Смерть за кулисами

8

Лью Роджерс ждал его у дверей реанимации.

— Что нового? — спросил Даймонд.

— На всякий случай Кейт оставили в больнице до завтрашнего утра, но похоже, она легко отделалась. Ее перевели в другую палату, там мы можем с ней поговорить. Два местных инспектора дорожной службы тоже ждут возможности допросить Кейт, а тем временем пьют кофе.

— Значит, попробуем их опередить.

В отдельной палате они застали Кейт в кресле возле кровати. На лбу у бывшей костюмерши красовалась ссадина, рука была загипсована. Посетителей Кейт встретила улыбкой.

— Приветик, милые мои!

— Вам повезло, — заметил Даймонд. — Чего не скажешь о вашей машине — мы видели, что ремонту она не подлежит. Вы знаете, чем была вызвана авария?

— Меня резко занесло на повороте, и я врезалась в дерево.

— Вы пытались избежать столкновения с другой машиной?

Она хихикнула: расспросы не испортили ей странно-игривого настроения.

— Подсказываете мне алиби? Вот спасибо! Но нет, в аварии виновата только я: неслась слишком быстро, а думала своим крохотным умишком совсем о другом.

— Об увольнении из театра «Ройял»?

— Да нет, что вы, с тех пор столько воды утекло! Просто грезила наяву, мечтала о роскошных самцах, с которыми я была бы не прочь переспать.

— Ее проверяли на алкоголь? — вполголоса спросил Даймонд у Роджерса.

Тот кивнул.

— Еще на месте аварии. Результат отрицательный.

Легкомысленную болтливость Кейт оставалось приписать только шоку или побочному действию лекарств.

Кейт объяснила Даймонду:

— Я не сажусь за руль, когда выпью. Но вместе со мной спасли и мою сумочку, а я держу в ней безотказное тонизирующее на случай стресса. Да не смотрите вы так укоризненно, дорогуша! Это коньяк. Лечебный.

Хорошо было уже то, что спиртное развязало ей язык, но не повергло в сон. Кейт изъяснялась вполне связно.

— Значит, вы ехали домой?

— Да. Сегодня отработала в театре последний день. Собрала свои пожитки и ушла.

— В подавленном настроении?

— Наоборот — в кровожадном! Черта с два в наших краях найдешь вакансию костюмера.

— Почему же вы тогда пренебрегали своими обязанностями?

— Только в последнее время. Два года я вылизывала ее, как Букингемский дворец. Ни единой жалобы, зато море похвал, а я в то время одевала актеров, занятых в больших постановках, — да, мальчики, можете мне поверить. Представляете, сколько раз меняют костюмы в мюзикле? И не жалкая горстка актеров, а больше двадцати танцовщиков, по девять костюмов на каждого! Костюмерная должна работать, как центр управления полетом.

— Почему же потом все разладилось?

— Кое-кто из моих подчиненных устроил саботаж.

— Дениз?

Кейт закатила глаза.

— О мертвых не принято говорить плохое, но эта сучка из кожи вон лезла, чтобы выжить меня! Она, видите ли, работала в этом театре дольше всех и хотела царить за кулисами. А когда увидела, что у меня в костюмерной полный порядок, прямо взбесилась.

— Завидовала?

— И не только. Сразу начались неприятности: пропадали костюмы, стиральная машина устраивала потопы. Однажды я пришла, а моя коллекция пуговиц, тысячи штук, рассыпана по всему полу. Актеры прибегали с жалобами, и я видела, что у них на костюмах перешиты метки, а швы распороты. Поначалу я старалась поскорее все исправить. А потом подумала: да какого черта! И перестала напрягаться. Вы себе представить не можете, сколько ехидных шуточек и прочих гадостей я от нее наслушалась!

— Она претендовала на ту же должность?

— Нет. Дениз была из тех людей, которые ни за что не возьмут на себя ответственность, зато первые раскритикуют каждого, кто отважится ее на себя взять.

— Мне казалось, до приезда в Бат Дениз занимала довольно высокую должность.

— Я не назвала бы высокой должность гримера в похоронной конторе.

— Разве не вы рассказывали мне, что она руководила театральной студией в Манчестере?

— В манчестерской тюрьме. Скорее, это была не работа, а волонтерская деятельность. — Кейт изо всех сил старалась развенчать жизненные достижения Дениз.

— Известно, что Дениз ездила с каким-то театром на гастроли в Боснию. Он-то наверняка был профессиональным.

— Дорогуша, какое там — просто гастрольная труппа. Все они вмещались в микроавтобус. Так что это был не театр, а балаган.

— Вы когда-нибудь пытались обвинить Дениз в том, что она подрывает ваш авторитет?

— Да, много раз, но у нее были связи в совете попечителей. Всякий раз, когда в костюмерной возникали проблемы, об этом докладывали Мелмоту. Мерзавка Дениз развернула целую кампанию, чтобы меня уволили, и наконец добилась своего.

— Она с ним спала?

— Вряд ли. Крючок-то она закидывала, но такую рыбку так просто не подцепишь. — Она усмехнулась. — Наверное, Мелмоту она и про нас с Хедли напела.

— Давно вы с Хедли Шерманом?..

— Близки? Не очень. Да, он меняет подружек как перчатки, я знаю, но он милый и сражался за меня, сколько мог. — Она вздохнула. — Только от него мало что зависит. Он же говорил: Клэрион в главной роли — это катастрофа, а его и слушать не стали.

— В тот вечер, когда убили Клэрион, вы с Хедли заперлись вдвоем в костюмерной.

— Секс был — просто улет! Ну-ну, не смущайтесь. Хед пришел в восторг, когда узнал, что театр спасен. И я была в отличном настроении и надеялась, что теперь-то мне снова дадут работу.

— Тогда Хедли Шерман и сообщил вам о приезде Клэрион?

— Да будет крошке земля пухом! Да, как раз тогда.

— Кто-нибудь еще за кулисами знал, что Клэрион находится в ложе?

— Само собой, Мелмот. И охранник Биннс.

— Биннс имеет возможность свободно перемещаться по театру, так?

— Это входит в его обязанности. Когда мы закрываемся на ночь, он проверяет все помещения.

— Персонал театра может попасть в служебные помещения в нерабочее время?

— Без проблем, надо только знать коды замков. Если бы я только захотела, вернулась бы сегодня же ночью и спалила театр ко всем чертям.

— Но вы этого не сделаете, потому что проведете ночь здесь.

Кейт улыбнулась, подняв уголки губ.

— Если не сбегу, конечно. И не напрошусь к вам в попутчицы.

— Даже не мечтайте, — отрезал Даймонд. — Вам предстоит еще разговор с инспекторами дорожного движения.

На пути к машине Роджерс спросил:

— Она невиновна?

— Лично я выбрал бы другое слово. Но вряд ли она убийца.

— У нее был мотив, средства и возможность.

— И всего перечисленного у нее имелось в избытке, Лью. Но эти преступления — результат мощной умственной работы человека, способного предвидеть ход событий и замаскировать убийство под самоубийство. Кейт способна управлять работой костюмерной, когда все идет гладко, но в условиях стресса она теряется. Человек, способный врезаться в дерево и напиться в больничной палате, не тот, кого мы ищем.

В половине десятого, когда Даймонд вошел в отдел, бурной деятельности там не наблюдалось. Лимен уже отчалил домой, Пол Гилберт смотрел по Интернету трансляцию футбольного матча, Холлиуэлл жевал пирожок, Ингеборг что-то печатала.

— Та-ак… — произнес Даймонд.

Порядок тут же был восстановлен. Гилберт включил вместо футбола экранную заставку.

— Привет, шеф.

— А я думал, вы проверяете принтеры.

— Проверил больше двадцати. И все впустую.

— И у актеров тоже? У Барнса и остальных?

— Все они снимают жилье. Принтеров у них нет.

— Зато есть у квартирных хозяев.

Гилберт покраснел.

— Завтра утром, — строго приказал Даймонд.

— Эксперты обнаружили высокий уровень рогипнола в крови Дениз, — сообщила Ингеборг.

— Чего и следовало ожидать. Что нового слышно о наших главных подозреваемых? Кит, вы обещали заняться Шерманом.

— Он весь на нервах. Работает уже не в первом провинциальном театре. Жаждет зацепиться и удержаться на этой работе, потому пресмыкается перед Мелмотом. Если оба убийства и вправду спланировал он, ума не приложу почему.

— А Мелмот?

— Ему нравится делать вид, будто театр обязан финансовым положением исключительно ему, — объяснил Лимен, — но в действительности особняк — почти единственное его имущество. Согласно земельному кадастру, участок принадлежит его матери.

— И чем же ему могла быть выгодна смерть Дениз и Клэрион?

— Ему было бы выгоднее прикончить родную мать, — вставила Ингеборг.

Слушатели заулыбались — все, кроме Даймонда.

— Хотите сказать, мы собрались здесь ради плоских острот о престарелых дамах?

Ингеборг густо покраснела.

— А Биннс? — вспомнил Холлиуэлл. — Перед тем как уйти на прогон «Суини Тодда», Фред подготовил отчет.

— Надо же, и ведь не поленился, — отозвался Даймонд с таким сарказмом, что тут же пожалел о нем.

Ингеборг протянула ему записи Докинза:

— Фред работал над ними до самого ухода.

Даймонд примирительным жестом вскинул руку:

— Прошу меня простить. День выдался длинный и бестолковый. Вот и давайте подведем черту. Встретимся завтра.

Упрашивать его подчиненных не понадобилось. Когда все разошлись, Даймонд позвонил Паломе.

— Все работаешь? — спросила она.

— Уже закругляюсь. День не задался. — И он рассказал о том, как съездил к Чудику Уайту. — Я уезжал от него, чувствуя себя задирой и кретином. Видимо, он жил безгрешной жизнью с тех пор, как однажды попался.

— Но что-то же с тобой произошло, и травма напоминает о себе до сих пор, — возразила Палома. — Давай разберемся: значит, отыграв спектакль, ты с родителями отправился на ферму…

Она стремилась помочь ему явно из лучших побуждений. Подавив вздох, Даймонд перечислил известные ему факты:

— На время нашего отдыха на ферме пришелся одиннадцатый день рождения моей сестры, и родители, чтобы отпраздновать его, повезли нас в театр «Аркадия» в Лландидно. Где я и устроил скандал еще до того, как началось представление.

— Значит, в театр ты вошел, не сопротивляясь? Понимаешь, к чему я веду, Питер? Поначалу с входом в театр у тебя не ассоциировалось никаких эмоций.

— Зато теперь они есть. Меня едва не выворачивает, стоит только приблизиться к дверям театра.

— Но в первый раз, когда ты сбежал из театра, ничего подобного ты не заметил. Кстати, ты говорил, что и потом заметил не сразу — ведь ты же побывал в театре «Мермэйд».

— Да, на «Острове Сокровищ». И был в восторге.

— Но от «Юлия Цезаря» в театре «Олд Вик» тебе стало дурно.

— Я убежал еще до начала. Хочешь сказать, дело в пьесе?

— Нет, не в пьесе. А в театре.

Даймонд устремил невидящий взгляд на стену комнаты.

— Но почему?

— Ты не помнишь, случалось ли тебе бывать в других театрах, где представление тебе понравилось?

Походы Даймонда в театр было легко пересчитать по пальцам.

— Однажды мы со Стеф ходили на комедию в Чичестере. Было очень смешно. Никаких тревожных симптомов я не заметил.

— Любопытно, — протянула Палома. — В Чичестере сцена выносная — она выдается в зрительный зал, места располагаются вокруг нее. И в театре «Мермэйд» открытая сцена. На открытой сцене нет занавеса. Нет занавеса — нет проблем у тебя, Питер.

— Хочешь сказать, я боюсь занавесок?

— Театральных занавесов. В Бате они есть. Как и в «Олд Вике». И скорее всего, в «Аркадии» в Лландидно. Вспомни, в пьесе, в которой ты играл в детстве, не было никаких неприятных эпизодов, связанных с занавесом?

— Насколько мне помнится, никаких.

— А ты подумай. Может, еще вспомнишь.

Повесив трубку, Даймонд занялся отчетом Докинза по Чарли Биннсу. Во многих отношениях Фред был источником раздражения, но, взявшись за работу, требующую методичности, он ничуть не уступал ни одному из подчиненных Даймонда. Тридцатишестилетний Чарли Биннс был родом из Лондона, вырос в бедной семье, после учебы ушел в армию рядовым, прослужил до 1996 года. Демобилизовавшись, сменил несколько мест работы, в том числе два года проработал в похоронном бюро. После этого пришел в охранный бизнес и устроился вышибалой на неполный день. Последние три года Биннс работал в одном и том же месте, в охранной компании, и жил один, снимая квартиру в Твертоне. В свободное время посещал клуб боевых искусств, имел черный пояс по дзюдо. В конце отчета Докинз приписал:

Даже если предположения о возможных связях не подтвердятся, Даймонд был вынужден признать, что анализ дельный.

Правда, мотив оставался неопределенным, но достаточным, чтобы не вычеркивать Биннса из числа подозреваемых. Если его путь и путь Дениз пересеклись в Боснии или даже в похоронной конторе, а потом случай вновь свел их вместе в театре, возможно, мотив у Биннса имелся.

Даймонд решил еще раз взглянуть на стенограмму первой беседы с Дениз. Докинз давно внес ее в компьютер, но Даймонд воспользовался распечаткой и страницами из блокнота Дон Рид.

Продолжить чтение ему помешали шаги за дверью. В отдел вошел Докинз.

— Как вы меня напугали, шеф! — воскликнул он, заметив Даймонда. — Я уже думал, все давно разошлись. Вы не против, если я проверю свою голосовую почту? Я надеялся услышать ответ на один запрос, касающийся мистера Биннса…

— Проверяйте. — Даймонд ушел к себе в кабинет, куда вскоре заглянул Докинз.

— Новый поворот сюжета, шеф. Я задал работодателям Биннса вопрос о том, почему именно его направили охранником в театр «Ройял», и мне ответили, что он вызвался сам.

Даймонд кивнул:

— Любопытно.

— И это еще не все. Я спросил, какие еще назначения получал Биннс в последние месяцы, и узнал, что его часто направляют в ночные клубы.

— Вышибалой?

— Именно. И в тех случаях, когда там изымают наркотики.

— Кажется, я начинаю понимать, что к чему.

— Все это я услышал только что в голосовом сообщении. Выяснилось, что за последние шесть месяцев Биннс участвовал в конфискации рогипнола дважды.

— Вот теперь все сходится. Мистеру Чарли Биннсу предстоит ответить на несколько вопросов. Поезжайте домой и как следует выспитесь, но прежде еще один вопрос: вы упоминали о предсмертной записке в разговоре с кем-нибудь в театре?

— Нет, шеф. Вы просили молчать о ней.

— Отлично. Убийца начнет нервничать из-за этой записки, не зная, нашли ее или нет. И решит, что она по-прежнему спрятана в бутафорской печке. В сущности, теперь, когда мы открыто заявляем, что Дениз убили, записка уже не нужна. Убийце надо забрать ее, ведь завтра начнется демонтаж декораций. Я подстроил ловушку на случай, если убийца явится в театр сегодня ночью.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Даймонд улыбнулся.

— Нет, двое полицейских уже караулят там. Дон Рид и Джордж Пиджин. Всякий, кто проникнет в театр, попадется им.

— Если позволите выразиться лаконично, шеф, — это класс!

— Хорошо бы вы почаще так выражались.

Попрощавшись с Докинзом, Даймонд вернулся к себе в кабинет и сидел там, пока не миновала полночь. В такое время удобно и полезно побыть в рабочей обстановке: телефоны молчат, вся информация под рукой, и не на экране, а на бумаге. Даймонд методично приступил к процессу обработки фактов.

До недавнего времени убийство Дениз выглядело прямым следствием появления ожогов на лице Клэрион. Теперь же Даймонд рассматривал эти два события по отдельности. Он вернулся к стенограмме показаний Дениз, касающихся инцидента с ожогами. Дон и Докинз записали их слово в слово. Далеко не все побочные реплики были расшифрованы и внесены в компьютер, но в целом их отличала недвусмысленная точность.

— Черт!

Даймонд поднес листок с печатным текстом ближе к глазам и всмотрелся. Разгадка оказалась совсем рядом, у него в руке. Он потянулся за поддельной предсмертной запиской.

Каким бы сильным ни был шок, сомнений не оставалось: оба документа были распечатаны на одном и том же принтере.

Даймонд знал, что надо делать. Бросившись к компьютеру, он ввел пароль и получил доступ к личным делам всех сотрудников своего отдела. Затем вновь взялся за блокнот с записями о карьере Дениз. В первую очередь его интересовала манчестерская тюрьма, заместителю начальника которой он сразу же позвонил. Голос на другом конце провода звучал сонно. Разбуженный в такой поздний час, собеседник Даймонда был недоволен, но быстро понял всю срочность дела и пообещал помочь.

Даймонд приблизился к результату — по всем приметам, наихудшему из возможных. Рассуждения завели его в такие дебри, куда он раньше не забирался, и теперь недоверие сменялось в нем смирением с неизбежным и состоянием, близким к ужасу.

Факс начал принимать информацию из Манчестера, а Даймонд — с тяжелым сердцем просматривать ее.

Потом зазвонил его мобильник.

— Шеф, это Дон Рид. Кто-то вошел в театр. Мы с Джорджем разделились, но договорились поддерживать связь по рации. А теперь я не могу связаться с ним.

— Где вы сейчас?

— В партере, прячусь между рядами кресел.

— Никуда оттуда не уходите, что бы ни случилось, слышите? Я уже еду.

Проблема времени сразу же встала во всей остроте. Все подчиненные Даймонда не только успели разъехаться по домам, но и наверняка видели десятый сон. Он мог бы разбудить их звонком и потребовать как можно скорее собраться возле театра, но для чего? Даймонд и сам пока не знал, следовательно, не мог объяснить подчиненным. Они прибудут, готовые к действиям и ожидающие экстренных ситуаций. А опыт подсказывал Даймонду, что ворваться в театр всей толпой под шум выстрелов — значит совершить чудовищную ошибку. На карту может быть поставлена чья-то жизнь, и не одна. Уж лучше самому оценить степень опасности на месте. Но прикрытие не помешает.

У стола дежурного Даймонд остановился и сообщил сержанту о вероятном инциденте. Вооруженным полицейским надлежало немедленно прибыть к театру «Ройял» в достаточном количестве, чтобы контролировать все входы и выходы и ждать дальнейших распоряжений, не входя в театр. Объяснив все это, Даймонд бросился к своей машине.

Когда он отдал полицейским Пиджину и Рид приказ о ночном дежурстве в театре, эта идея казалась ему разумной: явившись за поддельной запиской, убийца наверняка попался бы в ловушку. Чудовищная ошибка. Выходит, что Даймонд сам подтолкнул молодых офицеров навстречу опасности, превратил их в мишени.

Трехэтажный квадратный фасад, нависающий над Соу-Клоуз, зловещий серовато-черный монолит, ничем не напоминал о магии театра. Ни одной патрульной машины поблизости пока не было. Нет так нет. Придется действовать в одиночку.

Боковой вход — наилучший вариант. Даймонд выбрал дверь, ведущую к оркестровой яме, и вынул из кармана карточку с кодами замков. Слабого света уличных фонарей едва хватало, чтобы разглядеть комбинацию. Потыкав пальцем в кнопки, Даймонд толкнул дверь внутрь, вошел и беззвучно закрыл ее за собой.

И очутился в кромешной темноте. Хорошо, что он знал, где находится: в коридоре слева от зала. Дальше придется двигаться по памяти. Сделав несколько шаркающих шагов, он добрался по пандусу до двери в партер. Она уже была приоткрыта. Кто-то прошел тем же коридором — или полицейские, или убийца.

Дон Рид сказала, что прячется между рядами кресел где-то впереди, у сцены, но где? Даймонд протянул руку, нашарил в темноте мягкий подлокотник кресла и прислушался.

Полная тишина.

Осторожно и негромко он издал гортанный звук из тех, которые не повторяет эхо. Если Дон Рид где-то рядом, она услышит его и отзовется.

Нет ответа. Глаза уже приспособились к темноте, Даймонд различал ближайшие ряды кресел, вертикальную опору просцениума и изгиб первого яруса лож. Этого было достаточно, чтобы пройти по проходу и проверить, не прячется ли между рядами Дон. В партере ее не оказалось.

Тихий звук раздался неожиданно. Словно что-то ударилось об пол недалеко от Даймонда. В старом здании такой звук могли издать рассохшиеся доски пола, отвалившийся кусок лепнины. Или мышь. Звук доносился сверху, со сцены. До сих пор Даймонд старался не смотреть в ту сторону. Но теперь повернулся.

Вот он, его кошмар. Гигантский бархатный занавес в просцениуме — тридцать футов длиной, малиново-золотой при свете и непроглядно-черный, как грех, сейчас. Только теперь Даймонд убедился, что Палома права. Театральный занавес нагонял на него страх, скрывал из виду то, чего следовало остерегаться.

Раздвинь полотнища занавеса, Питер, и посмотри, что там.

Его затрясло. Дрожь началась в руках и быстро захватила все тело. Держись, Даймонд. Это и есть твоя травма. Изучи ее. Пойми.

Сердце его заколотилось. Перед мысленным взором возникла отчетливая картинка.

Ему восемь лет, он вновь на уэльской ферме, куда приехал отдохнуть вместе с родителями и сестрой. Глубокая ночь, его разбудил какой-то странный звук. Крадучись, он спустился на первый этаж. Звук приближался, исходил откуда-то снаружи. В гостиной огромное, во всю стену окно. Днем отсюда открывается изумительный вид. Вечером окно задергивают длинными тяжелыми шторами. Надо раздвинуть их и выглянуть наружу.

Ему предстало видение, которое память старательно подавляла все эти годы: огромная голова чудовища, разинутая кроваво-красная пасть, волосатые губы, длинные нити свисающей с них слюны. Гигантский, розовый, вываливающийся из пасти язык. Безумные, неподвижные глаза с яркими белками. И сатанинские рога.

Замри, Даймонд, смотри на то, что перед тобой. Мозг отчаянно сопротивлялся, пытался вытеснить видение. Даймонд не давал ему воли, желая знать истину, и в конце концов пересилил. Из глубин ужаса возникло объяснение. Спустя много лет он наконец понял, что увидел в детстве — корову. Сестра рассказывала ему о корове, разлученной с теленком, которая всю ночь мычала и не давала им спать. Бедное животное забрело в сад возле дома и выражало свои протесты, стоя у самого окна.

Городскому мальчугану оказалось достаточно увидеть вблизи, на уровне своего лица коровью голову, чтобы заработать психологическую травму чуть ли не на всю жизнь. С того дня задернутые шторы вызывали в нем ужас и оцепенение, но мозг оберегал его психику, скрывал истинную причину страха.

Удалось ли ему покорить ужас на этот раз? Понять — значит победить, сказал себе Даймонд. Дон Рид грозит смертельная опасность. Заглянуть за этот занавес просто необходимо.

Он поспешил к сцене. Спортсменом он не был, но в эту минуту у него откуда-то взялись и ловкость, и сила. Он подтянулся, схватился обеими руками за тяжелые драпировки и раздвинул их.

На сцене горел свет — неяркий, но показавшийся Даймонду ослепительным. Декорации еще не убрали, вдоль трех фальшивых стен выстроилась массивная и тяжелая с виду мебель, среди которой выделялась печка. На диване в центре сцены лежал констебль Джордж Пиджин с руками и ногами, склеенными липкой лентой. Еще одной полоской той же ленты был заклеен его рот.

Мертв?

Даймонд отдернул занавес и быстрыми шагами пересек сцену.

Полицейский скосил глаза вправо и остановил на нем. Жив! Даймонд попытался осторожно отлепить ленту от его щеки, но Пиджин вдруг дернул головой, рывком избавляясь от кляпа, и одновременно выкрикнул:

— Сзади!

Даймонд метнулся в сторону, удар пришелся ему в плечо. Казалось, будто от этого резкого удара треснула лопатка. Защититься от следующего Даймонд мог только одним способом: выставив назад локоть. Тот наткнулся на что-то твердое.

— Шеф! — вскрикнул Пиджин.

Он рванулся влево. Неизвестное оружие просвистело у самого уха, вонзилось в обивку дивана и распороло ткань. Даймонд мельком заметил, что это молоток-гвоздодер, рефлекторно рухнул на пол сцены и попытался дернуть нападавшего за ноги. За одну он ухватился, но вторая ударила его по руке. Неуклюже пытаясь встать, Даймонд увидел, как ноги убегают со сцены.

Бросаться в погоню или освободить Пиджина? Правая рука Даймонда онемела. Ему требовалась помощь. Он склонился над лентой, стягивавшей запястья Пиджина.

— Шеф, вы не поверите, когда узнаете, кто это был, — затараторил Пиджин.

— Не надо объяснений, — прервал его Даймонд. — Где Дон?

— Не знаю.

— Когда вы в последний раз видели ее?

— Понятия не имею. Он подкрался сзади и что-то прижал к моему лицу. По-моему, тряпку с хлороформом. Когда я очнулся, то уже лежал здесь.

— Дон позвонила мне, — объяснил Даймонд. — Сказала, что прячется между рядами, но я ее там не нашел. Возможно, он решил убить ее. И унес за кулисы.

— Или вообще покинул здание.

— Вряд ли. Все выходы под контролем полиции. Нам надо зажечь свет в зале.

Пиджин сам избавился от ленты на ногах.

— Сейчас попробую.

— Хорошо, а я загляну за сцену.

Даймонд прошел к правому краю сцены и двинулся по коридору к трем гримерным. Все они были заперты. Что теперь? Он вышел на платформу колосников, всматриваясь вперед, в открытое пространство, которое освещали слабые лучики света, проникавшие в щели задников. Осторожно продвигаясь вперед, Даймонд каждую секунду ждал нового нападения.

Он почти достиг сцены, как вдруг замер, остановленный голосом, который позвал его по имени, зазвучав прямо над головой.

К звукам голоса примешивалось шипение. Прищурившись, Даймонд разглядел на стене динамик.

— Можете не носиться по театру, как взбесившийся слон. Она уже двадцать минут как мертва.

— Где она, долбаный маньяк? — взревел Даймонд, но в ответ услышал лишь сухой щелчок прекращенной трансляции.

«Двадцать минут как мертва». Эти безжалостные слова прозвучали с равнодушием, какого он и ждал от убийцы. Если он сказал правду, худшего исхода нельзя было и предвидеть.

Даймонд приказал себе сосредоточиться. Здание театра слишком велико, вдвоем его не обыскать. Вскоре прибудет подкрепление, на которое можно рассчитывать. Последует арест. В театр он торопился по одной-единственной причине — чтобы спасти Дон. Но стоит ли верить убийце на слово?

Стоит — ровно настолько, чтобы всерьез встревожиться.

Динамик вновь затрещал и заговорил голосом Пиджина:

— Свет в зале включен, шеф.

Даймонд быстро обошел задники. Больше не испытывая страха перед занавесом, он приоткрыл тяжелые бархатные полотнища и увидел зрительный зал во всем великолепии полного освещения. Зал был совершенно пуст.

Внезапно послышались аплодисменты — ленивые, издевательские хлопки. Даймонд не понял, откуда они доносятся, но, по-видимому, его противник находился где-то рядом. Хлопки умолкли прежде, чем Даймонд сообразил, что его видят как на ладони.

Зазвучал голос:

— Ну и что вы застыли посреди сцены? Думаете, попали на кастинг? Гамлетом вам никогда не быть, но на роль могильщика, может, и сойдете.

Даймонд уже знал, кто обращается к нему. Он быстро огляделся.

— Кстати, «Гамлет» — это подсказка. В сцене на кладбище всегда пользуются люком. Ее труп под сценой.

Только теперь Даймонд увидел собеседника в нижней из двух лож справа: в ложе Агаты Кристи, подходящем месте для последнего появления убийцы. Фреда Докинза.

— Я едва опередил вас сегодня, суперинтендент. Почему вы передумали? Вы же вроде не собирались сюда.

Разумнее всего было заговаривать зубы Докинзу как можно дольше — в надежде, что Пиджин подоспеет на помощь.

— Потому что узнал ваш номер. В буквальном смысле, — объяснил Даймонд. — Заключенный номер пятьдесят один восемьдесят девять, отсидевший в Манчестере семь лет за мошенничество. Я созвонился с заместителем начальника тюрьмы. Вы проходимец, ранее известный под именем Гектора Дейкрмена.

— От тюрьмы Стейнджуэйз далековато до службы в полиции, — откликнулся Докинз.

— Да, но вам удалось проделать этот путь. Я запросил список имен заключенных, входивших в театральную студию, которой руководила Дениз Пирсолл, и узнал, что Дейкрмен исполнил одну из главных ролей в постановке «В ожидании Годо» 1988 года. Мне прислали по электронной почте даже снимок. Сходство вполне устроило меня. А еще прислали ваши отпечатки.

— Вы, видимо, считаете, что поймали меня в западню.

— Вы сами в нее попались — в первый же день работы в уголовном отделе. Я поручил вам напечатать показания свидетелей. А когда сравнил распечатку с записями Дон Рид, то заметил, что вы не внесли в компьютер первые слова, которые произнесла Дениз, увидев вас: «Мы с вами, случайно, не знакомы?»

— Пустую болтовню в протоколы допросов не включают.

— Нет, пустой эта болтовня не была. Дениз узнала вас, вы были глубоко потрясены. И поспешили скрыть свою реакцию, заявив, что вас многие видят на улицах Бата. Объяснение, должно быть, устроило Дениз. Она никак не ожидала, что один из ее подопечных, заключенный из тюремного драмкружка, вдруг превратится в офицера полиции.

Докинз самодовольно осклабился:

— Будьте добры, продолжайте. Это так познавательно.

— С того момента, как вы с Дениз вновь встретились в театре и ей показалось, что вы знакомы, ей угрожала смертельная опасность. Вы невероятно тщеславны. Вашим триумфом стала служба в полиции после отбытого тюремного заключения. Я видел ваше личное дело: вас приняли в Хэндонский полицейский колледж только благодаря вранью и фальшивым рекомендациям. Восемнадцать недель подготовки, четыре года с сержантскими полосками — и вы уже нацелились на уголовный отдел. А тут и шанс подвернулся: заместительница начальника полиции записалась в театральную группу БЛОГ, хореографом которой являетесь вы.

Докинз ухмыльнулся:

— Говорят же, что хорошо пляшет тот, кому подыгрывает удача.

— Однако то, что знала Дениз, могло разом уничтожить все ваши достижения. От нее требовалось избавиться. Вы придумали способ выдать убийство за самоубийство. И подстроили искусную ловушку. Первым делом вы вооружились рогипнолом. Возможностей у вас было хоть отбавляй: вы участвовали в изъятии рогипнола у посетителей ночных клубов.

— Домыслы.

— Мы обнаружили улики в гримерной номер одиннадцать.

— Мою причастность к ним вы не докажете.

— Докажет экспертиза. Но вернемся к ловушке, в которую вы заманили Дениз. Вы отправили ей некое сообщение, приглашая заглянуть в театр вечером во вторник, когда все разойдутся. Видимо, пообещали раскрыть истинную причину инцидента с Клэрион. Несчастная была так встревожена, так боялась, что совершила ужасную ошибку, гримируя Клэрион, что сразу клюнула на приманку, надеясь, что ей представится шанс реабилитироваться. Местом встречи была выбрана гримерка номер одиннадцать. Расположение комнат в театре вы хорошо знали, так как уже успели поставить несколько спектаклей БЛОГа. Зная коды замков, вы могли расхаживать по театру как вздумается. Вы встретились с Дениз, подсыпали рогипнол ей в вино, вывели ее на рабочий мостик и сбросили вниз.

— И этого хватит, чтобы прокуратура сочла расследование законченным? — осведомился Докинз.

— Более чем. Мне стало ясно, что в наши ряды затесался предатель. Убийца имел доступ к внутренней информации.

— Например?

— Например, к такой, как звонок из полиции Бристоля и сообщение, что Клэрион покинула больницу. Вы внесли его в компьютер вместо того, чтобы доложить мне напрямую.

— Я действовал согласно инструкции.

— Нет, причина была совсем другой: вы встревожились. Клэрион представляла для вас источник повышенной опасности. Никто не знал, о чем она думала, пока лежала в больнице, и как решила действовать дальше. Вы боялись, что от вашей инсценировки самоубийства не останется камня на камне.

— Несущественно, — отмахнулся Докинз. — Вы по-прежнему не верили в то, что Дениз покончила с собой.

— Именно поэтому вы решили, что пришло время развеять все сомнения. И высказали предположение, что где-то за кулисами может быть спрятана еще одна банка пудры, смешанной с каустической содой. А я отправил вас и Ингеборг поискать ее. В кармане у вас лежала заранее приготовленная предсмертная записка Дениз, которую вы сунули в бутафорскую печь. Блеск. Если бы не один изъян.

— Пресловутые точки, оставленные принтером? — уточнил Докинз.

— Да. Сегодня я рассматривал распечатанные вами документы и заметил скопления точек — точно такие же, как на предсмертной записке. Стало ясно, что ее распечатали у нас в отделе.

— Восхитительно, — бесстрастным тоном отозвался Докинз. Возможно, он и хотел бы изобразить сарказм, но его отклик звучал как признание поражения.

— Вернемся к Клэрион, — продолжал Даймонд. — Из бристольской полиции вам сообщили, в каком отеле она остановилась. И вы позвонили ей туда, верно?

— С чего вы взяли?

— Подсказала логика. Клэрион было совестно вспоминать о том, как она размазала по лицу каустическую соду, не представляя себе, какими будут последствия. Дениз умерла, театру грозило разорение. Клэрион хотелось хоть что-нибудь исправить. Вы узнали, что она намерена во всем сознаться руководству театра и, следовательно, разрушить теорию самоубийства Дениз.

— И как я, по-вашему, поступил?

— Скорее всего, вы намеревались убить ее в отеле, но, как я понимаю, что-то не сложилось — может, вы заметили камеру видеонаблюдения. Как бы то ни было, вы снова сели в машину и последовали за Клэрион в театр. Дождавшись антракта, вы вошли в ложу и задушили Клэрион с помощью пакета, а потом уехали незамеченным.

— И не оставил следов.

— Я бы на это не рассчитывал. Эксперты — народ дотошный, а ДНК — отличное подспорье следствию. — Даймонд помолчал. — Где вы?

Докинз исчез.

Показать фокус с исчезновением проще простого, когда для этого требуется всего-навсего сделать шаг назад, в глубь ложи. Остановить его Даймонд был не в силах. Но и Докинз не мог удрать: к тому моменту все выходы из театра перекрыла полиция.

Даймонд вспомнил еще об одном, более тревожном и срочном деле, и спустился в оркестровую яму. Ступени оттуда вели в артистическую комнату для музыкантов. Там он и нашел Дон Рид, лежавшую на полу и связанную скотчем, как Пиджин.

Она была жива. Докинз оказался неисправимым мошенником и лгал до самого конца.

Вечеринку по случаю последнего представления «Суини Тодда» устроили в «Голове Гаррика». Мюзикл имел огромный успех: более восторженных рецензий о БЛОГе не появлялось за все время его существования. Если критики и сочли хореографию сыроватой, ни один из них об этом не упомянул, сделав скидку на то, что труппа лишилась хореографа еще до завершения репетиций.

Палома на правах консультанта по костюмам убедила Даймонда посмотреть представление и почтить своим присутствием вечеринку.

— Ну как, зрелищно? — спросила она уже в «Голове Гаррика», дождавшись, когда Даймонд выпьет первую кружку пива.

— Очень. И на редкость реалистично, особенно сцены с перерезанием горла.

— Не притворяйся, твои фобии давно в прошлом.

— К счастью, да.

— А то самое дело? Его закрывают?

— Уже закрыли.

— Джорджина рассказывает налево и направо об отважном констебле Пиджине, который задержал преступника прямо у выхода из ложи. Его и Дон Рид представили к повышению.

— Я в курсе.

— Вооруженное подкрепление вообще не понадобилось.

— Точно, — кивнул Даймонд, — а Джорджина рвет и мечет, с тех пор как узнала, во сколько обошлась эта операция — да еще в ночное время, с оплатой по двойному тарифу. Пришлось объяснить: если бы она не настояла на переводе Докинза к нам в отдел, операции удалось бы избежать.

— Ты уверен?

— Докинз все равно совершил бы убийства, но прикрывать их, не имея доступа в уголовный отдел, ему было бы гораздо труднее.

К ним подошел Тайтус О’Дрисколл:

— Не помешаю? Мне не терпится узнать одну вещь. Осматривая театр, мы с вами нашли мертвую крапивницу, и я, к стыду своему, лишился чувств. Более того, мне сообщили, что при осмотре ложи, где убили Клэрион, вы обнаружили вторую бабочку.

— Правильно.

— Вопрос в следующем: убийца имел какое-нибудь отношение к этим бабочкам?

— Вы спрашиваете, он ли принес бабочек на место преступления? — Даймонд задумался. — Если хотите знать мое мнение, Тайтус, бабочки сами нашли сюда путь. Это вполне естественное событие — или сверхъестественное, в зависимости от точки зрения. И я, кажется, догадываюсь, которой придерживаетесь вы.

Тайтус улыбнулся.