Смерть в зеленых глубинах

ГЛАВА 11 Песнь о погибшей мечте

Я ехал, беспрестанно давя на газ, пока далеко позади не остались дома Драмчейпела. На отрезке дороги за Олд Килпаруриком старушка побила рекорд, выдавая семьдесят миль в час — это был предел. Все её части и соединения стонали и протестовали; стоило лопнуть передней шине — и все наши проблемы решились бы в одно мгновение. Мариан несколько раз взглянула на меня, но промолчала.

Небольшой городишко Думбартон служил образцом нормальной размеренной жизни. На главной улице человек в комбинезоне цвета хаки выгружал из фургончика булочки и заносил их на больших деревянных подносах в лавку. Мальчишка в синем фартуке, насвистывая популярную песенку, мыл витрину магазина, а поднявшаяся чуть света домохозяйка шествовала по тротуару, ловко лавируя коляской для покупок меж мусорных баков

Для них это было обычное начало дня, точно такое же каким было вчера или будет завтра. Мне вдруг отчаянно захотелось стать частью этой земной жизни с её простыми непритязательными заботами. То, к чему я обычно чувствовал презрение, что казалось мне пошлой рутиной, теперь предстало как настоящее убежище, крепость, недоступная для зла и мерзости внешнего мира. Но, к сожалению, я не мог сейчас попасть в эту крепость, находясь в бушующем море чужих страстей. Теперь мне стало понятно, что имела в виду Мариан, когда сказала, что я по-настоящему не испытывал одиночества. То, что я называл одиночеством, было своего рода леностью души, нежеланием делать малейшее душевное усилие, необходимое для жизни среди людей. Даже частичное охлаждение отношений с Колином произошло отчасти по моей вине, как результат моей лени, мешавшей поддерживать дружбу.

Мне стало казаться, что и с Мариан я ищу легких путей, пытаясь избежать решения, которое может повлечь большую трату душевных сил. Или я люблю девушку и остаюсь с ней до конца, несмотря ни на что, или — как законопослушный гражданин — я должен сдать её полиции. Да, это была проблема, от которой не убежишь просто так, даже со скоростью семьдесят миль в час.

Я высадил Мариан на набережной в Геленсбурге недалеко от места, где оставил ялик, и отвел машину в гараж. Вернувшись, я увидел, что она неподвижно уставилась на автомобиль "зингер газель", припаркованный на стоянке. Вид у неё был испуганный, но она ничего не сказала. Подняв чемодан, я повел её к лодке.

Утро было холодным и серым, хотя дождь уже кончился. Солнце, видимо, пробьется сквозь пелену тумана только к полудню. Море было спокойно. "Мингулэй" недалеко от берега приветливо кивал своему отражению на гладкой поверхности воды. Когда мы поднимались на борт, у меня не возникло никаких дурных предчувствий. Я провел Мариан через палубу и стал спускаться по трапу в каюту, да так и замер на последней ступеньке.

У иллюминатора напротив меня сидел Прескот. Дуло кольта тридцать восьмого калибра, лежащего на его коленях, казалось огромным и черным, как тоннель метро. Ствол кончался наконечником с глушителем. Прескот навел оружие мне в живот и ухмыльнулся. Широкая улыбка, как у нашкодившего гимназиста, только холодные глаза выдавали серьезность намерений. Обернувшись, я понял, что Мариан не пошла за мной, а все ещё оставалась на палубе. Прескот подумал, что я решил бежать, и движением ствола велел пройти в каюту.

— А что, полиция тебя не задержала?

— Я просто не стал ждать, когда они это сделают!

Он улыбнулся ещё шире, чем прежде.

— Так, так! Значит, удрал… Мне казалось, у тебя не хватит духу. Думаю, уже разосланы сообщения "разыскивается для допроса". Ну, что ж, теперь ты один, и ждать отрядов полиции на выручку не приходится. Да, улик против тебя в деле об убийстве Сканлона побольше, чем против меня в деле об убийстве молодого Маккинона.

— А ты дурак, оказывается! Это не то место, где Мильтон стал бы тебя искать, но вполне подходит, чтобы застукать меня. Ну, и тебя за одно прихватит.

— Резонно. Собственно, я как раз закончил осмотр запасов топлива и продуктов и собирался отвалить, как показался ты. Корыто твое в прекрасной форме. Поздравляю, Маклин! Топлива хватит куда надо.

— Рад, что оказался полезен! — буркнул я.

— Ну, ты можешь оказать ещё одну услугу. Поведешь катер в один из отдаленных заливчиков на Иннеланском побережье. Под дулом оружия, полагаю, ты не станешь делать глупости. Там я подожду до темноты и проскользну на ирландский берег.

— Спасибо за доверие, но думается, где-нибудь по дороге ты влепишь мне пулю и выбросишь за борт. Сканлон был твоим напарником, и ты не задумываясь его пришил. А чего со мной церемонится? Да, и потом ты вполне можешь вести катер самостоятельно.

Он равнодушно пожал плечами. Пистолет подскочил выше, уставившись своей бездонной глазницей прямо мне в голову. Я прикинул расстояние между нами и приготовился к прыжку. Пистолет дернулся… До сих пор в ночных кошмарах мне видится скрюченный белый палец на спусковом крючке. Пуля вошла в деревянную обшивку позади меня. Когда я открыл глаза, во рту стоял привкус горечи, страх сковал мышцы, а руки и лоб покрылись холодным потом.

Прескот осклабился.

— Ты сделаешь то, что я велю. Оставь надежды. Какая разница, случится это через пару минут или пару часов. Все равно я нажму курок.

Горько было признаться в его правоте. Я действительно надеялся, несмотря на то, что знал: он убьет меня без малейшего сожаления, даже с удовольствием. Мне ничего не оставалось как подчиниться ему, чтобы выиграть время и что-то придумать. Кошки-мышки, судя по всему — любимая игра Прескота.

Я кивнул произнес каким-то чужим голосом:

— Ладно, я согласен.

Улыбка Прескота стала ещё шире.

— Я знал, что ты согласишься. Последнее: до того как мы отчалим, ты должен показаться на палубе, чтобы тебя видели с берега. Но не забудь, если появятся любопытные, которые вздумают сунуть сюда нос, то я в отличие от них вооружен. Мне терять нечего. Так что подумай о невинных жертвах и не привлекай излишнего внимания.

Я снова кивнул, понимая, что это не пустая угроза. Если полиция не появится до нашего отплытия, мне придется выпутываться самому.

Не выпуская пистолет, Престон указал на трап, и я направился в рубку впереди него.

Мариан стояла, хмуро глядя на залив. Я про неё совершенно забыл. Она обернулась и замерла с широко раскрытыми от удивления глазами. Вид у неё стал ещё более жалкий и растерянный. Прескот, её увидев, явно обрадовался.

— Мариан! — жизнерадостно воскликнул он. — Приятная неожиданность. Я собирался прислать за тобой после того, как улажу все дела. Ну, так даже лучше. Поплывем вдвоем, поездка будет просто класс!

Плечи Мариан опустились, она ссутулилась и отвернулась к морю, стараясь избежать моего взгляда. Для меня это было хуже всего. Мариан должна уехать с Прескотом. Вот теперь я очень хорошо осознал, что такое одиночество.

Прескоту везло, мы вышли из Хеленсбурга в тумане. У него был явный шанс убраться незамеченным.

Почти все это время мы не разговаривали. Наконец, Мариан вышла из рубки и села впереди на люк, уныло глядя перед собой. Много бы я дал, чтобы проникнуть в её мысли. Прескот устроился на стуле, привинченном на палубе возле столика с картой, и не спускал с меня глаз. Из нас троих он единственный вел себя раскованно и непринужденно.

Тяжелая серебристая волна накатила на "Мингулэй", и он закачался, как чайка, цепляющаяся за гребень. В старое доброе время я предавался бы радостям морского путешествия. Но не сегодня… Усталость от нервного напряжения овладела мной, дуло пистолета вызывало спазм мышц. Но море пыталось меня успокоить. Я все ещё жив и мог надеяться…

Около полудня Прескот нарушил молчание и приказал держаться ближе к берегу. Видны были густые заросли кустарников, спускающиеся к самой воде, пустая проселочная дорога и заброшенная ферма. В море вдавался узкий мыс, покрытый высохшей травой и низкорослыми деревцами. Прескот велел обойти мыс, и мы оказались в тихой закрытой бухточке, довольно глубокой, вполне подходящей для стоянки.

Со стороны берега огромные кущи орешника и березовая роща скрывали нас от любопытного взгляда с дороги, а со стороны моря можно было обнаружить наше судно только подойдя совсем близко. Да, Прескот хорошо знал тайные убежища, в которых можно отсиживаться неделями, не рискуя быть замеченным. Он приподнялся, перекладывая пистолет из руки в руку и не спуская с меня глаз.

— Ладно, — сказал он. — Брось якорь и иди в каюту. Не вздумай дурить, этой штукой я достану тебя и с пятидесяти шагов.

Я прошел на бак и бросил якорь. До берега было рукой подать, вполне можно доплыть, но пришлось бы выбираться на сушу через мелководье и открытый участок, поросший травой. Не хотелось доставлять удовольствия Прескоту пристрелить меня, как кролика на лужайке. В последнюю миг я прыгну на него и заставлю сделать все очень быстро.

Подбадривая себя, я вернулся в каюту.

Мариан оставила свое место на люке и прошла в рубку. Прескот вел себя свободно и раскованно, как хозяин положения.

— Извини, Маклин. Интересно было с тобой познакомиться, но боюсь, пришло время расстаться.

— Нет!

Крик Мариан заставил нас обоих повернуться в её сторону. Она стояла в дверях рубки. Глаза глубоко запали на бледном без кровинки лице. В руках подводное ружья с гарпуном и снятым предохранителем.

— Не дури, Мариан! — раздраженно бросил Прескот. — Маклин знает достаточно, чтобы нас обоих повесили. Из-за него в любую минуту можем ждать в гости полицию. Поверь, другого выхода нет.

— Нет, — голос её звучал решительно. — Я поеду с тобой, только если Рой Маклин уйдет отсюда целым и невредимым.

— Послушай, — Прескот старался сдерживаться. — У меня в Дублинском банке пятьдесят тысяч на чужое имя. Есть паспорта, визы. Завтра вечером мы будем в Дублине, а через пару дней в Южной Америке. С этими деньгами заживем как короли. Но сначала надо избавиться от Маклина.

Мариан оставалась непреклонной.

— Ты не убьешь его, как убил Колина. Слишком много смертей. Он останется жить.

Впервые я видел Прескота растерянным. Зловеще мерцавшее острие гарпуна было нацелено прямо в грудь, и его реакция ничем не отличалась от реакции его головорезов позапрошлой ночью. Он облизнул пересохшие губы, пистолет дрогнул и слегка опустился.

Глубоко вдохнув, я нырнул ему в ноги.

Прескот это заметил, развернулся и выстрелил. Яркая вспышка — и резкая боль полоснула меня по спине. Упав на палубу, я услышал одновременно два звука: клацанье спущенной пружины и пистолетный выстрел.

Приподняв голову, я увидел, как Прескот в агонии хватается за длинный стальной прут, торчащий из его тела, и падает на палубу. Спина его выгнулась в конвульсиях, пятки забарабанили по настилу, и он затих.

Я рывком поднялся, перегнулся через фальшборт, и меня стошнило. Всю спину пронзала пульсирующая боль, рубашка прилипла к телу. Наконец, мне удалось заползти в рубку. Мариан сидела, прислонившись к нактоузу компаса, прижимая руки к груди. Красное пятно расползалось на её блузке. Увидев меня, она слабо улыбнулась.

— Я думала, он тебя убил. Не волнуйся. Это лучший выход и самый легкий. Действительно легкий.

Я стоял перед ней на коленях. Прикрыв глаза, она тихонько спросила:

— Рой, ты и в самом деле хотел на мне жениться? Правда?

— Да! Даже сейчас!

Она окончательно закрыла глаза и с улыбкой отошла.

Не помню как я снялся с якоря и вывел "Мингулэй" через узкий пролив. В открытом море свежий ветер разогнал последние клочья тумана. Вдруг я увидел размытые очертания полицейского катера. Приступы боли становились нестерпимыми. Я развернул свой катер поперек, качка закружила нас в безумном хороводе, и я потерял сознание…

Очнулся я в палате Хеленсбургской больницы. Комната показалась большой и залитой солнечным светом, а кровать с прохладными мягкими простынями колыбелью младенца. Меня совсем не волновало, сколько времени я там находился. Главное — боль между лопатками немного стихла.

Мильтон, как всегда щегольски одетый, сидел сбоку у окна, а Смайли с блокнотом в руках — по другую сторону кровати. Когда я окончил повествование, то ожидал вспышки гнева, но её не последовало.

— Ну и дурачина ты, Маклин! Я бы никогда не поверил, что ты убил Сканлона, да и сам Прескот не верил, что полиция повесит на тебя это дело. Тактический маневр Прескота, да и только, чтобы выиграть время и убрать лишних свидетелей. А вот теперь тебя можно вполне обвинить в укрытии вещественных доказательств и нападении на полицейского при исполнении.

— Ладно. Все равно поздновато приносить извинения. Не ожидал, что так получится. И куда теперь, в тюрьму?

— Дело закрыто, — довольно мрачно буркнул Мильтон. — Полагаю, мы тебе кое-чем обязаны за разгром банды, так что будем считать, что квиты. Но когда отсюда выйдешь, не суй нос куда не следует, занимайся своим подводным плаванием, а если что эдакое обнаружишь на дне — сразу сообщай!

Он встал и на прощание пожал мне руку. Я повернулся к сержанту Смайли и машинально протянул ему руку тоже.

— Наверное, мне следует помириться со всем личным составом полиции, пока есть такая возможность. Как? Принимаете мои извинения?

Смайли неожиданно улыбнулся и помолодел на добрый десяток лет.

— Кажется, мы оба неверно оценили друг друга, — признал он. Принимается, но с одним условием, что когда поправишься, придешь в наш спортзал, наденешь боксерские перчатки и дашь мне возможность отыграться.

Я рассмеялся.

— Тогда до встречи.

В дверях они столкнулись с девушкой. Золотистые волосы пышным ореолом окружали её голову. Она задавала обычные вопросы о моем здоровье, а потом многозначительно заметила.

— После больницы тебе надо будет отдохнуть, набраться сил. Вообще-то нам обоим нужен отдых.

— Есть какие-нибудь предложения, Элейн?

— Есть. Круиз вдоль западного побережья мимо островов со смешными названиями. Как тебе идея?

— Можешь готовится к отплытию. Я выйду через неделю.

Когда Элейн ушла, я прилег на подушку и закрыл глаза. Шум листьев за окном напоминал прибой, и показалось, что я погружаюсь в морские глубины. Темно-зеленая вода окрашивалась черным. Там из полутемного мира безмолвия, который я любил и ненавидел одновременно, вдруг донеслись звуки "Огней рампы". Мелодия казалась печальнее, чем на самом деле, и напоминала похоронный марш по убитой мечте. Только я начинал понимать, что это чужая мечта.