Оса
– Оська! Тебя Степаныч зовет, топай к нему в кабинет! – прокричала мне Лилечка, пролетая мимо.
Эта смешливая задорная сестричка ни секунды не сидела на месте. Постоянно куда-то бежала. Чувствуете, сквозняк по коридору? Это Лилечка промчалась. Почему-то мне казалось, что она рыженькая с конопушками на круглом личике.
– Зачем? – удивилась я.
– А я почем знаю? Велено позвать – зову! – ответила Лилечка и, судя по звукам, полетела куда-то дальше по своим срочным делам.
Я недоуменно пожала плечами и поплелась в кабинет главврача.
У Степаныча в кабинете уже была посетительница. Она ответила на мое приветствие, а наш главный представил мне ее:
– Осенька. познакомься, это – матушка Прасковья, настоятельница женского монастыря. Она предлагает тебе помощь и крышу над головой.
– В монастырь? – почему-то ужаснулась я.
Не знаю, почему, но монастырь в моем воображении был сродни тюрьме. Какие-то знания об этом мире у меня время от времени всплывали. Это как есть ложкой или говорить – уже и не помнишь, как тебя учили это делать, просто умеешь и все. Так и я что-то знала, не помня, откуда я это знаю. А монастырь мне виделся чем-то страшным, закрытым. “Сослать в монастырь” для меня звучало примерно, как “похоронить”. Поэтому сообщение Семена Степановича меня напугало.
“Я им обуза, сколько ж можно меня, бесполезную, кормить”, – думала я. Ну вот, теперь от меня и они избавляются.
– За что? – не удержалась я от хриплого вопроса.
Хриплого, потому что горло от страха сжало спазмом.
– Деточка, ты что, решила, что это наказание? – удивленно спросила настоятельница красивым, сочным таким голосом. Таким голосом только речи толкать и стихи декламировать.
– Но монастырь, это же… – я не нашлась, как объяснить то, что я чувствовала и чего боялась. Ведь и страхи мои были безосновательные, я не могла их объяснить.
– Это не тюрьма, – объяснила матушка, – мы просто поможем тебе. Ты сможешь уйти в любой момент, когда захочешь. Мы никого никогда не держим силой.
– Правда? – недоверчиво спросила я.
– Абсолютно! – подтвердил Степаныч.
И вот ему я поверила. Потому что знала, что этот человек в обиду меня не даст. Только сейчас поняла, какой глупостью было подумать, что Семен Степаныч решил сплавить меня куда-то вроде тюрьмы.
– Хорошо. И когда мы отправимся? – уточнила я.
– Да вот сейчас и поедем, – ответила настоятельница.
– Так что иди собирай вещички, – добавил главврач.
Пошутил. Какие у меня вещички-то? Из своих вещей у меня только кулончик, что был на мне, когда меня нашли. Да и тот всегда собранный – на шее у меня висит. Больше ничего моего и нет.
– Одеяло возьми, – сказал Степаныч, – на улице холодно, а у тебя и пальто никакого нет. Матушка потом вернет одеяло при следующем визите.
– А можно, я с Ванечкой попрощаюсь?
– Можно, – ответил Семен Степанович.
– Я жду тебя у входа в больницу через полчаса, – добавила матушка.
Я пошла к Ванечке. В палате его не оказалось и я отправилась на пост к сестричкам, спросить. где он.
– В охранницкой, с Генкой, – ответили они, – завтра уже тетка за ним приедет.
Генка у нас в больнице выполнял функции охранника. Его привлекали тогда, когда нужна была физическая сила. Например, алкаш какой-нибудь вены себе перерезал, его зашивают, а он, придурок, в драку лезет. Тогда зовут Генку, чтобы помог зафиксировать одержимого. Я нашего охранника представляла себе этаким огромным бугаем под два метра ростом. Да и голос у него был низкий, глухой. В то время, когда нужды в его физической силе не было, Генка находился в специальной комнатке с окном на приемный покой – следил за порядком. У нас эту комнатку называли охранницкой. Когда Ванечку не с кем было оставить, его отводили к Генке под присмотр. Крохотный Ванечка и огромный Геннадий – забавная, наверное, картинка, мысленно веселилась я. При всей своей внешней суровости охранник наш был добрейшей души человеком.
– Ося плисла! – обрадовался моему приходу Ванечка. – А мы замок стлоим!
– Из чего это вы замок строите? – удивилась я.
– Из кубиков!
Откуда у Генки вдруг появились кубики, я не знаю. Похоже, специально для Ванечки раздобыл где-то.
Я присела на топчан у стены, посадила Ванечку себе на колени.
– Ванечка, я уезжаю.
– Засем?
Можно подумать, я знаю, зачем. Чувствую себя какой-то ненужной вещью, которую и выбросить жалко. и поставить негде, вот и передают из рук в руки.
– У меня дела.
– Ты сколо плиедешь?
– Не знаю. Но завтра за тобой приедет твоя тетя. Она хорошая, она будет любить тебя, – пообещала я ребенку то, о чем на самом деле ничего не знала.
– А ты к нам с тетей плиедешь?
– Я постараюсь.
Надеюсь, что и правда, смогу попозже хотя бы навестить Ванечку, узнать, как у него дела. Надо будет только у Степаныча адресок его тети взять. У главврача он должен быть, он ведь с ней списывался.
Крепко обняв малыша, я поцеловала его в пушистую макушку. Ванечка мне виделся светловолосым и синеглазым мальчиком с хитрыми глазёнками. Кажется, я просто придумываю, создаю у себя в голове образы окружающих меня людей. Но психологически так легче. Видимо, сказывалась прошлая привычка иметь зрительный образ каждого человека.
Долго сидеть на коленях Ванечке не позволило шило в попе, так что ребенок соскочил и побежал дальше строить замок из кубиков, а я, вздохнув, пошла за одеялом и на выход. В новую жизнь.