каждое зернышко в отдельную лунку, проделав ее в земле заостренной палкой. На взгляд Шарины, овес рос хилым, однако она могла ошибиться с сезоном, приняв его за позднее лето. Единственное, что она констатировала с уверенностью, – огромная птица унесла ее слишком далеко от дома и друзей.

Все вокруг выглядело грубым и недоработанным. Деревья, судя по всему, вырубили не так давно – меньше года назад. Рыжеватая почва, размытая прошедшими дождями, казалась не слишком плодородной.

От ближайших к поселению деревьев после вырубки остались лишь неровные пеньки. Шарину шокировало такое варварское истребление леса, как шокировали бы человеческие жертвоприношения, если б она их обнаружила. Кстати, а нет ли здесь такого в обычае? Судя по всему, за ней наблюдали в щели меж бревен частокола, потому что, как только Шарина вышла из леса, раздался предупреждающий крик. Девушка слышала бормотание, но не могла различить слова. Скорее всего, говорили на незнакомом вообще языке, хотя ритм речи звучал вполне привычно.

Деревянные ворота венчал кол с насажанной на него акульей головой. Этакий своеобразный штандарт. Голова была вполне натуральной и к тому же плохо сохранившейся. Приближаясь к поселку с подветренной стороны, Шарина невольно поморщилась. Хотя трудно сказать, что было хуже: тяжелое зловоние дохлой рыбы или кисловатые испарения от нечистот, исходившие от поселка.

Трое мужчин в полном вооружении появились в воротах, полностью закрывая их своими большими щитами из воловьей кожи. На каждом красовался бронзовый шлем с плюмажем. У мужчин по краям его было орлиное перо, выкрашенное в красный цвет, у того, что стоял посередине, – пучок перьев из хвоста павлина. Обувь отсутствовала, зато голени мужчин защищали бронзовые поножи. У того, что в центре, даже украшенные изображением голов демонов. Недавно отполированный металл блестел на солнце.

Мужчины опустили копья с бронзовыми наконечниками и начали наступать на Шарину. Центральный шагал шире, чем его товарищи, и потому медленно выдвигался вперед.

Из-за частокола показались еще люди. Некоторые из мужчин были вооружены грубыми луками, но большинство обходилось камнями или рабочими инструментами – топорами, мотыгами с каменными наконечниками, кольями и даже цепами. Женщины сжимали каменные ножи и заготовленные камни. Всего в толпе насчитывалось человек восемьдесят, среди них около дюжины детей. Они находились примерно в сотне ярдов от Шарины – дальше, чем мог бы долететь камень или даже стрела, пущенная из такого лука… Беда в том, что толпа приближалась.

Шарина остановилась и подняла правую руку ладонью вперед.

– Ястранница и хочу стать вашим другом, – обратилась она к людям. – Вам не нужно меня бояться!

Что их так напугало? Ведь она – всего лишь одинокая женщина…

Приближавшаяся группа – или шайка? – была одета в основном в грубую одежду из похожей на кору ткани, хотя некоторые носили шкуры. Шарина смогла рассмотреть отдельные предметы одежды из более тонкой ткани. Например, плащ предводителя воинов был из отличной шерсти, но выкрашенной в грязный желто-коричневый цвет.

Одна из встреченных в лесу женщин подняла свой резак из акульего зуба.

– Драконье отродье! – выкрикнула она. Шарина с трудом понимала язык аборигенов.

Девушка позади нее – та, что оборонила корзину с бамбуком, швырнула камень. Он ударился в мертвый ствол дерева и, отскочив назад, чуть не ударил воина в шлеме. Лица его Шарина не разглядела, поскольку выпуклые пластины закрывали все, оставляя только Т-образную щель, дающую возможность видеть и дышать.

Трое воинов ударили копьями по своим и без того побитым щитам и издали приглушенный военный клич. Потом они вскинули над головой копья и тяжело пошли вперед, что-то в такт выкрикивая.

Толпа следовала за ними, разделившись на две группы. Полетели камни, и даже пара вихляющих стрел. Поднялся вой, состоявший из смешанного «Держи!», «Убей!», «Умри!» и особенно «Драконье отродье!»

Шарина развернулась и быстро побежала по просеке. Она не стала рисковать углубляться в лесную чащу, ведь запутаться в зарослях дикой ежевики или непроходимого бамбука, когда за тобой гонятся убийцы, было бы чистой воды самоубийством.

Девушка оглянулась через плечо. Преследователи не отставали – все они бежали, подбадриваемые собственным количеством и сознанием того, что добыча уходит. Простые жители, не обремененные доспехами, вырвались вперед.

– Драконье отродье!

Несомненно то, что они связывают ее появление с большой ящерообразной птицей. Что может напугать местных еще больше?

Длинноногая Шарина бежала с присущей ей с детства грацией. Никто во всей Барке – даже Кэшел – не мог догнать ее даже при небольшом начальном гандикапе. И уж конечно это было не по силам никому из приземистых аборигенов, преследовавших ее в настоящий момент.

Но девушка не знала, насколько далеко они последуют за ней, а ведь она так рассчитывала, что с их помощью сможет вернуться домой. И вот теперь эта слабая надежда – единственная надежда! – рухнула.

Ветки хлестали Шарину по лицу. И с каждым ударом ее пальцы крепче сжимали черную костяную рукоятку пьюльского ножа. Если они все же поймают ее – обгонят, загонят в ловушку, окружат во сне, а ведь когда-то ей придется заснуть… если это случится, вот тогда они узнают, что взять ее не так-то просто.

Кэшел смотрел, как мир вращается вокруг него, гадая, когда же все закончится. Сам он оставался неподвижен. В этом он был уверен как в собственном имени. А вот стоило моргнуть, и все вокруг менялось.

Друзья закрутились и исчезли из виду. Бледный голубой туман сгустился, а затем растаял, как роса на солнце. Кэшел стоял на том же обрыве, что и раньше, только теперь площадку увивала густая растительность темно-бордового цвета. На месте прежней улицы блестел неглубокий пруд, заросший синеватыми водорослями. Под водой пряталась какая-то тварь: ее обширная черная масса лишь угадывалась среди растительности, на поверхность же выглядывала пара открытых глаз.

Все опять сдвинулось. Вода вертикально раскачивалась. Утес за спиной Кэшела на мгновенье превратился в плоскую равнину, затем ослепительное рубиновое сияние окутало юношу, и все исчезло.

Кэшел оказался на дне бледного зеленого моря. Трепеща грудными плавниками, прямо перед ним неподвижно висела рыбка. Давление сорока футов воды сжало Кэшела и начало его выталкивать.

Он поднимался, извиваясь и гадая, успеет он всплыть или захлебнется, прежде чем достигнет поверхности. Обрыв за его спиной был покрыт губками и мягкими кораллами, чьи опахала волнообразно покачивались на течении.

И снова красный свет окутал Кэшела. Он вдохнул горячий сухой воздух, поглядел на свой посох, накрепко застрявший в каменистой почве. С одежды у него текло, а на губах все еще ощущался вкус соленой воды.

Три странных существа таращились на него. Выглядели они как жабы, стоящие на задних лапах, их широкие безгубые рты бело оскалились. Существа носили медные браслеты на запястьях, лодыжках и уплотнениях пониже головы – где у людей находится шея. Кэшел не видел при них оружия или инструментов, но одна из жаб держала в руках метелочку из мягкого материала, который мог быть хвостом какого-то зверя, пучком травы или даже каким-то волокнистым минералом.

Голубое сияние возникло вокруг Кэшела, затем раскрылось, чтобы выпустить его. Теперь он стоял на лесной поляне, под тем же скалистым склоном, что и во всех предыдущих случаях. От неожиданности юноша споткнулся и оперся на посох, чтобы удержаться.

В отвесной скале обнаружились тридцатифутовые ворота, обрамленные колоннами из розовато-серого гранита – в Вэллисе Кэшел такого камня не видел. Он посмотрел вверх на треугольный фронтон. Хотя разглядеть изображение под таким крутым углом было трудно, все же Кэшелу показалось, что там изображена битва (или взаимная пытка) людей и демонов. Неведомый скульптор вырезал картину из того же плотного камня. Наверняка такая же трудная работа, как резьба по хрусталю.

Бронзовые створки ворот стояли распахнутыми. Их поверхность была испещрена широкими буквами, которые сейчас называли Старой Вязью. Сам Кэшел читать не умел, собственное имя писал с трудом современными буквами, но эти знаки в недавнем прошлом видел достаточно часто. Именно такую форму использовали волшебники для записи заклинаний в своих магических ритуалах.

Кэшел глубоко вдохнул. Лес вокруг него выглядел вполне обычно, странность заключалась в том, что здесь не должно его быть. Тем не менее дубы, буки и орешник стояли могучей стеной. Там, где хватало света, грабы формировали нижний уровень. В воздухе висел тяжелый дух гниения и аромат позднего лета, когда листья кизила и аира уже начинают скручиваться.

Кэшел завертел посох, сначала одной, а потом и двумя руками. Таким образом юноша расслаблял затекшие мускулы, а заодно убеждался, что все – и тело, и оружие – в полном порядке.

Над головой заверещала белка. Посох еще раз со свистом рассек воздух и остановился. Кэшел издал гортанный крик, и испуганная белка затихла.

Кэшел поджал губы и огляделся. Хорошо снова оказаться вне города, хотя юноша предпочел бы лесу луг. Если попадаешь со своими овцами в лес – то жди беды. Конечно, эти дурочки и на открытых лугах умудрялись находить неприятности – если и существует животное глупее овцы, то Кэшел о нем не слышал, по крайней мере, на открытой местности до них проще добраться, прежде чем они умудрятся утонуть или застрять в развилке молодого деревца.

Кэшел усмехнулся. Он хорошо знал овец и не сказал бы, что их отсутствие сильно огорчало его.

Подумав, юноша решил, что наконец достиг того самого места, куда отправила его Теноктрис. Но проблема была в том, что он не видел тут никакого Ландура. Открытые бронзовые ворота указывали один единственный путь, по которому он мог бы пройти. Да и все три лесные тропинки сходились именно тут.

Из пещеры тянуло затхлым духом – как это обычно бывает, если снаружи холоднее, чем внутри пещеры. Однако Кэшел не сказал бы, что в лесу так уж прохладно, к тому же ему сильно не нравился запах серы, идущий снизу.

Юноша сморщил нос и решил лучше опробовать одну из тропинок.

В конце концов грех жаловаться: это место выглядело лучше тех, куда его забрасывало по дороге. Жаболюди вообще-то не казались враждебными, но вот море могло бы создать множество проблем для такого пловца, как Кэшел. Хотя, возможно, он и справился бы.

Юноша выбрал тропинку, которая пролегала через мшистую полянку – просто потому, что она была не лучше и не хуже других. Не успел он сделать двух шагов, как из-за группки желтых берез выскочила женщина, сжимавшая кровоточащую рану на бедре.

Они увидели друг друга одновременно.

– Помогите, пожалуйста! – отчаянно выкрикнула женщина. – Он хочет убить меня!

Выглядела она обычно – не красавица, с точки зрения Кэшела, но и уродиной не назовешь. Длинные черные волосы были заплетены в две косы и уложены на макушке как тюрбан. На бледной коже выделялись яркие губы, а ногти на руках и босых ногах женщина, очевидно, чем-то красила, потому что в природе такого металлического красного цвета не существует.

Одета она была в одну только льняную тунику. Справа подол намок от крови, хотя, как прикинул Кэшел, рана вряд ли очень серьезная. Если бы оказалась повреждена артерия, женщина давно бы уже умерла (как если бы ей перерезали горло), а не бегала резво по лесу.

Кэшел выставил посох перед собой поперек тропинки.

– Держитесь позади меня, – сказал он внезапно охрипшим голосом. Кэшел не вполне понимал происходящее, но чувствовал, что не мог просто отвернуться и уйти. Придется отложить ненадолго поиски Ландура и Шарины.

Женщина с благодарностью взглянула на него и послушно шмыгнула ему за спину. Кэшел надеялся, что дама догадается держаться на достаточном расстоянии: ведь работа с семифутовым посохом требовала много места. Ему некогда присматривать за своей подопечной: из-за берез показался мужчина с длинным окровавленным мечом.

– Эй, там! – окликнул его Кэшел, напрягая ноги и перехватив посох так, чтоб можно было и раскрутить его, и ударить. – Ты куда это собрался?

Человек остановился. Мимолетное изумление на его лице сменилось выражением ярости. Кэшел успел рассмотреть незнакомца: высокий парень с широкой черной бородой и волосами до плеч. На лбу у него красовалась повязка из красной кожи с золотыми символами. Тунику подпоясывал красный фартук, тоже с золотым шитьем. На среднем пальце левой руки незнакомец носил кольцо с крупным черно-фиолетовым камнем, почти непрозрачным на вид.

Мужчина в свою очередь оглядел Кэшела.

– Не лезь не в свое дело, парень, – огрызнулся он, и его слова эхом отразились от ворот позади Кэшела.

Он вытянул указательный палец в сторону съежившейся женщины и приказал:

– Выходи сюда, Кольва! А не то получишь по заслугам.

– Если ты сделаешь еще хоть шаг, – сказал Кэшел с трудом: гнев сковывал его язык не хуже гальки во рту, – то это станет моим делом.

– Избавь меня Госпожа от дураков! – простонал мужчина. Он вскинул левый кулак и направил его на Кэшела – так, будто собирался обороняться кольцом.

– Порази его! – приказал он.

Пузырь красного света вспух на сапфире, как смола, вытекающая из поврежденной сосны. Он разросся до размеров матерого борова, выпустил язык пламени и продолжал заполнять собой пространство между Кэшелом и атакующим незнакомцем.

Не раздумывая – скорее на уровне инстинкта – Кэшел ударил посохом, направляя его правой рукой. Металлический набалдашник встретил огненный пузырь синей вспышкой, от которой Кэшел пошатнулся, словно его посох с размаху налетел на камень.

Шар исчез. Маг – а это несомненно был маг – кувырком отлетел назад, хотя он стоял в добрых десяти футах от Кэшела и его посоха.

– Плохая идея, хозяин! – воскликнул писклявый голос, непонятно откуда доносившийся. – Очень плохая! Теперь я бы посоветовал вам опуститься на колени и просить прощения – именно так!

Однако маг не обратил внимания на мудрый совет бестелесного голоса. Мягким, осторожным движением он поднялся на ноги – как человек, в котором осторожность возобладала над гневом.

– Ты так думаешь? – хрипло переспросил он. – Уверен, что нет, Госпожа мне свидетельница!

Он шагнул к Кэшелу и рубанул с плеча. Кэшел вновь послал посох навстречу, на этот раз левым концом вперед, и заблокировал удар на полпути.

Лезвие зазвенело, ударившись о металл. Маг не выпустил из рук завибрировавший клинок, но удар отбросил его плашмя на землю.

– Что, не привык драться с теми, кто может дать сдачи? – прорычал Кэшел таким страшным голосом, что и сам его не узнал. – Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, приятель. И постарайся не пересекаться с этой дамой!

Тот снова поднялся, с яростью глядя на Кэшела своими темными, как гагат, глазами. Маг начал обходить Кэшела справа. Повязку он потерял во время падения, и сейчас то и дело отбрасывал левой рукой спадавшие на лицо волосы. Острие меча мелко дрожало, описывая круги напротив сердца противника.

Кэшел стоял на месте, слегка разворачиваясь вслед за мечом; женщина по-прежнему держалась за его спиной. Она оторвала подол своей туники и теперь на ходу пыталась перевязать рану на бедре.

Судя по всему, маг был неслабым человеком, раз так крепко держал свой меч, однако техника фехтования у него явно хромала. Кэшел не сводил глаз с отполированного лезвия. Оно сверкало и звенело сталью, когда Кэшел отбивал выпады. Но сияние скорее напоминало серебро или даже стекло.

Снова раздался тонкий голосок, язвительно проскрипев:

– Вы же знаете, хозяин, что он прав! Вот вы всегда всех третируете… только и слышно: сделай то, сделай это… А теперь настала ваша очередь…

– Заткнись! – взревел волшебник.

– Как скажете, – прочирикал бестелесный голос. – Вы мой хозяин, поэтому я-то заткнусь. Но он вам не слуга и…

В этот момент маг попытался сделать длинный выпад, но поскользнулся на мокрой глине. Кэшел мгновенно нанес удар посохом, направляя его правой рукой и выталкивая левой прочное ореховое древко, словно таран.

Длиной посох в два раза превышал клинок, и это решило дело. Металлический набалдашник врезался прямо в переносицу колдуну, проломив череп и отбросив тело в проход в скале. Кэшел почувствовал, как у него от удара загудела левая рука. Он шагнул назад, тяжело дыша после боя.

– Ты его убил, – сказала женщина. Она скользнула мимо Кэшела с грацией змеи, будто рана ей вовсе не мешала. Коснулась сведенных мышц его левой руки нежными, словно бриз, кончиками пальцев.

– Прочь! – крикнул Кэшел. – Вдруг он не?..

Однако она оказалась права: волшебник был мертвее мертвого. Очевидный факт – как то, что солнце восходит по утрам.

– Я не хотел его убивать, – пробормотал Кэшел. – Мы ведь даже не знакомы…

Женщина опустилась на колени возле тела. Юноше показалось что она держит за руку покойного. Но тут она повернулась и Кэшел увидел, что женщина покрыла кольцо толстым слоем мягкой грязи.

– Зато я с ним очень хорошо знакома, – сказала она, гибко поднимаясь на ноги. – Это монстр из преисподней. Он сбежал оттуда, пока мой супруг Ландур был в отъезде. Я попыталась вернуть эту тварь в подземный мир, но он оказался мне не по зубам. Если бы не ты, прекрасный незнакомец, он непременно убил бы меня… или забрал бы с собой, что стократ страшнее.

Женщина склонилась и непринужденно отерла руки о богатый передник покойника. Ее огромные золотисто-медовые глаза неотрывно смотрели на Кэшела.

– Кольцо тоже является демоном, – пояснила она, выпрямляясь. – Слышал, как оно разговаривает? Эта вещь почти так же опасна, как и демон-лорд, носивший его.

Она облизнула губы и промолвила:

– Меня зовут Кольва.

– Кэшел откашлялся.

– А я Кэшел ор-Кенсет, – представился он. Мысли у него разбегались, и парень говорил, запинаясь: – Моя знакомая… ну, то есть Теноктрис, которая волшебница… она послала меня сюда, чтобы я нашел вашего мужа. Я… э… я ищу свою подругу Шарину. Леди Шарину.

Кольва улыбнулась.

– Должно быть, Боги послали тебя мне, – проговорила она. – Тебе так не кажется, Кэшел?

Юноша физически ощущал ее голос – словно кошка языком лижет: и тепло, и щекотно, и липко. И здорово мешает думать.

– Ну, насчет Богов я не знаю, – сказал Кэшел. – Я… А вы не могли бы меня отправить к господину Ландуру?

– Пойдем, – сказала Кольва, взяв его за руку и направившись по тропинке, откуда она и пришла. – Яотведу тебя к нам домой, где ты сможешь дождаться Ландура. Он появится через пару дней.

Кэшел обернулся через плечо:

– А что делать с этим, ну, мертвым?

Кольва взглянула Кэшелу в глаза:

– Оставь его там, где лежит. Он послужит предупреждением тем, кто возжелает явиться в мир живых с дурными намерениями.

Женщина потянула Кэшела прочь. Под ее мягкой и бледной кожей обнаружились крепкие кошачьи мускулы.

– Пойдем, – повторила она.

Так, рука об руку, они проследовали по тропинке. Лес замер, в листве не слышалось ни белок, ни птиц. Кольва запела, однако веселее не стало. Мелодия была печальной, а слов Кэшел разобрать не мог.