Глава 20

– У них тяжелая кавалерия! – крикнул командир первого подразделения Кровавых Орлов, ступившего с моста на территорию Клестиса. В следующее мгновение трубач подал сигнал «Приближения противника».

– Такое количество кавалерии сыграет с ними злую шутку! – усмехнулся король Карус. – На этих каменных тротуарах конница все равно как на льду.

Кровавые Орлы растянулись цепью, защищая свои позиции. Стояла оглушительная какофония: пение труб смешивалось с надсадными криками командиров, все это перекрывалось грохотом солдатских башмаков по булыжникам. Вложив меч в ножны, Гаррик поспешил на правый фланг: настало время командовать, а не зажигать толпу.

Волей-неволей лорд Валдрон последовал за ним, а следом потащился целый штат помощников, знаменосцев, сигнальщиков, курьеров и подразделение личной охраны. Обычно штаб перемещался верхом, дабы все солдаты могли их видеть. Но сейчас Гаррик опасался, что лошадей напугает колдовство и они ударятся в панику. Достаточно и того, что люди нервничали.

Правый фланг был ничем не лучше и не хуже, чем любое другое место. Гаррик подсознательно выбрал его, потому что король Карус, как правило, занимал эту позицию.

– Вы бы посторонились, Ваше Высочество! – прорычал Аттапер, увидев Гаррика рядом с собой. По мере того как фаланга разворачивалась, Кровавые Орлы, вооруженные мечами, сдвинулись вправо и сбились там в плотную массу. Аттапер находился там же.

Шестнадцатирядная фаланга – мощное, почти непобедимое оружие при лобовой атаке. Но вот мгновенно развернуть копья, чтобы отразить нападение с тыла или флангов, практически невозможно. Поэтому в задачу Кровавых Орлов – самых опытных воинов Островов – входило прикрывать фалангу сбоку. Точно так же они стояли цепью впереди, пока не подоспела легкая пехота.

– Я здесь не для того, чтобы лично сражаться, Аттапер, – ответил Гаррик. – Но для успешного командования мне необходимо видеть картину боя… и я собираюсь ее получить, милорд!

Металл в голосе Гаррика шел от его предка, но слова… слова были теми самыми, которые рвались из души самого юноши. Аттапер, Валдрон и другие офицеры Королевской армии привыкли действовать на свой страх и риск. Их к этому приучила позиция короля Валенса, который даже в свои лучшие годы являлся лишь номинальным лидером государства. В отличие от него принц Гаррик Хафтский – с помощью короля Каруса – намеревался реально править страной.

Либо умереть, потерпев поражение.

Клестис представлял собой те же блистательные руины, что являлись Гаррику во сне. В лучах солнца, затемненного магическим куполом, юноша видел пышно разросшуюся траву, вывороченные булыжники мостовой и полуразрушенные здания, с которых облезало металлическое покрытие. Он даже разглядел алебастровую филигрань вокруг приемного зала на крыше дворца.

Но чтобы достичь дворца, ему пришлось бы преодолеть заслон из построенной в боевом порядке конницы. Помимо обычных лошадей здесь находилась восьмерка лохматых мамонтов, защищенных бронированными латами. На их спинах, на специально устроенных платформах, восседали солдаты с дротиками и длинными копьями.

Шкура клочьями облезала с мамонтов. У одного бивни были наполовину обгрызены крабами и другой морской живностью. Оружие всадников изрядно проржавело, а сквозь забрала виднелись пустые глазницы и облезающая плоть. И тем не менее они двигались…

Аттапер и Валдрон оставались бесстрастными. Зато неопытного трубача била дрожь. Он судорожно прижимал свой инструмент к груди, и Гаррик слышал, как труба выбивает дробь об его бронзовые латы.

Принц с сочувствием обнял юношу за плечи: по возрасту тот был даже моложе его, к тому же не имел за спиной такой мощной поддержки, каковой являлся для него король Карус.

– Они один раз уже умерли, парень, – весело сказал Гаррик, он старался говорить громко, чтобы его слышали все вокруг. – Значит, могут умереть еще раз. И, клянусь Дузи, это предстоит им очень скоро!

В западной части площади высилась декоративная арка, на которой была установлена жаровня. Вокруг нее застыли фигуры трех колдунов. Двое из них были в черном, один – в белом. С того места, где стоял Гаррик, он не мог определить пол людей, да это и не имело значения. Колдуны совершали медленные движения руками, и в такт их пассам закручивался дымок, поднимавшийся от жаровни. Этим же пассам повиновалась шедшая в нападение кавалерия.

Валдрон отрывисто отдал какой-то приказ, продублированный трубой сигнальщика. Фаланга подалась вперед, одновременно размыкая ряды. Это был первый бой фалангистов, но ему предшествовали месяцы усиленной тренировки с веслами и, собственно, с копьями. Настоящий маневр они выполнили безукоризненно, чем сильно порадовали Гаррика. Даже король Карус одобрительно улыбнулся.

Шестьсот копьеносцев просочились в разомкнутые ряды фаланги, дабы встретить наступающую конницу. В других условиях, когда б времени было достаточно, им полагалось бы заблаговременно занять позиции…

– Добро пожаловать на войну, парень, – услышал юноша голос Каруса. – Здесь постоянно случаются непредвиденные вещи и ситуации. И я бы сильно обеспокоился, если б все шло по плану.

Раньше Гаррик представлял себе кавалерийскую атаку, как стремительный натиск – лошади несутся как на скачках. Однако здесь эскадроны, объединившиеся под знаменем с йольским крабом, двинулись шагом и лишь постепенно набирали скорость. Наверное, вес воинов в полном вооружении оказался неподъемной ношей даже для мощных лошадей. Колдуны сумели оживить армии, но, очевидно, не смогли изменить саму природу этих людей и животных.

Батальоны тяжелой пехоты были последними, кто пересек волшебный мост, им для занятия позиции требовалось время. Гаррик обратил внимание, что воины, пробегавшие мимо их командного пункта, тяжело дышали под тяжестью оружия и полного боевого облачения. Их офицеры с трудом, задыхаясь, отдавали команды, а трубачам требовалось по несколько судорожных вздохов, чтобы набрать воздух, прежде чем поднести инструмент к губам.

– Последний на маршруте следования всегда вынужден бежать, – пояснительным тоном сказал король Карус. – У передних батальонов другая задача – тоже неблагодарная – возводить шатры и погибать еще до того, как последние воины включатся в битву. Трудно сказать, почему? Так же трудно, как ответить на вопрос: почему небо синее? Но тем не менее это так.

Теперь, когда застрельщики прошли вперед, фаланга снова сомкнула свои ряды. Командный пункт по-прежнему оставался своеобразном наростом на правом фланге всего организма армии, и регулярные батальоны в тяжелом вооружении, с мечами и короткими копьями прикрывали крыло справа от офицеров и Кровавых Орлов.

Даже лорд Валдрон вынужден был одобрить такое построение. Король Валенс Третий, так же как и его предки, всегда занимал привычную позицию в центре. Но Валдрон как опытный вояка понимал, что фаланге необходимо дать пространство для прохода копейщиков навстречу врагу.

Карус ухмыльнулся в неистовом предвкушении. Рука его сомкнулась на рукояти меча, существовавшего лишь в воображении Гаррика.

Юноша носил посеребренные латы и шлем, хотя взять щит не позаботился: ведь он не собирался собственноручно сражаться. Но, с другой стороны, командир не может точно предсказать, как пойдет битва…

– Или даже – чем именно придется заниматься ему в гуще схватки, – пробормотал Карус. – Конечно, ты должен стараться предугадывать события, а также контролировать себя… но при случае будь готов пробиваться через стену щитов!

Насколько можно было судить по голосу короля, такая перспектива его совершенно не пугала. Да и Гаррик в настоящий момент с замиранием сердца и восторгом представлял себе, как ворвется в цепь врага.

Копейщики в кожаных шлемах стояли с плетеными щитами, создавая заслон между врагом и Королевской армией. Внезапно один из застрельщиков с криком бросил первый из своих трех дротиков, и тут же вся цепь, как по сигналу, принялась на ходу метать снаряды.

Их дротики представляли собой короткие копья с узкими металлическими наконечниками. Они летели по высокой дуге и дождем сыпались сверху на вражескую кавалерию. Хотя иногда сквозь щели в доспехах они поражали и всадников, основной их целью служили собственно лошади, которые и без того спотыкались на раздолбанном покрытии площади. Дротики впивались в шеи и холки животных, те падали, сбрасывали своих седоков под ноги следующих сзади всадников.

И все бы хорошо, но эти лошади вели себя совершенно не типично. Они не вставали на дыбы, не вертелись на месте, как обычно ведут себя раненые животные. Беспорядок, который, по мнению Гаррика, должен был сломать строй, не состоялся. Лошади, если только они не опрокидывались, продолжали идти рысцой, переходящей в легкий галоп. Ни запаха крови, ни паники из-за ржания соседних лошадей.

Один мерин бежал с петлей кишки, намотанной на заднюю ногу, и с каждым шагом внутренности все больше вытягивались из его брюха. Бедняга умудрился сделать не меньше десяти шагов, прежде чем свалился.

– Назад! – крикнул Гаррик, он уже понимал, что сейчас произойдет. – Они должны отойти – или будут сейчас опрокинуты.

Валдрон открыл рот, чтобы передать приказ трубачу. Но застрельщики и сами осознали угрозу и поспешно отступали под защиту своего заслона.

Увы, слишком поздно! Для многих стрелков этот день стал последним! Польская кавалерия налетела, как горный поток в узкой теснине. Не обращая внимания на потери, оставшиеся всадники неслись, неустрашимые перед лицом боли и смерти. Они пронзали бегущих людей длинными пиками и молниеносным движением валили с ног, успевая еще на скаку освободить оружие для нового удара.

Смерть и последующее оживление не лишили йольских всадников боевых навыков. Лишь изредка случалось, что в результате промаха копье с искрами вонзалось в булыжник, порой выкидывая своего хозяина из седла.

Успевшие добежать стрелки ныряли под плетеные щиты фаланги и тяжелой пехоты, с поспешностью и отчаянием мыши-полевки, ищущей укрытие среди скал. По приказу Аттапера восемь рядов Кровавых Орлов сомкнули строй щит к щиту, прикрывая командную группу.

Гаррик увидел, как над его головой – совсем близко – нависает линия йольской конницы: так пенящаяся волна прибоя накатывает на берег. Затем обе армии схлестнулись: металл на металл, металл на камень и на ломающиеся кости. Шум стоял невероятный, еще хуже был расползающийся смрад.

– Конница обычно не атакует в лоб! – кричал Карус. – Но что взять с этих чудовищ! Они перестали быть лошадьми в тот момент, когда умерли. Сестра забери и сожри сердца всех колдунов!

Каждая из лошадей вместе со своими бронированным всадником весила, должно быть, тонну; и вся эта лавина на полном скаку ударила в королевскую армию. Люди кричали, древки копий ломались со страшным треском. Передний ряд фаланги буквально впечатало в щиты стоявших за ними воинов, в результате строй был напрочь сломан.

Спасало то, что фаланга имела шестнадцать рядов в глубину, и даже йольской коннице со всей ее мощью и неустрашимостью трудно было пробить многократное заграждение из смертоносных копий.

Атака захлебнулась и сломалась, как лопата, наскочившая на твердый валун. Задние ряды всадников, столь же безрассудные, как и передние, напирали, вливаясь в кучу павших – умерших по второму разу – своих сотоварищей. Они врывались с высоко поднятым оружием, некоторым даже удавалось верхом вскарабкаться на трупы уже павших воинов – чтобы в свою очередь встретить удар копьем в грудь и упасть замертво. Королевская армия яростно защищалась. Даже сломанные копья встречали врагов, как кольями, своими острыми ясеневыми древками.

Подгоняемые командирами – неслись ободряющие крики, проклятия – так же как и собственным порывом, фалангисты восстанавливали утраченные позиции. Тяжелые солдатские подошвы вонзались в гниющую, облезающую плоть оживленных противников, заставляя их терять конечности. Порой, нанося удар, солдатам случалось и поскользнуться, но они не падали, потому что стоявшие рядом товарищи подставляли плечо и поддерживали, пока те снова не восстанавливали равновесие. Вражеская конница продолжала наступать: все новые всадники присоединялись к своим товарищам, чтобы встретить повторную смерть.

– Они не более координированы, чем ржаное поле, – отметил король Карус. – А мы играем роль серпа на этом поле!

И впрямь, если йольские колдуны направляли свои войска в основном на площадь, то королевская армия растеклась широким фронтом по всему городу, вплоть до окраин. Опять же, они были всего-навсего колдунами – никак не воинами, хотя бы и плохими, неопытными. Посему они без всяких хитрых маневров бросали своих солдат прямо в центр, на пики фалангистов. Таким образом, почти весь натиск оказался подавлен.

«Почти», да не весь. Два десятка всадников в полном вооружении неслись в настоящий момент на ядро, в котором находился Гаррик. За всадниками следовали четыре лохматых мамонта.

Копейщики побросали свои легкие овальные щиты, чтобы освободить обе руки для боевых действий. У Кровавых Орлов же тяжелые щиты крепились ремнями на предплечьях, так что сейчас они вскинули их, защищая лица от копий атакующих. Это не мешало им своими – более короткими – пиками поражать в грудь и шею лошадей.

И все же некоторым конникам удалось, на почти издыхающих животных, прорваться сквозь передние ряды фаланги. Их ждала печальная участь. Отбросив копья, солдаты при помощи мечей подрезали поджилки, вспарывали брюха коням, а затем добивали, кроша в капусту, упавших всадников. Копейщики из задних рядов своими копьями отбрасывали назад прорывавшихся врагов, а тяжелая пехота тем временем замкнула круг на флангах, отрезав им путь к отступлению.

Гаррик наблюдал, как один из йольских воинов пытался таки размахнуться мечом, несмотря на копье, проткнувшее его латный воротник. Спустя мгновение он опрокинулся навзничь с грохотом, перекрывавшим общий шум.

К королевской линии приближалась четверка мамонтов: оживленные трупы находились настолько в плохом состоянии, что при движении с них падали клочья шкуры вместе с полусгнившим мясом. Животные-гиганты перемещались неторопливым шагом, но каждый такой шаг покрывал расстояние в человеческий рост.

Командир на фланге батальона прокричал приказ. Его подопечные с силой швыряли копья, не единожды проткнув многотонные туши монстров. Под ливнем из дротиков уже погибли погонщики на шеях мамонтов, а также почти все солдаты, расположившиеся на боевых платформах на спинах животных.

И тем не менее лохматые чудовища – умершие задолго до того, как получили первое ранение в этой схватке, – продолжали невозмутимо переть вперед: в брешь, пробитую кавалерийской атакой, прямо на защищенных легкими щитами солдат.

– Перерезать им поджилки! – крикнул Гаррик. Никто на Орнифоле не имел опыта борьбы с подобными существами. Но королю Карусу доводилось встречаться с ними в ходе подавления восстаний в разных концах своей державы. Именно его опыт использовал принц. – Обезножьте их!

На передней линии стоял Аттапер, командующий Кровавыми Орлами. Сам Гаррик вместе с лордом Валдроном и его командным штабом находился сзади. Он уже вытащил меч из ножен, но в его задачу входило командовать, а не…

– Кольва! – раздался отчаянный крик Лиэйн. – Назад!

Гаррик попытался оглянуться, но ему мешали нащечные пластины шлема. Чтобы хоть что-то увидеть, ему пришлось изогнуться и отклониться назад. Кольва гибкой тенью проскользнула мимо него.

Юноша успел ухватить ее левой рукой. Женщина обернулась и посмотрела на него с искаженным злобой лицом. Затем легко повела плечами и неожиданно легко высвободилась. Казалось, что она начисто лишена костей – как струя воды.

Издыхающий мамонт шагал сквозь строй солдат, давя их своими огромными ногами. Люди представляли для него не большее препятствие, чем сухие побеги ежевики. Одним взмахом изогнутых бивней он, как серпом, выкосил целый ряд фаланги, отметая несчастных людей, как мусор, в сторону. Мохнатый хобот яростно вздымался вверх, закручиваясь ко лбу.

Кольва замерла у него на пути, запрокинув лицо и широко раскинув руки. Между ней и приближающимся чудовищем ничего не было.

И тогда Гаррик шагнул вперед, отшвырнув женщину в сторону. Он не раздумывал о том, что делает. В таких ситуациях ведь как: если успеешь подумать, то уже не станешь действовать.

Мамонт был совсем рядом. Гигантские бивни вздымались по обеим сторонам от юноши. Юноша нанес разящий удар мечом снизу вверх. Острие клинка отсекло хобот и глубоко вонзилось в пористую надлобную кость. Из перерезанных кровеносных сосудов потоком хлынула ядовитая черная жидкость.

Мамон сделал еще шаг вперед, опрокидывая Гаррика. При этом юноша поскользнулся на руке валявшегося трупа. Он отчаялся высвободить застрявший меч и обеими руками ухватился за бивень чудовища.

Тот наклонил голову с явным намерением размозжить человека о землю. Единственным уцелевшим глазом (другая глазница была пустой) мамонт взирал на Гаррика – бесстрастно и безнадежно, как глядел бы каменный идол. Обрубок хобота дернулся; будь он целым, такое движение скинуло бы юношу на землю, прямо под ноги чудовищу. Сейчас же его только окатило фонтаном вонючей крови.

Огромный глаз сделался стеклянным. Мамонт медленно заваливался – снова и окончательно, вернувшись в мир мертвых. Гаррик оттолкнулся, чтобы уберечься от падающей туши. Он было решил уж, что навсегда лишился своего меча – потеря, которую нетрудно восполнить на поле боя, но тут монстр перекатился набок: рукоять по-прежнему торчала изо лба. Гаррик раскачал ее, точно ручку рычага, и без труда выдернул свой меч.

Сражение закончилось. Польские батальоны полегли до последнего человека. Если, вообще, дозволительно называть их людьми…

Лиэйн налетела на Кольву сзади, скрутив ей руки. Лицо девушки было непроницаемым, как камень, но глаза полыхали яростью.

– Прости, – произнесла Кольва срывающимся голосом, якобы в порыве отчаяния. – Это все силы, которые бьют здесь фонтаном! Они захватили меня!..

Гаррик, весь перепачканный в крови мертвого чудовища, стоял посреди трупов – трупов его солдат, так же как и пришельцев из далекого прошлого. Он посмотрел в глаза Кольвы и почувствовал приступ дурноты.

– Взять ее! – скомандовал он Кровавому Орлу, переводившему вопросительный взгляд с него на двух женщин. – Не Лиэйн, а вот эту…

Юноша отвернулся, превозмогая себя.

– Не вредите ей, просто держите в стороне, – добавил он, уже падая. Он чувствовал, что почти теряет сознание. Скорее всего, сказывалась недавняя схватка… Но, возможно, и то, что он увидел в глазах Кольвы.

Лиэйн прикоснулась к его плечу. Это привело Гаррика в чувство, помогло удержаться даже больше, чем поддерживающая в падении рука.

Трое колдунов поспешно спускались по лестнице, прислоненной к арке. Они выглядели живыми мертвецами. Колдовство истощало и вытягивало силы не меньше почтенного возраста.

– Схватите их! – крикнул принц, указывая на магов острием меча. – Убейте!

Он понимал: эти люди представляют опасность, покуда живы.

Пустое отчаяние, которое Гаррик узрел в единственном глазе мамонта и которое так поразило его, начисто исключало сострадание к колдунам, оживившим всех этих мертвецов. Весьма вероятно, что на их совести имелись и худшие злодеяния, но это было то, что юноша видел своими глазами.

Он двинулся вперед. Прямо перед ним простирались горы трупов – результат неудачной лобовой атаки. Пришлось обходить по флангу, где было свободнее.

Обогнув эти завалы, Гаррик перешел на бег, хотя мостовая изрядно пострадала в ходе сражения. Там и сям валялись вывороченные и перевернутые булыжники, приходилось внимательно смотреть под ноги. Но юноша бежал, не сбавляя скорости, как белка, лавирующая меж ветвей.

Прежде чем бежать, колдуны опрокинули свою жаровню, и сейчас с арки тянуло дымком. Как бы перекликаясь с ним, с крыши дворца восстал новый столб дыма, гораздо более густой и свитый из двух потоков: белого и черного.

Гаррик знал, что завтра он будет чувствовать себя развалиной после нынешних испытаний, но все это потом… А сейчас ему нужно как можно скорее добраться до дворца.

Офицеры пытались навести порядок в фаланге, который заметно пошатнулся в результате победы. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что поражение оказалось бы куда худшим испытанием. Так или иначе, рассчитывать на фалангистов не приходилось, пока они не разберутся со своими копьями.

Кровавые Орлы и тяжелая пехота находились почти в таком же плачевном состоянии. Услышав приказ принца, некоторые из солдат бросились вдогонку за убегавшими колдунами, но было ясно: они не успеют добраться до дворца вовремя.

Самыми активными оказались стрелки – те, что уцелели после йольской атаки. Проскользнув между своих тяжело вооруженных, а потому неповоротливых товарищей, они поспешили на помощь Гаррику. Причем если его самого уместно было сравнить с белкой, то эти напоминали рой кровожадных шершней, устремившихся в погоню за белкой.

Бежали они очень быстро. Трое передовых стрелков нагнали колдунов, когда Гаррик находился еще в двадцати ярдах. Они уже израсходовали все свои дротики, но оставались еще топорики, которые обычно крестьяне используют по хозяйству.

Колдун в белом обернулся и распростер руки навстречу приближающимся стрелкам. Но один из них метнул свой топорик прямо в лицо. Двоих колдунов в черном постигла аналогичная участь: они получили по меткому удару в спину.

– Подождите, Ваше Высочество! – задыхаясь, крикнул Аттапер. – Во имя Госпожи, Ваше Высочество!

Гаррик бросил на него взгляд. Командир Кровавых Орлов сбросил свой шлем и щит и сейчас возился со шнурками, освобождаясь от нагрудных пластин. К нему спешили человек двадцать солдат, один из них – даже с копьем.

– Сестра забери вас, Ваше Высочество! – крикнул Аттапер.

Справившись наконец с латами, он поравнялся с более молодым и проворным принцем.

– Только не через дворцовую дверь, – предупредил Карус. Все время, пока Гаррик сражался с мамонтом, Карус пребывал на заднем плане, не вмешиваясь. Но сейчас он снова проскользнул в сознание юноши и занял свое привычное место. – Лучше по внешней лестнице, которая ведет на крышу.

Мертвые колдуны лежали, как сброшенная одежда. Рука, выкрашенная белой краской, высовывалась из рукава – тонкая, как конечность скелета. Сила, которую они контролировали, стерла их организмы, как точильный камень сталь, еще немного – и совсем ничего не осталось бы. Вмешательство Гаррика лишь слегка приблизило их кончину.

Но этого «слегка» могло оказаться достаточно, чтобы спасти мир от гибели, которую уготовали ему колдуны.

– Взять башню! – приказал Гаррик, указывая на нее мечом, который все еще держал в руке. Мельком отметил, что успел отереть лезвие, хотя и не помнил, когда. Должно быть, сказывались рефлексы Каруса. – Внутренняя дверь будет заперта.

Алебастровая загородка представляла действенный барьер для горожан, желавших протолкнуться поближе к своему правителю. Но никак для спешащих солдат.

На спиральной лестнице Гаррика снова обогнали. Копейщики, прикончившие колдунов, теперь снова рвались в бой. Два десятка солдат бросились по лестнице, следуя указующему клинку принца. Некоторые успели даже вооружиться, выдернув по пути дротики из трупов.

Трупы, повторно убитые, моментально начали разлагаться. Карус, глядевший на все это глазами Гаррика, озадаченно нахмурился. Ему не раз доводилось наблюдать подобные сцены, и всегда там присутствовали птицы: вороны, орлы, грифы и особенно чайки – поскольку дело всегда происходило на Островах, то есть недалеко от моря.

Клестис являлся городом мертвых. От рая, задуманного Ансалемом, благодаря стараниям колдунов сохранилась лишь буйная трава да немногие насекомые.

Гаррик бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Он не мог бы навечно сохранять такой темп, но это и не понадобилось. У них нет этой «вечности» – ни у Гаррика, ни у Островов.

Подымаясь по винтовой лестнице, юноша бросил взгляд на раскинувшийся под ним Клестис. Все выглядело точно так же, как в его снах, если не обращать внимания на Королевские батальоны, маршировавшие по главной площади, старательно обходя горы трупов. Лорд Валдрон занимался своим делом – наводил порядок во вверенной ему армии.

А принцу Гаррику предстояло заняться своим – тем самым, о котором знал лишь он один.

Лиэйн, наблюдавшая за ним с площади, помахала ему белым шарфом. Еще одно отличие от сна – очень важное для Гаррика, за которое он согласился бы вдвое уменьшить свою армию.

Мост из Вэллиса нарушал занавес из магического света, с помощью которого Ансалем отгородил свой город от всего остального мира. Это тоже знакомо…

Однако сейчас вместо одного Гаррик увидел бесчисленное количество мостов, накладывающихся один на другой и расположенных по периметру магического колпака. Сохранившиеся колдуны умудрились открыть новые проходы в Клестис и из Клестиса на другие Острова.

В сопровождении Аттапера (уж как он еще держался на ногах, неизвестно) и следующих за ним Кровавых Орлов принц взбежал на крышу дворца. Поднявшиеся ранее стрелки уже обработали своими топориками алебастровую перегородку, образовав отверстие, достаточное, чтоб в него пролез человек.

Сквозь дыру была видна жаровня, вырезанная из доломита в виде пасти дракона, которая стояла в центре кабинета Ансалема. Выходивший из нее дым проходил через экран с узким отверстием и дальше поднимался тоненькой струйкой.

На узкой кушетке, которую во снах Гаррика занимал Ансалем, сейчас лежала в застылой неподвижности Теноктрис. В головах у нее маячила фигура, вся в белом. Под слоем краски Гаррик узнал тонкое, устрашающего вида лицо одной из помощниц Ансалема, которую он видел во сне. Она держала кинжал у горла Теноктрис, ожидая сигнала, чтобы пустить его в ход.

В изножье стоял не кто иной, как Пурлио. Вся левая часть его фигуры была выкрашена в черный цвет, правая – в белый.

В руках Пурлио держат окаменелый аммонит. Марказитовая раковина пульсировала светом, излучая вместе с ним нечто, что ощущалось Гарриком как зло. Колдун начал произносить заклинание, и комната вздрогнула, грозя исчезнуть из этой вселенной.

– Остановите их! – закричал Гаррик. Со всего размаха он ударил каблуком в перегородку. Ослабленная временем, она осыпалась, образовав новое отверстие размером с голову человека.

Следуя примеру принца, Кровавые Орлы обрушили град ударов на алебастр. Стрелки тоже продолжали работать своими топориками, хотя теперь они представляли, скорее, опасность, чем пользу.

Колдунья в белом выронила кинжал и отступила на шаг. В тот же самый момент Пурлио страшным голосом выкрикнул очередную фразу и поднял марказитовую окаменелость на уровень лица.

Последовала вспышка красного света, глубокого, как закат над умирающим миром. Дальше произошло нечто ужасное. Раковина – бывший Морской Владыка – слилась с лицом Пурлио, поглотила его и заняла место на плечах вместо черепа. Из отверстия показались дымчатые, сотканные из света щупальца – они шевелились, как живые.

Солдаты побросали оружие и бросились наутек, образовалась свалка.

– Вперед! Вперед! – кричал Аттапер, колотя рукоятью меча в алебастровую перегородку. Но даже ему глаза застилал ужас от увиденного.

Колдунья обернулась и, бросив взгляд на Пурлио, начала кричать. Щупальца Великого Владыки протянулись к ее голове, обхватили ее и притянули к птичьему клюву. Раздался треск ломаемых костей, и женские крики смолкли.

Желая ускорить процесс, Гаррик прыгнул на загородку, на этот раз двумя ногами. От удара обвалилась, разлетевшись на кусочки и образовав входной проем, целая секция.

Пурлио обернулся, блеснув на Гаррика изогнутыми зрачками сквозь глазницы аммонита. У его ног валялась мертвая колдунья с растерзанным в клочья лицом. Тихо шевелились испачканные кровью щупальца Великого Владыки.

Юноша взмахнул своим мечом, и Пурлио превратился в фонтан малиновых искр. Он закрутился волчком и растворился в воздухе в тот самый момент, как острый клинок Гаррика пронзил его.

На месте только что присутствовавшего колдуна образовалась пустота.

На каменной кушетке зашевелилась Теноктрис, приходя в себя после ледяного оцепенения и потряхиваясь, как просыпающийся воробей. Гаррик опустился перед ней на колени. Выронив меч из онемевших пальцев, юноша вцепился в край кушетки.

– Клянусь Госпожой! – донесся крик солдата с крыши. На нас наступают новые армии по этим чертовым мостам! Клянусь Госпожой! Там не меньше миллиона солдат… и все они мертвые!


* * *

– Перед тобой Дворец Ландура, пастух, – объявил демон кольца. Затем, сменив патетический тон на несколько удивленный, добавил: – Как ни странно, мы добрались. Вот уж не думал.

– Все было не так уж страшно, – честно заметил Кэшел. – Благодаря вашей помощи, я хочу сказать.

Дворец был выстроен – вернее, высечен – прямо из внушительного утеса. В точности, как и на каждом предыдущем уровне Подземного Мира, который посетил юноша. На входе располагалось крыльцо с четырьмя колоннами, изображавшими пальмовые деревья. Их основания имели один цвет, а кроны, образующие капитель – другого цвета. Стволы каменных пальм и вовсе оказались полосатыми, хотя цвета Кэшел затруднялся определить в здешнем холодно-голубом освещении.

Вся постройка здорово смахивала на склеп.

Вместо металлической или деревянной дверной панели в проходе свисала занавеска из серебряных бус. Они поблескивали на легком сквознячке, причем юноше показалось, что в их движении присутствует некоторый – неведомый ему – ритмический рисунок.

– Наверное, мне следует войти внутрь? – спросил Кэшел. – Или предварительно необходимо сделать что-то еще, мастер Криас?

– Да нет, пастух, – ответил тот. – Теперь тебе осталось только зайти внутрь и поместить облатку туда, куда я тебе велел. На этом все… Ты свободен.

– Отлично, – произнес Кэшел, перешагивая через порог. В голосе демона ему послышались какие-то непонятные интонации, но юноша не мог их распознать. В который раз он вздохнул: жизнь была бы намного проще, если бы люди прямо говорили о том, что у них на уме. Увы, как правило, этого не происходило, и Кэшел давным-давно понял, что никакие уточняющие вопросы здесь не помогут. Если человек не хочет говорить напрямик…

Слава Госпоже, хоть овцы не умеют разговаривать. Наверное, они были бы еще те собеседники!

Отводя в сторону занавес, сквозь позвякивание стеклянных бусин юноша услышал где-то позади аккорды. Элфин по-прежнему держался неподалеку. Кэшел вздохнул с сожалением, хотя не он породил проблемы этого парня. Во всяком случае, до определенного предела.

За занавеской открылась длинная невысокая комната, залитая белым светом, льющимся неизвестно откуда. Кэшел поставил перед собой посох, чтобы проверить, куда падает тень. И убедился, что ни он сам, ни посох тень не отбрасывают.

Над головой у него простирался потолок, довольно высокий, по крестьянским меркам, – он не смог бы достать до него своим посохом, но далеко не выдающийся, если судить по тем дворцам, которые доводилось видеть Кэшелу. Определить, насколько далеко он простирается в обе стороны, юноша не мог. Наверное, не бесконечно, но гораздо дальше, чем хватало глаз. Стены были покрыты фресками, живописующими жизнь и подвиги Ландура.

– Сверни направо, – ворчливо подсказал Криас. – Здесь недалеко.

– Ого! – восхитился Кэшел, медленно шагая и разглядывая стенную роспись. Собственно, род деятельности Ландура не отличался разнообразием, хотя обрамление постоянно менялось. Волшебник поражал своим мечом некое летучее создание, которое можно было принять за летучую мышь, если бы не его размеры – с доброго запряжного быка; волшебник своим сапфировым кольцом – длань простерта, кулак сжат – испепеляет людишек ростом с мышей, которые толпятся меж обломков камней; волшебник стоит на берегу, загоняя обратно в море создания с акульими головами; волшебник…

– А Ландур еще чем-нибудь занимался, помимо сражений, мастер Криас? – простодушно спросил Кэшел.

– Еще он умудрился помереть, пастух, – ответил демон. – Хотя, помнится, ты и сам присутствовал при этом.

Они дошли до сцены, где Ландур восседал на троне, сотканном из света. Неведомый художник облагородил мрачное выражение лица волшебника и придал ему нечто царственное. Перед ним собралась неисчислимая толпа: кто не пал ниц, тот так низко кланялся, что аж касался лбом земли.

Толпа состояла из монстров: наполовину людей, наполовину чудовищ, среди них Кэшел признал Лесных Людей, чуть было не сожравших его. Помимо них, присутствовали существа с фасетчатыми глазами и усиками насекомых, разнообразные великаны и карлики, а также всевозможная другая нечисть. Фигуры их, выписанные весьма подробно, простирались в обе стороны и скрывались на горизонте. Сильная вещь! Наверняка, если б у Кэшела была лупа, он смог бы разглядеть даже выражение лиц уродов.

Образ Ландура сверкал с картины – так, что делал юношу сопричастным изображенному действу, он как бы вливался в поверженную толпу. Кэшел покрепче сжал посох.

Вообще говоря, он являлся довольно покладистым человеком. Это необходимо для парня его мощи, если он хочет жить среди обычных людей. Но Ландур – даже в нарисованном виде – знал, как вывести добряка Кэшела из себя.

– Ну, и чего же ты ждешь, пастух? – проскрипел Криас. – Ты же хотел освободиться, разве нет? Ну, так вложи жизнь в рот нарисованного Ландура, и дело сделано!

– А… – Кэшел почувствовал облегчение. Люди часто сердились на него, не дождавшись каких-то желанных действий. А беда заключалась в том, что они не удосужились все объяснить Кэшелу. Наверное, им не хватало терпения, полагал юноша… А может, им просто нравилось злиться?

Сейчас все было в порядке. Он достал свой кошель, удостоверился, что чудо-фрукт по-прежнему на месте, и выудил кристаллическую облатку. В здешнем бестеневом освещении она сверкала и переливалась всеми цветами радуги.

Кэшел для верности еще раз взглянул на кольцо, демон поблескивал едва заметной искрой в глубине темного сапфира. Тогда парень поднес руку с облаткой к фреске, прикоснулся ко рту нарисованного Ландура и… облатка легко исчезла на изображении, которое, собственно, перестало быть частью стены. Вместо этого живой и невредимый Ландур шагнул вперед и величественно проворчал:

– Кто ты и что делаешь здесь?

Кэшел отступил на шаг. Нарисованный трон стоял пустой.

– Я Кэшел ор-Кенсет, – пробормотал юноша.

– И, кстати, этот парень только что вернул тебе жизнь, которую ты умудрился прошляпить, хозяин, – вмешался Криас. – Если ты, конечно, не заметил…

– Молчать! – взревел волшебник. – Я вижу, что скорее умру от старости, чем дождусь вразумительного ответа от этого деревенщины.

Магические символы и слова были уже начертаны на мозаичном полу. Ландур расстегнул застежку своего плаща, сделанную в виде золотой пиявки, якобы присосавшейся к его горлу, и опустился на колени.

– Сак кала бове, – забормотал он, используя булавку в качестве магического жезла. – Бадава бадаха вар-ру.

Кэшел стоял молча, держал посох сбоку от себя. Он ощущал легкое жжение на коже, всегда вызываемое у него чародейством. Сначала юноша хотел поставить посох перед собой, но потом решил, что это может выглядеть враждебно.

Но он и впрямь ощущал враждебность – это правда. При повторной встрече Ландур Хранитель обнаружил не намного лучший нрав, чем при первой. Видать, такой уж человек…

– Ризауда! – прокричал он, легонько ударяя атамом по магической фигуре перед собой. В воздух поднялся сноп крутящихся искр. В какой-то момент наблюдавшему Кэшелу показалось, что он различает знакомые фигуры в этой круговерти, но слишком быстрое вращение мешало ему сфокусировать взгляд.

Ландур поднялся, слегка пошатываясь. Похоже, магический обряд отнял у него силы. Но волшебник был слишком зол и сразу кинулся в нападение:

– Ага, крестьянин, ты посмел убить меня!

– Так точно, господин, – ответил Кэшел.

Он не повысил голос, не бросился объяснять волшебнику уже известные факты. И уж тем более не отшатнулся в испуге от разгневанного взгляда Ландура.

Тот тоже стоял на своем, хотя тон все-таки несколько сбавил:

– Вижу, ты принес мое кольцо. А где же меч?

Кэшел повертел кольцо туда-сюда на пальце и наконец снял его. Золотой ободок плотно сидел на мизинце, не создавая, впрочем, ощущения дискомфорта.

– Вот, пожалуйста, ваш Криас, – сказал юноша, передавая кольцо волшебнику. – Он очень помог мне в пути. А что до вашего меча, господин, то я оставил его лежать там, где он находился. К мечам я никакого отношения не имею.

– Ага, если не считать того, что время от времени он убивает дураков с мечами, – язвительно пропел демон. – Тех самых дураков, которых верные слуги не раз предупреждали.

Надевая кольцо на средний палец левой руки, Ландур бросил на него испепеляющий взгляд. Затем снова обратил свое грозное око на Кэшела.

– Надеюсь, ты понимаешь, что наделал? – нахмурился волшебник, снова накидывая плащ на плечи. – Я имею в виду: помимо того, что освободил Кольву? В реальный мир хлынул поток демонических сущностей, которые используются колдунами для создания черных армий!

– Я ничего такого не знал, – спокойно ответил юноша.

Он был выше волшебника и сильнее, по крайней мере, трех Ландуров…

И, если на то пошло, ему уже случилось один раз убить Ландура. Конечно, тот зол – и не без основания… но это не заставит Кэшела отказаться от своего первоначального намерения. Он вообще не имел такой привычки – менять намерения.

– Упомянутые сущности в любом случае наводнили бы реальный мир, – заметил Криас. – Ведь колдуны используют в качестве талисмана тело Дракона.

– Я мог бы помешать… – не слишком уверенно возразил Ландур.

– Хотите сказать, хозяин, что вы могли бы выстоять против Дракона? – подбавил яду в голос демон. – Вы, который не сумел помешать простому крестьянину размозжить вам голову? О боги! Похоже, в этом воплощении вы избрали для себя роль Ландура Придворного Шута!

Волшебник опасно побагровел (Кэшел даже испугался, как бы беднягу не хватил удар!). В какой-то момент ему показалось: вот сейчас Ландур произнесет проклятие – настоящее проклятие, а не то, что мы обычно бормочем, когда норовистый бык наступит нам в хлеву на ногу.

Вместо этого волшебник набрал полную грудь воздуха и успокоился.

– Ладно, я мог бы изгнать некоторых из этих сущностей, – тихо сказал он, – но сейчас в подобном споре нет смысла. Дел слишком много, и мне обязательно понадобится мой меч.

– Эй, пастух, расскажи ему, зачем ты пришел! – вмешался Криас. – Или что, ты просто так совершил путешествие?

– Что? – взвился Ландур, в голосе снова появилась желчность.

– Я разыскиваю мою подругу Шарину, – пояснил Кэшел, почувствовав, как кровь прилила к лицу. – Теноктрис говорила, что вы сможете помочь мне. И еще она говорила, что это важно – найти Шарину. Я имею в виду, не только для меня.

– Теноктрис из Гэльфа? – нахмурился Ландур. – Вроде слышал о ней. Но я не знаю, что…

Он пожал плечами.

– И в любом случае, мне некогда, – заторопился он. – Если хочешь, можешь подняться вместе со мной наверх, и я отправлю тебя обратно домой.

– Он не желает возвращаться наверх, – снова вмешался Криас. – Он хочет отправиться к Бездне и попасть туда, где находится девушка.

– Он не может перебраться через Бездну! – заявил Ландур; разговаривая с кольцом, он держал руку на отлете.

– Сможет, если ему помочь. Как ты…

– Эй, демон! Может, мне снова засунуть тебя в базальтовую скалу, которая простоит до скончания веков? – закричал волшебник. – Ты не забыл: этот придурочный крестьянин убил меня и запустил монстров в свой собственный мир!

– Ты умер не оттого, что парень не слушал, – парировал демон, – а потому, что ты не позаботился объяснить. И сейчас, хозяин, ты жив только потому, что этот парень совершил путешествие, на которое тысячи других даже бы не решились!

– Послушайте, – проговорил Кэшел пересохшими губами если вы доставите меня к этой Бездне, мастер Криас, то дальше я обо всем позабочусь сам. Я не хочу просить помощи у человека, который чересчур для этого занят.

– А я не нуждаюсь в нравоучениях от слуг! – закричал Ландур, сжимая правую руку в кулак. – Или от простолюдинов!

– Конечно, конечно… Ты, вообще, ни в чьих нравоучениях не нуждаешься, – издевательских тоном проговорил Криас. – Что же касается «слуг»… так слушай меня внимательно: я прекращаю служить тебе, Ландур Хранитель. Теперь я увидел, как должен вести себя человек, и намереваюсь сам следовать этим принципам. Даже если ты сваришь меня в смоле, как не раз грозился!

Ландур несколько раз моргнул. Он стоял, вскинув голову, будто внимал голосам, слышным ему одному. Гнев его улетучился, как воздух из спущенного пузыря. Волшебник снял кольцо с пальца и протянул его Кэшелу со словами:

– Вот, возьми. Я дарю его тебе в благодарность за то, что вернул меня к жизни. Демон Криас будет направлять и защищать тебя, куда бы ты ни пошел.

Юноше ничего не оставалось делать, как снова надеть кольцо на палец. Сидело оно по-прежнему хорошо. Ландур посмотрел на сапфир и добавил:

– Криас знает, что будет наказан, если он подведет тебя.

– Я не боюсь твоего наказания! – огрызнулся Криас. Нельзя сказать, чтобы Кэшел полностью доверял демону. Но он знал: если уж Криас что-то пообещает, то он обязательно выполнит свое обещание. – А насчет помощи мастеру Кэшелу, тут ты прав: я сделаю это с удовольствием. Ты даже не представляешь, Ландур, как это здорово – иметь в друзьях настоящего человека.

Тут демон фыркнул:

– Правда, довольно глупого человека, но с этим мы справляемся.

Кэшел рассмеялся:

– Вот теперь я узнаю настоящего Криаса! А то я уж было подумал, с ним что-то случилось.

Он слегка пристукнул посохом по земле, как бы завершая разговор.

– Ну что, мастер Криас, – официально обратился он к кольцу, – куда мы теперь направляемся?

Ландур указал ему вперед, в том направлении, куда они прежде шли.

– Ты найдешь то, что тебе нужно, через пятьдесят ярдов отсюда, – сказал он. Заметив сомнение на лице юноши и правильно его истолковав, он поправился: – Ну, скажем, тебе надо пройти расстояние, равное длине большого дерева.

– Я скажу тебе, когда остановиться, пастух, – пообещал демон. – Начинай шагать.

Кэшел поклонился волшебнику и пошел восвояси. Ландур, нахмурившись, смотрел ему вслед. На лице его было написано не раздражение, а скорее удивление.

А юноша улыбнулся на ходу. Ему подумалось, что они с Криасом отлично подходят друг другу. Правда, неизвестно, как Шарина отнесется к его новому приятелю. Хотя обычно она отлично ладила со всеми.

Картины на стенах продолжали развивать все тот же сюжет под названием «Великий Ландур». Вот он устанавливает Закон, который сводится к следующему: Ландур решает, где находиться всевозможным монстрам, и казнит их, если они повинуются недостаточно быстро.

Кэшелу все это не слишком нравилось, но он знал: с некоторыми приходится вести себя именно таким образом. Взять хотя бы тех же самых Лесных Людей… Вежливое обращение привело Кэшела к тому, что он едва не стал главным блюдом за праздничным столом.

– Кажется, я понимаю, откуда у твоего Ландура такая вспыльчивость, – сказал он демону.

– Ха! – фыркнул тот. – Ландур вспыльчив от рождения. Если послушать его, то он мученик, принесший себя в жертву делу охраны реального мира. Но правда заключается в том, что он выбирал себе занятие по характеру. Чтобы иметь возможность вести себя так, как ему нравится.

Резко сменив тон, он скомандовал:

– Остановись! Еще пара шагов, и ты пройдешь мимо. Ты что, слепой?

Кэшел остановился перед фреской, изображавшей пейзаж. В отличие от всех предыдущих, Ландур здесь не присутствовал, равно как и все остальные. Однако, принимая во внимание огромные размеры изображения, там за деревьями мог скрываться целый полк.

Острые скалы обрамляли расселину, откуда поднимался клубящийся туман. На заднем плане высились горы с плоскими вершинами. За ними, похоже, поднимались новые горные цепи, но в этом Кэшел уже не был уверен.

Через ущелье перекинулась радуга. Когда юноша поворачивал голову, чтобы рассмотреть то один берег, то другой, радуга тоже меняла свое месторасположение.

– Ну вот, теперь войди в нее! – сказал Криас. – Просто шагни вперед! Или это слишком сложно для тебя, пастух?

– Нет, мастер Криас, – ответил Кэшел и подумал, что, может быть, демоны не самые приятные создания. Но, по крайней мере, такой парень не станет говорить гадости за твоей спиной. Улыбаясь своим мыслям, юноша сделал шаг вперед.

Он не почувствовал стены. Ощущение создавалось такое, будто он с залитого солнцем луга шагнул под сень леса. Только здешние деревья были непомерно огромными: в основном пихты и тсуги, ветви у которых начинались выше человеческого роста.

Кэшел для пробы покрутил посохом: сначала перед собой, затем над головой и под конец совершил круговое вращение вокруг тела.

– Очень впечатляет, пастух, – проворчал Криас. – Ты, должно быть, собираешься перепрыгнуть Бездну?

– Нет, мастер Криас, – смиренно ответил парень, шагая по тропинке между деревьями-великанами. – Мне хотелось размяться на тот случай, если придется спускаться но склону. А как глубока ваша Бездна?

Демон запыхтел, как закипающий чайник.

– Тебе жизни не хватит, чтобы достичь ее дна. Даже если ты просто прыгнешь вниз с обрыва… Что лично я тебе не рекомендую делать, пастух. Да в этом и нет нужды: там имеется мост.

Какое-то время Кэшел молча переваривал информацию. Он уже видел утесы за кронами деревьев: каменная гряда взмывала в небо подобно крутому носу корабля. Но никаких следов моста – в этом юноша был уверен.

– А как же я найду этот мост, мастер Криас? – спросил он. Он вышел на край широкого ущелья и заглянул вглубь. Там клубились облака, насыщенные влагой и какой-то скрытой, непонятной жизнью. Ощущение было, как в краткое затишье перед бурей.

– Ты можешь вызвать его, пастух, – ответило кольцо. – Однако до того, как ты это сделаешь, хочу довести до твоего сведения: у моста есть сторож. И даже ты не сможешь с ним сразиться.

Кэшел промолчал, скептически вскинув бровь. Заметив его жест, демон прыснул со смеху – впрочем, несколько нервно.

– О, я не сомневаюсь, что ты захочешь попробовать, – заметил он, – но тебе не удастся победить, покуда ты остаешься человеком. А ты вроде бы не собираешься бросать это дело, не так ли, Кэшел ор-Кенсет?

Юноша нахмурился. «Быть человеком» – это вроде не то занятие, которое подлежит обсуждению. Ты просто являешься тем, кто ты есть… и все. А «перестать быть человеком» – не равносильно ли это «перестать быть живым»?

– Да нет, мастер Криас, – наконец ответил он. – Думаю, я сражусь с ним в своем нынешнем качестве. И будь что будет.

Кэшел вновь несколько раз покрутил посохом, дабы убедиться, что все работает как следует. Конечно, он знал, что в принципе мог проиграть. Но только теоретически. Его не побеждали уже очень давно – с тех пор, как он перестал быть малышом, не умеющим связать двух слов.

– Вот я могу померяться с ним силами, – заявил демон, и в голосе его трепетало нечто неуловимое. Похоже, в мыслях у Криаса было гораздо больше, чем он облек в слова. – Да, я могу сразиться со сторожем, но для этого тебе придется освободить меня.

– Освободить вас? – удивился юноша. – Я бы с радостью, но мне и в голову не приходило, что я могу это сделать.

– В голову не приходило? – возмущенно заверещал демон, переходя на самые высокие ноты. – Да знаешь ли ты, что я провел в заточении в этом сапфире больше веков, чем рассыпано песчинок на морском берегу! И ты не догадывался, что я хочу освободиться?!

– Я не знал, что именно я могу освободить вас, – спокойно пояснил Кэшел. – Объясните, что я должен для этого сделать.

На свете огромное количество людей, которые предпочитают ходить вокруг да около, использовать всяческие окольные пути для достижения своей цели. Наверное, у них имеются для этого веские причины… или, может быть, они просто не умеют иначе. Но, так или иначе, Кэшел к подобным людям не относился.

В тех случаях, когда ему что-то было нужно, он так и говорил. И, соответственно, предпочитал, чтобы его просили об одолжениях четко и прямо. Иначе оставался шанс, что Кэшел попросту не поймет, чего от него хотят.

– Ради тебя я вступлю в схватку с хранителем моста, – продолжал демон, все с той же дрожью в голосе. – Но после этого ты не должен меня больше удерживать. Я не стану исполнять никаких твоих приказов!

– Мастер Криас, – улыбнулся юноша, – честно говоря, я не припомню, чтобы давал вам какие-то приказы. Если не считать тех случаев, когда вы сами требовали, чтобы я сказал определенные слова. А что касается предстоящего сражения… то я никогда и никого не просил драться вместо меня. И – совершенно точно! – не собираюсь сейчас менять свои правила. Расскажите мне, как я могу освободить вас. И сможете отправиться на все четыре стороны по своим делам, пока я буду заниматься своими.

Теперь Криас замолк надолго, Кэшел даже устал ждать ответа. Наконец он сказал:

– Ладно, пастух. Вот что мы сделаем. Положи меня на камень и произнеси слова: «Мост, перенеси меня к Шарине». Именно так. А затем разбей кольцо железным наконечником своего посоха… или булыжником, если тебе так больше нравится.

– Думаю, посох подойдет, – решил юноша и снял перстень с пальца. – Готово…

Кэшел положил кольцо на камень и выпрямился. Но тут же ему снова пришлось наклониться, чтобы поднять кольцо, которое сдуло ветром на землю. Там было чертовски ветрено. Почему-то он не разгонял туман, который клубился над Бездной, как пар над закипающим горшком. Странно… Рукава и подол туники Кэшела трепетали на ветру, будто птенец в гнезде в ожидании кормежки.

– Не так уж это трудно, – спокойно заключил юноша. Затем он повернулся к Бездне и крикнул: – Мост, перенеси меня к Шарине!

Еще раз взглянул на камень, хорошенько примеряясь. Сапфир лежал, поблескивая искрой в глубине. Кэшел поднял посох вертикально вверх – на манер пестика, и со всего размаха обрушил железный набалдашник на кольцо. Оно со звоном разлетелось.

Кэшел поднял посох и прижал его к груди. Золотая оправа сплющилась, камень превратился в фиолетовый порошок, который на ветру начинал закручиваться в крохотный вихрь.

– Мастер Криас? – позвал парень. И ничего не услышал, кроме собственного голоса, принесенного эхом: – Шарине… Шарине… Шарине…

Нахмурившись, Кэшел отвернулся. Туман над Бездной начал конденсироваться в нечто мерцающее. Больше всего оно напоминало радугу, начинавшуюся прямо у ног юноши.

Точно радуга… И она же являлась мостом через Бездну. Он подымался со скалы, на которой стоял юноша, и уходил в неведомую даль, терявшуюся в тумане.

– Благодарю вас за все, мастер Криас, – тихо сказал Кэшел. Ему казалось: что-то должно произойти после того, как он разобьет кольцо. Может, он что-то неправильно понял? И раздавил демона вместе с золотой оправой? Ну, так или иначе… – Думаю, мне пора идти своей дорогой.

«Шарине… Шарине… » – все шептала облачная даль.

Где-то в глубине Бездны туман начал собираться в некое уплотнение. Заметь Кэшел подобную штуку в июльском небе, он решил бы, что на его глазах рождается грозовая туча. Но на этот раз туча имела плечи и шишку, навроде головы. В ней посверкивали красные искры.

Он уже прежде видел такое. В Тиане.

Мост постоянно переливался, менял свой цвет, но от этого не становился менее реальным. Кэшел потыкал в него посохом, чтобы определить, насколько твердым и устойчивым он являлся. Сейчас, удовлетворенный результатом, снова оперся на посох и замер в ожидании.

Юноша не хотел встретиться с туманным великаном на мосту. Перспектива сражаться над бездонной пропастью мало его прельщала, лучше уж надежная матушка-земля. Внезапно ему вспомнился король Лью и его рыцари тем злополучным утром, когда погиб небесный город. Стоя на краю Бездны, Кэшел подумал, что, наверное, он сейчас выглядит так же жалко и безнадежно, как и тианцы.

Шарина… Скорее всего, она справится со своими трудностями и без участия Кэшела. Там все, наверняка, должно быть в порядке.

Юноша начал крутить в воздухе посох, все убыстряя вращения, пытаясь найти нужный ритм движений. Сноп голубых искр сорвался с одного наконечника, затем к нему присоединился такой же с другого. Кэшелу, конечно, далеко до Ландура или Теноктрис, но это были не простые искры.

Тем временем его противник все рос, вбирая в себя все новые порции грозовых туч. Он напоминал человека, взбирающегося на крутой морской берег. Над головой великан держал все ту же смертоносную дубинку, которая, по сути, представляла собой сталкивающиеся грозовые фронты. Несмотря на это, выглядела дубина устрашающе материальной, будто вытесанная из базальта. Да и – памятуя печальную участь Тиана – так оно и было.

Если б даже Кэшел являлся великим волшебником – сильнее тех, что он встречал на своем веку (а он навидался-таки всякого), и то вряд ли это помогло ему в предстоящей схватке. Грозовой великан казался слишком огромным, чтобы остановить его магическим заклинанием… если только заставить землю разверзнуться под его ногами и поглотить вместе с его дубиной и с его яростью. Слишком, непомерно огромный…

Несчастный Тиан. Бедняжка Лия.

В этот момент у Кэшела под ногами что-то затрещало, и волосы у него на руках встали дыбом, как наэлектризованные. Посмотрев вниз, он увидел, как на месте разбитого кольца возник крохотный фиолетовый смерч. Он рос с невероятной скоростью – так разгорается от одной искры пожар в засохших, занесенных пухом зарослях чертополоха.

Юноша отступил назад, хлопая опаленными ресницами и вдыхая обжигающий воздух. На его глазах в огненном вихре стала вырисовываться фигура.

Криас!

Теперь демон был ростом с дом, затем перерос самое высокое дерево. Простирая свои огненные руки, он переступил с одной скалы на другую…

И затем ринулся в сторону сторожа моста, потрясавшего своей грозовой дубиной.

Оба противника столкнулись. Раздался громовой раскат, молния расколола небо надвое и ударила в бездонные глубины пропасти, породившей великана. Тот своей облачной рукой швырнул Криаса на утес, разлетевшийся от удара на мелкие кусочки. Демон отскочил, как мячик, и сделал попытку вцепиться великану в горло. Но промахнулся: вместо того огненная рука зацепила плечо – снова раздался грохот, потрясший вселенную, и из раны хлынул ливень. Дождевые потоки смыли туман в этом месте Бездны, открылись глубины, в которые было даже страшно заглядывать.

– Давай, пастух! – прогремело из глубины фиолетового пламени. – Отправляйся по своим делам, пока я занимаюсь своим!

Юноша закинул посох на плечо и ступил на радужный мост. Босыми ногами он ощутил его холодную и твердую поверхность. Она даже не пружинила, как боялся Кэшел, а напоминала почву, схваченную сильным морозом еще до того, как выпал первый белый снег. Он невольно ускорил шаг: за свою жизнь юноша достаточно повидал драк, чтобы представить себе, чем может окончиться такая битва гигантов. Шарина ждала его по ту сторону моста! И теперь – когда выяснилось, что у Кэшела есть еще шанс пожить – это снова стало самым важным.

Искрящийся фиолетовый вихрь вырос до огромных размеров, но до грозового великана ему было далеко: тот уже превратился в туманный остров. Со стороны это выглядело, как схватка крысы с бульдогом.

Вот демон кольца сгруппировался в воздухе, крутанулся волчком и поднырнул под опускающуюся гигантскую дубину. Ни на мгновение не задерживаясь, он бросился на врага, снова метя ему в горло. Зубы сверкающих молний вырвали еще один кусок облачной плоти из запястья великана, и снова вниз, в Бездну, хлынул поток дождя.

Кэшел одобрительно улыбнулся: нет, его друг Криас не крыса. Он хищная стремительная ласка, и вполне возможно…

Отвернувшись, юноша двинулся дальше, теперь он почти бежал. Половина пути уже пройдена, и хотя глаз еще не мог различить другой конец моста, но твердая, промерзлая дорога под ногами явно пошла под уклон. Кэшел бросил взгляд вниз. Там, в глубине он видел мерцающие огоньки, бесчисленные, как звезды на ночном зимнем небе.

Они и были звездами! Юноша различал знакомые созвездия: Кортеж Госпожи, Врата Ада с его двумя звездочками-сторожами, Стадо…

Почувствовав внезапное головокружение, Кэшел отвел глаза. Если звезды находились под ним…

Впереди по-прежнему простирался мост из застывшего света. Что было за ним, он не видел. Так дерево, вырастая из тумана, являет взору свой ствол и снова уходит кроной в туман.

Если звезды находились под ним, может, демон не лгал, сказав, что он будет падать вечно?

Снова прогремел гром, и молния окрасила небо в фиолетовый цвет. Не сбавляя шага, Кэшел огляделся по сторонам.

Плотная пелена облаков над Бездной начинала рассеиваться. Из ее гущи донесся крик Криаса:

– Свободен! Я свободен! Теперь уже навсегда! Юноша шагнул в выросшую перед ним стену. Последнее, что он услышал перед тем, как исчезнуть в холодной темноте, был крик:

– Я свободен, Кэшел!

Возможно, это ему только показалось… Но юноша от души надеялся, что слух не обманул его.


* * *

– Ну, что я скажу, госпожа Илна, – проговорил Чалкус, вышагивая впереди маленькой процессии по бесконечной ледяной пещере, – если Харн не лгал и его мост доставил нас туда, куда вы хотели, то у нас с вами совершенно разные вкусы.

– Нисколько не сомневаюсь! – ехидно парировала девушка. Проход, по которому они шли, извивался подобно червоточине в дереве, но от стен и потолка исходило голубоватое свечение, позволяя видеть дорогу. – Однако то, что мы видим, и для меня неожиданность. Возможно, это Харн так шутит. Так сказать, прощальная шутка.

– Там солдаты во льду, – раздался тонкий голосок Мероты. – Как ты думаешь, Илна, они настоящие?

Девушка поморщилась. Слишком много света, он освещает не только им путь, но и целую армию, замороженную в стенах пещеры. На головах у воинов остроконечные шлемы со спускающимися медными звеньями. Низшие чины одеты в малиновые костюмы с золотой вышивкой, поверх медные латы. Зато на командирах – великолепные золотые и серебряные нагрудные пластины с вкраплением драгоценных камней.

– Полагаю, что так, – честно ответила Илна. – Но нам они не могут навредить, так что не обращай внимания.

Пожалуй, с последним утверждением она перегнула палку. На самом деле, будь Илна так уверена, как хотела показать, она бы выражалась более осторожно. Девушка сжала губы.

– Совершенно верно, – весело поддержал ее Чалкус. Он на ходу подобрал с пола металлический обломок и помахал в воздухе, чтобы привлечь внимание спутниц. Это оказалось сломанное лезвие кинжала с выгравированной сценой охоты, почти невидимой под слоем патины. – Посмотрите, клинки-то у них тоже медные!

Он со смехом отбросил свою находку и продолжал:

– Интересно, сколько веков уже прошло с тех времен, когда люди использовали медное оружие? Уж не знаю, кто запер этих парней в ледяные ловушки… но он продержал их там достаточно долго, чтобы мы могли их не бояться. Можешь идти смело, девочка.

Но Илна приметила одну вещь, которая отнюдь не подняла ей настроения. Судя по тому, как моряк держал перед собой обнаженный меч, от него тоже не укрылась эта деталь: медное лезвие было не сломлено, а отгрызено. Безусловно, эти замороженные мертвецы не представляли для них опасности – тут Илна не кривила душой. Другое дело – та тварь, которая проделала ход в леднике, чтобы добраться до мертвецов.

– Похоже, мы приближаемся к выходу из туннеля, – доложил Чалкус. – Я это нутром чую.

Его веселый смех перекрыл свист ветра, врывающегося в пещеру.

– Хотя лучше я помолчу, чтоб не сглазить. А как вы думаете, девушки? Не стоит искушать Госпожу.

– Если б я верила в Госпожу, – ответ Илны прозвучал резче, чем она хотела, – то сказала бы, что моя Госпожа не станет тратить время на злые шутки с несчастными путешественниками.

– А ты не веришь в Госпожу, Илна? – искренне удивилась девочка.

– Я уже не знаю, во что верю, – нехотя ответила та. – Раньше мне казалось, что мир куда более простое и понятное место. Как выяснилось, нет… При том, что лучшим местом его не назовешь.

Так, разговаривая, они вышли – плечом к плечу – на продуваемую ветром равнину. Их туннель оказался одним из множества, испещривших ледник, который тянулся аж до самого горизонта. По равнине струилось множество мелких ручейков, сливавшихся в речушки покрупнее. В южном направлении очертания скал скрадывались мхами и скудной растительностью.

– Я бы не возражал повстречать здесь других людей, – заметил Чалкус, разглядывая шесть фигур, застывших на расстоянии полета стрелы. – Но эти конкретно мне совсем не нравятся. А что вы скажете, госпожа?

– Согласна, – откликнулась Илна, доставая моток нитей из левого рукава. Похоже, все складывалось не лучшим образом. – И, кстати сказать, думаю, их наше присутствие тоже не обрадует. Тем более что придется прервать их занятие… в чем бы оно ни заключалось.

Волшебник в наполовину черном, наполовину белом одеянии стоял возле жаровни, с другой стороны от нее находилось мумифицированное тело какого-то существа – явно не человека, хотя и смахивающего на него по своим размерами. Потемневшая от времени ткань, которой была обмотана мумия, развевалась на ветру. Оба – и колдун, и его напарник – произносили нараспев заклинание. Илна не услышала – почувствовала – слова заклинания. Тем же странным образом, как она ощутила биение потока еще до того, как вошла в пещеру Харна.

Там присутствовал еще один колдун в черном балахоне, но он не принимал участия в произнесении заклинания. Он стоял поодаль и наблюдал за столбом света, выраставшим из центра очерченного круга. Свет покачнулся в сторону людей, затем погас.

Колдун поднял взгляд и выкрикнул приказ: слова затерялись, не достигнув Илны.

– У того мужчины нет головы, – сказала Мерота, в ее голосе слышалась плохо скрытая паника. – Вместо головы у него… Один из Морских Владык.

– Ты, как всегда, права, девочка, – произнес вслух Чалкус. – Но смею уверить тебя: она слетит с плеч не хуже обычной головы. – Его кривой меч выписал сложную фигуру в воздухе. – Хотя это может и подождать перед лицом более срочных дел.

Оставшиеся три фигуры представляли собой насекомовидных монстров. По приказу колдуна они поднялись на свои многосуставчатые конечности и направились к незваным гостям. В распахнутых пастях виднелись зазубренные хитиновые пластины устрашающего вида.

– Я займусь колдуном, – бросила Илна. Я попытаюсь справиться с ним. – Боюсь, остальных вам придется взять на себя, мастер Чалкус.

– Я помогу, – откликнулась девочка.

Оба взрослых посмотрели на нее и промолчали.

– Вот увидите! – сердито крикнула девочка. – Они погонятся за мной, и вы сможете их убить!

– Ну что ж, – решил моряк. – Если, конечно, они не окажутся сообразительнее, чем кажутся. Тогда, с помощью Госпожи и если Илна отвлечет на себя парня, который ими командует… думаю, дело может выгореть.

Илна присела на корточки, чтобы защитить от ветра нити, из которых она плела свой узор. Ее товарищи пошли вперед, забирая вправо под углом, чтобы оказаться между Илной и жаровней, возле которой маг и мумия продолжали заниматься своими делами.

И моряк, и Илна понимали, что девочка подвергает себя опасности, но приняли ее план. По правде говоря, на этой неприветливой равнине вряд ли сыскалось бы место, где можно было бы спрятать ребенка.

Особенно от таких врагов. Клянусь честью!

Илна работала в молчаливой сосредоточенности. Пальцы ее двигались с той точностью, с которой движутся звезды по ночному небу. Возвысив голос, одетый в черное колдун произнес заклинание, которое долетело до ушей Илны в виде неразборчивого напева. При этом он вытянул левую руку, указывая на Чалкуса.

Монстры-насекомые взяли с места в карьер, как свора гончих, спущенная с поводка. Двигались они не кучей, а растянувшись в цепочку – так, чтобы отрезать Чалкусу путь к отступлению.

Илна слегка улыбнулась и плотно затянула очередной узелок. У колдуна перехватило дыхание. Руки его со скрюченными подагрическими суставами опустились. Он обернулся и безошибочно отыскал на равнине фигурку Илны – своего главного врага. Глаза их встретились.

Моряк, должно быть, что-то сказал Мероте, потому что они разъединились. Он замер на месте, а девочка рванула налево. Оставшиеся без контроля монстры, все как один, бросились за ней вдогонку.

Черно-белый посмотрел через жаровню на мумию, но та, погруженная в заклинание, не обращала ни на что внимания. Тогда он опустился на колени и, достав из пояса серебряный атам, принялся рисовать круг на каменистой почве.

Илна добавила еще один узел. Рука колдуна дернулась по направлению к его телу. Лезвие атама было слишком тупым, чтобы прорезать плотную ткань балахона. Но острие кинжала, ткнувшееся в живот, заставило колдуна сложиться пополам от боли.

Дыхание со свистом вырывалось из груди Илны, но пальцы уверенно продолжали свое дело. На губах ее играла зловещая улыбка.

Чалкус ожил. Меч его описал в воздухе «восьмерку», когда он побежал вслед первому монстру. Нагнав его, он одним точным движением подрезал его «ноги» на уровне нижних суставов. Хотя, скорее всего, сухожилия там отсутствовали, наверняка было что-то похожее.

Чудовище упало на оставшиеся конечности, развернулось и издало пронзительный вопль. Чалкус уже проделал аналогичные манипуляции со следующим насекомым. Движение получалось неуловимо-изящным, как крыло летящей чайки, но это не мешало ему быть смертельно-опасным. Загнутый кончик меча высекал капли сукровицы, которые янтарными бусинами разлетались по воздуху.

Одетый в черное, колдун сделал несколько неверных шагов в сторону Илны, губы его шевелились, произнося слова силы. Девушка почувствовала, как сгустился вокруг нее воздух – будто в мгновение, предшествующее удару молнии. Она нашла очередной пробел в своем узоре и заполнила его узелком. Колдун споткнулся и со всего маху грохнулся на землю.

Несмотря на пронзительный ветер, Илна вся вспотела, как косец в жаркий полдень. Весь лоб был усеян бисеринками пота, по позвоночнику текло ручьем. Все мускулы дрожали – все, кроме тех, что отвечали за работу пальцев, вывязывающих тончайший узор, напоминающий перистые облака на небе.

Третье насекомое оказалось сообразительнее своих сородичей. Оно успело обернуться навстречу Чалкусу. Но тот – вместо того чтобы отскочить назад – бросился на монстра и двумя неуловимыми движениями ткнул сбоку мечом в средние и нижние конечности. Монстр покачнулся и, наверняка, упал! бы, если б не ухватился за землю левой рукой. Засмеявшись, Чалкус подрубил и ее тоже. Чудовище упало и покатилось, как! безногая личинка, выпавшая из тела.

Колдун умудрился подняться на колени. Илна перекрутила нить и сильно ее потянула. Работа требовала от нее невероятного напряжения: несмотря на стиснутые челюсти, зубы выбивали дробь.

Почти уже поднявшийся на ноги колдун снова упал лицом вниз. Девушка тоже вынуждена была опереться о землю, чтоб не последовать его примеру. Закрыв глаза, она глубоко дышала и старалась восстановить силы.

По Чалкусу тоже было заметно, что он устал. Тем не менее, моряк опустился на одно колено и замахал мечом, чтобы привлечь внимание тех чудовищ, которые еще могли передвигаться. Очевидно, обманувшись их увечьями, он посчитал расстояние в шесть ярдов достаточно безопасным.

И просчитался. Оба монстра атаковали его одновременно с двух сторон с яростью баранов, сражающихся за главенство в стаде. Чалкус попытался встать, но было ясно, что ему не успеть – слишком быстро двигались огромные насекомые. Молниеносно приняв решение, моряк бросился наземь между ними.

Инерция бросила монстров в объятия друг друга. Их смертоносные конечности, вместо того чтобы пронзить грудь врага перепутались и сцепились между собой. Чалкус выкатился из-под массивного брюха правого насекомого.

Чудовище снова развернулось (похоже, искалеченные конечности никак не сказались на его боевом духе), но на этот раз моряк оказался во всеоружии. Еще одна изящная «восьмерка» в воздухе стоила подрезанных суставов левому монстру. Тот – подобно предыдущей жертве – рухнул на грудину и пополз к Чалкусу, оставляя за собой глубокие борозды на каменистой почве.

Скорчившись, моряк укрылся за телом обезноженного насекомого, как за щитом. Тот отчаянно пытался перевернуться, чтобы двумя сохранившимися правыми конечностями дотянуться до противника.

Когда Илна открыла глаза, колдун снова пытался добраться до нее: он полз на четвереньках и довольно уверенно. Правая его щека кровоточила, очевидно ободранная о камень, но губы продолжали двигаться, творя заклинание.

Девушка снова вскинула свой плетеный узор, но обнаружила, что зрение ее затуманено. Ей казалось, что пальцы перебирают нити, но она уже ни в чем не была уверена…

Почти теряя сознание, она увидела, как сзади к колдуну бежала Мерота. Двигалась она неуклюже, потому что прижимала к груди огромный камень. Мужчина, наверное, услышал ее приближение, так как оглянулся и вскинул руку.

И сразу же зрение Илны прояснилось. Она вскинула нити и туго натянула их, будто душила гадюку.

Колдун завизжал; рука конвульсивно прижалась к телу. Мерота высоко подняла камень и обрушила его на череп колдуна. Тот упал, раскинув руки-ноги, как распластанный паук. Девочка с трудом потянула на себя камень, чтобы снова нанести удар.

Насекомое, сохранившее четыре из шести конечностей, ползло к своему дергающемуся сородичу, за которым прятался Чалкус. Тот с улыбкой вскинул голову, наслаждаясь яростью твари, которая невольно служила ему убежищем.

Когда нападающий подполз, моряк вскочил на ноги и нанес удар – так ловко, будто кратковременный отдых вернул ему все силы. Меч вошел в покрытую тонким хитином шею чудовища.

Когда он выдернул меч, испачканный сукровицей, монстр рванулся вперед, но это являлось, скорее, предсмертной конвульсией, чем полноценной атакой. Так или иначе, результат оказался бы фатальным для моряка, если б он не успел отскочить в сторону. Чалкус смотрел на поверженного врага и смеялся.

Тот упал и заелозил на скалах, инстинктивно выбирая наиболее безопасную позицию. В конце концов, он скорчился так, что со всех сторон – кроме разве непосредственно снизу – его бронированный торс и голова защищали наиболее уязвимую, легко пробиваемую шею. Неизвестно, планировал моряк течение схватки или просто умело использовал представлявшиеся возможности.

«Скорее всего, и то и другое», – подумала Илна, подымаясь на ноги. Ей-то показалось, что Чалкус хороший боец.

И, если на то пошло, очень достойный человек.

Мероте так и не удалось поднять камень, похоже, она была измучена не меньше Илны. Девушка положила руку ей на плечо и сказала:

– Не стоит стараться, Мерота. Он больше не сможет нам навредить.

Еще бы: верхняя часть черепа колдуна была расплющена, в ушах и ноздрях запеклась кровь. Она создавала странный контраст с его черной одеждой.

Чалкус стоял на безопасном расстоянии от сцепившихся в смертельном объятии монстров. Для одного из них все уже закончилось: он был изуродован больше, чем его собратья.

У одного из них в жвалах запутался кусок рукава, он трепетал на ветру. Чалкус прикинул дистанцию, затем, шагнув вперед, подцепил кончиком меча тряпку. Использовал ее для того, чтобы очистить клинок от сукровицы насекомых. Насекомые так и остались в объятиях друг друга: похоже, они сцепились сильнее, чем вначале показалось Илне с ее наблюдательного пункта.

Подняв вопросительно брови, Чалкус мотнул головой в сторону жаровни. Илна утвердительно кивнула и сказала Мероте:

– Пойдем, дитя мое.

Она направилась к существам, творившим заклинание. Пальцы ее перебирали уже готовый узор, что-то изменяли в нем – для оставшейся пары необходимо было нечто новое. Сейчас Илне требовалось подчинить себе целую вселенную, затерявшуюся во времени.

– Мне бы хотелось все время видеть тебя рядом, – сказала она девочке. – Как можно дольше.

Чалкус тоже, не спеша, зашагал к жаровне. Он все еще тяжело дышал, но уже завел какую-то из своих песенок. Над углями поднимался не простой дым, а сплетающиеся в клубок огненные образы.

Внезапно моряк остановился, а монстр с аммонитом на плечах обернулся. Он уставился на приближавшегося человека – S-образные зрачки, которые были древнее самой земли, замерли под колыхающимся ореолом из щупальцев.

Мерота подобрала еще один камень, на этот раз поменьше. С одобрительным смехом Чалкус шагнул вперед, меч его просвистел в воздухе. Илна вывязала первый узел нового рисунка…

И в этот момент воздух вспыхнул красным светом и застыл, превратившись в кусок твердого рубина.


* * *

Шарина и Далар беспрепятственно проникли в пустынный дворец. Здесь, среди его молчаливого великолепия, крики мужчины несколько скрадывались толстыми стенами, но, тем не менее слышались по-прежнему четко.

Девушка была удивлена таким безлюдьем. В Вэллисе во дворце обычно толпились рядовые граждане, падкие на зрелища. Церемониймейстеры сопровождали делегации к разным официальным лицам, которые никогда ничего не делали, но, по крайней мере, выслушивали просителей. Главный распорядитель выделял в толпе важных граждан и курьеров, которым действительно нужно было встретиться с принцем Гарриком. И повсюду сновали слуги: как правило, незаметные, они прибирали, готовили, бегали по различным поручениям придворных и гостей.

Конечно, Клестис – не столичный город, но тем не менее Шарина ожидала увидеть нечто подобное вэллисскому устройству. Вместо этого дворец Ансалема напоминал пустынную гробницу.

– Нам надо найти… – проговорила она, обшаривая глазами безлюдный зал.

– Здесь лестница, – воскликнул Далар, отодвигая занавес, спрятанный двумя колоннами, выполненными в виде трилистника.

– Я пойду вперед! – решила девушка. Ее телохранитель обернулся на свой обычный манер, вызывающий содрогание у публики: лицо просто обозначилось посредине спины. Уступать дорогу он не собирался.

– Ты слышал: я пойду первая, – повторила Шарина, – потому что на лестнице в твоем оружии никакого… – поймав взгляд птицы, она поправилась: – Меньше толку, чем в моем ноже.

Засмеявшись, Далар отступил.

– Если бы мы спускались, то я бы напомнил тебе о своем умении лягаться, – сказал он. – Но в данном случае…

Девушка поспешила вверх, прыгая через две ступеньки. Для длинноногой Шарины здешние лестницы казались детской забавой. Похоже, местный народ не любил утруждать себя физическими нагрузками.

Здесь, в лестничном колодце, гудение ощущалось даже сильнее, чем в обширном вестибюле. Сквозь узкие окна проникал красный свет, освещая ступеньки, более широкие по внешнему краю. Восковые свечи в настенных канделябрах дожидались своего часа, чтобы вспыхнуть во всем великолепии. Если только город доживет до ночи …

– Как ты думаешь, Далар, ночь когда-нибудь настанет здесь? – спросила Шарина, достигнув первой лестничной площадки.

Сзади донесся неопределенный звук – не то смех, не то стон.

– Меня вообще-то больше интересует, взойдет ли здесь солнце, – ответил Далар. – И боюсь, что ответ отрицательный.

Они миновали вторую площадку и продолжили подъем. Теперь крики стали громче.

Девушка выглянула в узкое окошко. Жители Клестиса по-прежнему толпились на площади: лица запрокинуты, взгляды устремлены наверх, рты разинуты в немом крике. Шарине почему-то вспомнилась картинка, которую она однажды наблюдала: выброшенный на берег карп задыхается на жарком полуденном солнышке. Иногда до их ушей долетали снизу вопли ужаса и отчаяния.

В последнее время жизнь Шарины складывалась довольно бурно. Она попадала в такие ситуации, что и не надеялась уцелеть. Тот факт, что она все еще жива, воспринимался девушкой как подарок судьбы. И если Госпоже будет угодно лишить ее этого дара… что ж, она не будет выть и рыдать.

Будто подслушав ее мысли, Далар произнес:

– Тридцать дней я плыл на плоту. Питался сырой рыбой, когда удавалось ее поймать. Собирал дождевые капли, чтобы напиться. Каждый день Смерть стояла за моей спиной. Что же меня может напугать в этом месте, если мы – старые товарищи со Смертью?

Милый Далар… надежный друг и несгибаемый воин. И все же Шарине так хотелось, чтобы сейчас Кэшел был рядом с ней. Он – во все, что делал, – привносил оттенок твердости и стабильности. Наверняка он сумел бы разобраться и в этом аду.

Наконец они достигли вершины лестницы. Их взору открылся еще один занавешенный дверной преем. Далар предостерегающе поднял руку.

Поняв его намерение, Шарина кивнула в ответ. Вместо того чтобы отодвинуть занавеску, она рывком сорвала ее с карниза. Далар замер со своими пирамидками, готовый разить налево и направо врагов, которые, возможно, там притаились.

Но там никого не было. Шарина с телохранителем прошли в пустынную прихожую. Напротив находилась дверь с позолоченной решеткой в смотровом окошечке. Именно оттуда и доносились крики. Далар заглянул в отверстие, затем уступил место Шарине.

Семерка колдунов в черной, белой или черно-белой одежде окружала окровавленное тело юноши. Напротив их главы стояла еще одна, восьмая, фигура – девушка ее сразу узнала. Мумифицированная рептилия в потемневших от времени похоронных одеждах шипящим голосом произносила слова силы. Наконец-то Шарина увидела своего хозяина во плоти.

У стены застыл высокий тощий мужчина, он не отводил взгляда от колдунов и кричал. Красные ленты магического света связывали его по рукам и ногам, девушка видела, как напрягались мышцы несчастного в попытке разорвать колдовские путы. На каменной кушетке за его спиной спал благообразный мужчина, пухлое лицо которого обрамлял венчик седых волос.

– Это Ансалем, – прошептала Шарина. – Мой брат видел его во сне. Мы…

Однако времени на разговоры не оставалось. Девушка отступила на шаг и двумя руками занесла над головой пьюльский нож. Она нанесла удар туда, где, по ее мнению, располагался запор с той стороны двери.

Нож отколол длинную щепку и отскочил, наткнувшись на металл. Шарина стояла с дрожащими руками и смотрела на лезвие, которое все еще вибрировало в воздухе. Под деревянным шпоном скрывался металл, своим блеском напоминавший серебро, хотя никакое серебро (да и, вообще, ни один известный ей металл) не смогло бы устоять против такого удара. На этом же не осталось ни царапины.

– Назад! – скомандовал Далар. Раскрутив цепочку, он обрушил пирамидки на обнажившийся зазор в шпоне. Не самый сильный удар, поскольку места для размаха не хватало… но Шарина знала, на что способен ее телохранитель. На стали образовалась бы вмятина, дерево разлетелось бы на кусочки.

Раздалось звонкое крак! – пирамидка, исчерпав свою энергию, отскочила и безвольно повисла на цепочке. Дверь даже не покачнулась от удара, который сокрушил бы человеческий череп.

В окошко было видно, что тело спящего Ансалема окутало золотое свечение. Над его головой возникла двухголовая змейка – по одной голове с каждого конца. Она трепетала, то появляясь, то исчезая из реальности, в которой существовал волшебник. Тело его застыло и стало твердым, как мрамор.

– Может, попробуем сломать стену? – предложила Шарина, сама понимая безнадежность этого мероприятия. Стена была сложена из твердого песчаника, причем камни так плотно подогнаны, что некуда даже воткнуть острие ее ножа. Они огляделись в поисках чего-то, что можно бы использовать как таран. Увы, и здесь разочарование. Комната была пуста, как стойло в конюшне.

Но им необходимо помешать творившемуся обряду! Шарина знала из снов брата, что в противном случае они навсегда останутся здесь, выпав из времени и пространства. Если сейчас не прервать заклинание, то они разделят печальную судьбу жителей Клестиса – жить оставшиеся годы без всякой надежды вырваться. Когда-нибудь появится человек, который сумеет сокрушить колдовские чары, но это произойдет слишком поздно, когда от них с Даларом останется один только прах.

Ее телохранитель выглянул на лестницу, чтобы поискать подходящие инструменты. И в этот миг одна из внешних стен вдруг исчезла, на ее месте образовалась светящаяся радуга.

Шарина с криком схватилась за нож. Далар одним прыжком вернулся в комнату, на ходу приводя свое оружие в действие. На их глазах из светящего облака в комнату ступило нечто огромное и неумолимое.

Это был тот, кого больше всего хотела увидеть Шарина, – ее друг Кэшел шагнул в комнату, держа на плече свой посох. На лице его застыло встревоженное, но привычно-дружелюбное выражение. При виде девушки он широко улыбнулся.

– Кэшел! – воскликнула она, не веря своему счастью. – Далар, это друг!

Радуга за спиной Кэшела постепенно растворилась, как утекает песок в песочных часах. Неведомая вселенная поглотила ее, снова оставив на месте каменную стену с окном, выходящим на волнующуюся площадь.

– Кто?.. – переспросил Далар. Он выжидал, не проявляя прямой враждебности к парню, который возник из ниоткуда, но пирамидки продолжали раскручиваться на конце цепочки.

– Кэшел, нам надо попасть в ту комнату! – Шарина указала на дверь, с которой она безуспешно пыталась сражаться. – Там внутри колдуны, они убили мальчика.

– Ага! – кивнул Кэшел. Лицо его, оставаясь по-прежнему дружелюбным, обрело некоторую твердость. Он покрепче сжал посох. – Отойди в сторону!

– Дверь сделана из какого-то металла, потверже стали, – сообщил Далар. – Вы вряд ли сможете…

Кэшел разбежался, держа посох, как таран. Наконечник ударил в центр двери. Все ожидали услышать звон металла о металл, но вместо этого возникла вспышка голубого света, которая пронзила толщу камня. Вселенная вздрогнула, время замерло.

Затем все снова ожило: вернулись звуки и движения. Отброшенный силой удара, юноша отступил назад. Дверь сорвалась с петель и влетела в комнату.

Колдуны исчезли, за исключением одного, оставшегося лежать на полу безликим трупом. Растерзанный мальчик и его связанный отец тоже пропали. В мгновение ока века пронеслись через комнату, но все так же лежало тело на каменном ложе, а группа вооруженных мужчин атаковала загородку в дальнем конце помещения.

Фигура на кушетке пошевелилась.

– Теноктрис! – воскликнула Шарина, затем обернулась к ворвавшимся солдатам. – Гаррик, это я!

– Во имя Госпожи! – кричал кто-то. – На нас наступает миллион мертвецов!

Гаррик упал на колени возле кушетки. Выронив меч, он потянулся к Теноктрис, сжал ее хрупкие, будто сделанные из слоновой кости, пальцы в своих сильных загорелых руках.

Кэшел, все еще пошатываясь от пережитого напряжения, ступил в комнату. Шарина кинулась к нему в объятия. Она даже не успела зачехлить свой нож, который ударился плоской стороной о плечо юноши, неважно… Судя по тому, как Кэшел подхватил девушку и закружил ее в воздухе, он бы не обратил внимания и на порез. Аттапер с ворчанием отступил в сторону, чтобы ноги Шарины не задели его. Далар смотрел, склонив голову набок.

Гаррик потянулся за мечом. В воздухе стояла гипсовая пыль от сломанной перегородки, дым от перевернутой жаровни и флюиды, исходящие от мертвого тела колдуна.

Что случилось с этим человеком? Безусловно, он нес в мир зло, но Гаррик?..

– Лиэйн осталась на площади, – пробормотал юноша. – Мне надо спуститься к ней и к армии.

– Нет! – возразила Теноктрис. Она казалась настолько слабой, что едва могла сидеть прямо, но в голосе звенела несгибаемая уверенность. – Куда подевался Пурлио? Главный колдун?

Кэшел опустил подругу на пол, но все еще продолжал обнимать за плечи. Далар нарочито отвернулся и сейчас, поворотив голову на сто восемьдесят градусов, рассматривал солдат, набившихся в комнату. Цепочку с пирамидками он держал в ладони, а лицо выглядело еще бесстрастнее, чем обычно.

– Он исчез, – произнес Гаррик, осторожно поднимаясь на ноги. Даже под слоем алебастра лицо его казалось серым и изможденным. – Он стоял вон там… – Юноша указал на изножье кушетки. – … а затем полыхнуло красным светом, и он пропал. Но послушай, Теноктрис, там атакуют моих людей, и я должен…

– Нет, – терпеливо повторила волшебница и пояснила: – Это Пурлио насылает на вас армии мертвецов. Остановим его, и все его войска сгинут. А теперь, пожалуйста, не беспокойте меня. Я попытаюсь открыть ворота, которыми он воспользовался. Здесь сосредоточена большая сила, и возможно, мне повезет…

Теноктрис соскользнула с кушетки. Кэшел догадался об ее намерениях и помог усесться на пол, как всегда, со скрещенными ногами.

Если Кэшел рядом, он всегда первый придет на помощь…

Указательным пальцем волшебница нацарапала шестиугольник на пыльном камне, затем стала быстро писать слова на Старой Вязи вдоль всех сторон треугольников. Шарина с улыбкой протянула старухе щепку, отлетевшую при штурме от двери.

Та ответила едва заметной улыбкой.

– Дарзах хова валаб, – четко произнесла Теноктрис, сопровождая каждое слово прикосновением импровизированного атама. – Варзахо беха гетаят…

Внизу на площади протрубили боевые рожки. Послышались крики людей и лязганье оружия – это войска смыкали строй перед лицом новой угрозы. Все мертвецы всех времен…

– Ре coy лампсе, – продолжала Теноктрис. – Лак отхит калак…

Не желая находиться рядом с полуразложившимся трупом, Шарина направилась в прихожую. Кэшел держался у нее за спиной.

Демонстрируя похвальную предусмотрительность, ее телохранитель в великолепном прыжке опередил обоих, чем вызвал у Кэшела легкую усмешку. Девушка обратила внимание, что один из наконечников почти оторвался от посоха, да и сама орешина опалилась.

Шарина выглянула в окно. С такой высоты Клестис по-прежнему выглядел роскошной столицей – с пышными садами и сверкающими зданиями. Только приглядевшись внимательно, вы замечали следы упадка: обвалившуюся местами кладку, не в меру разросшиеся растения одного вида, которые забили своих соседей по клумбе.

Армии подтягивались по всем мостам, перекинутым из тысячи миров в Клестис – они со всех сторон пронзали защитный колпак из красного магического света. Девушка попыталась сосчитать знамена, под которыми маршировали мертвецы, и сбилась со счету. Мертвые всадники на мертвых лошадях. Тяжелая пехота шла в полном вооружении, гремя шлемами и латами, но там и сям в забралах просвечивали полуистлевшие кости. За ними следовали копейщики, и вся эта бесчисленная рать тянулась по мостам нескончаемым потоком.

– После того как они заполонят Клестис, – сказала Шарина, – они ринутся на Вэллис и все Острова.

– Возможно, попытаются, – пожал плечами Кэшел. – Но Гаррик с Теноктрис знают, что делать.

Далар бросил взгляд на юношу, тот улыбнулся.

– Нозаба! – выкрикнула волшебница.

Меж лопаток у Шарины пробежал озноб. Красный свет сгустился, а затем исчез, явив взорам серое зимнее небо. Все, кто пришел с Гарриком, по-прежнему оставались на местах, но теперь на сцене с изменившимся ландшафтом появились еще и новые фигуры.

Крыша дворца Ансалема с мозаичным полом замерцала и растворилась. Вместо этого Шарина со своими спутниками оказалась на холодной, каменистой пустоши. Свет далеких времен светил над горящей жаровней. А внутри нее маршировали крохотные армии мертвецов, послушные манипуляциям расположившегося рядом колдуна. Очевидно, силу свою он черпал в заклинаниях, которые бормотала мумия Дракона, стоявшая у дальнего конца жаровни.

Чуть поодаль замерла Илна, пальцы ее сжимали нити, лицо напоминало мраморную маску. Рядом с ней – девочка с обломком скалы в руках. Еще подальше стоял улыбающийся мужчина, занеся над головой меч с изогнутым, как хвост скорпиона, клинком. Вся группа – Илна и ее спутники – стояли неподвижно, как на сцене в финале пьесы, освещаемые красным светом.

Меч мужчины был направлен на колдуна в черно-белом одеянии с окаменелой раковиной аммонита вместо головы.

Дальше все происходило, как в дурном сне. Морской Владыка на плечах колдуна повернулся и уставился на Шарину своими желто-зелеными глазищами с вертикально посаженными S-образными зрачками. Клюв его раскрылся в хриплом крике. Руки человека оставались неподвижными, зато щупальца, окружавшие мантию, шевелились, сплетаясь в диковинном узоре. Девушка замахнулась своим ножом…

Кэшел поднял посох…

Пирамидки Далара засвистели, вращаясь в бешеном темпе…

Меч Гаррика описал длинную дугу…

Копья, мечи, ножи нацелились на того, кто когда-то был человеком. Шарина почувствовала, как ее тело охватывает летаргическая неподвижность, наведенная красным светом.

Илна же, напротив, очнувшись от оцепенения, вернулась к своему узору и туго затянула очередной узел. Мужчина завершил прерванное движение меча, а девочка с усилием толкнула камень в сторону колдуна.

И все они опоздали. С криком – безмолвным, но нестерпимо давящим на уши людей – маг исчез, растворился в воздухе. Искривленный клинок пронзил пустоту. Мгновение спустя удары всех остальных, включая нож Шарины, скрестились все в той же бесполезной точке.

Они снова очутились во дворце Ансалема. Все кричали наперебой. Теноктрис пыталась дать какие-то объяснения, но они терялись в общем взволнованном шуме.

Колдун успел уйти, но осталась мумия Дракона, которая неотрывно смотрела на Шарину. Девушка медленно вложила пьюльский нож в чехол и взялась за трехногую жаровню. Подняла ее и, толкнув изо всех сил, сбила с ног Дракона. Древняя холстина рассыпалась от прикосновения, но плоть под ней, несмотря на прошедшие века, оставалась твердой. Возможно, это был не более чем обман зрения, но Шарине показалось, что мумия подмигнула ей.

И тогда она высыпала горящие угли на тело Дракона. Пламя моментально охватило тело, которое неведомые бальзамировщики обильно пропитали кедровой смолой и натром. Все произошло так быстро, что волоски на руках девушки схватились жаром, хоть она и отскочила в сторону. Кэшел отпихнул ее подальше.

В мгновение ока вспыхнул огонь, достигавший потолка ансалемовского кабинета.

– Вон! – взревел Гаррик, перекрывая общий шум. – Немедленно все наружу!

Не обращая внимания на протестующий крик Шарины и возмущенное кудахтанье ее телохранителя, Кэшел перекинул девушку через плечо и бросился к выходу. Двое солдат подхватили Теноктрис, которую до того Гаррик прикрывал своим телом. У выхода образовалась свалка. Не желая терять времени, Кэшел изо всех сил пнул уже порядком подпорченную алебастровую перегородку, и изрядный кусок ее обвалился в прихожую. Еще удар, и новая порция, размером со стол, зашаталась и рухнула, теперь внутрь помещения. Проход был свободен. Кэшел – не нагибаясь и не снимая Шарины с плеча – вышел из комнаты.

Факел разгорался с небывалой силой: сказывалась его магическая природа. Пламя прожрало дыру в крыше дворца и вырвалось наружу. Огненные языки радостно взметнулись в небо, затем они сложились в огромную, тридцатифутовую фигуру с характерными длинными челюстями.

– Ты отлично мне послужила, Шарина ос-Рейзе! – прогудел голос Дракона. Он махнул своей пылающей трехпалой рукой в сторону горизонта, и в то же мгновение армии мертвецов оказались охваченными пламенем. Поднялся столб черного дыма, который унесло ветром. Многочисленные мосты – тончайшие переплетения магического света – остались нетронутыми, но огонь очистил их от всего, что двигалось и претендовало на роль живого.

Пылающий силуэт Дракона рос, расширялся, пока не охватил весь горизонт. Многие солдаты в ужасе попадали, когда огненная длань прошлась над их головами, но Шарина не ощутила ничего, кроме легкого покалывания от соседства с источником великой мощи.

С шипящим смехом Дракон заложил крутой вираж и прыгнул далеко ввысь – к магическому светящемуся куполу, который по воле Ансалема накрыл древний город и изъял его из времени.

Огонь растекся по поверхности купола, а затем пропал в громовом раскате. Несколько мгновений эхо гуляло над Клестисом, затем все стихло и на город опустилась тишина.

– Мы победили, – произнес Гаррик, и в голосе его прозвучало скорее облегчение, чем торжество. Юноша выглядел совершенно изможденным.

– Нет, – возразила Теноктрис. Она попыталась подняться, но удалось ей это лишь с помощью Кэшела. – Мне очень жаль, Гаррик, но мы не победили. Пурлио бежал в такое место, куда ни один человек не может последовать за ним. А мост…

И она махнула в сторону горизонта, безошибочно – невероятным, с точки зрения Шарины, образом – найдя среди тысяч мостов тот самый, который вел в Вэллис и их родную эпоху.

– Мост остался на месте. Так же как и прочие ловушки, которые я вам описывала, – сказала Теноктрис. – Колдуны не создавали этот мост. Но покуда он существует, они – будь то Пурлио или еще кто похуже – могут использовать его снова и снова. Эта угроза сохранится навечно, до тех пор пока мы не победим Зло. Помочь нам может только Ансалем, а он недосягаем в своей темнице, построенной усилиями Пурлио.

– Но мы с Шариной видели Ансалема, – воскликнул Далар. – Всего мгновение назад.

Люди, которые до того были полностью захвачены собственными страхами и переживаниями, с удивлением воззрились на птицу. Многие из них, вообще, впервые заметили чужака. Один из Кровавых Орлов вскинул копье, но Аттапер звонким ударом по шлему призвал недотепу к порядку.

– Должно быть, вы видели Ансалема как раз в тот момент, когда колдуны накрывали его магическим колпаком, – пояснила волшебница. – Разомкнуть его может лишь амфисбена – двухголовая змея. К несчастью, она оказалась заперта вместе с Ансалемом.

– О! – вдруг вспомнила Шарина. Она развернула змеиную кожу, которую нашла на руинах дворца Дракона. – Думаю, это сможет нам помочь…

Радостный крик Теноктрис не дал ей договорить.

Загрузка...