Смерть со спецэффектами

10

Спустя двадцать минут после того, как Робин приехала к Марку, они уже лежали в постели. Робин считала, что, если она трахалась с этим парнем в машине, в палатке в лесу во время их первого совместного уик-энда семнадцать лет назад, можно начать раздеваться сразу, как только приедешь. Но к чему такая спешка? Они собирались провести вместе весь этот вечер. Ее нисколько не удивило, что Марк основательно подготовился к ее визиту. Неназойливый ритм латиноамериканской босановы, романтичное настроение, охлажденное вино, приглушенный свет ламп, темно-бордовый цвет шелковых простыней — все это были способы искусства соблазнения. Он целовал пальцы ее ног и пытался возбудить ее всеми этими сексуальными приемами, которые почерпнул из гламурных мужских журналов, где подробно объяснялось, как охмурить смазливую девицу, которую подцепил в баре. Робин подыгрывала ему, извивалась, стонала и в конце концов спросила:

— Марк, мы будем наконец трахаться или нет?

В конце полового акта Робин уже совершенно искренне задыхалась в экстазе, пока Марк содрогался.

— Это было потрясающе! — выдохнул он, замерев. — Чувственный взрыв, прямо динамит…

— Неплохо получилось, — сказала Робин.

Она взяла с ночного столика свою сумку и пошла в ванную. Там она привела себя в порядок и вставила кассету в портативный «панасоник». Ей понравилось, что он случайно упомянул о динамите, но она сомневалась, что на кассете окажется что-либо полезное. Во всяком случае, пока…

Марк вышел из своей просторной гардеробной с двумя одинаковыми черными шелковыми халатами, прикинул на глазок размер одного и протянул Робин. Ха! Робин усмехнулась про себя. В гламурных журналах рекомендуют не форсировать отношения, а спокойно и просто перейти к этапу номер два — он и она в коротких халатах, накинутых на голое тело. А дальше что?

Они перешли в гостиную, и начался следующий этап. Он и она в черном в полном соответствии с мебелью в черно-серебристой гамме, с черно-белой графикой на стенах, изображавшей, как ей показалось, обнаженные тела.

Робин подошла к огромному окну, за которым простиралось ночное небо, и Марк, наливая вино, сказал:

— Ты смотришь на реку. Она не изменилась. Ты тоже. Иди сюда.

Робин села рядом с ним на диван, поставила сумочку на пол, позволив ему изучать свой профиль, а сама теребила косу, перекинутую на грудь, окидывая неторопливым взглядом черно-серебристое убранство гостиной — мебель с хромированными ножками и блестящим черным шелком обивки.

— Ты и в самом деле ничуть не изменилась.

Робин хранила молчание.

— Ты меня возбуждаешь.

— Думаю, все дело в халате, — отозвалась Робин.

— Если он тебе нравится, он твой.

— Спасибо, Марк, но, похоже, им неоднократно пользовались. А я, к твоему сведению, терпеть не могу вещи, бывшие в употреблении.

Марку это понравилось, он мгновенно просиял.

— Я не шучу, ты действительно меня возбуждаешь.

— Именно для этого я сюда и приехала.

— Я имею в виду, не только в постели.

— Я догадываюсь, что ты имеешь в виду.

Он сказал ей, что она заставляет его чувствовать себя другим, заставляет его вспомнить, какой она была во время антивоенных выступлений, когда они использовали университетские помещения для призывов к изменению существующих порядков. Он добавил, что стоит ему на нее посмотреть, и у него сразу поднимается настроение.

Ничего не скажешь, такое приятно услышать! За ней тоже дело не станет.

— Мне тебя не хватало, Марк, — произнесла она с улыбкой. — У меня было предчувствие, что мы обязательно снова встретимся.

— Я тоже это чувствовал, — кивнул Марк, думая о том, что ощущения — это что-то вроде экстрасенсорной связи, своего рода механизм, основанный на реакции к внешнему воздействию. Ему казалось, что они как бы подумали друг о друге в один и тот же момент, и энергия их мысли, наподобие некой силы, притянула их друг к другу. Когда он входил в бар «У Брауни», у него в голове вдруг всплыло воспоминание обо всем, что связывало их в прежнее время.

— Сейчас, когда я о тебе думаю, я испытываю мощный прилив сил, — сказал он. — Кажется, я способен сделать все, что захочу.

— В твоих способностях я ни капельки не сомневалась, — сказала Робин. — В чем проблема?

— Проблема в Вуди. Понимаешь, Робин, ты — единственный человек, с кем я могу поговорить, потому что ты знаешь мое прошлое, понимаешь, каково быть рядом с Вуди, который вечно путается под ногами, но никогда ни в чем не участвует. Вуди как бы сдерживает меня, оттирает на задний план.

— Я сразу почувствовала, как тебе тяжело, — сказала Робин.

— Бизнесмены, с которыми я общаюсь в Детройтском автоклубе, вкладывают свой капитал в какое-либо дело, сплошь и рядом связанное с коммерческим риском, но, к сожалению, абсолютно ничего не смыслят в рок-концертах. А я хочу заниматься именно этим. Но почему я должен надрываться, бегать повсюду и занимать деньги, когда они рядом, у меня под рукой? Когда они такие же мои, как и его?

— Полагаю, это вопрос принципа.

— Вот именно! Знаешь, сколько я уже с ним нянчусь?

— Да всю жизнь! — сказала Робин. — Но почему Вуди не хочет заниматься рок-концертами? Почему именно «Качели»?

— Он обожает возиться со всяким старьем типа «Звуки музыки» или «Оклахома», а ведь продюсер-то я, мое имя указывается в афишах!

— Я не очень в этом разбираюсь, но мне кажется, он пытается вытеснить тебя из дела.

— Когда я прошу у него денег, знаешь, как он их дает? Он протягивает чек, при этом так крепко его держит, что получается своего рода игра «Кто кого перетянет». Он просто унижает меня.

— Он тебя терпеть не может, — заметила Робин. — Вообще всего, что с тобой связано.

— Он мне завидует, он всю жизнь мне завидовал, а сейчас отыгрывается на мне. Но если бы я не руководил этими шоу, знаешь, что случилось бы? Он сел бы с ними в лужу!

— Полагаешь, он бы расстроился?

Марк помедлил, потом произнес упавшим голосом:

— Нет. Ни капельки… Ведь у него порядка ста миллионов баксов.

— Так много? — спросила Робин, переведя дыхание.

— Что-то около того.

Марк допил вино и снова наполнил бокал. Робин наблюдала за ним. Бедняжка, ему нужна мамочка!

— Марк… — Она коснулась его руки и сразу почувствовала, как мускулы у него напряглись, и сочла это хорошим признаком. — Давай подумаем, в чем тут дело. Причина, по которой этот жирный пьяница связывает тебя по рукам и ногам, заключается в том, что состояние досталось ему, а тебя попросту обокрали. Но ты держишься рядом с Вуди и стараешься с ним ладить, потому что хотя бы половина этих миллионов должна быть твоей. Правильно?

— Да.

— Ты когда-нибудь говорил с ним об этом?

— Он считает эти разговоры вздорными. Я говорю ему, что это несправедливо, а он только скалится.

— Так что надежды на то, что он когда-либо с тобой поделится, нет.

— Ни малейшей — пока он жив.

— Стало быть, если с Вуди что-нибудь случится, его наследником становишься ты?

Марк кивнул и отпил глоток вина.

— Ты так предполагаешь или точно знаешь?

— Таков порядок наследования доверительной собственности. Какая-то часть достанется паре каких-то фондов и какой-то моей тётушке, с которой я даже не знаком, но по меньшей мере две трети переходит ко мне.

— Значит, миллионов шестьдесят, — сказала Робин.

— Что-то в этом роде. К тому же доверительная собственность продолжает приносить доход.

— Получается, ты ждешь, то есть надеешься, что когда-нибудь он окончательно сопьется и отдаст концы?

— Ты видела, каким он был в тот вечер? Это может произойти в любую минуту.

— Да, но, Марк, кто, по-твоему, решает твою судьбу — ты сам или печенка Вуди?

— Хорошо сказано, — усмехнулся Марк. — Просто здорово!

Марк отвел взгляд, обдумывая слова Робин. Она окликнула его и, когда он снова взглянул на нее полными надежды глазами, сказала:

— Хочешь послушать кое о чем, что не имеет к печени Вуди ни малейшего отношения?

Следователь по уголовным делам, которую звали Морин Дауни, спросила у Греты, случайно ли она встретилась с мистером Риксом в баре «У Галлигана». Грета объяснила, что она вошла туда, увидев перед входом в бар его машину.

Они беседовали в дальнем конце комнаты. Крис Манковски, Вуди Рикс, его водитель Доннелл и трое полицейских стояли возле стойки, за которой находились дежурные полицейские. Вуди Рикс что-то говорил, но Грета не слышала его слов.

Морин Дауни спросила, хорошо ли она себя чувствует. Грета сказала, что голова еще побаливает и ей приходится все время сглатывать слюну из опасения, что ее стошнит, но в остальном она чувствует себя нормально. Морин предложила ей показаться врачу, но Грета отказалась. Морин все-таки настояла на своем, пояснив, что клиника Святого Антония прямо напротив, только улицу перейти. Надо все же убедиться, что с ней все в порядке.

За стойкой раздался какой-то шум. Грета увидела, как двое полицейских удерживали за плечи Вуди, который пытался вырваться. Крис Манковски вытащил из-под полы куртки пистолет и протянул его чернокожей полицейской за стойкой. Затем он взял Вуди за галстук и повел к лифту, напоминавшему грузовой, а двое полицейских по-прежнему удерживали Вуди за плечи. Они вошли в лифт, и дверь закрылась. Грета спросила у Морин, куда его повезли. Морин объяснила, что в отделение для задержанных на девятом этаже. Она добавила, что мистер Рикс нисколько не пытается облегчить свое положение. Утром ему предъявят обвинение.

— О боже! — вздохнула Грета.

Морин встала со скамьи, на которой они сидели, сказала, что сейчас вернется, и направилась к стойке. Не успела она уйти, как Грета увидела перед собой Доннелла, водителя Вуди.

— Ну, теперь у вас будут серьезные неприятности, если вы еще не поняли, — сказал тот.

— А не пойти ли вам к черту! — усмехнулась Грета.

Он стоял и смотрел на нее, пока не вернулась Морин.

Морин обратилась к Доннеллу по имени и велела ему отойти от Греты.

— Он вам угрожал? — спросила она.

Грета покачала головой и сглотнула слюну. Ей трудно было разговаривать, даже с Морин.

Скип помнил дом матери Робин — огромный загородный особняк из известняка, с белыми рамами и черными ставнями, стоивший бешеных денег. Ему пришлась по душе идея провести какое-то время в этом доме, но приехал он в отвратительном настроении. Он мог бы приехать накануне вечером, но Робин не было дома.

— Я работала, — объяснила она, вся сиявшая от радости от встречи со старым приятелем. — У меня есть кассета с записью, которая послужит тебе доказательством, что я не теряла времени даром.

— Небось там одни вздохи и стоны. Знаю я, чем ты с ним занималась. А я все смотрел из окна мотеля «Сладкие грезы» на фары автомобилей. Интересно, фермер видел, как я выскользнул из его сарая? Плохо, что не знаю. А еще я прихватил у фермера мешок с удобрением — с нитратом аммония. А на обратном пути прикупил пару будильников. Не совсем такие, как хотел, но сойдут.

— Раз они тебя устраивают, то и меня тоже, — сказала Робин.

Она шла впереди, показывая ему дорогу через черный ход из примыкавшего к дому гаража и далее вниз по лестнице, в расположенную в цоколе комнату отдыха с баром. Скип шел с ящиком динамита, а Робин несла его сумку на ремне с маркой какой-то авиакомпании. Она предупредила его, чтобы он не слонялся по дому, оставался все время внизу и ни в коем случае не зажигал свет, потому что почти все выключатели подсоединены к таймерам. Копы их округа знают, в каких помещениях должен гореть свет.

— Весело, ничего не скажешь, — проворчал Скип.

Она вынула из холодильника все полки, чтобы он мог поставить туда ящик с динамитом.

— Все как в старые времена, — сказала она. — Помнишь, мы сидели на кухне, а ты соединял проводами динамит с батарейкой и будильником, пока я читала тебе инструкцию из «Поваренной книги анархиста».

— Да, забыл сказать, что, пока я от нечего делать шатался по Йелю, я прихватил еще батарейку для фонарика.

— Значит, у тебя все готово? Да?

— Зависит от того, что мне предстоит взорвать.

— Лимузин Вуди.

— А разве не театр?

— Нет, лимузин. Вместе с Вуди. И с Доннеллом, его водителем.

— А что у нас против Доннелла?

— Он мне не нравится.

— Помнится, когда ты с ним поздоровалась, он тебя даже не вспомнил.

— Если в машине будет Вуди, значит, рядом будет и Доннелл, — сказала Робин. — Как насчет того, чтобы взорвать ее в тот момент, когда он повернет ключ зажигания?

— А если Вуди задержится в доме?

— Тогда, может, поставить таймер?

— Мы пользовались таймерами, когда взрывали федеральный призывной пункт в Детройте, арсенал ВМФ и банк в центре города, но тогда в этих зданиях никого не было.

— Нужно будет настроить таймер таким образом, чтобы взрыв произошел, когда лимузин тронется с места. Что хорошего, если он взорвется в потоке машин, и погибнут ни в чем не повинные бедолаги.

— Хочешь устроить взрыв возле его дома?

— Да, и надо сделать это как можно аккуратней. Короче, нужно будет подумать.

Они поднялись в кухню, и Скип сказал, стоило бы пригласить сюда их старинную знакомую Бетти Крокер, чтобы она хоть одним глазком посмотрела на эту роскошь. Всюду блеск и чистота, а эти медные сковороды стоят не меньше новых шин. Он добавил, что Бетти Крокер была невероятно хорошенькой и что он с удовольствием снова повидался бы с ней. А в это время Робин возилась с магнитофоном, останавливая и запуская кассету. Наконец она сказала:

— Все в порядке. Слушай…

Раздался голос Марка. «Ты и в самом деле ничуть не изменилась… Ты волнуешь меня, заставляешь почувствовать себя другим».

— Бог ты мой, кажется, он серьезно, а? — встрепенулся Скип.

Робин нажала на «паузу».

— Марк сказал мне, что если Вуди отдаст концы, то две трети его состояния переходят к нему. Это порядка шестидесяти миллионов.

— Серьезно?

— Слушай.

Робин нажала «пуск», и в комнате зазвучали записанные на кассету голоса.

Скип усмехнулся, теребя бороду.

— Ты его сделала, — произнес Скип с расстановкой.

— Слушай дальше, — усмехнулась Робин.

— Вот черт! — усмехнулся Скип.

Скип покачал головой.

— Ничего себе! — присвистнул Скип.

Скип состроил гримасу, изображающую удивление.

Скип застыл в ожидании.

— Господи Иисусе! — воскликнул Скип.

Скип взглянул на Робин, которая смотрела на него, предостерегающе подняв палец.

Пауза.

Робин выключила магнитофон. Скип сидел за кухонным столом, покачивая головой.

— Зачем тебе нужен ключ от машины?

— Чтобы ты мог в нее попасть. Я уверена, что они запирают дверцы.

— Попасть в машину для меня не проблема. Я бы предпочел сделать это сам, а не обращаться за помощью к Марку.

— Я хочу, чтобы он тоже в этом участвовал.

— Он и так уже замешан. Он же согласился заплатить за то, чтобы его братец исчез. Что тебе еще нужно?

— А как это сделать?

— Как тебе такой вариант? Вуди подходит к машине, а этот чернокожий из «Черных пантер» открывает для него дверцу?

— Годится, — кивнула Робин.

— Точно так я сделал много лет назад в Лос-Анджелесе. Всего пять шашек динамита, нитрат аммония и бензин в пластиковой бутылке. В одну из шашек помещаешь взрывное устройство, тянешь от него два провода — один к батарейке, второй — к зажиму с медными концами, к тому месту, где они соприкасаются, а третий провод снова к батарейке. Поняла?

— И закрепляешь зажим в незамкнутом состоянии, — сказала Робин.

— Молодец, поняла. Помещаешь между концами зажима щепку, протягиваешь от нее веревку через весь кузов к заднему сиденью и прикрепляешь ее к дверце обычной прищепкой для белья. Дверь открывается, выдергивается из зажима клин-щепка, цепь замыкается, машина взрывается.

— А как ты узнаешь, какую дверцу он откроет?

— Если у меня возникнут сомнения, я подсоединю взрывное устройство к обеим дверцам.

— Ты мой герой, — сказала Робин.

— И что я за это имею?

— Ты имеешь кайф, — улыбнулась Робин. — Я привезла тебе кое-что.