Смертельно опасно

3

— Я уверена, что фамилия именно Кесслер!

— Ему было разрешено присутствовать?

— Так же как и толпе хасидов, оккупировавших все коридоры.

Райан проигнорировал мой сарказм.

— Он сказал, что именно из-за этого оказался здесь?

Почему-то вопросы Райана стали меня раздражать.

— Нет.

— Ты действительно видела Кесслера на аутопсии?

— Я…

А ведь правда. Я выразила соболезнования Мириам и Доре Феррис, потом меня озадачил звонком Пеллетьер. Отвлеклась. Кесслер — в очках, с бородой, в черном костюме. У меня просто сработали стереотипы.

Не стоило злиться на Райана. Нужно было злиться на себя.

— Мне так показалось.

— Хорошо, давай начнем сначала.

Я рассказала Райану о встрече с бородачом.

— Итак, Кесслер находился в коридоре, когда ты вышла из комнаты ожидания.

— Да.

— Ты заметила, откуда он пришел?

— Нет.

— А куда направлялся?

— Полагаю, к Доре и Мириам.

— И ты действительно видела, как он зашел к ним в комнату?

— Я разговаривала с Пеллетьером!

— Не оправдывайся.

— Я не оправдываюсь, а просто уточняю детали!

Райан поднял снимок:

— На что это похоже?

— На скелет.

Райан закатил глаза. Тут я вспомнила кое-что.

— Кесслер, то есть этот загадочный бородатый незнакомец, сказал, что фотография из Израиля.

— Фото привезли или отсняли в Израиле?

— Фотографии больше сорока лет! Вполне возможно, что она вообще не имеет отношения к делу.

— Когда кто-то утверждает, что фотка — причина смерти, отношение она наверняка имеет.

Я покраснела.

Райан перевернул снимок.

— Что такое «М de 1 H»?

— Думаешь, это «М»?

Райан не обратил внимания на мой вопрос.

— Какое-нибудь событие произошло в октябре шестьдесят третьего?

Создавалось впечатление, будто он говорил сам с собой.

— Освальд подумывал убить Кеннеди.

— Бреннан, ты можешь хоть когда-нибудь быть серьезной?

— Когда-нибудь узнаешь.

Подойдя к Райану, я перевернула фото и указала на предмет слева от скелета.

— Видишь, вот здесь? — спросила я.

— Это кисточка?

— Это стрелка, указывающая на север.

— Для чего?

— Старый археологический трюк. Если нет специального прибора, определяющего масштаб и направление, надо поместить в кадр что-либо, указывающее на север.

— Ты думаешь, ее взяли у археологов?

— Да.

— Откуда?

— С места раскопок захоронений.

— Ну, теперь у нас хоть что-то есть.

— Слушай, этот Кесслер, возможно, чокнутый. Найди его и допроси. Или поговори с Мириам Феррис. Вдруг она знает, при чем тут эта фотография? — сказала я, снимая халат.

Райан изучал фото целую минуту. Затем задумчиво произнес:

— Ты купила красивые трусики?

Я почувствовала, что краснею.

— Нет.

— Такие шортики из красного атласа. Чертовски заводит, знаешь ли.

Я сделала гримасу — не здесь, мол.

— На сегодня с меня хватит.

Подойдя к шкафу, повесила туда рабочую одежду, вынув все из карманов. Сил не осталось совсем.

Когда вернулась, Райан стоял, снова уставившись на злосчастный снимок.

— Думаешь, кто-нибудь из твоих приятелей-гробокопателей сможет нам помочь?

— Могу сделать несколько звонков.

— Если не затруднит.

У двери Райан развернулся и посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Увидимся позже?

— В среду я устраиваю ночь тайцзи-цюань.[2]

— Завтра?

— Ты приглашен.

Райан поднял палец и подмигнул.

— Красный атлас!..

Моя квартира в Монреале располагается на первом этаже П-образного малоэтажного здания. Спальня, кабинет, две ванные, гостиная — она же столовая, небольшая узкая кухня, что если стоишь у раковины, можно развернуться и достать до холодильника.

Две арки — выходы из кухни. Каменный камин. Приятная деревянная отделка. Просторные шкафы. Подземная парковка.

Ничего фантастического. Популярность дома основывается на том, что он расположен в центре города. Все, что мне надо, находится прямо под носом.

Берди не выскочил на звук моих ключей.

— Эй, Берд!

— Чирик.

— Эй, Чарли!

— Чирик, чирик.

— Берди-и-и?

— Чирик, чирик, чирик, чирик.

И прямо-таки волчий вой.

Повесив плащ в шкаф, бросив ноутбук в кабинете и оставив только что купленную лазанью на кухне, я прошла в дальнюю арку.

Берди лежал на диванчике в позе сфинкса. Когда я подсела к нему, кот взглянул вверх, затем перевел взгляд на клетку справа от него.

Чарли наклонил головку и посмотрел на меня сквозь решетку.

— Как поживают мои мальчики?

Берди меня проигнорировал, а Чарли перескочил на кормушку, опять чирикнул и снова оглушительно завыл.

Все как обычно. Утомительно, но без происшествий. Кесслер не в счет.

Чарли нахохлился и косился на меня левым глазом.

Кот, как всегда, не обращал внимания на хозяйку.

— Рада, что вы поладили.

Это было действительно так.

Птица — рождественский подарок Райана. Я не пришла в восторг, зато Берди был поражен с первого взгляда.

После моего отказа попробовать жить вместе Райан предложил совместную опеку над попугаем. Когда я в Монреале, Чарли у меня, когда в Шарлотте — у Райана. Берди обычно путешествует со мной.

Соглашение меня устраивало, а кот и попугай стали друзьями — прямо не разлей вода.

Я пошла на кухню.

— Пора, — проскрежетал Чарли. — Не забудь птичку.

На следующее утро я проснулась в семь и к восьми была в лаборатории.

Первый час провела, распознавая, помечая и описывая части черепа Ферриса. Еще не был готов глубокий анализ, но уже виднелись тонкости, приоткрывающие занавес. И ставящие в тупик.

На утреннем совещании все шло по стандартному списку: тупость, бесчеловечность и банальность.

Двадцатисемилетнего парня ударило током, когда он мочился на рельсы станции метро в Люсьен-эль-Аллье.

Плотник убил поленом жену, с которой прожил тридцать лет, потому что она не хотела идти за дровами.

Пятидесятидевятилетний наркоман перебрал дури в дешевой ночлежке около ворот Чайнатауна.

Ничего интересного для антрополога.

В девять двадцать я вернулась в офис и позвонила Джейкобу Драму, моему коллеге в Шарлотте. Сработал автоответчик. Я оставила сообщение — попросила перезвонить. Еще час я занималась Феррисом, когда, наконец, зазвонил телефон.

— Эй, Темпе!

Мы, южане, когда здороваемся, кричим «эй!» вместо «привет». Чтобы предупредить, привлечь внимание или возразить друг другу, мы также говорим «эй».

— Эй, Джейк! В Шарлотте сейчас, наверное, выше пятидесяти. Мерзнете?

Зимой южанам нравится расспрашивать о погоде в Канаде. Летом интерес пропадает.

— Холодно, — ответил он. — Предпочитаю работать там, где тепло.

— Закончил раскопки?

Джейк занимался раскопками в библейских местах уже почти тридцать лет.

— Так точно, мэм. Вырыли синагогу, построенную в первом веке. Планируем потратить на нее несколько месяцев. Набрали новую команду. Теперь практически живу в Израиле. В субботу встречаюсь с главным по проекту в Торонто — и сразу обратно. В университет заскочил, чтобы уладить кое-какие дела. Ты хоть представляешь, какие редкости мы нашли?

— Я так понимаю, речь идет о синагогах в Масаде и Гамале? Это потрясающе! Слушай, рада, что поймала тебя. Хочу кое о чем спросить.

— Выкладывай.

Я описала фотографию, опустив подробности по поводу того, откуда она взялась.

— Говоришь, снимок сделан в Израиле?

— Привезен оттуда.

— Сделан в шестидесятые?

— На обороте написано: «Октябрь, 1963». И еще какие-то знаки — возможно, адрес.

— То есть ничего конкретного.

— Ну да.

— Мне нужно посмотреть.

— Я отсканирую и пришлю фотографию по электронной почте.

— Ничего не обещаю.

— Спасибо, что хоть согласился взглянуть.

Я знала, что за этим последует. Джейк обязательно применит запрещенный прием.

— Давай обратно к нам, Темпе! Не забывай, твое призвание — археология!

— Очень бы хотела, но сейчас не могу все бросить.

— Как всегда.

— Совершенно верно. Как всегда.

Закончив беседу, я поспешила отсканировать фото. Затем переслала файл на компьютер в лабораторию, а уже оттуда — на ящик Джейка.

Потом опять вернулась к Феррису.

Составить модель черепа — весьма непростая задача. Правильный результат получается, только когда применяешь знания о биомеханических свойствах кости и учитываешь факторы, повлиявшие на перелом.

Просто, не правда ли?

Кость, хоть и кажется твердой, но все же имеет некую эластичность. Если надавить, она растянется и деформируется. Когда лимит эластичности превышен, кость ломается.

Это что касается биомеханики.

Обычно череп ломается в слабых местах, которые определяются индивидуальными особенностями искривления и соединения костей.

Это внутренние факторы.

Внешние факторы включают размер, силу и угол, под которым нанесен удар.

Теперь подумайте вот над чем. Череп — дырявая сфера с выпуклостями и изогнутостями. Само собой, он сломается, если врезать по нему каким-либо предметом. И пуля 22-го калибра, и двухдюймовая труба одинаково могут послужить этим самым предметом. Только пуля проникает быстрее и оставляет меньшее отверстие.

Уловили смысл?

Несмотря на очень сильное повреждение, было очевидно, что у черепа Ферриса не просто перелом. Чем больше ясмотрела, тем меньше могла объяснить.

Я рассматривала под микроскопом затылочную кость, когда зазвонил телефон.

Джейк Драм. Я сразу его узнала.

— Откуда, говоришь, у тебя это фото?

— Ни откуда. Оно…

— Кто тебе его дал?

— Мужчина по имени Кесслер. Но…

— Снимок все еще у тебя?

— Да.

— Сколько ты еще пробудешь в Монреале?

— Мне нужно слетать в Штаты на выходные, но…

— Если я завтра же буду в Монреале, ты покажешь мне оригинал?

— Да, Джейк…

— Уже звоню в аэропорт. — Его голос дрожал. — Фотографию спрячь!

В трубке послышались гудки.