Смертельное Таро

Аркан IX

Вопреки прекрасному самочувствию возле реки, лихорадка скосила Хелену на следующее же утро.

Пэти прислали к ним домой слугу, дабы тот лично объяснил месье де Фредёру вчерашнее происшествие, подчеркнув героизм их сына и исключив любую причастность дочери. Также семейство выразило готовность выслать к Хелене семейного врача и оплатить все лечение. Пласид отказался, посчитав нелепой подачку от внезапно разбогатевшей, но так и не научившейся распоряжаться деньгами семьи.

Слушая, как Эмиль вытащил его дочь из воды, месье де Фредёр испытывал смешанные чувства: как бывший военный он испытывал гордость за то, что и среди молодежи есть столь отважные и самоотверженные сыны; как отец, за чьим ребенком не досмотрели, он кипел от беззвучной ярости.

Хелена не испытывала ни обиды на Камиллу, ни благодарности к Эмилю. Ее сознание превратилось в обитый мягкой, глушащей звуки тканью коридор. Когда приехал врач, о своем самочувствии девушка говорила обрывочно и несвязно. Грань между тревожным сном и действительностью для нее вдруг стерлась.

– Мадемуазель, мне нужно посмотреть ваше горло, – объяснял пожилой врач, настойчиво проталкивая ей в рот деревянную палочку, – будьте добры не смыкать зубы.

– Я шлишком уштала падать в… эту пуштоту, – проговорила девушка с деревяшкой во рту, а потом рывком откинулась назад и звучно закашлялась. – Уберите, этому в моем рту не место!

– У нее тяжелая степень бреда из-за поднявшейся температуры, – обратился к Пласиду старик, – боюсь, у вашей дочери развивается чахотка, месье.

Лицо Пласида скривилось, будто от боли.

– Она ведь могла простыть, почему обязательно чахотка?

– Изнеженные и хрупкие натуры больше остальных подвержены этому недугу, месье. – Врач снисходительно улыбнулся. – В жизни молодых барышень слишком много душевных страстей, а организм ослаблен спертым воздухом.

Врач, месье Шаброль, погладил Хелену по взмокшему лбу. Прикосновение чужих пальцев, показавшихся холодными, вызвало тихий стон и потребность сильнее укутаться в одеяло.

Исчерченное глубокими линиями морщин лицо доктора выражало мягкое сочувствие. Но взгляд выцветших голубых глаз оставался спокойным и безучастным. Пласид это прекрасно видел и испытывал по отношению к месье Шабролю все большую неприязнь. Но выразить ее он никак не мог – в эту минуту старик оставался единственным, кто мог помочь его внезапно захворавшей дочери.

– Когда жар спадет, давайте мадемуазель переписывать ноты и чаще берите ее с собой на прогулки. – Врач говорил все с той же мягкой улыбкой и почти нараспев. – Ей нужно отказаться от чая, кофе и спиртных напитков. Три раза в день поите больную молочным супом, желательно на ослином молоке или с тертыми раковыми клешнями. – От озвученных рецептов Пласид снова скривился, но уже с отвращением. – Если же вашей дочери это не поможет, придется прибегнуть к специальным пластырям, чтобы из ее легких ушел нарыв. Думаю, удалять его через язву в ребрах нам не придется [13]. По крайней мере, я на это искренне надеюсь.

Проскрипев стулом, Шаброль встал и с жизнеутверждающим «До следующего осмотра мне вам сказать пока нечего» распрощался с хозяином дома. В коридоре застучали каблуки, раздалась просьба передать старику шляпу. Как только внизу хлопнула входная дверь, Люси, стоявшая в течение всего времени приема в углу комнаты с привычно хмурым лицом, вышла вслед за пожилым мужчиной.

Уход врача остался Пласидом почти незамеченным: его прощание прозвучало глухо, после чего все голоса и вовсе утонули в пелене.

Здоровье самого месье де Фредёра всегда было крепким под стать его телу: и в лютый мороз он не отказывался от своего каждодневного ритуала и выходил по утрам на балкон в одном халате, чтобы выкурить трубку. Даже после самых ветреных и промозглых осенних дней не чувствовал и легкого недомогания. Сейчас воспоминания о холодах ощущались какими‑то неправдоподобными и надуманными: казалось, что солнце веками испепеляло землю своим жаром и духотой, не слабея ни дня. Тем страннее было видеть, как кто‑то в такую пору смог заболеть.

При взгляде на мучимую лихорадкой дочь у Пласида сжималось сердце. Хелена была тщедушной, подобно своей матери: покойная мадам также простывала от каждого сквозняка, а потом неделями лежала в постели, с умиротворенным спокойствием принимая тяжелую участь. Возвращаться к событиям восемнадцатилетней давности было больно. Пласид чувствовал – от накатывающих воспоминаний он делает первый шаг к тому, чтобы впасть в отчаяние. Снова.

Внезапно в комнату вновь решительно вошла Люси, голова которой скрывалась за пуховым одеялом в руках. Женщина при этом раздраженно ворчала.

– Никчемный популист. – Экономка накинула на Хелену еще одно покрывало. – Все статьи из известных газетенок привел, даже я их читала!

– О чем вы? – безучастно отозвался хозяин дома.

– О том, что не нужно было вызывать лучшего столичного врача, месье, – заметила она с искренним раздражением. – Нужно было обратиться к хорошему. Даже я вам скажу, что чахоткой за вечер заболеть невозможно, а молодая госпожа ни разу за это лето даже не кашлянула.

Затем она снова вышла и вернулась с подносом – на нем стояла одинокая рюмка с искристой коричневой жидкостью. Поставив поднос на трюмо, Люси надавила Хелене на щеки и решительно влила ей в рот содержимое.

– Но нам и вправду стоит выждать, пока у мадемуазель спадет жар. Я передам на кухню, чтобы они приготовили бульон, – обратилась она к месье де Фредёру с вернувшейся холодностью. – Но, уж извините, он будет не на ослином молоке.

Хелена очнулась внезапно. Пробуждение сопровождалось резким толчком, что обычно случается после кошмаров.

Рывком скинув одеяло, девушка попыталась встать с постели, но не вышло: ломота во всем теле сделала ее медлительной и неловкой. Девушка слегка размялась, закуталась в длинный черный халат и наконец вышла из комнаты.

Залитые солнечным светом переходы коридора пустовали. Увидеть кого‑то из камеристок девушка не рассчитывала: они пользовались коридором для прислуги. Но с первого этажа также не доносилось ни звука, что было очень странно.

«Сколько же я спала? – спросила себя девушка, вяло прогуливаясь вдоль закрытых дверей. – Наверняка больше суток, но почему никто не сидел у постели? Может, я пролежала настолько долго, что все решили, будто я умерла?»

От мысли о собственной смерти Хелена поежилась: в силу юного возраста она воспринимала себя как создание вечное.

Хелена сунула голову в темный лестничный проем для слуг. Тихо, как в колодце.

– Вы наконец проснулись! – раздался визгливый голос за спиной мадемуазель де Фредёр.

Хелена резко повернулась и выдохнула. Камилла, разодетая в черный бархат, появилась пугающе внезапно.

– Камилла? Что вы здесь делаете?

– Разумеется, мы все приехали вас навестить! Никто не оставит вас наедине с невзгодами. Идемте, вас все уже ждут!

Позволяя вести себя по коридорам собственного дома, Хелена пыталась хотя бы отчасти понять, что происходит в голове у Камиллы: та явно не была обязана ехать в другую коммуну, чтобы из чистой вежливости осведомиться о ее самочувствии.

«Неужели она приехала в качестве подруги? – подумала мадемуазель де Фредёр, искоса рассматривая румяное лицо гостьи. – Какая глупость, у Камиллы подружек целый выводок. Женщины друг с другом так быстро не сходятся, наверняка она преследует какие‑то свои цели».

На первом этаже было так же тихо. Внезапно мысли девушки прервал звук голосов. Не успела Хелена распознать их владельцев, как мадемуазель Пэти едва не втолкнула ее в столовую.

– Я никогда бы не поставил на тринадцать, месье. Я люблю риск, но не лишен религиозного страха!

– Иронично слушать от игрока слова о Боге. Не интересовались, на каком кругу за грехи страдать будете?

Стоило Хелене зайти в комнату, как ее взгляд наткнулся на голубые глаза Эмиля. Юноша в черной визитке сидел прямо напротив двери, сжав руки на коленях. С растерянно-смущенным выражением лица он улыбнулся.

– Доброе утро, мадемуазель. Рад, что вы чувствуете себя лучше.

К щекам девушки резко подступил жар. Сразу вспомнилось, в каком ужасном виде Хелена предстала перед ним в первый раз, да и сейчас она выглядела не лучше.

Из обеденной убрали стол, так что визуально комната казалась пустой. По кругу было расставлено пять стульев – один из них поспешила занять Камилла, и лишь одно место осталось свободным. Хелена настороженно заняла его, придерживая створки халата.

– Мне тоже стало интересно, не успели ли вы умереть от своей болезни.

Слева от нее, закинув ногу на ногу, сидел Леонард. В сторону девушки месье Гобеле даже не смотрел.

– Что это все значит? – Хелена окидывала взглядом знакомые лица. – Как вышло, что вы все собрались здесь?

– Вас сегодня весь день удивляют простые вещи! – Камилла разлеглась на стуле, будто это по меньшей мере роскошное мягкое кресло. – Здесь те, кто о вас беспокоится! Можно сказать, мы все в одной лодке!

– Чудесный каламбур, – холодно сострил Леонард. – Ведь это вы мадемуазель де Фредёр с лодки и столкнули.

– Месье, прекратите попрекать мою сестру! Вы выставляете ее в дурном свете, я не готов мириться с подобным! – Эмиль вскочил, от внезапно накатившего возмущения его лицо раскраснелось. – Мадемуазель провидица, скажите этому господину перестать, он вас послушает! – обратился он уже к Хелене, лицо его оставалось гневливо-обиженным.

– С ваших слов я и вправду выгляжу очень неуклюжей! – Камилла, не меняя вальяжной позы, кончиками пальцев потянула брата за полу сюртука.

Проигнорировав выпад юного Пэти, Леонард повернулся к его сестре. Тон голоса оставался холодно-язвительным, будто никто и не кричал на него секундой ранее.

– А разве это не так?

– Вовсе нет, смотрите!

Камилла вскинула кисти рук и стала плавно ими вращать. Так часто танцуют цыганки. На лице гостьи читалось смешливое кокетство – она действительно либо пропустила упрек, либо не поняла его. Понаблюдав недолго за ее движениями, Леонард рассмеялся и стал хлопать ладонями, задавая ритм.

В доме все еще было слишком тихо. До безумия тихо – эхо от хлопков разносилось по всем коридорам, залитым светом и лишенным следов хоть чьего‑то присутствия. Хелена посмотрела на Эмиля, растерянно застывшего все в той же позе. С каждой секундой внутри Хелены нарастал страх.

– Почему? – прошептала она, но все проигнорировали. – Почему?! – прокричала она с надрывом. – Почему вы не сказали, что я сплю?!

И впервые за все время Хелена посмотрела направо. Потому что стульев, черт возьми, в комнате пять, и все они заняты.

Там сидел некто с черной тканью, полностью скрывающей лицо. И рогами.

– Когда же это закончится?!

Внезапно все разом хлопнули в ладоши с резко помрачневшими лицами.

И Хелена почувствовала, как по ее щекам заструились слезы.

Семейство Пэти, пусть и не в полном составе, действительно приехало справиться о состоянии больной: спустя несколько дней после злополучного пикника у поместья де Фредёр вновь остановилась карета с претензией на версальский стиль. Из двери с вензелем вышел Эмиль и подал руку сестре, которая сразу же приказала их слуге передать ей большую коробку.

Появление вышло до неуместного шумным. Камилла, поверхностно освоившая за семь лет правила поведения в высшем обществе, так и не переняла свойственных аристократкам снобизма и чопорности. Сейчас она громко подзывала всех слуг чужого поместья в стремлении найти месье де Фредёра.

Пласид в это время занимался бумагами в своем кабинете на втором этаже. Он искренне наслаждался работой, когда услышал сначала цоканье копыт, а затем – визгливые указания найти его самого. Со вздохом он прикрыл окно и вышел встречать визитеров. Все сильнее в нем поднималось чувство, что прекрасное буйство летней жизни проходит мимо него из-за бесконечных визитов и забот.

– Добрый день, месье де… – начал было Эмиль, когда Пласид вышел к ним на крыльцо.

– Мы к вашей дочери!

Из-за пышного банта на коробке Камилла не увидела, как выражение лица мужчины похолодело от ее выкрика. Никогда до того их не встречавший, месье де Фредёр сразу решил, что брат с сестрой приехали ради очередного глупого предсказания Хелены. По возможности вежливо он ответил:

– Очень прискорбно об этом говорить, но моя дочь больна, в связи с чем вынужден…

– Нам об этом хорошо известно! – снова не дослушала девушка. – Мы поэтому и приехали!

– Мое имя Эмиль Пэти, а это – моя сестра, мадемуазель Камилла, – наконец подключился к разговору юноша. Еще не успевший огрубеть голос на всех подействовал успокаивающе. – Наши родители недавно присылали лакея, но мы бы хотели сами навестить вашу дочь. А еще у Камиллы есть для мадемуазель Хелены подарок.

Плечи Пласида от этой фразы расслабились, но во взгляде все равно читалось легкое недоверие. Особенно к девушке, раздражавшей своим несдержанным поведением. Почувствовав на себе строгий взгляд, та опомнилась и сделала почтительный реверанс.

Месье де Фредёр все же смягчился и приглашающим жестом указал на дом.

– Что ж, в таком случае пройдемте для начала в мой кабинет. Отрадно будет ближе узнать друзей дочери.

«Особенно этого молодого человека», – отметил мужчина про себя, когда после разрешения войти лицо Эмиля озарила лучезарная улыбка.

Камилла, осознавшая вклад брата в то, что их все же приняли, смешливо шепнула:

– Если бы ты еще периодически не делал глупостей, цены бы тебе не было.

– Уныла жизнь без риска, – так же шепотом отозвался Эмиль, а затем бесхитростно улыбнулся.

Убранство поместья де Фредёр не отличалось помпезностью и нарочитой роскошью, к которым стремилось семейство Пэти: стены палевого цвета не украшала ручная роспись, а картины не обрамляли массивные золоченые рамки. Однако в каждой мелкой детали было заметно сдержанное величие, дороговизна исходила изнутри. В поведении хозяина дома, пусть и гостеприимном, читалось ощущение своего высокого статуса. Мужчина не пытался выглядеть аристократом, подобно месье Пэти. Он им являлся. Поняв это, брат с сестрой почувствовали себя более скованно. Эмиль тревожно осматривался, а Камилла перестала громко болтать без умолку.

– Тебе не кажется, что в этом доме есть что‑то пугающее? – вновь прошептала Камилла, проходя вслед за Пласидом по одному из затемненных коридоров. – Будто тут кто‑то умер.

– Маменька говорила, что мадам де Фредёр здесь умерла, просто очень давно.

Камилла удивленно посмотрела на брата, после чего Пласид наконец открыл перед ними дверь кабинета и пригласил присесть на небольшой диванчик с бордовой обивкой.

– Прошу меня простить за некоторый беспорядок. – Мужчина озадаченно обвел рукой стол. – Ко мне должны были приехать по рабочему вопросу.

Чувствуя все большую неловкость от общества месье де Фредёра, брат с сестрой молчали. Все то время, пока хозяин особняка давал указания одной из горничных, Эмиль жался к подлокотнику, а Камилла возилась с юбками.

– Полагаю, именно вам мне стоит выказать свою искреннюю благодарность за спасение моей дочери, месье Пэти? К счастью, случай предоставил столь превосходную возможность сделать это лично.

– Ну что вы, совсем не стоит! Любой бы на моем месте поступил так же.

В комнату вошла горничная с подносом, на котором стояли чайник, вазочка с колотым сахаром и несколько фарфоровых чашек. Водрузив его на столик, она подбежала к Пласиду и что‑то торопливо зашептала, прикрыв рот ладонью. Разобрать ее слова не удавалось, но мужчина одобрительно кивал головой и посмеивался. Наконец, отправив служанку за дверь, он вернулся к своим посетителям.

– Нет, поверьте, молодой человек, отнюдь не любой! Далеко не каждый обладает храбростью, дабы рисковать жизнью ради спасения другого человека!

– Но и со второго этажа ради пари не каждый спрыгнет, – шепнула Эмилю сестра. Затем она проговорила уже громче: – Мой брат довольно скромный, но это еще одно его достоинство.

Камилла стала деловито один за другим бросать в свою чашку кусочки сахара. Пласид добродушно усмехнулся, и ненадолго воцарилась тишина. Затем снова хлопнула дверь.

– Месье, что это за торт на колесах стоит у вас около ворот?

– О, а вот и наш посредник в конфликте поколений! Друг мой, как видите, вас опередили в нанесении визита. Только вот мои сегодняшние гости прибыли по иному поводу.

В комнату вошел Леонард с бокалом вина в руке и толстой связкой бумаг под мышкой. Он окинул молодых людей холодным, чуть ли не брезгливым взглядом. Выдавив подобие извинения и стерпев все приветственные формальности, месье Гобеле бросил документы на рабочий стол, а затем уже сам рухнул в стоящее в углу кресло.

– Как и оговаривали, я принес бумаги на землю. Надеюсь, ваше предложение их проверить все еще в силе – не хотелось бы бегать по инстанциям, пока покупка не потеряет актуальность.

– Вы собираетесь расширять свое поместье? – елейным голосом полюбопытствовала Камилла.

В ответ на ее вопрос Леонард нарочито искусственно растянул губы в подобии улыбки:

– Я серийный убийца, нужно где‑нибудь спрятать трупы. Вот сейчас куплю участок леса и закопаю их под соснами. Забот больше не будет.

Пласид гулко рассмеялся, принимаясь за изучение бумаг. Девушка обиженно раскраснелась. Внезапно Эмиль, побагровевший даже сильнее сестры, резко вскочил с дивана. Столик заскрежетал о деревянный пол, тревожно качнулся чай в чашках. Никто не успел ничего предпринять – за секунду юноша оказался перед креслом.

– В-вы бестактны и невежественны! – Голос его слегка дрожал от волнения и злости. – Я не позволю вам так обращаться с моей сестрой!

Губы поджались, и без того светлые глаза Эмиля подернулись белесой пеленой от накатившего гнева. Секунда. Еще секунда. Он успел сделать два рваных выдоха, а затем…

– Брат! Что ты делаешь?!

Леонард замер с поднятой вверх рукой. Лицо его оставалось спокойным, а взгляд – холодным и презрительным. Пальцами он сжимал над своей головой направленную на него трость.

– Месье, прошу прощения, я не понимаю, что на него нашло! – Камилла вскочила вслед за братом, не зная, к какому из троих мужчин ей подбежать. – Это просто ошибка, не принимайте это близко к сердцу!

– Не волнуйтесь. Я не собираюсь стреляться с глупым юнцом из-за его столь же глупой истерики.

– Да как вы… – начал Эмиль, но Леонард при этих словах сильнее сжал руку.

– Успокойтесь, если не хотите, чтобы вас выгнали в первый же визит, – тихо отметил месье Гобеле. – Я не воспринимаю вас как соперника в чем‑либо. На ваше же счастье.

Он притянул к себе трость и рывком отбросил ее – Эмиль от неожиданности отступил на несколько шагов.

Заметив, что обстоятельства больше не предвещают трагедии, Пласид облегченно выдохнул. Все это время он стоял, вцепившись в край стола и не понимая, как поступить. Мужчина уселся за рабочее место и попробовал отшутиться:

– И все же, Леонард, вы слишком строги к строптивости молодых лет. Неужели вы сами в эту пору не стремились к приключениям?

– Нет, я тщетно пытался не спиться.

– Друг мой, я уверен, вы недооцениваете себя! – Месье де Фредёр напряженно рассмеялся.

– Полагаю, в день нашего знакомства вы самостоятельно смогли убедиться в моей честности.

Радость быстро ушла с полного лица, а карие глаза устремились в пустоту. Леонард, наоборот, улыбнулся, и в этой тонкой линии губ было нечто надменно торжествующее. Будто месье Гобеле владел чем‑то, что недоступно всем остальным в комнате.

Все это время Камилла металась вокруг Эмиля, помогая тому взять себя в руки. Она чувствовала смущение за его резкий всплеск гнева, и потому повисшую между Леонардом и Пласидом тишину приняла на их с братом счет. Не в силах в очередной раз поправлять его манжеты и воротник, она спросила:

– Месье, так мы скоро пойдем навестить Хелену? Нам очень хочется ее увидеть!

– Да, разумеется! – Мужчина явно был рад переменить тему. – Я лично вас к ней проведу, самому хочется осведомиться об ее самочувствии.

– Я пойду с вами, нет желания сидеть здесь в одиночестве. Дела без вас все равно не сдвинутся.

Эмиль успел перехватить у сестры коробку, а Леонард забрал с собой бокал с недопитым вином. Когда они небольшой процессией покидали кабинет, Люси со стопкой постельного белья в руках метнула в сторону месье Гобеле полный неприязни взгляд.

Прикрыв веки, Хелена рассматривала потолок над кроватью. Она уже оставила попытки отслеживать вереницу неясных пробуждений и внезапных провалов в сон. Мозг ощущался тяжелым и горячим; в уголках сухих губ скопилась слюна. Сейчас она могла бы чувствовать себя особенно некрасивой: волосы лоснились от корней и почти до висков, а от пота к телу липла сорочка. Но девушка об этом не думала, ей тяжело удавалось собирать мысли воедино. Она смотрела на молочного цвета потолок и представляла, как вся эта сливочная патока течет ей прямо на лоб.

– Сюрприз! Провидица, мы к вам в гости!

Камилла влетела в спальню вперед месье де Фредёра и едва не подбежала к постели больной. Не обращая внимания на болезненный вид, она звонко чмокнула Хелену в щеку и стала жестами поторапливать брата.

– Смотрите, что мы вам привезли! – Отбросив крышку, она достала из коробки плоскую шляпку, украшенную цветами. – В мастерской только одна такая оставалась, да и объездить ради нее пришлось пол-Франции. Правда, чудесненькая?

Но Хелена смотрела на подарок невидящим взглядом и молчала. Отголоском сознания она понимала, что ее приехали навестить, но в голове было слишком туманно для радости. Гостья еще несколько раз покрутила шляпу, а потом разочарованно скривилась.

– Провидица, если вздумаете умирать, передарите эту шляпу обратно мне! Я сама очень бы хотела себе такую, но решила вас порадовать.

– У нее уже несколько дней не спадает жар, мадемуазель Пэти, – тактично отозвалась Люси. По просьбе Леонарда ее уже успели отправить за новой бутылкой вина. – Она сейчас вряд ли сможет искренне порадоваться подарку.

Эмиль внимательнее всмотрелся в лицо девушки, будто в надежде, что на нем появятся еще более явные следы болезни. Но их не было. Юноша аккуратно убрал приставшую к ее лбу прядь, и пальцами ощутил, насколько тот горячий.

От прикосновения Хелена перевела взгляд на гостя, в глазах у нее промелькнуло блеклое подобие испуга.

– Почему… оно у вас за спиной, это черное? – тихо спросила она и постаралась отодвинуться.

– Мадемуазель, кажется, бредит: ей уже сущности видятся, – заметил Леонард, который сидел у трюмо и листал один из журналов.

При виде знакомой обложки Камилла просияла и вновь потянулась к коробке с возгласом:

– Тогда я знаю, как скрасить ее болезнь!

Со свежим, еще пахнущим краской выпуском «Красного экрана» она уселась в изголовье кровати и, тихо прокашлявшись, начала читать вслух.

Мадемуазель де Фредёр не совсем помнила события того дня – уж слишком плохо себя чувствовала. При иных обстоятельствах он вполне мог бы стать для нее одним из самых теплых за все лето.

Пласид мерил комнату широким беспокойным шагом и время от времени задерживал взгляд на дочери:

«Не был ли прав доктор, точно ли у нее нет чахотки? Не потеряю ли я еще одного члена моей семьи?»

Камилла старалась читать звучно и выразительно. Она показывала фотографии и рисунки в упрямом стремлении вызвать у больной интерес. Опершись руками о спинку кровати, над головой Хелены нависал Эмиль. С любопытством он рассматривал ставшее неестественно бледным лицо и сравнивал его с цветом хмельного румянца, который видел на тех щеках ранее. В какой‑то момент ее глаза начали слезиться в попытке посмотреть на молодого человека. Тот расторопно промокнул капли шелковым платком, но девушка заботливого жеста будто и не заметила.

Только вот слезы текли по ее лицу не от простуды. Хелена тихо плакала, потому что для нее в воздухе повисло что‑то зловещее.